Пауло, проезжая в элитном вагоне поезда, где кроме тебя нет никого другого, но есть два личных повара и согласованное заранее меню, даже если, и проехать всю Россию от Москвы до Владивостока, основ души и культуры русской не поймешь, равно, как и не поймешь основ и мотиваций православного воинства Христова.
Уважаемые читатели! Хочется предостеречь вас от неправильного толкования информации в этой книге. Если вы не знакомы с книгой Пауло Коэльо "Путь Воина Света" и, если вы совсем не знакомы с трудом "О сопротивлении злу силой" крупного православного философа Ивана Александровича Ильина времен октябрьского переворота, одобренного Иерархами и Издательским Советом Русской Православной Церкви (ссылка на его лекцию, http://www.archipelag.ru/authors/ilin_ivan/?library=260 ), настоящая книга может быть вами неправильно понята или истолкована.
Начало.
"Ученик не бывает выше своего учителя: но и, усовершенствовавшись, будет всякий, как учитель его".
Лука, VI:40
- В центре деревни, на возвышении стоит большой храм с множеством колоколов,- промолвил пожилой, седовласый мужчина.
Мальчик заметил, что он облачен в необычные, довольно чистые, но не новые одежды, голова его не покрыта, а на ногах без носков были большие старые стоптанные ботинки когда-то бывшие черными, но сейчас уже серые от старости и соли. Он никогда не встречал его прежде.
- Видишь? - продолжал он. - Сходи туда и расскажи обо всех чудесах, которые увидишь там.
Голос у старика был тихим, но необыкновенно ласковым, проникновенным. Обычно человек услышав такой голос сразу понимает тонким, внутренним знанием, что его не обманывают и что все, произнесенное этим голосом - сбудется.
Мальчик, очарованный красотой его голоса, отправился, куда было сказано. Он перекрестился, как научил его отец, и в надежде увидеть что-то необычное вошел в Храм. Но увидел он то же, что привык видеть всегда - в полумраке под сводами тускло горели лампадки в центре подсвечников перед иконами. Их блики отражались на ликах Господа Иисуса Христа, Богородицы и Святых и как бы оживляли их. Казалось, они беззвучно говорят между собой в полуденной тишине храма. Лишь постояв немного и привыкнув к этой тишине, он услышал молитву. Она, несомая тихим женским распевом, текла откуда-то сверху. Ему сначала даже показалось, что это молитва идет из иконы около южных врат иконостаса. Но потом он понял, что молиться человек. Он прошел из притвора на середину храма, дважды поклонился с крестным знамением и поцеловал икону, лежащую на аналое, поклонился еще раз. Обернувшись, он посмотрел наверх, там, где обычно поет хор, лилась приятная женская молитва на распев из Псалтири. Он не смог разглядеть ни лица чтеца из-за полумрака, ни ее одежды из-за перил балкона.
Мальчик стал ждать, стал прислушиваться и всматриваться в иконостас, в надежде уловить миг чуда. Долго он простоял так, и лишь когда храм стал заполняться прихожанами, собирающимися на вечернюю службу, он вышел из этого состояния легкого оцепенения. Он хотел пойти домой, но подумал, что именно во время службы возможно и произойдет то, о чем говорил старец, и остался. Но ничего необычного не произошло, как всегда священник молился, хор пел псалмы, прихожане, некоторых из них он знал в лицо, тихо подпевали хору, кланялись и крестились.
Когда служба закончилась он подождал еще немного, а потом вышел из храма и поклонившись на прощание, в недоумении побрел домой. Спустилась ночь, родители улеглись спать, но ему не спалось. Он не мог поверить, чтобы старец, вызвавший такое доверие в нем, человек с таким прекрасным и ласковым голосом мог солгать ему. И утром он опять пошел в храм.
Так прошло много месяцев; пожилого мужчину он больше не видел, и мальчик позабыл его; теперь в его сознании осталась только память о том, что он должен стать свидетелем какого-то чудесного явления внутри храма.
Он потерял интерес к школе и к тем, с кем дружил прежде. Он сделался излюбленной мишенью для насмешек и острот своих сверстников, твердивших: "Он - не такой, как мы. Часами он проводит в церкви, вместо того чтобы играть с нами".
И, глядя, как он идет в церковь, все потешались над ним.
Ему так и не удалось увидеть чуда, но мальчик научился кое-чему другому. Мало-помалу он начинал понимать, что поет хор и священник, и теперь его не занимали вещи, на которые он обращал внимание раньше. Он перестал замечать шепот разговоров в храме, как кто-то зажигает и ставит свечи, и даже непонятная постоянная игра со свечками перед иконами, исполняемая какой-то пожилой женщиной, перестала его развлекать. Теперь он слушал. Во время службы он слушал священника и хор, и постепенно разрозненные действия и слова слились в его сознании в единое целое произведение с символами. Он стал различать распевы хора. И даже ловил себя на мысли, что ему наиболее приятен греческий распев. Он понял, что священник символизирует Христа, и ни одного лишнего или ненужного действия или слова во время литургии нет и быть не может. Еще он понял, что когда читают Евангелие - это Бог говорит к нему. А когда выходят из северных врат с предложенными Дарами - это сам Иисус на осле въезжает в Иерусалим. Он даже стал говорить вслед уходящему в алтарь священнику: "Помяни мя Господи, егда прийдеши во Царствии Твоем!". Еще он понял, что когда выносят чашу с Претворенными Дарами - это сам воплотившийся Господь выходит к нему. И стал чувствовать, что как бы низко он не поклонился - этого не достаточно, бесконечно недостаточно, для того, чтобы выразить всю любовь и поклонение, которое он чувствовал в тот момент, и от этого чувства на его глазах иногда проступали слезы.
Год и шесть месяцев минуло со времени его встречи со старцем, и вот однажды мальчик понял, что на каждой литургии он видит чудо. Он видит и принимает в себя самого Иисуса Христа. И чудо это объективно, когда из одной небольшой чаши причащаются сотни верующих.
Однажды на исповеди он видел, как священник не смог порвать обычный тетрадный листок с написанными грехами, поданный ему одной женщиной. Священник старался и прилагал усилия нормального здорового мужчины, но так и не смог его разорвать. Он протянул листок назад женщине и попросил ее прийти в другой раз.
И вот тогда ему захотелось вернуться к своим детским забавам. И его первый раз обрадовали голоса играющих вдалеке друзей.
Теперь он испытывал радость и чувство благодарности за то, что живет на свете. Он был уверен в том, что не потратил время впустую, он не знал точно, как изменило его пребывание в Церкви, но он точно знал, что теперь он совсем другой человек. Добрый и сильный, серьезный и веселый, всегда знающий меру в радости и спокойно-рассудительный в горе. Он чувствовал потребность и радость в помощи другим. Он чувствовал нестерпимую боль в груди, когда видел страдания других, и испытывал прилив праведного гнева, когда эти страдания были вызваны жестокостью или несправедливостью других. Он хотел сохранять, улучшать, преумножать радость и счастье вокруг себя, и совсем не хотел разрушать, губить, вредить и пачкать, чтобы то ни было.
Со сверстниками он так и не сошелся. Точнее сошелся с некоторыми из них и, когда вырос, остался с такими же как он, которым очень хотелось создать что-то хорошее, нужное и полезное всем. И, по возможности, чтобы денег приносило. Только основано должно было быть не на похоти и страстях, а так чтобы радость дарить, чтобы с белой цветущей веткой черешни ассоциировалось. И денег, чтобы не за так приносило, не за даром, а за труд.
Остался с теми, кому надоели похоть; вечная ложь в рекламе; жажда денег (любой ценой); воровство; зарабатывание на здоровье, счастье и жизни других; новости, в которых трупы, трупы, трупы; унижения; насилие; с теми, которые вообще не понимали, зачем мужику, изнасиловавшему женщину, а тем более девушку, девочку жить дальше, точнее, если просто жить - без покаяния; которые не понимали, как можно сделать аборт, уже будучи взрослыми, не понимали - это же твое дитя, ты ведь не животное, не скотина, ты ведь ЖЕНЩИНА; которые не понимали как иногда человек, а если даже и в тюрьме, доводит себя до состояния, когда в глазах нет ничего человеческого - просто машина для удовлетворения пищевых и половых инстинктов; и не понимали, почему нельзя дать денег первому встречному и быть уверенным, что он принесет сдачу; как можно вот так просто, взять не свое; как можно испытывать удовольствие от страдания или унижения другого; для них навсегда обычный детский коллектив с его агрессией, унижениями, дурацкими травмами - так и остался дикостью.
Он был окружен друзьями, которым было неизвестно, что можно не любить ХРАМ. Православный Храм. Как можно не стремиться в тишину монастыря; если не уйти туда совсем, то хотя бы просто посидеть, послушать эту тишину, когда от святости места ослабевает демонический пресс и внутренний разговор останавливается.
Ему стало жаль людей живущих в иллюзии, бесконечной иллюзии, которым постоянно подкидывают совершенно не нужные безделушки и они отрабатывают за них, тратят свое бесконечное время, силы и любовь, которую могли бы направить на свое спасение и спасение своих детей, жен, родителей, друзей. Ему стало больно смотреть, как молоденькие девочки кладут свою жизнь, которая только началась, под ноги свиньям, как отдают свое чистое тело на поругание, собирая и формируя свои страдания через несколько лет, за секунды призрачного "кайфа", как абортами, наркотиками ломают жизнь своих еще не родившихся детей просто потому, что их никто не научил основам мироздания. Их матери были заняты чем угодно, но только не тем, чтобы рассказать детям как оно (мироздание) устроено и как оно работает, и почему это - можно, а это - нельзя. Были заняты тряпками, имиджем, сплетнями, мужчинами, мужьями, самими детьми (опять шмотками, кормежками, институтами и репетиторами), дачами (смертельная уловка); вместо того, чтобы привести свое дитя в православную Церковь, исповедать и причастить его. Купить ему именно ТЕХ книжек. Не про гарри поттера (там нет слова, которое можно начать с большой буквы), и уговорить, а если надо и прочитать эти книжки вместе. И дать ему, своему ребенку шанс. Да и сколько их самих-то знает. У единиц есть шанс вырваться в реальность.
И когда он себя спрашивал: "А что, собственно, хочется сделать?", - понимал, что сделать хочет только что-то такое, что способствовало бы увеличению количества спасенных, и только это и его собственное спасение после мимолетной земной жизни вообще достойно того, что бы тратить свою энергию и усилия.
Он с дикостью смотрел на мужиков в ВОСКРЕСЕНЬЕ сидящих на льду в телогрейках с удочками вместо того, чтобы стоять на обедне. И не верил и не понимал выскакивающих и орущих мужиков во время футбола или хоккея, он вообще не понимал, зачем надо это СМОТРЕТЬ???
Настоящий шок он испытал, когда увидел по телевизору длинную очередь, стоящую для того, чтобы подойти и сфотографироваться на фоне золотого тельца современности - кубка УЕФА. Но хотя бы это, люди должны из Библии помнить?!
Для него неразрешимым конфликтом остался праздник нового года, когда в самый разгар Рождественского поста, вся страна впадает в одну всеобщую пьяную вакханалию. Или праздник 8 марта, со всеми его атрибутами, посередине Великого поста, ведь женский день у православных - день Жен Мироносиц.
Ему не хотелось "классную тачку", хотелось машину, удовлетворяющую нуждам и за разумные деньги, а на остальные построить пол стены Храма.
И не хотелось красивую девочку. Хотелось жену.
И не просто денег хотелось, а денег заработанных и не на супер прибылях, а так, чтобы было доступно всем, и совесть не ныла потом от ощущения сотворенной несправедливости и жадности.
На самом деле он все понимал. Понимал как бесы рвут людей на части, как мир кругом рвут. Просто его душа тянулась к чистоте, и именно этой чистотой он и хотел делиться.
Спустя много лет, уже взрослым, в 32, с красавицей женой и двумя детьми он вернулся в ту деревню на берегу, где прошло его детство.
И безмерно было его удивление, когда он увидел сидящего на траве старца, того самого, что рассказал ему о храме.
- Что Вы здесь делаете? - спросил он.
- Жду тебя, - ответил старец.
Хотя минуло уже много лет, мужчина выглядел в точности так же, как и в день их первой встречи, и одежда на нем не была новой, но и более поношенной, она тоже не стала.
Старец протянул ему чистую тетрадь и обыкновенную шариковую ручку.
- Пиши: "Воин Христов не тешит себя иллюзорной собственной праведностью. Жизненная мудрость состоит не в мнительном праведничании, а в том, чтобы в меру необходимости мужественно вступать в неправедность, идя через нее, но не к ней, вступая в нее, чтобы уйти из нее."
- А кто такой "воин Христов"?
- Сам знаешь, - с улыбкой ответил он. - Тот, кто способен постичь смысл жизни, бороться до конца за свою веру и видеть чудеса внутри Церкви.
Он никогда не считал себя воином. Старец, похоже, прочел его мысль и сказал: "На это способны все. И хотя никто не считает себя воином Христовым, каждый человек может стать им".
Молодой человек пролистнул страницы тетради. Они были пусты. Старец снова улыбнулся.
- Пиши о православном воине Христа Бога, - сказал он.
Книга православного воина Христова.
Прежде всего, Воин знает, что он на войне. Всегда. Просто иногда он на переднем крае, иногда - другие. Имя этой войны - жизнь. Цель - победа. Имя победы - Спасение. Спасение души после физической смерти. Средство спасения - стяжание Святого Духа - состояние чистоты, при котором ОН сможет почивать на тебе.
Еще Воин знает, что враг бывает видимый и невидимый. Но именно невидимый враг управляет врагом видимым. Вместе с тем он знает, что и армия, в которой он воюет, имеет невидимых воинов. И именно невидимые воины - главные.
Воин знает, что обязан выполнить произволение Божье, даже если это не согласуется с внешним миром и мнениями окружающих. И даже если для этого ему придется конфликтовать или сделать что-то такое, что близкими может быть расценено как холодность и не участие. Даже если ему придется войти в неправедность. Именно поэтому он никогда не клянется в вечной дружбе. Воин Христов вообще никогда не клянется. Дружба для него - совместное выполнение воли Христовой, а не произволение его души. Он понимает, что сегодня его путь рядом с эти человеком, возможно завтра их пути разойдутся. Исключение составляет только его жена, Богом ему данная, с которой он обвенчан, и союз с которой освящен на Небесах. Он понимает, что это последняя женщина в его жизни. И, когда он разлучен с кем-либо, воин непрестанно молиться за этих людей, понимая, что это есть высшая форма их общения, и высшая форма его влияния на их судьбу. Воин не волен избрать желанное ему - лишь, когда по воле Божьей, он отдыхает. Но даже в этот момент, он ограничен рамками Закона Божьего. Он принимает решения с отвагой и разумом, согласуясь со своим сердцем, через которое с ним говорит его Ангел-Хранитель. В своем слышании сердца, воин Христов подобен младенцу.
Воин Христов всегда преодолевает лень и никогда не оставляет ей шансов, особенно в вопросе выполнения произволения Божьего. Иначе он перестает быть воином.
Воин света никогда не рассчитывает на собственные силы и никогда никому не доверяет полностью, в первую очередь себе, понимая, что все находятся под постоянным демоническим влиянием. Он, в первую очередь, использует силу, которую дает ему Бог через таинство Евхаристии (Причастия), он также использует силу молитв Церкви, своих собственных и своих соратников, понимая, что сила любого духа многократно больше силы любого человека.
Он вступает в схватку, вооруженный искусством предвидения и анализа. Он умеет терпеть столько, сколько необходимо, и боль, и напряжение, и паузу. Это приемы, которым он долго учился. Вместе с тем воин осознает, что для победы нужен еще и опыт.
И тогда он старается в каждом ударе противника увидеть преподанный ему урок, как в науке нападения, так и в науке защиты. Для этого он иногда наблюдает как сражаются его соратники.
Воин Христов любит как своих, так и врагов, понимая, что все ниспослано свыше. Господь всемогущ и раз такое устройство мира Он избрал, значит в этом есть смысл, постичь который воин не может, слишком различны возможности мира духов и мира человеческого. Но он знает, что в определенный момент, он и сам перейдет в мир духов. Вопрос только - в мир каких духов?
Воин Христов знает, что если он не сражается на стороне мира Святых Духов, он автоматически сражается на стороне духов падших. Ибо власть духов велика, и только та сила, которую он принимает от Господа, не позволяет падшим завладеть его телом, душой и разумом, сделав его страшной игрушкой в своих руках.
Воин знает, что компромисс возможен только в аспектах мирских. Любой компромисс в аспекте духовном - есть трусость, дезертирство и предательство. Как сможет взглянуть он на своих соратников, когда перейдет в мир духов, если здесь в мире видимом предаст их во время войны? Лишь один компромисс духовный возможен для воина - временный вход в неправедность для последующего достижения и установления праведности вокруг.
Воин Христов знает, что трусость и малодушие - один из противнейших грехов для Бога.
Воин Христов знает, что умение предвидеть, проанализировать ситуацию, своевременно совершить нужные приготовления, вывести из-под удара близких и зависимых людей, а также людей, которые могут несправедливо пострадать во время боя, есть обязательные составляющие победы. Если сами люди отказываются спасаться - воин молиться и не просто информирует их, а никогда не бросает их. Он просит Ангела, чтобы тот так расставил события, что бы безопасность была обеспечена. Вместе с тем, если действовать надо немедленно, воин Христов может применить силу (без жестокости) даже к своим. Ему необходимо соблюсти два условия:
1.Произволение Божье должно быть выполнено в точности и именно в назначенное время.
2.Если воин заранее не мог или объективно не смог, обеспечить безопасность близких - он абсолютно уверен, что это уже сделал Господь. Чьими-то руками или непосредственным вмешательством - не так важно. Поэтому воин спокоен. Но он продолжает ограждать их молитвой.
Вместе с тем, он никогда не вмешивается в произволение Божье в отношении конкретного субъекта, без разрешения Свыше. Он понимает, что путь очищения - есть страдания и, поэтому сострадает и старается помочь доступными ему способами, не нарушая при этом произволения Божьего, и не лишая человека пути к спасению, воин всячески старается показать ему правильный путь, ибо в страдании человек склонен к бегству, в том числе и через минное поле. Воин делится с ним силой духа, опытом, провизией, лекарствами и оружием. Взаимодействие воина с людьми в том, чтобы указывать верную дорогу и облегчить движение по нее, но лишь до той степени, чтобы не уничтожить саму дорогу.
В битве ему помогают Святые духи - невидимое воинство Христово. Силы Небесные все расставляют по своим местам, давая ему возможность реализовать себя наилучшим образом.
Ведя войну он использует разные методы. Для аспекта духовного - духовные, для аспекта видимого - анализ, логику, стратегию и тактику, но какие бы методы он не применял, одно всегда остается для него табу - подлость, которая автоматически означает поражение.
Воин помнит, что Господь сказал: "не боритесь со своими врагами", он также помнит, что Он не говорил: "не боритесь с Моими врагами". Вместе с тем, чтобы начать видимое действие воин сначала убеждается - что ему противостоит подлинное зло, не подобие его, не тень, не призрак; злая воля, злое чувство, злое дело, а не бедствие, страдание, заблуждение, слабость - ибо все это люди тоже часто называют "злом". Налицо должна быть злая человеческая воля, изливающаяся во внешнем деянии. Это будет воля, направленная против духа и его свободы, против живого и любовного единения людей. И лишь когда он окончательно убежден в этом - он допускает сопротивления злу посредством физического понуждения и пресечения.
Воин Христов - это тот, кто воспринял и испытал зло; кто получил и унес в себе его диавольские ожоги; кто не отвернулся, но погрузил свой взор в зрак сатаны; кто позволил образу зла подлинно и верно отобразиться в себе и вынес это, не заразившись; кто воспринял зло, но не принял зла, - тот, кто заключил в своем духовном опыте его природу - и приобрел силу видения и обязанность судить.
Судить для воина - не значит осуждать. Ибо он понимает, что за злом видимым, всегда стоит зло невидимое. Судить - значит различать зло от добра и принимать решение о мере своего участия в процессе.
Подлинное сопротивление злу ставит любого человека перед вопросом о жизни и смерти; требует от него ответа - стоит ли ему жить при наличии победы зла, и как именно он будет жить для того, чтобы этой победы не было. Если торжество насилия, кощунственной противодуховности и озлобленного мучительства - не душит человека, не гасит свет в его очах - это значит, что он не воин.
Истинному воину Христову нужна не просто любовь к тому, что оказывается под угрозой и ударом, но еще и способность к волевому действию, и притом к волевому действию не только в пределах собственной личности, как у аскета, но и за ее пределами - в отношении к другим людям, к их злой деятельности и к тому мировому историческому процессу, в который они включены. Этот процесс есть великая борьба, в которой живой и здоровый дух уже участвует и не может не участвовать: он не может не любить, не решать и не напрягаться, содействуя одному и препятствуя другому.
Воин применяет сопротивление злу внешним пресечением, только при том условии, если у человека отсутствуют внутренние мотивы воздержаться от злодейства, и внешние уговоры оказываются бессильными. Физическое воздействие должно испытываться как необходимое, т.е. как практически единственно возможное действительное средство при данном стечении обстоятельств.
Воин понимает, что сущность проблемы в том, что человеку практически даются всего две возможности, всего два исхода: или потакающее злу бездействие, или физическо-ментальное сопротивление. В первом случае он прекращает борьбу совсем и отходит в сторону (моя хата с краю), или же он продолжает применять лицемерно то средство, которое заведомо обречено на неудачу. Мечет бисер перед свиньями, надеясь, что ему как-нибудь удастся не быть растерзанным - может быть, прямо надеясь на то, что в роковой час он сошлется на то, что, ведь, он не сопротивлялся, а лишь кротко метал бисер. Во втором случае - он решается приступить к внешнему воздействию и вступает в пресекающую борьбу. Тот, кто выдвигает при этом третий исход - именно, что буйствующий сам постепенно опомнится, надо только дать ему волю и не мешать его насилию - тот не разрешает проблему, а маскирует и искусственно принижает ее.
Воин принимает свою судьбу. Религиозное приятие своей судьбы есть тот основной героизм, к которому призван каждый из людей: не к приятию судьбы в смысле безволия, или фатализма: но к волевому, жизненно-деятельному и религиозно-преданному приятию, которое созерцает жизнь как служение, освещает ее лучом призвания и вливает всю личную силу в служение этому религиозному призванию. Судьба человека в том, чтобы в жизни на земле иметь дело с буйством неуговоримого зла. Уклониться от этой судьбы нельзя; есть только две возможности: или недостойно отвернуться от нее и недостойно изживать ее в слепоте и малодушии; или же достойно принять ее, осмысливая это принятие как служение и оставаясь верным своему призванию. Это и значит принять меч во имя Божьего дела и стать воином Иисуса Христа.
Побуждающей мотивацией к действию для воина всегда является любовь. Христос учил любви; именно любовь подъемлет многое: и жертву неправедности, и жертву жизни. Да, взявшие меч погибают от меча, но именно любовь может побудить человека принять и эту гибель. Взявший меч готов убить, но он должен быть готов к тому, что убьют его самого: вот почему приятие меча есть приятие смерти, и тот, кто боится смерти, тот не должен браться за меч. Однако в любви не только отпадает страх смерти, но открываются те основы и побуждения, которые ведут к мечу. Ибо браться за меч имеет смысл только во имя того, за что человеку действительно стоит умереть: во имя дела Божьего на земле. Бессмысленно браться за меч тому, кто не знает и не имеет в мире ничего выше самого себя и своей личной жизни: ибо ему вернее бросить меч и спасаться, хотя бы ценою предательства и унизительной покорности злодеям.
Не всякий способен взяться за меч, и бороться, и остаться в этой борьбе на духовной высоте. Для этого нужны не худшие люди, а лучшие, люди, сочетающие в себе благородство и силу; ибо слабые не вынесут этого бремени, погибнут сами и погубят многих вокруг себя, а злые изменят самому призванию меча...
Воин не расценивает себя иначе как орудие в руках Божьих. Орудие это может быть только чистым, но всякий человек грешен, "нет праведного не одного" , потому первая и главная война для воина Христова - война за собственное очищение с самим собой, с видимыми и невидимыми силами зла, которым Господь попустил влиять на него для его развития и очищения в борьбе с ними. Воин всячески старается избавиться от страстей, которыми изначально полна его жизнь, понимая демоническо-бесовскую их природу.
Воин Христов знает о взаимосвязи всего живого на земле. Он понимает, что зло также взаимосвязано, в том числе и через всех людей на земле, оно неделимо, лишь проявления его различны. Понимает он и истину о единстве добра. Главное знание, дарованное Господом воину, состоит в том, что все бытие цивилизации есть непрекращающаяся, многоликая и многоформенная борьба сил зла с силами добра. И силы зла проиграют в последний день. Вопрос только в том, сколько душ погибнет или спасется в течении этой войны. Бог даровал ему это видение и он воспринял его, и стал воином. И для него нет теперь другой цели, кроме цели поставленной Господом перед всеми людьми - спасение. Но он взял на себя в два раза большую ответственность, не только через усмирение личных страстей и изживанием личных пороков, спастись самому, но параллельно, силой, знаниями и опытом дарованными ему Богом и приобретенными в личной борьбе; через непримиримую и обличительную борьбу со злом внешним, содействовать спасению других.
При этом он обязан не заразиться злом, не воспринять его в себя, не уподобиться ему, как обычно бывает со слабыми душами; и не окаменеть, не зачерстветь внутренне, что бывает с душами сильными.
Для воина все развитие мира - новости, блага, трудоустройство, воспитание детей, любые происходящие процессы вокруг - всегда являются отражением этой схватки. И именно поэтому, воин предельно избирателен в своих мирских действиях и предпочтениях.
Для воина Христова нет таких понятий как безработица, отсутствие возможностей, борьба за место под солнцем или за место в "высшем" обществе, мода, развлечения, светские рауты и ночные клубы, автошоу, аукционы по продаже произведений искусства, коллекционирование, счастливое обладание чем-либо. Это не значит, что он ходит пешком, в рваной одежде и не имеет ни копейки за душой. Это значит, что мир вещественный им воспринимается и используется ровно на столько на сколько необходимо для тела, семьи и выполнения своих функций как воина, в том числе и как члена социума. Понятие мещанство, излишек или праздность - суть отсутствующие для воина.
Бывает, что роль воина в социуме значимая, например, роль крупного финансиста. И он, в силу своей специальности, консолидирует, приумножает, защищает и хранит определенные средства. В том числе, возможно как финансовые, так например, и недвижимые; возможно даже, произведения искусства. И это для него означает лишь одно - в духовной армии ему отведена роль казначея, и средства эти, им будут выданы или потрачены в свое время для масштабного противодействия силам зла в мире людей, способами и через субъектов, указанными Господом или Его Воинством.
Воин знает, что сопротивляться злу следует, во-первых, внутренним растворением, претворением и преображением злого чувства; во-вторых, внутренне-внешним понуждением и дисциплинированием злой воли; в-третьих, внешним понуждением и пресечением злого дела.
Воин Христов понимает, что жизнь дана ему Господом, во-первых, для подготовки души к воссоединению с Творцом, во-вторых, для правильного участия в такой подготовке других людей, поэтому воин не рискует напрасно. Лишь иногда, разово, в период затишья он может испытать себя - не потерял ли он своего боевого духа. Но неуместные адреналино-зависимые увлечения чужды ему. Прежде всего он видит в них уловку дьявола, во-вторых, он помнит "не искушай Господа Бога твоего", в-третьих, у него нет лишних сил, которые он мог бы себе позволить растрачивать понапрасну, ибо он всецело отдан борьбе, и даже если такой излишек появляется "в моменте", воин тратит его в виде любви направленной хотя бы на своих близких.
Воин Христов чтит закон. Но он умеет различать ту часть закона человеческого, которая полностью согласуется с Законом Божьим, и ту часть, которая создана самим человеком в угоду клановым, лично-меркантильным, преступным, либо другим интересам, обусловленным воздействием или уловками дьявола и приспешников его. Первая часть закона подлежит для Воина непреложному исполнению и все свои действия он согласовывает с ней. Если определенное Господом место воина в политике, то со второй частью он ведет непреложную борьбу, пытаясь максимально приблизить закон человеческий с Законом Божьим. Воин понимает, что достичь полного соответствия невозможно, но даже та часть, которую ему удастся привести в соответствие, повлияет как на дело спасения множества людей, так и на качество пути их спасения. Если воин по промыслу Божьему наделен властью, то это для него не опора для самомнения и не возможность для развития пороков, а тяжелая работа на благо людей и выполнения произволения Божьего для конкретной территории.
Желание жить присуще всем, но даже животным присуще желание жить вольно, и только человеку присуще желание жить вольно у себя на родине. Воина от других отличает не только готовность испытывать это чувство, но и сражаться за него.
В таком случае воин понимает, что власть и народ должны быть согласны в понимании зла и добра и солидарны в волевом отражении зла; вне этого обе стороны идут навстречу погибели. Эта гибель и наступает, если власть начинает потакать злодеям и постепенно сращивается с ними или если народ начинает укрывать их. Тогда общественно-организованное сопротивление злу прекращается, уступая место сначала более или менее злонамеренному непротивлению, а потом, потаканию и соучастию; и в результате победа зла оказывается обеспеченной.
Воин несет заботу о своей армии, имя ее - Святая Православная Церковь. Он знает, что все данные ему ресурсы до последней капли должны быть потрачены только на цели, поставленные миром Святых Духов. Несдержанность, неразумность, потакание собственным страстям в вопросах использования имеющихся средств, воин воспринимает как "игру на противоположной стороне".
Воин знает, что в процессе его жизни он непрестанно преступает Закон Божий, как под воздействием падших духов, так и в силу изначальной пораженности своей внутренней природы, доставшейся ему от предков. Поэтому он идет в Церковь и кается, получая через таинство крещения - очищение от греха первородного, через таинство исповеди - прощение грехов им самим сделанных, а значит хоть на время очищение и как следствие возможность принять в себя Господа Иисуса Христа через таинство Евхаристии; и возможность опять обрести силы и оружие для борьбы.
Воин помнит, что соляной столп и по сей день стоит на своем месте, поэтому он не оглядывается и не услаждается прошедшими и уже прощенными Господом своими падениями. После многих попыток однажды получив силы и оставив неправильную дорогу, он оставляет воспоминание о ней только в части опыта, необходимого ему для дальнейшего распознания своего врага. Если же падшие духи показывают ему вновь и вновь картины его прошлых грехов - он отгоняет их молитвой.
Воин Христов много думает и мало говорит, ибо знает, что высказанное в слух становиться доступно его главному врагу - дьяволу.
Воин света знает, чего хочет. И не нуждается в том, чтобы объяснять свои планы.
Зачастую воин пропускает замечания друзей в миру мимо ушей, ибо даже друзьям пока не дано постичь тех методов, которые он применяет в сражении. Но всегда внимательно слушает соратников и согласовывает свои действия в духовном аспекте войны со своим командиром, которого назначил Господь - со священником, духовником воина.
"Он полон предрассудков, - говорят его спутники. - В самый неподходящий момент он предпочитает молитву действию, теряя время".
Воин остается глух к насмешливым словам, ибо знает - что молитва его основное оружие. Именно она создает невидимую схему, по которой потом происходит бой видимый.
"Как ему везет!" - говорят его товарищи. А воину порой удается такое, что превыше сил человеческих.
И потому он преклоняет колени и благодарит за Благодетельный Покров, осеняющий его, словами "Не я, но ты Господи! и Тебе Слава!".
Воин света помнит добро. Но так же помнит, что все в его жизни и добро, и зло ниспослано свыше, поэтому он испытывает благодарность человеку, но не боготворит его.
Благодарность воина не ограничивается лишь духовной сферой; он никогда не забывает соратников, ибо они вместе проливали кровь на поле битвы. Даже если их пути разошлись.
Воину нет необходимости напоминать о помощи, оказанной другим, он никогда сам не помнит об этом и не ждет никаких наград. Все его награды - только от Отца Небесного.
Если воин ранен - он молится и использует врачебные средства, чтобы восстановить свое тело. Он понимает, что тело - это друг необходимый ему для продолжения борьбы.
Еще он помнит что именно страдания телесные ведут к чистоте духовной, поэтому он не испытывает жалости к себе, но только благодарность к Отцу своему Всевышнему. Часто именно в этом и состоит поле битвы конкретного воина. В таком случае воин не дает дьяволу увлечь себя умствованиями, ведущими сначала к унынию, потом и к отчаянию. Воин всецело предоставляет себя проведению Божьему, понимая, что только Творец знает, что именно и когда именно, лучше и необходимо для достижения главной цели - спасения души воина.
Получая откровение в процессе своего молитвенного общения с миром Святых Духов, воин согласовывает свои действия исключительно с открытой ему истиной, невзирая на условности и мирские ценности его окружающие.
Как любой солдат воин Христов принимает и выполняет духовные приказы в виде проведения либо откровения Божьего в своей судьбе, благословения священника, если он в миру, либо указания отца духовного, если он монах; понимая, что не обладает целостным видением всей войны, и предоставляя право принимать решения вне поля своего зрения тем, кому по промыслу Божьему это положено делать.
Вместе с тем, он понимает, что любой человек находится в обстоянии бесовском, и поэтому проверяет полученный духовный приказ от человека на соответствие Закону Божьему. Если приказ соответствует - он беспрекословно его выполняет, если нет - то он идет к старшему по званию командиру - епископу, для совета. Если же указание он получил в видимом откровении или видении, то еще меньше доверяя себе, он идет за советом сначала к духовнику, а если необходимо, потом и к епископу. Ибо диавол часто маскируется под Святых, для обольщения неопытных воинов. Воин прекрасно знает, что не достоин посещения ни Ангела Господня, ни любого Святого, тем более Богородицы или самого Христа. Поэтому он проявляет предельную осторожность и она не вмениться ему в вину.
Приказы же, получаемые воином в процессе его обычной жизни в миру, вследствии его возможной социальной подчиненности, он волен и обязан проверять сам. Но если он не может разобрать духовную подоплеку того или иного мирского процесса, он опять идет за советом к своему духовному командиру.
Вместе с тем бывают ситуации, когда оценку указанию или приказу мирскому необходимо сделать сразу и мгновенно предпринять действия или отказ от них. Значит Господь проверяет воина и именно так Церковь получила сонм Святых.
Воин понимает, что путь духовной борьбы тернист и без видимого проводника лишь очень не многие прошли его, не погибнув, поэтому как руководство он использует не только Священное Писание, но и советы Святых Отцов - Предание Православной Церкви, а как оружие - Ее же Таинства и молитву.
Как любой солдат, воин Христов подчиняется уставу - Уставу Православной Церкви Христовой. И принимает от своих духовных командиров одинаково спокойно как благодарности, так и наказания, ибо воин тоже ошибается.
Воин радуется и грустит вместе со своей армией.
Он не отвергает радость, даруемую победами, победы - это часть жизни. Но, прежде всего, он благодарит Бога - ведь именно Его силой и по Его произволению он сумел победить.
Гордость - чужда воину. Гордость - есть следствие самоцентрализованной направленности, воин же не рассматривает себя иначе как часть мира, созданного одним Творцом. Поэтому ни одна из частей не может быть лучше другой. Поскольку и сила, и оружие, и средства даны воину, но не являются его собственностью, у него не возникает мысли опереться на это как на основу для своего самомнения. Вместо самомнения воин использует реальную оценку.
Воин света никогда не пойдет на коварство, ибо это часть подлости, но умеет сбить противника с толку или направить по ложному пути.
Воин Христов не стремиться к анализу других учений, понимая, что все, что надо для победы есть в его армии. Другие же содержат в себе лишь часть правды и имеют цель отвлечь воина и либо уничтожить его в этот момент, либо увести его в стан врага.
Если воин понял, что проиграл сражение, то не отчаивается, а идет в Церковь для очищения, понимая, что скоро вновь столкнется со своим врагом.
Воин помнит слова Господа: "Род сей изгоняется только постом и молитвой".
Помнит он также, что именно совесть и есть обращение к нему его Ангела-Хранителя.
Воин Христов лишен сентиментальности. Он понимает, что сентиментальность - следствие слабости и имеет значение соблазна. Вместо нее он использует духовную зрячесть и духовную волю.
Иногда воин Христов получает от Бога тяжелое испытание, испытание в котором душа обжигается как уголь и быстро в муках стареет, а дух закаляется и мудреет. Воин знает, что такое испытание имеет единственное назначение: сопротивление злу. Он воспринимал его только для того, чтобы не принять зло. В этом испытании он прозревал и вооружался; и, вооружившись, увидел себя призванным к неумолимому посечению диавола, испытанного им самим во всем его диавольстве. Но никогда столь тяжкое испытание не превращается для воина в непосильное искушение, которое может привести его к покорности злу.
Воин всегда умеет прощать. Он знает, что простить личную обиду - значит погасить в себе ее злотворящую силу и не впустить в себя поток ненависти и зла. Он так же знает, что это совсем не означает победить силу злобы и зла в обидчике. Ибо пока злодей не раскается, он будет всегда усматривать в "прощении" прямое поощрение. Поэтому воин знает, что если зло имело в себе, в том числе и "сверхличную" составляющую, как, например, - опасность общественную или же зло было совершенно и в отношении другого человека, обязанность воина состоит в том, чтобы привести злодея на суд общественности и закона.
Воин Христов знает, что никто не давал ему права "прощать" от себя злодеям, творящим поругание святыни, или например злодейское соблазнение малолетних, или гибель родины. Такое мнимое "прощение" есть суть безволие и попущение злу, ничего общего не имеющее с христианским прощением и оно не может быть обоснованно никакими ссылками на Евангелие. В душе воина нет места наивным и сентиментальным иллюзиям, что зло в злодее побеждено в тот момент, когда воин лично простил его. Воин понимает, что прощение есть первое условие борьбы со злом, начало ее, но не конец и не победа.
Месть недопустима для воина, ибо сказано "Аз есмь отмщение, Я воздам". Кроме того, за поступками человека воин всегда видит истинного виновника зла... И именно христианская любовь заставляет воина не оставлять "свехличное" зло безнаказанным, ибо тогда он становиться соучастником дьявольской погибели человеческого существа - носителя зла, и у этого человека, тогда не остается возможности через страдания очистить дух и не быть в итоге обреченным на вечные муки.
Вместе с тем, воин всегда помнит, что Бог не давал ему права судить, в смысле суда - как вынесения меры наказания или размера страдания, это удел соответствующих Церковных, общественных и государственных институтов. Если воин сам является частью соответствующего аппарата, тогда при вынесении приговора, им должен быть соблюден внутренний закон совести, внешние процедуры и распорядок.
Любовь воина Христова - истинна, она не несет в себе обычных черт сентиментального потакания порокам и слабостям, или желания обладать, управлять, иметь при себе объект своей любви, она не стремиться к максимальному внутреннему и внешнему наслаждению. Его любовь выражается в постоянном личном примере, действиях, указаниях и отношениях единственно способствующих делу спасения того, на кого обращена любовь воина. Он готов к тому, что по меркам принятым в обществе он будет считаться суровым, безрадостным и не интересным. Хотя обычно, молва перечеркивает эти "недостатки" одним определением - "справедливый". Справедливость для воина - суть соответствие происходящих событий воле Божьей. Вместе с тем, ничто не мешает воину быть ласковым. Любовь воина благожелательна, она всегда и всем искренне желает не удовольствия, не наслаждения, не удачи, не счастья и даже не отсутствия страданий, а духовного совершенства, даже тогда, когда его можно приобрести только ценой страданий и несчастия.
Любовь воина способна принять форму тяжкого и безрадостного служения.
Любовь воина всегда сильнее страха возможного страдания того, на кого в данный момент она обращена. Это не бездушие и черствость - эти понятия предполагают отсутствие сострадания и бездействие, например, как сохранение личной выгоды и не способности разделить участь страдающего. Напротив, возможное видимое бездействие воина всегда сопряжено с попыткой, показать и объяснить человеку природу и необходимость его страдания и таким образом не допустить в человеке губительного отчаяния. И если для спасения маловерного надо страдать вместе, дабы личным примером показать ему способ правильного перенесения страданий - воин готов и к такому шагу. Кроме того, воин никогда не оставит страдающего без молитвы.
Воин знает что иногда, служение делу Божьему может потребовать безжалостной суровости к человеку, и, напротив, жалость к человеку бывает равносильна предательству по отношению к Божьему делу.