Степанычев Виктор Борисович : другие произведения.

Месть корсара

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

  
   Виктор Степанычев
  
   МЕСТЬ КОРСАРА
  
   Роман
  
   Глава 1 Встреча на рейде
  
   Турецкий фрегат и бывший пиратский бриг под командованием
   молодого капитана Шарля де Прелье встали на якорь на траверзе порта Мессины. Флаги Великой Порты и французский, расшитый королевскими лилиями, на мачтах кораблей не усыпили бдительности моряков его величества Людовика XIV. На дальних подступах к Сицилии, когда на горизонте еще даже не показались верхушки мачт флота герцога де Вивонна, расположившегося в бухте Мессины, их встретила французская эскадра.
  
   Два фрегата и корвет крейсировали неподалеку от острова, охраняя стоянку королевского флота. Убедившись в мирных намерениях идущих на Сицилию кораблей, французы разрешили им следовать дальше.
  
   Войти в порт возможности не представлялось. Густой частокол мачт покрывал все водное пространство бухты. Сквозь паутину такелажа десятков военных кораблей с трудом проглядывались дома Мессины, разбросанные подковой у подножия каменистых, поросших редкой зеленью холмов.
  
   -- Вот он флот великой Франции, -- с гордостью сказал Шарль, стоя на капитанском мостике. -- Около двух лет назад я прибыл сюда с авангардом кораблей, охранявших транспорты с войсками, идущими на помощь восставшим против гнета испанцев сицилийцам. Мы были первыми французами, ступившими на берега острова за много лет. Войска, разгружаясь с транспортов, сразу вступали в бой, наши корабли их поддерживали с моря... И в том, что здесь спокойно стоит королевский флот, кровопролитие на острове прекратилось, а испанцы изгнаны с этой прекрасной земли, есть заслуга и моих матросов.
  
   -- Былые заслуги часто забывают. Особенно те, кто приходит позже и, как правило, на готовое, -- усмехнулся Сабуров. --
   Бездельники, завидуя деятельным людям, пытаются, если не избавиться от них, то просто унизить. Ты вспомни, как маркиз де Вильмон называл тебя самозванцем и негодяем и предлагал Фатих-паше вздернуть на рее? А ведь не минуло и двух лет, как вы не видели друг друга. Самое смешное, что маркиз твой родственник. И ведь ваши интересы никоим образом не пересекались...
  
   -- Маркиз просто дурак, -- поморщился Шарль. -- А у дураков короткая память. К тому же два года, проведенных в плену
   у пиратов, надеюсь, не сильно, но все же изменили меня внешне, не говоря о внутренней сущности. Мы с тобой, Андре, прошли через настоящий ад, коим является гребная яма на галере. Месяц жизни гребца-галерника отбирает у него десять лет жизни.
  
   -- Тогда нам с тобой, Шарль, уже давно перевалило за сто лет, -- засмеялся Андрей. -- Но разве мы похожи на почтенных старцев?
  
   -- Мы просто не потеряли веру в себя. А свобода возвратила нам молодость и силы, -- сказал Шарль и поднес к глазу подзорную трубу. -- А вот, кажется, и гости пожаловали. Одна шлюпка двигается к турецкому фрегату, вторая идет к нам. На каждой по офицеру и гражданскому лицу -- представители флота и начальника порта. Боцман, приготовить трап для встречи!
  
   -- Капитан! Мы с Саввой в роли почетного караула? -- лениво поинтересовался с палубы чернобородый широкоплечий человек и
   похлопал рукой по эфесу сабли.
  
   -- Еремей, ну смени ты свою косынку на шляпу, -- попросил его Сабуров. -- С виду же -- чистый корсар. Это ты турок пугал своим разбойничьим видом, а сейчас от нас требуется миролюбие и законопослушание. Хотя бы показные...
  
   -- А матросиков, к вольности пиратской привыкших, кто в узде держать будет? -- хитро прищурившись, поинтересовался Еремей. -- Я рыком звериным и мордой разбойной, Савва -- силушкой немереной едва-едва приводим их к послушанию.
  
   -- Жером! Пока боцман встречает гостей, будь добр, дай команду баталеру принести в капитанскую каюту самого хорошего вина из запасов Мавританца, -- прервал Шарль разговор Андрея и Еремея.
  
   -- Есть, капитан! -- небрежно бросил Ерема и, не удержавшись, проворчал: -- Вот, дожил вольный казак, как мальца на посылках держат.
  
   Жизнь свела и сдружила четырех разных людей. Французский граф моряк Шарль де Прелье, совсем еще юный русский дворянин, подьячий Посольского приказа Андрей Сабуров, донской казак Еремей Матвеев и нижегородский кузнец Савва Караваев волею жестокой судьбы были сброшены на самое дно жизни в гребную яму пиратской галеры. Редко кто выбирался оттуда живым, но им это удалось. Ценой неимоверных испытаний, пройдя сквозь боль, голод и унижения, опасность быть убитыми и найти упокоение в морской пучине они обрели не только свободу, но и стали богатыми людьми. В руках бывших рабов-галерников оказались сокровища знаменитого корсара Кылыч Бен Дина, которые тот прятал на необитаемом островке неподалеку от Крита. И сам пират, чье грозное прозвище "меч Средиземноморья" наводило ужас на торговых моряков и жителей прибрежных селений, их усилиями там же на острове прервал свой кровавый жизненный путь.
  
   Захватив пиратский бриг Мавританца, подручного Кылыч Бен Дина, и подчинив себе его команду, четверка смельчаков приплыла на Сицилию, где базировался в то время французский флот.
  
   На корабле вместе с ними находилась греческая девушка по имени Созия, которую Шарль, Андрей, Еремей и Савва вырвали из рук турок, пытавшихся ее похить, и подросток грек Микис. Они были детьми критских рыбаков, спасших четверку рабов-галерников после кораблекрушения. Шарль де Прелье и юная гречанка полюбили друг друга, но что готовила молодым людям судьба, они не знали. Мог ли граф из знатной французской фамилии, чья мать была фрейлиной Анны Австрийской, матери короля Людовика XIV, жениться на безродной девушке, не вызвав осуждения высшего света?..
  
   Шлюпка с портовыми чиновниками подошла к бригу. Первым на борт поднялся богато одетый высокий молодой офицер с узкими щегольскими усиками. Следом за ним, тяжело дыша, на палубе появился грузный пожилой мужчина в штатском коричневом камзоле.
  
   -- Господа, капитан ждет вас в своей каюте, -- склоняясь в почтительном поклоне, доложил боцман Даладье. -- Прошу вас
   пройти к нему!
  
   Офицер острым взглядом окинул палубу брига. Похоже, он был
   опытным моряком. И то, что француз увидел, ему явно не понравилось. Похоже, особенное его раздражение вызвали матросы. Их одежда совершенно не походила на форменную и лица никак не являли образца кротости и рвения к службе. А тут еще и Еремей вынырнул из недр корабля и беззастенчиво, если не с вызовом, уставился на гостя. На короткий миг на лице офицера появилась гримаса крайней брезгливости. Однако он быстро справился со своими чувствами. Француз бросил взгляд на верхушку грот мачты, на которой висел флаг с королевскими лилиями и недоверчиво качнул головой. И только после этого зашагал к капитанской каюте.
  
   Гражданский чиновник в отличие от офицера с момента появления на палубе не поднимал глаз. Казалось, его ничего не интересует. Он лишь утирал платком пот с одутловатой красной физиономии и перебирал бумаги в потертом бюваре, который привез с собой.
  
   Когда офицер и чиновник вошли в капитанскую каюту, Шарль и Андрей встретили их стоя. Француз, глядя сквозь них, коротко надменно кивнул и сухой скороговоркой произнес:
  
   -- Барон де Контрен, офицер флота его величества, помощник командующего флотом герцога де Вивьенна, -- и, небрежно поведя подбородком в сторону гражданского чина, представил и его: -- Анри Лемьеж, чиновник временного управления портом.
  
   -- Капитан брига граф де Прелье, -- громко отчеканил Шарль и
   представил Андрея: -- Первый помощник капитана шевалье Андре де Сьюбер.
  
   Словно очнувшись после глубокого сна, офицер дернул головой и
   широко открытыми глазами посмотрел на молодого капитана. С помощника командующего мгновенно слетела спесь, было видно, что изумлению его нет предела.
  
   -- Боже мой! Это действительно ты Шарль? -- удивленно спросил де Контрен. -- Я не брежу? Но ведь ты... тебя...
  
   -- Как видишь, милый Антуан, перед тобой вовсе не призрак Шарля де Прелье, а он сам -- живой и здоровый, -- улыбнулся молодой человек.
  
   Гражданский чиновник, видимо удивленный столь неожиданным развитием событий, наконец, оторвался от бумаг и недовольно
   посмотрел сначала на де Контрена, потом на капитана брига. Правда, промолчал и даже в свои бумаги не полез, а стал прислушиваться к разговору.
  
   -- Но как тебе удалось спастись? Твой корвет адмирал Дюкен
   отправил в Тулон с известием, что высадка на Сицилии прошла успешно, но эскадре требуется подкрепление. Уже после мы узнали, что на пути у тебя оказался едва ли не весь голландский флот, прибывший на соединение с испанцами. Мы не сомневались, что ты погиб вместе со своим корветом. У вас не было шансов на спасение.
  
   -- Да, Антуан, все произошло примерно так, как ты говоришь. Только от голландцев я все же сумел ускользнуть. Однако после того как шторм отнес корвет к африканскому побережью, пришлось вступить в неравный бой с пиратами, в результате которого мой корабль сгорел, а почти вся команда погибла. Ну, а я попал в плен к Кылыч Бен Дину...
  
   -- К гнуснопрославленному "мечу Средиземноморья"? К этому отъявленному негодяю? И он оставил вас в живых? Сына адмирала де Прелье, в свое время утопившего едва ли не всю его пиратскую эскадру.
  
   -- Грустно вспоминать, но именно это меня и спасло. Кылыч Бен Дин не убил меня, а бросил в гребную яму простым гребцом. Он захотел, чтобы я жил там как собака и сгнил заживо. Это было его местью моему отцу. Но то, что произошло со мной -- долгий рассказ. Думаю, Антуан, мы еще встретимся за чаркой доброго вина, и я поведаю тебе о своих мытарствах.
  
   -- Но откуда этот бриг? Ты представился его капитаном...
  
   -- Отбит у Кылыч Бен Дина, -- просто сказал Шарль. -- Вместе с тремя моими товарищами по несчастью, бывшими рабами-галерниками мы захватили пиратский бриг. Один из них, шевалье де Сьюбер, перед тобой. Ну, а самого Кылыч Бен Дина...
  
   -- Шарль, ты не увлекся рассказом? -- мягко перебил его Сабуров.
  
   О подробностях смерти "меча Средиземноморья" распространяться не следовало. Шарль дал слово турецкому адмиралу Фатих-паше, что они будут молчать о том, как бесславно Кылыч Бен Дин закончил свой жизненный путь. Пусть лавры этой победы достанутся турецкому флотоводцу и останутся на его совести.
  
   -- Извини, Антуан, я отвлекаю тебя своими рассказами, -- внял предупреждению Андрея Шарль. -- Ты же официальное лицо... Как и господин...
  
   -- Анри Лемьеж, -- поклонился сопровождающий де Контрена
   чиновник, -- инспектор временного управления портом Мессина.
   Прошу прощения, но я вынужден прервать ваш разговор, господа. Извините, служба. Я бы хотел бы ознакомиться с вашими судовыми документами, господин капитан.
  
   -- Увы, в данном вопросе я ничем не могу вам помочь, господин Лемьеж, -- развел руками Шарль. -- Бриг захвачен у пиратов.
   Все документы, которые я вам могу представить -- фальшивые.
  
   -- Но тогда мы вынуждены арестовать ваш корабль, -- сурово
   произнес чиновник и не слишком твердо, кинув косой взгляд на де Контрена, добавил: -- И вас тоже, господин капитан. До выяснения обстоятельств...
  
   -- Ах, оставьте, Лемьеж, свое крючкотворство, -- поморщился
   офицер. -- Я знаю графа де Прелье и готов за него поручиться.
  
   -- Прошу прощения, господин барон, но порядок превыше всего.
   Я вынужден наложить арест на корабль и его капитана. И вы, господин де Кантрен, как представитель военной администрации,
   обязаны оказать мне содействие.
  
   -- Лемьеж! Не вам указывать, что мне делать, -- грозно повысил голос офицер.
  
   -- Не волнуйся, Антуан, -- остановил его де Прелье. -- Нет никакой необходимости противодействовать закону в лице господина чиновника. Я прибыл сюда по своей воле и желаю как можно скорее урегулировать все вопросы, касающиеся лично меня и этого корабля. Бриг стоит на якоре, я перед вами, господа.
   Готов отправиться немедленно на берег, чтобы как можно скорее встретиться с маршалом де Вивонном. И, хотя я и считаюсь арестованным, надеюсь, в кандалы вы меня заковывать не станете.
  
   -- Последний вопрос не ко мне, а к господину де Контрену, --
   недовольно буркнул Лемьеж. -- Я лишь выпишу ордер на задержание брига и его капитана. Охрана арестованных -- забота военных.
  
   Де Контрен сжал рукой эфес шпаги и недовольно проговорил:
  
   -- Граф де Прелье -- мой друг и боевой товарищ. Если скажете еще раз, что он арестован, я окончательно рассержусь, Лемьеж. Если бы вы были дворянином, я бы вызвал вас на дуэль. А так просто проткну шпагой...
  
   Не обращая внимания на угрозы, лишь тяжело вздохнув, чиновник присел к столу и стал заполнять бумаги. Как раз в это время на пороге каюты появился баталер с двумя бутылками вина.
  
   -- Господин капитан, как вы приказали, самое лучшее вино, -- доложил матрос. -- Добыли с испанского галеона прошлым летом. Славный был тогда бой. Лично Мавританец нас на абордаж повел...
  
   -- Заткнись, Туан, -- рявкнул на матроса Шарль. -- И забудь о своем бывшем командире. Его уже давно рыбы обглодали. И ты можешь последовать его примеру за свой длинный язык. Поставь бутылки на столик -- и вон отсюда.
  
   -- Есть, господин капитан, -- бодро отрапортовал матрос.
  
   Грозные слова начальника, похоже, нисколько его не испугали.
   Баталер, он и на пиратском судне баталер, знает себе цену пройдоха. Выбив из бутылок пробки, пройдоха достал из шкафа бокалы, разлил по ним вино, расставил их на столике у окна и удалился, чтобы не мешать господам офицерам.
  
   Глава 2 Арест -- не арест...
  
   Пока Лемьеж заполнял бумаги, Шарль, де Контрен и Сабуров присели в кресла с бокалами в руках.
  
   -- Тебе, Шарль, нужно как можно скорее надо попасть на прием к герцогу де Вивонну, -- посоветовал де Контрен. -- Эта нелепица с задержанием твоего корабля и тебя самого ставит меня в неловкое положение. Лемьеж -- ужасный крючкотворец, но с ним приходится считаться.
  
   -- Выкинь из головы это недоразумение, Антуан, -- отмахнулся
   Шарль. -- После того, как я встречусь с герцогом, все образуется. Маршал де Вивонн относился ко мне по-отечески, ведь я был самым молодым капитаном в его флоте.
  
   -- Я тоже так думаю. Настроение у герцога нынче прекрасное. После побед флота над испанским и голландским флотами у Стромболи, Агосты и Палермо он обласкан королем Людовиком.
   Во Франции де Вивонн -- национальный герой. Раньше был не более чем брат фаворитки короля, а теперь -- великий полководец, -- с явной иронией произнес де Контрен. --
   Если же говорить откровенно, победителей не судят, но сначала стоит разобраться, кто именно одержал победы, -- последнюю фразу офицер, покосившись на Лемьежа, проговорил едва ли не шепотом. -- Адмирал Дюкен -- вот кто настоящий победитель. Но
   побеседуем об это позже, Шарль. В другой обстановке, когда нам никто не будет мешать.
  
   -- Согласен с тобой, Антуан. Тем более что меня сейчас волнует иное. Скажи, мой отец здесь на Сицилии?
  
   -- Граф Огюст де Прелье в Мессине, -- как-то неохотно подтвердил де Контрен и лицо его помрачнело.
  
   -- Как он себя чувствует? Когда последний раз мы с отцом виделись, его мучили боли в раненой ноге.
  
   -- Прости, Шарль, но, как это не скорбно, сегодня помимо полицейских функций на меня еще и ложится роль вестника, принесшего плохие известия.
  
   -- Что-то случилось с отцом? Он жив? -- тревожно спросил
   Шарль.
  
   -- Жив, но, увы, не совсем здоров, -- отведя глаза в сторону, сказал барон.
  
   -- Что с ним, Антуан? Он болен? Ранен?
  
   -- Тяжело ранен, -- уточнил де Контрен. -- Или скорее -- был тяжело ранен.
  
   -- Да говори же, Антуан, что с ним. Скорее ранен... Что за недомолвки!
  
   Поставив бокал на столик, барон поведал о том, какая жестоко распорядилась судьба с отцом Шарля.
  
   -- Это случилось во время боя в гавани Палермо, где был нанесен сокрушительный удар союзному флоту голландцев и испанцев. Адмирал Дюкен разработал блистательный план операции. Твой отец командовал авангардом французского флота, был на острие удара. Его эскадра, состоящая из девяти линейных кораблей, семи галер и девяти брандеров подошла к входу в гавань, встала на шпринт и открыла ураганный огонь по стоящим в порту Палермо испанским и голландским корабли. Адмиралы Дюкен и Турвилль подвели свои корабли к молу, ограждающему гавань, и также начали бомбардировку союзного флота. Когда дым от пушечных выстрелов и разрывов застил все вокруг, адмирал де Прелье пустил в ход брандеры. Один за другим линкоры и фрегаты союзников загорались, взрывались и
   шли на дно. Испанцы и голландцы потеряли в том бою девять многопушечных кораблей, две галеры, три тысячи человек убитыми. Погибли и два адмирала, командовавшие союзным флотом Ян де Хаан и Диего де Ибарра. Французы же потеряли убитыми не более чем двести моряков. Ни одна стеньга, ни одна мачта не пострадали, все наши корабли остались в строю. Адмирал Дюкен, командовавший французским флотом рвался вперед в гавань, чтобы нанести окончательное и полное поражение морским силам союзников, однако неожиданно от маршала де Вивонна поступил приказ отойти от Палермо и следовать в Мессину. Ничего не оставалось делать, как подчиниться герцогу. Одним из тех героев французов, кто получил тяжелое ранение, был твой отец, Шарль. И это не мудрено, он всегда находился на капитанском мостике и не страшился ни пуль, ни ядер. Однако в этот раз осколки ядра поразили графа де Прелье в грудь и раздробили правую руку. Он долго находился в забытьи, потерял много крови. Лекари несколько недель боролись за жизнь твоего отца, Шарль. Он остался жив, но руку пришлось ампутировать. Буквально позавчера я видел его на набережной Мессины. Граф де Прелье уже ходит, правда с трудом, опираясь здоровой рукой на трость. Сильно похудел, бледен, хотя и старается вести себя бодро.
  
   -- Боже мой! Ну, за что же отцу выпали такие испытания, --
   горестно воскликнул Шарль. -- Хорошо, что еще остался жив.
   Хоть за это можно возблагодарить господа.
  
   -- Но морская карьера графа, увы, закончена, -- с сожалением сказал де Контрен. -- Несмотря на великие заслуги адмирала, де Вивонн принял решение отстранить его от командования эскадрой и отправить во Францию.
  
   -- Еще одно жестокое испытание, -- окончательно помрачнел
   Шарль. -- Отец не может жить без моря.
  
   -- Герцог де Вивонн, как он сам считает, руководствуется благими намерениями как по отношению к графу де Прелье, так и руководимому им флоту. Он уверен, что адмиралу лучше пройти лечение и восстановиться во Франции, потому что там более опытные врачи. И боевой опыт графа в ближайшее время вряд ли может быть востребован. Союзный испано-голландский флот практически разгромлен. Франция владычествует в центральном Средиземноморье. В обозримом будущем боевых действий не предвидится и нам предстоит долгое сидение в этой сицилийской дыре.
  
   -- Возможно, маршал и прав, -- задумчиво сказал Шарль. --
   Лечение отцу необходимо. Но, боюсь, его деятельная натура воспримет отставку, как трагедию. С шестнадцати лет на флоте,
   в девятнадцать стал капитаном. В тридцать с небольшим -- адмиралом... Мне надо как можно скорее встретиться с ним, утешить.
  
   -- Твое появление, Шарль станет для графа Огюста де Прелье лучшим лекарством. Он так глубоко переживал твою гибель...
  
   -- Как бы счастливое воскрешение сына не стало ударом для отца. Слабое после болезни сердце может не выдержать радости встречи. Хорошо, если бы вы, господин де Контрен, заранее подготовили графа к столь радостному событию, -- посоветовал
   Сабуров.
  
   -- Наверное, вы правы, господин... извините, вследствие столь неожиданного свидания с Шарлем, считавшегося погибшим, я совсем растерялся и запамятовал, как вас зовут. Простите великодушно.
  
   -- Андре де Сьюбер, -- с улыбкой представился Андрей. -- Так, по мнению Шарля, звучит по-французски мое настоящее имя Андрей Сабуров. Я русский дворянин. Вместе с Шарлем мы прошли преисподнюю, которая называется галерой. И вместе вырвались из этого ада.
  
   -- Вы не очень хорошо говорите по-французски. По вашему акценту я сразу понял, что вы не наш соотечественник, -- вежливо склонил голову де Контрен. -- Ваша родина находится так далеко от Франции, что мы о ней почти ничего не знаем. Кажется, несколько лет назад в Париж приезжало ваше посольство. Я видел этих людей. Они такие странные. На них были огромные, точно бочонки, бобровые шапки, длинные до полу камзолы, подбитые мехом, бороды до пояса, угрюмые лица... Вы, господин де Сьюбер, совсем не похожи на них.
  
   -- Это было посольство боярина Потемкина, -- кивнул в ответ Сабуров. -- Я это точно знаю, потому что служил в Посольском
   приказе в Москве, в русском дипломатическом ведомстве.
  
   Разговор трех молодых людей бесцеремонно прервал Лемьеж.
  
   -- Господин капитан! -- почти торжественно обратился он к Шарлю. -- Примите ордера на арест вашего корабля и вас лично. Бригу запрещено сниматься с якоря без разрешения временной администрации порта Мессина. Вам, граф де Прелье, разрешено покидать борт корабля лишь в сопровождении караула флотского экипажа. Отменить эти предписания может только герцог де Вивонн или начальник порта по указанию господина маршала.
  
   -- Господи, какой же вы зануда, Лемьеж, -- поморщился де Контрен. -- Запрещено сниматься с якоря, покидать борт в сопровождении караула... Де Прелье лично знаком с герцогом Вивонном и я готов поручиться за графа. К чему эти ордера?
  
   -- В случае если вы попытаетесь самовольно покинуть рейд Мессины, по вам будет открыт огонь кораблей флота и береговой
   артиллерии, -- бесстрастно продолжил Лемьеж. -- Если же вы
   сами, господин граф, попытаетесь покинуть бриг без сопровождения караула...
  
   -- На тебе, Шарль, сосредоточат огонь все береговые батареи, -- ухмыльнувшись, высказал предположение де Контрен.
  
   -- ... тогда вас заключат под стражу в портовой тюрьме, --
   спокойно закончил свою речь Лемьеж.
  
   -- Довольно, господа, я все понял, -- нетерпеливо сказал Шарль. -- Господин де Сьюбер, я схожу на берег. Вы остаетесь на бриге старшим. Где ваш караул, Антуан? Везите меня к герцогу де Вивонну. Надеюсь, маршал не заставит меня долго ждать аудиенции. Мне еще надо будет увидеться с отцом...
  
   -- Я постараюсь устроить, чтобы герцог де Вивонн принял тебя
   как можно скорее, -- пообещал де Контрен.
  
   -- Шпагу, граф... -- едва слышно сказал Лемьеж.
  
   -- Вы что-то сказали о шпаге? -- не понял его Шарль.
  
   -- Арестованному не полагается иметь при себе оружие, --
   сухо произнес чиновник.
  
   -- Это уже выходит за рамки приличия, Лемьеж, -- загремел басом де Контрен. -- Это для вас, чернильных душ, граф де Прелье арестован и следует под конвоем. Для меня он не узник, а мой друг и французский дворянин. И мои люди не полицейские, а почетный караул для героя. Никто не отберет у дворянина честь и его шпагу. Иначе он не дворянин.
  
   -- Простите, барон, в таком случае я снимаю с себя всякую ответственность за... вашего друга, -- Лемьеж. -- Я так и доложу начальнику порта.
  
   -- Я отвечаю за графа, -- вздернул подбородок де Контрен. --
   И подчиняюсь не какому-то начальнику порта, а лично герцогу де Вивонну. Шарль, ты готов отправиться на берег? Тогда прошу в шлюпку.
  
   Солнце уже клонилось к закату, когда Шарль вернулся на бриг.
   Он не выглядел ни расстроенным, ни радостным. Скорее -- крайне задумчивым. Сразу по прибытии Шарль позвал в капитанскую каюту Андрея, Еремея, Савву и велел принести вина.
  
   -- Как прошла встреча с герцогом де Вивонном? -- нетерпеливо спросил Сабуров. -- Будем праздновать счастливое возвращение капитана в лоно французского флота?
  
   -- Что-то не заметно счастья на лице этого самого капитана,
   -- с сомнением сказал Еремей. -- Арест-то хоть сняли?
  
   Еремей и Савва знали, куда отправился Шарль. Андрей рассказал им также подробности посещения брига де Контреном и Лемьежем.
  
   -- Герцог встретил меня достаточно холодно, -- беря бокал с вином, сказал Шарль. -- И, кажется, я знаю почему. Передо мной он принял посланника турецкого султана с фрегата, с которым мы вместе шли на Сицилию. Вместе с турком аудиенции у маршала удостоился и маркиз де Вильмон. Посланник у де Вивонна долго не задержался, так это был обычный визит вежливости. А вот маркиза пришлось ждать некоторое время. Когда де Вильмон выходил от герцога, он увидел меня в приемной и как будто испугался, по крайней мере, мне так показалось. Потом попытался изобразить на лице крайнее расположение, что маркизу явно не удалось сделать, раскланялся и быстро покинул резиденцию маршала.
  
   -- Ты думаешь, Шарль, маркиз очернил тебя в глазах герцога?
   -- спросил Сабуров.
  
   -- Без всякого сомнения, -- кивнул в ответ молодой человек.
   -- Я еще долго ожидал приема, а это говорит о том, что герцог
   не слишком жаждал нашей встречи. И когда я зашел в кабинет де Вивонна, он встретил меня холодно. Конечно, гибель корвета под моим командованием серьезная потеря для французского флота. Но ведь это случилось не по моей халатности или безалаберности, а в результате военных действий. Более того, захваченный нами бриг является хоть и не полной, но достаточно весомой компенсацией за потерянный корвет.
  
   -- Интересно, захватывали корабль вместе, а распоряжается им
   один человек, -- смотря в сторону, сказал Еремей.
  
   -- Извините, друзья, но я был вынужден сделать данное предложение герцогу де Вивонну. Его упрек по поводу потери корвета был для меня горьким и унизительным. И поверьте, что если бы маршал согласился поставить бриг в строй флота, вы никак не пострадали бы. Моя доля сокровищ Кылыч Бен Дина с лихвой компенсирует стоимость брига, -- сказал Шарль и опустил голову. -- Речь идет не о богатой добыче, а о моей чести.
  
   -- Не обижайся, Шарль, -- смутился Еремей. -- Это я так... К слову пришлось.
  
   -- Тогда заткнись, Ерема, сиди и слушай, -- неожиданно возмутился Савва, как правило, молчащий при разговорах. -- Вечно какую-нибудь пакость скажет...
  
   -- Это когда я пакость молвил? -- тут же взвился Еремей. -- Я всегда по делу говорю, и чтобы все справедливо было.
  
   -- Может, и по делу, да всегда недослушав, -- отмахнулся
   от казака Савва.
  
   -- Ну, все, братцы, хватит собачиться. Выслушаем Шарля.
   Не только его судьба сейчас решается, но и наша с вами, -- остановил распрю Андрей.
  
   -- Когда я рассказывал герцогу о гребной яме на галере, преисподней, где я оказался волею Кылыч Бен Дин, было такое чувство, что де Вивонн меня не слушает. Как будто не верит, что я прошел через все эти муки. А подробностям захвата вчетвером пиратского брига герцог де Вивонн внимал с усмешкой на устах. Было видно, что маршал сомневается, что такое могло произойти. И я окончательно понял, что маркиз де Вильмон оговорил меня, когда де Вивонн заговорил о том, что пиратство есть крайнее проявление зла и его следует как можно скорее искоренить. Он назвал людей, которые олицетворяют это зло, известных пиратов Средиземного моря. Среди них был и Леконт де Нарваль, капитан галеры эскадры Кылыч Бен Дина. Как вы знаете, он бесследно исчез прошлой осенью после боя с французской эскадрой вместе со своей галерой. Вероятно, погиб. Уж кто-кто, а этот авантюрист никогда не числился в списках знаменитых корсаров. Мелкая сошка, третий по счету подручный "меча Средиземноморья". Называя это имя, герцог испытующе глянул на меня. Кто еще кроме маркиза де Вильмона мог ввести в заблуждение де Вивонна, наложив на мою судьбу имя де Нарваля. Он услышал эту несуразицу из уст Фатих-паши и пустил ее в ход. Только турецкий адмирал быстро разобрался, что я не имею никакого отношения к капитану пиратской галеры. Не сомневаюсь, что трусливый де Вильмон по своему подлому обыкновению пустым намеком пустил сплетню, будто пропав два года назад, я стал пиратом. И между делом сообщил де Вивонну, что Фатих-паша подозревал, будто я скрывался под именем Леконта де Нарваля. Поверьте, легковесное предположение иногда действует сильнее, чем прямое утверждение. Де Вивонн прямо не обвинил меня в предательстве, однако догадаться, что герцог не доверяет моим словам, было нетрудно. Я не стал возражать и оправдываться, а лишь сказал де Вивонну, что ненавижу пиратство, и буду бороться с этим злом, пока я жив.
  
   -- Но чем же закончился ваш разговор с герцогом?
  
   -- Ничем. Он мне не верит. Более того, де Вильмон доложил маршалу, что я беседовал с Фатих-пашой с глазу на глаз. Де Вивонн прямо спросил меня о содержании нашего разговора.
   Турки в настоящее время нам не враги, но и друзьями назвать их сложно. Беседа с Фатих-пашой без свидетелей, после которой он предоставил нам полную свободу, конечно, подозрительна. Однако интересы Франции я не предавал. Просто не мог предать, по причине того, что долгое время находился в плену у пиратов и практически ничего не знал о происходящих и во Франции, и в мире событиях. Андре свидетель, что я вел приватный разговор с турецким адмиралом с целью убедить его в нашей искренности. Мне пришлось рассказать Фатих-паше, что Кылыч Бен Дин и находится в наших руках. Только "меч Средиземноморья" мог подтвердить, что мы не пираты. А если бы стало широко известно, что Кылыч Бен Дин жив, то адмирал Фатих-паша имел бы серьезные неприятности. Он уже успел выдать султану победную реляцию, будто усилиями его эскадры пираты разгромлены и "меч Средиземноморья" понес заслуженную кару, отправившись вместе со своими кораблями на дно. "Воскрешение" Кылыч Бен Дина могло вызвать неудовольствие правителя Великой Порты. Мы отдали пирата в руки Фатих-паши, и вы знаете, друзья, как бесславно завершил свой жизненный путь этот негодяй.
  
   -- И тебе, Шарль, пришлось рассказать де Вивонну о том, что мы променяли свою свободу на голову Кылыч Бен Дина? Но ведь герцог, я уверен, не дал тебе слова держать этот конфуз в тайне. Если де Вивонн проговорится, то данная история пойдет гулять по французскому обществу и вполне может добраться до ушей турецких посланников. А это будет означать, что ты обманул Фатих-пашу.
  
   -- Держа слово, данное Фатих-паше, мне пришлось солгать герцогу де Вивонну, -- криво усмехнулся Шарль. -- Я сказал маршалу, что в приватной беседе предоставил турецкому адмиралу сведения о гаванях на побережье Ливии и Туниса, где базируются пираты. И готов то же самое сообщить командованию французского флота. Мне отложились в памяти названия тех населенных пунктов на североафриканском побережье, в которые заходили корабли Кылыч Бен Дина. Возможно, это заявление
   несколько смягчило герцога де Вивонна. Он сообщил мне, что
   после разгрома союзного испано-голландского флота, король Людовик XIV поставил перед ним задачу искоренения пиратства в Средиземном море. Часть кораблей из Мессины уйдет в Тулон, чтобы под командованием адмирала Дюкена бороться с пиратами в
   западном Средиземноморье. Примерно половина французского флота останется на Сицилии, для боевых действий против остатков союзных испано-голландских морских сил и пиратов в центральной части Средиземного моря. Восток Средиземноморья контролирует Великая Порта. Посланник, следующий на турецком фрегате, с которым мы шли от Крита, везет согласие султана на предложение короля Людовика о совместных действиях против пиратов.
  
   -- Но чем все-таки закончилась ваша беседа с герцогом? -- нетерпеливо спросил Сабуров. -- Мы так и будет стоять под арестом на рейде.
  
   -- Ордера на арест брига и меня лично де Вивонн аннулировал. Видимо, он понял, что подозрения по поводу моего участия в пиратских действиях сомнительны. Более того, никто не вынуждал нас идти в порт Мессины.
  
   -- А Фатих-паша? -- перебил его Еремей. -- Мы же плыли под присмотром его фрегата.
  
   -- Ночью без труда можно было погасить сигнальные фонари, поменять курс и скрыться от турок, -- небрежно отмахнулся Шарль. -- Главное, я понял, что герцог де Вивонн не хочет брать на себя ответственность. Зачисли маршал наш бриг в состав французского флота, а вдруг я и в самом деле был связан с пиратами? Большой конфуз выйдет, придется отвечать за легковерность, если не сговор с предателем. И держать меня под арестом герцогу не с руки. Если я действительно ни в чем не виноват, а это так и есть, то сажать в тюрьму героя, вырвавшегося из лап пиратов, сына прославленного адмирала,
   может обернуться немалым скандалом в обществе. Предполагаю, что если мы вдруг поднимем паруса и уберемся из Мессины, то де Вивонн вздохнет с облегчением. Так что никакого решения сегодня герцог на наш счет не принял. Назначил мне аудиенцию на завтра на полдень, чтобы объявить свое повеление.
  
   -- С этим все понятно, -- вздохнул Сабуров. -- То есть, пока
   ничего не понятно. Ты встретился с отцом, Шарль?
  
   -- Да, я заехал к нему после аудиенции у де Вивонна. Видели бы вы, какую радость принесла отцу наше свидание. Слава богу,
   что де Контрен заранее подготовил его, сообщил, что я жив и нахожусь в Мессине. Если бы я явился неожиданно, боюсь, что
   сердце отца не выдержало бы подобного испытания. Чувствует себя он неважно, хотя и пытается показать, что здоров. Отец еще очень слаб после ранения. Но более всего его тревожит потеря руки. Хотя он и бодрится, говорит, что и далее сможет командовать эскадрой, но, похоже, и сам не верит своим словам. Я не стал его расстраивать, поддержал, сказал, что
   он еще долго не покинет капитанский мостик... Но, увы, де Контрен был прав, говоря, что де Вивонн хочет отправить отца
   во Францию на лечение. Он и мне сказал то же самое. А там, можно не сомневаться, отца ждет почетная отставка. Но вам, друзья, наши семейные дела вряд интересны. Так что дождемся полудня завтрашнего дня, узнаем, какое решение примет герцог де Вивонн.
  
   Глава 3 Судьба брига
  
   -- Капитан, команда беспокоится. Спрашивают, выполните ли вы свое обещание рассчитать и отпустить на берег в первом порту
   тех, кто не хочет служить под вашим командованием? -- задал вопрос Еремей. -- До матросов дошли слухи, что бриг и капитан арестованы. Беспокоятся, как бы и до них дело дошло.
  
   -- Я свое слово держу твердо, -- сказал Шарль. -- И вы, друзья, надеюсь, меня поддерживаете. Захваченной нами корабельной кассы вполне достаточно, чтобы рассчитаться с теми, кто захочет уйти с корабля и выплатить жалованье всем остальным. Завтра, как я вернусь с аудиенции у де Вивонна, этим и займемся. Так и сообщите команде. Хотя, я сам им об этом скажу. Савва, будь добр, передай боцману команду на общее построение.
  
   Разговор с экипажем брига был недолгим. Шарль объявил о том, что корабль и он сам уже не находятся под арестом. И что жалованье команде будут выдано завтра после полудня. В том числе и трем бунтовщикам-пиратам Саважу, Крошке Тиволи и Джафару, заточенным в трюме. И тех, кто захочет сойти на берег в Мессине задерживать никто не станет.
  
   Если вначале речи заверения молодого капитана воспринимались настороженно, то после того, как он объявил, что даже буйной троице ничего не грозит, матросы воспрянули духом.
  
   На следующий день капитан вернулся с аудиенции у герцога де Вивонна очень быстро. Не только Андрей, Савва и Еремей с нетерпением выглядывали шлюпку с Шарлем, но и все матросы брига.
  
   Когда молодой граф де Прелье поднялся на палубу, лицо его было спокойным, шаг твердым. На этот раз он пригласил в капитанскую каюту помимо Сабурова, Еремы и Саввы еще боцмана Даладье.
  
   -- Господа, герцог де Вивонн огласил мне свое решение, -- несколько торжественно обратился он к присутствующим. -- Если откинуть все ненужные и высокопарные слова, то звучит оно примерно так: граф Шарль де Прелье убирайтесь из Мессины вместе со своим кораблем на все четыре стороны и не тревожьте меня, иначе у вас могут быть серьезные неприятности.
  
   В каюте воцарилось молчание. Первым его нарушил Еремей.
  
   -- А нам то и требуется, -- пожал плечами казак. -- Только и надо было, что заиметь в командиры дурака. Мне с Андреем и Саввой, конечно, все равно, но служить под таким началом я бы не стал. Тебе Шарль, конечно, обидно, что после плена приняли так нехорошо, но поверь, свободный зверь, он хоть часто голодным бывает, зато бегает сам по себе и где захочет.
  
   -- То есть герцог предоставил тебе полную свободу действий?
   Это действительно так? -- уточнил Андрей.
  
   Он видел, что Шарль что-то не договаривает.
  
   -- Де Вивонн сообщил мне, что флот, которым он командует, в моих услугах не нуждается. Объяснил это тем, что боевые действия в целом завершены, союзные испано-голландские морские силы разбиты. А еще герцог крайне настойчиво посоветовал мне отплыть в Тулон с турецким фрегатом Фатих-паши, с которым мы пришли в Мессину. И уже во Франции обратиться к его величеству Людовику XIV с прошением поступления на службу в королевский флот. Якобы мое длительное отсутствие -- вольное или невольное, повлекло за собой отставку от должности капитана с аннулированием патента. Там же в Тулоне я смогу оформить судовые документы на бриг. Отказ от этого плавания нежелателен, так как может трактоваться, как подтверждение неискренности моих слов и намерений. А еще герцог де Вивонн сообщил, что он принял окончательное решение в связи с тяжелым ранением отстранить моего отца от должности командующего эскадрой и отправить на лечение во Францию. И предложил мне забрать графа с собой. Давайте решим, друзья, что нам делать.
  
   -- А что тут думать? -- пожал плечами Андрей. -- Если мы не пойдем в Тулон, то нас могут объявить пиратами. И первым тому
   подтверждением будет отсутствие документов на корабль. И не только твоего отца надо везти во Францию поправлять здоровье, но и Созию. Сколько ей еще в каюте безвылазно сидеть? Верно я говорю, Еремей? А ты как, Савва, думаешь?
  
   -- Надо плыть во Францию, -- согласно кивнул Савва. -- Худой мир лучше доброй драки.
  
   -- Одно нас здесь может задержать... -- не договорив, покосился на боцмана Еремей. -- Хотя, без бумаг на корабль, мы, считай, пираты и есть. Нас тот же самый Фатих-паша опять поймает, да, рассердившись, на рее сушиться повесит.
  
   В отличие от боцмана Даладье Шарль, Андрей и Савва знали, на что намекает Ерема. Заветный сундучок с сокровищами Кылыч Бен Дина остался на небольшом необитаемом островке неподалеку от Крита. Они сумели с собой захватить его малую часть -- кожаный кисет с драгоценными камнями. Опаски за то, что кто-то другой обнаружит островной клад -- случайно или прознав о нем, не было. Слишком хорошо они запрятали сундучок. И хранился бы он там сколь угодно долго, ждал своих хозяев, да сущность человеческая такова, что хочется всего и сразу. Вот и сидел внутри каждого из них червячок нетерпения.
  
   Однако события поворачивались так, что пока не вольны друзья были распоряжаться своей судьбой. По-хорошему, так Андрей, Савва и Еремей молили бы Шарля скорее отплывать во Францию. Ведь это был хоть и длинный, кружной, но самый надежный и безопасный путь возвращения на родину. Если бы не явился на свет тот сундучок с пиратскими сокровищами...
  
   -- Ну, раз все желают плыть во Францию, значит, так тому и быть, -- чуточку повеселев, сказал Шарль. -- Можно было бы сняться с якоря хоть завтра, однако следует решить вопрос с командой. Часть матросов, как они того желали, сойдут на берег. Для перехода в Тулон нам необходимо не менее двух третей экипажа. Я сомневаюсь, что мы скоро найдем в Мессине замену ушедшим матросам. Боцман, что скажешь? Много ли матросов собираются покинуть бриг?
  
   -- А это, господин капитан, как дело поставить, -- хитро прищурился Даладье. -- Можно и всех матросов прогнать с корабля ненужным словом, а можно и сохранить экипаж на корабле добрым делом.
  
   -- Не пойму, о чем ты говоришь, боцман, -- наморщил лоб Шарль. -- Я же обещал, что любой желающий сойдет на берег в первом же порту...
  
   -- А хорош ли тот первый порт, господин граф? Гавань Мессины набита военными кораблями. Жалованье вы выплатите, его наши парни, давно скучавшие по берегу, спустят в считанные дни. И куда им дальше податься? Вербоваться на корабли королевского флота? Других, вы понимаете, о чем я говорю, здесь нет. А парни привыкли к вольнице. Так что первый порт, коим является Мессина, даже самых отъявленных бунтарей и крикунов совсем не устраивает. А вот Тулон -- другое дело. Там и на "купца" можно без труда устроиться, и до Алжира и Берберии совсем недалеко... А если хорошо нам подумать, то и вообще можно никуда не уходить с брига, остаться в команде. Это как дело поставить.
  
   -- Пожалуй ты прав, Даладье, -- после короткого раздумья сказал Шарль. -- Многие из тех, кто собрался сойти на берег, предпочтут Тулон Мессине. Однако на что ты намекаешь, говоря, что матросы не уйдут с брига. Уж не думаешь ли, боцман, что я вместе с моими товарищами займусь разбойным промыслом?
  
   -- Промысел, даже, как вы говорите, разбойничий, бывает нужный не только тем, кто им занимается, но иногда и государству, -- вкрадчиво сказал боцман. -- Я имею в виду Францию.
  
   -- Эк, как ты загнул, Даладье, -- изумился Шарль. -- Это с каких пор ты о Франции стал так сильно заботиться? И уж не о каперстве ты задумался?
  
   -- Больше конечно о себе забота, но и о Франции забывать не следует, по мере сил пользу ей приносить. Может, когда-нибудь
   и она блудных сыновей приласкает... Тем более что милостивый король Людовик своим указом взял под защиту свободных мореплавателей, нападающих на вражеские корабли. Правда, цену за это платить надо немалую, отдавать в казну больше половины добычи. Но за это и иметь немало -- покровительство государства французского.
  
   -- Я капитан королевского флота и не стану заниматься пиратством в любых его проявлениях, -- твердо сказал Шарль.
  
   -- А я говорю не о вас, господин граф, -- отвесил вежливый поклон Даладье. -- Как я понял, по приходу в Тулон вы оформите на бриг судовые документы и после этого уедете в Париж поправлять свои дела. Сколько по времени это продлится
   одному богу и его величеству королю Людовику известно. А там и в поместье родовое заглянуть надо, матушку с сестрицей проведать. А бриг все это время будет на приколе в Тулоне стоять, ракушками обрастать. Его, по-хорошему, уже сейчас кренговать нужно. А постоит, так вообще ход потеряет. Команде жалованье за безделье платить надо, портовый сбор... Кругом одни убытки.
  
   -- Ближе к делу Даладье, -- нетерпеливо сказал Шарль. -- Что ты хочешь нам предложить. Уж не выкупить ли бриг?
  
   -- Кабы было на что, так я давно бы свой корабль заимел, -- с сожалением вздохнул боцман и бросил хитрый взгляд на молодого капитана. -- Господин граф, а, может, те камешки драгоценные, что вы мне пообещали за службу, пойдут как оплата за бриг? Хотел таверну прикупить, а куплю корабль.
  
   -- Дешево взять хочешь бриг, Даладье, -- усмехнулся Шарль. -- Такой корабль стоит впятеро больше, чем ты предлагаешь.
  
   -- Вот и я говорю, что не хватит, -- с сожалением сказал боцман. -- Поэтому и предлагаю, чтобы бриг попусту не простаивал, после оформления документов взять патент на каперство. Я знаю, в Тулоне такие бумаги выдают. И вы господин граф со своим товарищами в накладе не останетесь.
   Я вам буду десятую часть с добычи выплачивать, пока вы своими делами занимаетесь. А там, глядишь, договоримся, что эти денежки, да еще и приварок к ним пойдут в счет уплаты за бриг. Если вам король восстановит капитанский патент, вы же на своем корабле плавать не сможете. Вам под командование фрегат или линкор дадут. Тогда и старый бриг ненужным станет. А если у вас в Париже ничего не выгорит, так ваш корабль к вам вернется. Если захотите, конечно...
  
   -- Ну, ты хитер, Даладье, -- восхитился Шарль. -- Все обдумал. Все за нас, считай, решил.
  
   -- Да что вы, господа, -- состроил умильную рожу боцман. -- Я же только хочу, чтобы всем лучше было. И вам, и матросам, ну... и мне тоже.
  
   -- Один я такое решение не принять не могу, мне нужно с товарищами посоветоваться, -- нахмурился Шарль. -- Иди, я тебе сообщу, примем ли мы твое предложение или нет.
  
   -- Расскажи, что это за каперство такое? -- спросил у Шарля
   Андрей. -- Неужели король Людовик поощряет пиратство? Одной рукой его истребляет, другой -- дает разрешение разбойничать на море.
  
   -- Увы, Даладье ничего не выдумал. И не французы первые решили использовать частные корабли для нападения на суда противника, как правило, торговые, во время ведения военных действий. Англичане, испанцы и голландцы, насколько мне известно, пользуются услугами каперов уже более двухсот лет. Были случаи, когда самые отъявленные негодяи пираты, благодаря тому, что получали патенты каперов, становились уважаемыми людьми и даже адмиралами. Примером тому является Френсис Дрейк. Сын бедного английского священника превратился в грозу морей и океанов, прослыв едва ли не самым жестоким пиратом за всю историю мореплавания. Однако, поступив на службу к королеве Елизавете в качестве капера, скоро снискал не только прощение былых грехов, но и стал вице-адмиралом английского флота и даже был посвящен в рыцарское звание. Во Франции существует специальная морская служба, которая следит, чтобы каперы не утаивали добычу и что трофеями являются вражеские суда, а не мореплаватели из дружественных стран. Кстати, такая комиссия существует и в Тулоне.
  
   -- Странно как-то получается, -- задумчиво сказал Сабуров. --
   Король Людовик стремится искоренить пиратов в Средиземном море и направляет на них весь свой флот. И одновременно с этим выдает патент на пиратство, называя разбой каперством.
  
   -- А что тут непонятного, -- вмешался в разговор Еремей. --
   Король хочет избавиться от чужих морских разбойников. А с помощью своих пиратов-каперов желает нанести урон врагам, да еще и казну пополнить вырученными от продажи трофеев деньгами.
  
   -- Вот Даладье и предлагает, пока мы улаживаем свои дела, заняться каперством на нашем бриге, -- сказал Шарль. -- Мне это не слишком нравится, если не сказать, что совсем не по душе. Имя графа де Прелье может быть окончательно замарано подозрениями в морском разбое.
  
   -- Но ведь ты сам нам только что пояснил, что каперство
   с точки зрения государства, в чью пользу оно обращено, вовсе
   не является преступным промыслом. А отношение противной стороны -- испанцев или голландцев, думаю, всем, в том числе и тебе, безразлично, -- пожав плечами, сказал Андрей. -- Сколько времени может понадобиться на получение патента капитана королевского флота?
  
   -- Не знаю, -- чуть растерянно покачал головой Шарль. -- Боюсь, что и в Париже мне придется доказывать королю свою невиновность. Сразу к нему меня не допустят. Этот злобный пакостник маркиз де Вильмон, если немедленно по прибытии не доложит обо мне королю, естественно, очернив, то распустит слухи, которые, обязательно дойдут до ушей его величества. А если еще и де Вивонн пошлет в Париж донесение со своими домыслами относительно меня, боюсь, что не видать мне никакого капитанского патента для службы во флоте его величества. И что же мне тогда делать? Я не вижу для себя другой жизни, как на капитанском мостике военного корабля. Мои предки служили французскому флагу и я...
  
   -- Успокойся, Шарль, не тревожь себе душу раньше времени, -- резко перебил его Сабуров. -- Давай пока решим судьбу брига. Извини, но я тебя не очень понимаю. Ты все время говоришь о том, что хочешь возвратиться на службу в королевский флот. И это подразумевает, что тебе дадут под командование военный корабль. Может, я что-то не понимаю, однако, по моему разумению, бриг станет для тебя обузой. А уж нам, твоим друзьям, корабль совершенно ни к чему. Мы не мореплаватели, и самым большим нашим желанием является возвращение на родину.
   Единственное, что нас здесь держит, так это сундучок с богатствами Кылыч Бен Дина. Если бы его не было, по прибытии во Францию мы бы стали искать возможность как можно скорее добраться до русских земель.
  
   -- Бриг нам нужен по одной простой причине: на нем мы вернемся за сокровищами "меча Средиземноморья". Если меня восстановят на флоте, я попрошу отпуск, и мы отправимся на нашем корабле на тот необитаемый островок, где спрятан заветный сундучок. То же произойдет, если король откажет в моей просьбе.
  
   -- И пока ты станешь обивать пороги королевского дворца, бриг будет стоять на приколе? И, как сказал Даладье, за это бесцельное стояние надо будет платить жалованье матросам и портовые сборы?
  
   -- Но отправить бриг в море для того, чтобы он занимался
   каперством?.. Это против моей совести.
  
   -- Значит, стоя на капитанском мостике фрегата королевского флота, ты не испытываешь угрызений совести за то, что стреляешь по вражеским кораблям, топишь их, захватываешь...
   А если рядом с тобой то же самое будет делать Даладье, его действия ты посчитаешь бесчестным? И лишь потому, что бриг
   не числится кораблем флота его величества Людовика XIV?
  
   -- Я не знаю, -- растерянно сказал Шарль. -- А если Даладье уведет корабль в Алжир или Марокко и станет пиратствовать под
   покровительством правителей этих стран?
  
   -- А что помешает ему сделать то же самое, когда ты уедешь из Тулона в Париж. Боцман может подговорить команду на время остаться на бриге. Или предложить матросам притвориться, что они покидают корабль. Им терять нечего, народ отчаянный. А потом в удобный момент ничто и никто не помешает боцману забрать сошедших на берег членов команды на борт брига. Ночью снимутся с якоря, уйдут с попутным ветром -- и ищи их потом в море. Но ведь Даладье просит тебя получить патент на занятие каперством. Значит, преступных намерений угнать бриг он не имеет. У меня нет опыта морской службы, однако, я понимаю так, что любой корабль должен возвращаться в порт, чтобы пополнить припасы. И этим портом для нашего брига станет Тулон. Ведь именно там Даладье будет обязан отчитываться за захваченные трофеи перед королевской комиссией. Если нам понадобится корабль, даже не предупреждая заранее, мы недолго будем ожидать наш бриг в порту. Больше чем на месяц он в море не уйдет.
  
   -- Не волнуйтесь, угнать корабль Даладье не удастся, --
   вмешался в разговор молчавший до этого Еремей. -- Я прослежу, чтобы этого не случилось. И Савва мне поможет.
  
   Изумленные неожиданным заявлением товарища Шарль и Андрей на некоторое время потеряли дар речи.
  
   -- Как это проследите? -- наконец подал голос Шарль. -- Вы собираетесь остаться в Тулоне?
  
   -- На бриге останемся, -- спокойно уточнил Еремей.
  
   -- А что нам в том Париже делать? -- поддержал товарища Савва. -- По-французски говорить толком не умеем. Это Андрей
   к языкам способен, а нам и лингва-франка хватает. А еще мне интересно пушечному делу обучиться. Вот в походе с Даладье и
   займусь этим делом.
  
   Сабуров действительно наблюдал, как Савва часто крутится у корабельных пушек, подолгу разговаривает с канонирами. Но он не думал, что корабельная артиллерия так сильно полюбится нижегородскому кузнецу.
  
   -- А ты, Еремей, тоже пушками интересуешься? Сам говорил, что
   морское дело не по душе. Вот если бы на коне, да с саблей, тогда бы ты себя показал, -- обратился к казаку Шарль.
  
   -- На коне, оно, конечно, куда как лучше, -- мечтательно вздохнул Ерема. -- Да разве в городе Париже сабелькой помашешь? Незачем и не с кем, не война, чай. Да и у вас во Франции все больше шпагами друг в друга тычут, а мне это непривычно. Застоялся я, заленился, кровь загустела. Чем дальше увальнем на боку валяться, пойду лучше с Даладье начальником абордажной команды.
  
   -- Так вы что, сговорились с боцманом? -- в один голос спросили Андрей и Шарль.
  
   -- Не сговорились, а договорились, -- уточнил Еремей. -- Так, разговорились, он и предложил...
  
   -- Вот так дела-а! -- протянул изумленный Шарль. -- Значит, господа Жером Матье и Сове Карваль желают стать каперами.
  
   Эти имена он дал своим товарищам, переиначив на французский
   лад их настоящие русские: Еремей Матвеев и Савва Караваев.
  
   -- Точно так, господин граф, -- бордо ответил Еремей. -- И нам веселее, и бриг сбережем. И не только мы, но и Микис хочет остаться на корабле юнгой. Парень привык к морю, с детства с отцом рыбу ловил...
  
   -- А ты, Андре, случайно, не собрался ли, как и наши друзья, заняться каперством вместе с Даладье? -- настороженно спросил Шарль.
  
   -- Нет, я об этом даже не думал, -- отверг предположение
   товарища Андрей. -- Я бы предпочел поехать с тобой, Шарль.
   Возможно, тебе понадобится моя помощь. И еще просто хочу посмотреть на Францию, побывать в Париже. А вдруг русское посольство прибыло из Москвы? Тогда нам проще будет вернуться на родину. Пускай Савва и Еремей остаются на бриге. И нам спокойнее будет, и им веселее.
  
   -- Как я понял, никто не возражает, чтобы Даладье временно стал капитаном брига и занялся каперством в пользу Франции,
   -- подвел итог разговора Шарль. -- Кроме меня, конечно...
  
   -- Выходит, что так, -- сказал Сабуров и Савва и Еремей его поддержали одобрительным возгласами.
  
   -- Мне ничего не остается, как присоединиться к вам, друзья, -- развел руками Шарль. -- По приходу в Тулон в комиссии надо будет оформить патент на каперство. Придется его сделать на мое имя, как будто я единственный хозяин брига. Так проще будет, ведь я французский подданный. И еще следует найти хорошего штурмана. Штурманского помощника Мавританца мы... сами знаете. Даладье опытный моряк, справится с командованием бригом. А вот в штурманском деле он не горазд. Но это тоже моя забота.
  
   -- Если все согласны, тогда надо объявить Даладье о нашем решении. Если он договориться с командой, что никто не сойдет на берег, то уже завтра мы сможем сняться с якоря и отправиться в Тулон.
  
   -- Завтра мы не сможем отплыть. День уйдет на то, чтобы оформить временные судовые документы на бриг в администрации порта Мессины. И еще надо будет взять на борт отца, -- помрачнев, сказал Шарль. -- Де Вивонн должен сегодня объявить ему об отставке. Граф мужественный человек и, надеюсь, стойко воспримет столь неприятную для него весть. Ближе к вечеру я отправлюсь к отцу, чтобы поддержать его и подготовить к отплытию. И еще один важный вопрос. Бригу надо дать название. Это необходимо для оформления судовых документов.
  
   -- Раньше он назывался "Черная стрела". Это пиратское имя и нам оно не подходит, -- согласно кивнул Сабуров. -- Ваши предложения, друзья.
  
   -- Может, "Орел", -- с сомнением сказал Еремей. -- На Волге мы со Степаном Тимофеичем такой на дно пустили...
  
   -- Назвать бриг именем погибшего корабля, чтобы он повторил его судьбу? Не пойдет, -- Андрей отверг предложение Еремы. -- Ты что скажешь, Савва?
  
   -- Ничего не скажу, -- пожал плечами бывший кузнец. -- Как решите, так и будет.
  
   -- Может, назовем его... -- не окончил предложение Шарль и по щекам его пошли красные пятна.
  
   -- Давай, не будем, -- с ходу понял графа Сабуров. -- Бриг все же не прогулочная лодка и не стоит называть его именем любимой. Ну, кто еще что скажет? Тогда, наверное, подошла моя очередь. Я предлагаю оставить в названии брига слово "стрела". А вот из черной переименовать стрелу в серебряную. Серебро снимает порчу и отгоняет нечистую силу. Глядишь, и от нашего корабля беду отведет. Ну что, друзья, согласны?
  
   Новое имя брига пришлось всем по душе. Через день ранним утром, подняв паруса и, поймав свежий ветер, "Серебряная стрела" двинулась на запад к берегам Франции.
  
   Глава 4 Прощание с Тулоном
  
   Плавание от Сицилии до Тулона было длинным и утомительным. До Корсики дошли при попутном ветре. Но едва обогнули остров, ветер стих, и бриг в течение пяти дней находился в дрейфе. Ко всему еще установилась и изнурительная жара. Лишь на шестой день почувствовалось движение воздуха. К полудню поставили паруса, но только к вечеру они смогли сдвинуть бриг с места.
   Ветер был боковой, часто меняющий направление, пришлось много маневрировать. Все вздохнули с облегчением, когда, наконец, на горизонте показались мачты кораблей, стоящих в порту Тулона.
  
   Отец Шарля едва ли не все время плавания находился на мостике рядом с сыном. Худощавый, невысокий, с обветренным лицом, опирающийся на трость адмирал стоял неподвижно, будто статуя.
   Лишь ветер раздувал его длинные волосы и колебал пустой рукав камзола. Он не делал замечаний сыну, не пытался вмешиваться в работу капитана. Глаза адмирала де Прелье были устремлены далеко в море. Граф пристально вглядывался в горизонт, лишь изредка кидая короткие взгляды на Шарля. И в них можно было увидеть тревогу, будто отец боялся, что сын вновь исчезнет, как два года назад, и мимолетную гордость за то, что этот молодой человек, сурово и решительно командующий кораблем, есть родная кровь, плоть от плоти...
  
   Вечером первого дня плавания Шарль представил отцу своих русских друзей, а также Созию и Микиса. Рассказ о злоключениях, пережитых ими в пиратском плену, и счастливом избавлении длился до поздней ночи. Адмирал искренне поблагодарил Андрея, Еремея и Савву за спасение своего сына. А еще граф де Прелье сказал, что он должник перед друзьями сына и они могут в любую минуту обратиться к нему за помощью.
  
   Однако помощь пока более требовалась самому графу. Его здоровье было сильно подорвано тяжелым ранением. Адмиралу следовало дважды в день делать перевязки, промывать еще не зажившую рану. И этим занялась Созия. Процесс смены бинтов был мучительным, но нежные руки девушки делали его куда менее болезненным.
  
   Похоже, Созия пришлась графу де Прелье по душе. Во время перевязок адмирал и девушка много разговаривали. Граф де Прелье неплохо говорил по-гречески. И более того, он взял на себя обязанность учить Созию французскому языку. Шарль пытался это делать раньше, однако у него почти не было времени посвящать себя данному занятию. А у адмирала его было в избытке. Каждый вечер Созия приходила в каюту к графу и они
   до поздней ночи занимались французским языком. Сабуров также
   попросил адмирала участвовать в этих уроках. Он еще не достаточно свободно изъяснялся на французском. Занятия со старшим графом де Прелье значительно продвинули его в знании
   языка.
  
   Уроки продолжились и в Тулоне. Получение патента и оформление
   судовых документов было делом далеко не быстрым. Чиновники не спешили, делали свое дело спустя рукава. Шарль нервничал и злился, но ускорить события не мог.
  
   К делу попытался подключиться старший граф де Прелье, однако и после его вмешательства получение бумаг на бриг никак не ускорилось. И это при том, что приезд адмирала в Тулон можно было назвать триумфальным. Таможенный чиновник, узнав, что на борту брига находится герой битв при Стромболи, Агосты и Палермо, немедленно известил об этом начальника порта. При съезде на берег адмиралу де Прелье была устроена торжественная встреча. На набережной выстроился почетный караул и собрались все знатные люди Тулона. Правда, громкие речи и цветы, восторженные крики скоро закончились, ненадолго задержавшись в памяти людей, принимавших участие в торжествах. И внешние проявления уважения к герою морских битв никак не сказались на деле. Адмирала де Прелье с уважением встречали в чиновничьих кабинетах, начальник порта и бургомистр Тулона клятвенно обещали ускорить выдачу судовых документов на бриг. Однако оформление бумаг двигалось со скоростью сломанной телеги, и конца и края этой волоките в обозримом будущем не наблюдалось.
  
   Сабуров поначалу не вникал в эти дела, но, видя крайнее расстройство Шарля и затяжку выдачи документов, решил поддержать его. После того, как он два дня сопровождал друга в его безрезультатных странствиях от одного чиновника к другому, Андрей понял, что нужно предпринять.
  
   Крысы чернильные, они, что на Руси, что во Франции все едино -- мздоимцы и сутяги. Повидал он их немало, еще когда вместе с боярином Спафарием Великое посольство в Китай собирал. Хоть и по государеву повелению действовали, подьячие по приказам все норовили гниль, лом, да лошадей негодных спихнуть. А вот за ломаный грош канцелярские и души продадут. Без гроша к ним не подступи, пальцем не шевельнут, а уж если не грош, а полтина к рукам липнет, так они в лепешку разобьются, чтобы денежка не отклеилась.
  
   Потому и действовать Сабуров решил соответственно. На третий день после того, как в очередном присутствии морского ведомства донельзя любезный чиновник с холодными жабьими глазами предложил им зайти дня через два, а лучше -- три, Андрей взял дело в свои руки. Он придержал за локоть закипевшего от ярости Шарля, сжавшего побелевшими пальцами
   рукоять шпаги, и вывел его в коридор.
  
   На пороге Сабуров оглянулся и встретился взглядом с одним из писцов, совсем молодым, патлатым, донельзя худым и вертлявым. Физиономии его светилась ехидством: знай наших, еще одного знатного господина выставили за дверь. Андрей этого типа присмотрел еще вчера. По лицу писца и бегающим бесцветным глазам, было видно, что он явный пройдоха и плут. Незаметно ему подмигнув, Сабуров повел подбородком в сторону коридора. Намек был недвусмысленным и, судя по тому, что физиономия писца из крайне ехидной сделалась сугубо деловой, он предложение Андрея принял безоговорочно.
  
   Ждать пришлось недолго. Едва Сабуров расстался с Шарлем, отправившемся в очередное присутствие, как в коридоре появился ожидаемый писец. Андрей встретил его достаточно понятным звуком. Две монеты по одному экю, неплотно зажатые в кулаке, при легком потрясывании издавали приятный звон. Белесые глаза писца оживились.
  
   -- Ваше сиятельство звали меня? -- склонив голову перед Сабуровым, тихо спросил понятливый малый. -- У вас есть ко мне какое-то дело?
  
   -- Не дело, скорее -- безделица, -- небрежно сказал Андрей, приняв как должное обращение к нему, будто к графу. -- А ну скажи, шельма, ты деньги любишь?
  
   -- А кто же их не любит, -- смиренно опустил глаза долу писец. -- А если еще они и трудами праведными заработаны...
  
   -- Вот я и про то же говорю, -- усмехнулся Сабуров. -- Именно
   праведными и никак иначе.
  
   Он выпростал из кулака монету и подбросил ее, поддев ногтем большого пальца. Экю, едва завертевшись в воздухе, исчез. Андрей даже не заметил движение руки писца. Монета вспорхнула -- и бесследно растворилась в окружающем эфире.
  
   -- Еще получишь такую же денежку, если скажешь, сколько
   нужно заплатить твоему начальнику за бумагу, которую никак не может получить мой друг, -- беспечно сказал Сабуров.
  
   -- Пятьдесят экю, ваше сиятельство, -- не задумываясь, выпалил писец. -- Меньше никак нельзя. Все так платят.
  
   -- А когда будет готова бумага? Чтобы правильная, со всеми подписями и печатями...
  
   -- Завтра к утру, ваше сиятельство, -- умильно глядя на кулак
   Сабурова с зажатой в нем монетой, сообщил писец.
  
   -- Передашь деньги, не обманешь? -- строго спросил Андрей, вытягивая из кармана тяжелый кошелек с монетами.
  
   -- Как можно! -- возмутился писец. -- У нас такого не бывает.
   Мы честно работаем...
  
   -- Да уж куда честнее, -- уважительно сказал Сабуров. -- Держи заработанное.
  
   Вторая монета, так же как и первая, бесследно растворилась в воздухе, едва ее коснулись пальцы писца.
  
   -- И здесь не отсчитывайте, ваша светлость, -- потупив взгляд, попросил продувной малый. -- Неудобно... Вон там за углом лучше будет.
  
   После того, как пятьдесят экю перекочевали из кошелька в карман писца, Андрей достал еще монету.
  
   -- А ну-ка подскажи, шельма, сколько стоят бумаги в
   таможенном присутствии, в канцелярии порта и морской комиссии.
  
   -- В порту и таможне больше тридцати не давайте, -- деловито сказал писец. -- А вот в морской комиссии вас обдерут. Туда без пятидесяти луидоров и соваться нечего.
  
   -- А к кому там обращаться? Выдергивать таких же, как ты... честных.
  
   -- Если ваша светлость поручит мне это дело, то я вам все обстряпаю, -- осклабился писец. -- Вы, как я понимаю по выговору, иностранец. Тонкостей наших можете не знать, хотя правильно разбираетесь, как ускорить дело. А мы всегда рады помочь таким господам. Вот ваш спутник, пусть и француз, к нам простым свысока относится, не понимает, что если с
   вниманием подойти...
  
   -- Хватит болтать, -- нахмурив брови, оборвал его Андрей. --
   Когда можно начать решать вопросы с бумагами морской комиссии, порту и таможне?
  
   -- Когда пожелаете, ваша светлость, -- угодливо дернул головой пройдоха.
  
   -- Сегодня? Сейчас? -- уточнил Сабуров.
  
   -- Я к вашим услугам, ваша светлость, -- почтительно склонил голову писец.
  
   -- И сколько это мне будет стоить?
  
   -- По два экю с каждого присутствия, -- не задумываясь, выдал
   таксу предприимчивый малый.
  
   -- Два и шесть...
  
   -- Девять экю, -- подсказал писец, указывая глазами на монету, которую Андрей держал в руках.
  
   -- Согласен, -- без раздумий бросил Сабуров. -- Лови...
  
   Третья монета растворилась в воздухе, как и две первые.
  
   -- Я мигом обернусь, ваша светлость, -- сказал писец. -- Только шляпу возьму.
  
   Малый действительно вернулся очень скоро. Андрею ждать его не пришлось. Судя по довольному виду продувного малого, Сабуров понял, что необходимые бумаги будут непременно исполнены завтрашнему утру. Об этом же свидетельствовал не обремененный тяжестью монет карман куртки писца.
  
   Так же легко решились, долго не решаемые проблемы получения документов в таможне, портовой администрации и морской комиссии. Сабуров едва поспевал за предприимчивым писцом.
   Кошелек пустел на глазах. Андрей только успевал отсчитывать звонкие монеты.
  
   Выйдя их последнего присутствия, Сабуров отер пот со лба. Кажется, дело сделано. Судовые документы на бриг можно будет получить уже завтра. А патент на каперство -- через день. Денег, потраченных на взятки, конечно, было жаль, однако более стоило жалеть о потерянном на бесполезное хождение времени.
  
   Да и двести двадцать экю не столь уж великая сумма. В Тулоне
   друзья продали два бриллианта и три сапфира из заветного кисета Кылыч Бен Дина. И выручили за камни около шести тысяч экю. Четыре тысячи ушло на подготовку брига к плаванию -- закупку провианта и пополнение боезапаса. Оставшиеся деньги
   разделили на шесть частей. Созия и Микис, как они в свое время договорились, были равноправными "дольщиками" сокровищ корсара. Деньги Микиса хранились у Еремея, ставшего добровольным опекуном подростка. А свою долю Созия передала Шарлю. Не с руки девушке, сопровождаемой мужчинами, платить
   за комнату в гостинице, одежду и еду...
  
   Сам же кисет с драгоценными камнями, по общему согласию отдали на сохранение старшему графу де Прелье. Делить не стали, посчитали, что у адмирала они будут сохраннее. Взяли лишь по нескольку малых камешков на непредвиденные расходы. Еремей, Савва и Микис собирались выйти в море. Им там драгоценности совершенно ни к чему. Оставить в гостинице или же носить с собой столь огромный капитал, заключенный в бриллианты, сапфиры и рубины было опасно, а еще более -- глупо. В портовом Тулоне опасность нарваться на мелкого воришку или серьезных грабителей была очень высока. То же самое касалось и гостиницы. Мог и вор забраться в комнату, да и слуги никак не были похожи на агнцев божьих... А адмирал нечасто выходил из гостиницы, только дважды в день утром и перед закатом отправлялся на прогулку на набережную в сопровождении Созии. Заветный кожаный кисет всегда находился при нем. Вряд ли кто мог подумать, что прославленный раненый флотоводец, чинно прогуливающийся по берегу моря носит с собой целое состояние.
  
   Адмирал де Прелье был потрясен, узнав о том, каким богатством завладел его сын со своими друзьями. И, надо сказать, они ему не рассказали о сундучке, покоившемся в крохотной пещере на необитаемом островке в Средиземном море. А ведь в там хранилось раз в десять больше сокровищ, чем они захватили с собой. Но и одного увесистого кожаного мешочка с драгоценными камнями хватило, чтобы у видавшего виды адмирала перехватило дух от их блеска.
  
   Наверное, не один Сабуров, но и все его товарищей тревожились о сохранности драгоценностей. Представлялось, что кто-то чужой наткнулся на заваленную скальными обломками пещеру, что землетрясение, не так уж редкое в тех местах, разверзло землю и поглотило сундучок... А еще Андрей гнал от себя подлую мысль, что один из четверых, посвященных в тайну сокровищ Кылыч Бен Дина захочет в одиночку завладеть ими. Не хотелось в это верить, но червячок сомнения иногда грыз его сознание. Когда они были вместе, совершить столь бесчестный поступок было сложно. Но сейчас друзья расставались. И Еремей с Саввой уходили в море. Ничего не стоит развернуть бриг и доплыть до каменистого острова, где хранятся драгоценности... А что или кто помешает Шарлю под видом решения своих проблем отлучиться, бросить Андрея во Франции, и отправиться за спрятанным сундучком. Однако хотелось верить, что дружба, скрепленная муками рабства, лишениями и кровью не позволит предать товарищей.
  
   Созия потихоньку приходила в себя. Странно, но этому сильно способствовало ее общение с адмиралом де Прелье. Увы, но даже любящий и, как он сам надеялся, любимый, Шарль не мог поднять девушке настроение, испорченное расставанием с родными на Крите. И еще более она расстроилась, когда узнала, что все жители рыбацкой деревушки, в том числе ее отец и мать, бесследно исчезли. Девушка горевала, не зная, живы ли ее родственники.
  
   Непонятую роль во всем этом играл еще и злополучный медальон, надетый на шею Созии ее матерью при бегстве с Крита. Девушка никому не показывала, что находится внутри. И почему-то на ее глаза наворачивались слезы, когда она раскрывала медальон и вглядывалась в него.
  
   По приезду в Тулон Созию приодели с помощью жены хозяина гостиницы, в которой они остановились. Ее одежда, столь привычная на Крите, во Франции смотрелась убого и даже неприятно. Черное платье с блеклым самотканым передником, черный же платок наводили на мысль о трауре. Поэтому на следующий день по прибытию в Тулон адмирал де Прелье попросил жену хозяина купить Созии наряды, приличествующие состоятельной горожанке. Без особого изыска, чтобы не привлекать лишнего внимания, но добротные и соответствующие моде.
  
   Вечером того дня, собравшиеся на ужин Андрей, Шарль и его отец адмирал были потрясены видом Созии. Едва он появилась на лестнице, мужчины застыли, изумленные изменениями, произошедшими во внешности девушки. Они наблюдали Созию каждый день и без сомнения признавали ее привлекательной. Но сейчас к ним нисходила настоящая красавица. Мало того, что временная опекунша переодела девушку во французское платье, она еще и причесала Созию по последней моде.
  
   Мужчины встали из-за стола, встречая свою спутницу, явившуюся им в новом обличье.
  
   -- Господи, какая красавица! -- прошептал потрясенный Шарль.
  
   -- Тебе можно только позавидовать, -- искренне произнес Сабуров.
  
   Адмирал де Прелье ничего не сказал, а только многозначительно и вполне одобрительно хмыкнул.
  
   -- Здравствуйте, господин адмирал! Здравствуйте, Шарль и Андре! -- приветливо по-французски, мило коверкая слова, поприветствовала мужчин Созия. -- Что вы так удивленно смотрите на меня. Будто не узнаете. Я прежняя, а это только иное платье.
  
   -- Порой, крохотная капелька росы или солнечный луч оживляет и без того прекрасную розу, показывая ее в новом свете, -- наставительно произнес адмирал, чем заслужил удивленные взгляды Шарля и Андрея. Они не ожидали от сурового флотоводца столь изысканных слов.
  
   Ежедневные прогулки старшего графа де Прелье и Созии по набережной привлекали внимание окружающих. Столь сильный контраст они создавали. Пожилой адмирал с обветренным лицом, потерявший руку в сражениях, опирающийся на трость, и юная нежная девушка, смотрелись одновременно трогательно и вызывающе. Молодые люди жадными глазами провожали Созию, однако никто не решался подойти к ней. Их останавливал тяжелый взгляд ее спутника.
  
   После получения судовых документов и патента на каперство, "Серебряная стрела" была готова к отплытию в свое первое плавание под командой капитана Дювалье. Штурмана ему подыскал лично Шарль. Провиант -- солонина, сухари, овощи, были заготовлены впрок. Пополнили и боезапас, закупив порох, ядра и пули для мушкетов.
  
   Вечером перед отплытием брига Савва и Еремей приехали в гостиницу попрощаться с друзьями. На время их пути-дорожки расходились. Прощание получилось несколько скомканным. За ужином все больше молчали, перебрасывались ни к чему не обязывающими словами. Лишь расставаясь, друзья крепко обнялись.
  
   Ранним утром "Серебряная стрела" вышла из гавани Тулона. Ее паруса еще долго не уходили за горизонт. А вот с брига фигуры провожающих корабль трех мужчин и женщины были видны не слишком хорошо. Сначала их закрыл такелаж стоящих в порту Тулона судов, а затем они просто растаяли в легкой дымке, висящей над береговой линией.
  
   На следующий день и сами провожающие отбыли из Тулона в Париж. Адмирал с Созией ехали в наемной карете, Шарль и Андрей сопровождали их верхом.
  
   Глава 5 Первая дуэль, первая любовь...
  
   Барон де Лассержак неплохо владел шпагой и оказался упорным
   противником. Его атаки, хотя и были предсказуемы, однако отличались резкостью нападения и стремительностью выпадов.
   Правда, барону, при всей его отчаянной петушиной резвости не хватало мастерства, чтобы сломать оборону Сабурова. Ах, простите, шевалье Андре де Сьюбера, друга и постоянного секунданта графа Шарля де Прелье.
  
   Сегодня Шарль дрался с графом Родемоном, а Андрею достался этот заносчивый юнец де Лассержак. Перед началом схватки барон заявил, что проткнет противника шпагой не далее чем при второй атаке. Уже не менее пяти раз де Лассержак кидался
   на Сабурова, вот только все его усилия были безуспешны. Не сказать, что Андрей без особого труда отражал выпады барона, но прекрасно видел недостатки соперника и обращал их в свою пользу. Атаку де Лассержак начинал с достаточно большого расстояния, давая не только себе время на подготовку, но и противнику -- на разгадывание замыслов визави. И мастерство барона как фехтовальщика оставляло желать лучшего. Обманное движение шпаги против часовой стрелки, бросок клинка вправо, очередное ложное движение влево и полуоборот с резким выпадом
   не ввели Сабурова в замешательство при первой атаке и уж никак не смутили при дальнейших наскоках де Лассержака. Стоило признаться, что барон отработал этот набор приемов до автоматизма. Но неужели нельзя было выучить еще пару связок, чтобы сбить с толку соперника? Когда пятый раз отражаешь атаку в форме одной и той же комбинации, становится несколько скучно.
  
   Сабуров дождался, когда де Лассержак, как прилежный ученик, исполнит все отработанную им связку приемов вплоть до последнего выпада. Но едва барон попытался совершить финальный полуоборот клинка и выбросить острие в грудь противника, как Андрей заплел его шпагу и отбросил в сторону. Де Лассержак, заученно исполняя выпад, не смог ни защититься, ни становиться. Его остановила шпага Сабурова, вонзившись в мягкую ткань ниже ключицы. Барон мгновенно побледнел. Теряя сознание, он осел на землю.
  
   Это была третья дуэль, в которой принимал участие Сабуров, как секундант Шарля.
  
   Опыт Андрея в фехтовании на шпагах до приезда во Францию был невелик. Однако уроки, данные ему Еремеем и Шарлем во время сидения на острове, легли на благодатную почву. Владение саблей, которому его учил Ерема, придало его руке твердость, выработало глазомер и реакцию. А приемы фехтования на шпагах,
   преподанные ему Шарлем, были для Сабурова началом, азбукой, которую пришлось дочитывать в Париже.
  
   Увы, но уже на второй день по приезду во французскую столицу молодой граф де Прелье вызвал на дуэль наглеца, отиравшегося в приемной Жана Батиста Кольбера суперинтенданта финансов и одновременно морского министра. Прежде чем обратиться к королю по поводу восстановления патента капитана французского военного флота Шарль был должен посетить господина Кольбера, второго человека в государстве, и добиться его согласия. Без одобрения министра по морским делам, король Людовик не стал бы рассматривать прошение молодого графа.
  
   Во дворец морского министра Шарль и Андрей прибыли вместе со старшим графом де Прелье. Адмирал хотел окончательно прояснить свою дальнейшую судьбу. Граф, в общем-то, смирился с мыслью, что ему придется расстаться с морем. Хотя все же у него в душе теплилась искорка надежда, что Людовик XIV после лечения позволит продолжить службу в королевском флоте. Но надеялся адмирал напрасно. Боевые действия на море после разгрома союзных испано-голландских сил практически не велись и в услугах раненого героя морские силы Франции уже не нуждались. Адмирал удалялся, а точнее -- его удаляли на покой. Графу Огюсту де Прелье в знак воинских заслуг была назначена пенсия, о чем его и известил господин Кольбер. И пообещал, что в скором будущем адмирала примет король, чтобы лично выразить признательность за совершенные им подвиги.
  
   Отца и сына Кольбер принимал отдельно. Во время аудиенции старшего графа де Прелье Шарль ожидал своей очереди в приемной министра. Там же, кроме секретаря, присутствовали два адъютанта господина Кольбера, самодовольные молодые дворяне. Похоже, близость ко второму лицу в государстве, общение с людьми, в основной своей массе смиренными просителями, не лучшим образом сказалось на их поведении.
   Мало того, что адъютанты явно пренебрежительно относились к находившимся в приемной, они еще и в полный голос обсуждали
   дела посетителей. И данные обсуждения были ничем иным, как высмеиванием. Надо полагать это являлось следствием малой занятости молодых людей и ощущением полной безнаказанности
   ввиду служения влиятельному вельможе.
  
   Сабуров, сопровождавший своего друга, услышал, как адъютанты упомянули имя де Прелье.
  
   -- Пришла пора выкидывать старье на свалку, -- с ухмылкой сказал один из адъютантов.
  
   -- Тем более, если оно однорукое, -- весело поддержал его второй.
  
   -- Вы это о ком говорите, господа? -- вскочив со стула, гневно спросил Шарль. -- Уж, не о моем ли отце, графе де Прелье?
  
   -- А если бы и о нем? -- небрежно спросил тот адъютант, что начал разговор об адмирале. -- Вы что-то имеете против? Тогда подайте прошение в канцелярию господина министра. Мы его рассмотрим.
  
   -- О чем ты говоришь, де Бранто, -- со смешком вмешался второй адъютант. -- Какое прошение? Разве ли пираты умеют писать?
  
   Последние слова наглеца подтвердили опасения, что великосветский сплетник маркиз де Вильмон распустил лживые слухи о возможной причастности Шарля де Прелье к пиратской деятельности. И они, без сомнения, обошли уже весь Париж.
  
   Вне себя от гнева Шарль шагнул к развязному адъютанту и хлестнул его по лицу перчатками, которые держал в руках. Тот совсем не ожидал подобного развития событий. Молодой человек побледнел и отшатнулся. Оскорбление было явное, как и его последствия.
  
   -- Не сомневаюсь, вам известно кто я, -- спокойно, стараясь держать себя в руках, что давалось ему с большим трудом, сказал Шарль. -- Однако напомню, чтобы вы господа адъютанты случайно не запамятовали мое имя. Граф Шарль де Прелье, к вашим услугам. Я проживаю в гостинице "Виноградная лоза", что расположена на улице Медников. Мы вместе с моим другом шевалье де Сьюбером будем ждать человека представляющего ваши интересы. Очень надеюсь, это случится сегодня. Найти третьего спутника для приятной прогулки для вас не будет излишне сложно? А еще, господа, я хотел бы узнать ваши имена.
  
   Ошеломленные адъютанты, нервно и беспомощно переглянулись между собой, потом метнулись растерянными взглядами по посетителям в приемной. Скандал замять было невозможно. Слишком много людей стало его свидетелями. Похоже, наглецы никогда раньше не попадали в подобную щекотливую ситуацию. Люди, являвшиеся на аудиенцию к суперинтенданту и морскому министру Кольберу, в своем большинстве были безответными просителями. Они и становились для адъютантов объектами насмешек. Те, кого следовало опасаться и при ком стоило держать язык за зубами, не задерживались в приемной. А тут случилось то, что насмешники никак не ожидали. Человек, который должен был вести себя ниже травы, тише воды, вдруг бросил им вызов. Они явно не были готовы к подобному развитию событий. Отказаться от поединка не являлось возможным. Это означало поставить на себе крест в обществе, стать изгоями и объектами насмешек.
  
   -- Барон де Дюссо, -- представляясь, угрюмо выдавил из себя один из адъютантов.
  
   -- Шевалье де Бранто, -- мотнул головой, изображая поклон, второй.
  
   На рассвете следующего дня шестеро дворян, как и было условлено вечером в гостинице, встретились на опушке леса на дороге ведущей в Сен-Дени. Чуть в стороне стояла наемная карета, чтобы в случае ранения участника дуэли отвезти его к доктору. Третьим спутником графа де Прелье и шевалье де Сьюбера был Жак де Меркер, единственный человек, которого Шарль знал в Париже. Это был учитель фехтования, дворянин из Наварры, отдавший большую часть жизни королевской службе и оставшийся на склоне лет без копейки денег в кармане. Он открыл свою школу, в которой являлся в одном лице и хозяином, и учителем, а, порой, когда поток учеников иссякал, и ему нечем было платить уборщику, исполнял и его обязанности. Именно у этого человека Шарль постигал основы фехтования.
  
   Адъютанты господина Кольбера также не отступили от условий
   поединка, пригласив второго секунданта, молодого человека, представившегося графом де ла Треллоном. Именно он достался Сабурову в соперники.
  
   Несмотря на свой почтенный возраст, учитель фехтования первым справился со своим противником де Бранто, едва ли не вторым выпадом проткнув ему предплечье. И Шарль недолго бился со своим обидчиком. Получив сквозное ранение бедра, барон де Дюссо не устоял и осел на землю.
  
   А вот поединок Сабурова де ла Треллоном затянулся. Согласно французскому дуэльному кодексу, Шарль и де Меркер после того, как они расправились со своими противниками, имели право прийти на помощь Андрею. Однако он отказался от их услуг, посчитав, что сам сможет завершить бой. Слава богу, де ла Треллон был не слишком опытным дуэлянтом, и средним фехтовальщиком. И про Сабурова можно было сказать то же самое. Более того, его технику владения шпагой можно было назвать ужасной. Уроки Еремея не прошли даром. Андрей с трудом гасил в себе порывы перейти на рубящие сабельные удары. Однако желание победить в первом поединке, твердая рука и отменная реакция принесли свои плоды. Можно сказать, Сабуров взял соперника измором. Он сумел поймать уставшего де ла Треллона на небрежности в защите и стремительным выпадом распорол ему бок.
  
   Урок насмешникам адъютантам был дан примерный. Сторона графа Шарля де Прелье получила отменное удовлетворение. Слуги перевязали раненых, а тех, кто не мог сидеть на коне, погрузили в карету и отправили к доктору.
  
   Чтобы не привлекать внимания, они вернулись в Париж разными дорогами. Королевский закон о запрещении дуэлей был суров, никому не хотелось отправиться в тюрьму на длительный срок. Конечно, закон несколько устарел, но с ним приходилось считаться. Лет тридцать назад дуэли случались куда как чаще, ссоры возникали по пустякам, дворяне гибли тысячами. Сейчас и поединки были достаточно редки и господа дуэлянты старались дело закончить малой кровью. Но, закон есть закон, и, как бы то ни было, никому не хотелось провести лучшую часть своей жизни за решеткой.
  
   После первой дуэли Андрей понял, что если бы на месте его противника находился более опытный боец, чем де Треллон, ему было несдобровать. Рассудив, что это, увы, не последняя схватка в его жизни, Сабуров поступил в обучение в школу фехтования господина де Меркеру. Он посещал ее каждый день, так как был неограничен по времени, и занимался по нескольку часов. Учеников у де Меркера было немного, и опытный фехтовальщик занимался в основном с Андреем. Семена легли на благодатную почву, что показала следующая дуэль. На этот раз шевалье де Сьюбер закончил поединок первым, легко справившись с секундантом очередного наглеца, позволившего себе бросить обидную фразу в адрес младшего графа де Прелье. После столь легкой победы Андрей не возомнил себя мастером боя на шпагах и продолжил занятия у де Меркера.
  
   Морской министр Кольбер принял Шарля достаточно сухо, не пообещав ему ничего. Он лишь сказал, что передаст королю прошение младшего графа де Прелье о восстановлении его капитанского патента. Предложил подождать высочайшего решения, правда, не сообщив, сколько времени продлится это ожидание.
  
   Сразу после аудиенции у Кольбера Шарль и Андрей сопроводили
   адмирала и Созию в поместье де Прелье расположенное в нескольких лье от Вандома. В Париже им было делать нечего, тем более что состояние здоровья у отца Шарля ухудшилось. Не найдя известных ему признаков болезней, доктор прописал адмиралу покой и прогулки по свежему воздуху. И то, и другое в Париже найти было трудно. Да и домочадцы заждались главу семейства после долгих лет флотской службы, разбавленной редкими побывками.
  
   Родовому замку семейства де Прелье, о котором упоминал Шарль, в представлении Сабурова следовало быть высоким, с множеством башенок и бойниц, подвесным мостом, окруженному рвом со стоячей водой... На деле это было старинной постройки трехэтажное здание безо всякого рва и бойниц. Одной стеной оно нависало над большим овальным озером, а фасадом выходило в парк. Издали замок и парк смотрелись приятно, однако при подъезде стали видны следы запустения. Дорожки заросли травой, сухие ветки с деревьев не были отпилены. У самого же здания стены кое-где дали трещины, и были увиты диким плющом, закрывающим некоторые окна.
  
   Подъезжающую карету и всадников разглядели издали, едва
   те перевалили холм, на склоне которого были разбиты виноградники. Они еще не въехали в парк, а у парадного входа в замок собралась небольшая кучка народа. Адмирала и, особенно, восставшего из мертвых Шарля здесь ожидали давно и с нетерпением. Письмо о скором приезде было послано еще из Тулона. Каждый день на смотровой площадке замка выставлялся мальчишка наблюдатель, чтобы случайно не проворонить приезд дорогих людей.
  
   Не дожидаясь, пока карета объедет вокруг разбитой напротив входа в замок великолепной клумбы, Шарль пришпорил коня и поскакал напрямик, нещадно топча цветы и кусты. Резко натянув поводья, он соскочил на землю и кинулся к стоящей впереди других людей статной пожилой даме. Несомненно, это была мать Шарля, жена адмирала де Прелье. Подбежав, молодой человек опустился перед ней на одно колено и склонил голову. Дама заставила Шарля подняться, обняла его и поцеловала в лоб.
   Однако неожиданно женщина покачнулась, видимо, не выдержав нервного напряжения. Два года горя и траура о погибшем сыне она перенесла стойко, а вот радость счастливого возвращения подкосила ее ноги. Сын поддержал мать, с другой стороны ее под локоть подхватила стоящая рядом тоненькая девушка. Тут же подбежала служанка с флаконом в руках, вероятно, нюхательной солью. Госпожа де Прелье отстранила ее руку, и, справившись с мимолетной слабостью, выпрямилась и обратилась на подъезжающую карету.
  
   Лошади остановились. Слуга подбежал к дверке, открыл ее, откинул ступеньку и помог выбраться из кареты адмиралу. За ним на брусчатку ступила Созия. Девушка беспомощно огляделась, не зная, что ей делать дальше. Сабуров быстро спешился, бросил поводья подбежавшему человеку и, встал рядом с Созией, чтобы она не чувствовала себя одинокой.
  
   Старший граф де Прелье, опираясь на трость, подошел к жене.
   Сняв шляпу, он поцеловал ей руку, она же, как и встречала сына, приложила губы ко лбу супруга. Со стороны свидание матери с сыном, считавшимся погибшим, жены давно не видевшей мужа, выжившего в страшных сражениях, могла показаться сухой, даже бесчувственной. Однако Сабуров видел горевшие любовью и нежностью глаза всех этих людей. Они просто скрывали свои глубокие чувства, не давая им вылиться на всеобщее обозрение.
  
   Но самое пристальное внимание Андрей уделил девушке, стоящей рядом с графиней. Это она поддержала даму в минуту слабости.
   Девушка была юной и ослепительно красивой. Тонкие черты лица, длинные волосы, стройная фигура выделяли ее из всех встречающих. Шарль рассказывал, что у него есть две сестры.
   Старшая Франсуаза была замужем за королевским советником, префектом Тура. Вторая сестра Анн-Мари жила с матерью в родовом поместье де Прелье. Не стоило быть излишне догадливым, чтобы понять, что эта прелестная девушка -- младшая сестра Шарля. Да, собственно, о каких догадках стоило говорить: девушка внешне была полной копией своей матери. По ней можно было судить, сколь красива была госпожа де Прелье в молодости, будучи фрейлиной матери короля Людовика XIV.
  
   Сабуров вдруг ощутил, что не может оторвать глаз от Анн-Мари.
   Для него на некоторое время перестал существовать окружающий мир. Ушли звуки, люди превратились в бестелесных призраков.
   Он видел лишь лицо девушки, ее голубые с прозрачностью неба глаза, нежную улыбку...
  
   Правда, сама Анн-Мари вернула Сабурова в этот мир. Она
   была единственным человеком, кто не скрывал своих чувств при встрече. Девушка с радостным визгом бросилась на шею брату и горячо расцеловала отца. Госпожа де Прелье строго посмотрела на дочь, однако замечаний делать не стала.
  
   Освободившись из объятий сестры, Шарль представил матери Андрея и Созию. Он не стал углубляться в воспоминания, а просто сказал:
  
   -- Мой товарищ по несчастью, мой спаситель и друг шевалье Андре де Сьюбер. Созия... -- тут Шарль на мгновение замялся, но потом вдруг смело произнес: -- Дочь грека, подобравшего нас в море, моя невеста.
  
   После его слов наступило общее молчание. Адмирал тяжело вздохнул и отвернулся. Анн-Мари широко раскрыла глаза и радостно-удивленно посмотрела на Созию. Пожалуй, только госпожа де Прелье осталась безучастной к заявлению сына, не явив ни малейших эмоций. Андрей бы даже сказал, что лицо ее и без того спокойное, сделалось каменно-застывшим.
  
   -- Я искренне рад видеть вас госпожа де Прелье! -- нарушив
   молчание, отвесил почтительный поклон даме Сабуров. -- И счастлив, что знакомство произошло в тот момент, когда ваша семья соединилась после долгой разлуки.
  
   -- Здравствуйте, госпожа де Прелье, -- мило коверкая французские слова, просто сказала Созия и, опустив глаза, присела в изящном реверансе.
  
   Оставалось только гадать, когда и где девушка научилась столь
   галантному обращению. Не иначе, к ее светскому образованию приложил руку адмирал, с которым Созия очень сдружилась.
  
   В ответ на приветствия гостей, госпожа де Прелье произнесла
   короткую речь, из которой следовало, что она счастлива принимать в доме друзей своего сына. И благодарит провидение за участие молодых людей в его судьбе, за спасение Шарля от неминуемой гибели.
  
   Сабурову показалось, что хозяйка замка сделала ударение на слове "друзей".
  
   Потом был торжественный обед, знакомство с замком и его окрестностями. Вечер посвятили воспоминаниям о тяжких днях, проведенных Шарлем и его товарищами в плену у пиратов, чудесном спасении и нелегком возвращении во Францию. Адмирал рассказывал о морских сражениях. Слезы не раз выступали на глазах графини и Анн-Мари. Но это были более слезы радости, чем печали.
  
   И все думали, что самые тяжелые испытания остались позади. Однако кто знает, что день грядущий нам готовит?
  
   Два дня, проведенные Сабуровым в поместье де Прелье, пролетели, будто одно мгновение. И этот короткий миг бытия для Андрея был до краев наполнен Анн-Мари, сестрой Шарля. Он влюбился в девушку в тот момент, когда только увидел ее на пороге замка. Сабуров страдал, если на короткое время расставался с Анн-Мари. Андрей почти не спал, ожидая рассвета, раннего пения птиц, первых лучей солнца, которые разбудят девушку. Вместе с Созией и Шарлем они гуляли в парке, катались на лодке по озеру, любовались закатом...
  
   Глава 6 Добрый друг с недоброй вестью
  
   Время летит так быстро! Утром третьего дня Андрей и Шарль отправились в Париж. Молодые люди были расстроены. Сабуров с тяжелым сердцем покидал гостеприимный дом. Он страдал, оставляя Анн-Мари. Правда, Андрей надеялся, что разлука будет недолгой. В начале августа король устраивал прием в честь победы над союзным испано-голландским флотом. Адмирал де Прелье, один из героев морских битв, получил приглашение вместе с семьей присутствовать на торжествах. До этого времени они с Шарлем вряд ли покинут Париж, а значит Сабуров сможет вновь увидеть Анн-Мари.
  
   Молодой граф, покидая родной дом, был еще более мрачен, чем Сабуров. Вечером состоялся его разговор родителями, содержание которого он передал Андрею. Шарль надеялся, что Созия останется в замке до того момента, когда разрешатся его дела в Париже. Дальше он пока не загадывал, хотя его намерения в отношении девушки были всем достаточно понятны. Особенно после столь категоричного заявления родным при встрече.
  
   Однако госпожа де Прелье расстроила его планы. Она посчитала, что Созии находиться в их доме не позволяют приличия. И предложила отправить девушку в монастырь. Естественно, не с целью послушания или, тем более, пострига, а для того чтобы она просто провела там некоторое время. И не праздно, а с пользой. И французский язык хорошо подучит и познакомится с основами католической религии...
  
   Доводы матери были убедительны, однако Шарль понимал, что
   за этим предложением стоит нечто большее. Графиня хочет удалить девушку как можно дальше от дома и тем избежать сплетен. В данном вопросе, вероятно, она отчасти права. Но нельзя утаить от окружающих ее откровенно холодное отношение к Созии. Госпожа де Прелье не говорила прямо, что брак ее сына с простолюдинкой гречанкой, нежелателен, но не заметить ее плохо скрытой холодности к девушке было невозможно. Даже тот факт, что Созия вовсе не бесприданница, а владеет большим капиталом, не смягчил сердце бывшей королевской фрейлины. Она сама была рождена в знатной баронской семье и вышла замуж за графа, чьи предки служили Карлу Великому и Гуго Капету, и участвовали в крестовых походах. Ее сознание сопротивлялось даже мысли о женитьбе Шарля на девушке не дворянского происхождения.
  
   Странно, но и адмирал настаивал на том, что Созии надо пожить в монастыре. Он, правда, не пытался навязать отцовскую волю, хотя мог это сделать. Более того, Шарлю показалось, что за уговорами отца стоит нечто иное, чем простое желание угодить своей жене. Выражение лица адмирала, когда он просил сына не противиться предложению матери, было лицом домашнего заговорщика. Он только не подмигивал Шарлю и не делал загадочные пассы за спиной супруги. Подобное поведение отца дало повод растерявшемуся сыну не противиться и согласиться с временным пребыванием Созии в монастыре.
  
   После беседы Шарль улучил момент, когда они остались вдвоем, и спросил у адмирала, почему тот поддержал графиню. Ответ отца не внес ясности, а еще более запутал молодого человека.
  
   -- Так надо, -- ответил Шарлю адмирал и на этот раз хитро подмигнул сыну. -- И не спрашивай, почему. Не расстраивай матушку. Прими, как должное. Возможно, малышка и не доедет до обители...
  
   Графиня де Прелье не просто настаивала на отправке Созии в монастырь. Она уже выбрала место, куда отправится девушка. Это был монастырь урсулинок в Монтавилье, неподалеку от Руана
   в Нормандии. Настоятельницей там состояла ее давнишняя подруга, также бывшая королевская фрейлина. Монастырь был один из самых известных во Франции. В нем в свое время постригались в монахини и жили в отречении от мирской суеты дамы самых знатных дворянских фамилий, в том числе и герцогских.
  
   Единственное, на чем настоял Шарль, так это на том, что плату за проживание в монастыре будет внесена из денег Созии. Деньги, потраченные на наряды, купленные в Тулоне, составляли небольшую часть ее доли от проданных драгоценных камней. И было назначено время, когда девушка отправится в Монтавилье. Это был день отъезда адмирала с семьей в Париж на королевский прием. После окончания торжеств графиня де Прелье должна была сопроводить Созию в монастырь и передать на попечение подруге настоятельнице. Как и Сабуров, Шарль надеялся увидеться в Париже со своей любимой.
  
   Сама Созия восприняла временное заточение за монастырскими стенами кротко и с пониманием. Девушка также как и Шарль, надеялась, что разлука будет недолгой.
  
   Париж встретил Сабурова и молодого графа де Прелье неласково.
   Погода была скверной. На подъезде к французской столице начал
   моросить дождь, поднялся сильный ветер. Пока Андрей и Шарль
   добрались до гостиницы, их костюмы промокли насквозь.
  
   Но это было не самое большое разочарование. Посещение приемной господина Жака Батиста Кольбера, министра по морским
   делам, совершенно расстроило Шарля. К самому министру его не допустили, лишь сказали, что дело графа де Прелье младшего находится на рассмотрении и его вызовут, когда будет известен результат.
  
   Кстати, сообщил ему это с исключительно кислой физиономией адъютант Кольбера шевалье де Бранто. Рана, полученная им на дуэли, оказалась незначительной. А вот барон де Дюссо в приемной отсутствовал. Видимо продолжал лечение после знакомства со шпагой Шарля.
  
   И такие неутешительные ответы младший граф де Прелье получал вплоть до конца июля. "Ваше дело находится на рассмотрении... Зайдите попозже... Мы вас известим, как только станет что-то известно..."
  
   Андрей продолжал брать уроки фехтования у де Меркера. И они не были лишними. Шарль, донельзя расстроенный чиновничьими проволочками и разлукой с Созией, казалось, искал любой повод для выхода своим эмоциям. И этим выходом стали дуэли.
  
   Правда, после трех прошедших поединков с младшим графом де Прелье старались не ссорится. Дворяне сторонились общения с Шарлем. Хотя участие в дуэлях не афишировалось, однако слух о них по Парижу распространился быстро. Слава богу, ни Шарль, ни Андрей, ни Меркер не получили ни малейшей царапины. Зато все их противники были ранены, правда, в основном легко, что говорило о мастерстве дуэлянтов. И подобный исход трех подряд поединков, похоже, не придавал смелости даже самым отчаянным забиякам дворянам.
  
   К последним числам июля в Париж стали съезжаться приглашенные
   на торжества в честь победы над союзным испано-голландским флотом гости. Одним из самых ярких событий стало прибытие в столицу герцога де Вивонна. Его провозгласили героем Франции, великим полководцем и организатором одержанных на Средиземном море побед. Немногие знали, что битвы у Стромболи, Палермо и Агосты были выиграны, если не вопреки указаниям маршала, то, в лучшем случае, явились результатом его невмешательства в разработку планов сражений. Настоящие герои флотоводцы адмиралы Дюкен, Турвилль и де Прелье так и остались серыми статистами, скрытые тенью брата фаворитки короля Атенаис де Монтеспан. Более того, Дюкен даже не был приглашен на торжественный прием к королю. Людовик XIV не терпел адмирала ввиду его принадлежности к лютеранской церкви.
  
   Сабуров вместе с Шарлем вышли посмотреть въезд де Вивонна в Париж. Встреча "национального героя" являла собой верх пышности и безвкусия. Колонну возглавляли конные музыканты-трубачи. Он трубили в фанфары, созывая на улицы людей. За ними в колонну по три ехали мушкетеры со знаменами и вымпелами. Впереди везли знак королевской власти -- знамя с вышитыми лилиями. Следом -- штандарт самого де Вивонна. Отстав на два конских корпуса, последующие всадники двигались с преклоненными едва до самой мостовой взятыми в боях флагами и вымпелами вражеских кораблей. За строем королевских мушкетеров следовали тяжелые повозки с рострами, снятыми с разбитых испанских и голландских фрегатов и линкоров.
  
   Запряженная шестеркой лошадей карета, в которой ехал маршал, была открытая, исполненная в образе корпуса корабля. Ее борта, густо изукрашенные золотыми узорами, еще и были убраны цветами. Де Вивонн с донельзя торжественным видом, а потому, несколько глупым, сидел посередине кареты на возвышении. Он качал головой, приводя в сильное волнение плюмаж на шляпе, изредка поднимая вялую ладонь, таким образом приветствуя людей, высыпавших на улицу. Сабуров, впервые видел герцога. И он произвел на него впечатление достаточно безвольного человека.
  
   Правда, Андрей недолго рассматривал маршала де Вивонна. Его внимание привлекло знакомое лицо. За каретой герцога ехали несколько всадников, офицеры свиты маршала. Среди них был и
   Антуан де Контрен, давний знакомый и сослуживец Шарля по морской службе. Он являлся помощником де Вивонна и, как представитель военной администрации, встречал в порту Мессины бывший пиратский бриг, захваченный Андреем и его друзьями. Кроме того, де Контрен, как старый товарищ, оказывал посильную помощь в разрешении проблем младшего де Прелье на Сицилии.
  
   -- Антуан! Барон де Контрен! -- приветливо крикнул, стоящий рядом с Сабуровым Шарль. -- Рад видеть тебя в Париже.
  
   Де Контрен, несмотря на шум толпы, услышал обращенные к нему слова. Он удивленно оглянулся, ища глазами того, кто окликнул его. Рассмотрев стоящих в первом ряду Шарля и Андрея, Антуан широко улыбнулся и помахал им рукой. Потом нахмурился, будто что-то вспомнил, покосился на карету с де Вивонном и, свесившись с седла, негромко скороговоркой спросил:
  
   -- Вы где остановились, друзья? Нам нужно обязательно встретиться. У меня для вас есть важные новости.
  
   -- Гостиница "Виноградная лоза", что на улице Медников, --
   быстро ответил Шарль.
  
   -- Ждите меня сегодня вечером, -- уже отъехав, повернулся и бросил через плечо де Контрен.
  
   Днем Шарль и Андрей занимались своими обычными делами. Шарль в очередной раз посетил приемную морского министра и получил привычный ответ. Его дело по-прежнему находилось "на рассмотрении" и молодому графу было предложено посетить министра на следующей неделе. Ничего нового, только лишняя порция расстройства.
  
   Сабуров после урока фехтования в школе де Меркера вернулся в гостиницу, пообедал и отправился в номер дожидаться возвращения Шарля. Настроение его было немногим лучше, чем
   у товарища, чьи дела никак не поправлялись. Накануне узнал Андрей, что царь российский Алексей Михайлович в январе сего 1676 года от рождества Христова почил в бозе, и в Москве на престол посажен его пятнадцатилетний сын Федор Алексеевич. Конечно, жалко самодержца, при нем Андрей родился и вырос, думал, что государь, как и само царство, -- вечный и неколебимый. А оказалось, что вовсе не так... Ну, да земля ему пухом!
  
   Больше волновало другое. Русские люди в Париже со времен посольства боярина Потемкина, а с того события прошло уже восемь годков, не появлялись. Не лучше было и известие, что французские негоцианты с российскими купцами торг не ведут. А значит кораблем туда из Франции не добраться. Занимаются этим немногие англичане, накатавшие морской путь в Архангельск. А до тех негоциантов не то, что добраться, и узнать о них непросто. Франция с Англией опять ссорятся, на время всякие сношения запрещены...
  
   Так что длинный, но безопасный, как они с Еремеем и Саввой посчитали, путь на родину, пока заказан. Хотя, если честно,
   и не сильно тянет нынче Сабурова в Москву. И тот сундучок заветный с сокровищами Кылыч Бен Дина еще покоится в потаенной пещере на островке у Крита, и воспоминания об Анн-Мари не дают покоя юному сердцу...
  
   Так что пока с возвращением домой придется повременить.
  
   Де Контрен явился в гостиницу, когда на улице уже стемнело. От ужина он отказался, сказал, что спешит и должен скоро покинуть друзей. Барон выглядел несколько озабоченным. Как бы то ни было, Шарль приказал подать в номер вина и фруктов.
  
   -- Я рад видеть тебя, Антуан, -- улыбаясь, сказал Шарль, после того, как они выпили за встречу по бокалу анжуйского.
   -- Ты -- единственное, что мне согрело душу в утреннем параде победителей.
  
   -- И я очень доволен, что встретил вас с Андре. И что случилось это именно сегодня, -- сказал де Контрен. -- Иначе мне пришлось бы разыскивать вас по всему Парижу. В следующий раз, надеюсь, таковой настанет, мы, как в былые времена, Шарль, устроим лихую пирушку. Но сегодня я по делу и, извините, не слишком приятному. Едва к вам вырвался и должен скоро покинуть. А теперь о том, с какой целью я хотел с вами встретиться. Боюсь, что вы скоро станете меня сторониться. Уж слишком часто я выступаю в роли гонца, приносящего плохие вести. В Тулоне ты, Шарль, услышал от меня скорбное известие о ранении твоего отца. И сейчас мне вас порадовать нечем.
  
   -- Чем ты хочешь нас еще опечалить? -- грустно спросил Шарль. -- Мои дела в Париже никак не решаются. Прошение королю о восстановлении капитанского патента где-то застряло. В обществе меня сторонятся. Мы с Андре уже трижды дрались на дуэли...
  
   -- Я не успел приехать в Париж, а мне уже сообщили, что у тебя, Шарль, репутация скандалиста и дуэлянта. И посоветовали держаться подальше. Тебе даже дали прозвище в светских кругах, -- перебил его де Контрен. -- И не одно...
  
   -- Не иначе меня зовут "мрачным графом" или, возможно, "унылым неудачником", -- с грустью сказал молодой человек.
  
   -- Нет прозвища звучат несколько иначе, -- покачал головой
   барон. -- Я бы сказал, более резко. Не хочу их повторять, чтобы не обидеть тебя.
  
   -- Не переживай, Антуан. Последним, на кого я обижусь на этом свете, будешь ты. Так какими же прозвищами меня наделили парижские бездельники?
  
   -- "Бешеный граф"...
  
   -- Ну, это слишком, -- поморщился Шарль. -- Не такой уж я и бешеный. Просто не даю спуску наглецам.
  
   -- А еще некоторые тебя зовут "пиратом де Прелье".
  
   -- Скажи, кто осмелился так меня назвать? -- побелел и скрипнул зубами Шарль.
  
   -- Не могу знать, -- пожал плечами де Контрен. -- Я в Париж прибыл только сегодня. Так, слухи дошли... И, поверь, это не самое тяжелое, из-за чего следует так сильно переживать. Забудем о "бешеном графе". Лучше перейдем к делу, ради которого я к вам пришел. Тебе, Шарль, знаком человек, чье имя Никола де Розен.
  
   -- Что-то не помню такого, -- неуверенно пожал плечами молодой человек. -- Никогда с ним не встречался. Кто он, этот де Розен?
  
   -- Лейтенант парижской полиции, -- спокойно доложил де Контрен. -- Тезка, протеже и резидент генерал-лейтенанта Никола де Ла Рейни, главы полицейского ведомства.
  
   -- И почему я должен его знать? -- удивился Шарль. -- Я никогда не имел даже малейшего желания быть знакомым с полицейским.
  
   -- Зато он жаждет встречи с тобой, -- вкрадчиво сказал барон. -- Никола де Розен расследует дело о причастности графа Шарля де Прелье к пиратской деятельности. И поручил ему заниматься данным вопросом по рекомендации генерал-лейтенанта де Ла Рейни его величество король Людовик XIV.
  
   Глава 7 Бегство или арест?
  
   В комнате напряженное воцарилось молчание. На Шарля было жалко смотреть. Он побледнел, пальцы его задрожали.
  
   -- Но это же... -- не нашел слов, чтобы выразить свое возмущение молодой граф. -- Гнусная ложь!
  
   -- Увы, но это такая же правда, как то, что мы с тобой друзья, -- мрачно сказал де Контрен. -- Я имею в виду не обвинение в пиратстве, а факт, что на тебя натравили одного из лучших полицейских Франции. Откуда я это знаю? Вскоре после вашего отъезда из Тулона туда прибыл де Розен. Он нанес визит вежливости де Вивонну. Мы из-за мигрени герцога задержались в этом портовом городе по дороге из Мессины в Париж. Я слышал отрывки их разговора. Де Розен хотел застать в Тулоне тебя Шарль, Андре, и бриг, на котором вы приплыли. И очень был недоволен, что этого не случилось. Однако ваше отсутствие не смутило полицейскую ищейку. Де Розен развил бурную деятельность в городе и, похоже, накопал на вас кое-что серьезное.
  
   -- Да что он может накопать? -- возмутился Шарль. -- Никто на этом свете не может подтвердить, что я и Андре являлись пиратами. Мы были несчастными рабами, гребцами на галерах. Кому, как не тебе, Антуан, рассказывать, что гребная яма это ад на земле. Точнее -- на море. Ты же некоторое время служил первым помощником капитана галеры королевского флота. Неужели меня, человека, прошедшего через тяжкие испытания, бывшего рабом-галерником, сочтут преступником?
  
   -- Увы, Шарль, я сообщу тебе еще более неприятное известие. В Тулоне нашлись люди, давшие показания де Розену, что ты командовал пиратским кораблем в эскадре Кылыч Бен Дина, -- потупив взгляд, сказал де Контрен. -- А Андре являлся твоим помощником. Об этом де Розен упомянул в беседе с герцогом де Вивонном.
  
   -- Но это же сущий бред! -- воскликнул Шарль. -- Я -- капитан
   пиратского корабля!.. Только сумасшедший мог это придумать. Надеюсь, ты, Антуан, не веришь в подобную чушь?
  
   -- Я верю в нашу дружбу, Шарль, -- со вздохом произнес барон. -- И, зная тебя, мой старый товарищ, не сомневаюсь, что тебя оболгали. Иначе меня бы здесь не было. Однако реальность такова, что королю поступил на тебя донос...
  
   -- Я не сомневаюсь, чьих рук это дело. Его настрочил маркиз де Вильмон. Несомненно, он обижен на меня. Я в резкой форме отчитал де Вильмона в присутствии турецкого адмирала. И даже назвал тупицей.
  
   -- Зря ты это сделал, Шарль, -- сокрушенно сказал де Контрен. -- Маркиз, как бы туп он не был, весьма злопамятный человек и не прощает даже мелких обид. Это известно всем.
  
   -- Если бы знать раньше... Я думал, этот негодяй, светский прыщ, просто разнес сплетню по Парижу, а он, оказывается, пошел намного дальше... Оформляя судовые документы на бриг мы задержались в Тулоне, а маркиз вместе с турецким послом на следующий день после прибытия отправились в столицу к королевскому двору. Тут он и исполнил свою грязную задумку.
   Не сомневаюсь, что проволочки с возвращением мне капитанского патента связаны именно с проверкой этого грязного доноса.
  
   -- Без всякого сомнения, ты прав, Шарль. Неприятности исходят от де Вильмона. Маркиз и в Мессине нашептывал де Вивонну, будто ты пират. Поэтому герцог и отнесся к тебе так холодно и постарался поскорее избавиться, отправив в Тулон. И как ловко этот подлец де Вильмон подгадал момент. После окончания военных действий против испанцев и голландцев король Людовик приказал министру по морским делам Жан Батисту Кольберу заняться истреблением пиратов в окружающих Францию морях. Особенно распоясались корсары западного Средиземноморья. Торговые суда мимо берегов Алжира и Туниса могут ходить лишь под охраной военных кораблей. Его величество назвал берберских пиратов "чумой Средиземного моря". А тут вдруг к нему поступает донос, что молодой граф де Прелье был одним из капитанов пиратской эскадры известного корсара Кылыч Бен Дина. Естественно, король приказывает провести расследование по данному факту. Как ни печально, но его величество прав в своих действиях.
  
   -- Но мне от этого не легче. Брошена тень на мое честное имя, на фамилию де Прелье, на предков, которые верой и правдой сотни лет служили короне Франции, отдавали жизни за ее величие и процветание, -- с горечью произнес Шарль. -- Но оставим переживания. Ты, Антуан, сказал, что де Розен нашел в Тулоне людей, давших ему показания, будто бы я был пиратом. Кто они? Ты знаешь их имена?
  
   -- Увы, Шарль, -- пожал плечами де Контрен. -- В беседе с герцогом де Розен не упомянул ни одного имени. Он только сказал, что двое являлись матросами, списанными тобой на берег с бывшего пиратского брига. Полицейский искал их и случайно наткнулся в какой-то таверне. Был еще и третий, как утверждал лейтенант, самый важный свидетель. Этот человек дал показания, будто бы вы вместе с ним попали в плен к Кылыч Бен Дину. И, якобы, после того, как ты, Шарль, дал клятву верности "мечу Средиземноморья", он доверил тебе командование пиратской галерой. И, скрываясь под именем Леконта де Нарваля, ты занимался морским разбоем в составе эскадры знаменитого пирата.
  
   -- Господи, но это же настоящее безумие! -- воскликнул Шарль. -- Кто-то опять меня пытается представить этим проклятым авантюристом де Нарвалем.
  
   -- Я могу предположить, что за матросы дали ложные показания на нас, -- вмешался в беседу молчавший до этого Сабуров. -- Думаю, что клеветники -- Крошка Тиволи и Джафар. После захвата брига мы держали этих отчаянных головорезов под замком и выпустили только в Тулоне. Все остальные матросы "Серебряной стрелы" не пожелали сойти на берег. Боцман Даладье, ставший капитаном брига, уговорил экипаж остаться. Заниматься им предстояло делом привычным, пусть оно и называлось каперством, а не пиратством. И процент от добычи команде предложил прежний...
  
   -- С Тиволи и Джафаром отправили на берег еще и третьего бунтаря Саважа, -- напомнил Андрею Шарль. -- Может, это он
   главный свидетель, выдумавший историю о моей присяге Кылыч Бен Дину?
  
   -- Саваж после ранения был очень слаб, почти не ходил, часто терял сознание. По прибытии в Тулон его сдали в монастырскую больницу. Вряд ли он выздоровел к приезду лейтенанта. И откуда Саваж, пират из абордажной команды, знает историю твоего пленения, -- отверг предположение молодого графа Андрей. -- А вот матросы, давшие клеветнические показания де Розен, без сомнения, Крошка Тиволи и Джафар. Терять им нечего, негодяи пышут злобой на нас...
  
   -- Но кто же тот третий клеветник?
  
   -- У меня нет никаких догадок, -- пожал плечами Сабуров.
  
   -- Господа, я прошу вас выслушать меня до конца, -- вежливо попросил де Контрен. -- Меня ждут, я должен вас скоро покинуть. И у вас, думаю, не так уж много времени, чтобы тратить его на долгие измышления по поводу того, кто вас предал. Есть дела важнее...
  
   -- Разобраться, кто клевещет на нас, разве это не важно? -- попытался протестовать Шарль.
  
   -- Разбирайтесь после того, как я уйду, -- твердо остановил его барон. -- Тем более что мне не так уж много осталось вам сказать. Де Розен, пользуясь данными ему королем полномочиями, оставил предписание начальнику полиции Тулона и военному коменданту порта арестовать бриг "Серебряная стрела" по прибытию его в гавань. Офицеров корабля лейтенант также приказал задержать, заключить в тюрьму и срочно сообщить об исполнении в полицейское управление Парижа. Команду приказано держать на корабле вплоть до прибытия дознавателей из столицы. Из этого следует, что и вас господа ждет скорый арест. Де Розен прибыл в Париж сегодня, совершив переезд из Тулона вместе со свитой герцога де Вивонна. Думаю, ему не составит труда узнать, где вы обитаете.
  
   -- Он не посмеет этого сделать! -- гордо вскинул голову Шарль. -- Арестовать по ложному доносу графа де Прелье?!!
  
   -- Посмеет, не сомневайся, Шарль. Королевский прокурор на основании представленных лейтенантом доказательств, без сомнения, выпишет ордер на ваш арест. А, возможно, уже выписал... Мой совет: бегите, друзья из Парижа. И сделайте это как можно скорее. Хорошо, если вы останетесь на свободе до утра. Завтра вас точно препроводят в Бастилию, -- в голосе де Контрена звучали нотки сожаления и грусти. -- Поверьте, если вы окажетесь в заточении, тогда вам уже никто не поможет. Добытые де Розеном свидетельства из Бастилии, находясь за решеткой, не опровергнуть. А королевское правосудие весьма сурово по отношению к пиратам. Я не желаю лицезреть, как мой лучший друг и его приятель болтаются на виселице на Гревской площади.
  
   -- Бежать? Но это значит признать себя виновным в преступлениях, которых не совершал, -- угрюмо сказал Шарль.
  
   -- Бежать, значит быть свободным, -- задумчиво произнес Сабуров. -- Я считаю, барон прав. Кто кроме нас самих сможет опровергнуть собранные де Розеном ложные доказательства?
  
   -- Я не знаю что делать... Скрываться от правосудия -- прослыть преступником. Сдаться полиции -- стать жертвой подлого оговора, -- растерянно пробормотал Шарль.
  
   -- Извините, друзья, я должен откланяться, -- встал со стула де Контрен. -- Я попытался сделать для вас все, что в моих силах. Далее -- вам решать. До свидания, господа! Я горячо надеюсь еще увидеться с вами. Свободными и счастливыми...
  
   -- Спасибо тебе, мой старый товарищ! -- горячо воскликнул Шарль. -- Не смеем тебя задерживать. Я преклоняю голову перед твоим благородством, Антуан. Ты один протянул руку помощи в столь тяжелое для нас время.
  
   -- А как я мог поступить иначе. Ведь ты мой друг, Шарль, -- раскланиваясь, просто ответил де Контрен.
  
   После ухода барона Шарль и Андрей некоторое время молчали, обдумывая произошедший разговор.
  
   -- Завтра в Париж на торжества приезжают мои родители и Созия, -- грустно сказал Шарль.
  
   -- И Анн-Мари, -- вторя ему, со вздохом уточнил Сабуров.
  
   -- Я так ждал этой встречи.
  
   -- А как я о ней мечтал!
  
   Друзья замолчали, погрузившись в свои думы.
  
   -- Ну, так что же нам делать? -- наконец прервал молчание Шарль. -- Де Контрен никогда не был выдумщиком и болтуном. Можно не сомневаться, что все, что он нам рассказал -- чистая правда. Но я никак не могу принять его предложение скрыться от полиции? Мне безразлично мнение общества. Пусть светские хлыщи болтают обо мне что угодно. Более боюсь, что когда отец и мать узнают, что меня хотели арестовать, а я, как последний трус, сбежал, то могут подумать, что обвинения, выдвинутые против меня, имеют под собой серьезные основания. Для них это явится страшным ударом.
  
   -- Следовательно, твоих родных надо заранее предупредить о
   готовящемся беззаконии, -- убежденно сказал Сабуров.
  
   -- Которое должно свершиться по воле короля и закона, -- криво улыбнувшись, тихо произнес молодой человек. -- Смешно, Андре, не правда ли? Если бы не было так грустно. Арест, Бастилия...
  
   -- Шарль, нам надо действовать, -- тревожно сказал Сабуров.
   -- Мне совершенно не нравится твое настроение. Неужели ты хочешь сдаться без боя? После того, что мы испытали?! Я не узнаю тебя, мой друг.
  
   -- Кажется, что меня преследует какой-то злой рок, -- с досадой сказал Шарль. -- Смерть и несчастья идут за мной по пятам. Я потерял корабль, стал рабом-галерником. Спасся от неминуемой гибели, но превратился в изгоя...
  
   -- Встретился с Созией, стал богатым, словно Крез, любим родными и друзьями... -- усмехнулся Сабуров. -- Прекратите стенать, граф, вам это не идет. Глядите на жизнь веселее, вы еще не на виселице. Давайте лучше подумаем, что нам делать далее.
  
   -- Знаешь ты, Андре, как поддержать товарища в трудную минуту, -- сварливо сказал Шарль. -- "Еще не на виселице..."
   А что нам предпринять, не могу даже представить? Извини, я настолько расстроен, что голова совершенно не работает. Ты у нас главный мыслитель. Благодаря твоему острому уму и смекалке мы спаслись от неминуемой смерти в бушующем море, стали обладателями несметного богатства...
  
   -- Прости, Шарль, но и я сейчас в полной растерянности. Знаю одно: надо предупредить твоих родных и Созию о том, что нас могут арестовать. И пусть они еще раз услышат из наших уст, что мы невиновны в предъявляемых преступлениях. Думаю, де Контрен был прав, когда говорил, что лейтенанту де Розену не составит труда узнать, где мы остановились в Париже. Поэтому я предлагаю переночевать сегодня в другой гостинице. А завтра с утра выехать навстречу карете, в которой едут на торжества твои родные. Других предложений у меня нет.
  
   -- Пожалуй, ты прав, -- без долгих раздумий согласился Шарль. -- Все свои вещи, кроме денег и шпаг мы оставим в этой гостинице. А хозяину скажем, что ушли на дружескую пирушку.
   Если полицейские придут нас арестовывать, пусть ожидают, сколько им угодно. До утра, а то и до завтрашнего полудня они не спохватятся. Будут думать, что мы с вечера так крепко загуляли, так что можем вернуться лишь к обеду. А, тем временем...
  
   Глава 8 Побег из гостиницы
  
   Что должно было произойти "тем временем", Шарль не договорил.
   Шум подъехавшей к гостинице карете и голоса людей, заставили его и Андрея выглянуть в открытое окно. У входной двери "Виноградной лозы" стоял большой фургон, запряженный четверкой лошадей. Рядом с ним толпились несколько вооруженных людей в темных костюмах. Высокий худой человек отдавал приказания. Говорил он негромко, но Шарль и Андрей отчетливо его слышали.
  
   -- Вы трое стережете вход в гостиницу. Следите за окнами.
   Рене перекрывает черных ход. Дамиан и Жако остаются внизу. Этьен, Жан и Себастьян поднимаются со мной наверх. Интересующая нас комната находится на втором этаже, вторая дверь справа. Всем приготовить оружие. Эти молодчики весьма опасны. Но не вздумайте кого-то из них убить. Они мне нужны живыми.
  
   Молодые люди отпрянули из окна и настороженно переглянулись.
  
   -- Похоже, мы опоздали, -- сокрушенно сказал Шарль. -- Это полицейские. И пришли они именно за нами. Купца из Бурже и
   пожилую супружескую пару из Дижона, помимо нас проживающих в гостинице постояльцев, молодчиками точно не назовешь. И вторая дверь справа наша...
  
   -- Надо скорее убираться отсюда, -- понизил голос Андрей.
  
   -- Куда и как? -- пожал плечами Шарль. -- Мы окружены. Судя по указаниям старшего полицейского, кто-то из его ищеек заранее посетил "Виноградную лозу" и разузнал, в какой комнате мы живем. Нам не уйти. Ты слышал, вход в гостиницу, лестница и черный ход охраняются полицейскими.
  
   -- Остается окно. Спрыгнуть вниз, неожиданно напасть на
   тех людей, что остались на улице...
  
   -- Не выйдет, -- отрицательно мотнул головой Шарль. -- Окно расположено слишком высоко над мостовой и под ним нас ждут три человека. Если не переломаем ноги, вступим в драку. Сразу можем не справиться, на шум немедленно прибегут остальные, навалятся гурьбой...
  
   -- То есть ты предлагаешь сдаться? -- зло спросил Андрей.
  
   -- Я предлагаю тебе через окно выбраться на крышу гостиницы.
   По фасаду идет карниз. По нему можно добраться до угла здания и по водосточной трубе залезть на крышу. Полицейские начнут ломиться в дверь. Я стану сопротивляться, и это отвлечет их. Снизу по тебе стрелять не будут, был отдан приказ взять нас живыми.
  
   -- Лезть на крышу? -- изумился Сабуров. -- А дальше что?
  
   -- Дома в этом квартале примыкают близко друг к другу. Будешь перебираться с одного на другой и уйдешь от погони.
  
   -- Ты предлагаешь мне бежать одному? Я не согласен. Мы уйдем вдвоем, -- запротестовал Андрей.
  
   -- Нет, ты пойдешь один, -- властно сказал Шарль. -- Де Розен охотится в первую очередь за мной. Ты для него не слишком интересен. Всего лишь какой-то безликий иностранец, подозреваемый в пиратстве. Таких сотни, если не тысячи. За каждым гоняться, никаких полицейских ищеек не хватит. А я граф де Прелье, сын героя адмирала. Какой скандал! На мне можно сделать карьеру. Не на тебе. Если убежим вместе, на нас объявят великую охоту. Но это не главное. Андре, ты единственный человек, кто сможет спасти меня от позора, собрать доказательства, что я не преступник. Отправляйся в Тулон, найди подлецов, что лжесвидетельствовали против нас...
  
   В это время дверь громко постучали.
  
   -- Откройте, господа! Полиция! -- послышался грубый голос. --
   Граф де Прелье мы знаем, что вы в номере. Я лейтенант Никола де Розен. У меня на руках ордер на ваш арест, выписанный королевским прокурором. Открывайте дверь!
  
   -- Беги, Андре! -- с отчаянием в голосе произнес Шарль. -- Спаси меня! Спаси честь рода де Прелье! Спаси "Серебряную стрелу"! И обязательно предупреди о моем аресте родителей и Созию...
  
   -- Проклятье! -- Андрей в бессильной ярости ударил кулаком по стене. -- Я не могу тебя оставить.
  
   -- Беги! Спасайся и спасай, -- твердо сказал Шарль. -- Вот возьми кошелек, здесь все мои деньги и три бриллианта на продажу. Думаю, они мне еще долго не понадобятся. А тебе деньги сейчас крайне необходимы. Трать их не оглядываясь, не думая. Главное, добиться справедливости. Где твоя шпага? Хотя, нет, не бери, шпага помешает... Окно открыто. Уходи!
  
   После очередного стука в дверь, полицейские стали ее ломать.
  
   -- Шарль! Уйдем вместе! Добудем доказательства невиновности и вернемся в Париж. Твоя честь, и честь твоей семьи не пострадают, -- уже стоя у окна, обратился к другу Андрей.
  
   -- Вперед, Андре! -- подтаскивая к двери комод, обернулся к нему Шарль. -- За меня не беспокойся. Как доберешься до крыши, дай знать. Может, я последую за тобой... Но ты не жди меня, уходи.
  
   Молодой граф улыбнулся и подмигнул Андрею.
  
   -- Вперед, шевалье де Сьюбер! Просто так нас не возьмешь.
   Мы еще не в таких переделках бывали.
  
   Сабуров застонал от бессилия. Он не сомневался, что Шарль не пойдет за ним. Разум подсказывал, что его друг, несомненно, прав, расставаясь с ним. Для полицейских Андрей не бог весть какая добыча, не то что молодой граф де Прелье. А потому и охотиться на него они будут без особого азарта. Значит, и выскользнуть из полицейских сетей Сабурову будет намного легче, чем им вдвоем. И только он и никто другой сможет добыть доказательства невиновности. Но все равно сердце Андрея обливалось кровью.
  
   Последний раз обернувшись на Шарля, мостившего комод у двери,
   Сабуров вылез из окна и ступил на карниз. Он был узкий,
   не более длины ступни. Андрей прижался к стене и посмотрел вниз. На лбу его выступил холодный пот. Шарль был прав, окно второго этажа было расположено высоко. Упади на мостовую, костей не соберешь. Справившись с предательской слабостью, Сабуров отпустил раму, за которую держался, и сделал первый шаг. Его качнуло, но Андрей тут же поймал равновесие и шагнул дальше.
  
   Полицейские на улице не дремали. Они заметили крадущегося по карнизу человека и громко закричали. Не обращая внимания на вопли полицейских, Сабуров, медленно и осторожно шагал по карнизу, двигаясь к водосточной трубе. Он миновал окно соседнего номера, приблизился к следующему...
  
   Неожиданно снизу грянул пистолетный выстрел. Пуля ударила в стену рядом с головой Андрея. Кирпичная крошка больно ударила в щеку и запорошила глаза. Сабуров на мгновение потерял зрение, покачнулся и едва не потерял равновесие. Однако он успел протянуть руку и уже вслепую ухватился за выступающий край оконного проема. Ему удалось выпрямиться и прижаться к стене. Сердце бешено колотилось, грозя вырваться из груди Андрея. Казалось, что он прошел не семь шагов, а пробежал семь верст. Но останавливаться и отдыхать было нельзя. Проморгав глаза от кирпичной пыли и восстановив зрение, Сабуров двинулся дальше по карнизу.
  
   Стреляли в Сабурова явно для того, чтобы запугать, но никак не убить или ранить. Беглец был доступной целью даже для неопытного стрелка, попасть в него пистолетной пулей со столь короткой дистанции полицейским не представляло труда. Громкими криками и бряцанием оружия они пытались остановить Андрея, но тот не слушал их вопли. Сабурова сейчас более интересовало то, что происходило в гостиничном номере, который он только что покинул. До него доносился треск дерева, сливающиеся в общий гул злые голоса полицейских и прорывающиеся сквозь этот шум азартно-издевательские возгласы Шарля. Его друг отвлекал на себя внимание де Розена и его людей.
  
   Андреем занимались лишь те трое полицейских, что сторожили вход в гостиницу. Более того, мельком глянув вниз, он увидел, что их осталось только двое. Надо полагать, один забежал в гостиницу, чтобы получить у лейтенанта указание, как им действовать дальше.
  
   Но и двое оставшихся не прекратили попытки остановить беглеца. Они поняли, куда стремится Андрей, и пытались ему помешать. Один из полицейских подбежал к водосточной трубе и попытался оторвать от стены. Но он отломил лишь ее нижнюю часть. Оглянувшись, полицейский крикнул кучеру, чтобы тот подогнал фургон к углу дома. Вероятно, решил с его крыши завершить начатое дело. Кстати, и до карниза с фургона можно было рукой дотянуться. Понукая лошадей, кучер тронул с места фургон и попытался подъехать ближе к стене гостиницы. Однако ему мешал столб. Между полицейским и кучером началась перебранка.
  
   Второй же, исполняя приказание начальника, не решался стрелять в беглеца, чтобы не причинить вреда. Но он попытался сбить беглеца с карниза метанием подручных предметов. А под рукой у него оказалось деревянное ведро. Вероятно, оно было принадлежностью фургона, на котором полицейские прибыли арестовывать Шарля и Андрея. После первой же попытки, оказавшейся неудачной, ведро ударилось в стену рядом с Сабуровым. От удара обручи слетели, и оно рассыпалось на мелкие дощечки, упав с множественным дробным стуком на мостовую.
  
   А вот следующий предмет, железяка, весьма схожая с кочергой, оказался куда более опасным для Андрея. Откуда она появилась, оставалось только гадать. Полицейский прицелился и метнул кочергу в беглеца. Железяка лишь концом задела Сабурова, однако удар по икре правой ноги получился довольно чувствительный. Равновесие он удержал, но боль была очень сильной. Андрей понял, что следующего удара кочерги может не выдержать и надо что-то срочно предпринимать.
  
   Прикинув на глаз расстояние до водосточной трубы, Сабуров решил пойти на риск. Покосившись на "метателя", он увидел, что тот уже подобрал кочергу и готовится к броску. Да и совместными усилиями кучера и полицейского фургон уже огибал столб.
  
   Времени на раздумье не было. Андрей рванулся и боком побежал по карнизу. Ноги с трудом ловили кирпичный выступ. Сабуров почувствовал, что начинает крениться назад и падать. Однако спасительная труба была уже близко. Андрей, развернувшись, что есть сил, оттолкнулся ногами от карниза и прыгнул. Его влекло вправо, труба удалялась. Отчаянно изогнувшись, он все-таки успел ухватиться одной рукой за скобу, на которой держалась водосточная труба. Страшный рывок, отдавшись сильной болью в суставе, едва не заставил Сабурова отпустить спасительный крюк. Но он все-таки удержался. Тело описало в воздухе полукруг, и Андрей грудью впечатался водосточную трубу. Однако он сумел смягчить удар, вытянув вперед правую руку, одновременно ухватываясь ею за скобу.
  
   Переводить дух и отдыхать было некогда. Фургон уже стоял у угла дом, и полицейский лез на его крышу. "Метатель" после второй неудачной попытки -- прыгнув к трубе, Андрей увернулся от кочерги, -- искал ее в темноте на мостовой. Поэтому Сабуров, не медля, стал карабкаться вверх по трубе. И такая поспешность не только дала ему возможность скрыться, но, вероятно, спасла жизнь.
  
   Едва Андрей дотянулся рукой до края крыши, как труба сильно затряслась. Полицейский, стоя на фургоне, выламывал ее из креплений. В это же время из дверей гостиницы выскочил человек с криком:
  
   -- В этого можно стрелять! Лейтенант разрешил стрелять!
  
   Несомненно, Шарль был прав. Сабуров для де Розена особой ценности не представлял. Более того, он мог представлять собой, если не явную опасность, то неудобство для лейтенанта.
   Одно дело на основании лжесвидетельств обвинять одного человека, другое -- двух. Мало ли какие козыри у этих отчаянных молодых людей в рукавах. Вероятность конфуза возрастала вдвое.
  
   Но эти мысли посетили Андрея позже, когда он, уйдя от погони, почувствовал себя в относительной безопасности. А сейчас думать и рассуждать было некогда. Надо было просто спасать свою шкуру. Лишняя дырка в ней бодрости и здоровья точно не прибавят.
  
   Ухватившись за балку, Сабуров подтянулся на руках и закинул на крышу ногу. Сапог скользнул по гладкой черепице и сорвался, Андрей не смог удержать его. Тогда он попробовал найти опору на стене. Сабуров с трудом поймал левым носком
   щербину в кирпичной кладке, а правым -- оперся на последнюю скобу, удерживающую водосточную трубу. Чуть отпустив руки, он
   выдохнул и, одновременно резко подтянувшись и оттолкнувшись ногами от ненадежных опор, бросил тело вверх.
  
   Ему удалось лечь грудью на край крыши. Теперь, главное, было не сорваться. Осторожно он стал вытягивать себя из обрыва над мостовой. Неожиданный выстрел застал его врасплох. Резкая боль пронзила бок. Руки Андрея задрожали. Казалось, еще мгновение, и он не выдержит и рухнет с высоты на булыжную мостовую. Однако Сабуров пересилил боль и подступившую к горлу слабость. Отчаянным рывком Андрей выбросил себя на крышу и распластался на черепице. Слава богу, что он не взял с собой шпагу. И по карнизу с ней было бы неудобно идти, а уж на крышу бы точно не влез.
  
   Сабуров ощупал раненый бок. Похоже, ему повезло. Пуля прошла по касательной по ребрам, свезла кожу и чуть располосовала тело. Крови вытекло немного. По-хорошему надо было бы сделать перевязку, да некогда было и нечем. Полицейские снизу что-то орали, и из окна уже тише, но все же доносились азартные возгласы Шарля.
  
   Как и договаривались, следовало известить молодого графа, что
   его товарищ на свободе. Может, он и вправду сумеет выскользнуть из рук полицейских? Сев на черепице, Андрей заложил пальцы в рот, оглушительно свистнул и прислушался.
  
   -- У-хо-ди, Андре! -- донесся до него приглушенный козырьком крыши голос Шарля.
  
   Сабуров застонал от бессилия. Он понимал, что не может помочь другу. И ничего другого не оставалось, как последовать настоянию Шарля. Тем более что уже совсем рядом слышалось пыхтение и сдавленное чертыханье. Надо полагать, по трубе, вдохновленный примером беглеца, на крышу лез полицейский.
  
   А вот и он голубчик. Из-за края крыши в опасной близости от Сабурова показалась взъерошенная голова. Хотя лица человека видно не было, но все равно он не понравился Андрею. Если не внешностью, то бесцеремонностью и излишней назойливостью точно. Особо не церемонясь, ударом сапога Сабуров отправил полицейского туда, откуда он явился. Короткий сдавленный крик в полете и глухой удар известили, что задуманное удалось. И, судя по шуму, который произвел полицейский, он упал на крышу фургона. Последовавший далее протяжный жалобный стон, гармонично перешедший в громкую ругань, довели до сведения Сабурова, что грех на душу он не взял. Полицейский остался жив, благодаря тому, что упал он не на булыжники мостовой, а на крышу фургона.
  
   Пора было уходить. Оставаться на месте крайне опасно. Вряд ли Андрей дождется Шарля. А вот полицейские, оставив попытки взобраться по водосточной трубе, уже могли искать выход из внутренних помещений гостиницы на крышу через слуховое окно. Последний раз прислушавшись к шуму внизу и не услышав голос друга, Сабуров вздохнул, поднялся на ноги и осторожно, чтобы не поскользнуться на черепице, полез на конек крыши.
   Оглядеться, выбрать путь бегства...
  
   Глава 9 Женевьева
  
   Путешествие по парижским крышам являло собой сомнительное удовольствие. Единственно положительным в нем было то, что продолжалось оно недолго. От погони Андрей оторвался быстро. Забравшись на крышу гостиницы, полицейские уже не смогли высмотреть его в темноте. Шарль был прав, когда говорил, что здания в этом квартале тесно примыкают друг к другу и можно далеко уйти. Однако Андрей не собирался пускаться в продолжительное странствование по парижским крышам. Во-первых, это являлось опасным делом, в темноте, оступившись, можно было сорваться с крутого черепичного склона. А во-вторых, тревожила рана на боку: и карабкаться вверх-вниз мешала, да и перевязать ее требовалось как можно скорее, сорочка уже намокла от крови.
  
   Рассудив, что полицейские не смогут быстро окружить квартал, в котором стояла гостиница "Виноградная лоза" ввиду малого их количества, Сабуров прошел, а точнее -- где пробежал, а где прополз крыши трех домов. Достигнув здания, выходившего на боковую улочку, он решил спуститься на грешную землю. Тем более что представился благоприятный случай, коим явилось полуоткрытое окно мансарды.
  
   Ничтоже сумняшеся, Андрей, стараясь не шуметь, залез в него и оказался в небольшой комнате. На столе стоял подсвечник с горевшей свечой. Свет был неяркий, на свечку сквозило из окна, пламя колыхалось. Однако и при столь скудном освещении было видно, что комната пуста. Хотя, это можно было определить и раньше, когда Сабуров лез в окно. Вряд ли ее обитатель, позволил Андрею столь бесцеремонно вторгаться в ее переделы. Судя по вещам и убранству, в комнате жила женщина, а, значит, визг и крики разнеслись бы далеко за пределы квартала.
  
   Сабуров затворил окно и задернул занавеску, чтобы не привлекать внимания полицейских. Пусть ищут его по крышам. Андрею не было резона задерживаться в этой крохотной комнатке на мансарде, и он решительно шагнул к выходу. И так же решительно отступил. За дверью послышались голоса. Разговаривали две женщины. Голос одной был грубый и резкий, вторая отвечала ей тихим голоском, в котором Андрей расслышал если не печальные, то уж точно смиренные нотки.
  
   На всякий случай Сабуров на цыпочках попятился вглубь комнаты и притаился за шкафом. Убежище было ненадежным, однако иного здесь не имелось. И сделал это он как нельзя вовремя. Дверь открылась, и Андрей услышал конец разговора.
  
   -- Да, мадам, я обязательно закончу сорочку для господина адвоката к полудню. Я ночью обметаю рукава и воротник...
  
   -- Попробуй, опоздай, тебе не жить, негодница, -- грозно пообещала обладательница грубого голоса. -- У вас, ветрениц, одни свидания на уме. Только и умеете, что мужчинам глазки строить.
  
   -- Мадам, не сердитесь, я все сделаю в срок, -- пообещала
   ее собеседница.
  
   Дверь закрылась, из коридора послышался звук удаляющихся шаркающих шагов. На короткое время в комнате воцарилась тишина. Однако скоро до ушей Сабурова донесся шепот.
  
   -- Ведьма старая! "Мужчинам глазки строить..." Ей, кикиморе одно нужно: чтобы мы спин не разгибали, над шитьем от зари до зари корпели.
  
   Андрей осторожно выглянул из-за шкафа. У столика спиной к нему стояла стройная девушка, держа в руках и разглядывая недошитую, без рукавов мужскую сорочку, вероятно, ту, о которой только что шла речь.
  
   -- Ах, опять полночи сидеть, -- печально сказала девушка. --
   И в комнате так душно. А почему закрыто окно? Оно было открыто, когда я уходила к мадам. И занавески задернуты...
  
   Она шагнула к окну, однако не успела взяться рукой за шторку, как ее рот закрыла рука. Девушка, замычала, забилась в испуге, но мужские руки бережно, но крепко ее держали.
  
   -- Не бойся, красавица. Я не сделаю тебе ничего плохого. За мной гонится полиция, я ранен. Помоги мне, -- скороговоркой произнес Сабуров.
  
   Девушка на короткое мгновение замерла, видимо вникая в слова Андрея, а потом коротко кивнула.
  
   -- Ты не будешь кричать? -- спросил он и, получив в ответ второй кивок и тихое мычание, осторожно отнял от губ хозяйки комнаты свою ладонь.
  
   Она действительно не стала кричать и звать на помощь. Девушка повернулась и оглядела Сабурова. Глаза ее смотрели остро и недоверчиво. Взгляд девушки стал чуточку мягче лишь тогда, когда она увидела проступившую на ткани камзола кровь.
  
   -- За тобой точно гонятся полицейские? -- спросила она.
  
   Отвечать Андрею не пришлось. На крыше послышались тяжелые шаги и в окно громко заколотили.
  
   -- Эй, есть там кто? Открывайте! Полиция, -- проорал с крыши грубый голос.
  
   У Сабурова похолодело на сердце. Похоже, полицейские заметили свет в окне и решили проверить, не спрятался ли в мансарде беглец. Андрей рванулся к двери, однако девушка, ухватившись за рукав, задержала его.
  
   -- Лезь под кровать, -- приказным тоном сказала она.
  
   -- Но... -- попытался возразить Сабуров.
  
   -- Лезь, я кому сказала! -- гневно прошипела девушка. -- Внизу хозяйка и ее сожитель. Поднимут шум, не уйдешь. А я им
   сейчас представление устрою, глядишь, и пронесет.
  
   Сабурову ничего оставалось, как подчиниться воле девицы. Андрей не понимал, о каком представлении она упомянула. Но скоро все прояснилось. Едва он залез под кровать и спрятался за покрывалом, спускавшимся до пола, как в ответ на очередной стук в окно мансарды хозяйка комнаты издала истошный вопль.
  
   -- Мадам! Помогите! К нам лезут воры! Нет, это не воры, а насильники и убийцы. Мадам, на помощь! Помогите!
  
   Андрей услышал громкий топот на лестнице и стук распахнутой двери.
  
   -- Ты что орешь, глупая гусыня? -- послышался все тот же грубый женский голос.
  
   Ей вторил глухой мужской:
  
   -- Какие воры? Какие убийцы? Успокойся, Женевьева.
  
   -- Лезут в окно, ломают раму... -- захлебываясь в рыданиях
   сообщила им девушка.
  
   -- Открывайте, -- вновь проорали снаружи. -- Иначе выбьем окно.
  
   -- А вот я сейчас тебя кочергой! -- зло пообещал мужчина. -- Мозги по крыше размажу!
  
   -- Не открывай, Поль, а вдруг это и впрямь воры? -- испуганно
   сказала "мадам".
  
   Стук распахнутого окна, однако, известил, что смелый Поль не послушался ее призыва.
  
   -- Что надо? -- рявкнул мужчина. -- Кто такие? Я сейчас полицейских вызову. А ну пошли прочь!
  
   -- Мы и есть полицейские. Ищем сбежавшего преступника, --
   в голосе служителя закона звучала досада. -- Почему так долго
   не открывали?
  
   -- Преступника ищете в комнате девицы? -- ехидно спросил Поль. -- Уж, не под юбкой ли у нее он прячется?
  
   -- Ты, идиот, будешь еще издеваться над нами? -- окончательно
   рассердился полицейский. -- Или решил провести время за решеткой? Арестуем тебя как соучастника побега, и тогда узнаешь, под какими юбками и что мы ищем.
  
   -- Господин капитан, извините нас, -- вмешалась "мадам". -- Мы никакие не соучастники, а законопослушные подданные его величества короля Людовика. И никого не укрываем. Здесь в комнатке не спрячешься, посмотрите сами. Вниз отсюда ведет лестница, а там мы с Полем весь вечер находились. Вы так перепугали девушку, господин капитан, посмотрите, бедняжка дрожит, никак не придет в себя. Неужели же она не кричала, если бы в ее окно залез громила? Поверьте, вы бы не стучали в окно, не пугали девицу, а услышали об этом гораздо раньше.
  
   В ответ на слова мадам девушка залилась в громком плаче, в котором были слышны нотки истерики.
  
   -- Ладно, успокойтесь, -- уже спокойно сказал полицейский. --
   Значит, этот мерзавец убежал от нас по крышам.
  
   -- Он убийца или насильник? -- деловито поинтересовался Поль.
  
   -- Пират, -- лаконично сообщил полицейский. -- Одного поймали, а этот шустрый оказался. По карнизу прошел, вскарабкался по водосточной трубе -- и только его и видели.
  
   -- Дожили, -- уныло сказал Поль. -- Уже и до Парижа пираты добрались. И куда только власти смотрят?
  
   Его вопрос остался без ответа. Шаги на крыше известили, что
   полицейские отправились на поиски беглеца.
  
   -- Заткнись, дура, -- шикнула на всхлипывающую девушку "мадам". -- Из-за тебя чуть в неприятности не влипли. Разоралась: "воры, насильники, убийцы..." Кому ты нужна?
  
   -- Почему из-за меня неприятности? -- возмутилась девушка. - Ко мне в окно ломятся, а я должна сидеть и ждать, когда меня зарежут?
  
   -- Ну, все, хватит ругаться! У меня от вашего сорочьего верещания уже голова разболелась, -- вмешался Поль.
  
   -- У тебя не от нас, а от вина голова болит. Насосался, словно паук, -- переключилась на сожителя "мадам". -- Шагай вниз. И нечего на девку заглядываться. Ишь, глаза бесстыжие замаслились, словно у кота. Пошел, пошел. А ты, Женевьева, садись за работу.
  
   -- Хорошо, мадам, -- нежным голоском проворковала девушка.
   -- Завтра к полудню сорочка для господина адвоката будет готова.
  
   Когда шаги на лестнице затихли, покрывало, за которым укрывался Сабуров, взметнулось вверх.
  
   -- Вылезай, -- шепотом, но приказным тоном сказала девушка.
   -- Меня зовут Женевьевой. Ты и вправду пират?
  
   -- Андре, -- коротко представился Сабуров. -- Я не пират. Меня и моего товарища оклеветали. Его арестовали, а мне удалось бежать.
  
   -- Это я слышала, -- со вздохом сказала Женевьева. -- Жалко, что ты не пират. Это было бы так романтично! В мою комнату
   врывается знаменитый корсар, гроза морей...
  
   -- Это зло и жестоко, -- перебил ее Андрей. -- Мне пришлось досыта испить из чаши невзгод, будучи прикованным к веслу на пиратской галере. Едва не захлебнулся в том горьком вине...
  
   -- А я, было, размечталась, -- глаза девушки лукаво блеснули.
  
   -- Чем мечтать, найди лучше, чем рану перевязать, -- морщась,
   попросил Сабуров. -- И закрой дверь на задвижку.
  
   -- Сейчас, сейчас, -- захлопотала Женевьева. -- Снимай камзол и сорочку. Я промою рану и перевяжу тебя.
  
   -- Лучше я сам это сделаю, -- насупился Андрей.
  
   -- Ты что стесняешься? Ой, он даже покраснел. Какой же ты еще мальчишка! А еще пират! Раздевайся, я тебя не укушу. А, может, и укушу, но не больно.
  
   -- Никого я не стесняюсь, -- пробурчал Сабуров, стягивая с себя камзол.
  
   Рана была не опасной. Пуля прошла вскользь по ребрам, оставив на память рваную борозду, из которой едва сочилась кровь. Женевьева промыла рану, прижгла какой-то жидкостью и крепко перевязала лоскутом белой ткани, вероятно, остатками от кроя рубашек.
  
   -- Ну, все, будешь жить, Андре, -- чуть насмешливо сказала девушка и вдруг неожиданно спросила: -- Ты же не француз? Стараешься говорить слишком правильно, и все равно у тебя это не слишком получается. Наверное, ты англичанин или швейцарец?
  
   -- Я русский, -- сообщил ей Сабуров.
  
   -- Кто? Русский? А это как... Я никогда не слышала о русских.
  
   -- Моя родина находится далеко-далеко от Франции, в той стороне, где встает солнце. Но об этом сейчас говорить не время. Спасибо тебе, Женевьева за помощь. Мне надо уходить.
  
   -- Куда ты пойдешь? На дворе ночь. И полицейские тебя ищут.
   Пересиди день у меня в комнате, пока я все разузнаю, а в следующую ночь я выведу тебя из дома.
  
   -- Мой товарищ в беде, -- упрямо мотнул головой Андрей. -- Завтра я должен встретить на Вандомской дороге карету его родителей и предупредить их, что Шарль арестован. И дальше спешить в Тулон...
  
   -- Тебя тоже арестуют, -- убежденно сказала Женевьева. -- Даже если ты незамеченным минуешь Париж, через заставу тебе не пройти. Тем более, со следами крови на одежде. Полицейские
   обязательно известят стражу и дадут твое описание...
  
   -- Но мне надо это сделать. Иначе мой друг погибнет. На счету
   каждый день, каждый час.
  
   -- Погоди, Андре, -- задумалась девушка. -- Я попробую тебе помочь. Надо достать другую одежду...
  
   -- Я заплачу за нее, -- перебил ее Сабуров.
  
   -- Еще чего. Я тебе не за деньги помогаю... Ишь ты, богач нашелся, -- насмешливо сказала Женевьева. -- Почему же тогда не откупился от полицейских.
  
   -- Они исполнители чужой воли. А от его величества короля Людовика XIV откупиться трудно, -- усмехнулся Андрей.
  
   -- Так вы со своим другом птицы высокого полета? Ну да, ты же должен встретить карету с его родителями. Крестьяне и торговцы своих карет не имеют...
  
   -- Шарль знатный дворянин. Он граф. А я во Франции человек без рода и племени. По рождению -- русский дворянин, а по жизни -- бывший раб-галерник и неприкаянная душа.
  
   -- Ну, слава деве Марии! -- подняла глаза к потолку девушка. -- А то я уже подумала, что и ты какой-нибудь тайный герцог или принц. Ладно, хватит забивать голову глупостями. Ты можешь ходить?
  
   -- Да, конечно, -- кивнул в ответ Сабуров. -- Рана немного жжет, но боли сильной нет.
  
   -- Тогда лезь под кровать и попробуй заснуть. А я, пока не улягутся хозяйка и ее хахаль, займусь шитьем. А потом сбегаю к брату.
  
   -- Зачем к брату? -- недоумевая, спросил Андрей.
  
   -- Зачем-зачем, -- сердито сказала Женевьева. -- Чтобы он тебя из города вывел. Марш под кровать. Возьми вон ту маленькую подушку, а без одеяла обойдешься.
  
   Самое удивительное, но Сабурову действительно удалось заснуть лежа под кроватью девушки. И случилось это довольно скоро. Женевьева занимаясь шитьем, негромко и мелодично напевала какую-то незатейливую песенку. Под пение Женевьевы, как под колыбельную, Андрей и погрузился в сон.
  
   Глава 10 По дороге в Тулон
  
   Проснулся он от того, что его сильно тормошили. Сабуров дернулся, ударился головой о ножку кровати и сон окончательно ушел.
  
   -- Вылезай скорее, лежебока, -- поторопила его Женевьева. -- Брат ждет тебя.
  
   Оказалось, что девушка успела сбегать к брату и договориться с ним о том, что он выведет Сабурова из Парижа. Андрей с Женевьевой осторожно, стараясь, чтобы случайно не скрипнула ступенька, спустились по лестнице из мансарды на первый этаж, и вышли через черный ход во внутренний двор.
  
   -- Люка! -- шепотом позвала брата Женевьева.
  
   -- Здесь я, -- послышался тихий ответ и из мрака вынырнул коренастый человек.
  
   -- Это Андре, -- сказала девушка. -- Помоги ему, как мы и договорились.
  
   -- Дуй за мной, парень, не шуми и не отставай, -- скомандовал Люка.
  
   -- Прощай, Женевьева. Спасибо тебе за помощь, -- поблагодарил
   девушку Сабуров.
  
   -- И это все, на что я заслужила, Андре? -- насмешливо спросила Женевьева.
  
   -- Что я могу для тебя сделать? -- растерялся Сабуров. -- От денег ты отказалась...
  
   -- А поцелуй на прощание?
  
   Руки девушки обвили шею Андрея, а ее губы завладели губами юноши. Сабуров замер, ошарашенный столь пылким расставанием.
   Он попытался ответить на поцелуй, однако Женевьева оттолкнула молодого человека.
  
   -- Святая дева! Он даже целоваться не умеет. А еще пират!
  
   -- Да никакой я не пират, -- тихонько возмутился Андрей. -- И невелика наука целоваться...
  
   -- Отстань от парня, ветреница, -- буркнул из темноты Люка.
   -- Поспешим, Андре, скоро рассвет.
  
   Париж они покинули с первыми лучами восходящего солнца. На заставе караульные к ним придираться не стали. Возможно, полицейские не известили их о приметах беглеца. Правда, и брат Женевьевы здесь уже примелькался. Раз в два-три дня на тележке, запряженной мулом, он ездил в близлежащие деревни к Парижу за овощами, которыми торговал на рынке и сбывал в трактиры. Иногда он с собой брал помощника, подростка соседа.
  
   В это утро в роли сопровождающего Люка выступил Сабуров. Его переодели в поношенное платье незнатного горожанина, на голову напялили старую шляпу с обвисшими полями. От платы за одежду Люка категорически отказался. Сказал, что один камзол Андрея, который он оставил ему, стоит в несколько раз больше
   этой старой одежонки. На случай, если вдруг стражники заговорят с Андреем, решили представить его заикой, чтобы не было слышно неправильного произношения. Однако на Люка с Сабуровым стражи не обратили никакого внимания. Они спокойно миновали заставу и вышли на Вандомскую дорогу.
  
   Пока добирались до ближайшего городка, Андрей разговорился с Люка. Он был старший в семье. Когда-то они жили в достатке, отец содержал трактир на улице Сены. Но после его ранней смерти дела пошли отвратительно. Поставщики стали обманывать мать, принявшую дела от мужа. Очень скоро появились большие долги, из-за которых трактир пришлось продать, чтобы расплатиться с кредиторами. На оставшиеся деньги семья существовала пару лет. Мать перебивалась случайными заработками. Жили бедно, часто голодали. Потом подрос Люка, на заработанные за полгода деньги купил мула и стал заниматься поставками овощей. Женевьеву, когда ей исполнилось четырнадцать лет, отдали в учение хозяйке швейной мастерской, где она работает уже три года. Так что дела в семье стали потихоньку выправляться.
  
   -- А трактир вашего отца не закрылся?
  
   -- Не только не закрылся, но и процветает, -- обреченно махнул рукой Люка.
  
   -- Говоришь, на улице Сены? -- задумчиво сказал Сабуров. -- А как он называется?
  
   -- Трактир "Веселый монах", -- со вздохом сказал Люка. -- Вот если бы сейчас его вернуть. Тогда бы у нас дела пошли в гору...
  
   Мул резво тащил тележку. Солнце еще не поднялось высоко, как
   вдали показались строения небольшого городка. Люка сказал, что это Билланкурт. Здесь на небольшом перекрестке им предстояло расстаться. Брат Женевьевы сворачивал налево к деревушке, где обычно покупал овощи, а путь Сабурова лежал на юг, в Тулон.
  
   Не доходя до Билланкурта, Андрей свернул в небольшую рощицу и прилег в кустах на опушке. Здесь он решил ожидать карету с родителями Шарля. Время тянулось медленно. В сторону Парижа проехали несколько карет, но Сабуров даже не выходил на дорогу. Он знал экипаж адмирала, видел его во время посещения замка де Прелье, и мог отличить его от других еще издали.
  
   Только около полудня показалась знакомая карета. Ехала она не быстро. Спешить адмиралу с домочадцами было некуда. Торжества по поводу побед французского флота были назначены на вторник
   следующей недели, так что им предстояло провести в Париже четыре дня.
  
   Сабуров вышел на дорогу и преградил путь карете. Кучер, подъехав ближе, взмахнул кнутом и грозно заорал, пытаясь отогнать плохо одетого простолюдина.
  
   -- Останови карету, дурень, -- крикнул ему Андрей. -- Мне нужен господин адмирал.
  
   -- Вот тебе горячий, а не адмирал, -- не задержался с ответом кучер и попытался достать Сабурова кнутом.
  
   Увернувшись, Андрей вскочил на подножку и далее -- на облучок. Уговаривать и объяснять что-то кучеру он не стал, а просто дал ему в ухо.
  
   -- Ты что, не узнал меня, олух? -- проорал ему Сабуров. -- Я шевалье де Сьюбер. Останови карету!
  
   -- Простите, господин де Сьюбер, -- наконец признал его кучер и натянул вожжи. -- В такой одежонке, да на дороге вы больше на разбойника смахиваете.
  
   -- Что случилось, Жак? -- послышался голос адмирала. -- Какие разбойники? Где мои пистолеты?
  
   -- Не тревожьтесь, ваше сиятельство, -- потирая ухо, откликнулся кучер. -- Это шевалье де Сьюбер изволил нас остановить.
  
   -- Андре? -- удивленно переспросил адмирал. -- Ты встречаешь нас? В такой странной одежде? А где же Шарль?
  
   Объяснение произошло прямо на дороге. Адмирал и госпожа графиня вышли из кареты, оставив Анн-Мари и Созию сидеть внутри. Отведя в сторону, Андрей поведал старшему графу де Прелье и его супруге о событиях, произошедших этой ночью и предшествующих, о которых им поведал друг Шарля барон де Контрен. Лицо адмирала потемнело.
  
   -- Негодяи! -- процедил сквозь зубы граф. -- Мой сын прошел через адские испытания, сохранив верность Франции и короне, а в качестве благодарности его пытаются сделать преступником. Я это так не оставлю. Сегодня же попрошу аудиенции у короля.
  
   -- Но что это вам даст? Вы думаете, господин адмирал ваша беседа с королем сможет смягчить участь Шарля? -- покачал головой Сабуров.
  
   -- Король Людовик не откажет герою Стромболи и Палермо, -- вмешалась в разговор графиня.
  
   -- Если бы он хотел этого, то не дал бы хода делу. Однако именно король на основании подлого доноса приказал провести расследование о причастности Шарля к пиратской деятельности.
  
   -- Наверное, он хотел внести ясность и снять обвинения с моего сына...
  
   -- И получил полное доказательство вины Шарля. Обвинения, без сомнения, сфабрикованы, кому как не мне это знать. Лейтенант Никола де Розен, исполняя чью-то злую волю, отыскал в Тулоне свидетелей и снял с них заведомо ложные показания, в которых утверждается, что Шарль пират.
  
   -- Но кто эти недруги? - свирепо спросил адмирал. -- Кому перешел дорогу мой сын?
  
   -- А, может, это не его недруги, а ваши? -- грустно предположил Андрей. -- Можно предположить, что некий человек завидует вашим подвигам и решил унизить прославленного адмирала. Не исключено, что дело вовсе не в интригах, направленных против вас и Шарля, а просто кто-то придворных захотел выслужиться перед королем Людовиком, объявившим войну пиратству. Или же все случилось без далеко идущих замыслов, а по глупости одних и излишнему служебному рвению других. Маркиз де Вильмон, обиженный Шарлем, написал лживый донос; герцог де Вивонн, не задумываясь, а лишь усугубив кляузу своими догадками, переслал его в Париж; суперинтендант финансов и морской министр Жан Батист Кольбер доложил о подозрениях королю Людовику. Как результат, по высочайшей воле закрутилось чиновничье колесо, в спицы которого угодил Шарль. Увы, но мы можем лишь предполагать, как все случилось, а это занятие неблагодарное. Нужно найти неопровержимые доказательства невиновности моей и, главное, Шарля.
  
   -- Но как это сделать? -- горестно воскликнул граф де Прелье. -- Кто подтвердит, что вы не пираты, а жертвы интриг?
  
   -- Я еду в Тулон и постараюсь отыскать негодяев, оболгавших
   меня и Шарля. Двоих я знаю, это Крошка Тиволи и Джафар, матросы с брига, который мы захватили. Если они еще в Тулоне, я их обязательно найду и призову к ответу. С третьим и, пожалуй, самым важным лжесвидетелем дело обстоит сложнее. Я не знаю кто этот человек. Он дал показания де Розену, что попал в плен к Кылыч Бен Дину вместе с вашим сыном. Подлец утверждал, будто Шарль де Прелье дал клятву верности "мечу Средиземноморья", после чего тот сделал его капитаном в своей эскадре.
  
   -- Кажется, что люди и само небо ополчилось против Шарля и вас, шевалье де Сьюбер, -- тяжело вздохнув, сказал адмирал. Я прошу, Андре, сделайте все возможное, чтобы снять эти нелепые подозрения с Шарля. -- Мы будем в огромном долгу перед вами, отважный юноша.
  
   -- Вы наш спаситель, господин де Сьюбер, -- прижимая платок к глазам, воскликнула графиня.
  
   -- Я человек чести, и Шарль мой друг. Если понадобится, я положу жизнь, чтобы доказать нашу с ним невиновность и восстановить доброе имя семьи де Прелье, -- пылко произнес Андрей.
  
   -- Я благодарю вас, шевалье, -- склонил голову перед Сабуровым адмирал. -- И сам сделаю все возможное, что от меня зависит. Думаю, один из высокопоставленных придворных, приближенный к королю, который, возможно, строит козни вам с Шарлем, очень скоро узнает, что вы не подлые пираты, а благородные спасители человека, его ближайшего родственника. И тому есть подтверждение.
  
   -- Кого вы имеете в виду? -- недоуменно взглянул на адмирала
   Сабуров. -- Кого мы спасли? Когда?..
  
   -- Извините, Андре, до тех пор, пока моя догадка не найдет окончательного подтверждения, я не хочу никому открываться. Даже вам.
  
   -- Как пожелаете, господин адмирал, -- пожал плечами Сабуров. -- Я все рассказал и, думаю, пришло время нам расстаться. Мне надо спешит в Тулон, вам -- в Париж.
  
   -- Могу ли я вам чем-то помочь, шевалье? Ваш кисет со мной...
  
   -- Я ни в чем не нуждаюсь, граф. Денег у меня достаточно.
   В Билланкурте я куплю себе приличную одежду и коня, и поспешу
   в Тулон. До скорой встречи господа! И разрешите мне проститься с Анн-Мари и Созией.
  
   -- Конечно, шевалье, -- милостиво разрешила графиня. -- Вы друг не только нашего сына, но и всей семьи де Прелье. Да храни вас господь!
  
   Беседа Сабурова с Анн-Мари и Созией была недолгой. Андрей поцеловал девушкам руки и не стал отвечать на их расспросы, отделался общими словами. Сказал, что они все узнают от адмирала. Сабуров отводил взгляд от темно-карих глаз с Анн-Мари. Он боялся утонить в их омуте и потерять рассудок и голову. Ему сейчас следовало быть твердым, и чувства следовало отставить до лучших времен. Потому и прощание получилось сухим и несколько официальным, за что позже Андрей корил себя.
  
   Карета с семейством де Прелье и Созией тронулась в сторону Парижа. Проводив ее взглядом, Андрей поспешил в Билланкурт. Наскоро перекусив в первой попавшейся на его пути гостинице, он узнал у хозяина, где можно купить одежду и лошадь. Покупки много времени не заняли. Андрей не торгуясь, приобрел приличную готовую одежду у местного портного, а у лошадника
   -- крепкого на вид коня.
  
   Солнце едва стало клониться к закату, как Сабуров выехал из Билланкурта. Его платье было добротным, но особым изыском не отличалось. Посторонний мог принять Андрея за состоятельного горожанина или торговца. Шпага ни тому, ни другому по чину не полагалась, а вот пара пистолетов в седельных сумах имелась.
   Сабуров их купил в гостинице у загулявшего проезжего гвардейца. Сначала глаз положил на оружие, когда обедал, а после того, как переоделся и приобрел коня, вернулся и выторговал себе у захмелевшего вояки пистолеты.
  
   Глава 11 Надежный помощник
  
   Усталость валила Сабурова из седла. По дороге в Тулон он почти не спал, ел на ходу. Купленного в Билланкурте коня Андрей загнал уже к вечеру следующих суток. Но это была не последняя потеря. Еще две лошади были загнаны Сабуровым и брошены по дороге.
  
   Когда в лучах уходящего за горизонт солнца показались дома Тулона, и ветер принес свежесть и пряные запахи невидимого еще моря, на Сабурова одновременно навалились тяжесть страшной усталости и радость, что долгая дорога осталась позади. Уже в наступающих сумерках он добрался до первой попавшейся на пути гостиницы, с трудом переставляя ноги, поднялся в номер и, не раздеваясь, упал на кровать.
  
   Андрея разбудили пробивающиеся сквозь ставни солнечные лучи, ощущаемые даже через закрытые веки, духота и настойчивый громкий стук в дверь. Открыв глаза, он поначалу не мог понять, где находится, что это за незнакомая комната и как он здесь очутился... Сабурову понадобилось несколько мгновений, чтобы восстановить в памяти события последних дней. Лишь после этого он откликнулся на стук.
  
   -- Кто там, что нужно? -- хриплым со сна голосом спросил Андрей.
  
   -- Хвала господу, вы живы, господин постоялец, -- облегченно вздохнули за дверью. -- Это хозяин гостиницы. Я хотел сообщить вам не совсем приятное известие, уже не раз пытался достучаться, и никак не мог вас разбудить. Даже подумал, что вы разделили участь своей лошади. Вы вчера выглядели так неважно...
  
   -- Какая участь? Какая лошадь? -- недоуменно вопросил Сабуров.
  
   -- Ваша лошадь сегодня под утро пала. Поверьте, мы задали ей корма, напоили лишь после того, как оно остыла...
  
   -- Да черт с ней, -- с досадой бросил Андрей. -- Разбудили в такую рань.
  
   -- Простите, но уже часы на ратуше уже пробили полдень, -- любезно доложил хозяин гостиницы.
  
   -- Я так долго спал? -- искренне удивился Сабуров. -- Мне надо поспешить. Ведите подать слуге в номер воду для умывания и приготовьте скорее завтрак.
  
   -- Завтрак уже прошел, обед еще не наступил, -- философски заметил хозяин и тут же бодро уточнил: -- Что изволите кушать?
  
   -- Мясо, хлеб, вино, -- коротко бросил Андрей. -- Побольше и поскорее!
  
   -- Будет исполнено, господин постоялец, -- отрапортовал хозяин гостиницы. -- Подавать в номер или вы спуститесь в зал?
  
   -- Спущусь, -- нетерпеливо сказал Андрей. -- Мне надо спешить по делам.
  
   Откровенно говоря, Сабуров в последнем своем заявлении был искренен наполовину. Он действительно спешил, правда, еще не знал куда. Путь его хоть и был долгим, однако, на глубокие раздумья ни времени, ни сил не было. Бешеная скачка, смена лошадей, дорога, летящая под копыта, никак не давали Андрею сосредоточиться. Но теперь, добравшись до Тулона, он должен был решить, как действовать дальше.
  
   Вылавливать по портовым кабакам списанных с "Серебряной стрелы" на берег Крошку Тиволи и Джафара было делом неблагодарным, а еще более -- опасным. По слухам Андре знал, уж очень не любили в питейных заведениях, где собирались моряки незнакомых и любопытных посетителей, тем более тех, кто не был связан с морем и портом. А Сабуров был именно таким чужаком.
  
   Однако от посещения порта он не отказался. По времени "Серебряная стрела" уже должна была вернуться из похода.
   Сабуров помнил слова барона де Контрена, что лейтенант полиции де Розен оставил начальнику полиции Тулона и военному коменданту города предписание по прибытии в порт арестовать бриг и его офицеров. А по исполнении сообщить о принятых мерах в Париж.
  
   Возможно, "Серебряная стрела" уже задержана, а друзья Сабурова по несчастью Еремей и Савва, а также новоиспеченный капитан брига Даладье заключены в тюрьму. Но если этого не произошло, то следовало найти способ предупредить их об опасности.
  
   Так что ни конкретного плана действий, ни помощников у Андрея по прибытии в Тулон не имелось. Хотя, почему же? Один вполне надежный помощник у него на примете был. За завтраком Сабуров вспомнил о пройдохе писце из морского департамента. Без его помощи они с Шарлем неизвестно сколь долго оформляли бы документы на бриг и лицензию на каперство. Плут знает все ходы и выходы в порту и его окрестностях, а также не посторонний в чиновных присутствиях. А потому, несомненно, будет полезен Андрею. И в портовых трактирах писца не примут за чужака. Так что есть надежда разыскать Крошку Тиволи и Джафара. А уж о цене за услуги с чернильной душой они договорятся.
  
   Воспрянув духом, Сабуров закончил завтрак, расплатился с хозяином и отправился в порт. В гавани и на рейде "Серебряной стрелы" он не обнаружил. Из этого следовало, что бриг не возвращался в Тулон из плавания. С одной стороны это было хорошо, его друзья оставались на свободе. Но пришло чувство
   тревоги за корабль и Еремея с Саввой. Вдруг с ними что-то случилось. Бриг не обладал большой огневой мощью и если он ввязался в бой с сильным противником, то могло случиться непоправимое...
  
   Запретив себе думать о плохом, Сабуров отправился в морской департамент. Открыв дверь в присутствие, он сделал вид, что ошибся кабинетом. Встретившись взглядом с пройдохой, Андрей, как и в первый раз незаметно повел подбородком, приглашая его в коридор. Долго ждать писца не пришлось. Сабуров встретил его в укромном месте в коридоре за углом, где прошлый раз расплачивался за оказанные услуги.
  
   -- Как я рад видеть вас, ваша светлость, -- расплывшись в улыбке, поклонился Андрею писец.
  
   -- Я вообще-то, не его светлость, графского титула не имею, но это неважно, -- усмехнулся Сабуров. -- Называй, как считаешь нужным.
  
   -- По поведению, так вы -- истинный граф, -- пылко заметил
   Писец. -- Благородство и дворянская стать видны издалека...
  
   -- А еще лучше различима толщина кошелька, -- с иронией уточнил Андрей.
  
   -- Ну, о чем вы говорите, ваше сиятельство. Я, можно сказать, со всей душой к вам, -- потупил глазки писец и тут же лукаво взглянул на Сабурова. -- Надо полагать, у вас снова затруднения появились. Требуется моя скромная помощь?
  
   -- И нескромная также, -- уточнил Андрей, -- В соответствии с моими затруднениями, а они достаточно серьезные. Я пробуду в Тулоне... несколько дней. И на это время мне нужен надежный и преданный помощник.
  
   -- И оплата будет также соответствующая? -- деловито уточнил писец.
  
   -- Десять экю в день тебя, шельмец устроит?
  
   -- Надо кого-то зарезать? -- нахмурил лоб малый. -- Такие большие деньги просто так не платят. За десять экю, конечно, трудно нанять наемного убийцу, но за двадцать можно. Это если жертва из простых. А если надо убрать человека знатного, то чуточку подороже выйдет. Одна неувязочка: вы, ваше сиятельство, сказали, что мои услуги не разовые, стало быть, я у вас в помощниках несколько дней буду ходить. И вряд ли вам надо иметь столько хладных трупов...
  
   -- Верно, мыслишь, плут. Насчет того, что кого-то шпагой проткнуть, при нужде и без тебя справлюсь. И вряд ли я похож на человека, который не сможет спокойно заснуть, если его помощник не выпустит кишки из какого-нибудь прохожего.
  
   -- Не похожи, ваше сиятельство, -- убежденно сказал писец. - Глаза у вас светлые и добрые.
  
   -- Глаза у меня светлые, пока я не в гневе. Но если ты меня
   рассердишь или, не дай бог, предашь, они темными станут, как ночь. А шкура твоя -- кроваво-красной, словно огонь в очаге, -- пообещал Андрей.
  
   -- Меня аж в дрожь бросило, ваше сиятельство от таких грозных обещаний, -- спокойно сообщил писец. -- Не сомневайтесь, Жакоб умеет быть преданным. Особенно, если ему за это хорошо платят.
  
   -- Стало быть, тебя зовут Жакобом?
  
   -- Именно так меня матушка двадцать один год назад назвала,
   -- беспечно сообщил писец. -- Так в чем будет состоять моя служба, господин...? Раз вы не граф, величать "ваше сиятельство" как-то не с руки.
  
   -- Шевалье Андре де Сьюбер, -- представился Андрей. -- Так ты согласен стать моим помощником?
  
   -- Раз никого убивать не требуется, то я в полном вашем распоряжении, господин де Сьюбер.
  
   -- Когда ты освободишься от службы?
  
   -- А когда надо?
  
   -- Сегодня, сейчас, -- нетерпеливо сказал Сабуров.
  
   -- Как скажете, шевалье, -- ухмыльнулся Жакоб. -- Ждите меня
   на улице. Скоро буду.
  
   Писец быстро зашагал по коридору. Перед дверью в присутствие он вдруг согнулся и прижал руки к животу. Физиономии Жакоба Андрей видеть не мог, но, без сомнения, на ней отразились страдания, достойные мук подверженных римским пыткам святых праведников. Усмехнувшись, Сабуров пошагал к выходу. Похоже, помощника он себе подобрал, хоть и пройдоху, но надежного и умелого.
  
   Когда Жакоб вышел из департамента на улицу, на его лице была написана вселенская скорбь. Правда, едва он завернул за угол,
   все как рукой стерло.
  
   -- Извините, господин де Сьюбер, мне пришлось немного задержаться. Чтобы начальник поверил, еще пару раз сбегал в отхожее место. На ближайшие два дня я свободен, в смысле -- болен, а дальше посмотрим. Серьезные болезни они быстро не проходят.
  
   -- Ладно, плут, смотри только меня не обманывай, а то я на расправу короток. Недаром за мной охотится вся полиция Франции.
  
   -- Это меня мало радует, господин Сьюбер, -- покачал головой
   Жакоб. -- Вы, случайно, себе не попутчика на виселицу ищете?
   Может, мне вернуться...
  
   -- Выдеру! -- грозно пообещал Андрей. -- Ты уже нанят.
  
   -- А за что на вас полицейские так рассердились? -- деликатно
   кашлянув в кулак, спросил Жакоб.
  
   -- На меня и моего друга графа де Прелье настрочили донос, обвинив нас в том, что мы пираты. Шарля в Париже арестовали, мне удалось бежать...
  
   -- Ну, это не так страшно, -- облегченно вздохнул Жакоб и тут же поправился: -- Нет, конечно, это очень неприятно, я бы даже сказал -- подло, обвинить ни в чем не повинных людей в преступлениях, которые они не совершали. А вы, шевалье, и вправду не пират?
  
   -- Повторяю второй раз: ни я, ни мой друг граф де Прелье никогда не были пиратами, -- рассержено отчеканил Сабуров. -- И прибыл я в Тулон из Парижа, чтобы отыскать людей, которые подтвердят нашу невиновность.
  
   -- И это все, чем мы будем заниматься? -- в голосе Жакоба
   прозвучали нотки разочарования.
  
   -- А тебе этого мало? Может и десять экю в день тебя не устраивают?
  
   -- Устраивают, устраивают, господин де Сьюбер, -- преданно глядя в глаза Андрею, выпалил Жакоб. -- Просто я думал, что
   меня ждут более опасные дела. Возможно, придется рисковать жизнью... За такие-то деньги!
  
   -- Может, статься, и придется, -- обещающе процедил Сабуров.
   -- Люди, которых мы будем разыскивать, как раз и есть самые настоящие пираты. И на счету у них не одна погубленная жизнь.
   Мало того, что надо их найти, но после этого еще доставить в Париж живыми или... полуживыми, и заставить признаться в подлом оговоре.
  
   -- Вот теперь мне все понятно, господин де Сьюбер, -- бодро сказал Жакоб. -- Если они в Тулоне, мы их найдем, скажите только, как их зовут. Я вам обещаю. Задача не из сложных.
  
   -- Это тебе так кажется, плут, -- вздохнул Андрей. -- Двоих я хорошо знаю -- и в лицо, и их имена. А вот о третьем у меня нет никаких сведений. Но именно он -- главный свидетель. Точнее -- лжесвидетель. И как его найти ума не приложу. А еще нам надо предупредить моих товарищей, что им грозит арест.
   Бриг "Серебряная стрела"...
  
   -- Могу кое-что о нем рассказать, -- перебил Сабурова Жакоб.
  
   -- Ты что-то знаешь о бриге?
  
   -- Но я же работаю в морском департаменте, -- развел руками
   Жакоб.
  
   -- Что тебе известно о "Серебряной стреле"? -- нетерпеливо
   спросил Андрей. -- Не медли Жакоб, говори.
  
   -- Пять дней назад в Тулон пришел торговый галеон из Марселя. Его капитан сообщил, что видел в гавани вашу "Серебряную звезду". Бриг стоял на ремонте. У него, кажется, в бою повредило мачту. А упомянул капитан купеческого галеона о "Серебряной звезде" по той причине, что каперу досталась
   богатая добыча. Южнее Балеарских островов взяли на абордаж испанского "купца" с грузом индийских пряностей. После ремонта собирались идти в Тулон.
  
   -- То есть "Серебряная звезда" должна появиться здесь со дня на день? Это хорошо, я скоро увижу свих друзей. Но как предупредить друзей, что бриг и его офицеров собираются арестовать?
  
   -- Нет ничего проще, господин де Сьюбер, -- пожал плечами
   Жакоб. -- Это вам обойдется не более чем два экю в день.
  
   -- Ты, плут, начинаешь тянуть из меня деньги? Хочешь к своему жалованью ни за что прибавить пистоль? Или ты и вправду сможешь сообщить моим друзья, что им грозит арест?
  
   -- Обижаете, господин де Сьюбер, -- шмыгнул носом Жакоб. -- У меня есть знакомые рыбаки. Они каждый день выходят в море на
   ловлю сардин. Им все равно, где сети ставить. Отплывут на запад подальше от Тулона и будут за морем наблюдать, "Серебряную стрелу" выглядывать, а заодно и рыбу ловить.
  
   -- Вот тебе двадцать экю, Жакоб, -- достал кошелек Сабуров.
   -- Найми не одну лодку, а две для надежности. Это плата рыбакам за пять дней наблюдений. Если в этот срок не придет "Серебряная стрела", заплатим еще. Придет, все лишние деньги останутся рыбакам. Передай им, чтобы бриг не заходил в Тулон, а укрылся в бухте где-нибудь неподалеку. И пусть найдут меня. Я остановился в гостинице "Веселая вдова".
  
   -- Не слишком хорошее место выбрали, -- поморщился Жакоб. --
   Окраина города, много темных личностей вокруг бродит. Уж очень нехорошие слухи о тех местах ходят. А вы с деньгами...
  
   -- А ты что посоветуешь? Перебраться в другую гостиницу? В какую?
  
   -- Поселитесь лучше в "Старом боцмане" или "Жемчужине морей".
   И к порту ближе и гостиницы солиднее.
  
   -- Хорошо, переселюсь. Ты только к вечеру сходишь в "Веселую вдову" и заберешь седло и седельные сумы с пистолетами. Скажешь, я прислал.
  
   -- А где же конь?
  
   -- Сдох этой ночью. Я загнал бедную лошадь. А теперь слушай,
   Жакоб, кого я ищу. Это матросы, а точнее -- пираты, списанные на берег с "Серебряной стрелы". Одного из них зовут Крошкой Тиволи, второго -- Джафаром. Они очень опасные люди...
  
   Глава 12 Опасная авантюра
  
   Два дня поисков завершились успехом. Пошлявшись по портовым притонам и потратив шесть пистолей на выпивку, Жакоб узнал, что Крошка Тиволи и Джафар устроились матросами на торговый барк. Судно еще стояло в порту под загрузкой, но через три дня собиралось отправиться в плавание в Тунис. Отложить выход "купца" в море или схватить бывших пиратов Андрей возможности не имел. Поэтому он выбрал иной способ заставить Крошку Тиволи и Джафара задержаться в Тулоне.
  
   Жакоб под диктовку Андрея написал письмо капитану барка, в котором предупредил его, что нанятые матросы -- бывшие пираты и отъявленные негодяи. И высказал предположение, что они собираются захватить судно. Вполне возможно, что Сабуров
   был прав, и Крошка Тиволи и Джафар действительно вынашивали такие планы.
  
   Письмо адресату за два ливра доставил уличный мальчишка. Как и предполагал Андрей, Крошку Тиволи и Джафара немедленно выбросили с торгового судна. После такой неудачи с горя они крепко запили, просаживая последние деньги в портовых кабаках. Жакоб за ними приглядывал, не выпуская из виду.
  
   Рыбаки каждый день выходили в море на промысел, высматривая "Серебряную стрелу", однако перехватить ее им никак не удавалось. Похоже, ремонт был серьезный, и бриг задерживался в Марселе.
  
   Переехав в "Жемчужину морей", Сабуров сменил не только место жительства, но и образ. Он купил новую одежду и из горожанина средней руки вновь превратился в дворянина. У оружейника приобрел шпагу, которую при новом платье можно было открыто носить. Пистолеты у него также имелись, он ими запасся перед поездкой, выторговав в Билланкурте у загулявшего гвардейца.
  
   Если с розысками Крошки Тиволи и Джафара все прошло, можно сказать, гладко, то с третьим, главным лжесвидетелем дело с места никак не двигалось. У Сабурова не имелось ни малейшей зацепки, чтобы определить личность негодяя, оболгавшего Шарля. Возможно, это был человек действительно хорошо знавший младшего графа де Прелье. Иначе откуда он мог так подробно
   описать подробности пленения Шарля Кылыч Бен Дином. Но кто он? Спасшийся матрос из команды французского корвета, которым командовал его товарищ? А, может, это пират из эскадры "меча Средиземноморья" волею случая оказавшийся в Тулоне? Нельзя было также исключить, что лейтенант де Розен мог подкупить и подговорить кого-то постороннего дать лживые показания на Шарля. Похоже, этому полицейскому вовсе не важна правда, главное для него -- доказать виновность младшего графа де Прелье.
  
   Как бы то ни было, Сабуров находился в состоянии крайнего уныния. Дело с места не двигалось. Таким его и застал поздним вечером третьих суток пребывания в Тулоне Жакоб. Писец прибыл доложить Андрею о результатах прошедшего дня.
  
   -- Господин де Сьюбер, спешу вас известить, что Джафар и Крошка Тиволи пьяны, как последние свиньи, и будут дрыхнуть до утра. Я дал кабатчику четыре ливра, чтобы он им поднес утром по чарке. А где одна, там и вторая... Загул несомненно продолжится. О "Серебряной стреле" по-прежнему никаких известий. Рыбаки только что вернулись с моря. Какие будут указания по поводу завтрашнего дня? -- скороговоркой выпалил Жакоб.
  
   -- Не знаю, -- вяло махнул рукой Андрей. -- Следи за этими
   пьяницами, рыбаки пусть наблюдают за морем. Если нужны деньги для дела...
  
   -- Пока не надо, -- мотнул головой Жакоб. -- Тратить не на что. А что вы такой грустный, господин де Сьюбер?
  
   -- Не приложу ума, как выйти на третьего свидетеля. Не зная имени и лица мудрено отыскать человека. Была бы хоть какая-то зацепка, ниточка за которую можно было потянуть...
  
   -- У вас нет зацепки, но есть деньги, -- философски заметил
   Жакоб. -- Золото сильнее человека. По себе знаю... И если этого третьего свидетеля нашли полицейские, то почему вам не купить у них данное знание.
  
   -- Я уже думал над этим, -- поморщился Сабуров. -- Не знаю только, с какого бока зайти. Боюсь, что едва появлюсь в полиции, меня тут же схватят. Не исключено, что в Тулон из Парижа уже пришел приказ о моем аресте. Де Розен мог предположить, что я попытаюсь скрыться из Франции на "Серебряной стреле".
  
   -- Приказ об аресте -- простая бумага. Она может не дойти до Тулона, может затеряться среди других бумаг, -- усмехнулся
   Жакоб. -- И это зависит обычно от человека, который слаб и жаден. Вот, к примеру, приходит в морской департамент документ. Начальник передает его мне для исполнения и передачи по месту. Я человек маленький, однако, могу сразу пустить его в ход, а могу чуть погодить. Вот вы обратились ко мне и...
  
   -- То, что человек слаб и алчен, истина известная, -- грустно прервал писца Андрей. -- Но одно дело знать, другое -- применить это знание на деле. Если хочешь, выпей вина, Жакоб.
  
   -- Да кто же откажется от хорошего бургундского, -- оживился
   писец. -- Так что, господин де Сьюбер, если надумаете иметь дело с полицией, я попробую найти полезного человечка.
  
   Жакоб налил в кружку вина и присел в уголке на стуле. Прихлебывая, он молча поглядывал на Сабурова, погрузившегося в раздумья.
  
   -- А в твоих словах, плут, есть разумное зерно, -- после длительной паузы сказал Андрей. -- Вот только в полиции мне нужен не простой человечек, а тот, кто командует им и всеми остальными.
  
   -- Это вы намекаете на начальника полиции Тулона? -- в крайнем изумлении воззрился на Сабурова Жакоб.
  
   -- Именно на него, -- твердо сказал Андрей.
  
   -- Ничего у вас не выйдет, господин де Сьюбер, -- безаппеляционно заявил Жакоб.
  
   -- Ты думаешь, начальника полиции невозможно подкупить?
  
   -- Подкупить можно, да только толку от него мало. Барон де
   Вильфран бездельник, франт и повеса. Он родственник маркиза де Сен-Мара, обер-шталмейстера королевского двора. На этом его достоинства исчерпываются, --пренебрежительно сказал Жакоб. -- Обращаться к начальнику полиции де Вильфрану, значит, попусту терять время.
  
   -- Но с кем тогда можно иметь дело? -- растерянно спросил Андрей.
  
   -- Сразу не подскажу, господин де Сьюбер, -- покачал головой Жакоб. -- Вообще-то всем известно, что полицией Тулона по-настоящему руководит совсем не де Вильфран, а его помощник Гайард. Но я о нем почти ничего не знаю. Он человек скрытный, не на виду...
  
   -- Сможешь узнать как можно больше о Гайарде? Кто он, откуда, его привычки, как он обращается с подчиненными...
  
   -- Попробую, -- не совсем уверенно сказал Жакоб. -- Сегодня уже не успею, а вот завтра к полудню ждите меня.
  
   Писец не обманул. Часы еще не отбили полуденный перезвон, а Жакоб уже явился в номер к Сабурову. Особой радости на его лице Андрей не обнаружил.
  
   -- Ну, давай, говори, что разузнал о заместителе начальника полиции, -- нетерпеливо сказал Сабуров.
  
   -- Немного, господин де Сьюбер. И вряд ли этот человек вам
   будет интересен. Уж очень он правильный...
  
   -- Это мне решать, кто интересен, а кто нет. Докладывай!
  
   -- Жерар Гайард выходец из семьи незнатных и небогатых дворян из Ломбардии, -- заунывным голосом церковного пономаря зачастил Жакоб. -- Тридцати трех лет от роду. Женат, имеет трех детей. Начинал службу в полиции с нижних чинов. Своего положения добился упорным трудом и крайней честностью.
   Преступники, а их в Тулоне достаточно, как в любом портовом городе, боятся его, но уважают. Говорят, Гайард без дела людей за решетку не отправляет. Если вина небольшая, можно отделаться и оплеухой. Но уж ежели серьезно провинился, пощады от него не жди. В помощниках Гайард ходит уже семь лет. Три года назад, когда предыдущего начальника полиции хватил апоплексический удар, рассчитывал занять его место. Заслуги позволяли и опыт большой, да вот связей в Париже у Гайарда нет, а потому вместо него в кресло главного полицейского Тулона сел барон де Вильфран, как я говорил, племянник маркиза де Сен-Мара. Вот и все, что мне удалось узнать, господин де Сьюбер.
  
   -- Не густо, -- подытожил услышанное Андрей. -- Но кое-что в твоем рассказе меня заинтересовало. Говоришь, господин Гайард незнатен, неподкупен и его не продвигают по службе.
  
   -- Точно так, -- грустно подтвердил слова Андрея писец. -- Не подходит он вам, сударь, для ведения дел.
  
   -- Дурак ты, Жакоб, -- весело сказал Сабуров. -- Именно такой человек мне и нужен.
  
   -- Не понимаю я вас, господин де Сьюбер, -- насупился писец. -- И еще обзываетесь.
  
   -- Не обижайся, Жакоб. Это я от радости. А за усердие сегодня тебе полагается дополнительное вознаграждение в десять экю.
  
   -- Это другое дело. Вот если бы каждый, кто меня называл дураком, платил за это по десять экю, так я бы уже давно стал богачом.
  
   -- Размечтался плут, -- усмехнулся Сабуров. -- Подай мне камзол, шляпу и шпагу. Пора идти знакомится с господином Гайардом. И еще... Я сильно рискую. Если вдруг у меня не получится, то, что задумал, и я окажусь за решеткой, наш договор остается в силе. Продолжай следить за Крошкой Тиволи и Джафаром и пусть рыбаки встречают "Серебряную стрелу". Тогда уже ты должен будешь предупредить моих друзей об опасности. И не беспокойся за жалованье, тебе будет все выплачено сполна.
  
   -- Я буду молиться, чтобы с вами ничего случилось, -- пылко
   сказал Жакоб, помогая Андрею одевать камзол.
  
   -- Молись, только лоб не разбей, -- насмешливо сказал Сабуров.
  
   Управление полиции Тулона располагалось недалеко от порта в том же квартале, что и морской департамент. Подойдя к двери,
   Андрей поинтересовался у дежурившего у входа полицейского на службе ли господин Гайард. Оказалось, что он на своем месте, в отличие от начальника полиции, который как раз в этот момент выезжал на карете из внутреннего двора. И судя, по довольному виду и даме сидящей рядом, отъезд этот не был связан с делами службы.
  
   Внутренне Сабуров волновался, хотя и не показывал этого.
   Полицейскому чину, попытавшемуся узнать, зачем ему так срочно понадобился господин Гайард, отказал с высокомерным видом и пообещал спустить шкуру, если тот будет слишком назойливым.
   Назвать себя он также отказался. Вряд ли здесь привыкли к подобному обращению, скорее, наоборот, в сем заведении посетители вели себя, как правило, чинно и благоразумно, чтобы не усугублять и без того незавидную долю. Полицейский промолчал, проглотив, оскорбление. Кто знает, может этот молодой человек герцог или принц крови. Пьяным, откровенно безумным и скромным просителем он не выглядел, а потому угрозы могли иметь под собой вполне реальную почву. Но уж если данные предположения окажутся блефом, тогда можно будет и отыграться за унижение...
  
   Андрея проводили к кабинету помощника начальника полиции и попросили подождать. Тот же чин скользнул за дверь, но скоро вернулся и доложил, что господин Гайард ждет посетителя.
  
   Кабинет помощника главного полицейского Тулона был хотя и просторным, но достаточно скромным по убранству. Большой стол, кресло за ним, несколько стульев вдоль стены, тяжелые шторы на окнах -- вот и вся обстановка.
  
   Едва не чеканя шаг, Сабуров прошел на середину кабинета и
   остановился, рассматривая его хозяина. Он увидел широкоплечего человека с резкими волевыми чертами лица. Благодаря глубоким морщинам на лбу и небольшой сутулости тот выглядел старше своих тридцати трех лет. В одежде Гайарда преобладали темные тона. Он сидел за столом, положив на него руки, и также внимательно разглядывал посетителя. Взгляд Гайарда был одновременно тяжелым и пронзительным. Сабурову захотелось поежится от этих проникающих в душу глаз. На мгновение ему даже показалось, что полицейский прекрасно знает, зачем он сюда явился.
  
   Некоторое время они молчали. Посчитав, что игру в молчанку пора заканчивать, Андрей шагнул к стоящим у стены стульям. Выбрав один, он забрал его, вернулся на середину комнаты, поставил стул и уселся на него, закинув ногу на ногу.
  
   Поведение посетителя Гайарду явно не понравилось. Он и до этого смотрел на Сабурова без особой приязни. А после того, как тот стал хозяйничать в кабинете, и вовсе насупился.
  
   -- Чем могу служить, господин... -- Гайард дернул подбородком и замолчал, ожидая, когда посетитель назовет себя.
  
   -- Шевалье Андре де Сьюбер, -- представился Андрей.
  
   -- Не слышал о вас раньше, -- качнул головой полицейский. -- Так чем же могу служить, господин де Сьюбер.
  
   Из слова Гайарда можно было сделать вывод, что приказ об аресте Андрея или еще не дошел до Тулона, или его просто не было. Возможно, это произошло потому, что Сабуров был мало интересен столичной полиции, не то, что Шарль де Прелье.
  
   -- Я опасный преступник, меня разыскивает полиция Парижа в лице лейтенанта Никола де Розена, -- спокойно доложил Андрей. -- Вы, господин Гайард, должны быть знакомы с этим человеком. Он не так давно был в Тулоне, занимался розыском свидетелей по делу графа де Прелье, обвиненного в пиратстве.
  
   Глава 13 Откровенность за откровенность
  
   В комнате вновь установилось гробовое молчание. Гайард исподлобья смотрел на Андрея и не произносил ни слова. Его можно было понять. В кабинет помощника начальника полиции является молодой человек, ведет себя крайне нагло, при том заявляет, что он опасный преступник...
  
   Правда, ответ Гайарда несколько озадачил Сабурова, но при этом и дал ему надежду, что он обратился именно к тому человеку, который сможет ему помочь.
  
   -- И что из того? Если вам интересно, да я знаю лейтенанта де Розена. Правда, только в лицо. Находясь в Тулоне, он имел дело лично с начальником полиции господином де Вильфраном. Но, повторюсь, я не слишком понимаю, чем могу быть вам полезен? -- пожал плечами полицейский.
  
   -- Вы не хотите арестовать меня? -- изумился Андрей.
  
   -- На каком основании? Если арестовывать каждого, кто заходит к нам с улицы и называет себя преступником, то никаких тюрем не хватит.
  
   -- Интересный подход, -- удивленно качнул головой Сабуров. - Хотя чему удивляться. Вы, господин Гайард, вероятно, считаете меня сумасшедшим? Действительно, может ли человек, которому грозит виселица, находясь в здравом рассудке, прийти и сдаться на милость полиции.
  
   -- Вы правильно рассуждаете, господин де Сьюбер, -- губы Гайарда скупо растянулись в подобии улыбки. -- Увы, но вы не первый, от кого я слышу подобные признания.
  
   -- Я вполне допускаю это, -- усмехнулся и Андрей. -- И сделаю
   очередное заявление, которое вы также могли не раз слышать. Я не сумасшедший, а человек, который ищет защиты от вопиющей несправедливости. Не ново? Я вижу это по вашей ироничной улыбке. А обратился я к вам, господин Гайард, по нескольким причинам. Первая: вы честный полицейский, стоящий на страже закона. Это не пустые слова, а утверждения многих знающих вас людей, в том числе и тех, у кого были проблемы с этим самым законом. Вы справедливы, а, значит, не допустите, чтобы воин, проливший кровь за честь Франции, безвинно страдал. О себе я не говорю, моя персона достаточно ничтожна и куда менее интересна французскому правосудию. Вторая же причина, благодаря которой я нахожусь в этом кабинете: мы нуждаемся друг в друге.
  
   Гайард удивленно вскинул брови и неожиданно громко захохотал.
  
   -- Я нуждаюсь в вас? У меня в этом сильные сомнения.
  
   -- А вы не сомневайтесь, господин помощник начальника полиции, -- Сабуров сделал заметное ударение на слове "помощник" и с удовлетворением заметил едва заметную тень, пробежавшую по лицу Гайарда. -- Я не явился бы к вам, если бы у меня не было серьезных оснований полагать, что вам выгоднее помочь мне, чем отправить за решетку.
  
   -- И это я не раз слышал. Уж не хотите ли вы, сударь, предложить мне взятку? -- в голосе Гайарда появились стальные ноты. -- Я не продаюсь. Мне не нужны ваши грязные деньги. Сейчас я вызову караул...
  
   -- А я и не собираюсь подкупать вас, господин Гайард, --
   простодушно заметил Сабуров. -- Разве я произнес слово "деньги"? И неужели вы думаете, что прежде чем явиться сюда я не узнал, что вы не берете взяток. Весь город, включая последнего нищего знает об этом. Более того, и мне самому претит платить полицейскому за выполнение им своих обязанностей. Я состоятельный человек, однако, поверьте, у меня нет желания расходовать на вас содержимое моего кошелька.
  
   -- Вот теперь я вас действительно не понимаю, -- нахмурился
   Гайард. -- Находясь в розыске, нагло заявляетесь в полицию и
   хотите, чтобы я оказал вам помощь в спасении товарища. И плату за мои услуги, то есть взятку, не предлагаете. При всем этом могу предположить, что если я приму ваше предложение, то войду в серьезный конфликт с парижской полицией. Насколько я знаю, де Розен нашел убедительные доказательства вины графа Шарля де Прелье. Мало того, что лейтенант достаточно влиятельное лицо в столичной полиции, у него еще и имеются высокопоставленные покровители. Вы, господин де Сьюбер, как я догадываюсь, хотите предложить мне опровергнуть собранные
   де Розена факты причастности графа де Прелье к пиратской деятельности. То есть обвинить лейтенанта в сборе заведомо ложных свидетельств. Вы понимаете, чем это может мне грозить? И в чем здесь моя выгода? Я вижу во всем этом для себя одни лишь неприятности.
  
   -- Несмотря на то, что де Розен общался напрямую с вашим начальником господином де Вильфраном, вы прекрасно знакомы с подробностями дела, которое ведет лейтенант, -- с вежливой улыбкой констатировал Сабуров.
  
   -- Это моя работа, -- холодно бросил Гайард.
  
   -- А чем вам может грозить помощь невинно обвиняемым? Естественно, позорной отставкой. Или же... -- Андрей сделал паузу, -- повышением по службе. Обвинение моего друга Шарля де Прелье в пиратстве -- следствие придворных интриг. В один змеиный клубок сплелись и неприязнь к Шарлю, и зависть к славе его отца адмирала Огюста де Прелье. И на все это тяжким гнетом легло желание короля Людовика покончить с пиратством на Средиземном море.
  
   -- И вы предлагаете мне ввязаться в эту подлую игру? Вы, сударь, считаете меня смельчаком, который сумеет разрубить грязный узел интриг и зависти? -- с брезгливой миной на лице спросил Гайард. -- Увы, но я не настолько безрассуден. Мне проще арестовать вас и препроводить под конвоем в Париж. И тем самым заработать благосклонность начальства.
  
   -- И продолжать прозябать в этом кабинете в роли помощника
   светского бездельника и фата? Нести на своих плечах тяжкий и неблагодарный груз ответственности за спокойствие и порядок в Тулоне? И при этом оставаться в тени и забвении. Я уже не говорю о жалком жалованье, которое вы получаете. Если вас это устраивает, господин Гайард, пожалуйста, вызывайте караул, тащите меня в арестантскую. Я уверен, благосклонность столичного начальства будет безгранична... к барону де Вильфрану, -- с издевкой произнес Сабуров.
  
   -- А если я ввяжусь в эту историю, то меня просто сотрут в порошок. Выбросят и из этого кабинета, и вообще из полиции, которой я отдал лучшие годы своей жизни. Вы сами, господин де Сьюбер сказали, что за лейтенантом де Розеном стоят люди, облеченные властью и приближенные к королю, -- хмуро уточнил Гайард.
  
   -- Именно приближенные, а не сам король Людовик, -- пылко сказал Андрей. -- И именно его величество, а не королевский прокурор и не суд Парижа, примет окончательное решение, действительно виноват Шарль или же он жертва подлого оговора.
   Его отец адмирал де Прелье сейчас находится в Париже и не сидит, сложа руки, ожидая, когда его сына препроводят на виселицу на Гревской площади. У него имеются не менее высокопоставленные друзья, чем враги Шарля и его самого. И эти люди встанут на защиту чести и достоинства семьи де Прелье. И кто знает, где окажутся те негодяи, которые
   способствовали шельмованию невиновных людей. Я надеюсь, что по заслугам воздастся и тем смельчакам, кто не побоялся встать на сторону правды. Так что картина не столь мрачна, сколь вы ее рисуете, господин Гайард. И для вас это, может быть, единственный шанс сделать блестящую карьеру.
  
   -- Или же шанс стать изгоем и нищим, -- криво усмехнувшись, произнес полицейский. -- И вообще, могу ли я верить человеку,
   объявленному преступником. Может, вы провокатор? Прибыли в Тулон, чтобы вовлечь меня в заведомо проигрышную игру?
  
   -- Выбор за вами, господин Гайард, -- твердо сказал Сабуров. -- Вы можете принять мое предложение, а можете отказаться. И я в вашей власти. А чтобы доказать, что я не провокатор и не болтун, могу вам сообщить место, где сейчас находятся два лжесвидетеля, оболгавших меня и моих друзей. Задержите их, допросите с пристрастием и вам станет понятно, что все, о чем я говорю -- чистая правда.
  
   Некоторое время Гайард сидел молча, устремив недвижный взгляд в пространство. На его лице невозможно было ничего прочитать.
   Сабуров понимал, что в душе полицейского идет жестокая борьба. Долг, честь и понятие справедливости вступили в конфликт с чувствами самосохранения и недоверия.
  
   -- В настоящий момент я не могу сказать ни "нет", ни "да" на ваше предложение, господин де Сьюбер. Мне надо хорошо подумать, -- наконец прервал молчание Гайард. -- О своем решении я вас извещу.
  
   -- Я могу быть свободным? -- поднялся со стула Андрей.
  
   -- Конечно, нет, -- поморщился Гайард. -- Я не столь наивен,
   чтобы отпустить на все четыре стороны человека, по которому скучает парижская полиция. Извините, но вас, сударь, сейчас препроводят в камеру, где придется некоторое время поскучать в одиночестве и тишине. Так вы говорите, что знаете
   где находятся люди, давшие ложные показания лейтенанту де Розену? Кто они, как их зовут?
  
   -- Их имена, а, вернее, прозвища -- Крошка Тиволи и Джафар. В настоящее время они пьянствуют в портовом кабаке, носящем
   название "Южный крест".
  
   В арестной камере тулонской полиции Сабуров терпеливо провел остаток дня и вечер. На удивление, молодой человек не нервничал, не считал, что сделал ошибку, обратившись к Гайарду. Странно, но был почти уверен, что полицейский согласится с его предложением. И эта уверенность придавала Андрею силы.
  
   Шпагу у него отобрали, однако кошелек и личные вещи не тронули. Кормить арестованных в полицейском управлении, похоже, привычки не было. Поэтому, сильно проголодавшись к вечеру, Сабуров призвал охранников, дал им денег и попросил принести еды. Желание его было исполнено. Мясо оказалось достаточно прожаренным, хлеб свежим, а вино кислило в меру. После ужина настроение Андрея еще более улучшилось. Он даже
   смог немного подремать.
  
   Пришли за ним, когда в окошке у потолка высветились звезды.
   Гайард ждал Сабурова в своем кабинете. Он был по-прежнему спокоен и деловит.
  
   -- Я побеседовал с этими мерзавцами Джафаром и Тиволи, -- без предисловий начал Гайард. -- Они признались, что дали ложные показания лейтенанту де Розену, обвинив Шарля де Прелье, вас, господин де Сьюбер, а также двоих ваших друзей... -- полицейский заглянул в лежащую перед ним бумагу, -- Жерома Матье и Сове Карваля в пиратстве.
  
   -- Странно, а откуда они узнали как по-французски зовут Еремея и Савву? -- удивился Андрей. -- А, хотя, "Серебряная стрела" долго стояла в тулонской гавани. И они здесь ошивались...
  
   -- Что за Е-ремей и Савву? -- не понял его Гайард.
  
   -- Жерома и Сове. Настоящие имена -- Еремей и Савва, -- уточнил Сабуров. -- Их, как и мое, переиначили на французский лад. Мы же не французы... Это Шарль придумал.
  
   -- Не забивайте мне голову своими именами, к этому мы вернемся позже, -- сухо сказал полицейский. -- Могу вам сообщить, шевалье де Сьюбер, Джафар и Тиволи признались, что лжесвидетельствовали под давлением де Розена. В дальнейшей беседе также выяснилось, что за дачу ложных показаний они получили от лейтенанта по пятьдесят экю. Надо полагать, давление де Розена было для Тиволи и Джафара достаточно приятным в отличие от моего...
  
   -- По этим негодяям плачет виселица, -- горячо воскликнул Андрей.
  
   -- Согласен, -- коротко ответил Гайард. -- Кстати, я хотел уточнить по "Серебряной стреле". Насколько я понял, команда брига за небольшим исключением осталась прежней? На берег списали немногих.
  
   Сабуров понял, на что намекает полицейский.
  
   -- Вы правы, мы избавились только от тех двух мерзавцев, с которыми вы беседовали. И экипаж "Серебряной стрелы" может подтвердить под присягой, что Шарль де Прелье никогда не командовал пиратским кораблем. Ни "Серебряной стрелой", ни каким либо другим, входившим в состав эскадры корсара Кылыч Бен Дина. Мы с друзьями захватили бриг неподалеку от побережья Крита...
  
   -- Начните свой рассказ сударь, не с момента захвата вами пиратского корабля, а с того, кто вы такой, кто ваши друзья? -- остановил его Гайрад. -- По произношению и внешнему виду вы, господин де Сьюбер, явно не француз. Я не ошибся? Да, собственно, вы уже признались в этом.
  
   -- Вы правы, господин Гайард, я русский дворянин Андрей Сабуров. Как и мои друзья Еремей Матвеев и Савва Караваев, которые вам известны под именами Жером Матье и Сове Карваль.
   Волею злой судьбы, а еще более -- жестокостью людей, мы стали рабами...
  
   Рассказ Сабурова длился долго. Андрей поведал Гайарду, как его похитил и тайно вывез из русских земель персидский купец Фетхи-Якуб, на деле оказавшийся лазутчиком шаха. Рассказал о том, как отказался принимать чужую веру, за что и был продан персом в рабство на галеры знаменитому корсару Кылыч Бен Дину, прозванному "мечом Средиземноморья". Именно там Андрей и встретился с Шарлем де Прелье, таким же несчастным рабом-галерником. Ему тяжело было вспоминать о лишениях, голоде и
   издевательствах надсмотрщиков. В горле его не раз вставал тяжелый комок, голос перехватывало, а слезы были готовы вступить на глазах. Но Сабуров сдержал себя и довел рассказ до конца. Единственное о чем умолчал Сабуров, так это о доставшихся им сокровищах Кылыч Бен Дина. Андрей выдал полуправду, сообщив Гайарду, что он с товарищами захватил не только бриг, но и богатую пиратскую казну. А уж где она находилась, на самом корабле или в ином месте, уточнять не стал.
  
   Когда Сабуров закончил свое повествование, Гайард задал ему неожиданный вопрос, который поверг молодого человека в некоторую растерянность. Честно говоря, он давно не вспоминал о своем возрасте.
  
   -- Вам сколько лет, господин де Сьюбер?
  
   -- Сколько лет?.. -- Андрей глубоко задумался, после чего начал вслух подсчитывать прожитые им года. -- Когда поступил на службу в Посольский приказ было пятнадцать. На галеры попал в шестнадцать с половиной лет... это было более года назад. Сейчас конец лета. Значит, мне сейчас восемнадцать? Да точно, господин Гайард, мне совсем недавно исполнилось восемнадцать лет.
  
   -- Выглядите вы старше, -- грустно заметил полицейский. -- И не мудрено. Не всякому человеку за всю жизнь выпадет столько тяжких испытаний и лишений, сколько пришлось пережить вам за такой короткий срок. И мне нравится, что вы не обозлились на весь свет и людей. У вас есть друзья, за которых вы готовы отдать свою жизнь... Однако отставим сантименты. О своем решении, встать на вашу сторону или же передать в руки парижской полиции, я сообщу завтра утром. Мне надо подумать. Очень серьезно подумать. А до утра вы еще посидите в арестантской.
  
   Спал Андрей ужасно. И вовсе не оттого, что топчан был жестким и из окошка дуло. Гайард оттягивал свое решение, и это сильно тревожило Сабурова. Хотя полицейского можно было понять. Он должен был поставить на кон свою репутацию и карьеру. Не было никаких гарантий, что в результате борьбы с придворными интриганами справедливость восторжествует. И это являлось самой страшной несправедливостью. Очевидная лживость обвинений, донос на молодого графа де Прелье и его друзей бывших рабов-галерников, находила поддержку в высших кругах французской знати.
  
   Без сомнения, Гайард уже разобрался, что Андрей не врет и ничего не придумывает. Невиновность Шарля де Прелье, а, стало быть, и Андрея, Еремы и Саввы не вызывала сомнений. Крошка Тиволи и Джафар сознались Гайарду, что под давлением де Розена они дали ложные показания. И матросы "Серебряной стрелы" подтвердят, что Шарль никогда не стоял на мостике пиратского корабля эскадры Кылыч Бен Дина. Так что слово за Гайардом. Он единственный, кто сможет помочь Андрею. А если
   полицейский струсит? Хотя какая трусость? У любого человека есть чувство самосохранения. Тогда Шарлю и Андрею прямая дорога на виселицу. Возможно, только Еремей и Савва спасутся, если бриг перехватят рыбаки, и они поверят Жакобу, не пойдут в Тулон...
  
   Забылся Сабуров уже под утро, когда крохотный кусочек неба,
   видимый через окошко, расположенное под самым потолком, стал сереть. Его разбудил стук открываемой двери. Андрей с трудом продрал глаза, которые, казалось, он только что прикрыл, засыпая.
  
   -- Выходите, вас вызывает господин Гайард, -- грубым голосом приказал полицейский.
  
   Андрей молча встал, накинул на себя камзол, которым укрывался ночью и вышел из камеры. Проход по коридору, две лестницы, ведущие наверх, показались Сабурову путем на Голгофу. Вот только вместо креста он нес в себе тяжкое предчувствие, что получит отказ Гайарда и, как следствие, потеряет надежду на спасение себя и своего друга.
  
   Когда Сабуров зашел кабинет помощника начальника тулонской полиции, его хозяин стоял у окна. Он даже не повернулся на шум двери и шаги. Опущенные плечи и сутулость, которую Андрей не разглядел вчера, окончательно испортили молодому человеку настроение. Его сердце рухнуло куда-то вниз и ноги онемели. Похоже, в душевной борьбе полицейского между желанием справедливости и чувством самосохранения последнее одержало верх.
  
   Сабуров прошел на середину кабинета и остановился, глядя прямо перед собой. К Андрею явилось предчувствие, что сейчас ему зачитают жестокий приговор. "Виновен! Оправданию не подлежит..."
  
   Тишина в кабинете была недолгой. Гайард резко повернулся,
   исподлобья глянул на Сабурова и коротко произнес:
  
   -- Я согласен. Я окажу вам возможное содействие, господин де Сьюбер.
  
   От этого заявления у Андрея едва не подкосились и без того
   ватные ноги.
  
   -- Вы поможете мне? -- срывающимся от волнения голосом, еще не веря тому, что он услышал, переспросил Сабуров.
  
   -- Помогу, -- коротко и твердо подтвердил Гайард. -- Однако, если в ходе нашего сотрудничества появится хоть малейший намек на нечестность или подлог с вашей стороны, я вас, сударь, сотру в порошок. И еще хочу предупредить, что все свои действия вы должны согласовывать со мной.
  
   -- Господи, ты все же есть на свете и милость твоя безгранична, -- перекрестился Андрей. -- Благодарю вас, господин Гайард!
  
   -- Будете благодарить меня при благоприятном исходе, -- сухо сказал полицейский. -- А теперь перейдем к делу.
  
   Глава 14 Топтание на месте
  
   "Серебряную стрелу" через день после того, как Сабуров и Гайард заключили соглашение о совместных действиях, удалось перехватить на подходе к Тулону. Вняв предупреждению рыбаков, бриг поставили в небольшую бухту в нескольких лье от города. Еремей и Савва, оставив корабль, поспешили к Андрею.
  
   Радость встречи была огорчена горькими новостями, которые преподнес товарищам Андрей. Более того, за последние дни дело с места почти не сдвинулось. Крошка Тиволи и Джафар сидели в арестантской, и это было единственным реальным достижением. Следы третьего самого важного свидетеля потерялись.
  
   Гайард опросил полицейских, помогавших лейтенанту де Розену, и с их слов составил портрет этого субъекта, а также установил, где он в то время жил. Хозяин гостиницы, а точнее -- портового притона с жилыми комнатами на втором этаже, рассказал, что человек, называвших себя Жаном Понтиви снимал у него комнату на протяжении почти двух месяцев. На вид ему было около сорока лет, хотя он мог быть и моложе. Понтиви не скрывался, но и не выставлял себя на показ. Явно был себе на уме. В деньгах не нуждался, но и не сорил ими. Одевался просто, но платье имел добротное. Умел за себя крепко постоять. Портовые грузчики, напившись в притоне, часто утраивали драки. Однажды попытались напасть и на Понтиви. Однако тот без труда дал отпор трем здоровенным амбалам, причем одного порезал его же ножом. После этого случая к нему приставать не решались. Естественно, как и жаловаться на обидчика в полицию.
  
   При том стоило отметить, что редко у кого в трезвом уме возникало желание ссориться с Понтиви. Ужасный отливающий краснотой шрам, рассекающий левую щеку от глаза до самого подбородка, следы ожогов на лице и руках, мрачный исподлобья взгляд отвращали от него окружающих.
  
   Хозяин гостиницы сообщил, что нелюдимый постоялец съехал от него более десяти дней назад, и никто не знал, куда он отправился. Полицейские по приказу Гайарда в поисках Понтиви прочесали все гостиницы Тулона, все тайные притоны, однако не нашли ни его самого, ни следов пребывания. "Меченый", такое прозвище дал ему Гайард, как в воду канул. В окрестностях порта вполне возможен был подобный исход. Был человек, и пропал, а потом его труп вынесло на берег. Однако последние дни подобных происшествий не случалось. А потому сделали вывод, что Жан Понтиви, самый важный лжесвидетель покинул Тулон. Искать его по всей Франции было делом бесполезным, проще найти былинку в поле. Полицейскими силами Тулона такую задачу было не возможно решить. Да и времени на поиски не было, счет шел на дни.
  
   Сабуров послал письмо в Париж старшему графу де Прелье. Он известил адмирала, что Крошка Тиволи и Джафар признались в том, что лжесвидетельствовали против Шарля. И еще попросил графа сообщить, когда состоится суд над его сыном. Андрей боялся, что не успеет доставить в Париж доказательства невиновности своего друга.
  
   Шарлю де Прелье предъявили обвинение в том, что он командовал пиратским кораблем под именем Леконта де Нарваля. Капитаном одной из галер эскадры Кылыч Бен Дина действительно был человек, носивший такое имя. Сабуров видел его не более трех раз. Впервые с ним столкнулся на песчаном африканском берегу, когда рабов распределяли по кораблям пиратской эскадры. Де Нарваль тогда уступил Андрея и Савву капитану Селим Бею. Еще пару раз Сабуров наблюдал его на палубе из гребной ямы.
  
   Сабурову достаточно хорошо запомнился черноволосый человек с молочно-белым лицом, которое не брал загар. По слухам, ходившим среди рабов-галерников, ему было известно, что Леконт де Нарваль, француз по происхождению, родился и вырос в небогатой дворянской семье. Третий сын на наследство рассчитывать не мог, а, значит, должен был поступить на гражданскую или военную службу. Однако, будучи по натуре авантюристом, Леконт де Нарваль избрал иной путь, став морским разбойником. Где и как он отличился, Сабуров не знал, но к двадцати пяти годам де Нарваль уже командовал пиратской галерой. Жестокий и решительный, порою бесшабашный и всегда веселый, с улыбкой на лице молодой капитан пользовался расположением грозы Средиземного моря знаменитого корсара Кылыч Бен Дина.
  
   Фея по имени Удача сопровождала де Нарваля по жизни. Он выкручивался из ситуаций, казавшихся безнадежными. Порой после не слишком удачного похода его галера чудом добиралась до стоянки с бортами, изрешеченными ядрами, словно решето, и менее чем половиной выживших в жестокой схватке матросов и гребцов. Но около года назад после боя с французской эскадрой галера Леконта де Нарваль пропала без вести. Тогда королевский флот сильно потрепал эскадру Кылыч Бен Дина. В тунисскую бухту, где прятались пираты, вернулись лишь две галеры из трех. На поиски пропавшего корабля де Нарваля "меч Средиземноморья" отправил бриг Мавританца, однако тот вернулся ни с чем. Галера бесследно растворилась в морских просторах, вероятнее всего, упокоившись на дне Средиземного моря.
  
   Доказать, что Шарль де Прелье вовсе не скрывался под именем Леконта де Нарваля можно было доставив на судебный процесс свидетелем самого пирата. Но это было неосуществимо. Он, без сомнения, уже предстал перед божьим судом. И как отыскать свидетелей, которые могли опровергнуть вышеуказанное обвинение и представить неопровержимые доказательства, что в эскадре Кылыч Бен Дина галерой командовал истинный Леконт де Нарваль.
  
   Сабуров боялся, что суд может не принять в доказательство
   ни показания Крошки Тиволи и Джафара, ни остальных матросов
   экипажа "Серебряной стрелы". Если на судью идет давление со стороны высокопоставленных лиц государства или в отношении младшего графа де Прелье уже имеется высочайшее мнение о содержании будущего приговора, то свидетельства бывших пиратов могут просто не принять к рассмотрению. Вернее, принять то, что выгодно, а именно -- показания сфабрикованные лейтенантом де Розеном.
  
   Гайард придерживался такого же мнения. С каждым днем настроение его ухудшалось. Полицейский походил на хищника запертого в клетке. Он метался по кабинету, пытаясь найти
   выход из тупика. Уже несколько раз у Гайарда вырвались проклятия и слова, что его втянули в самую настоящую авантюру, что на шее честного полицейского затягивается удавка...
  
   Усугублялось это еще и тем, что действовать приходилось осторожно, чтобы не привлечь внимания начальника полиции Тулона. Работая против де Розена, Гайард подсиживал своего непосредственного начальника. Де Вильфран не являлся рьяным служакой, а совсем даже наоборот, со всем старанием избегал излишнего напряжения на работе. Но до барона все же могли дойти слухи, что его помощник слишком рьяно интересуется расследованием, связанным с недавним пребыванием полицейского из Парижа. А это могло привести к серьезному скандалу с далеко идущими последствиями в отношении Гайарда. Что же касается Сабурова, то подобное развитие событий означало бы крах его надежд. Тогда Шарль был бы обречен, а Андрею вместе с друзьями пришлось бы бежать из Франции.
  
   Однако, теряя настроение, работоспособность и остроту ума Гайард не растратил. Полицейский неожиданно вспомнил, что несколько лет тому назад, когда он только пришел на службу в полицию, фамилия де Нарваль, кажется, фигурировала в какой-то неприятной истории. Большой пользы это воспоминание принести не могло, и Сабуров воспринял данную новость без особой радости. Былые прегрешения Леконта де Нарваля его не интересовали. Но Гайард не был бы Гайардом, если бы не решился поднять архивы и проверить свежесть своей памяти. Он отправил в подвал полицейского управления одного из своих подчиненных и приказал не выходить до тех пор, пока тот не найдет нужные бумаги.
  
   И действительно, таковые были обнаружены. Восемь лет назад в портовом трактире произошла драка между матросами двух кораблей. В ход пошли ножи и дубинки. Двое моряков погибли. Одним из обвиняемых в поножовщине являлся помощник капитана торговой шхуны "Альбатрос" Леконт де Нарваль, уроженец небольшого городка Валанс на Роне. Ему в то время не было и восемнадцати лет. Правда, вина молодого моряка так и не была доказана и его, продержав в арестантской две недели, отпустили с миром.
  
   Давнее происшествие не являлось исключительным. В порту часто случаются подобные истории. Виновных в них найти очень сложно. Сабуров не видел никакой взаимосвязи давнего дела с их нынешними заботами. Однако Гайард посчитал иначе. Он послал в Валанс смышленого полицейского сержанта с письмом к тамошнему начальнику полиции, которого хорошо знал. На вопрос Сабурова, зачем он это делает, Гайард туманно и задумчиво сообщил: "Так, на всякий случай. Пусть познакомится с родственниками де Нарваля. Возможно, они что-то знают". Андрей на это лишь пожал плечами. Надо признаться, в полицейском сыске он мало чего смыслил. Зачем понадобились Гайарду эти самые родственники, он не понимал.
  
   Из Тулона до Валанса можно было добраться за день. И два дня Гайард дал сержанту на "знакомство" с родными пирата. Ждать его обратно следовало не ранее, чем через четыре дня.
  
   Через день по разрешению Гайарда Сабуров вместе с полицейским письмоводителем отправился на "Серебряную стрелу" для снятия показаний с команды. Матросы должны были свидетельствовать, что Шарль де Прелье не являлся капитаном галеры в эскадре Кылыч Бен Дина. Корабли часто стояли борт в борт и экипаж брига, без сомнения, хорошо знал Леконта де Нарваля. Тем более что капитанов в эскадре "меча Средиземноморья" было всего четыре" сам Кылыч Бен Дин, Селим Бей, Ахмед аль Абас по прозвищу Мавританец и де Нарваль.
  
   Работа пошла скоро. Матросы команды брига все как один подтверждали, что младший граф де Прелье никогда не командовал галерой в пиратской эскадре. А трое даже видели его прикованным к веслу в гребной яме на галере Селим Бея.
  
   Экипаж "Серебряной стрелы" находился в приподнятом настроении. Богатый приз в виде индийских пряностей, добытый в первом же походе с новым капитаном и его помощниками, радовал матросов капера. Единственное, что им не нравилось, так это стоянка в удаленной от города бухте. В Марселе занимались ремонтом, на берег почти не сходили. После трудностей и лишений долгого плавания широкой матросской душе требовался такой же широкий отдых на суше. Чарка вина, выдаваемого в обед, лишь усиливала тоску морских скитальцев. Да и добытый капером груз лежал без дела в трюме "Серебряной стрелы", а не звенел монетами в карманах матросов.
  
   Хотя до Тулона было недалеко, команду в город не отпускали.
   Сабуров опасался, что загулявшие моряки не удержат язык за зубами. Слух о бриге мог дойти до портового начальства и начальника полиции де Вильфрана. Тогда арест "Серебряной стрелы" и ее экипажа неизбежен. И Гайард ничего не сможет сделать. Задержание брига было не в интересах Андрея и его товарищей. Поэтому и держали матросов на борту, не давая отпуска в Тулон. Единственное, что смогли сделать для команды, чтобы недовольство не зашло слишком далеко, так это значительно улучшили питание и стали выдавать чарку вина и к ужину.
  
   Вечером по прибытии на "Серебряную стрелу" за ужином Сабуров
   обратил внимание на излишнюю задумчивость капитана Даладье.
   Он как будто хотел что-то сказать, однако не решался это сделать. Когда ужин закончился, Андрей, не скрываясь, спросил, что тревожит Даладье.
  
   -- Господин де Сьюбер, вы верно заметили, что мне несколько тревожно, -- помявшись, ответил капитан. -- Не пойму почему, но душа у меня неспокойна. Это касается команды брига. Поход прошел без происшествий, люди работали на совесть. Тому доказательством богатая добыча. А вот как пришли в Марсель, после нескольких дней стоянки я стал замечать косые взгляды в мою сторону, недовольное бурчание в спину. Сначала один, два, но с каждым днем их становилось больше. Большинство матросов ведут себя по-прежнему послушно, если можно такое определение применить к сорвиголовам, прошедшим огонь и воду. Однако с десяток, а то и чуточку больше недовольных наберется.
  
   -- И я видел, как матросы шушукаются по углам, -- поддержал
   капитана Еремей. -- Весельчак Эдди, Джанир, Полетто... Как приблизишься, замолкают и глаза отводят. А ты, Савва, ничего такого не замечал.
  
   -- Мои пушкари все больше в работе. Я им скучать, да коситься по сторонам не даю, -- уверенно сказал бывший кузнец.
  
   -- Это тебе так кажется, чистая душа, -- вздохнул Еремей. --
   Твоего канонира испанца, как его... Альвареса, я тоже в той компании наблюдал.
  
   -- Ну не знаю. Я спрошу, о чем они шептались, -- несколько неуверенно сказал Савва, но тут же сжал пальцы в кулаки. -- Если что, так я...
  
   -- Вот только этого не надо делать, -- перебил его Даладье.
   -- Не надо ни у кого ничего спрашивать. Если они задумали что-то плохое, узнав об этом, затаятся. У меня есть доверенные люди среди матросов, попробую через них разведать, что происходит в команде. Я бы, может, и не забил тревогу, да компания подбирается под стать бунтовщикам Крошке Тиволи и Джафару. И Эдди, и Альварес, и Джанир -- их дружки и того же поля ягоды. Правда, чуть смирнее. Но все равно боюсь, как бы свару на корабле не затеяли.
  
   -- Наверное, застоялись молодцы, от безделья дурные мысли в голову лезут, -- предположил Сабуров.
  
   -- Работы у нас и на стоянке много. Особенно у палубных матросов, -- отрицательно мотнул головой Даладье.
  
   -- И я свою абордажную команду без дела не держу, -- поддержал его Еремей.
  
   -- А уж у пушкарей забот выше головы, -- не остался в стороне
   Савва.
  
   -- Все при деле, по виду вроде бы довольны добычей и новыми офицерами, а по углам непонятные разговоры ведут. Странно как-то выходит, -- задумчиво сказал Сабуров.
  
   -- От этой странности я уже ночью не сплю, караулы у ружейной кладовой и крюйт-камеры усилил надежными людьми, -- вздохнул
   Даладье.
  
   -- Вы между собой устройте дежурство, -- посоветовал Андрей.
   -- Ночь на троих поделите, да еще повнимательнее присмотрите за командой. А если кто действительно не по душе, так списывайте с брига, в Тулоне найдем других.
  
   -- Так и сделаем, -- согласился Даладье. -- А то пара заблудших овец может все стадо испортить.
  
   -- Кстати, я не вижу Микиса, брата Созии. С ним ничего не случилось? Он ушел с вами в поход юнгой.
  
   -- Храбрый парень и работящий, -- добродушно сказал Еремей.
   -- По вантам бегает, не угонишься. Мы с Саввой за ним все время следили, обучали воинским делам. Но разве за пацанами углядишь. Продуло его сильно на последнем переходе, простудился, заболел. Мы его в Марселе в монастыре урсулинок на излечении оставили. Заплатили сестрам, конечно, на дорогу денег дали. Думаю, скоро явится, пострел.
  
   Внезапно их разговор прервал громкий стук в дверь.
  
   -- Кто там? Заходи, -- нетерпеливо бросил Даладье.
  
   -- Капитан, на берегу нарисовалась сухопутная крыса. Хилый, но крикливый. Требует принять на борт по неотложному делу к господину де Сьюберу, -- доложил с порога матрос.
  
   Андрей бросил быстрый взгляд на шпагу, которую снял перед ужином. Он не понимал, кому мог понадобиться в столь поздний час. И кто вообще мог его здесь найти? О том, что Сабуров находится на "Серебряной стреле" знал только Гайард. Он даже своему письмоводителю не сказал, куда тот едет. Возможно, это посыльный от помощника начальника полиции. Никого другого быть не может.
  
   Даладье вопросительно смотрел на Сабурова.
  
   -- Этот, сухопутный, он один на берегу? -- спросил Андрей у матроса.
  
   -- Смеркается, видно плохо, но, похоже, один, -- равнодушно сообщил тот.
  
   -- Посылайте шлюпку, -- приказал ему Андрей. -- Пойдемте, господа, посмотрим, кто к нам пожаловал. Гостей вроде бы не
   ждали...
  
   Глава 15 Военный совет
  
   Матрос точно охарактеризовал прибывшего человека. Хилой сухопутной крысой оказался не кто иной, как Жакоб. Честно
   говоря, Андрей в последние дни забыл о писце, сделавшем для него немало полезного. Правда, и помощь Жакоба Сабурову оплачивалась последним весьма щедро. Так что польза для обоих была взаимной.
  
   Жакоб принимал активное участие в поисках "меченого". Он вел розыск лжесвидетеля отдельно от полицейский. И достаточно преуспел в этом деле. По крайней мере, Сабуров получил сведения о "меченом" их двух источников и они не разнились, что было немаловажно. Третьего дня, когда поиски зашли в тупик, Андрей отпустил Жакоба на вольные хлеба. Ничего конкретного он ему поручить не мог, поэтому дал задание пошататься по портовым притонам, послушать, посмотреть...
  
   И, надо полагать, Жакоб высмотрел или подслушал что-то важное, раз на ночь глядя примчался на "Серебряную стрелу".
  
   -- Здравствуйте, господин де Сьюбер! Здравствуйте, господа
   моряки! -- поднявшись на палубу, снял шляпу и чинно раскланялся Жакоб.
  
   -- Какой ветер тебя принес, плут? Как ты меня нашел? Тебе Гайард, сообщил, где я нахожусь? -- нетерпеливо спросил Сабуров.
  
   -- Холодно на палубе, господин де Сьюбер, -- поежился Жакоб, оглядываясь по сторонам.
  
   -- Да, конечно, -- понял его намек Андрей. -- Идемте скорее в каюту, господа.
  
   -- Ну, что у тебя, Жакоб? Это тебе Гайард подсказал, куда я отправился?
  
   -- Если бы я смог с ним встретиться, то вряд ли заявился сюда. Господин помощник начальник полиции в отъезде.
  
   -- Ах, да, он же с утра собирался в Сен Рафаэль, -- вспомнил Андрей. -- В этом городке в гостях у родителей его жена и дочери. Гайард должен привезти их назад в Тулон только послезавтра. Но все-таки как ты догадался, что я на "Серебряной стреле"?
  
   -- Если вас нет в городе, где вы еще можете быть? -- пожал плечами Жакоб. -- В гостинице сообщили, что вы изволили их предупредить, что ночевать сегодня не будете. И на какую подушку тогда вы изволите вечером преклонить главу? Насколько мне известно, любовницы у вас, господин де Сьюбер нет, в тюрьму вас сажать пока не собираются. Значит, вы можете находиться только у своих друзей на "Серебряной стреле".
  
   -- Толковый у меня помощник, -- улыбнулся Сабуров. -- И с логикой в ладах. Так с чем ты к нам пожаловал?
  
   -- "Меченый", как вы изволите его называть, в настоящее время находится в городе, -- лаконично доложил Жакоб.
  
   Андрей не поверил своим ушам. Он предполагал услышать от Жакоба что угодно, но только не новость о появлении "меченого" в Тулоне. Сабуров был почти уверен, что самого важного свидетеля обвинения, точнее -- лжесвидетеля, они уже никогда не найдут.
  
   -- Ты не ошибся, парень? -- осторожно спросил Андрей. -- Не перепутал его с кем-нибудь другим. То "меченый" исчез, не оставив и следа, то вдруг опять появился в Тулоне...
  
   -- А когда я вам врал, шевалье, -- с обидой спросил Жакоб. --
   Ладно, если вы мне не верите, выражусь иначе. В городе нарисовался человек, очень похожий на "меченого", как вы его мне описали. Рубец на левой щеке от брови до подбородка, явно от сабельного удара, мрачный из себя, смотрит исподлобья. Бледный, словно смерть, и только шрам чуть подкрашивает его мерзкое лицо бордовым цветом. Я его видел, как вас сейчас. И главное, он остановился в гостинице под именем...
  
   -- В том портовом притоне, где жил раньше? -- перебил писца Андрей.
  
   -- Нет в другом, но тоже, считай, притоне, на окраине города, -- уточнил Жакоб. -- Так вот зовут этого постояльца Жак Понтиви.
  
   -- С этого и надо было начинать, болван,-- сердито сказал Сабуров. -- А то расписал про шрам, про раскраску лица, смертельную бледность...
  
   -- Уж вы простите, господин де Сьюбер, как умею, так и рассказываю, -- с обидой произнес Жакоб. -- А вы ругаетесь, вместо того, чтобы спасибо сказать!
  
   -- Ладно, не обижайся, парень, -- хлопнул его по плечу Андрей. -- Поработал ты на славу. За радостную весть получишь
   за сегодняшний день тройную оплату.
  
   -- Премного благодарен, господин де Сьюбер, -- расплылся в довольной улыбке Жакоб. -- Рад вам служить и дальше. Так вот я вам еще не все рассказал. Я же на этого самого Понтиви случайно вышел. Болтался по портовым кабакам, как вы и велели, разговоры пьяные слушал, со старыми знакомыми стаканчик вина пропускал, новых заводил. По тем местам немало народу без работы, да без дела болтается. Одного на берег списали, другой крепко загулял, да и без него судно ушло в плавание. Но попадаются и такие, с кем на темной улице лучше не встречаться. И хорошо если без кошелька останешься, а то и
   могут найти утром в канаве с перерезанным горлом.
  
   -- Оставь рассказы о темных типах. Меня больше интересует Понтиви, -- нетерпеливо сказал Сабуров.
  
   -- Так вот, позавчера вечером, притворившись пьяным, подслушал я беседу двух таких молодчиков. Говорили они о том, что одному человечку нужны подручные для дела очень опасного, но прибыльного. Можно и голову сложить, а можно и денег заработать не меряно. Мне разговор этот был неинтересен, я уж было собрался потихоньку убраться, да вдруг услышал, что у человека, который собирает себе отчаянных подручных, имеется большой шрам на щеке. Тут я и понял, что, возможно, громилы говорят о том, кого вы, господин де Сьюбер, так усердно ищете. Обитает же он в гостинице "Старая мельница". Я знаю это заведение, оно расположено на северной окраине Тулона. А называется так, потому что на этом месте раньше мельница стояла. Притон еще тот, почище любого портового. На первом этаже, а, точнее, в подвале, трактир, а над ним комнаты, сдаваемые внаем. В общем, на следующий день, то есть сегодня, посетил я эту самую "Старую мельницу", чтобы убедиться, что "меченый" и вправду там проживает. Такие места я хорошо знаю. С утра в них делать нечего, а ночью чужакам лучше не появляться. Заявился я в трактир ближе к вечеру. Народ еще не совсем пьяный был. На меня, конечно, косились, однако не сильно. За полицейского принять трудно по хилости моей, да и напился я скоро. Не по-настоящему, а для виду. Правда, сидел в "Старой мельнице", изображая из себя пьяницу, недолго. Не прошло и часа, как появился в трактире человек со шрамом на лице. Один из сидящих в зале окликнул его, назвав Понтиви. Как только я понял, что он тот, кого вы ищете, господин де Сьюбер, быстренько убрался из трактира. Сделал вид, что иду по нужде, а сам за порог, да и дал стрекача. Не оттого, что спешил, а потому что за мной из трактира человек наладился, на приходского священника совсем не похожий. Но не догнал меня разбойник, уж что-что, а бегаю я хорошо. Из "Старой мельницы" сразу к вам в гостиницу направился. Узнал, что вас нет, и не будет, двинулся в полицейское управление к господину Гайарду. И он оказался в отсутствии. Тогда решил что вы, господин де Сьюбер, на "Серебряной стреле" -- и вот я здесь.
  
   -- Молодец, Жакоб, -- похвалил его Сабуров. -- Все верно сделал. Нас не касается, с какой целью этот прохвост Понтиви собирает себе банду из отъявленных головорезов. Но если мы схватим его, то сделаем два добрых дела. И предотвратим преступление, которое тот готовит, и арестуем лжесвидетеля. А уж Гайард сумеет его разговорить. В этом я не сомневаюсь.
  
   -- Шевалье, а можно мне узнать, кто такой этот "меченый", --
   вдруг спросил капитан Даладье. -- Что он сделал и почему вы его разыскиваете?
  
   Сабуров рассказывал Еремею и Савве во время встречи в гостинице после возвращения их из плавания об исчезнувшем третьем, самом важном лжесвидетеле. Капитан "Серебряной стрелы" при этом не присутствовал, он находился на бриге. Подробно посвящать в свои дела Даладье Андрей не собирался, однако сейчас он расслышал в его голосе явную заинтересованность. Бывший боцман, а ныне капитан брига, делом доказал свою честность и преданность Сабурову и его товарищам. Даладье уважал своего бывшего командира младшего графа де Прелье, и ему можно было доверять.
  
   Андрей кратко поведал Даладье, как Жак Понтиви оклеветал
   Шарля де Прелье. Даладье слушал его внимательно. Лицо его было хмуро, в глазах читалась тревога.
  
   -- Насколько я понял, этот человек должен был присутствовать при пленении графа и его разговоре с Кылыч Бен Дином. Вряд ли
   лейтенанту де Розену были известны подробности событий тех далеких дней. И я сомневаюсь, что "меч Средиземноморья" пригласил на беседу с графом де Прелье простого корсара.
  
   -- Наверное, так и было, -- пожал плечами Сабуров. -- Но с тех пор прошло более двух лет. Никто нам не поведает, что тогда произошло в действительности. Свидетелей нет. И вряд ли даже Шарль помнит, кто еще присутствовал при его разговоре с Кылыч Бен Дином.
  
   -- Хорошо, господа, оставим дела давно минувших дней, -- согласился Даладье. -- Вернемся ко дню сегодняшнему. Разрешите мне вас ненадолго покинуть. Мне нужно переговорить с одним из матросов. А вы пока выпейте вина.
  
   Предложение капитана пришлось всем по душе. У Мавританца, бывшего капитана брига имелся запас неплохих вин. Жакоб мигом выбил из бутылки пробку и налил всем вина. Однако Сабуров с друзьями не успели осушить и по бокалу, как на пороге каюты появился Даладье. Он вошел, ни на кого не глядя, и запер за собой дверь.
  
   -- Жакоб, налей вина капитану, -- приказал Сабуров, удивленный столь странным его поведением . -- Вы чем-то сильно расстроены, Даладье.
  
   -- Извините, господа, но мне придется отказаться от вина. Возможно, и вы сделаете то же самое. И расстроитесь так же, как и я. Матрос, которому я доверяю, подтвердил наихудшие подозрения.
  
   -- Что случилось, Даладье? -- с тревогой спросил Сабуров.
  
   -- Пока ничего, но боюсь, что мы с вами сидим на пороховой бочке. И фитиль уже зажжен. Я дал команду боцману усилить охрану крюйт-камеры и выставил пост у дверей капитанской каюты.
  
   -- Ничего не понимаю, -- мотнул головой Андрей. -- Объясните же, капитан, что за бочка, что за фитиль? Зачем пост у каюты?..
  
   -- Сейчас вы все поймете. Жакоб очень хорошо описал внешность "меченого". И, увы, не от него первого я услышал об этом человеке. В Марселе во время ремонта матросы сходили на берег. После тяжелого плавания любому нормальному мужчине требуется отдых. Вы понимаете, о чем я говорю: хорошенько выпить, посадить себе на колени красотку... Каждый желающий побывал на берегу один раз. И работы на бриге было много, и расслабляться не стоило. Матросы остались довольны, и особых происшествий в Марселе не случилось. Пили в меру, дрались не до крови. Но один из преданных мне людей рассказал, что наблюдал в кабаке, как трое матросов уединились в уголке и долго о чем-то беседовали с человеком со шрамом. По описанию он очень схож с "меченым". И эти матросы, Дижон, Сильвестр и Полетти, у меня на плохом счету. Они одного поля ягоды с Крошкой Тиволи и Джафаром. Может, не такие же отпетые негодяи, но люди крайне ненадежные.
  
   -- Дижон из абордажного отряда, -- доложил Еремей. -- Сам себе на уме, но дерется хорошо.
  
   -- А Сильвестр и Полетти -- матросы палубной команды, -- уточнил Даладье.
  
   -- И вы, капитан, предполагаете, что эта троица вступила в сговор с Понтиви, -- нахмурившись, спросил Сабуров. -- И какова их цель?
  
   -- Могу только догадываться, -- пожал плечами Даладье. -- Боюсь, что на бриге готовится мятеж. Если "меченый" действительно служил у Кылыч Бен Дина, он мог быть знаком с Дижоном, Сильвестром или Полетти. Со всеми вместе или с кем-то одним. Встретив их в Марселе...
  
   -- Понтиви действительно покидал Тулон и именно в то время, когда "Серебряная стрела" стояла на ремонте в Марселе, --перебив капитана, подтвердил его предположения Андрей.
  
   -- Так вот, встретившись в Марселе со знакомыми матросами брига, "меченый" мог предложить им захватить "Серебряную стрелу". Индийские пряности, взятые в плавании капером -- лакомая добыча для авантюристов. Так как в Марселе стоянка была недолгой, негодяи могли отсрочить подлые планы и перенести попытку захвата брига в Тулоне, -- высказал свою догадку Даладье. -- И мой доверенный человек в команде, подтвердил, что среди матросов наблюдается брожение, есть несколько недовольных, которые будоражат остальных. Думаю, их подогревают Дижон, Сильвестр и Полетти.
  
   -- Верится с трудом, -- задумчиво сказал Сабуров. -- Если бы
   мы не перехватили "Серебряную стрелу" на подходе и не отвели в эту укромную бухту, бриг встал бы на рейде Тулона или даже зашел в сам порт. При попытке захвата, а тихо это сделать вряд ли возможно, на соседних судах, а там немало стоит и военных кораблей, обязательно поднимется тревога. Нападение на "Серебряную стрелу" -- настоящий пиратский акт. Военные будут обязаны пресечь действия негодяев. Так что я сильно сомневаюсь, что Понтиви имел намерения захватить бриг в Тулоне. Мог, конечно, дождаться удобного момента, пробраться на корабль перед отплытием...
  
   -- После разгрузки пряностей "Серебряная стрела" будет уже не столь привлекательной добычей. И, если действовать с умом, захват брига можно организовать без шума. Вы же, господин де Сьюбер, вместе со своими товарищами смогли завладеть кораблем
   так, что никто этого и не понял... И у вас не было сообщников на бриге. А мы столкнулись с тем, что на борту, возможно, находятся предатели. Вдруг они перетянули на свою сторону часть команды? Тогда дело совсем скверное. Нападение на "Серебряную стрелу", если таковое случится, нужно ждать в ближайшее время, пока груз находится на борту.
  
   -- Но ведь никто не знает, что бриг стоит в этой бухте. Команда на берег не сходила, в городе никто не бывал...
  
   -- Увы, господин де Сьюбер, но это не так. Я посылал в Тулон
   баталера с двумя матросами, чтобы закупить свежих овощей. И одним из этой троицы был Полетти. Он сам вызывался помочь
   баталеру и вполне мог сообщить "меченому" о месте стоянки "Серебряной стрелы".
  
   -- Хорошо, допустим самое худшее. Понтиви, собрав на берегу шайку подручных, хочет захватить бриг и его груз. Он вошел в сговор с Полетти и его друзьями, а те подговорили часть команды взбунтоваться. Как можно это предотвратить? Еремей, твое слово, -- обратился к товарищу Сабуров.
  
   -- Свернуть шеи мятежникам, по ядру к ногам -- и за борт. И как будто никакого бунта и не было, -- весело пробасил Еремей.
  
   -- Команда возмутится, -- глухо возразил Даладье. -- Для столь решительных действий у нас нет причин. Только одни догадки. И что делать с "меченым" и его шайкой?
  
   -- Согласен, капитан, -- кивнул Даладье Андрей и перевел взгляд на Савву. -- А что ты думаешь, друг?
  
   -- Запереть ненадежную троицу в трюме, сняться с якоря и уйти в море. В плавании матросы бунтовать не осмелятся. А Андрей дождется возвращения полицейского начальника и арестует этого самого Понтиви. Тогда можно будет вернуться в Тулон или в эту бухту, -- предложил Савва.
  
   -- Опасность мятежа все равно остается. Мы не знаем, сколько человек Дижон, Сильвестр и Полетти перетянули на свою сторону. Команде может не понравиться, что их арестовали без предъявления обвинения, -- сказал Даладье.
  
   -- А что вы предложите капитан? -- спросил у него Сабуров.
  
   -- Я готов выполнить любое ваше приказание, господа, -- опустил глаза Даладье. -- В плавании я главный начальник, на стоянке -- в полном вашем подчинении.
  
   -- Все понятно, -- кивнул Андрей. -- Тогда выслушайте меня, господа. Считаю, мы достаточно поиграли в прятки, пора с этим заканчивать. Я предлагаю с рассветом сняться с якоря, но не идти в море, а взять курс на Тулон и по прибытии сдаться властям. Военному коменданту порта и начальнику полиции предписано арестовать "Серебряную стрелу" и доложить об этом в Париж. Побег брига станет козырем в руках врагов. А приход в Тулон -- доказательством если невиновности, то, по крайней мере, лояльности к властям.
  
   -- Вот так поворот "все вдруг", -- изумился Еремей. -- То мы прячемся, как мышки в норке, а то вдруг по своей воле лезем в пасть кошке. Честно говоря, я у меня нет никакого желания сесть в тюрьму. Ты же сам Андрей говорил, что нас с Саввой должны арестовать и препроводить в Париж, как отъявленных пиратов.
  
   -- "Серебряная стрела" пойдет в Тулон без вас, друзья. Мы утром отправимся в город по суше. Найдем тихую гостиницу, где вы и переждете несколько дней. А капитан скажет полицейским, что вы задержались в Марселе по каким-то своим делам.
  
   -- Я все понял, господин де Сьюбер, -- несколько повеселел Даладье. -- После ареста "Серебряную стрелу" будут охранять военные и полиция. И никакой Понтиви не сунет поганый нос на бриг. Заодно и груз переправим на береговые склады. Но вы уверены, шевалье, что сможете собрать неопровержимые доказательства о вашей невиновности и представить их королевскому прокурору. В противном случае мы всем экипажем можем отправиться на каторгу.
  
   -- Я не могу ничего обещать, Даладье. Но другого выхода не вижу. Согласитесь, захват "Серебряной стрелы" -- плод наших фантазий, однако такая опасность существует и нам надо...
  
   Глава 16 Мятеж
  
   Сабуров не договорил, потому что в это время с палубы донеслись громкие крики и пистолетный выстрел. Все вскочили с кресел и, оцепенев от неожиданности, стали вслушиваться в шумы, доносившиеся снаружи. Никто не верил, что нападение на бриг, о котором говорили в будущем времени, случилось.
  
   Еще один выстрел уже рядом с каютой сорвал всех с мест.
  
   -- Накаркали вороны! -- проорал Еремей, кидаясь к стене, на которой было развешано оружие. -- Проспали бунт!
  
   Савва и Даладье последовали его примеру, вооружившись абордажными саблями и пистолетами. Андрей подхватил свою шпагу, отставленную в угол каюты перед ужином, и вытащил ее из ножен. Еремей передал ему пистолет, а сам взял в руки мушкет. Жакоб не отстал от всех, вооружившись широким ножом, которым резали за ужином мясо, и вертелом.
  
   Еремей и Андрей перевернули стол и укрылись за ним. Савва и Даладье, прижавшись к стене, стали по обе стороны от двери. Жакоб спрятался за тяжелой портьерой у бокового окна. Они вовремя заняли позиции. Дверь, запертую на засов, уже пытались выбить. Надо полагать, вторым выстрелом был убит часовой, выставленный Даладье около каюты и уже никто не мог помешать нападавшим.
  
   Тяжелая дубовая дверь неохотно поддавалась усилиям мятежников. Но, наконец, под радостные крики, донесшиеся снаружи, несколько досок вылетело, и в образовавшееся отверстие просунулась рука и потянулась к засову. Даладье, не раздумывая, коротко взмахнул саблей. Отрубленная ладонь, схожая с распластанной лягушкой, шлепнулась по пол. Крик боли перекрыл оглушительные проклятия. На дверь налегли, она опасно затрещала.
  
   -- А ну получи, сволочь, горячий оладушек, -- по-русски весело прокричал Еремей и выстрелил из мушкета в дверь.
  
   Он целился в дыру и, похоже, не промахнулся. Очередной вопль
   известил, что еще один мятежник вышел из строя. Знать бы только, сколько их, хватит ли на всех пуль и острой стали...
  
   Еще не рассеялся дым от выстрела из мушкета, как дверь вновь затрещала под яростными ударами. Однако опасность подстерегала обороняющихся не только с этой стороны. Андрей, даже не услышал, а более ощутил кожей и волосами затылка движение сзади. Он резко обернулся и увидел, как в открытое окно лезет огромный человек с зажатой в зубах саблей. Видимо он спустился с капитанского мостика по выступам на корме. Сабуров никогда раньше его не видел, а, значит, это был не матрос из команды брига, а кто-то пришлый. Не иначе, волонтер "меченого" Понтиви. Иного объяснения появлению на "Серебряной стреле" посторонних не было.
  
   Не мешкая, Андрей вскинул пистолет и разрядил его громиле прямо в лицо, мгновенно превратившееся в кровавое месиво. Силой удара пули того резко отбросило назад. Не издав ни звука, громила отпустил руки и полетел вниз. Громкий всплеск воды известил, что он достиг последнего в жизни пристанища.
  
   Сабуров подскочил к окну и выглянул наружу. Он боялся, что следом за этим разбойником последуют и другие. Однако сколько не вглядывался в темноту, никого не увидел.
  
   -- Мы можем перебраться через окно на палубу, -- громко известил Андрей остальных.
  
   -- Пока погодим, здесь не все дела закончили, -- бодро откликнулся Еремей, заряжая мушкет. -- Вот еще пару вальдшнепов подстрелим, а тогда и видно будет. А ну, народ, посторонись, освободи проем, дайте прицелиться.
  
   У двери тем временем разыгралось настоящее сражение, подобное легендарному бою при Фермопилах. В роли спартанцев, защищавших тесный проход, выступали Савва и капитан Даладье, а мятежники уподоблялись персам.
  
   Дверь в каюту превратилась в раму, из которой торчали во все стороны обломки досок и щепы. И руки нападавших уже не тянулись к засову, потому что нужды в этом не было. Однако и разумного подхода к штурму двери было мало. Мятежники пытались с боем ворваться в каюту через образовавшееся отверстие, в которое больше одного человека не протиснуться. Миновать живыми и невредимыми Даладье и Савву было никак невозможно. Каждого смельчака встречали острой сталью. Уже не один мятежник пал был ранен или пал от руки капитана и бывшего кузнеца.
  
   Вняв возгласу Еремея, Даладье и Савва отпрянули от двери. Грянул выстрел из мушкета и еще один нападавший получил в грудь порцию свинца. И очередной гром проклятий разнесся по палубе.
  
   Понтиви с подручными, если это действительно он организовал нападение на бриг, и примкнувшие к ним мятежники выбрали, в общем, верную тактику. Они решили разом покончить с офицерами "Серебряной стрелы", обезглавив сопротивление непокорной части команды. Собственно, так же в свое время поступили и Сабуров с товарищами, захватывая пиратский бриг. Вот только умная задумка уперлась в простой засов и часового у двери, благоразумно выставленного Даладье. Нападение не получилось внезапным и остановилось на пороге каюты, Сабуров и его товарищи организовали достойный отпор мятежникам.
  
   После второго выстрела Еремея, отчаянный натиск на дверь прекратился. Снаружи донеслись негромкие и невнятные голоса. Нападающие явно спорили, видимо обсуждая, что им делать дальше. Похоже, безрассудно лезть под пули и сабли никто не хотел.
  
   А вот обороняющиеся быстро и без споров решили, как им действовать в сложившемся положении.
  
   -- Эй, капитан, и кто там еще с тобой засел в каюте, сдавайтесь, -- послышался с той стороны двери грубый голос.
   -- Вы все равно долго не удержитесь. Когда приведем команду к повиновению, а случится это очень скоро, тогда и вас выкурим.
   Сдадитесь, оставим в живых. А будете сопротивляться, пойдете рыбам на корм.
  
   -- Что-то не верится, что вы быстро справитесь с преданными мне матросами, Полетти. Я узнал тебя, негодяй. Мне прекрасно слышно, как сопротивляется команда горстке отпетых негодяев. И нас вы не оставите в живых, я не верю твоим обещаниям. Но, как бы то ни было, "Серебряная стрела" все равно не станет вашей добычей, -- немедленно откликнулся Даладье.
  
   -- Это почему же? -- с насмешкой спросил тот же человек. -- Ты, капитан, из преисподней будешь бригом командовать? В рай со своим послужным списком точно не попадешь.
  
   -- Именно оттуда, -- согласился Даладье. -- И если вы не уберетесь с "Серебряной стрелы" мы очень скоро все окажемся на том свете. В крюйт-камере находится мой человек. Я ему отдал приказ в случае захвата брига взорвать корабль.
  
   -- И что есть такой идиот, который сможет опустить зажженный фитиль в бочку с порохом?
  
   -- Не сомневайся, этот человек не остановится и выполнит мой приказ, хотя и сам погибнет. Его зовут Доминго. Я этого парня дважды спасал от смерти и от каторги. Ты знаешь, Полетти, что он за меня не только жизнь, но и душу отдаст дьяволу, -- спокойно сказал Даладье.
  
   Короткое молчание и последовавшие за ним негромкие переговоры мятежников дали понять, что они всерьез восприняли угрозу Даладье.
  
   -- Капитан, мы с тобой не один год друга знаем. Может, решим полюбовно...
  
   Что Полетти хотел решить полюбовно, Даладье так и не услышал.
   Два выстрела на палубе за дверью и шум близкой схватки прервал переговоры мятежника с капитаном.
  
   В то время, когда Даладье разговаривал с Полетти, Еремей, Савва и Сабуров перезарядили пистолеты, выбрались из каюты в открытое окно и взобрались по корме брига на капитанский мостик. Никто из мятежников в полутьме палубы, освещаемой тусклыми фонарями, не обратил внимания на трех вооруженных людей, спускающихся по лестнице, приняв их за своих.
  
   Два выстрела в толпу у двери вывели из строя двух нападавших.
   Через мгновение еще трое корчились в крови, сраженные острой сталью. Опомнившиеся бунтовщики кинулись на отважную троицу, однако получили должный отпор. Савва и Еремей заняли позицию лестнице и без труда отражали атаки нападающих. Навалиться
   толпой те не могли, мешали перила, так что рубка шла два на два. Еще двое получили ранения, еще один упал с рассеченной головой...
  
   Андрей быстро перезарядил пистолеты и дважды выстрелил в озверелую кучку мятежников, рвущуюся на его товарищей. И не промахнулся.
  
   Услышав, что бой переместился от дверей к лестнице, на палубу выскочил Даладье и бросился на пиратов с тыла. Отвлеченные схваткой с Еремеем, Саввой и Андреем они не ожидали нападения с этой стороны. Капитан сходу рубанул одного из бунтовщиков саблей по шее, а второго, обернувшегося на крик сраженного товарища, проткнул насквозь. Третий бунтовщик успел отскочить и ловко отбил удар Даладье саблей. Но и ему не удалось долго продержаться против капитана. Даладье виртуозно владел холодным оружием. Встретив саблю противника, он закрутил ее, отбросил, после чего неуловимо быстрым движением выбросил свой клинок и вогнал его сопернику в живот. Тот уронил саблю и со стоном осел на палубу.
  
   Ряды мятежников редели на глазах. Уже не менее десятка сухопутных разбойников и примкнувших к ним пиратов лежали на палубе без движения или корчились от боли полученных ран. Оставшиеся, а их было не более шести, дрогнули и стали отступать к борту. Еремей, Савва, Андрей и Даладье вчетвером смело бросились на них, чтобы довершить начатое. Еще двое пали под их ударами, а остальные, видя, какая печальная участь постигла подельников по разбойному ремеслу, спасаясь, бросились через фальшборт в воду.
  
   -- Триста осьминогов вам в печенку, акулий корм, -- прокричал им вслед Еремей и отер пот ручьем катившийся по его лицу. -- Ну, вроде, с этими справились. Пора за остальных браться.
  
   Ерема повернулся к товарищам, и его лицо неожиданно исказила гримаса отчаяния.
  
   -- Андрей! -- с горечью в голосе, крикнул Еремей, но тут же замолк и криво усмехнулся. -- Не только конь копытом бьет, но и жеребенок лягается.
  
   -- Что такое? -- недоуменно вопросил Сабуров, -- Какой конь? Какой жеребенок?
  
   -- А ты оглянись, парень, -- уже спокойно предложил ему Ерема.
  
   Андрей повернулся и увидел в двух шагах за собой человека с оскаленным ртом. Он держал над головой саблю, собираясь ударить ею Сабурова. Андрей рванулся в сторону и, защищаясь, подставил под клинок свою шпагу. Однако его вмешательство не потребовалось. Пальцы нападавшего разжались, сабля с глухим стуком упала на палубу. И сам он покачнулся и плашмя рухнул на деревянный настил. И только тогда стало понятно, почему
   этот человек не ударил Сабурова. Из его спины торчал вертел,
   а сзади с бледным лицом застыл истуканом Жакоб.
  
   -- Надо полагать, с почином тебя, парень, -- ухмыльнулся
   Еремей. -- Первого на тот свет отправил? Молодец! Если бы не ты, лежал сейчас шевалье де Сьюбер разрубленной головой.
  
   -- Спасибо, Жакоб! -- бросил писцу Сабуров. -- Отблагодарю...
   Сейчас некогда. Пошли остальных добивать. Жакоб, а ты посмотри, нет ли среди убитых "меченого". Вперед, господа!
  
   Не только на корме у капитанской каюты кипел бой. На баке также слышались яростные крики и звон стали. Подбежав, Андрей увидел, что семь матросов брига отбиваются от более чем десятка окруживших их мятежников.
  
   -- Капитан, мы едва держимся, -- с отчаянием крикнул один из моряков. -- Помогите!
  
   Подмога подоспела вовремя. Некоторые из преданных капитану людей были ранены и еле двигались. Пять или шесть трупов
   дополняли удручающую картину схватки.
  
   Даладье, Андрей, Савва и Еремей с тыла врезались в ряды нападающих. Один за другим мятежники падали под их ударами.
   Вдохновленные помощью, окруженные матросы также атаковали противника. Схватка завершилась достаточно быстро. Семеро бунтовщиков были убиты, шестеро сдались на милость победителей. Бой на корабле закончился.
  
   Пленных связали, раненых стали перевязывать. Даладье с Саввой и еще тремя матросами отправились осматривать корабль в поисках прятавшихся бунтовщиков. Главное, нужно было найти Понтиви. Сомнений, что налет на "Серебряную стрелу" организовал именно он, не возникало.
  
   Сабуров приказал принести фонарь и построить пленных, захваченных на баке. Жакоб уже доложил, что у капитанского мостика "меченого" он не обнаружил. Осмотрев убитых и раненых, Андрей обратился на живых. В дрожащем свете фонаря Сабуров внимательно вгляделся в каждого. Однако того, кого он искал, не увидел. В числе четверых пленных было два матроса брига и двое пришлых с берега.
  
   -- Где Понтиви? Где ваш главарь? -- нетерпеливо и властно спросил Сабуров.
  
   Пленные, опустив головы, молчали.
  
   -- Еще раз спрашиваю, где Понтиви? -- едва сдерживая себя, процедил сквозь зубы Андрей.
  
   И на этот раз ответом ему была тишина. Выхватив из ножен шпагу, он приставил ее к груди ближайшего пленного.
  
   -- Отвечай, где сейчас находится ваш главарь, -- повысил голос Сабуров. -- Иначе я проткну тебя, мерзавец.
  
   -- Я не знаю, о ком вы говорите, -- глухо ответил пленный. -- А что проткнете, так все равно на рее болтаться... Меня Сильвестр уговорил участвовать в бунте.
  
   -- Этот ублюдок из абордажной команды. Под моим командованием служил... раньше, -- мрачно сообщил Еремей и с размаху заехал
   мятежнику в зубы.
  
   -- Ну да, он же простой матрос, мог и не знать о Понтиви, -- досадливо поморщился Сабуров. -- Хорошо, спрашиваю у тебя, лысый. Где ваш главарь?
  
   Он ткнул шпагой в стоящего рядом человека. Тот точно не состоял в экипаже "Серебряной стрелы". Мгновение помедлив, налетчик поднял на Андрея глаза и с вызовом выпалил:
  
   -- Да что ты заладил, как назойливая сойка: "Где Понтиви? Где Понтиви?". Он что твой дедушка, а, может, любовник? Не знаю я, куда делся молодчик, которого ты добиваешься. Если ищешь нашего главаря, того, что со шрамом на левой щеке, так его зовут иначе.
  
   -- Да, я спрашиваю именно о человеке со шрамом. И плевать, под каким именем вы его знаете. Где он? -- уже не сдерживая
   себя, проорал Андрей.
  
   -- А если скажу, отпустишь на волю? -- ухмыльнулся лысый.
  
   -- Не отпущу, но и на рею не вздерну. Отправим всех вас в полицию к Гайарду, пускай разбирается...
  
   -- Ишь, честный какой. Но, похоже, зря не болтаешь, -- мотнул головой пленный. -- Ладно, не мне одному за все отдуваться. Расколюсь, но от меня тебе все равно никакого толку не будет. И вряд ли другие поведают больше, чем я. Так вот не знаю я, где наш главарь со шрамом. На бриг мы высадились все вместе, как только стемнело. Нарваль нас разбил на две части, перемешав сухопутных с примкнувшими матросами. Одних отправил на корму, расправиться с капитаном и офицерами. А нас -- усмирять команду. Больше я его не видел. Мы ввязались в драку...
  
   Глава 17 Тайное становится явным
  
   -- Стой! Стой! Как ты назвал человека со шрамом? -- срывающимся от волнения голосом воскликнул Сабуров. -- Ты сказал: Нарваль? Ваш главарь Леконт де Нарваль?
  
   -- Леконт, не Леконт, но Нарваль точно, -- безразлично сообщил лысый пленник. -- Его так Малыш Жак звал, который в Тулоне нас подбил на это гнилое дело. И когда мы к бригу подплыли, с борта окликнул человек: "Это вы де Нарваль?.."
  
   -- А где этот Малыш Жак? -- нетерпеливо спросил Сабуров.
  
   -- Вон за вами лежит, -- кивнул в темноту лысый налетчик. -- Отмучился. Одного из первых зарубили...
  
   -- Кто из вас знал де Нарваля, человека с большим шрамом на щеке? Или, хотя бы, разговаривал с ним? -- едва не дрожа от нетерпения, обратился к пленным Андрей. -- Тому, кто поможет мне схватить этого негодяя, обещаю жизнь и свободу.
  
   Пленные молчали, опустив головы. Вряд ли кто-то из этих людей был настолько предан де Нарвалю, чтобы пойти за него на каторгу или виселицу. Вероятнее всего, бывший капитан пиратской галеры имел дело с двумя-тремя доверенными мерзавцами -- и на берегу, и на бриге.
  
   -- Всех мятежников под замок в трюм, -- потеряв терпение, скомандовал Сабуров. -- Еремей, ты знаешь бриг лучше меня. Помоги Даладье в поисках бунтовщиков, но, главное, найди "меченого" пиратского капитана. Ты знаешь его в лицо, да и шрам никуда не денется. Надо почесать все, осмотреть самые дальние закоулки, каждую щель... Если не отыщем его, то следует выявить всех организаторов мятежа на бриге. Они напрямую общались с де Нарвалем и могут сообщить важные сведения об этом мерзавце.
  
   -- Понял. Перетрясем всех живых и мертвых, -- пообещал Ерема.
  
   -- Дай бог, чтобы бы они были живы. Если упустим де Нарваля, самим впору в бега пускаться. И Шарлю не сможем помочь.
  
   -- Не помирай до времени, и дружка нашего не хорони, -- беззаботно сказал Еремей. -- И не из таких переделок мы выбирались. На баке "меченого" точно нет, и у капитанской каюты я его не видел. Правда, там темновато было, однако изуродованную физиономию трудно с другими перепутать. Ладно, осмотрим трупы, может, он, под наши пули попал, когда мы через дверь стреляли, и лежит себе спокойно где-нибудь в уголке. А потом пошарим в трюме, на артиллерийской палубе... Эй, Гарди, Виньон, вы не ранены? Тогда марш за мной. И не зевать! Сабли наготове держите.
  
   Сабуров отошел в сторону и прислонился к фальшборту. В свое время его просветили, что подобная вольность на флоте считается признаком плохого тона. Настоящий моряк никогда не станет опираться не фальшборт. Однако Андрей был тем, кого матросы презрительно величают сухопутной крысой, и мог это себе позволить. Тем более что его сотрясала дрожь, и требовалось успокоиться. Он бы, может, и присел, да не хотелось никому показывать слабость.
  
   Дрожал Андрей не только и столько от усталости и напряжения, хотя и это имело место быть. Как ни говори, а он впервые участвовал в настоящем бою. Дуэли в счет не шли, да и бриг в свое время они захватили малой кровью. В схватке с турками, когда Сабуров с товарищами отбивали Созию, он действовал на расстоянии, побивая османов камнями. А тут пришлось биться лицом к лицу, сталь на сталь, с озверелыми людьми, на счету которых не одна загубленная душа на суше и на море, не один абордаж...
  
   Сабурова лихорадило, словно легавую, учуявшую добычу. Он до конца не мог осмыслить, что случай, если так можно назвать нападение на "Серебряную стрелу", свел его с человеком, который с одной стороны подло оклеветал Шарля, подвел его под виселицу, а с другой -- может стать его спасителем и защитником. Если Сабурову удастся схватить де Нарваля, доставить в Париж и представить королевскому прокурору, все обвинения с Шарля де Прелье и, соответственно, с Андрея, Еремея и Саввы будут сняты. Но это произойдет только в том случае, если меченый богом и людьми пират окажется в их руках.
  
   -- Господин де Сьюбер, -- послышался рядом голос Жакоба, -- вас можно потревожить?
  
   Писец отвлек Сабурова от размышлений. Менее всего сейчас нужны были его услуги. На корабле от Жакоба было мало толку.
  
   -- Что тебе? -- недовольно спросил Андрей. -- Найди спокойное место и отдыхай. Сейчас ты мне не нужен.
  
   -- Простите, шевалье, и выслушайте меня. Я человек маленький, но иногда мыслю здраво. К тому же, мне кажется, я видел на корабле Понтиви... простите, де Нарваля.
  
   -- Где он? -- встрепенулся Сабуров. -- Где прячется этот разбойник?
  
   -- Боюсь, что не прячется, -- с сожалением сказал Жакоб. -- После того, как вы от капитанской каюты побежали на нос корабля, где еще продолжался бой, я разглядел у левого борта фигуру человека. Он прятался за свернутым в бухту канатом.
   И я тоже затаился. Вы уж простите, но я не столь храбр, чтобы с кухонным ножом кидаться в драку на саблю, которую я смог- таки разглядеть в темноте.
  
   -- Храбр, не храбр, однако спас меня. Вертел оказался как нельзя кстати...
  
   -- Случайно вышло, -- уклончиво сказал Жакоб. -- Так вот этот человек за бухтой каната очень внимательно наблюдал за всем происходящим на палубе. И когда стало ясно, что нападение на "Серебряную стрелу" потерпело неудачу, перелез через борт -- и был таков. Я даже всплеска воды не слышал за шумом на палубе.
  
   -- А почему ты думаешь, что это был де Нарваль? Ты разглядел его гнусную физиономию со шрамом?
  
   -- Увы, но шрама я не видел, было довольно темно, да и я находился далековато от этого человека. Однако лицо его даже ночью смотрелось бледным пятном. Шрам закрасил только одну щеку, вторая так и осталась мертвецки-белой. Я не утверждаю, что это был тот, кого вы называете де Нарвалем, но и отрицать его бегство было бы неразумно. Может, организовать погоню? Времени минуло не так уж много.
  
   -- Ночная погоня за опытным зверем бесполезна. Его надо брать днем и в логове, где он затаится. Однако согласен с тобой, Жакоб, что тот человек за бухтой каната мог быть де Нарвалем. Но давай сначала дождемся Еремея и Даладье. Вдруг все же "меченый" не сбежал с корабля, а находится где-то здесь -- среди живых или мертвых. Хотя, если честно, мало верится, что хитрый лис попал в капкан. Но все же убедимся в этом, а тогда и решим, что нам делать дальше.
  
   Ждали недолго. Неожиданно засвистала боцманская дудка и по доскам палубы застучали каблуки сапог. Зычный голос Даладье приказал команде построиться. Появилось еще несколько фонарей и на палубе стало совсем светло.
  
   Еремей с Саввой под охраной верных матросов провели на бак пятерых связанных, пойманных в трюме, где они прятались. Выглядели те неважно: физиономии в крови, одежда порвана. Двое хромали, одного вообще вели под руки. Надо полагать Ерема не церемонился с налетчиками и предателями. Хотя, возможно, они пострадали во время боя.
  
   Сабуров подошел и осмотрел пленных. Искра надежды на то, что среди бунтовщиков окажется де Нарваль, угасла. Из пятерых задержанных четверо были матросами из команды брига, один --
   сухопутный подручный "меченого".
  
   -- Вот этот лохматый ублюдок, которого держат под руки, и есть Сильвестр, -- со зловещей улыбкой доложил Еремей. -- А вот та тощая глиста с замотанной головой -- Полетти. Они вместе с Дижоном уговорили часть матросов выступить против
   Даладье и нас. Дижон мертв. Кто-то из нас всадил ему пулю в грудь, когда он рвался в капитанскую каюту.
  
   -- Де Нарваля не нашли? -- нетерпеливо спросил Андрей.
  
   -- Среди живых, как видишь, его нет. И среди мертвых тоже не обнаружили. Не иначе, сбежал. И где его теперь искать?
  
   -- Малыш Жак мертв. Он был главным среди портового сброда, доверенным человеком де Нарваля на берегу. Его подручные -- мелкая сошка и вряд ли что нам толковое поведают. Допросим Сильвестра с Полетти. Эти двое могут знать, в какой укромной норе может прятаться де Нарваль. Вряд ли он вернется в притон, который называется "Старой мельницей", где жил после возвращения из Тулона. Он в этой так называемой гостинице вербовал себе в шайку местное отребье. Многие знают об этом месте и де Нарваль там точно не появится. Не исключено, что у Сильвестра, Дижона и Полетти была с ним договоренность о встрече в случае провала плана по захвату "Серебряной стрелы". Де Нарваль, без сомнения, нуждается в верных соратниках, пусть эта верность и замешана на крови. Так что следует хорошенько расспросить оставшихся в живых сообщников пирата.
  
   -- Как скажешь, Андрей, -- потер руки Еремей. -- Допрашивать будем с пристрастием или без оного?
  
   -- От них зависит. Расскажут все, как на духу, обойдутся
   без пристрастия. А станут запираться, разговор получится
   тяжелым... И стоит поторопиться. С рассветом бриг должен уйти в Тулон и сдаться властям. А нам троим, вернее -- четверым, я чуть не забыл о Жакобе, еще затемно следует добраться до города по суше.
  
   Увы, но допрос Сильвестра и Полетти ничего нового не принес.
   Они выдали все, что знали, однако пользы от того было мало.
   Тот, кто скрывался под именем Жака Понтиви, был действительно Леконт де Нарваль капитан пиратской галеры из эскадры "меча Средиземноморья" Кылыч Бен Дина. Сильвестр и Полетти подтвердили, что встретились с ним в порту Марселя. Точнее, де Нарваль их сам нашел.
  
   Он появился в Марселе по каким-то своим делам. Однако, опознав бывший пиратский корабль, де Нарваль решил попытаться его захватить. Дошли до него слухи и о богатом призе, добытом новоявленным капером. Несколько дней, пока "Серебряная стрела" стояла на ремонте, де Нарваль высматривал старых знакомых. Каждый матрос из команды капера по разрешению Даладье во время стоянки в Марселе однажды сходил на берег для отдыха. Сильвестр, Дижон и Полетти не пропустили свою очередь увольнения. Одного из них, а именно Дижона, де Нарваль хорошо знал. До того, как попасть в абордажную команду пиратского брига, тот служил приставом на галере Леконта де Нарваля. Присматривал за рабами-галерниками и "бодрил" их кнутом во время плавания.
  
   Улучив момент, когда Дижон, сойдя на берег, остался в одиночестве, бывший пиратский капитан открылся ему. Удивлению матроса не было предела. Де Нарваль считался погибшим. Они договорились о встрече в одном из трактиров подальше от порта, там, куда не забредали члены экипажа "Серебряной стрелы". Правда, подобные предосторожности не оправдались.
   Один из преданных Даладье матросов случайно наткнулся на заговорщиков. "Меченый" попросил Дижона привести надежных людей, чтобы обсудить с ними выгодное дельце. Тот смекнул, что де Нарваль не тот человек, который попусту сотрясает воздух, и согласился вступить в переговоры с бывшим начальником. И привел с собой Сильвестра и Полетти, закадычных дружков и таких же отъявленных негодяев.
  
   Зная гнилую сущность Дижона, и предполагая, что его товарищи
   -- того же поля ягода, де Нарваль не стал искать тонких подходов. Он сразу предложил им захватить бриг, став его полновластными хозяевами. Посулил и повышение по службе, пообещав сделать дружков своими помощниками на корабле. Себя авантюрист, естественно, видел на капитанском мостике. Сильвестр должен был занять место боцмана. Дижон выбрал должность начальника абордажной команды. Полетти согласился стать баталером. Место спокойное, хлебное, -- и все тебя уважают.
  
   В Марселе и во время перехода в Тулон поднять мятеж на "Серебряной стреле" возможности не представлялось по причине того, что надо было перетянуть на свою сторону часть команды брига, а на это требовалось некоторое время. Заговорщики решили захватить бриг сразу по приходу в Тулон, пока еще груз не разгружен. На оформление документов должно было уйти два-три дня. Все это время кораблю предписывалось находиться на рейде, не заходя в порт. Этот момент и посчитали наиболее удобным для захвата "Серебряной стрелы" и ее ценного груза.
  
   Де Нарваль отправился в Тулон, чтобы сколотить шайку из местных громил. Он не надеялся, что Дижон с друзьями уговорят участвовать в бунте большую часть команды. Наоборот бывший капитан приказал им иметь дело только с надежными людьми, чтобы заговор случайно не открылся. По приходу в Тулон Дижон должен был немедленно известить об этом де Нарваля через хозяина портовой гостиницы, в которой тот останавливался в предыдущий приезд. На всякий случай авантюрист и сам поставил человека дежурить в порту и наблюдать за морем.
  
   Однако планы заговорщиков едва не сорвались из-за того, что "Серебряная стрела" не пошла в Тулон, а стала на якорь в потаенной бухте. При неблагоприятном развитии событий, спасаясь от преследования властей, бриг мог вообще уйти в неизвестном направлении. К тому же Даладье никого не отпускал на берег. И только Полетти, вызвавшийся помочь баталеру, отправившемуся в город для закупки провизии, смог передать хозяину гостиницы записку с указанием места стоянки "Серебряной стрелы". Дать знать, что весточка до него дошла, де Нарваль мог лишь одним способом, а именно появившись на берегу бухты под видом случайного путника. Это же стало сигналом к тому, что настал час, а точнее -- судная ночь, когда подлые замыслы заговорщиков должны были осуществиться. Дижон и его дружки не ошиблись в намерениях де Нарваля. Когда на море пали сумерки, тот со своими подручными добрался вплавь до брига. И здесь их уже ждал заботливо спущенный штормтрап и полтора десятка завербованных заговорщиками матросов.
  
   Что произошло дальше, Сабурову было хорошо известно. И за благополучный исход стоило поблагодарить Даладье, вовремя усилившего охрану. Часовые на короткое время, но все же остановили мятежников, поняли тревогу и не дали запереть команду в трюме.
  
   Небо едва стало сереть на востоке, когда Сабуров, Савва, Еремей и Жакоб покинули "Серебряную стрелу". Полицейского инспектора, снимавшего показания с команды, оставили на бриге. Он не пострадал. Во время схватки с бунтовщиками забился в трюм, где его и нашел Еремей при осмотре корабля. Не разобравшись, в полутьме приняв полицейского за человека де Нарваля, он отвесил ему хорошую затрещину, так что у бедолаги едва не треснул череп. А после того как разобрался, кто этот человек, в порыве раскаяния, угостил его отличным вином из запасов Мавританца. Высосав за один присест полную бутылку, инспектор от напряжения чувств и пережитого страха, обняв напоследок Еремея в знак примирения, свалился на запасной парус на баке брига и заснул мертвым сном.
  
   До города добирались пешим порядком. Нанятая повозка, на которой Сабуров с полицейским инспектором приехали в бухту, должна была вернуться за ними лишь к полудню. Они собирались завершить работу по опросу матросов к этому времени. Однако полицейскому придется возвращаться одному. Хотелось надеяться, что к полудню он проспится.
  
   Глава 18 В поисках Ночного Хозяина
  
   Шагали скоро. Еремей и Жакоб возглавляли процессию. За ними шел Андрей, а за его спиной пыхтел Савва. Ерема был весел и даже напевал в такт шагам бодрую казацкую походную песню. Жакоб семенил рядом и с интересом и некоторой опаской поглядывал на бородатого и лохматого соседа.
  
   Сабуров же наоборот был хмур и сосредоточен. Его крайне раздосадовала неудача с поимкой де Нарваля. Когда Андрей узнал, что Понтиви и де Нарваль один и тот же человек, молодого человека охватил охотничий азарт. Однако дичь ускользнула, едва показавшись, и пришло время разочарования.
  
   Но окончательно расстраиваться не следовало. Де Нарваль пока не знает, что тайное для людей, которых он оклеветал, стало явным. Заметая следы, он отрекся от своего имени, приписав совершенные им преступления ни в чем не повинному Шарлю де Прелье. Но пират не знал, что у графа есть друзья, готовые ради него на все. И что по его следу идет такая опытная полицейская ищейка, как Гайард.
  
   Однако следовало поторопиться с поисками де Нарваля. Вполне возможно, он не задержится долго в Тулоне, если вообще
   туда вернулся. Де Нарваль мог пуститься в бега, отправиться в Марсель, Арль или даже в Париж -- куда угодно. Но какое-то внутреннее чувство подсказывало Сабурову, что озлобившийся из-за срыва своих подлых замыслов пират затаился в Тулоне в темной норе и вынашивает планы мести. Вряд ли он повторит попытку захвата "Серебряной стрелы", если только это не будет шагом отчаяния. Сообщники де Нарваля погибли и арестованы. Собрать новую шайку подонков на берегу также не удастся. Слух о неудаче с захватом корабля быстро распространится среди разбойного сброда и только глупец польстится на посулы бывшего пиратского капитана. Кроме того, бриг завтра встанет на рейде Тулона и его, согласно предписанию де Розена, подвергнут аресту вместе с командой и выставят вооруженную охрану. Так что за "Серебряную стрелу" пока можно было не опасаться.
  
   Однако трудно догадаться, что может придумать преступник,
   загнанный в угол. Зверь кусается, птица бьет крыльями, человек же вынашивает планы мести. Но что бы не задумал де Нарваль, его следует упредить. Только как это сделать? Где искать негодяя? Гайард появится лишь завтра, на быструю помощь полицейских рассчитывать не приходится. От Саввы и Еремея также мало толку. Они города совсем не знают, вполне могут заплутаться в его узких улочках. Да и с французским языком у них трудности. Одно дело говорить на лингва-франка, языке пиратов Средиземноморья, другое -- на языке галлов. Понять можно, но свободно общаться никак не получится. Так что Савва и Ерема пока не помощники Андрею.
  
   Да и сам Сабуров не слишком свободен в поисках де Нарваля. Если Жакоб еще может нырнуть в трущобы, где, возможно, затаился "меченый" капитан, то Андрею туда лучше соваться. Слишком велика вероятность закончить свои дни в канаве с перерезанным горлом. Но один Жакоб ничего не сможет сделать. Пошляется по трактирам, послушает разговоры, на этом все и закончится. Де Нарваль сейчас затаился и на людях появляться не будет.
  
   Когда Сабуров с друзьями добрались до Тулона, солнце едва вышло из-за горизонта. Однако, несмотря на раннее утро, в городе уже вовсю кипела жизнь. По совету Жакоба сняли номер в крохотной гостинице на тихой улице неподалеку от порта.
  
   Савва и Еремей тут же завалились спать после трудной и бессонной ночи. Прикорнул на кресле в уголке и Жакоб. А вот к Андрею сон никак не шел. Он был на грани отчаяния. Ничего путного на ум не приходило. В голове вертелась одна единственная навязчивая мысль о том, что де Нарваля надо схватить, представить королевскому прокурору и тем самым спасти Шарля. Но как это сделать, Сабуров не знал.
  
   Лишь один человек мог помочь ему в поисках де Нарваля, но он находился далеко от Тулона. Гайард появится только завтра и еще неизвестно, утром или вечером. А потом еще нужно будет организовать полицейских на розыск преступника... За это время де Нарваль, придя в себя после поражения и, если он еще способен мыслить разумно, может покинуть Тулон и скрыться в неизвестном направлении.
  
   Свернувшийся калачиком в кресле Жакоб тонко застонал, прерывая размышления Сабурова. Бедняга, наверное, повторно переживал во сне схватку на корабле. Жакоб, хоть и пройдоха, но служит верно. И в храбрости ему не откажешь. Писец спас Сабурова от верной смерти, проткнув вертелом подкравшегося к нему со спины мятежника. И нужные Андрею сведения он добывал по опасным притонам, где светлым днем, не говоря уже о ночи, лучше не появляться. Ах, если бы найти еще с десяток подобных "Жакобов", да пустить их по следу де Нарваля. Таких, за кого не нужно волноваться, и кто знает преступное дно Тулона лучше, чем его улицы и площади.
  
   Неожиданно Сабурова, будто ударив изнутри, озарило. Он соскочил со стула, шагнул к спящему Жакобу и потряс его за плечо. Не открывая глаз, тот начал отбиваться от Андрея руками и ногами, видимо, продолжая пребывать в тяжких сновидениях.
  
   -- Эй, парень, хватит сражаться, просыпайся, -- негромко сказал Андрей. -- Ты мне нужен.
  
   Услышав его голос, Жакоб с трудом разлепил глаза.
  
   -- Уже не сплю, господин де Сьюбер, -- хриплым голосом доложил писец и немедленно захлопнул веки.
  
   -- Просыпайся плут, а то лишу сегодняшнего заработка, -- грозно пообещал Андрей.
  
   Угроза подействовала. Через мгновение Жакоб уже стоял на ногах и преданно смотрел на Сабурова.
  
   -- Что нужно исполнить, сударь? Я готов.
  
   -- Сначала умойся и окончательно проснись. А потом мы с тобой
   поговорим об одном важном деле.
  
   Туалет Жакоба долго времени не занял.
  
   -- О чем вы хотели говорить со мной, господин де Сьюбер.
   Наверное, об увеличении моего заработка, -- хитро прищурился
   писец.
  
   -- Пошути еще, парень. И того лишу, о чем договаривались, --
   пообещал Андрей. -- А разговор у нас с тобой будет о человеке, о котором многие слышали, но мало кто видел.
  
   -- Загадками вы говорите, сударь, -- состроил недоуменную мину Жакоб. -- Все слышали, но не видели... Это вы случайно не о господе боге? Или, не к ночи будь помянуто, о дьяволе?
  
   -- Я говорил о человеке...
  
   -- А, ну да, верно, -- согласно закивал Жакоб. -- Но не могу представить, кого вы имеете в виду.
  
   -- Мне рассказали, что в Париже есть одно местечко, которое называется Двор Чудес. Он расположено недалеко от ворот Сен-Дени и занимает несколько кварталов. Ты что-нибудь знаешь о нем?
  
   -- Первый раз слышу от вас, господин де Сьюбер, -- пожал плечами писец. -- И что там действительно случаются чудеса?
  
   -- Тысячами и каждую ночь. Слепые прозревают, безрукие обретают руки, у безногих вырастают ноги. Я уже молчу об избавлении от язв, водянки и кровавой коросты.
  
   -- Вы меня за дурачка держите? -- с обидой спросил Жакоб. -- Как это могут вырастать ноги или руки? Или в этот Двор Чудес новый спаситель с небес сошел?
  
   -- Увы, но Христос, если вновь и явится на землю, это место точно обойдет стороной. Двор Чудес -- пристанище воров, нищих и проституток. Там они собираются по окончании своего убогого или преступного промысла. Безногие и безрукие нищие в этом небоугодном месте обретают якобы потерянные члены, лжеслепые прозревают, а язвы легко смываются водой. Воры делят добытые за день деньги, нищие и проститутки сдают заработанное своим хозяевам... И над всем этим сбродом стоит один человек, король Двора Чудес, Великий Кесарь, как его там величают.
   Ему платят дань все жители Двора.
  
   -- Ах, вот вы о чем, -- с облегчением вздохнул Жакоб. -- Нищие притворяются инвалидами... Про это мне известно. Я даже знаю одного такого "слепого". Надевает черную повязку на глаза, садится на углу улицы и канючит целый день, вымаливая милостыню. А как полицейский рядом нарисуется, так он сразу прозревает и прячется. Но извините, господин де Сьюбер, я что-то не пойму, к чему вы клоните. Уж не хотите ли меня сделать мнимым калекой и отправить в таком виде на поиски де Нарваля?
  
   -- Нет, подобная роль не для тебя, Жакоб. Ты более полезен в своем обычном обличье. А нужен мне тот, кому подчиняются и платят дань нищие, проститутки и воры этого города. Я думаю, не только в Париже существует Великий Кесарь, но и в Тулоне. Возможно, он именует себя иначе, но это не имеет значения. Я хочу встретиться с этим человеком. И произойти это должно как можно скорее, -- твердо сказал Сабуров.
  
   У Жакоба от изумления отвисла челюсть. Правда, он быстро справился с собой. Оглядевшись по сторонам, будто боясь, что в комнате кто еще прячется помимо прихрапывающих во сне Саввы Еремея, понизив голос, Жакоб едва слышно произнес:
  
   -- Сударь, я говорил, что к ночи не стоит упоминать о дьяволе. Так вот об этом человеке лучше помолчать и днем.
  
   -- Так, значит, все-таки существует Великий Кесарь нищих и воров Тулона! -- радостно сказал Андрей.
  
   -- Здесь его называют иначе, -- все так же негромко уточнил Жакоб. -- В Тулоне его именуют Ночным Хозяином.
  
   -- Как мне его найти?
  
   -- В этом деле я вам не помощник, господин де Сьюбер, -- трагическим голосом произнес Жакоб. -- Я не знаю кто этот человек и где его логово. И вы мне более приятны и полезны живым, чем мертвым. Ночного Хозяина никто не видел и не знает, знатный это человек или бедняк, высокий или низкий, толстый или худой. Болтают, что он один из нас, живет где-то рядом, возможно, бродит среди обычных людей, смотрит, слушает... Правда кое-кто говорит, что Ночной Хозяин обитает в катакомбах под землей и никогда не выходит из своего жилища. И кто его увидит, тот уже не жилец на этом свете. Вы хотите, сударь, чтобы я указал вам дорогу к верной смерти?
  
   -- Не пугай меня, Жакоб, -- беспечно отмахнулся де Сьюбер. --
   Я уверен, что большая часть того, что рассказывают о Ночном Хозяине, вымысел. Он обычный человек из плоти и крови. И желания его мало чем отличаются от твоих, моих и большинства людей. Он хочет сытно есть, спать в тепле и быть богатым. Правда, богатство Хозяин зарабатывает не потом и мозолями, а разбоем и собиранием дани с нищих, воров и женщин веселого поведения. И вряд ли он откажется от хороших денег. Не все ли равно, кто ему заплатит: "ночные работники" или человек со стороны.
  
   -- Вы хотите, господин де Сьюбер, обратится к Ночному Хозяину
   чтобы он помог вам разыскать де Нарваля? -- растерянно спросил Жакоб. -- Но это же... это гибель!.. Вы сами себя приговариваете к смерти. Возможно, страшной и мучительной.
  
   -- Ты хочешь мне посоветовать действовать как-то иначе? -- спокойно произнес Сабуров. -- Я готов тебя выслушать.
  
   -- У меня нет никаких предложений. Но я совершенно растерян, услышав о вашем желании обратиться за помощью к Ночному Хозяину. Прошу вас, господин де Сьюбер, забудьте об этом, как о страшном сне. Иначе, как безумием, ваш план назвать нельзя.
  
   -- Считай, я сумасшедший, -- с улыбкой сказал Андрей. -- Ну так что, ты поможешь мне?
  
   -- Я не знаю, -- потерянным голосом произнес Жакоб. -- Можно мне подумать, сударь?
  
   -- Думай, только недолго, -- разрешил Сабуров. -- И прими к сведению, если ты мне не окажешь эту услугу, я найду самый грязный трактир, где собираются грабители и насильники и громогласно объявлю о своем желании встретиться с Ночным хозяином. А дальше будь, что будет.
  
   -- И лишитесь жизни, даже не закрыв рта,-- горестно вздохнул писец. -- А, может, и раньше, когда только упомянете о Ночном Хозяине.
  
   -- А это уже как получится. Так что думай, а я пока спущусь вниз и закажу нам всем завтрак. Когда вернусь, готов услышать
   от тебя, Жакоб, как ты сведешь меня с хозяином ночного Тулона.
  
   Огромный мрачный немолодой мужчина в опрятной одежде с побитой оспой лицом, не мигая, буравил глазами Сабурова. Он сидел, опираясь на локти, на резном, обитом бархатом кресле за покрытым скатертью столом. Перед ним стоял золоченый фужер, полный вина. Андрей спокойно, изобразив на лице совершенное безразличие, разглядывал собеседника. За спиной человека-глыбы, набычившись и сжав пудовые кулаки, стояли два крепких молодых парня. Еще один едва не дышал в затылок Сабурову. Казалось, пошевели пальцем толстяк пальцем, и эти цепные псы порвут на куски наглеца, незвано пожаловавшего к ним в гости.
  
   Жакоб, стеная и приговаривая, словно прощаясь навеки, отвел Сабурова в трактир, стоящий на грязной узкой улочке неподалеку от порта. Он ничем особым не отличался от таких же убогих питейных заведений. Разве только вывеской, на которой не имелось названия, но зато был нарисован краснощекий
   смеющийся во весь рот толстяк с кружкой в руке. Андрею даже показалось, что художник рисовал его с человека, с которым он сейчас разговаривал. Правда, если это и было на самом деле, то времени с тех пор минуло немало, и оно начисто стерло и краску со щек, и улыбку с губ. И богато инкрустированный фужер мало походил на кружку с рисунка на вывеске.
  
   Жакоб в трактир не заходил, а лишь издали показал его и назвал имя человека, к которому Сабурову обратиться. Звучало оно мило: дядюшка Жюль. Воображение рисовало ласкового дедушку с мягкой бородкой в бархатном колпачке с кисточкой, окруженного внуками. Однако реальность явила совершенную противоположность, а именно громилу, при виде которого рука сама тянулась к кошельку. Но не для того, чтобы расплатиться, а мирно отдать его, после чего дать деру. И не мудрено, ведь
   дядюшка Жюль держал под собой весь воровской промысел Тулона. Карманники и налетчики платили ему десятую часть с добычи. А кому платил он, оставалось той загадкой, которую хотел разгадать Сабуров. Верный Жакоб понятия не имел, как найти Ночного Хозяина, но предполагал, что это знает дядюшка Жюль.
  
   Трактир представлял собой полутемное полуподвальное помещение с несколькими длинными столами и скамьями. Пол был грязный, столы -- засалены, по стенам ползали тараканы. Посетителей в трактире было немного, человек шесть возрастом примерно от двадцати пяти до сорока лет. Все как на подбор широкоплечие мужчины, хмурые и неприветливые на вид. У пары сломаны носы, почти у всех шрамы на лице. Добропорядочный горожанин таких обходит стороной. Перед каждым стояла кружка с вином, однако пьяным из шестерки крепышей никто не выглядел.
  
   Зайдя в трактир, Андрей огляделся и громко спросил, как найти дядюшку Жюля. Гробовое молчание было ему ответом. Похоже, знатные гости, а именно в таком обличье заявился в сие питейное заведение Сабуров, давненько сюда не заглядывали, если вообще когда-либо посещали это странное и нехорошее место. Андрей был одет в дорогой костюм, на голове красовалась новая шляпа с перьями, на боку висела шпага. Он специально так вырядился, чтобы ввести местное общество в некоторое замешательство. И, похоже, это ему удалось.
  
   -- Ну, так кто мне скажет, где дядюшка Жюль? -- повторил свой вопрос Сабуров.
  
   -- Нет тут таких, -- наконец подал голос один из крепких мужчин. -- Шел бы ты своей дорогой, щеголь. А то можешь и перья со шляпы растерять.
  
   -- Не тебе, скворцу, мне советовать, -- отрезал Андрей. -- Мне нужен дядюшка Жюль.
  
   Как просветил его Жакоб, слово "скворец" в преступных кругах Тулона оскорблением, как бы и не являлось, однако, так серьезные налетчики и воры обращались к подручным, к мелкой шушере.
  
   Парень, которого Андрей назвал скворцом, вскочил со скамьи. В его руках неизвестно откуда появился короткий кривой нож. Крепыш выругался и бросился к спокойно стоящему Сабурову, рисуя ножом в воздухе замысловатые фигуры.
  
   -- Убью! -- заорал он, подскакивая к обидчику.
  
   -- Убьешь, если дядя Жюль разрешит, -- усмехнувшись, бросил в ответ Андрей.
  
   -- Порежу на куски! -- уже в опасной близости от молодого человека прокричал крепыш.
  
   Следовало, правда, отметить, что он не слишком торопился осуществить свои угрозы. Парень топтался рядом с Сабуровым, махал ножом и брызгал слюной.
  
   -- И долго будет продолжаться это представление? -- брезгливо
   поинтересовался Андрей, уловив краем глаза, как парень, сидевший за крайним столом, выскользнул в дверь трактира.
  
   Куда он направился, можно было лишь гадать. То ли проверять, нет ли за Сабуровым полицейской слежки, то ли докладывать дядюшке Жюлю о человеке, столь бесцеремонно требующем встречи с ним. Требовалось еще чуточку подождать.
  
   -- Убью! Зарежу!.. -- продолжал витийствовать крепыш, выписывая ножом кренделя перед лицом Андрея.
  
   -- Порву на клочки; кровь пущу; кишки на столб намотаю, -- деловито помог ему Сабуров. -- Слушай, дружок, мне надоело слушать твои крики. Сделай милость, закрой рот. Мне более приятно дожидаться дядюшку Жюля в тишине.
  
   В дверях показался выходивший из трактира парень. Боковым зрением Андрей разглядел, как он отрицательно качнул головой. Вероятно, докладывал, что незваный гость пришел один.
  
   -- А ну как заткнись, Торель, -- лениво подал голос старший из шестерки.
  
   Команда была немедленно выполнена. Нож исчез таким же непонятным образом, как и явился на свет. А его обладатель,
   мгновенно потерял всякий интерес к Сабурову.
  
   -- Так вам, господин хороший, нужен дядюшка Жюль? -- невинно поинтересовался тот, что был старше всех.
  
   -- Вы очень догадливы, сударь, -- с насмешкой ответил Андрей.
  
   -- А вы ему нужны? -- не остался в долгу собеседник.
  
   -- Так сразу и не скажешь. Это мы с дядюшкой Жюлем решим при встрече, -- после короткого раздумья сказал Сабуров.
  
   -- Смотрите, дядюшка Жюль не любит пустых разговоров. От них у него начинает болеть желудок. А когда у дядюшки Жюля что-то болит, у него портится настроение. И уж если он не в духе...
  
   Глава 19 Разговор с дядюшкой Жюлем
  
   Фраза осталась недосказанной, потому что с балкончика второго этажа, куда поднималась из зала крутая лестница, послышалось недовольное кряхтение. Андрей поднял глаза. На балкончике, опираясь на хлипкие перила, стоял довольно полный пожилой мужчина с мрачным одутловатым лицом.
  
   -- Кому я понадобился в неурочное время? -- хриплым, словно со сна, голосом спросил толстяк.
  
   -- Да вот заявился какой-то назойливый щеголь и требует вас, дядюшка Жюль, -- почтительно доложил тот, что постарше. -- Судя по выговору, не француз. И в Тулоне мы его раньше не видели.
  
   -- Назойливый, говоришь, и требует? -- плотоядно усмехнулся
   дядюшка Жюль. -- Тогда веди его ко мне наверх.
  
   Он повернулся и, по-прежнему кряхтя, шаркая, скрылся где-то в недрах дома.
  
   -- Шпагу! -- указав пальцем на клинок, требовательно сказал Сабурову мужчина, разговаривавший с толстяком.
  
   Андрей молча отстегнул шпагу и предал ее одному из шестерки. Старший проследил за сдачей оружия, после чего развернулся и, не оглядываясь, стал подниматься по лестнице. Сабуров последовал его примеру. За ним немедленно пристроились двое сопровождающих из числа находившихся в зале крепких парней.
  
   Они прошли темными коридорами и остановились у массивной дубовой двери. На вежливый стук изнутри послышался не слишком понятный рык. Надо полагать, их приглашали войти.
  
   Сабурова завели в большую светлую комнату, которую через широкие окна пронзали яркие солнечные лучи. Андрей на мгновение зажмурился, привыкая к свету после сумрака коридоров. Двое сопровождающих прошли вперед и заняли места за креслом дядюшки Жюля. Один остался стоять за спиной Сабурова.
  
   На удивление, убогости и грязи, присутствовавших в зале трактира здесь не наблюдалось. А мебель и вовсе отличалась
   изящностью форм и отделки. Однако долго рассматривать обстановку и ее хозяина Андрею не дали.
  
   -- Ты кто? -- незатейливо вопросил дядюшка Жюль, вертя в руках бокал с вином.
  
   -- Прохожий, -- широко улыбнувшись, представился Сабуров.
  
   -- И что тебе от меня надо, прохожий, -- со вздохом спросил дядюшка Жюль.
  
   -- Мне надо встретиться с Ночным Хозяином, -- просто сказал
   Андрей.
  
   Дядюшка Жюль поднял на молодого человека глаза полные искреннего удивления и недоверия. Похоже, предводитель тулонских воров никак не ожидал услышать из уст незваного гостя подобное заявление. Однако тень удивления быстро исчезла из глаз дядюшки Жюля. Он сделался мрачным, лицо с множественными следами оспы налилось фиолетовым цветом. Старый вор скрипнул зубами и сжал в кулаке фужер так, что побелели пальцы. Андрей внутренне сжался. Он видел, что дядюшка Жюль в ярости и боялся, что гнев выплеснется наружу и раздавит его, словно букашку.
  
   Правда, смена настроений на этом не закончилась. Лицо дядюшки Жюля вдруг сделалось умиротворенным, морщины разгладились, а ядовитый темно-фиолетовый цвет щек несколько просветлел. Он помолчал, отпил глоток вина и потом ласково обратился к своим охранникам:
  
   -- Убейте его. И закопайте на Собачьей пустоши за городом. Там ему самое место.
  
   Локти Сабурова, сжали, словно тисками, и завели за спину. Парни, стоявшие за креслом дядюшки Жюля, шагнули к нему, беря в кольцо. У Андрея окончательно оборвалось сердце. По спине потекли струйки холодного пота. Все чувства притупились, мысли исчезли, в голове крутилось лишь одно слово: "Доигрался!" Однако растерянность и отчаяние владели Сабуровым недолго. На смену им явилась злость. Причем, такая, что до судорог и онемения в коленях, до хруста в сжатых зубах. Он не желал умирать и должен был биться до конца. Не словами, так кулаками, тем более что сил в руках, налитых веслами галеры, не отнимать. Но пока кулаки в ход пускать было рано.
  
   -- А я слышал, что воры не берут на душу грех смертоубийства. Или же дядюшка Жюль живет по своим законам? -- стараясь, чтобы не дрожал его голос, с вызовом заявил Сабуров.
  
   -- А что ты знаешь о наших законах? -- лениво спросил старый вор и поднес к губам фужер.
  
   Собственно, ни о каких воровских законах Андрей слыхом не слыхивал. И слова о грехе смертоубийства вырвались у него случайно.
  
   -- Вообще-то, ничего не знаю, -- честно признался Сабуров. -- Но божьи заповеди не только для праведников на скрижалях выбиты. Воры есть люди, а не звери. Человеку же убивать человека -- грех смертный.
  
   -- Ишь ты, какой святоша. Так убивают же. И бог грешников на месте не карает, -- пожал плечами дядюшка Жюль.
  
   -- Карает, -- возразил ему Андрей. -- По капле, по песчинке душу рушит. Убийца теряет суть человеческую, зверем диким становится. Зверем и умирает.
  
   -- Вон как ты повернул, -- качнул головой дядюшка Жюль и бросил своим людям: -- Ладно, ребятки, отпустите его. Попугали, да и будет. Угадал ты, парень, в точку угодил. Мы воры ведь и вправду никого не убиваем. Конечно, если только жизнь свою не защищаем... Ну, да не будем об этом. Вижу, что не интересно тебе, как и чем мы живем-бедуем. И правильно это. У каждого своя жизнь, свои радости и беды. У нас одни, у тебя другие, с нашими не схожие... А потому понять не могу, зачем тебе понадобился Ночной Хозяин. По словам и по виду ты не нашего круга. Еще скажу, что лопочешь складно, но точно не француз. Одет словно франт. Но если лучше приглядеться, руки у тебя натруженные и лицо солнцем опаленное, ветрами солеными обветренное. Значит не из знати. Но и не из простых. А таким с Ночным Хозяином лучше не встречаться. Как ни смотрю, не кручу, не понимаю, зачем он тебе нужен. Неужели дело какое темное задумал? Может, с виду чистый, а душонка темнее ночи?
  
   -- Товарища спасаю, безвинно оговоренного. А для этого мне нужно найти человека, который прячется где-то в городе, --
   признался Сабуров. -- Сам никак не справлюсь. Да и ты, думаю, в этом деле мне не помощник.
  
   -- А ты в полицию пойди, они помогут, -- лукаво глянул на
   собеседника из-под густых бровей дядюшка Жюль.
  
   -- Помогает мне один полицейский, да его сейчас в Тулоне нет. А человек, которого я ищу, может сбежать из города, если уже не сбежал.
  
   -- Так ты и с полицейскими... Они не справились, к нам пришел, -- насупился предводитель воров. -- А ведь фараоны -- наши враги. Значит и ты нам не друг. Хотя, похоже, и не враг... Задал ты мне загадку, не знаю с какого конца к ней подступиться. И откуда ты такой прыткий взялся на мою голову?
  
   -- С галеры, дядюшка Жюль, -- с улыбкой сообщил Сабуров, -- из гребной ямы... В том аду вместе с товарищем моим, ради спасения которого я как вам пришел, весло ворочал.
  
   Старый вор долго и задумчиво смотрел на Андрея. Однако молодой человек ничего не мог прочитать в его глазах.
  
   -- А ну-ка, ребятки, идите вниз, оставьте меня наедине с этим
   шустрым молодым человеком, -- после некоторых раздумий не терпящим возражения голосом приказал своим людям дядюшка Жюль. -- Мы с ним поболтаем с глазу на глаз.
  
   -- Теперь выкладывай мне все начистоту и не думай врать. Я умею отличать правду от лжи. Одно лукавое слово и ты отсюда как пробка из бутылки вылетишь, -- сурово сказал дядюшка Жюль, когда они остались одни. -- Кто такой, откуда, каким ветром тебя занесло в Тулон. Правда ли, что был гребцом на галере...
  
   Рассказ Сабурова о скитаниях и пережитом дядюшка Жюль выслушал спокойно и внимательно, не перебивая и никак не выказывая своего отношения к услышанному. Лицо его было спокойным и непроницаемым. Но глаз мрачных и пронзительных с собеседника не сводил.
  
   Конечно, не все поведал Андрей старому вору. Не выдал тайну
   сокровищ Кылыч Бен Дина, не стал вдаваться в подробности
   придворных интриг и умолчал о том, как смог уговорить Гайарда встать не его сторону.
  
   -- Похоже, не врешь, -- задумчиво сказал дядюшка Жюль. -- Юнец, а пережить пришлось немало. Полсвета исколесил, в неволе побывал, от смерти не раз спасался... Иной и за всю жизнь десятой части не испытает того, что пришлось на твою долю. Хвалю, что товарища из беды выручить хочешь. Значит, не согнули тебя невзгоды, не озлобили. Вот и я по молодости был горячим и правильным, за товарищей горой стоял... Но жизнь скоро расставила все и всех на свои места. За горячность и правду надели на меня цепи и отправили на каторгу в каменоломни. И случилось это по вине тех, в кого я верил и кого защищал. Ну, а товарищи, кто не предал, скоро забыли о моем существовании. Ты на галере год с небольшим к веслу был прикован, а я на каторге пятнадцать лет отбыл. Считай, в десять раз больше в неволе провел. Но не в сроке дело. Главное, ты в зверя не превратился, человеком остался. Хочу я тебе помочь, но сомнения все равно одолевают. Мои люди вряд ли отыщут в городе твоего "меченого". Не так уж много у меня воров, чтобы Тулон под гребенку прочистить. Это надо нищих поднимать, проституток... Ты правильно решил, что только Ночной Хозяин тебе может помочь. Но зачем все это мне? Одни хлопоты. Да и не знаю, как Хозяин посмотрит, что я к нему приведу человека со стороны. Нрав у него крутой, не любит, когда по пустякам тревожат. А у тебя, по нашим меркам, не дело, а безделица.
  
   -- Я заплачу, -- неожиданно вырвалось у Сабурова. -- Только сведи меня с Ночным Хозяином.
  
   -- И чем ты со мной думаешь рассчитываться? -- лукаво спросил дядюшка Жюль.
  
   -- Золотом, -- бодро сказал Сабуров и полез под камзол, чтобы
   продемонстрировать старому вору кошелек, набитый звонкими монетами.
  
   Однако кошелька на месте не оказалось. Андрей растерянно посмотрел на дядюшку Жюля, который, не скрываясь, ухмылялся в полный рот.
  
   -- Что, пропало золотишко? И где же ты его растерял? -- коротко хохотнул предводитель воров, однако тут же сделался серьезным и негромко бросил в сторону двери: -- Бельчонок, зайди!
  
   Дверь немедленно открылась, на пороге комнаты появился один из сопровождавших Сабурова парней. Прозвище Бельчонок никак не вязалось с его высоким ростом и плечами вразлет.
  
   -- Положи-ка мой мальчик на стол то, на что ты облегчил этого милого человека, -- приказал дядюшка Жюль. -- Гость в доме --счастье в доме, а ты балуешься.
  
   Без каких-либо признаков смущения, Бельчонок вытащил из-за пазухи кошелек Сабурова и положил его на стол перед дядюшкой Жюлем. Когда вор успел его украсть, Андрей не мог даже представить. Он помнил, что этот парень близко к нему не приближался. По коридору шел за спиной, а как добрались до комнаты дядюшки Жюля, сразу прошел за кресло.
  
   -- Иди отсюда, несчастье мое, -- ласково сказал старый вор Бельчонку и посетовал Сабурову: -- Словно дети неразумные, за ними глаз да глаз нужен. Руки ловкие, а ума мало.
  
   Дядюшка Жюль взвесил на руке кошелек и, тяжко вздохнув, поднял глаза на Андрея.
  
   -- Ладно, раз уж ты так хочешь, сведу тебя с Ночным Хозяином. Только потом не сетуй, не кляни меня, если что не так выйдет. Крут Хозяин, не каждого привечает. Может сходу развернуть, даже и не выслушать. А если рассердится сильно, так не завидую тебе, парень. Деньги твои мне не нужны, своих достаточно. Поднесешь кошелек Ночному Хозяину, как подарок за то, что согласился с тобой встретиться. Если он решит, тебе помочь, назначит цену за поиски твоего врага. Не вздумай ему перечить или обманывать, можешь головы лишиться.
  
   -- Спасибо, дядюшка Жюль! Если бы не ты, не знаю, что мне и делать, -- искренне поблагодарил старого вора Сабуров.
  
   -- Потом спасибо будешь говорить, когда живым от Хозяина выйдешь, -- ворчливо сказал дядюшка Жюль.
  
   -- Когда я с ним встречусь? Мне надо как можно скорее...
  
   -- Ночной Хозяин сам назначит время, -- отрезал дядюшка Жюль. -- Как, кстати, зовут "меченого". Может, я его знаю?
  
   -- Леконт де Нарваль. Родом из Валанса на Роне.
  
   -- Нет, никогда не слышал этого имени, -- отрицательно качнул головой дядюшка Жюль. -- Ну все, разговор окончен. Ждать решения Ночного Хозяина будешь в соседней комнате. И, не обессудь, под охраной. Это чтобы ты весточку кому не надо не послал. До Хозяина многие хотели бы добраться. Может, и тебя полицейские ко мне подослали.
  
   -- Какие полицейские? -- возмущенно воскликнул Сабуров. -- Я к вам пришел по собственной воле.
  
   -- По чьей бы воле не заявился, будешь сидеть под охраной, --
   отрезал дядюшка Жюль. -- Забирай свой кошелек. Эй, Бельчонок,
   Ратин, отведите этого молодца в соседнюю комнату и глаз с него не спускайте. Накормите, дайте вина, чтобы он потом не говорил, что дядюшка Жюль плохо гостей встречает.
  
   Бельчонок и Ратин вывели Андрея из апартаментов старого вора и сопроводили в комнату в конце коридора. Она была небольшой,
   из обстановки в ней находились лишь стол, стул и кровать. Хотя окна и были занавешены шторами, пробивавшиеся сквозь неплотную ткань солнечные лучи давали достаточно света.
  
   Скоро принесли еду и вино. Есть Сабуров не стал. Гуляш был жирный и острый, хлеб пресный. А вот вина выпил с удовольствием, в горле после разговора с дядюшкой Жюлем пересохло.
  
   От вина, а более -- от тяжелой бессонной ночи и переживаний Андрея потянуло в дремоту. Бороться со сном он не стал. Стоило набраться сил перед встречей с Ночным Хозяином, да и неизвестно было, когда она произойдет. Сабуров скинул сапоги, улегся на кровать и, едва коснувшись подушки, погрузился в глубокий сон.
  
   Глава 20 Правосудие Двора Чудес
  
   Веки не хотели открываться, словно к ним были привязаны гирьки. Андрей сквозь дрему слышал голос человека, который пытался его растормошить, однако желал выгадать хоть мгновение сна. Он почувствовал себя маленьким мальчиком. Точно так же его будила няня. Андрюша не хотел вставать, жмурился, притворялся спящим...
  
   -- Да, просыпайся ты, щеголь, -- наконец рявкнул ему в ухо
   Бельчонок, которому надоело трясти Сабурова за плечо. -- Хозяин ждет тебя.
  
   Когда до Андрея дошел смысл последних слов, с него мигом слетел сон. Он вскочил на ноги и натянул сапоги. Сколько Сабуров спал, он так и не понял. Солнечные лучи уже не проникали в комнату, однако через неплотно задвинутые шторы можно было разглядеть, что ночь еще не настала.
  
   -- Держи свой вертел, -- Бельчонок передал Сабурову его шпагу. -- Шагай за мной. Мы с Ратином тебя сопроводим до места.
  
   Андрея вывели из пристанища дядюшки Жюля не через зал трактира, как он туда явился, а черным ходом. Остановившись у двери, ведущей наружу, Бельчонок достал черную тряпку и завязал Сабурову глаза. Дальше он двигался руководствуясь
   Скупыми командами сопровождающих:
  
   -- Выше ногу, шагай через порог. Иди прямо. Стой! Лезь в повозку. Поворачивайся, садись.
  
   Едва Андрей присел на жесткую скамью, как конная повозка тронулась с места. Окованные железом колеса застучали по булыжной мостовой. Бельчонок и Ратин пристроились по бокам.
   Сабуров поначалу пытался определить, куда его везут, но уже на втором повороте сбился. Город он знал недостаточно хорошо, да и не было особого смысла интересоваться, где укрывается
   Ночной Хозяин. Андрей надеялся, что его встреча с королем преступного мира Тулона будет единственной и последней.
  
   Ехали они по ощущениям Сабурова не слишком долго. Город не
   покидали. Андрей часто слышал голоса людей, проникавшие сквозь тонкие стены повозки. Наконец кучер остановил лошадей.
   Послышался характерный скрип воротных петель. Повозка вновь тронулась, но проехала совсем немного и вновь остановилась. Бельчонок и Ратин подхватили Андрея под руки, помогли слезть
   на землю и куда-то молча повели.
  
   -- Порог. Ступеньки вниз, -- наконец подал голос Бельчонок.
   -- Все, пришли, -- и уже не Сабурову, а кому-то другому: -- Принимайте дорогого гостя.
  
   Андрей почувствовал, как его подхватили другие руки и грубо повлекли по неровному полу. Он несколько раз спотыкался, но от падений удержался. Помещение, в котором находился Сабуров, было напитано сыростью и нехорошими запахами. Пахло плесенью, гнилью и еще чем-то отвратительно кислым...
  
   Скрипнула открываемая дверь, сопровождающий хриплым голосом предупредил Андрея о высоком пороге. Неожиданно в лицо ему пахнуло свежим воздухом. Сабуров едва успел сделать несколько шагов по земляному полу, как его остановили и грубо сорвали с глаз повязку. Он предусмотрительно прищурился, не ожидая, когда в глаза ударит яркий дневной свет, однако его опасения оказались напрасными. День уже клонился к вечеру, солнце зашло за горизонт, укротив свой жгучий характер. Более того, Сабуров обнаружил, что находится во дворе-колодце, окруженном со всех сторон стенами, куда и в полдень лишь краешком заглядывало светило.
  
   Двор был шириной не более десяти-двенадцати шагов, но вытянут в длину шагов примерно на пятьдесят. Отбросы и мусор валялись в достатке тут и там, правда, смердели не так сильно, как в помещении, по которому Андрея сюда вели. Сквозняк уносил смрад гниения. Вдоль стен тянулись неширокие навесы, под которыми находились люди. Они стояли, сидели, лежали. Вид почти всех их был отвратительный, многих -- крайне ужасный. Увечные, покрытые коростой и болячками, с беззубыми ртами и непокрытыми голыми черепами, женщины с грубо раскрашенными порочными лицами, выставляющими напоказ свое тело, толпились под навесами. Среди них можно было увидеть и более-менее прилично одетых людей без видимых физических изъянов. Но и их лица их не являли образец благочестия. Нетрудно было догадаться, что эти субъекты -- грабители и мошенники. Дети не были исключением. Одетые в лохмотья, грязные, покрытые ссадинами и синяками, они не слишком отличались от взрослых людей заполнявших этот страшный клочок Тулона, его Двор Чудес.
  
   И все кто здесь находился, смотрели на Сабурова, стоящего посреди двора. Кто-то ухмылялся, кто-то тыкал в него пальцем, калека грозил костылем, мальчишки свистели... Рука Андрея сама собой легла на рукоять шпаги. Однако почти сразу он разжал пальцы. Если эта толпа нищих и убогих кинется на чужака, они, без сомнения, сомнут его, растерзают на клочки. И не помогут ни острый клинок, ни отчаянная отвага. Геройствовать было глупо, стоило отдаться воле господа и Ночного Хозяина. Сабуров явился в это жуткое место по своей воле и уже ничего не мог изменить.
  
   Не один Андрей находился на открытом пространстве двора. Чуть поодаль от него стояли две старые и убогие нищенки. Они грязно бранились, корчили рожи, пытались достать друг друга
   кривыми посошками. За ними прямо на земле в одиночестве лежал связанный по рукам и ногам крепкий мужчина средних лет со свирепым грубым лицом. Он был одет в поношенную, но вполне добротную одежду и явно не числился по разряду нищих и убогих. Что это могло означать, Сабуров не представлял. Собственно, его сейчас более всего волновала своя собственная судьба, а никак не чужого человека, вероятнее всего, одного из обитателей преступного дна Тулона.
  
   Неожиданно крики и вопли нищих стихли. Ухмылки и кривляния словно по мановению волшебной палочки стерлись с лиц обитателей этого ужасного места. Все обратились в сторону помоста, который находившегося в дальней узкой стороне двора. Андрей последовал общему примеру.
  
   Грязная холстина, скрывающая стену за помостом, колыхнулась и
   из-за нее показались два плечистых мужчины. Они вынесли огромное кресло с резьбой и позолотой, более похожее на трон. Вероятно, оно таковым и являлось, и предназначалось некоронованному королю преступного Тулона. Поставив кресло, здоровяки разошлись в разные стороны и, скрестив руки на груди, заняли места по углам помоста. Следом за креслом еще двое мужчин вынесли большую железную плоскую чашу на треноге и установили ее ближе к краю. Для какой цели предназначалась
   данная посудина, Андрею до поры до времени оставалось только гадать. Одновременно с выносом трона и чаши по периметру двора зажглись факелы. Надо полагать, время близилось к вечеру, к сумеркам, и лишними они не были.
  
   Еще некоторое время царила тишина. Но скоро она нарушилась приветственными криками, более похожими на рев стада быков. Нищие, грабители и женщины легкого поведения, взрослые и дети, воздавали хвалу своему повелителю, Ночному Хозяину. Холщовая занавеска вновь колыхнулась и из-за нее показалась фигура мужчины. Он был одет во все черное. Длинный плащ свисал до самого пола и совершенно скрывал фигуру. Лицо Ночного Хозяина закрывала опять же черная маска. Волосы убраны под широкополую шляпу, так что невозможно было определить их цвет. Молодой или старый, худой или полный, брюнет или шатен -- оставалось загадкой для Сабурова. И, наверное, не только для него. Вряд ли основная масса обитателей тулонского Двора Чудес имела счастье лицезреть своего повелителя без маски. Не для Андрея же он ее одел.
  
   Ночной Хозяин вышел к краю помоста, скрестил руки на груди и застыл, наблюдая за ликованием, вызванным его появлением. Однако подобное действо, надо полагать, проходило не раз и не два, и наслаждаться им у человека на помосте большого желания не было. Очень скоро Ночной Хозяин вскинул над головой руку с открытой ладонью, после чего приветственные крики и шум прекратились.
  
   Внимательно оглядев подданных, человек в маске начал говорить. Голос Ночного Хозяина, густой и сочный, с небольшой хрипотцой, был негромкий, однако хорошо слышимый. Он
   свободно проникал в самые дальние уголки двора, наполненные лишь тишиной. Нищие и воры застыли, внимая своему повелителю.
   Речь его была не длинной, но достаточно напыщенной:
  
   -- Дети мои, я счастлив вновь встретиться с вами, выслушать страждущих и наставить на путь истинный. Мы вместе -- одна семья, не по крови, но по тяжелой жизни нашей. Беды и невзгоды любого из вас становятся болью и горем и для меня. И радость ваша -- моя радость. Но, как в любой семье, у нас случаются ссоры и дрязги. И не дело, если они копятся и злоба воспаряет над любовью к ближнему. В церкви священники отпускают грехи, но кого из вас допустят к алтарю? Наше место на паперти с протянутой рукой. Жестокие святоши считают, что даже вид наш оскорбляет господа бога. Нет нам дороги и к королевским судьям, вершителям законов, согласно которых мы, изгои, всегда виновны, даже если никакой вины за нами нет. Не судья я вам, но отец, и выслушаю, как родных, приму на себя ваши, грехи, заботы и невзгоды. Однако не обессудьте, если по-отечески накажу. Мир в доме он не только на ласке держится, но и на строгости. Так воздадим, дети мои, хвалу спасителю нашему и обратим свой взгляд на дела мирские.
  
   Закончив говорить, Ночной Хозяин повернулся, неспешно проследовал к креслу-трону, уселся в него и застыл недвижным черным призраком. И, будто ворон, нахохлившись, он устремил из-под маски на своих подданных пронзительный взгляд. Глаза Ночного Хозяина нашли и стоящего среди двора Сабурова. Правда, надолго не остановились, как будто появление среди оборванных и грязных нищих и воров щегольски одетого человека было делом обыденным. Хотя, чему удивляться. Ночному Хозяину о молодом человеке, настаивающем на встрече с ним, без сомнения, доложили.
  
   Андрей спокойно встретил тяжелый взгляд хозяина преступного мира Тулона. Более того, он снял шляпу и отвесил ему короткий, но вежливый поклон. Ответного приветствия, даже кивка, не дождался. Похоже, вежливостью Ночной Хозяин не отличался, чему удивляться не стоило. Каков король, такое и окружение. Или наоборот...
  
   Ритуал встречи убогих подданных со своим грозным повелителем, надо полагать, была отработана до мелочей. Едва Ночной Хозяин занял свое место на троне-кресле, к помосту вышли трое. Одного из них Сабуров знал и общался не далее, как сегодня
   днем. Это был дядюшка Жюль. Рядом со старым вором стоял высокий до изнеможения худой человек в грязном рубище. Третьей была очень полная женщина в ярко-красном наряде с густо накрашенными губами и нарумяненными щеками.
  
   Дама первая поднялась на помост. В руках она держала средних размеров кожаную сумку, явно тяжелую. Степенно выйдя на середину помоста, женщина поклонилась Ночному Хозяину, подошла к чаше на треноге и высыпала в нее содержимое сумки. По двору разнесся хорошо узнаваемый звон монет. Не вставая с трона, некоронованный повелитель ночного Тулона внимательно осмотрел содержимое чаши и с видимым удовлетворением кивнул. Женщина еще раз поклонилась Ночному Хозяину и сошла с помоста на землю.
  
   Только сейчас до Сабурова дошло, для чего предназначена эта чаша на треноге и кто эти люди перед помостом. Предводители воров, нищих и проституток собрались вместе, чтобы заплатить дань Ночному Хозяину, наполнить чашу на треноге частью своей грязной добычи.
  
   Следующим на помост взошел изможденный мужчина в грязных обносках. Он отвесил низкий поклон Ночному Хозяину и что-то
   невнятно пробормотал. Сабурову слов слышно не было, однако
   не требовалось быть излишне догадливым, чтобы понять, что этот человек оправдывается перед своим повелителем. Резкий нетерпеливый кивок Ночного Хозяина заставил худого человека вытащить из-под рубища небольшой узелок. Развязав тряпицу,
   он высыпал в чашу монеты. Их было значительно меньше, чем
   у женщины в красном наряде.
  
   -- Скажи, Щепка, кто из твоих людей проявляет недостаточное старание? -- донесся до Сабурова вкрадчивый голос Ночного Хозяина. -- Мы наставим лентяев на путь истинный. А, может, Щепка ты утаиваешь от меня деньги? Твои люди трудятся в поте лица, а ты занижаешь их сборы?
  
   -- Мой господин, я никогда не обманывал вас, -- дрожащим голосом сказал Щепка. -- Я ваш верный слуга, вы знаете это.
   А что касается лентяев, так последнее время плохо работали Гийом, Ошметок и Ромашка. Они почти ничего не принесли в общий котел.
  
   -- Так пускай они выйдут, чтобы все на них посмотрели, --
   повысил голос Ночной Хозяин. -- Нам дармоеды не нужны.
  
   -- Ведите скорее Гийома, Ошметка и Ромашку, -- повернувшись в сторону двора, крикнул Щепка.
  
   Старшина нищих заранее приготовился к показу провинившихся. Немедленно после его команды к помосту подвели Гийома, Ошметка и Ромашку. Точнее, двое пришли своими ногами, а третьего, безногого, притащили под руки. Кто из них кто разобраться особого труда не представляло. Женщина с грудным ребенком на руках, завернутым в ветхие тряпки, без сомнения, Ромашка. Безногий -- Ошметок. Ну, а тот, что в струпьях -- Гийом.
  
   Провинившиеся мужчины нищие угрюмо уткнули глаза в землю. Женщина, прикрыв лицо куском дерюжного платка, тихо плакала. Надрывался и ребенок.
  
   -- Что же вы, дети мои, так плохо себя ведет? -- ласково спросил Ночной Хозяин. -- Ваши товарищи стараются, хлеб насущный в трудах добывают, а вы ленитесь, пользу нашей большой семье не приносите. Это неправильно. Каждый должен получать по заслугам. Правду я говорю?
  
   -- Правду! Правду! -- послышались громкие крики со всех сторон.
  
   -- Рад, что вы со мной согласны, дети мои, -- растяжно, едва не пропев, сказал Ночной Хозяин. -- Но не будем спешить. Надо сначала разобраться, почему наши братья и сестра не проявили
   усердия в сборе милостыни. Отвечай, Ошметок.
  
   -- Господин наш, я старался... -- подал, было, голос безногий, но его перебил старшина нищих.
  
   -- Он пьянствовал. Пропивал все, что собирал, -- вкрадчиво доложил Щепка.
  
   -- Это тяжкое прегрешение, -- после короткого молчания сокрушенно качнул головой Ночной Хозяин. -- По тяжести и наказание. Двадцать ударов кнутом пьянице.
  
   -- Простите, сударь, я больше не буду пить, -- взмолился
   Ошметок. -- Я же не выдержу такого сурового наказания. Помилосердствуйте, господин!
  
   -- Исполнить, -- сухо бросил Ночной Хозяин, не глядя на молящего о пощаде.
  
   Двое здоровяков, выносивших кресло-трон, сбежали вниз, подхватили под руки безногого нищего и потащили его к колоде, лежащей сбоку от помоста. Пока они срывали с Ошметка одежду, привязывали и готовились к экзекуции, Ночной Хозяин продолжил судилище.
  
   -- А ты, Гийом, что скажешь в свое оправдание? -- обратился
   он на нищего в струпьях.
  
   -- Ничего не скажу, -- угрюмо выдавил из себя Гийом. -- Поверьте, я старался, как мог, но мне мало подавали.
  
   -- Наверное, недостаточно старался, -- с наигранным вздохом произнес Ночной Хозяин и перевел взгляд на старшину нищих. -- Щепка, а не утаивал ли Гийом то, что собирал?
  
   -- Нет, не утаивал, мой господин, -- поспешил заверить его
   Щепка. -- У меня тоже, было, появились такие же подозрения. Я даже человека поставил проследить, как подают Гийому. Тот три дня просчитывал все монетки, что бросили в шапку. Каждый вечер проверяли -- все на месте.
  
   -- За честность можно похвалить, однако поучить в назидание другим следует, -- для публики громко сказал Ночной Хозяин и выдал вердикт: -- Двадцать пять ударов плетью.
  
   Опустив голову, Гийом поплелся к колоде, где заканчивали приготовление к экзекуции безногого Ошметка.
  
   -- А почему ты, Ромашка, плохо работаешь? -- ласково обратился к плачущей женщине Ночной Хозяин. -- Раньше на тебя не жаловались.
  
   -- Господин, простите меня! -- тонким срывающимся голосом, полным отчаяния, сказала Ромашка. -- Я всегда приносила хорошую милостыню. Но Жан последние дни сильно болел. У малыша жар и вздулся животик. Он постоянно плачет. А у меня закончилось грудное молоко... Я выходила на улицу, но прохожие не только не подавали мне милостыню, но и гнали, говорили, что я заморю ребенка. Он так жалобно плакал! Простите, я отработаю все, что не смогла собрать. Как только Жан выздоровеет...
  
   -- Ты плохая мать, Ромашка, -- сурово перебил ее Ночной Хозяин. -- Малыш болеет, ты его не кормишь. И еще ты не приносишь пользу нашей семье. Решение будет такое: ребенка у тебя заберут и продадут цыганам. Они стоят табором под городом на северной окраине. Твой маленький Жан у них быстро выздоровеет... И ты ничего не будешь должна нашей дружной семье.
  
   -- Нет! Нет! -- разнесся над двором горестный крик Ромашки.
   -- Я не отдам вам Жана. Лучше убейте меня.
  
   -- Исполнить, -- едва заметно шевельнул рукой Ночной Хозяин.
  
   Повинуясь его команде, два здоровяка, остававшиеся на помосте, сбежали вниз. Ромашка упала на колени и прикрыла своим телом плачущего ребенка. Сама она уже не рыдала, а по-звериному надрывно хрипела. Подручные Ночного Хозяина с женщиной не церемонились. Повалив Ромашку на землю, они грубо выдрали из рук женщины завернутого в тряпки плачущего малыша. Несчастная пыталась цепляться за обидчиков, волочилась за ними по земле, целовала грязные башмаки, умоляя отдать ребенка. Сильный удар ногой отбросил ее в сторону. Ромашка вскрикнула с отчаянием и болью, словно подстреленная птица, и лишилась чувств.
  
   -- Уберите ее, -- холодно приказал Ночной Хозяин, перевел взгляд на привязанного к колоде Ошметка и коротко бросил: -- Начинайте!
  
   После первых же ударов кнута на спине Ошметка появились кровавые полосы. Он ужасно закричал, задергался на колоде.
   Однако путы крепко держали тело безного нищего. Били провинившегося умело, с потягом. Тяжелый кнут рвал кожу на спине Ошметка, едва не вырывая окровавленные куски человеческой плоти. После десятого удара крики перешли в хрип, а пятнадцатый удар заставил несчастного замолчать. Ошметок бессильно обвис на колоде. Последние удары наносились уже по безжизненно недвижному телу.
  
   Отсчитав двадцать ударов, Ошметка отвязали от колоды и небрежно отбросили в сторону. Никто не бросился ему помогать, останавливать кровь, перевязывать. Даже если в безногом нищем еще и теплились остатки жизни, скоро они должны была покинуть это грешное тело. "Семья" Двора Чудес легко расставалась со своими обитателями.
  
   Глава 21 "Честный" суд
  
   За Ошметком пришел черед Гийома. Двадцать пять ударов плетью
   были суровым наказанием, но никак не шли в сравнение с битьем кнутом. Гийом сам сбросил с плеч обноски и спокойно лег на колоду, обхватив ее руками. Его даже не привязывали. Плеть
   ложилась на спину в обхват, оставляя на коже красные рубцы.
   Гийом не кричал от боли и даже не стонал, стойко перенося наказание. Однако после окончания экзекуции он еще долго не мог расцепить руки. Так и лежал на колоде, пока не пришло время уступить ее другому обитателю Двора Чудес.
  
   Дядюшка Жюль, предводитель тулонских воров, когда подошел его черед платить дань, степенно поднялся на помост и поклонился
   Ночному Хозяину, как и предыдущие старшины. После этого он молча достал из-за пазухи кожаный кисет. Развязав завязки, дядюшка Жюль высыпал на ладонь его содержимое. Свет от зажженных факелов лег на драгоценности в руках старого вора, разбрасывая крохотные, но яркие искорки.
  
   "Бриллианты, -- догадался Сабуров. -- Славная воровская добыча!"
  
   Ночной Хозяин протянул вперед руку. Дядюшка Жюль шагнул к нему и аккуратно ссыпал украшения со своей ладони на его ладонь. Король преступного Тулона выудил из общей кучки
   колье, усыпанное драгоценными камнями, и стал им любоваться. Ослепительные искры, отражение горящих факелов, брызнули во все стороны, завораживая своим светом окружающих.
  
   Однако любование длилось недолго. Колье упало на ладонь Ночного Хозяина, пальцы сжались, и драгоценный свет исчез.
   Как и сами украшения, упокоившись в складках черного плаща.
   Человек в маске небрежно кивнул дядюшке Жюлю. Тот повернулся и, так и не вымолвив ни слова, сошел с помоста.
  
   Сбор дани закончился. Старшины еще раз склонили головы перед своим повелителем и удалились с арены.
  
   Ночной Хозяин подал знак и один из его подручных, тот, что участвовал в порках Ошметка и Гийома подвел к помосту двух
   старых оборванных нищенок, стоявших на открытом пространстве двора впереди Сабурова. Затихнувшие на время сбора дани и наказании провинившихся, они вновь стали браниться и пытаться достать друг друга сучковатыми клюками.
  
   -- Что вы не поделили, матушки? -- ласково обратился к ним Ночной Хозяин.
  
   Обе отвратительных старухи, затараторили, перебивая друг дружку.
  
   -- А ну-ка уйми их, -- небрежно кинул Ночной Хозяин стоящему за спиной нищенок своему подручному.
  
   Не церемонясь, здоровяк ухватил спорщиц за шкирку, поднял в воздух, встряхнул, легонько пристукнул головами и поставил на землю. Нищенки растерянно замолкли.
  
   -- Как твое имя, -- обратился к одной из них человек в маске.
  
   -- Жаба, -- выпалила старушка. -- Мне все так зовут.
  
   -- Жаба?.. -- задумчиво протянул Ночной Хозяин. -- Приятное прозвище, ничего не скажешь. А на какое имечко откликаешься
   ты, славная женщина?
  
   -- Джозефа, -- попыталась изобразить улыбку на сморщенном, будто печеное яблоко, лице вторая нищенка.
  
   -- И что же вы не поделили, милые дамы, -- с явной усмешкой спросил Ночной Хозяин. -- Не иначе кавалера?
  
   -- Она меня... Она меня... -- в один голос завопили старухи и попытались вцепиться друг дружке в волосы.
  
   -- Стоять! Молчать! -- сердито рявкнул на нищенок Ночной Хозяин. -- Щепка! Выходи и рассказывай, что хотят от меня эти вздорные бабы.
  
   Старшина нищих вышел к помосту и стал уныло докладывать:
  
   -- Жаба и Джозефа не поделили место на паперти церкви святого Иакова. Поначалу просто ругались, потом стали драться. Иногда до крови, всегда до синяков. Я их и успокаивал, и увещевал. Предложил на выбор другие места для сбора подаяния. Но они не соглашаются. Уперлись, как ослицы: хочу стоять у святого Иакова и нигде иначе. Прямо у церкви драки устраивали, прихожан распугивали... Пришлось вывести склочниц на ваш суд, сударь.
  
   -- Это плохо, -- покачал головой Ночной Хозяин. -- Все должны жить в мире и согласии. Тем более что мы одна семья... Так кто из вас прав, кто виноват? И чью сторону мне принять? Жабы или Джозефы?
  
   -- Мою сторону! Мою!.. -- вновь в один голос заорали нищенки. -- Это мое место у церкви святого Иакова.
  
   -- Ну, раз дело миром уладить не удалось, решение мое будет такое, -- в голосе Ночного Хозяина очередной раз зазвучали
   жесткие тона. -- Жабе и Джозефе за крайнюю склочность и драку на глазах у прихожан назначаю по пятнадцати ударов плетью каждой. Щепка! На паперть у церкви святого Иакова поставить других нищих. А этих вздорных старух загнать в самое плохое место. И чтобы рядом стояли. А если опять начнут ругаться и драться, вновь представишь на мой суд. И уж тогда наказание будет не столь мягким. Исполнить!
  
   Вопящих от страха нищенок подручные Ночного Хозяина поволокли
   к колоде, чтобы исполнить волю повелителя. А он сам обратился на связанного мужчину, лежащего посреди двора.
  
   -- Кто это такой и что он натворил? -- строго спросил Ночной Хозяин.
  
   На свободное пространство перед помостом вышел дядюшка Жюль.
  
   -- Это Волчок, человек из шайки Угря, -- доложил предводитель тулонских воров. -- Дважды уличен в сокрытии добычи. За что был бит товарищами. Истово клялся, что такого больше не повторится. Однако вчера его вновь поймали за руку. Волчок попытался утаить золотую серьгу, которую снял с подгулявшего шкипера. А когда его раскрыли, кинулся с ножом на подельников. Двоих сильно ранил. Седой Клест до сих пор в сознание не пришел. Наверное, и не придет... Судите Волчка, сударь, как того требуют наши законы.
  
   -- Плохо! Очень плохо! -- процедил сквозь зубы Ночной Хозяин. -- Две вздорные бабы место на паперти поделить не могут. Калека пьяница милостыню пропивает. Но этот выродок всех превзошел. На жизнь своих товарищей, с кем делил хлеб и кров, за какую-то серьгу покусился. Приговор мой будет суров, но справедлив: Волчка повесить. Помилованию по тяжести проступка не подлежит. Кару привести в исполнение немедленно.
  
   Подручные Ночного Хозяина молча и мастеровито перебросили через балку, торчащую из стены дома, веревку, завязали петлю и поставили под нее чурбак. После этого взгромоздили на чурбак связанного Волчка, накинули на шею удавку и обратились на человека в маске. Вор не сопротивлялся, не протестовал, не кричал, а лишь исподлобья тяжелым взглядом обводил двор и людей в нем собравшихся.
  
   Ночной Хозяин вяло шевельнул рукой. Один палачей ударил по чурбаку ногой. Волчок сорвался и забился в ужасных судорогах, но очень скоро затих. Тело несколько раз качнулось и застыло без движения.
  
   Казнь проходила в полной тишине и спокойствии. Никто из собравшихся не проявил к повешенному ни сочувствия, ни сожаления. Однако злорадства или одобрения приговору, а также немедленному его исполнению ни один человек не выразил.
   Обитатели Двора Чудес приняли смерть Волчка как должное. Так же как и жестокую порку нищих, и то, как отобрали младенца у матери. Вон и безногий Ошметок лежит и, похоже, не дышит. Надо полагать, тоже не жилец.
  
   Сабуров всматривался в лица людей расположившихся под навесами двора, однако ничего не мог на них прочитать. Кончина Волчка была для отбросов, опустившихся на самое дно общества, видимо, делом обыденным, таким же банальным событием, как налетевший порыв ветра или шторм на море. Не задело и ладно, не первый, не последний раз подобное случается...
  
   Андрею оставалось лишь изумляться увиденному и с содроганием ждать, когда Ночной Хозяин обратится на него. После того, что он наблюдал, Сабуров уже не ждал благоприятного исхода. Надежды, с которыми он явился сюда, стали таять с первыми ударами кнута и уже едва теплились на исходе Витовой пляски Волчка на пеньковой веревке. Живым бы выбраться их этого ада.
  
   Тяжелый взгляд Ночного Хозяина вновь остановился на Сабурове. На этот раз Андрей не стал снимать шляпу и раскланиваться, как при выходе на помост человека в маске. Хватит, накланялся. Тем более что после лицезрения порок и казни, Сабуров для себя ничего хорошего уже не ждал.
  
   -- Что привело к нам столь юного и чистенького франта? -- с наигранным печальным вздохом вопросил Ночной Хозяин. -- Неужели молодой человек желает влиться в нашу дружную семью, стать одним из нас? Но кем? Вором? Нищим? А может...
  
   Хозяин двора чудес не договорил, равнодушно рассмеявшись. Его поддержали подданные. Смех и похабные шутки посыпались со всех сторон. Правда, продолжалось веселье недолго. Стоило Ночному Хозяину шевельнуть пальцами, как шум и гам затихли.
  
   -- Я жду ответа, смелый юноша, -- зловеще-вкрадчиво произнес человек в черной маске. -- Или вы проглотили язык? А, может, вас шокировали наши нравы? Так извините, мы люди простые, в приличном обществе не вращаемся, как вести себя не знаем...
  
   Насчет простоты Сабуров искренне сомневался. Ночной Хозяин был явно человеком не из народа. Андрей достаточно общался и с людьми низшего сословия и дворянами. И, хотя, французский язык не был молодому человеку родным, он все же мог отличить говор человека из знатных кругов и простолюдина, подлого люда, как кликали людей низшего сословия на Руси. Правда, следовало признаться, что не всегда дворянин, особенно выходец из провинции, здесь во Франции отличался чистотой языка. Но сейчас Сабуров слышал не сказать, что изысканный, однако вполне правильный выговор Ночного Хозяина. Неужели преступным миром Тулона руководит выходец из кругов французской знати? Хотя, какое это имеет значение. Взять, к примеру, де Нарваля, из-за которого Андрей находится в этом ужасном месте. Дворянин, пират, убийца и клятвопреступник... И, наверное, не он один такой. И следовало признаться, в данный момент Сабурова более заботила не чистота языка Ночного Хозяина, а собственная судьба. Ждать понимания и милосердия от человека в черной маске не стоило.
  
   -- Сударь! -- не снимая шляпы, вежливо, но скромно склонил голову Андрей, -- Я пришел к вам за помощью. Никто другой кроме вас в настоящее время помочь мне не может.
  
   -- И даже твой дружок полицейская ищейка Гайард? -- насмешливо спросил Ночной Хозяин.
  
   На мгновение Сабуров опешил. Он не ждал столь искусного подвоха от Ночного Хозяина. И никак не думал, что человек стоявший на высшей ступени иерархии темного дна Тулона столь хорошо осведомлен о его отношениях с Гайардом, рьяным борцом преступниками, коими и являлись обитатели Двора Чудес. И данное знание для Андрея могло обернуться очень серьезными неприятностями. Шевельни Ночной Хозяин пальцем и собравшееся здесь отребье в миг растерзает молодого человека.
  
   Однако Сабуров быстро справился с волнением. Он явился сюда по своей воле, прекрасно понимая, что рискует головой. Как говорится, семь бед, один ответ. Ничего уже не изменишь и надо идти до конца.
  
   -- Увы, и Гайард не всесилен, -- уклончиво ответил Андрей. --
   Тем более что его в данный момент нет в городе. А мое дело
   не терпит промедления.
  
   -- А ты смелый человек, -- скупо усмехнулся Ночной Хозяин. --
   И предприимчивый. И с полицейскими в обнимку гуляешь, и к нам
   за помощью пришел. А может ты просто глупец, и не понимаешь, с кем имеешь дело? Сунул голову в пасть льву и думаешь, что
   это шутка пройдет тебе даром?
  
   В голосе человека в маске появился металл. И, похоже, это не было игрой. Надо было срочно умерить гнев Ночного Хозяина.
  
   -- На моей родине говорят, что ласковый теленок двух маток сосет, -- Андрей, как смог, воспроизвел по-французски старую русскую пословицу. -- Мне безразлично, кто поможет спасти друга, полицейский или вор. И готов обратиться к любому, кто
   сумеет вызволить его из беды.
  
   -- Как ты сказал? Ласковый теленок... сразу у двух коров молоко сосет... -- искренне рассмеялся Ночной Хозяин. -- А ты к тому же и весельчак. Ладно, повеселились, а теперь к делу.
   Как я понял, ты чужестранец, и не знаешь наших законов. А потому проявим к тебе снисхождение. На первый раз... Так в чем состоит твоя просьба.
  
   -- Мне нужно найти негодяя, которого зовут Леконт де Нарваль. Он прячется где-то в Тулоне.
  
   -- И чем же тебе этот де Нарваль насолил? -- безразлично поинтересовался Ночной Хозяин.
  
   -- Он оболгал моего друга Шарля де Прелье, дав показания парижскому полицейскому, что тот является пиратом. Шарль арестован и безвинно заключен в тюрьму. Можно не сомневаться, что королевский суд на основании лжесвидетельства приговорит его к смертной казни. Я должен найти де Нарваля и заставить этого подлого человека признаться судье и прокурору, что мой друг никогда не был капитаном пиратского корабля.
  
   -- И это все? Ради такой безделицы ты искал встречи со мной?
   Рисковал головой...
  
   -- Жизнь моего друга не безделица, -- резко оборвал Ночного Хозяина Сабуров. -- Мы были скованы одной цепью на пиратской галере; поддерживая друг друга в бушующем море, спаслись от верной смерти во время шторма...
  
   -- Ты и твой друг были гребцами на галере? -- несколько удивленно спросил Ночной Хозяин. -- И вы не только выжили, но и смогли сбежать от пиратов? Верится с трудом.
  
   -- А уж вы поверьте, сударь, -- с вызовом сказал Андрей. --
   Более года я был прикован к веслу на галере Селим-Бея, капитана эскадры корсара Кылыч Бен Дина, знаменитого "меча Средиземноморья". Шарль де Прелье провел в гребной яме почти два года. И после этого ужаса его обвиняют в пиратстве.
  
   -- Меня ваши беды мало тревожат. Оглянись по сторонам, юноша.
   Посмотри на скорбные лица детей моих. Любой из них испытал
   не меньше горя и унижений, чем ты и твой друг. Так почему я должен помогать тебе, а не им? -- повысил голос Ночной Хозяин. -- Чем эти несчастные люди хуже тебя, одетого в богатые одежды, сытого и довольного жизнью? Они каждый день, с рождения и до самой смерти, палимые солнцем и политые дождем, стоят на паперти и подбирают из пыли скудные крохи, брошенные им набитыми золотом толстосумами. И разве от скуки или жадности молодые люди лезут в чужие карманы. Они это делают ради пропитания, чтобы спасти себя и родных от голодной смерти...
  
   "Отец" нищих и воров явно лицедействовал, работал на публику. Речь его, пламенная и велеречивая, была, без сомнения, обращена не столько к Сабурову, сколько к своим оборванным подданным. Хотя, некий скрытый намек, относящийся непосредственно к нему, таившийся в словах Ночного Хозяина, Андрей все же услышал. И решил не медлить.
  
   -- Я пришел, сударь, сюда не милостыню просить, -- уловив паузу в речи Ночного Хозяина, спокойно сказал Сабуров. -- И для того, чтобы твоим "детям" жилось чуточку легче, готов щедро заплатить за безделицу, как вы, сударь, изволили назвать спасение моего друга. Позвольте преподнести вам мой скромный дар. Пусть это золото хоть немного скрасит жизнь бедным людям, а кого-то, возможно, спасет от голода или болезней.
  
   Андрей вытащил из-за пазухи наполненный монетами кожаный кисет и встрянул его. Негромкий, но приятный звон достиг ушей Ночного Хозяина. Острый взгляд из-под маски скользнул по кошельку, явно оценивая его размеры и вес. Похоже, и то, и другое пришлись Ночному Хозяину по душе. По крайней мере,
   горячую речь свою он продолжать не стал. Однако напоследок все же не преминул обратиться к Сабурову, торжественно и громогласно вопросив:
  
   -- Ты юноша приносишь этот дар моим людям от чистого сердца?
  
   -- Я чист перед богом и сердце мое открыто перед вами, -- в тон Ночному Хозяину ответил Андрей.
  
   -- Ну что же, раз ты пришел к нам с чистой душой, мы попробуем помочь тебе, -- после того, как золотые монеты из кошелька были ссыпаны в чашу на треножнике, сказал человек в маске. -- Так как ты говоришь, зовут человека, оболгавшего твоего друга? И как он выглядит?
  
   -- Его зовут Леконт де Нарваль, -- не замедлил с ответом Сабуров. -- Но он скрывался в Тулоне под именем Понтиви.
   У этого негодяя имеется отличительная примета: глубокий шрам, пересекающий левую щеку от глаза до подбородка. Одежду носит простую, но это неважно, ее в любой момент можно поменять... Вот, пожалуй, и все, что я могу вам, сударь, рассказать об этом человеке.
  
   -- Этого вполне хватит, -- небрежно бросил Ночной Хозяин.
  
   Он на короткое время задумался, а потом поднял глаза на Сабурова. Андрею показалось, что взгляд повелителя Двора Чудес полон насмешки. Но с другой стороны, если судить по открытым в маске губам с брезгливо опущенными уголками, Ночной Хозяин оставался совершенно серьезным. Сабурову это не понравилось. Хотя его деньги, "дар от чистого сердца" был принят, все же следовало опасаться подвоха.
  
   Ночной Хозяин жестом подозвал к себе подручного и что-то прошептал ему на ухо. Тот понятливо кивнул и скрылся за холщовой занавеской.
  
   Глава 22 Долгожданная встреча
  
   -- Я всегда держу свое слово, -- восседая на кресле-троне в своих черных одеждах, похожий на огромного ворона, важно заявил Ночной Хозяин. -- Верно, дети мои?
  
   Громкие в разнобой крики со всех сторон подтвердили его слова.
  
   -- Человек пришел к нам с открытой душой. Не погнушался нашим обществом. И проявил искреннее уважение к сирым и убогим...
  
   "Надо думать, золотые монеты и есть подлинное проявление уважения для этого упыря и его подданных" -- ухмыльнулся про себя Сабуров.
  
   -- И мы постараемся не остаться в долгу перед этим смелым молодым человеком, хотя он и не нашего круга, и попробуем исполнить его просьбу, -- продолжил разглагольствования Ночной Хозяин. -- Мы настоящие хозяева Тулона, а вовсе не знатные надутые дворяне, не богачи и не полицейские. И для нас нет в городе тайн. Отыскать человека со шрамом на щеке? Это намного проще, чем найти в кармане медный грош. Я правду говорю, дети мои?
  
   -- Правду! Правду! -- послышались крики.
  
   -- Однако я сейчас нахожусь в тяжелом раздумье и сомнениях. Я не знаю, как мне правильно поступить. Дело в том, что наш проситель ищет обидчика своего товарища с глубоким шрамом на левой щеке, которого зовут Понтиви. Но именно сегодня ко мне обратился человек с похожей приметой. И зовут его Понтиви. Он предложил одно рискованное, но очень выгодное дельце. Вот я и раздумываю, чью сторону принять. С одной стороны, искренне хочу помочь страждущему, безвинно томящемуся в тюрьме, с другой -- заработать хорошие деньги для нашей большой семьи.
  
   Сабуров был ошеломлен услышанным. И легко догадался, о каком выгодном деле идет речь. Де Нарваль не успокоился, не оставил свою гнусную задумку захватить "Серебряную стрелу" с богатым грузом. После неудачного ночного нападения на бриг, потеряв всех подручных наемников, он в отчаянии обратился за помощью к Ночному Хозяину. И какое решение примет этот коварный человек, чье предложение ему более выгодно, предвидеть невозможно. Можно не сомневаться, что деньги, которые Андрей принес в дар "сирым и убогим" ничего не решают в этом споре. Если Ночной Хозяин, алчный лицемер, захочет помочь де Нарвалю, назад их уже не возвратишь. Если он посчитает, что захват корабля более выгоден, то уж тогда точно Сабурову не сносить головы. Радовало одно: де Нарваль не сбежал из Тулона, а значит не все потеряно. А потому бороться следовало до конца. И весомые доводы для того, чтобы переубедить Ночного Хозяина, у Андрея имелись.
  
   -- Сударь, я могу вас уверить, что выгодное дело, которое вам предложил де Нарваль, скрывающийся под именем Понтиви, не выгорит, -- спокойно и твердо заявил Сабуров.
  
   -- А откуда вам известно, что мне он предложил, -- с явной заинтересованностью спросил Ночной Хозяин.
  
   -- Я неплохо осведомлен о намерениях негодяя. Этой ночью де Нарваль пытался с кучкой прохвостов захватить капер с богатой добычей...
  
   -- Кого это он называет прохвостами? -- грозно спросил Ночной Хозяин. -- Уж не вас ли, мои дети?
  
   По Двору Чудес прокатился возмущенный гул.
  
   -- Прохвостами, сударь, я называю тех ваших "детей", кто осмелился без вашего повеления ввязаться в авантюру с захватом корабля, -- бесстрастно произнес Андрей. -- И закончилась данная авантюра, осмелюсь доложить, плачевно. Единственный, кому удалось спастись от смерти и плена, был де Нарваль, бросивший своих людей и позорно бежавший с поля боя.
  
   Ночной Хозяин не нашел, что возразить Сабурову. Он лишь негромко хмыкнул себе под нос и пожал плечами. Надо полагать,
   повелитель преступников также не был в восторге, что де Нарваль навербовал себе в шайку местных головорезов без его ведома.
  
   -- Потерпев неудачу, де Нарваль все же решил довести до конца
   свой подлый план и обратился к вам, сударь, -- продолжил Сабуров. -- Могу даже предположить, что он пообещал за помощь в захвате брига "Серебряная стрела". Де Нарваля интересует сам корабль, а индийские пряности, покоящиеся в его трюмах, корсар посулил отдать вам.
  
   -- Ну, допустим, -- нехотя выдавил из себя Ночной Хозяин. -- Но я пока не услышал, по какой причине сорвется дело, предложенное де Нарвалем.
  
   -- Бриг "Серебряная стрела" в настоящее время стоит на рейде порта Тулон. Корабль и его команда арестованы на основании предписания, выданного лейтенантом королевской полиции де Розеном. "Серебряная стрела" находится под охраной военных властей. На корабле выставлен караул. В случае попытки брига сняться с якоря или бунта, комендантом порта отдан приказ открыть по нему артиллерийский огонь со всех береговых батарей и боевых кораблей.
  
   Вообще-то Сабуров выдавал желаемое за действительное. Он не знал, пришла ли "Серебряная стрела" в Тулон и арестован бриг и его команда. Но говорил Андрей настолько уверенно, что вряд ли Ночной Хозяин мог заподозрить, что его, возможно, вводят в заблуждение.
  
   -- По какой причине арестовали бриг? -- сухо и коротко спросил человек в маске.
  
   -- Владельцем "Серебряной стрелы" является Шарль де Прелье, заключенный в Бастилию, -- последовал немедленный ответ. -- Кроме того, команда брига состоит из бывших пиратов Кылыч Бен Дина.
  
   -- Тогда можно не удивляться, почему захват корабля не удался, -- презрительно буркнул Ночной Хозяин. -- Сухопутные подвальные крысы решили одолеть пиратов, не раз в бою бывавших.
  
   -- Де Нарваль рассчитывал на сообщников на борту, но заговор вовремя раскрыли, -- сообщил ему Сабуров.
  
   -- Меня вся возня вокруг вашего корабля совершенно волнует,
   -- деланно отмахнулся Ночной Хозяин и оглянулся через плечо. -- Ну, я долго еще буду ждать?
  
   Из-за занавеси выглянул здоровяк подручный, которому хозяин Двора Чудес давал какое-то поручение.
  
   -- Он здесь, сударь. Мы ждали, когда вы закончите разговор.
  
   -- Введите, -- коротко бросил Ночной Хозяин.
  
   Занавес отъехал в сторону и на помост в сопровождении здоровяка вышел человек с глубоким шрамом, явно от сабельного удара, пересекающем левую щеку от глаза до подбородка. Андрей впился в него глазами. Он пытался узнать в этом уродливом типе щеголя и красавца, капитана пиратской галеры Леконта де Нарваля. Однако сделать это было почти невозможно. Где легкость походки, где улыбка, сходившая с его губ лишь во время боя? Пожалуй, лишь неестественная бледность чистой половины лица выдавала в нем корсара, красовавшегося на капитанском мостике одного из кораблей Кылыч Бен Дина.
  
   Де Нарваль также внимательно рассматривал Сабурова. Однако если Андрей нашел хоть какие-то знакомые черты в стоящем на помосте человеке, бывший капитан пиратской галеры явно находился в неведении относительно личности Сабурова. Да и как он мог признать бывшего гребца галерника. В гребной яме все рабы на одно лицо: грязные, нечесаные, обветренные суровыми морскими ветрами.
  
   -- Понтиви! -- громкий голос Ночного Хозяина нарушил затянувшееся молчание. -- Хотя нет, обратимся к нашему гостю его настоящим именем. Де Нарваль, вы меня весьма сильно разочаровали. Шевалье де Сьюбер сообщил, что бриг, который вы предполагали совместно захватить, в настоящее время находится на рейде порта Тулон. Военными властями на нем выставлен караул. И пушки береговых батарей нацелены на корабль.
  
   "Откуда Ночной Хозяин знает, как меня зовут? Я ему не представлялся, во время нашей беседы он ни разу не назвал меня по имени. И дядюшке Жюлю я не раскрыл своего имени.
   И Ночной Хозяин прекрасно осведомлен о моем общении с Гайардом, -- недоуменно отметил про себя Андрей. -- Сплошные загадки. Но не мне их разгадывать. И не сейчас. Похоже, повелитель воров и нищих рассердился на де Нарваля. Это мне на руку. Однако все равно стоит быть настороже. Пока что непонятно, что на уме у этого страшного человека"
  
   -- "Серебряная стрела" еще сегодня ночью стояла на якоре в потаенной бухте неподалеку от города, -- растерянно пожал плечами де Нарваль. -- Капитан и его приспешники прятались там, боясь ареста. Я не понимаю, как бриг мог оказаться в порту Тулона. Не сдались же они по своей воле? Может их захватили врасплох?
  
   "Вы недалеки от истины, сударь, -- усмехнулся про себя Сабуров. -- Сдались, и именно по своей воле"
  
   -- Мне безразлично, что произошло, -- надменно произнес Ночной Хозяин. -- Вы обманули мои ожидания. Или, возможно, просто обманули.
  
   -- Я был честен с вами, сударь, -- пылко сказал де Нарваль.
  
   -- Настолько честен, что даже не рассказал мне, что вам со сбродом, собранным по трактирам, дали хорошего пинка, когда вы попробовали самостоятельно захватить бриг, -- презрительно сказал Ночной Хозяин.
  
   Глаза у де Нарваля забегали, выдавая крайнее волнение. Он не знал, как оправдаться перед Ночным Хозяином. Но оправданий и не потребовалось, повелитель Двора Чудес уже принял решение.
  
   -- Ты мне больше не нужен, -- лениво шевельнул пальцами Ночной Хозяин. -- Но этот молодой человек очень интересуется твоей персоной. Он заплатил за твою голову неплохие деньги, и я передаю тебя ему. Де Сьюбер, забирайте свою добычу. Правда, он вооружен...
  
   Коварству Ночного Хозяина не было предела. Однако и обвинить, что он не сдержал своего слова, повелителя воров и нищих было трудно. Формально Ночной Хозяин выполнил обещание, нашел де Нарваля, однако предоставил право схватить негодяя самому Андрею. А совершить это, похоже, будет достаточно нелегко. Чему подтверждением явился клинок, неизвестно откуда появившийся в руках де Нарваля. Вероятно, пират прятал шпагу под плащом.
  
   -- Забирайте свое недруга, де Сьюбер, -- насмешливо повторил Ночной Хозяин. -- А мы посмотрим, сумеете ли вы это сделать. Двор Чудес к вашим услугам, господа.
  
   Боя было не избежать. Андрей выхватил из ножен шпагу и сделал несколько шагов назад, давая возможность де Нарвалю спрыгнуть с помоста, а себе -- подготовиться к поединку.
  
   Развязка наступила столь неожиданно, что Сабуров был в некоторой растерянности. Он никак не рассчитывал на подобное скорое и решительное развитие событий. И, если признаться честно, у него не было никакого определенного плана. Андрей предполагал, что если Ночной Хозяин пойдет на сделку с чужаком, ему просто укажут, где прячется де Нарваль. При таком исходе можно было рассчитывать на поддержку Еремея и Саввы. Не исключалась и помощь Гайарда. Но Сабуров никак не думал, что он столкнется лоб в лоб с "меченым".
  
   Однако судьбу гневить не стоило. Он жаждал найти негодяя де Нарваля, и нашел его. И теперь судьба Шарля де Прелье, Еремея, Саввы и самого Андрея зависела лишь от его умения владения шпагой, крепости руки и ясности ума. По крайней мере, в данный момент. Дальше загадывать не стоило.
  
   Соперник Сабурова, без сомнения, опытный и умелый боец. Иначе он не взошел бы на капитанский мостик и не командовал пиратской галерой в эскадре "меча Средиземноморья". На счету авантюриста не один абордаж, не одна жестокая схватка. А еще Андрей прекрасно помнил, что де Нарваль среди пиратов слыл счастливчиком. Он оставался целым и невредимым после самых тяжелых боев. Его галера нередко возвращалась из похода менее чем с половиной экипажа и гребцов, с пробоинами в бортах и поломанными мачтами. Тот, кто попадал под начало де Нарваля, верил в его счастливую звезду и считал, что находится под ее защитой. Правда, везение пирата закончилось прошлой осенью после боя с французской эскадрой, когда его галера бесследно канула в просторах Средиземного моря. И закончившееся провалом нападение прошлой ночью на "Серебряную стрелу" подтверждало, что с этим самым везением у де Нарваля нынче нелады.
  
   Но, как бы то ни было, поединок обещал быть сложным, особенно для Сабурова. Если перед де Нарвалем стояла "простая" задача убить соперника, то Андрею он был нужен живым и достаточно здоровым. А это означало, что Сабуров мог нанести французу лишь незначительный ущерб для здоровья и уж никак не смертельные раны. Андрей не знал, сумеет это сделать или нет. Несмотря на то, что в Париже он старательно занимался в школе у такого признанного мастера фехтования, как де Меркер, опыт реальных поединков у Сабурова был незначительный, все более в роли секунданта. Потому и соперники попадались не слишком опытные. И дрались они до первой крови, а точнее -- царапины.
  
   Но выбор сделан, правда, не самим Андреем, а Ночным Хозяином, что сути дела это не меняло. Поединок был неизбежен.
  
   По привычке, приобретенной в школе де Меркера, Сабуров отсалютовал шпагой де Нарвалю. Тот никак не отреагировал на данный жест вежливости. Он по-прежнему недоуменно и недоверчиво разглядывал Андрея. Правда, шпагу держал наготове.
  
   -- Вас, молодой человек, кажется, зовут де Сьюбер? Так вас назвал... -- де Нарваль мотнул головой в сторону помоста, на котором восседал Ночной Хозяин. -- Мы с вами раньше точно не встречались? Кто вы и зачем я вам понадобился?
  
   -- Вы не ошиблись, сударь. Я шевалье де Сьюбер являюсь другом Шарля де Прелье, -- коротко ответил Андрей. -- По вашей вине
   честный человек заключен в Бастилию и ему грозит смертная казнь за преступления, которые он не совершал. Вы лжец и клятвопреступник. Я должен...
  
   -- Не продолжайте, молодой человек, мне все понятно, -- грубо оборвал его де Нарваль. -- Вы желаете убить меня или живым представить во Дворец Правосудия?
  
   -- Живым и относительно здоровым, -- уточнил Сабуров. -- Королевскому прокурору вряд ли будет интересно лицезреть труп подлеца. И палач предпочитает общаться с живыми... в начале их знакомства.
  
   -- А я буду рад наблюдать, как ты, мальчишка, испускаешь последнее дыхание, -- насмешливо и одновременно зловеще произнес де Нарваль. -- Давно мне не приходилось щипать перышки у молодых петушков. А что касается младшего графа де Прелье, то я безмерно счастлив, что этого баловня судьбы бросили в застенок. Он чудом выжил в бою, не сгнил в гребной яме, спасся во время чудовищного шторма, но моими стараниями оказался в подвалах Бастилии. И оттуда ему одна дорога -- на эшафот. Я сделаю все, чтобы это так и произошло. К бою, сударь!
  
   Глава 23 Схватка
  
   Сбросив плащ, корсар шагнул навстречу Андрею. Шпаги Андрея и Леконта де Нарваля скрестились. Звон стали возвратил Сабурову хладнокровие и уверенность в своих силах. Робость перед опытным противником бесследно растаяла. Андрею не пришлось вспоминать, чему его учили Еремей и де Меркер. Мышцы и сознание мгновенно настроились на боевой лад.
  
   Потому и первая атака де Нарваля не застала Сабурова врасплох. "Меченый" корсар, мастерски быстро произведя тройной перевод, плавным движением увел шпагу вправо. Едва клинок Андрея шевельнулся, чтобы сопровождать стального собрата, как де Нарваль совершил стремительный выпад снизу вверх с переводом клинка влево. Однако Сабуров был начеку и знал этот сложный прием. Молодой человек уверенно парировал выпад француза, отбив его шпагу.
  
   Отступив на шаг, Андрей чуточку расслабился. Контратаковать он не стал. Не зная силы соперника, бросаться в бой было неразумно. Пусть де Нарваль раскроется и покажет, на что он способен. Тогда можно будет и самому проявить активность.
  
   Сабуров, вскользь мазнув глазами по свирепой физиономии "меченого", зафиксировал взгляд на шпаге де Нарваля.
  
   "Шевалье, не останавливайте свой взгляд на лице или фигуре противника, -- наставлял Сабурова де Меркер. -- Мир исчез, потух... Звуки и голоса для вас не существуют. Следите лишь за острием клинка и кистью руки соперника. Если сумеете угадать, что он собирается предпринять в следующее мгновение, значит, победа в поединке останется за вами. Если не сможете этого сделать, вы проиграли"
  
   Остро заточенный конец шпаги де Нарваля едва заметно ходил из стороны в сторону, завораживая Андрея. Так ядовитая змея, покачиваясь и собираясь в пружинистый клубок, готовится к броску.
  
   Сабуров, провоцируя соперника на обострение, сделал короткий выпад и тотчас отступил на шаг назад. Де Нарваль немедленно отреагировал на движение Андрея, поставив своей шпагой косую защиту. Одновременно он попытался молниеносным переводом клинка вправо произвести контратаку, однако заранее отошедший Сабуров не дал ему совершить задуманное.
  
   Соперники мелкими шажками двинулись по кругу, не сводя глаз друг с друга. Их шпаги, встречаясь, дробно и сухо звенели. Ни "меченый", ни Андрей не проявляли активности. Ложные, ничего не значащие выпады в счет не шли.
  
   Неожиданно Сабуров заметил, как едва заметно напряглась жилка на сжимающей рукоять шпаги кисти пирата. Он успел ухватить начало кругового движения чужого оружия и резко бросил вперед и вправо свою шпагу. Острие клинка де Нарваля, ринувшегося в атаку, уйдя косо вверх, скользнуло по локтю Андрея, не причинив ему вреда. Если бы не вовремя поставленная защита, остро отточенная сталь, без сомнения, пронзила Сабурову грудь.
  
   Однако радоваться кратковременной удаче не стоило. Де Нарваль продолжил атаку. Дрался он умело и хладнокровно. Выпады были стремительны, движения -- скупы и отточены. Однако Сабуров не тушевался перед противником, сосредоточенно защищаясь, встречая и отбивая коварные удары корсара.
  
   При всей опытности де Нарваля в фехтовании, он все же допускал ошибки, в том числе и серьезные. Вот только Андрей не мог ими воспользоваться. Уже дважды он останавливал себя, чтобы не контратаковать "меченого" соперника.
  
   После попытки проведения приема "двойная роза" корсар неудачно открылся, подставив незащищенную грудь клинку Сабурова. Точнее, его на это подвиг сам Андрей, обученный де Меркером активной защите от коварного "цветка". Рука молодого человека, уже готовая выкинуть шпагу и пронзить сердце де Нарваля, остановилась, едва начав движение. То же самое произошло, когда корсар оступился и неловко дернул клинком, открыв брешь в обороне. И на этот раз Сабуров придержал шпагу. Он не был уверен, что смертельно не ранит де Нарваля. Француз ему нужен был живым.
  
   Переводя дыхание после бурной атаки, де Нарваль отступил на пару шагов. По его лицу, искаженному уродливым шрамом, скользнула гримаса недовольства. Похоже, корсар не ожидал, что молодой соперник будет столь умело защищаться.
  
   Андрей также позволил себе короткую передышку. В отличие от противника, он был доволен, что смог выдержать бурный натиск опытного противника. Но в то же время не знал, что ему далее предпринять. Испытывать судьбу, защищаться бесконечно Сабуров не мог. Но и бросаться сломя голову на матерого волка было безрассудно. Он не настолько искусно владел шпагой, чтобы
   с ювелирной точностью нанести де Нарвалю незначительные раны, после чего пленить его.
  
   И на долгие раздумья времени не было. "Меченый" пират, восстановив дыхание, взяв шпагу наизготовку, шагнул к Андрею.
   Сабуров машинально отметил, что де Нарваль несколько странно перемещается. Его левая кисть была сильно заведена за спину. Такое положение свободной руки являлось неудобным и сковывало движение фехтовальщика. Удивившись про себя, Андрей не стал заострять на этом внимание. И едва не поплатился за свое легкомыслие.
  
   Шпаги, встретившись, зазвенели. На этот раз де Нарваль, не старался мощными ударами и обманными движениями пробить защиту Сабурова. Он фехтовал размеренно, достаточно просто, но явно шел на сближение. Андрей наоборот старался держать дистанцию, не подпуская противника к себе слишком близко.
   Однако он допустил незначительную ошибку, которую, казалось, легко было исправить. Шпага молодого человека после очередной защиты скользнула по клинку де Нарваля и гарды их с глухим треском встретились. Вместо того чтобы немедленно отскочить назад, Сабуров, на мгновение потерявший равновесие, замешкался и оказался в шаге от корсара. Он попытался оттолкнуть де Нарваля, но силы оказались неравными. Пират твердо стоял на ногах, и толчок молодого человека лишь заставил его покачнуться. А то, что произошло в следующее мгновение, едва не стоило жизни Андрею.
  
   Левая рука "меченого" вылетела из-за спины и метнулась к шее Сабурова. Краем глаза Андрей успел разглядеть узкое лезвие стилета. Защищаясь, он резко вскинул вверх локоть, но тут же понял, что опоздал. Острая боль пронизала предплечье. Тонкий клинок, пробив рукав, нанес поверхностную рану, глубоко вспоров кожу.
  
   Резко отскочив назад, Сабуров встал в стойку, выставив перед собой шпагу. Он покосился на раненое предплечье. Боль была терпимой, кровь несильно пропитала рукав. С таким ранением можно продолжать схватку. Но сначала надо было преодолеть растерянность и волнение.
  
   Андрей не ожидал подобной подлости от де Нарваля. Удар исподтишка более подходил наемному убийце, но никак не дворянину, пусть и бывшему. Хотя о каком благородстве может идти речь? Пират, убийца и клятвопреступник, чьи руки по локоть испачканы в крови невинных людей, давно забыл о своем дворянском происхождении. И сейчас он, словно зверь, загнанный в угол, вдвойне опасен. Де Нарваль готов не только
   подло вогнать стилет в шею загонщика, но и вцепиться в нее зубами.
  
   "Ну, уж нет, вурдалак твоя зловонная пасть моей кровью не запачкается" -- с ненавистью подумал Сабуров.
  
   Короткая растерянность прошла. Более того, к Андрею явилось
   странное чувство спокойствия и уверенности в себе. Де Нарваль раскрыл карты, показал, на что он способен. Шпагой француз владеет хорошо, но не более того. И стилет, пусть и дает ему некоторое превосходство, но не является ключом к победе. Похоже, настала очередь Сабурова показать, чему его научил один из лучших фехтовальщиков Франции де Меркер. И не только он...
  
   Андрей принял стойку и нетерпеливо махнул шпагой, приглашая де Нарваля продолжить схватку. Корсар, насупившись, последовал примеру Сабурова. Стилет де Нарваль уже не прятал, а держал его открыто.
  
   На этот раз первым атаковать стал Андрей. Не мудрствуя лукаво, он навязал противнику свой рисунок боя, быстро и не слишком затейливо орудуя клинком. Сабуров не пытался применить сложных приемов и не давал де Нарвалю приблизиться к себе. Андрей, то нападал, то отступал, кружа по Двору Чудес. Подобное поведение молодого соперника явно раздражало бывшего пиратского капитана. Он лишь отбивался и никак не мог перейти в контратаку. И стилет его был бесполезен.
  
   Долго так продолжаться не могло. Хотя Сабуров и изрядно измотал де Нарваля, чего он собственно добивался, но и сам несколько приустал. Да и в голове Андрея появилась задумка, которою он решил испробовать на деле.
  
   На безымянном острове в Средиземном море, где он скрывался вместе с товарищами от турок, Еремей учил юношу сражаться на саблях. Приемы эти, грубые, жесткие и размашистые, не слишком подходили для более изысканного поединка на шпагах. Однако кое-что из казацкого обучения в голове Андрея отложилось и могло пригодиться в бою с человеком, давно потерявшим честь и уж никак не соблюдавшим дуэльный кодекс. Конечно, де Меркер, не одобрил бы того, что Сабуров задумал...
  
   Перестав кружить и убегать, Андрей предоставил де Нарвалю возможность вступить в ближний бой. Он сильно рисковал, ведь
   корсар мог пустить в ход стилет. Да что там мог -- должен был это сделать. Фехтуя, приблизиться на расстояние взмаха руки,
   задержать шпагу соперника -- и нанести подлый удар. На это и рассчитывал Сабуров.
  
   Быстрый перестук клинков слился в одну тягучую дробь. Андрей сделал вид, что отступает под натиском пирата. Он широко шагнул назад, потом еще раз, остановился, подпуская вплотную к себе де Нарваля. И вот, наконец, наступила развязка. Как и ожидал Сабуров, корсар молниеносным переводом захлестнул его шпагу, рванул ее вверх, тогда как сам бросился к сопернику, пытаясь поразить его стилетом в правый бок. Однако Андрей не стал дожидаться, когда холодная сталь воткнется ему в ребра. Он резко закрутился и, пропустив мимо себя стилет, с разворота впечатал массивное утолщение тыльной части рукояти шпаги, где она крепится с гардой, в голову де Нарваля. Нечто подобное, правда, с саблей, Сабурову демонстрировал на острове Еремей. Однако Андрей едва не просчитался. Корсар, потеряв равновесие, наклонился вперед, и Сабурову пришлось дотягиваться до его затылка. Но все же он справился. Де Нарваль после сильного удара в голову, лишился сознания и плашмя рухнул на землю.
  
   Де Меркер умер бы от стыда, увидев, как один из лучших его учеников без зазрения совести нарушает устои высокого искусства фехтования на шпагах. Мало того, что шевалье де Сьюбер, с виду порядочный молодой человек, едва не размозжил сопернику голову рукоятью, он еще в запале для порядка и окончательного успокоения пару раз врезал ему ногой по ребрам. После чего приступил к стреноживанию пирата. Для этого он использовал подручные средства: ремень и перевязь корсара, шнур от плаща...
  
   Де Нарваль пришел в сознание. Об этом известил глухой стон и кряхтение. Корсар попытался пошевелиться, но обнаружил, что крепко связан по рукам и ногам. Он поднял глаза на стоящего рядом Сабурова и в бессильной ярости по-звериному зарычал и начал кататься по земле, пытаясь избавиться от пут. Поток грязной ругани полился из перекошенного от злобы рта де Нарваля.
  
   Андрей же, связав пирата, застыл в навалившемся на него оцепенении. К молодому человеку возвращались слух и зрение, заглушенные во время поединка. Он удивленно оглядывался по сторонам. Только сейчас уши стали воспринимать крики обитателей Дворца Чудес, а глаза -- их беснование. Наверное, во время его схватки с де Нарвалем они так же кривлялись и шумели. Но тогда Сабуров их не слышал и не видел их страшных лиц. Да и сейчас крики зрителей, и ругань пирата доходили до Андрея, будто сквозь какую-то пелену. Андрей даже помотал головой, чтобы окончательно прийти в себя.
  
   Он сумел сделать, казалось, невозможное. Поверженный и невредимый де Нарваль, корсар-"везунчик" лежал у его ног. Спасение Шарля де Прелье, к чему так стремился Сабуров, становилось реальностью.
  
   Андрей повернулся к помосту, где на своем позолоченном троне
   восседал Ночной Хозяин. Выждав некоторое время, человек в маске поднял руку с открытой ладонью. Шум и крики немедленно прекратились.
  
   -- Я выиграл поединок. Могу ли я забрать этого человека? -- коротко поклонившись, обратился к Ночному Хозяину Андрей.
  
   -- Я всегда держу свое слово, -- безразлично и холодно произнес человек в маске. -- Мы получили щедрую плату за то, что нашли и предоставили того, кого ты называешь де Нарвалем. И схватка была честной. Ты победил. Этот жалкий человечишка твой.
  
   -- Благодарю вас, сударь! -- почти искренне и с радостью произнес Сабуров. -- Вы позволите мне распрощаться с вами и вашими подданными и удалиться?
  
   А вот радовался Андрей рано. Коварству Ночного Хозяина не было предела.
  
   -- Ты заплатил нам за это ничтожество, -- вкрадчиво сказал человек в маске, кивнув в сторону де Нарваля. -- И вход во Двор Чудес ничего не стоит. Но вот за то, чтобы покинуть нас,
   надо внести отдельную плату. И она немалая. Кроме того, вас двое...
  
   -- Неужели тех золотых монет, что я вам преподнес, сударь, недостаточно для того, чтобы мы расстались и никогда больше не видели друг друга. Я вам отдал все деньги, что у меня были, -- возмущенно выпалил Сабуров. -- Вы бесчестны, сударь!
  
   -- Жаль, жаль, -- покачал головой Ночной Хозяин. -- Однако ничем не могу помочь. И о какой чести, молодой человек вы ведете речь? Взгляните на этих людей. У них нет ни крова, ни пищи. В жару и холод, в страданиях и унижениях им приходится добывать себе хлеб насущный. Пожалейте бедных людей, поделитесь с ними -- и господь вас не забудет.
  
   -- У меня нет больше денег, -- угрюмо бросил Сабуров. -- Я все отдал вам. До последнего экю...
  
   -- Нет у вас, зато есть у ваших земляков и товарищей каперов, -- холодно отрезал Ночной Хозяин. -- И свидетельством тому -- богатый приз, захваченный ими у испанцев. Я думаю, друзья не оставят вас в беде и внесут плату за выход шевалье де Сьюбера из Двора Чудес.
  
   Андрей от злости заскрипел зубами. Так вот что задумал этот коварный тип.
  
   "Ночному Хозяину не удалось выгрести жар из печи чужими руками, захватить с помощью де Нарваля "Серебряную стрелу". Поэтому он решил пленить меня и потребовать выкуп. Еремей и Савва, конечно, все сделают для моего спасения, снимут с себя последнюю рубаху, но нужно ли это делать? -- Сабуров пытался найти выход из тупика, в который его загнали. -- Может, удастся все же уговорить Ночного Хозяина отпустить меня с де Нарвалем? Нет, он не пойдет на попятную. Сдаться на милость этого негодяя и просить Савву и Еремея внести выкуп? Или попытаться вырваться из этой гнусной и грязной дыры? Смогу ли я это сделать? Хватит ли сил? И как быть с де Нарвалем?.."
  
   -- Сударь, я же сообщил вам, что бриг и вся его команда с захваченным грузом пряностей арестован и находится под прицелом пушек...
  
   Сабуров вдруг замолчал. Ночной Хозяин сказал, что товарищи-каперы не оставят его в беде. А ведь Андрей даже не намекал в разговоре с ним о том, что на "Серебряной стреле" служат его друзья. И, хотя Сабуров не представлялся, предводитель преступников Тулона уже дважды назвал его де Сьюбером. А в самом начале Ночной Хозяин упомянул о "дружке Гайарде". Все это очень и очень странно...
  
   -- Возможно, корабль действительно арестован комендантом Тулона, но это надо еще проверить, -- лениво произнес Ночной Хозяин. -- А вдруг, сударь, вы все это выдумали. Как бы то ни было, господин де Сьюбер, вместе со своей добычей вы некоторое время побудете у нас в гостях. Пока за вас не заплатят ваши друзья.
  
   Неожиданно волна негодования захлестнула Сабурова. Он не стал сдерживаться, откинув страх и сомнения.
  
   -- Ваше гостеприимство не знает границ, сударь, -- насмешливо и смело заявил Андрей. -- Но, увы, я спешу и потому не могу принять ваше предложение. И я выйду отсюда, что бы мне этого не стоило.
  
   Он залихватски подбоченился, делая вид, что совершенно спокоен. Хотя на душе было тревожно дальше некуда.
  
   -- Вы слишком дерзки и самоуверенны, молодой человек, -- в голосе Ночного Хозяина послышалась явная угроза. -- И вам это дорого обойдется, дороже, чем я предполагал.
  
   Человек в маске поднял руку, и небрежно махнул кистью, затянутой в перчатку, в сторону Сабурова:
  
   -- Взять его! Живым! И не вздумайте испортить мне товар.
  
   Обитатели Двора Чудес громко и одобрительно зашумели, ожидая нового развлечения.
  
   Глава 24 Одна беда на троих
  
   Подручные Ночного Хозяина соскочили с помоста и направились к Андрею. Один из них был вооружен короткой абордажной саблей, второй сжимал в руках кнут, которым пороли провинившихся обитателей Двора Чудес. Сабуров знал, что кнут в руках умельца может быть страшнее и сабли, и шпаги. И сам наблюдал, как в степи Еремей с казахом Талабаем бились. Кнутом можно не только тупо кожу на спине на куски кромсать, но пламя свечи затушить и глаз ювелирно выбить. А Еремей говорил, что можно сильным ударом даже ногу сломать. Не дай бог, если и подручный Ночного Хозяина так же хорошо владеет кнутом. Тогда точно Андрею не совладать с этими здоровяками. В голову молодому человеку неожиданно пришла мысль, что неплохо и ему самому обучиться бою на кнутах. Может, когда и пригодится...
  
   Однако сейчас было не до шальных мыслей. Сабуров прикинул и понял, что шансов отсюда выбраться, тем более с де Нарвалем, у него очень и очень мало, а точнее -- их совсем нет. И подтверждением тому были трое крепких молодых мужчин, явно не калек и не нищих. Они выдвинулись из-под навеса, окружающего двор и направились к Сабурову, беря его с первыми двумя молодчиками в круг. Эти держали в руках дубинки.
  
   Однако сдаваться без боя Андрей был не намерен. Мельком оглядевшись, он сделал несколько шагов в сторону от лежащего на земле де Нарваля, чтобы тот ему не мешал. Остановившись, Сабуров решительно взмахнул шпагой, давая понять, что готов к бою.
  
   Молодцы, подручные Ночного Хозяина не спешили ввязываться в драку. Они видели, как сражался Сабуров, и понимали, что на рожон лезть не стоит. Да и к открытому бою эти люди явно не были привычны. Вот если исподтишка ножом в бок или из-за угла
   дубинкой по черепу, так на это они куда как горазды. А уж самое любимое дело стаей голодных псов на одного напасть -- и рвать на куски...
  
   Андрей не стал ждать, когда люди Ночного Хозяина набросятся на него гурьбой. Едва они приблизились к Сабурову на расстояние трех-четырех шагов, как он бросился к ближайшему противнику, вооруженному дубинкой. Тот, видимо, не ожидал столь стремительного нападения и от неожиданности не успел даже толком воспользоваться своим оружием. Он взмахнул дубинкой, неуклюже прыгнул назад, оступился и с ужасом ощутил, как холодная сталь вонзается ему бедро. Бедолага издал громкий вопль и рухнул наземь, зажимая рану рукой.
  
   Сабуров не собирался убивать ни раненого им человека, ни его товарищей. Ночной Хозяин приказал взять Андрея живым, вот и он постарается не лишать жизни его подручных, чтобы не вызвать лишнего гнева у этого отвратительного типа.
  
   Расправившись с одним противником, Сабуров отпрыгнул в сторону и, как оказалось, сделал это как нельзя вовремя. На то место, где он только что находился, опустилась дубинка. А вдогонку Андрею грозно, но так же запоздало просвистел и щелкнул кнут.
  
   Оставаться на месте и драться одному против четверых, было безрассудно. Как бы Сабуров не крутился, не защищался, а эти крепкие парни, все равно его достанут не кнутом, так дубинкой. Поэтому Андрей метнулся в одну сторону, в другую, побежал к помосту, путая подручных Ночного Хозяина. Такая тактика принесла ему еще одну победу. Пустившийся вдогонку и неосмотрительно приблизившийся на расстоянии длины шпаги молодчик с абордажной саблей был ранен Сабуровым в грудь и выбыл их игры.
  
   Оставшиеся стали куда более осмотрительны. Орудуя кнутом и дубинками, они теснили Андрея, пытаясь загнать в тесный угол и там навалиться на него гурьбой. Более того, вероятно, по команде Ночного Хозяина из-под навесов, крича, вздымая над головой посохи и камни, и просто протягивая к Сабурову костлявые руки, полезли нищие и калеки, заполняя пустое пространство двора.
  
   Сабуров понял, что очень скоро его просто сомнут, схватят и
   свяжут словно тельца, предназначенного на заклание. Молодого человека охватило отчаяние. Казалось, он достиг своей цели, нашел де Нарваля, и спасение Шарля так близко. Но надежды рушились, и выхода не было.
  
   Хотя почему нет выхода? Андрей бросил быстрый взгляд вверх. Пусть двор для него тесен, то крыши-то пока свободны. Если он сумеет вскарабкаться на навес, то с него можно будет перебраться на конек дома. А дальше... Дальше видно будет.
  
   Отвлечение от боя стоило ему хлесткого удара кнутом по ноге чуть ниже колена. Подручный Ночного Хозяина достал его, попытался захлестнуть кожаным языком и свалить на землю. Однако Андрей смог-таки освободить ногу и уйти в сторону.
  
   Молодцы с дубинами и здоровяк с кнутом подступали все ближе.
   Сабуров едва увертывался от града ударов, обрушивающихся на него. Кроме того, надо было следить за калеками и нищими, находящимися за спиной, чтобы не попасть в их грязные лапы. Он уже пару раз шугал их шпагой, разворачиваясь и со свистом рассекая воздух.
  
   Андрей отбивался и отступал, пока это было возможно. Но скоро он оказался в тесном кольце обитателей Двора Чудес, из которого выбраться было уже невозможно. То есть невозможно по земле, но не по воздусям, как сказал бы отец Филарет, их приходской священник.
  
   Ну что же, по воздусям, так по воздусям. Сабуров взмахнул шпагой, делая вид, будто готовится броситься на тройку вооруженных противников. Те на мгновение отпрянули назад, давая Андрею возможность для бегства. Резко развернувшись,
   он с диким криком бросился на редкую цепь подступавших к нему нищих. Героев среди них не оказалось. Обитатели Двора Чудес в испуге, толкая друг друга, бросились врассыпную, пропуская Сабурова к навесу. А ему только это и было нужно.
  
   Подбежав к столбу, поддерживающему навес, Андрей перехватил шпагу зубами, подпрыгнул, ухватился руками за перекладину и, оттолкнувшись ногами от сучковатого столба, соколом вознесся на крышу. Какой-то калека, пытаясь остановить Сабурова, ухватил его за сапог, однако, крепко получив каблуком в зубы, оставил свою героическую затею.
  
   Но радоваться было рано. Оказавшись на крыше навеса, Андрей едва не рухнул вниз, ступив на трухлявую доску, которая не замедлила тут же и треснуть под его сапогом. На балки еще можно было вставать, а вот доски настила были сплошь гнилыми и не выдерживали веса человека. Вытащив ногу из дыры, Сабуров выхватил из зубов шпагу, чертыхнулся и аккуратно двинулся по краю навеса, стараясь ступать на балки, к месту, где можно было перебраться на крышу дома.
  
   Погоня задерживалась, на навес лезть никто не спешил, но легче от этого Андрею не стало. В него снизу полетели камни, палки и всякие иные твердые предметы обихода обитателей Двора Чудес. Молодой человек едва увертывался от палок и мусора, следя при этом, чтобы не наступить на гнилую доску и не провалиться сквозь крышу.
  
   Отсутствие погони быстро нашло объяснение. В слуховом окне крыши, к которой Сабуров стремился, показалась гнусная физиономия одного из подручных Ночного Хозяина. За его спиной в полутьме чердака маячил еще один молодчик, тот, что был вооружен кнутом. Быстро же они поняли, в какую сторону, сбежав от них, направится молодой человек.
  
   Андрей оглянулся. Назад ходу не было, навес шел вдоль высокой глухой стены, на которую вскарабкаться возможности не являлось. Спуститься вниз, значит попасть в лапы гнусных обитателей Двора Чудес. Пусть они и калеки, и среди них достаточно немощных, однако убогих так много, что справиться со сборищем этих грязных типов Сабурову если удастся, то с великим трудом. А там и те, кто поздоровее подоспеют...
  
   Застыв на месте, Андрей в растерянности вертел головой, пытаясь найти выход из ловушки. Неожиданно раздался громкий крик со стороны преследователей, забравшихся на чердак. Толпа внизу, вторя, ахнула. И было чему удивиться. Молодчик, маячивший в слуховом окне, вылетел наружу, словно ядро из пушки, упал на крышу навеса, пробил ее и без чувств рухнул на землю. За ним тем же путем проследовал кнутобоец.
  
   Ошеломленный Сабуров напряженно вглядывался в полутьму чердака.
  
   "Кто пришел мне на помощь? Кто тот смельчак? А вот и он. Но это же..."
  
   От изумления, а точнее -- потрясения, Андрей пошатнулся и едва удержался на крыше навеса. Кого он не ожидал здесь увидеть, так это Савву.
  
   "Как он проник во Двор Чудес? Не удивлюсь, если и Еремей находится где-то рядом"
  
   Сабуров не ошибся. Едва не песней для него прозвучала крепкая брань на родном русском, сопроводившая появление во дворе Еремы. С саблей в руке, казак выскочил из-под навеса на противоположной стороне двора, откуда завели во двор и самого Андрея. Калеки и нищие брызгами полетели во все стороны. Еремей, прокладывая себе дорогу, не церемонился с убогими, угощая кого пинком, кого саблей плашмя. А тот, кто здоровее и пытался сопротивляться, скоро узнавали остроту его клинка.
  
   -- Ерема! Там посреди двора связанный де Нарваль, -- крикнул с навеса Сабуров. -- Не дай ему уйти. Я к тебе иду!
  
   Андрей спрыгнул с навеса в толпу и, круша растерявшихся подданных Ночного Хозяина, стал пробиваться навстречу Еремею. Три корчащихся на земле в лужах крови пытавшихся проявить мужество обитателя Двора Чудес оставил за собой Ерема, прежде чем добрался до де Нарваля. А уж ушибленных и сбитых с ног было не сосчитать. Сабуров обошелся без большой крови. Правда, черепушек, треснувших под его эфесом, и челюстей, свернутых набок, было не меньше чем у его друга.
  
   -- Ну, ты и петух индейский, Андрюха! Выпороть бы тебя, за то, что поперся в этот вертеп в одиночку, -- неласково встретил Андрея казак. -- Хорошо, Жакобка сообразил, прибежал, позвал на помощь. Да куда ты лезешь, убогий!
  
   Последнее относилось к нищему, который попытался своей клюкой
   огреть Еремея. Одним взмахом сабли разрубив посох, Ерема сапогом поверг "героя" наземь.
  
   -- Это и есть тот паскудник, что Шарля оговорил? -- кивнул на связанного де Нарваля казак. -- Из-за него ты в пекло полез?
   Точно де Нарваль? Я его по галерам плохо помню.
  
   -- Он и есть. Надо выбираться самим и вытаскивать де Нарваля, пока прихвостни Ночного Хозяина не опомнились, -- не обращая внимание на упреки, скороговоркой выдал Сабуров. -- Уж больно много их тут. Растревожили муравейник...
  
   -- Надо уматывать, -- согласился Еремей и оглянулся по сторонам. -- А где Саввушка? Вот и наш мил друг.
  
   Завершив расправу на чердаке, бывший кузнец спустился во двор. Он был вооружен дубинкой, вероятно, отобрав ее у подручного Ночного Хозяина. Она смотрелась в его огромных лапищах тонким прутиком. И отмахивался Савва от нападавших на него дубинкой как бы нехотя, все больше прибегая к кулаку. От его "ласк" обитатели Двора Чудес разлетались в стороны легкими пушинками.
  
   -- Савва, вали сюда! -- крикнул товарищу Еремей. -- Для тебя есть поклажа.
  
   -- Иду, спешу, -- откликнулся кузнец, добросовестно работая
   кулаком и дубинкой.
  
   -- Привет, Андрей, -- спокойно кинул Сабурову Савва. -- Что у вас за поклажа такая?
  
   -- Да вот этот мешок с дерьмом, -- ткнул саблей в сторону де Нарваля Ерема. -- Загружай его на плечи, а мы с Андрюхой тебя прикрывать будем. Где у нас выход? Вон там? Значит, туда и будем двигаться.
  
   За время, пока Андрей, Еремей и Савва пробивались друг к другу, во Дворе Чудес произошла некоторая перестановка сил.
   Трех друзей, хотя и тыкая в них палками, держась при этом на безопасном расстоянии, окружали лишь нищие. А за их спинами, как раз в той стороне, куда они собирались уходить, виднелась солидная кучка вооруженных дубинками и длинными ножами крепких парней. Их было не менее дюжины. Ночной Хозяин что-то кричал им с помоста. На нищих и убогих они точно не походили, вероятнее всего состояли в рядах налетчиков.
  
   -- Не пройти нам, -- с сомнением сказал Еремей. -- Ребятки
   битые, ножик в спину воткнут, не поморщатся. На каждого из нас пятеро выйдет. А Савве на себе еще и ту гадину тащить. Точно перебор.
  
   -- Но что нам делать? -- с отчаянием выкрикнул Сабуров. -- Если суждено здесь погибнуть, значит, так на роду написано, так господь бог распорядился. Будем биться до последнего.
  
   -- Рано загибаться собрался, молодец, -- задумчиво произнес
   Еремей. -- Вот ежели нам де Нарваля бросить, то возможно и пробьемся к выходу. Спина к спине встанем, пойдем тараном.
   У меня два пистолета. Считай, двух на тот свет спишем. И сабли наши еще не затупились. А с этой змеюкой поганой не пробьемся, точно ляжем здесь.
  
   -- Сами спасемся, но Шарль тогда погибнет, -- мрачно выдавил Сабуров. -- Де Нарваль сбежит...
  
   -- Все я понимаю, -- поморщился Еремей. -- Но с ним не выйдем отсюда.
  
   -- Без него не пойду, -- резко сказал Андрей. -- Хоть режь меня, Ерема.
  
   -- Тебя и без моей помощи зарежут вон те разбойники, -- хмуро отрезал казак. -- Уже разделились надвое, окружать будут. Ой, теряем время! Решай скорее Андрюха.
  
   -- Савва, хватай связанного, будем пробиваться! Вперед, други! -- крикнул Сабуров и взмахнул шпагой.
  
   -- Эх, пропадай моя телега! -- отчаянно бросил Еремей. -- Не все ли равно, где голову сложить. Тут хоть за доброе дело пострадаю. Глядишь, на том свете лишний грех и спишется. Саввушка, сможешь эту подлюку нести и дубинкой ворочать.
  
   -- Дело нехитрое, -- пробасил Савва и рывком взвалил де Нарваля себе на плечи.
  
   -- Тогда прикрывай нас со спины и не отставай. А мы с Андрюхой впереди пойдем, дорогу местными татями мостить станем.
  
   Построившись обратным клином, они медленно двинулись к выходу из Двора Чудес. Несомненно, здесь были и другие лазейки, но друзья знали только этот путь.
  
   Нищих калек прошли легко. Сабля и шпага, а еще более -- решительные лица и громкая брань на непонятном языке, которой осыпал их Еремей, легко раздвигали ряды убогих. Но вот когда
   Андрей, Ерема и Савва добрались до молодцов с клинками и дубинками, явно воспитанников дядюшки Жюля, ход их застопорился. Парней было не менее полутора десятков. Они умело взяли троицу в круг и, размахивая ножами, выманивая на себя, попытались разбить боевой клин.
  
   Однако Андрей с друзьями не поддались на воровскую хитрость.
   Держась спина к спине, умело орудуя шпагой и саблей, они не только не подпускали к себе налетчиков, но и медленно, шаг за шагом, продвигались к выходу. Труднее всего приходилось Савве, которому приходилось не только отбивать атаки, но и утихомиривать де Нарваля, ему сильно мешавшего. Корсар извивался, бился связанными ногами и даже пытался укусить кузнеца.
  
   -- Сил нет эту сволочь держать, -- пожаловался друзьям Савва. -- Можно я его малость пристукну?
  
   -- Нельзя, он нам живым нужен. Знаем мы твою "малость". Свернешь шею и не заметишь. Терпи Саввушка, -- отбиваясь от
   подручных Ночного Хозяина, тяжело дыша, бросил Андрей. -- Четверть двора осталось пройти...
  
   Четверть двора -- такая малость, всего десяток шагов. Но здесь и полшага давались невероятными усилиями. А скоро стало ясно, что усилия Еремея, Саввы и Андрея напрасны. Противнику подошло подкрепление. Еще с десяток крепких молодцев влились в ряды нападавших. Теперь на каждого из друзей приходилось не менее восьми соперников. Они образовали двойной круг и, не давали двинуться с места отважной троице, хотя, порой, мешали друг другу.
  
   Пробиться через столь крепкий заслон возможности не представлялось. Шпага и сабля давали некоторое преимущество перед ножами и дубинками, но погоды не делали. Подданные Ночного Хозяина на рожон не лезли, а просто не давали Андрею с друзьями и шага шагнуть к выходу из Двора Чудес. Они явно чего-то выжидали. И скоро стало понятно, что задумали налетчики. Неизвестно откуда притащили сверток высотой в человеческий рост и развернули его. Это была рваная рыбацкая сеть. Что с ней собираются делать, загадкой не являлось.
  
   -- Вот ведь чего удумали босяки, -- едва ли не с восхищением
   воскликнул Еремей. -- Сейчас нас как дудаков степных спеленают. На Дону мы так охотились. Неводы углом расставим и загоняем в них птицу. Летать-то они не могут, бегут и путаются в сетях. Вот и мы, как дудаки... И ведь ничего не сделаешь.
  
   -- Сволочи! -- сквозь стиснутые зубы со злостью выдавил из себя Андрей. -- Я этого Ночного Хозяина...
  
   -- Кого, кого? Какого хозяина? -- переспросил Ерема.
  
   Глава 25 Чудесное спасение
  
   Ответа на свой вопрос казак не получил. Помешал этому дикий крик, донесшийся откуда-то из недр Двора чудес.
  
   -- Фараоны! Фараоны! Облава! -- орал что есть мочи неведомый глашатай.
  
   Кого во Франции именуют фараонами, Андрей знал. К правителям древнего Египта эти люди никакого отношения не имели. Так в преступном мире презрительно звали полицейских.
  
   Первыми на предупреждение откликнулись нищие и дамы веселого
   поведения. Последние в травле Сабурова не принимали, а лишь из-под навесов подбадривали мужчин, пытавшихся схватить молодого человека. Нищие, будто ошпаренные тараканы, молча брызнули во все стороны и как по волшебству исчезли в норах и лабиринтах Двора Чудес. Вот они были, и вот их нет. Дамы последовали примеру калек, правда, в отличие от попрошаек, сопроводили бегство многоголосым испуганным визгом.
  
   В считанные мгновения двор опустел. В нем остались лишь Андрей с товарищами, двое раненых Еремеем бедолаг, да окружившие их два десятка крепких молодцов. Они, словно по команде, повернули головы к помосту, откуда правил преступный бал Ночной Хозяин. Повелитель воров и нищих поднял ладонь, призывая к спокойствию. Видимо он еще не был уверен, что полицейские действительно устроили облаву на обитателей Двора Чудес.
  
   Из дальнего угла на свободное пространство выскочил грязный и оборванный мальчишка.
  
   -- Там, там фараоны, -- задыхаясь от бега и волнения, тыкая пальцем куда-то в сторону прокричал мальчуган. -- Спасайтесь! Их очень много...
  
   Ночной Хозяин с досадой бросил вниз руку.
  
   -- Быстро ко мне, бездельники, -- прорычал он окружившим Андрея и его товарищей налетчикам. -- А с вами, господа, мы еще встретимся и посчитаемся.
  
   Выполняя волю повелителя, парни оставили трех друзей и бросились к помосту.
  
   -- Я с тобой сейчас посчитаюсь, вошь поганая, -- не замедлил
   огрызнутся Еремей. -- Это и есть что ли тот самый хозяин, о котором ты, Андрюха, поминал?
  
   Он достал из-за пояса пистолет и, почти не целясь, выстрелил в человека в маске. Взмахнув полами плаща, огромной черной птицей, Ночной Хозяин метнулся в сторону. Однако опередить пулю не успел. Правда, и выстрел оказался не смертельным. Повелитель преступного мира Тулона упал на одно колено и, застонав, схватился за бедро. Ерема выхватил второй пистолет и вновь прицелился в Ночного Хозяина. Однако завершить начатое не смог. Взбежавшие на помост налетчики окружили своего повелителя, закрыв телами, подхватили на руки и бегом потащили за холстину, прикрывающую выход на помост.
  
   -- Эх, не успел, -- с досадой сказал Еремей. -- Может догнать?
  
   -- Стой на месте, не суетись, -- остановил его Андрей. -- Если Двор Чудес действительно окружила полиция, тебя могут принять за одного из его обитателей. Увидят, что ты с оружием, станут стрелять... Так что пистолеты за пояс, саблю и шпагу в ножны.
  
   -- Дубинку куда девать? -- поинтересовался Савва. -- И что с этим агнцем божьим делать. Он мне всю спину издолбил и ухо чуть не отгрыз.
  
   -- Клади на землю -- и дубинку, и де Нарваля, -- скомандовал
   Андрей. -- А вот и наши освободители. Похоже, и вправду полицейские. Вовремя подоспели. Видно прослышали про воровской сбор и решили облаву устроить.
  
   Не менее трех десятков полицейских в черных камзолах с оружием в руках ворвались во Двор Чудес. Несколько "фараонов" с решительным видом направились к троице друзей, окружая их.
  
   -- Кабы мы не из огня да в полымя угодили, -- проворчал Еремей. -- Ты же сам говорил, Андрей, что нас должны арестовать и отправить в Париж в компанию к Шарлю.
  
   -- Попробуем как-нибудь выкрутиться, -- поморщился Сабуров.
   -- Можно прикрыться именем Гайарда. Вот если бы он сам тут был... Господи, а ведь господин Гайард и впрямь здесь! Мы спасены!
  
   Действительно из-под навеса появился Гайард собственной персоной.
  
   -- Помяни нечистого, а он тут как тут, -- хохотнул Еремей.
  
   -- Но ведь Гайард уехал к семье в Сен Рафаэль. И должен был вернуться только завтра... -- удивленно пожал плечами Андрей.
  
   -- Сейчас он тебе все расскажет, -- пообещал Еремей. -- Что-то этот полицейский мне не очень нравится. Смотрит на нас бирюком, будто мы у него кур воровали.
  
   Предположения Еремы оправдались. Гайард подошел ближе, жестом отправил полицейских осматривать закоулки Двора Чудес, после чего остановил мрачный взгляд на Сабурове.
  
   -- Как понимать, сударь, ваше присутствие в этой клоаке? --
   чеканя слова, спросил полицейский. -- И, надо полагать, эти люди ваши друзья господа Сове Карваль и Жером Мате, по которым, как и по вам, шевалье де Сьюбер, плачет Бастилия.
  
   -- Господин Гайард, я нашел де Нарваля, -- радостно и торжественно объявил Андрей, указав на связанного пленника.
   -- Вот этот подлый человек.
  
   Полицейский не удостоил бывшего пиратского капитана даже взглядом. Он продолжал исподлобья смотреть на Сабурова.
  
   -- Сударь, своим мальчишеским поведением вы сорвали мне операцию, которую я готовил почти полгода. Сегодня я должен был арестовать так называемого Ночного Хозяина Тулона. Но вместо этого вынужден спасать вас.
  
   -- Но, господин Гайард... -- попробовал возразить Андрей.
  
   -- Молчите, сударь, не испытывайте моего терпения, -- жестко перебил его полицейский. -- А то я точно арестую вас и отправлю в Париж. И заработаю благодарность от лейтенанта де Розена, а, может быть, и кого-нибудь повыше. Мы с вами условились, шевалье, что все свои действия вы будете согласовывать со мной. Однако вы господин де Сьюбер без моего разрешения решили проверить, остры ли клыки у гиены, которая именует себя Ночным Хозяином. Мало того, что вы подвергли смертельной опасности себя и своих друзей, но и сорвали арест негодяя. Я ожидал подкрепления, чтобы перекрыть все выходы из Двора Чудес, но получил известие от моего осведомителя, что некий шевалье де Сьюбер попал в ловушку и ему грозит смертельная опасность. И был вынужден раскрыть свои планы раньше времени и начать облаву во Дворе Чудес малыми силами полицейских. У меня нет сомнений, что тот, за кем я охочусь, выскользнул из редких сетей. Ночной Хозяин коварный и хитрый преступник. Он, будто зверь, чувствует опасность и ускользает от охотников.
  
   -- Раненый зверь, -- уточнил Еремей. -- Я всадил ему пулю в бедро.
  
   -- Раненые звери становятся еще более опасными, -- хмуро заметил Гайард и на некоторое время задумался. -- А ведь это хорошая зацепка. Ночному Хозяину потребуется лекарь, чтобы вытащить пулю. А таких людей у нас в Тулоне не слишком много. Обязательно надо установить слежку за ними, а лучше удалить их из города. Возможно, это выведет меня на преступника.
  
   -- Я не мог сообщить вам, что иду к Ночному Хозяину, -- поняв, что Гайард сменил гнев на милость и гроза миновала, смущенно сказал Сабуров. -- Вы были в отъезде, а события развивались так стремительно. Де Нарваль напал на "Серебряную стрелу", получил достойный отпор и мог скрыться из Тулона. Я не знал о ваших планах, сударь. Пусть мой поступок был опрометчив, но мы схватили негодяя.
  
   -- Хоть это радует, -- сухо сказал Гайард и, наконец-то, взглянул на де Нарваля. -- Так вот он какой, капитан пиратской галеры, былой красавец, любимец Кылыч Бен Дина. Сейчас, правда, он более похож на бродягу. И шрам на лице, будто отметка дьявола.
  
   Гайард недолго рассматривал корсара. К нему подбежал запыхавшийся полицейский.
  
   -- Мы не нашли никого похожего на Ночного Хозяина. Он как сквозь землю провалился. Задержали много нищих, гулящих женщин и прочих подозрительных типов...
  
   -- Нет среди них человека раненого пулей в ногу? -- перебил подчиненного Гайард.
  
   -- В бедро, -- уточнил Еремей.
  
   -- Есть один с перевязанной ногой, -- доложил полицейский.
  
   -- Так что же мы стоим, быстрее идемте к нему, -- приказал
   Гайард. -- Неужели мы все-таки схватили Ночного Хозяина?
  
   Увы, но раненым оказался тот бедолага из первой четверки подручных человека в маске, которому Сабуров проткнул шпагой бедро. Гайард был сильно разочарован. Тщательный осмотр задержанных обитателей Двора Чудес также не дал никаких результатов. Ночной Хозяин исчез, не оставив и следа.
  
   Гайард недолго пробыл во Дворе Чудес. Он отдал приказание
   приставам разобраться с задержанными и вместе с Сабуровым
   на полицейской карете отбыл к себе в присутствие. Еремей и Савва вместе с де Нарвалем последовали за ними на крытой повозке, которую наняли, чтобы добраться из гостиницы до Двора Чудес. С ними находился и Жакоб, известивший друзей Андрея о том, что его легкомысленный хозяин отправился к вожаку преступного дна Тулона. Как выразился малый, господин де Сьюбер по своей воле кинулся в пасть голодного льва.
  
   Проникнуть во Двор Чудес Еремею и Савве не составило труда.
   В особой охране там не нуждались, чужие сюда не забредали. Добропорядочные граждане обходили этот окраинный квартал стороной. На случай появления полицейских на подходе были выставлены наблюдатели из числа мальчишек попрошаек. Повозку пришлось оставить неподалеку у трактира. За ней присматривал Жакоб. Ерема и Савва прошли внутрь Двора беспрепятственно. Их внешний вид, платье и обветренные морскими ветрами лица особых подозрений у наблюдателей не вызвали. Оружие Еремей спрятал под одеждой. Савве, более полагавшемуся на свой кулак, прятать было нечего. Собственно, он и стал пропуском во Двор Чудес. Мальчишка, стоящий на входе, видимо заподозрил неладное и попытался задать дурной вопрос незнакомым мужчинам. Однако после того как Савва молча ткнул ему под нос свой увесистый кулак, малец понял, что эти люди здесь неслучайные и никак не "фараоны". И, главное, что лезть к ним с расспросами не стоит, себе дороже.
  
   Друзья подоспели как нельзя вовремя как раз в тот момент, когда Ночной Хозяин дал команду своим псам схватить Сабурова.
   В начале схватки Еремей и Савва раздумывали, как им помочь товарищу. Они понимали, что даже втроем у них мало надежд на
   то, чтобы разогнать Двор Чудес и уйти живыми. Однако выхода не находилось, как ни крути, а надо было ввязываться в драку.
   И Сабуров подсказал, как надо действовать. Савва кинулся на чердак за его преследователями, а Еремей пошел в лоб крушить обитателей тулонского дна.
  
   По дороге Сабуров постоянно оборачивался, посматривая в окошко в задней стенке кареты, проверяя, едет ли за ними повозка. Он до конца еще не верил, что де Нарваль схвачен и
   спасение Шарля стало действительно возможным. То, что произошло с ним во Дворе Чудес, виделось каким-то дурным сном. Будто не он, кто-то другой нахально заявился к вожаку преступников даже не шайки, а целого города, торговался с ним, дерзил, дрался с его людьми...
  
   Андрея при воспоминаниях о недавних приключениях прошиб холодный пот. До молодого человека, наконец, дошло, что он шел по краю пропасти и уже потерял равновесие, был готов рухнуть в обрыв, но чудом спасся благодаря преданности Жакоба, верности Еремея и Саввы и случаю, который привел во Дворец Чудес помощника начальника полиции с его "фараонами".
  
   Добравшись до полицейского управления, Сабуров с Гайардом прошли в его кабинет, расположенный на втором этаже. Еремей и Савва остались внизу в приемной. Де Нарваля заперли в камере в подвале полиции.
  
   Вряд ли кому-то могло придти в голову попытаться отбить и похитить бывшего капитана пиратской галеры из полицейского управления. Насколько было известно Сабурову, друзей и ярых единомышленников у корсара в Тулоне не водилось. И на "Серебряную Стрелу" он напал с отрядом наемников из числа местного отребья, которых кроме денег ничего не интересовало. И к Ночному Хозяину де Нарваль обратился только из-за того, что самостоятельно набрать очередную шайку для налета на бриг ему бы точно не удалось. Весть о том, что люди, с которыми он попытался захватить корабль, убиты или захвачены командой, быстро бы распространилась в среде искателей удачи.
  
   Но все равно Андрей, проводив тоскливым взглядом уводимого конвоирами де Нарваля, не мог избавиться от тревоги. Он был готов сам денно и нощно охранять негодяя, не спать, не есть, но в целости и сохранности доставить его в Париж. И сделать последнее как можно скорее. Нанять карету и без отдыха и остановок мчаться во французскую столицу, лишь меняя лошадей на станциях.
  
   Однако сейчас Сабуров был вынужден подчиниться Гайарду. В воле этого человека было пойти навстречу желаниям молодого человека или исполнить приказ лейтенанта де Розена, арестовать Андрея, Савву и Еремея и препроводить их под конвоем в Париж. Хотя Гайард и согласился помогать Сабурову, но это были лишь слова. А тут он еще и насолил полицейскому, сорвав операцию, которую тот долго готовил.
  
   Глава 26 Скорее в Париж!
  
   Войдя в свой кабинет, Гайард быстро прошел к столу и сел в кресло. Сабурову он молча указал на стул у стены. Андрей опустился на краешек и склонил голову, готовясь к выволочке за легкомыслие и самоуправство. Однако он ошибся. Гайард не стал упрекать молодого человека, а сразу перешел к делу, которое его интересовало.
  
   -- Сударь, я прошу вас помочь мне. Так называемый Ночной Хозяин настоящий зверь. Он подозрителен, осторожен и хитер. Моим лазутчикам не удавалось подобраться к нему близко. Увы, но пока что я довольствовался только сведениями, полученными от подкупленных полицейскими агентами обитателей Двора Чудес. Но что может поведать о своем повелителе нищий или мелкий воришка? Ночной Хозяин велик и ужасен, страшен во гневе, но справедлив, а временами даже добр; его карающая рука дотянется до провинившегося подданного пусть даже тот спрячется в аду. Я досыта наслушался подобных баек. Более того, никто толком не смог описать Ночного Хозяина. То он высок ростом, то коренаст и невысок, то говорит глухим басом, то голос его звонок и чист... Да, он прячет свое лицо под маской, а тело под плащом. Но есть привычки, которые нельзя скрыть. Вот только никто из агентов не смог ничего толком рассмотреть и описать. Прошу вас, шевалье, постарайтесь припомнить самую ничтожную мелочь в поведении Ночного Хозяина и его внешности. Прядь волос, выбившаяся из-под маски, случайно повторившийся жест, запомнившийся вам оборот речи, произнесенный дважды... Мне это очень важно. Я оставлю вас на короткое время, чтобы дать указания подчиненным, а вы пока посидите в одиночестве, восстановите по крупинкам в памяти вашу встречу с мерзким типом, прибравшем к рукам преступное дно Тулона.
  
   Гайард поднялся и вышел из кабинета, оставив Сабурова одного.
   Андрей растерянно потер виски и задумался. Просьба Гайарда для него была несколько неожиданной. Молодой человек искренне хотел помочь полицейскому, но не знал, как это сделать. Сабуров напрягал память, но ничего путного в голову не приходило. Он видел Ночного хозяина с расстояния примерно двадцати пяти -- тридцати шагов. Черный плащ, маска, кожаные перчатки, прикрывающие ладони... Ни единого открытого участка тела. Что запомнилось в речи Ночного Хозяина? Да ничего особенного. Говорил он достаточно связно, жаргонными словами не пользовался. Вроде бы пару раз потер руки, точнее -- как бы ощупал пальцы левой руки пальцами правой. Какой у него голос? Скорее мягкий, можно даже сказать -- бархатный. Однако
   при обращении к своим подданным нищим, ворам и проституткам
   Ночной Хозяин то переходил на глухой зловещий бас, то высоко звенел голосом...
  
   Хотя Гайард обещал скоро вернуться, ждать его Андрею пришлось довольно долго. Когда полицейский вошел в кабинет лицо его, хотя и не излучало довольства, однако от мрачного выражения, с которым он не расставался с момента их встречи с Сабуровым во Дворе Чудес, не осталось и следа.
  
   -- Могу вас порадовать, шевалье, -- с порога доложил Гайард. -- Вы, конечно, помните, я отправил в Валанс на Роне сержанта с заданием найти родственников де Нарваля.
  
   -- И дали ему на выполнение этого задания четыре дня, -- подтвердил Сабуров. -- Прошло всего три...
  
   -- Этого оказалось достаточно. Из родных в Валансе у де Нарваля остался лишь старший брат Пьер. Родители умерли несколько лет назад. Дальние родственники проживают в Лионе. Но они нам не интересны, потому что видели Леконта де Нарваля еще в младенчестве и после никогда с ним не встречались. Сержант принял верное решение. Он не стал снимать показания с брата пирата, показывать портрет, исполненный нашим художником, а просто привез его в Тулон. И Пьер де Нарваль опознал Леконта в нашем "меченом". Готов дать признания под присягой и здесь, и в Париже перед королевским прокурором. Пьер де Нарваль сильно рассержен на младшего братца. По его словам смерть родителей лежит на совести Леконта.
  
   -- Великолепно! -- вскочив со стула, радостно воскликнул Сабуров. -- Надо спешить в Париж, спасать Шарля. Я готов выехать немедленно.
  
   -- С отъездом немного повременим, -- охладил пыл молодого человека Гайард. -- У нас еще остались незаконченные дела.
   Так что вы можете рассказать о Ночном Хозяине?
  
   -- Совсем немного, -- смущенно и несколько расстроено сказал Сабуров. -- Если бы я знал раньше, что вас так интересует
   этот мерзкий тип, я был бы более внимательным...
  
   Андрею было стыдно, что он ничем не может помочь полицейскому. Или почти ничем. Гайард так много сделал для него, для спасения Шарля, а вместо благодарности получит детский лепет.
  
   -- Я же сказал, меня интересуют самые малые детали, -- ободрил полицейский Сабурова. -- Если вы затрудняетесь, я могу вам задавать вопросы.
  
   -- Наверное, это будет лучшим выходом, -- с готовностью и облегчением согласился Андрей.
  
   -- Начнем с внешнего вида. Каков, по-вашему восприятию, рост
   Ночного Хозяина?
  
   -- Я думаю, он среднего роста, примерно моего, -- почти не задумываясь, сказал Сабуров. -- Один из подручных, тот, что с кнутом, когда они находились рядом, был вровень с ним, второй -- на голову выше Ночного Хозяина. Когда эти парни сошли во двор, чтобы схватить меня, кнутобоец стоял со мной наравне. Второй был явно повыше.
  
   -- Понятно, -- удовлетворенно произнес Гайард. -- Вы случайно не разглядели цвет глаз или волос Ночного Хозяина?
  
   -- Нет, я стоял далеко, -- отрицательно мотнул головой Андрей. -- Кроме того, волосы были упрятаны, пряди из-под маски не выбивались, а глаза с такого расстояния рассмотреть трудно...
  
   -- Что вы скажете о его голосе? Все говорят разное...
  
   -- Думаю, Ночной Хозяин хорошо владеет своим голосом. Я слышал такое определение: бархатный, то есть наполненный, мягкий голос. Мне кажется, это его естественный тон. Но он может повысить звучание, разговаривать звонко или наоборот перейти на мощный бас.
  
   -- Возможно, вы правы, -- задумчиво сказал Гайард. -- У меня после изучения донесений агентов сложилось примерно такое же мнение. Но продолжим. Как двигается Ночной Хозяин, легко или
   есть какие-то затруднения. Может, прихрамывает или держит неестественно прямо спину...
  
   -- Погодите, господин Гайард, -- остановил полицейского Сабуров. -- Я хочу еще сказать о речи Ночного Хозяина. Он говорит настолько правильно, что я могу предположить, что этот человек не простолюдин. Хотя я не француз и не владею
   языком в совершенстве, однако, достаточно общался и с людьми из общества, и с простым людом, и могу с большой вероятностью определить их положение в обществе. Так вот у меня сложилось впечатление, что Ночной Хозяин вполне может быть благородного происхождения.
  
   -- Смелое предположение, -- поджал губы Гайард. -- Я даже не знаю, что вам ответить. Дворянин -- предводитель воров и нищих Тулона? А почему и нет? История знает немало подобных примеров. И далеко ходить не надо. Взять хотя бы де Нарваля. Его предки служили верой и правдой еще Гуго Капету. Дворянин из старинного рода стал подлым пиратом. Ваши слова, сударь, заслуживают внимания, однако не все так просто. Купцы или стряпчие порой говорят лучше и чище, чем иные дворяне. Что еще вы можете мне рассказать о человеке в маске?
  
   Сабуров неуверенно пожал плечами. Он напряг память, и тут на него будто нашло просветление. Андрей чуть не подпрыгнул на стуле. В его памяти всплыли слова Ночного Хозяина: "твой дружок полицейская ищейка Гайард". А еще он назвал Сабурова чужестранцем, хотя тот и не представлялся. Как он это определил? По не совсем правильному выговору? А если нет?
   Откуда у человека в маске появились эти сведения? От дядюшки Жюля? Вполне вероятно. Но и старому предводителю воров Сабуров не называл имени Гайарда. Легкое удивление во время общения с Ночным Хозяином переросло в сильное подозрение, что осведомленность об Андрее человека в маске имеет совершенно иные корни, чем доклад дядюшки Жюля.
  
   -- Господин Гайард, -- взволнованно воскликнул Андрей. -- Еще до моего появления во Дворе Чудес Ночной Хозяин знал о том, что вы помогаете мне.
  
   -- Вы не ошибаетесь, шевалье? -- недоверчиво спросил Гайард. -- Это маловероятно. Он не мог этого знать.
  
   -- Нет никакой ошибки, -- убежденно сказал Сабуров. -- Я в беседе с дядюшкой Жюлем оборонил, что полиция не смогла мне помочь в розыске де Нарваля. Но о вас речь не заходила. Я допускаю, что старый вор передал содержание нашего разговора своему повелителю. Но Ночной Хозяин вполне определенно назвал ваше имя, хотя я о вас нигде не упоминал. Более того, непосредственно перед схваткой с де Нарвалем он случайно или специально, чтобы показать осведомленность, дважды обратился ко мне, назвав де Сьюбером.
  
   В комнате воцарилась тишина. Андрей ждал, что скажет Гайард, а тот молчал, устремив взгляд в окно.
  
   -- Это очень странно. И еще более неприятно, -- насупив брови, наконец, выдавил из себя Гайард. -- Выходит, кто-то из моих полицейских предатель? Причем из близкого окружения. Немногие знали о наших с вами деловых отношениях. Да, вы появлялись в полицейском управлении, но кто вы такой и как вас зовут, ведали только... двое. И этим людям я полностью доверяю. Точнее -- доверял. Вы меня очень расстроили, шевалье. Но я благодарен вам за то, что вы того не ведая, предупредили меня о подлости подчиненного. Предателей не терплю! Что еще вы мне сообщите о Ночном Хозяине?
  
   -- Увы, но я более ничего вспомнить не могу, господин Гайард, -- извиняющимся тоном, произнес Сабуров. -- Кажется, я все вам рассказал.
  
   -- Какие-то странности, манера держаться, движения, присущие только этому человеку? -- властно бросил полицейский. -- Прошу вас, вспоминайте, вспоминайте, сударь!
  
   Андрей еще раз попытался восстановить в памяти свою встречу с Ночным Хозяином. Он уже готов был виновато признаться, что больше ему сказать нечего, но память выдала еще один малый штрих к портрету повелителя преступного мира Тулона.
  
   -- Не знаю, сочтете ли вы это полезным, господин Гайард. Но я припоминаю, что Ночной Хозяин несколько раз потирал левую кисть руки, точнее -- пальцы, правой. Он был в перчатках, однако движение было таким, будто Ночной Хозяин поправляет перстни. И делал это он только во время разговора со мной раза два-три, не меньше.
  
   Гайард пристально, едва ли не подозрительно, посмотрел на Сабурова.
  
   -- Он делал это вот так? -- Гайард медленно прошелся по пальцам левой руки пальцами правой. -- Точно? Вы не ошибаетесь, шевалье?
  
   -- Да, да именно такое движение мне запомнилось. Я что-то не то сказал, сударь?
  
   Андрей замолчал, удивленно глядя на Гайарда. Полицейский
   как-то странно, будто приходя в себя, мотнул головой, а потом еще раз повторил движение руками, о котором ему поведал Сабуров. И при этом он смотрел на свои пальцы, будто впервые
   видел их. Когда Гайард поднял глаза на Андрея, взгляд его
   был туманен и вид крайне задумчив.
  
   -- Любопытно. Очень любопытно, -- медленно и спокойно, выговаривая каждое слово, произнес Гайард. -- Чистая речь, присущая благородным людям, бархатный голос, прекрасная осведомленность о делах заместителя начальника полиции, пальцы, поправляющие перстни, которых нет... Над этим стоит крепко подумать.
  
   Полицейский рывком встал с кресла и стал нервно и быстро ходить по комнате, что-то бормоча себе под нос. На Андрея он не обращал внимания.
  
   -- Кажется, я более ничем не смогу быть полезен, сударь, -- робко подал голос Сабуров. -- Может, я пойду. Надо собираться в дорогу.
  
   -- Сидите и не мешайте, шевалье, -- с досадой бросил Гайард и продолжил метания по кабинету.
  
   Сабуров прислушался к его отрывистому бормотанию.
  
   -- Три года назад... точно три года... а этот появился чуть позже, в начале осени... не прошло и полугода... фат и бездельник... злодей и убийца... нарочитое пренебрежение не исключает полного владения делами службы... предательство или служебное рвение?.. мерзавец или подхалим?.. Деборд или Малларме?.. скорее Деборд... но как проверить?.. доклад?..
   сразу поймет, что я его подозреваю... попробовать проследить? полицейского не направишь, немедленно пойдут сплетни... нужен человек со стороны...
  
   Андрей едва не вздрогнул, когда Гайард обратился в его сторону и резко, хотя и негромко, спросил:
  
   -- Сударь, кажется, у вас есть надежный человек из местных? Он ваш слуга, кажется.
  
   -- Нет... то есть да, -- растерялся Сабуров. -- Это Жакоб. Писарь из морского департамента. Плут и шельмец, но предан и даже храбр, особенно, если ему хорошо платят за это.
  
   -- А почему он в настоящее время служит вам, а не занимается своей чернильной работой?
  
   -- Находится в отпуске в связи с тяжелой болезнью, -- лукаво усмехнулся Андрей. -- Лекарство в образе звонких монет принимает из моих рук.
  
   -- Понятно. На этого Жакоба можно положиться?
  
   -- Как на меня самого, сударь, -- склонил голову Сабуров. - Малый проверен в деле.
  
   -- Где этот молодец сейчас?
  
   -- Я отправил Жакоба в гостиницу, чтобы он узнал, не пришла ли почта из Парижа. Отец Шарля, адмирал де Прелье должен написать мне, когда состоится суд над его сыном и есть ли надежды на его оправдание. Я подумал, что мы немедленно прямо из полиции отправимся в Париж. Время не терпит.
  
   -- Похоже, вы правы, господин де Сьюбер. Дорога каждая минута, -- задумчиво сказал Гайард. -- Я рассчитывал отправить вас в столицу только завтра, но, похоже, обстоятельства складываются таким образом, что вам вместе со своими друзьями необходимо как можно скорее покинуть Тулон. И не одним, а захватив с собой Леконта де Нарваля, его брата Пьера, Крошку Тиволи и Джафара. Да, собственно, вы этого и желали. Однако я не могу вам выделить охрану из числа полицейских без разрешения начальника полиции господина де Вильфрана. А он...
  
   Гайард не договорил, и на его лице появилась странная кривая улыбка.
  
   -- Мы возьмем для охраны надежных матросов с "Серебряной стрелы", -- взволнованно воскликнул Сабуров. -- Бриг наверняка арестован, а капитана Даладье заключили под стражу. Но команда, можно не сомневаться, находится на борту под охраной часовых из комендатуры порта. Думаю, сотня другая экю позволит караульному начальнику не заметить исчезновения с борта "Серебряной стрелы" четырех-пяти матросов.
  
   -- Согласен. Верное решение, -- качнул головой Гайард. -- Кроме того, необходимо нанять две кареты, одной вам не обойтись, и коней для верховой езды. Все это имеется в конюшне гостиницы "Роза морей", что на выезде на Марсельскую дорогу. Знаете такую? Великолепно. Хозяин там Гийом Ванну. Человек он надежный и проверенный. Скажете ему, что вас прислал я, он все сделает, как надо. Выезжать следует немедленно. Перевозку заключенных до гостиницы...
  
   -- У нас есть повозка, на которой везли де Нарваля в полицейское управление, -- напомнил полицейскому Андрей.
  
   -- Да, помню, на ней и повезете де Нарваля, Джафара и Крошку Тиволи, -- согласился Гайард. -- Подорожные на проезд до Парижа я вам выпишу и пришлю в "Розу морей". На время станете полицейскими, перевозящими опасных преступников. Не будем терять время. Направьте одного из своих друзей порт, чтобы выкупить матросов-охранников с брига, а со вторым отправляйтесь к Гийому Ванну. И не забудьте про оружие. Я не исключаю, что на вас могут напасть. Вы должны выехать до наступления темноты, пока не опомнился... -- Гайард сделал паузу, будто искал правильные слова, -- Пока Ночной Хозяин не пришел в себя. И как можно скорее пришлите ко мне Жакоба.
  
   Глава 27 Незваные гости столицы
  
   Сборы были скорыми и несколько сумбурными, однако, благодаря помощи Гайарда, к вечеру, едва сумерки легли на землю, две кареты в сопровождении полудюжины вооруженных до зубов верховых выехали из Тулона в сторону Марселя.
  
   Еремей справился с порученным ему заданием выкрасть из-под охраны караула с брига надежных матросов для сопровождения их в Париж. Как бывший кузнец, Савва взял на себя осмотр и подготовку карет для дальней дороги. На одной пришлось срочно менять заднюю ось и оба колеса.
  
   Дождавшись Жакоба, Сабуров, как они и договаривались, и даже с лихвой, расплатился с верным малым. После чего, опять же по взаимному согласию, поручил его заботам Гайарда. При расставании Жакоб даже прослезился.
  
   В гостинице Сабурова действительно ждало письмо от адмирала де Прелье. Его доставили после полудня, как раз в то время, когда Андрей находился на "приеме" у Ночного Хозяина во Дворе Чудес. Адмирал писал короткими рублеными фразами, будто отдавал рапорт. Однако за всей сухостью письма чувствовалась горечь и тревога за жизнь сына.
  
   Новости, увы, были неутешительные. Суд над Шарлем должен был состояться через шесть дней. Его содержали не в Бастилии, куда обычно заключали преступников дворян, а в тюрьме Консьержери, предназначенной для убийц и воров. Видимо, подобным образом хотели унизить не только оклеветанного Шарля, но и его отца, героя битв у Стромболи и Палермо.
  
   Высшее общество бурлило в ожидании предстоящего суда. Приглашения на заседания, хотя они и были бесплатные, достать было возможно лишь за огромные деньги. Предполагали, что на оглашение приговора прибудет лично король. И этот приговор Шарлю был уже вынесен досрочно. Его величество Людовик XIV на праздновании блистательных побед французского флота, не называя Шарля де Прелье, высказался прямо и однозначно, что пиратам одна дорога -- на виселицу. И вряд ли судья пойдет против воли короля и будет милостив к тому, кого его величество объявил опасным преступником.
  
   Адмирал ни о чем не просил Сабурова, однако не стоило быть излишне догадливым и уметь читать между строк, чтобы понять, что друзья Шарля являются единственной надеждой на спасение его сына. И они, как могли, старались, чтобы чаяния старого моряка сбылись.
  
   Кареты в сопровождении кортежа из шести всадников во весь опор неслись в Париж. Отдыхали от скачки и наскоро ели лишь на станциях, во время смены лошадей. Спали, меняя друг друга, на ходу в карете, в которой везли Пьера де Нарваля, брата "меченого" корсара. Даже при такой спешке, они едва успевали к началу суда. Не дай бог сломаются кареты, что при такой отчаянной скачке исключать не стоило, или их задержат где-то на заставе, и тогда все усилия окажутся напрасными. Вряд ли суд над Шарлем де Прелье продлится долго. Зачитают письменные свидетельские показания де Нарваля, Джафара и Крошки Тиволи, выступит прокурор с обличительной речью -- и можно выносить приговор.
  
   Кто выступит в защиту Шарля? Его отец? Созия? И что они скажут в оправдание сына и любимого? Что он невиновен, потому что не может быть виновным? И более защитников у Шарля де Прелье нет, и не предвидится. Его могут спасти лишь преданные друзья. И если Андрей, Савва и Еремей опоздают, прошения им не будет.
  
   Эти тревожные мысли обуревали Сабурова всю дорогу до Парижа.
   Успеют или не успеют к началу суда! Он пришпоривал и пришпоривал коня, не давая отдыха ни себе, ни другим. Правда, никто и не роптал, терпеливо перенося бешеную гонку.
  
   Не все добрались до французской столицы. Не доезжая Невера, и вылетел из седла один из сопровождавших их людей с "Серебряной стрелы". Он покатился кубарем в придорожную канаву и ударился головой о камень. Его тут же, на опушке рощи, и похоронили. У Жуаньи на полном скаку, не выдержав долгой скачки, пала лошадь. Свалившись, она придавила ногу еще одному матросу. Его пришлось оставить на излечении у лекаря в ближайшем селении.
  
   Савва, не слишком привычный к верховой езде, уже от Лиона ехал в карете вместе со старшим братом де Нарваля. Зато Еремей, словно прирос к седлу, являя собой кентавра во плоти. Всю дорогу до Парижа он скакал впереди кавалькады, увлекая за собой весь кортеж. Казалось, казак не чувствует усталости. На привале, во время смены лошадей, сопровождавшие матросы, да что греха таить, и сам Сабуров, коснувшись ногами земли, едва не падали от пережитого напряжения. А ведь с брига отбирали тех, кто, по их же словам, умел хорошо ездить верхом. Еремей же легко соскакивал с коня, и никто чужой не мог бы сказать, что этот человек с рассвета до заката не покидал седла. Недаром говорят, что на Дону младенцев мужеского полу вначале учат ездить на коне, а уже потом ходить.
  
   Как бы то ни было, но в Париж прибыли в срок. Ранним утром шестого дня, когда должен был состояться суд над Шарлем де Прелье, из тумана уныло выплыли темно-коричневые черепичные крыши предместья французской столицы и редкие видимые шпили соборов. В воздухе висела мелкая морось,
  
   Застава на въезде в город остановила кареты. Сабуров, как и на других постах, предъявил подорожные документы заспанному усатому сержанту гвардейцу, вышедшему на зов часового из караульного помещения. Тот заглянул в бумаги, шевеля губами, явно с трудом прочитал несколько строк, задумался и поднял глаза на Андрея. И взгляд этот Сабурову не слишком понравился.
  
   -- Везете преступников в Париж из Тулона? А кому они здесь нужны? -- глубокомысленно вопросил сержант. -- У нас и своих хватает. Надо бы вызвать из города нашего караульного начальника и пристава, чтобы они дал добро на ваш проезд. Они как раз отлучились...
  
   -- Согласен с вами, господин капитан, -- бодро ответил Сабуров. -- Будь моя воля, я бы вздернул мерзавцев, которых охраняю, еще в Тулоне. Но лейтенант королевской полиции де Розен помощник генерал-лейтенанта де Ла Рейни приказал срочно доставить преступников в Париж на судебный процесс по делу пирата Шарля де Прелье. Слышали о таком?
  
   -- Нет, не слышал, -- безразлично пожал плечами сержант, никак не отреагировав на обращение "капитан". -- Некогда слухи собирать. У нас и без того дел по горло. Разводы, марш-парады, караулы замучили. А по утрам такой холод...
  
   Соединив в единое целое два произнесенных сержантом слова "горло" и "холод", Сабуров понял, как ускорить проезд заставы без вызова пристава и караульного начальника.
  
   -- Да, служба дело нелегкое, -- со вздохом сказал Андрей. --
   Но настроение всегда можно поправить кружкой хорошего бургундского. Жалованье-то вам вовремя выплачивают или задерживают?
  
   -- Скажешь тоже "вовремя", -- возмутился сержант. -- Дай бог раз в три месяца за два жалованье выдадут. А еще требуют, чтобы форму в порядке содержали, коней исправно кормили... Гвардейцы уже забыли, когда кружки с вином в руках держали.
  
   Сабуров с сомнением покосился на лиловый нос сержанта, однако
   результаты наблюдений вслух не высказал.
  
   -- Мы тоже люди подневольные и понимаем вас, -- сочувственно сказал Андрей. -- Но мы свое дело сделали. И деньжата у нас водятся. Сдадим преступников -- и в трактир завалимся денька на два. Но мы люди понимающие и не жадные. Чтобы вам, господа хорошие, не так тягостно и холодно было караул нести, примите от нас несколько звонких монет. И это от чистой души, можно сказать, от товарищей по службе. Мы хоть и не носим гвардейские мундиры, но в душе истинные гвардейцы.
  
   Андрей выудил из-за пазухи небольшой кожаный кошелек, чуть встряхнул его и передал сержанту. Звон монет стер с лица гвардейца недовольную мину. Кошелек в момент исчез в складках одежды сержанта. Сабуров специально подготовил на дорогу несколько таких "гостинцев" для быстроты проезда рогаток на дороге. Правда, воспользоваться ими пришлось лишь однажды, проезжая Лион.
  
   -- Ну, ладно. Вижу я, люди вы добропорядочные, в Париж едете с благими намерениями. Поэтому ждать пристава и нашего караульного начальника не стоит. Проезжайте с миром, -- важно расправив усы, доброжелательно произнес сержант и как бы невзначай добавил: -- Незадолго до вас через заставу проскакал верховой на взмыленной лошади. Сказал, что тоже из Тулона и везет какую-то важную бумагу господину де Розену. Пристав сам лично вызвался сопроводить его к лейтенанту.
  
   Сержант пристально и хитро посмотрел на Сабурова. Тот не подал виду, что данная весть его взволновала. Он широко улыбнулся и, не моргнув глазом, соврал:
  
   -- Это наш нарочный. Мы его заранее отправили, чтобы господин де Розен не волновался о нашем прибытии.
  
   -- Ну, хорошо, если так, -- лукаво усмехнулся сержант. -- А то я слышал, что этот ваш нарочный говорил приставу, что в Париж пробираются опасные преступники и их надо арестовать. Будто бы они пираты и едут на выручку своего товарища...
  
   -- Опасная у вас служба, -- нахмурив брови, покачал головой
   Сабуров. -- Глаз не смыкаете, собой рискуете. Думаю, одной кружки вина, чтобы согреться, вам маловато будет, господа гвардейцы. Вот вам на вторую... Примите от чистого сердца.
  
   Андрей запустил руку в карман и вытащил еще один кошелек. И он, едва коснувшись раскрытой ладони сержанта, словно по волшебству исчез, как будто его и не было.
  
   -- Проезжайте побыстрее, господа хорошие, -- деловито сказал
   сержант. -- И не по этой проезжей улице, что ведет напрямик к Лувру. Вон за тем домишкой с высоким коньком сверните налево, потом направо. Там улочка хоть и похуже, зато никому до вас дела не будет. А то еще и вправду попадетесь на глаза приставу или караульному начальнику. Нам тогда попадет, что без их разрешения вас пропустили.
  
   Не мешкая, Сабуров вскочил в седло, махнул рукой и негромко скомандовал:
  
   -- Вперед, за мной! -- и, не оглядываясь, рысью поскакал к указанному сержантом дому.
  
   Свернув на грязную улочку, они проехали до ближайшего перекрестка и еще раз повернули, чтобы их не было видно с марсельской дороги. Андрей поднял руку, останавливая кареты и всадников. Не слезая с коня, он крепко задумался.
  
   Сообщение сержанта о том, что из Тулона сегодня утром прибыл
   нарочный с некоей бумагой для лейтенанта де Розен, сильно встревожила Сабурова. Кто мог послать верхового? Кто решил сообщить столичному полицейскому, что Андрей и его товарищи везут на суд де Нарваля, Джафара и Крошку Тиволи? Вряд ли слова сержанта о пробирающихся в Париж опасных преступниках
   были выдумкой. С ходу такое не придумаешь. Значит, это следствие предательства, которого так боялся Гайард. Он тревожился, что на Сабурова и его товарищей может быть совершено нападение в Тулоне или его окрестностях. Потому и спешил с отправкой. Однако бог миловал, до самых предместий французской столицы они доехали без особых приключений. А вот в Париже ветер предательства, похоже, догнал их. И это сильно осложняло дальнейшие действия.
  
   Особого плана у Сабурова не было. В делах судейских Андрей
   мало разбирался. Он надеялся по прибытии в Париж встретиться с адмиралом де Прелье, который остановился в гостинице "Золотая корона" на улице Гринель, и положиться на его опыт и мудрость. Но сейчас ехать туда было опасно. Если де Розен прознает, что Андрей с товарищами в Париже, то поиски их начнет именно с адмирала. По крайней мере, соглядатаев к старшему графу де Прелье приставит точно.
  
   Но у них есть небольшой запас времени, чтобы встреча с адмиралом все же состоялась. Пока посыльный из Тулона доберется до де Розена, пока тот отдаст приказы усилить охрану на заставах, пока решит, что одним из мест, где могут появиться нежданные гости, станет гостиница "Золотая корона", пока соглядатаи явятся под ее окна, пройдет некоторый срок. А, значит, если немедленно отправиться к адмиралу, то остается надежда на то, что Сабурова у гостиницы не схватят полицейские.
  
   Естественно он должен ехать один. Кареты, окруженные вооруженными верховыми, вызывают излишнее любопытство. Тем более, если они появятся у "Золотой короны", участь Сабурова и его друзей будет предрешена. Но куда девать кареты, где можно безопасно переждать время?
  
   Ответ на эти вопросы пришел скоро. Андрей заметил впереди над крышами знакомый островерхий шпиль церкви монастыря святого Иосифа расположенный в конце улицы Вожирар. Именно на глухом пустыре у монастырской стены состоялась одна из нескольких дуэлей, в которой участвовал Сабуров в роли секунданта Шарля де Прелье. Не теряя времени на долгие объяснения, он махнул рукой, давая указание на начало движения, и поскакал вперед по грязной улочке.
  
   Заведя кареты на знакомый пустырь, Андрей в нескольких словах рассказал Еремею и проснувшемуся Савве о разговоре с сержантом на заставе, попросил их наладить строгую охрану и, не медля, отправился на встречу с адмиралом. Условились и о
   тайных сигналах. Мало ли что могло случиться с Сабуровым. Он мог попасть в лапы полицейских, задержаться и прислать вместо себя другого... Неприметная вещица расскажет товарищам, что
   им следует делать, кому подчиняться, а кого следует, не медля, проткнуть шпагой.
  
   С собой Андрей захватил кожаный бювар со снятыми полицейским сержантом свидетельствами матросов "Серебряной стрелы". В них бывшие пираты как один утверждали, что Шарль де Прелье никогда не командовал галерой в эскадре корсара Кылыч Бен Дина, известного под прозвищем "меч Средиземноморья". И с Леконтом де Нарвалем младший граф де Прелье не имеет ничего общего. А два матроса рассказали под присягой, что лично видели Шарля прикованным к скамье гребцов-галерников.
  
   Дорогу от монастыря святого Иосифа до улицы Гринель Сабуров помнил, а потому добрался до "Золотой короны" достаточно быстро. Сторговавшись, за десять ливров, он оставил своего коня на попечении мальчишки разносчика бакалейных товаров в соседнем с гостиницей квартале за ближайшим углом. Андрей не стал рисковать и, прежде чем войти в "Золотую корону", из-за угла внимательно оглядел улицу. Никого похожего на полицейского шпика он не высмотрел, путь в гостиницу был свободен. Более того, Андрей обнаружил, что рядом с входом стоит карета с графским гербом де Прелье. Это означало, что адмирал еще не покидал "Золотой короны", а, значит, их встреча состоится. Надвинув пониже на лицо шляпу, Сабуров быстрым шагом пересек улицу и открыл тяжелую гостиничную дверь.
  
  
   Глава 28 Граф и барон
  
   Андрей на мгновение растерялся, столкнувшись на пороге с тем, к кому так спешил. Граф Огюст де Прелье как раз собирался
   выходить из гостиницы. Он был одет в адмиральский парадный мундир, увешанный многими орденами и лентами. Старый граф опирался левой рукой на трость, правый пустой рукав, заправленный за богато расшитый пояс, плотно прилегал к телу. Лицо адмирала обветренное морскими ветрами и без того суровое, сейчас было почти что черным. Похоже, он был настолько в себе, в своих тяжелых думах, что не узнал Сабурова, пока тот не обратился к нему. Граф Огюст де Прелье скользнул невидящим взглядом по молодому человеку, преградившему ему путь. Он молча поднял трость, отстраняя мешавшего ему Андрея, собираясь пройти мимо.
  
   -- Господин адмирал! -- радостно воскликнул Сабуров. -- Я вернулся и привез добрые вести.
  
   -- Шевалье де Сьюбер? Это вы? -- приходя в себя, удивленно прищурившись, будто не веря своим глазам, спросил граф. --
   Я уже потерял всякую надежду...
  
   -- Надежды на спасение Шарля есть и они велики, если не сказать большее. Я привез оправдательный приговор вашему сыну и моему другу, -- торжественно произнес Андрей и похлопал рукой по бювару со свидетельствами матросов.
  
   Глаза старого адмирала блеснули, тяжелые морщины на лице разгладились, плечи расправились. В одно мгновение глубокий старик, задавленный несчастьем, превратился в человека деятельного и окрыленного надеждой.
  
   -- Рассказывайте скорее, шевалье, что вам удалось сделать, -- нетерпеливо выпалил адмирал. -- Суд над Шарлем начнется в полдень в замке Консьержери. Но до этого времени я хотел посетить некоторых влиятельных, приближенных к королю лиц. Только его величество может помиловать сына...
  
   -- Пусть мои слова звучат самонадеянно, но в королевском помиловании нет надобности. Потому что нет самого преступления. Я привез в Париж людей, одно присутствие которых на суде снимет все подозрения с Шарля. А виновные в клевете, надеюсь, будут сурово наказаны королем.
  
   -- Кого вы привезли? Рассказывайте скорее, -- нетерпеливо обратился к Андрею старый граф.
  
   -- Не здесь, господин адмирал, -- тревожно оглянулся по сторонам Сабуров. -- В гостиницу могут нагрянуть полицейские, посланные лейтенантом де Розеном. Именно этот человек сфабриковал обвинение против Шарля. Возможно, он пошел на подлог не по своей воле. Однако не сомневаюсь, что лейтенант сделает все возможное, чтобы клевета не раскрылась и желание его высоких покровителей видеть Шарля на виселице
   осуществилось.
  
   -- Тогда, скорее садитесь в карету, шевалье, -- поторопил Андрея граф де Прелье. -- Я знаю одно место, где мы сможем спокойно побеседовать. Там вы заодно приведете себя в порядок и переоденетесь, чтобы явиться в суд в должном виде.
  
   -- Простите граф, мне нужно распорядиться насчет моего коня.
   Заодно и проверим, нет ли за вами слежки. Садитесь в карету, через два квартала сверните налево, минуйте еще один квартал и ждите меня там. Я скоро буду.
  
   Слежки ни за каретой адмирала, ни за собой Сабуров не обнаружил. Это радовало. Значит, де Розен еще не поднял на ноги своих ищеек и не прочесывает Париж. Однако радоваться раньше времени не стоило. Кареты с де Нарвалем, его братом, а также Джафаром и Крошкой Тиволи еще надо было как-то провести к замку-тюрьме Консьержери.
  
   Малец из бакалейной лавки оказался человеком деловым. За щедрую плату в четыре экю он обещал присмотреть за конем Сабурова. Двойную мзду взял якобы за то чтобы заплатить дяде, у которого есть своя конюшня.
  
   Карета с адмиралом ждала Андрея в условленном месте. Как только молодой человек заскочил в нее и захлопнул дверцу, кучер щелкнул кнутом, и лошади резво зацокали копытами по булыжной мостовой.
  
   -- Рассказывайте, шевалье, -- нетерпеливо и взволнованно
   обратился к Сабурову адмирал.
  
   Андрей кратко, без излишних подробностей, поведал историю своего пребывания в Тулоне. Граф де Прелье слушал его молча и внимательно. Когда карета остановилась, морщины старого адмирала окончательно расправились, и он смотрелся куда как моложе и бодрее, чем при встрече на пороге "Золотой короны".
  
   Выглянув из-за занавесок, граф окликнул кучера и приказал ему
   узнать, на месте ли барон де Контрен. Андрей сразу вспомнил, что это друг Шарля по морской службе, встретивший их бриг на рейде Мессины и предупредивший об аресте в Париже.
  
   -- Барон многое для нас сделал, -- сообщил граф Андрею. -- Пожалуй, он единственный человек в Париже, в обществе, кто не отвернулся от нашей семьи. Благодаря ему я смог добыть очень важные сведения. Де Контрен, открывал мне двери к важным персонам, просил их принять бедного отца... Кстати, у меня наметился определенный план действий, но без помощи барона нам его вряд ли удастся осуществить.
  
   Вернувшийся кучер доложил, что господин де Контрен готов принять адмирала. Карета заехала во двор гостиницы. Граф де Прелье и Сабуров поднялись на второй этаж. Барон занимал большой из двух комнат прекрасно обставленный номер. Он сразу не узнал Андрея, запыленного и усталого после дороги, и встретил его настороженным взглядом. Однако дополнительного представления не потребовалось. Через мгновение де Контрен вспомнил молодого человека, и глаза его наполнились теплом.
  
   -- Я рад видеть вас шевалье де Сьюбер живым и здоровым, --
   с искренним радушием сказал барон. -- Когда вы вернулись из Тулона? Граф де Прелье так ждал вашего возвращения. Удалось ли вам найти людей оклеветавших Шарля? Возможно ли...
  
   -- Разве вы не видите, что шевалье де Сьюбер только что с дороги, -- сварливо перебил де Контрена адмирал. -- Лучше распорядитесь, чтобы прислуга принесла теплую воду, мыло и полотенца. Молодому человеку нужно привести себя в порядок. И еще попрошу, милейший барон, одолжить шевалье один из своих костюмов. Не может же он предстать перед королевским судьей и прокурором в своей одежде, грязной и пропахшей лошадьми и потом. А пока господин де Сьюбер занимается туалетом и переодевается, я вам, барон, расскажу, с какими новостями и людьми он прибыл в Париж.
  
   Андрей в спальне барона быстро, но с удовольствием помылся в деревянной лохани, принесенной гостиничными слугами. И костюм де Контрена пришелся ему в пору. Они были примерно одного роста и телосложения.
  
   Когда Сабуров вышел в гостиную, граф де Прелье и барон что-то горячо обсуждали. Кожаный бювар был раскрыт и листы свидетельств матросов рассыпаны по всему столу.
  
   -- Господин Готье опытный адвокат и знает, когда и как представить доказательства невиновности. Своим красноречием
   он не раз добивался смягчения наказания или даже оправдания отъявленных преступников. Дамы рыдали, слушая его, сердца судей таяли, словно снег под весенним солнцем. В нашем же случае, с представленными доказательствами подлога и предательства Готье растопчет в пыль все обвинения, предъявленные Шарлю, -- убежденно говорил де Контрен, указывая на бумаги на столе .
  
   -- А я считаю, что адвокат не должен знать о привезенных в Париж лжесвидетелях и де Нарвале, -- Простите, милый барон, но я доверяю только трем людям: вам, шевалье Сабурову и... самому себе. Готье за свою работу получил от нас высокий гонорар. Но нельзя исключить, что кто-то мог заплатить ему больше. И тогда наши планы окажутся раскрытыми раньше времени. Я вручу ему эти бумаги только тогда, когда буду убежден, что он действительно заинтересован в защите моего сына. Герцог де Вивонн и маркиз де Вильмон сделают все возможное, чтобы не стать предметами насмешек в обществе. И морской министр Жан Батист Кольбер пока не на нашей стороне. Поддерживает он обвинения против Шарля или нет, нам неизвестно. Министр -- ревностный исполнитель воли короля, а настроение его величества известно... И, откровенно говоря, мне иногда кажется, что Готье не заинтересован в оправдании Шарля. Поэтому он ничего не знает о Созии. В эту тайну посвящены лишь я и эта бедная девочка.
  
   -- Господин адмирал! Сказав, что господин Кольбер не нашей стороне, вы упомянули слово "пока". Я вас не очень понимаю. Что это значит? Он может стать нашим союзником? -- удивленно спросил де Контрен.
  
   -- Простите, но даже вам, любезный друг, я не могу сообщить
   всего того, что мне стало известно, кстати, благодаря вашей помощи, -- старый граф смущенно склонил голову. -- И скрытен я не из-за того, что не доверяю, а потому что это не моя тайна. Не обижайтесь, Антуан, право слово, я люблю вас как сына, но ничего поделать не могу. Вы скоро узнаете, о чем я умалчиваю, и эта новость поразит вас. Собственно, как и господина морского министра, и его ближайшего родственника, и еще очень и очень многих.
  
   Адмирал повернулся и заметил стоящего на пороге спальни Андрея.
  
   -- Господин де Сьюбер, разрешите наш спор, -- обратился граф к молодому человеку. -- Барон считает, что мы должны довериться адвокату Шарля господину Готье. Он будет выступать на суде, защищать Шарля и может более умело преподнести и публике и судье добытые нами доказательства. Каково ваше мнение?
  
   -- Господин адмирал, я полностью на вашей стороне. Довериться посторонним людям -- смерти подобно, -- твердо сказал Сабуров. -- Только мы втроем должны знать о том, что истинный де Нарваль и негодяи, давшие клеветнические показания на Шарля в Париже. И пусть для королевского судьи и прокурора это будет неприятным сюрпризом.
  
   -- Боюсь, они могут перевернуть с ног на голову наши доказательства, черное представив белым. Очень влиятельные силы стоят за вынесением обвинительного приговора Шарлю, --
   сокрушенно посетовал де Контрен. -- Говорят, его величество
   повелел вынести самый суровый приговор, как он выразился, подлому пирату, предавшему Францию и нарушившему присягу офицера королевского флота.
  
   -- Надеюсь, что очень скоро на сторону Шарля встанут многие из тех, кто сегодня смотрит на меня, как отца пирата, с презрением, -- потемнев лицом, сказал граф де Прелье. -- По примеру первых лиц государства... Простите, господа, но споры и обсуждения пора заканчивать. У нас не так уж много времени,
   а сделать предстоит еще немало. Итак, как мы решили, свой пригласительный билет в Консьержери вы, барон, отдаете шевалье де Сьюберу. Его присутствие на суде с самого начала не будет лишним, тем более что вы, господин де Контрен, займетесь охраной де Нарваля и остальных свидетелей.
  
   -- Барон отправится на пустырь у монастыря святого Иосифа? -- спросил Сабуров.
  
   -- Нет, прятать там де Нарваля опасно. У лейтенанта де Розена большая армия шпиков и осведомителей. Он может очень скоро обнаружить кареты и захватить свидетелей и ваших друзей. Надо спрятать их в таком месте, куда полицейские не смогут сунуть свой нос. И данное убежище должно быть расположено недалеко от замка Консьержери, где будет проходить суд.
  
   -- И что это за место? Вы уже определились с выбором?
  
   -- Это казармы морского экипажа, прибывшего в Париж на празднование победы над союзным испано-голландским флотом, --спокойно сообщил адмирал.
  
   -- Но ведь моряки -- подчиненные маршала де Вивонна, -- настороженно сказал Андрей. -- И именно герцог является одним из тех, кто подтвердил мнимую виновность Шарля, отправив королю донос маркиза де Вильмона.
  
   -- Я тоже подчиненный герцога, -- беспечно улыбаясь, ответил де Контрен. -- Могу сообщить, что за все время пребывания в Париже командующий флотом маршал де Вивонн ни разу не посетил казармы. Более того, непосредственным командиром парадного экипажа является ваш покорный слуга. Так что без моего приказа ни одна полицейская ищейка не сунет носа далее въездных ворот. А когда все закончится, я имею в виду суд над Шарлем и его оправдание, худшее, что может со мной случиться,
   так это отставка от службы по ходатайству разгневанного герцога де Вивонна. Но я и сам собирался после торжеств уйти из флота. Корабль мне не дают, как шепнули на ушко, по причине моего крайнего легкомыслия. А быть сухопутным моряком не по мне.
  
   -- Не спешите, барон, а то я и вправду посчитаю вас легкомысленным типом, -- сурово остановил де Контрена адмирал. -- Я знаю вас лучше, чем герцог де Вивонн и не сомневаюсь, что вы более достойны, чем кто либо другой быть командиром корабля королевского флота. И буду ходатайствовать об этом перед морским министром и самим королем. Естественно, после суда над Шарлем. Герцог не всесилен, его сестра госпожа де Монтеспан все более и более теряет влияние на короля Людовика. Но это дело будущего, а сейчас нам нужно приложить все силы к оправданию и освобождению моего сына. Кстати, барон, вы точно узнали, что брат морского министра, глава французского дипломатического ведомства господин Шарль Кольбер, брат суперинтенданта финансов и морского министра Жана Батиста Кольбера будет присутствовать на суде?
  
   -- Его секретарь, мой дальний родственник поведал, что
   господин Кольбер-младший ради присутствия на суде отложил на день официальный прием неаполитанского посла. Конечно, с глубокими извинениями...
  
   -- Не стоит вдаться подробности, барон, -- перебил адмирал де Контрена. -- Пора приниматься за дело. Итак, мы с шевалье де Сьюбером выжидаем некоторое время и отправляемся сначала в гостиницу за графиней и Созией, а затем следуем в замок Консьержери. Вы же, любезный барон, немедленно отбываете в морской экипаж за конвоем и далее едете к монастырю святого Иосифа. Как только доставите свидетелей в казармы, дадите знать. Пришлете мне в Консьержери посыльного с запиской.
  
   -- А они согласятся ехать со мной? -- барон де Контрен вопросительно посмотрел на Сабурова. -- Ваши товарищи меня никогда не видели.
  
   -- Вот этот кожаный кисет передадите человеку с густой черной бородой, вооруженному кривой турецкой саблей. Его имя Еремей, по-французски -- Жером. Кисет -- знак, что со мной все в порядке и мои друзья должны беспрекословно подчиняться тому, кто его покажет.
  
   -- А вам, шевалье, я вручаю пригласительный билет на представление, именуемое судом над Шарлем де Прелье. И от нас зависит, станет оно трагедией или фарсом. Всего доброго, господа! До скорой встречи!
  
   -- Да хранит нас господь! -- торжественно произнес адмирал де Прелье.
  
   Глава 29 Замок Консьержери
  
   Мост Менял был запружен каретами с золочеными гербами и лакеями на запятках. Сразу за мостом на Набережной Часов возвышался замок Консьержери. Его грязно-палевые стены и круглые башни, одетые, словно рыцари в остроконечные шлемы, грозно нависали над Сеной и пышно одетыми людьми, выходившими из карет. Бывшая королевская резиденция династии Валуа, волею судьбы превратившаяся в тюрьму для простолюдинов, встречала важных гостей, цвет французского высшего общества.
  
   Сабуров несколько раз во время своего предыдущего пребывания в Париже проезжал мимо этого мрачного здания, но никогда не думал, что ему придется войти в него. И выйдет ли он сегодня или вообще когда-либо из замка, пока было неясно. У многих его обитателей путь заканчивался на Гревской площади в обществе палача...
  
   Очередь из карет двигалась довольно быстро. Высадив очередных пассажиров, экипажи тут же уезжали по набережной к Новому мосту, где и скапливались по обоим берегам Сены в ожидании хозяев.
  
   Поездка от "Золотой короны", куда граф де Прелье заезжал за супругой и Созией, проходила в полном молчании. И графиня, и девушка были бледны и напряжены. Хотя адмирал и попытался успокоить дам, сообщив, что Сабуров привез из Тулона важных свидетелей защиты, на них это известие мало повлияло. Носовые платки то и дело приникали к глазам, глухие всхлипы прорывались сквозь гулкий шум колес по мостовой. Анн-Мари граф оставил в гостинице. Она простудилась по дороге в Париж из поместья де Прелье и, хотя почти выздоровела, чувствовала себя слабой. На течение болезни сильно повлияла и тревога за судьбу брата.
  
   О намерении отправить Созию на время в монастырь в Монтавилье
   забыли. Суд над Шарлем поломал все планы семьи де Прелье.
  
   Волнение дам передалось и Андрею. Подъем чувств, ощущение победы, которые он испытывал после пленения де Нарваля, сменились какой-то странной тревожной слабостью. Возможно, сказывалось крайнее напряжение последних дней, когда бешеная скачка не давала ни задуматься, ни осмыслить все с ним произошедшее. Вперед, и только вперед! Успеть в Париж к назначенному сроку! А сейчас былая уверенность в оправдании Шарля почему-то стала не столь очевидной. Да, он отыскал и привез важных свидетелей, совершил, казалось невозможное. Но примут ли эти доказательства судья и прокурор? Хотя, можно не сомневаться, что оправдательный приговор будет вынесен не ими, а королем Людовиком XIV. Пока его величество считает Шарля де Прелье пиратом, судья вряд ли объявит, что он невиновен. Но изменит ли король свое мнение после представленных доказательств?
  
   Сабуров искоса посмотрел на адмирала. Похоже, и у старого моряка настроение испортилось. Он сидел хмурый, отвернувшись к окну, с полузакрытыми занавесками, пропуская невидящим взором пробегающие мимо дома. Выглядел граф не намного лучше, чем при встрече с Андреем на пороге "Золотой короны". Видимо и его обуревали невеселые мысли.
  
   Перед выходом, когда карета уже приближалась к главному подъезду замка Консьержери, адмирал вдруг встрепенулся и властно обратился к дамам:
  
   -- Милая Генриетта, с этого момента я попрошу вести себя достойно. Никаких слез и тем более всхлипов. Я знаю, что вы умеете держать себя в руках. То же самое касается и вас, Созия. Не волнуйтесь ни за себя, ни за Шарля. За сына мы еще поборемся. И горе тому, кто встанет на нашем пути.
  
   -- Не волнуйтесь за нас, граф, -- уверенно ответила госпожа де Прелье. -- Я буду тверда и спокойна. И Созия последует моему примеру.
  
   Граф де Прелье перевел взгляд на Андрея.
  
   -- Вас, шевалье, думаю, успокаивать не надо. Вы честный и благородный человек, истинный дворянин, и преданный друг.
   Испытания, через которые вы прошли, куда страшнее тех, что нам предстоят сегодня. Хотя, как знать. Идя на этот суд, вы рискуете не только свободой, но и жизнью. Шевалье, я без упреков приму ваш отказ присутствовать на суде.
  
   -- Не переживайте за меня, господин адмирал. Я выполню свой долг честного человека и верного товарища, -- вновь обретая уверенность, улыбнулся Сабуров. -- Я следую за вами.
  
   -- Эскадра к бою готова! -- шутливо бросил старый моряк. -- Идем прямым курсом на врага. Все наверх, паруса ставить! Пушки к бою!
  
   Андрей, чтобы его не узнали, пониже надвинул на лоб шляпу.
   С удивлением заметил, как Созия, словно восточная женщина,
   закрыла лицо тонким белым платком, оставив видимыми лишь глаза. С какой целью девушка это сделала, Сабурову было непонятно, но спрашивать смысла не было. Видимо, так решил адмирал.
  
   Лицо же графини сделалось строгим, если не высокомерным. Никто посторонний не мог бы сказать, что совсем недавно она, глубоко переживая о сыне, горько плакала и платок ее еще мокр от слез. Адмирал же, уверенно вздернув вверх подбородок, придерживая шпагу, вышел из кареты. Он галантно подал здоровую руку супруге и Созии, помогая им спуститься на мостовую. Сабуров покинул карету последним.
  
   У входа в замок Консьержери стоял усиленный караул из трех десятков мушкетеров в парадной одежде. Их лейтенант проверял у прибывших пригласительные билеты. Увидев адмирала в мундире со всеми орденами и регалиями, он отсалютовал ему и, мельком взглянув на приглашения, почтительно пригласил пройти внутрь.
  
   Минуя лестницу и переход, они оказались в огромном зале с колоннами и сводчатыми потолками. Адмирал заранее предупредил, что суд над Шарлем состоится в зале Ратников, самом большом помещении замка-тюрьмы Консьержери. Каменные полы были чисто вымыты, стены задрапированы тяжелыми тканями, по залу гулял сквозняк. Однако застоявшийся жуткий запах тюрьмы -- немытых тел, зловонного дыхания и испражнений несчастных заключенных невозможно было истребить ни мытьем полов и стен, ни свежим ветерком с протекающей рядом Сены, ни духами дам, прибывших в Консьержери на суд.
  
   У дальней стены на невысоком помосте, обитом черным бархатом с золотыми позументами по краю, стоял массивный стол -- место судьи. Справа и слева расположились ложи для самой знатной публики. У большой левой ложи стоял караул из четырех гвардейцев. Надо полагать, она предназначалась для короля. Правда, и до сей поры было неизвестно, удостоит ли суд посещением его величество. У правых лож, а их было две, караул не стоял, однако ее также никто не занимал. Вся остальная публика располагалась в зале Ратников на стульях и скамьях, расставленных вдоль стен и вокруг колонн.
  
   Адмирал де Прелье с супругой, Созией и Сабуровым прошли и заняли скамью у стены слева ближе к судейскому помосту. Точнее, на скамейку, рассчитанную на двух человек, присели граф с графиней, а молодые люди встали за их спинами. Их появление в зале привлекло общее внимание публики. Богато разодетые дамы шептались, прикрываясь веерами, мужчины неприкрыто глазели на родителей "пирата", на чей суд они явились, будто на премьеру спектакля королевского балета.
  
   Адмирал, не обращая внимания на окружающих, вел себя спокойно
   и непринужденно, словно все происходящее его не касалось. Присев на скамью, он окинул взглядом зал и бросил через плечо Сабурову и Созии:
  
   -- Дети мои, обратите внимание на ложу, которая находится напротив нас. Король, если соизволит прибыть на суд, расположится на нашей стороне, а та ложа, что ближе к судейскому столу, предназначена для суперинтенданта финансов и морского министра Жана Батиста Кольбера и его брата Шарля Кольбера, главы дипломатического ведомства и их семей. Соседнюю должен занять господин министр военных дел Ле Тейе де Лувуа. Это самые влиятельные люди Франции. Господин де Лавуа нам мало интересен, а вот господа Кольберы...
  
   Адмирал прервал фразу, не договорив.
  
   Андрей внимательно осмотрел пустую ложу, но так и не понял,
   с какой целью адмирал помянул о ней и тех, кто будет в ней сидеть. Правда, тут же вспомнил, что в гостинице, в номере
   де Контрена граф де Прелье уточнял, будет ли присутствовать в Консьержери младший из братьев Кольбер. Стало быть, уточнение адмирала не было пустой тратой слов.
  
   Графиня де Прелье в отличие от мужа, присев на скамью, застыла, будто холодная статуя. Ее лицо, сделавшись каменным, не отражало ни тени волнения или тревоги. Она словно не замечала жадного внимания собравшейся в зале публики.
  
   Сабуров также ловил на себе чужие взгляды, по большей мере
   удивленные и вопросительные. Это было вполне понятно. Если Созию с ее прикрытым платком лицом могли принять за дочь адмирала Анн-Мари, то он уж никак со своими русыми волосами и чуточку курносым носом не мог быть родственником де Прелье.
   Хотя, может, дальним...
  
   Однако один острый взгляд привлек внимание Андрея. Высокий худой человек в черной одежде стоял у дальней стены и внимательно всматривался в Сабурова. Его лицо показалось Андрею знакомым. Он видел раньше человека в черном. Но где и когда? Кто он? Ответы на все вопросы очень скоро выдала память. Именно этот тип командовал полицейскими у гостиницы "Виноградная лоза", где жили Андрей и Шарль де Прелье. Сабурову удалось тогда бежать, а его друга арестовали. И это был никто иной, как лейтенант Никола де Розен.
  
   Судя по реакции полицейского, и он узнал Сабурова. Возможно, де Розен видел раньше лицо молодого человека, когда следил за ним и Шарлем де Прелье или опознал по приметам. И результатом опознания явилось то, что лейтенант неприметным шевелением руки призвал к себе неприметного низенького человека также в темной безликой одежде и что-то шепнул ему на ухо. Косой взгляд коротышки липко скользнул по Андрею. Он кивнул де Розену и скрылся в толпе гостей. И сам лейтенант недолго оставался на виду. Очень скоро он растаял в толпе придворных, наполнявших зал Ратников.
  
   В намерениях лейтенанта можно было не сомневаться. Из замка Консьержери Сабуров выйдет только вместе со своим другом Шарлем де Прелье. Только знать бы, куда они направятся: на виселицу на Гревской площади или полностью оправданными на свободу. И арестует ли де Розен Андрея до начала суда или все же даст ему возможность побыть некоторое время на процессе в качестве приглашенного гостя. Вряд ли сейчас в душе у лейтенанта царят благодушие и спокойствие. Кто как не он знает, что показания свидетелей, добытые им в Тулоне ложные. И не получает ли сейчас де Розен приказы, как ему следует поступить с Сабуровым, от своих высокопоставленных покровителей?
  
   Очень скоро Андрей обнаружил коротышку полицейского в непосредственной близости от себя. И был он не один, а в сопровождении еще двух безликих типов в черной одежде. Они стояли в нескольких шагах позади у задрапированной тяжелой темно-бордовой тканью стены, едва не сливаясь с ее фоном.
  
   "Караул приставлен, -- горько усмехнулся Андрей. -- Какая честь! Только два человека ее удостоились в этом зале: король Франции и я"
  
   Судя по действиям полицейских, немедленно брать под стражу Сабурова они не собирались. Это радовало и давало надежды на то, что ему удастся остаться на свободе до конца суда. Если действительно на процесс прибудет король, арестовывать Сабурова у него на глазах полицейские вряд ли осмелятся.
  
   -- А вот и господин Жан Батист Кольбер, о котором я вам говорил, -- адмирал обратил внимание Созии и Андрея на человека, шествовавшего под руку с дамой, надо полагать, супругой, по проходу к правой ложе. -- Правда, нас более интересует его брат...
  
   Этот среднего роста, с щегольскими тонкими усиками "а ля Людовик" и приятной улыбкой на лице мужчина являлся самым влиятельным и могущественным, естественно, после короля, человеком во Франции. Сын купца прошел долгий и трудный путь от простого клерка до главного контролера финансов и морского министра Франции.
  
   Гул в зале на некоторое время стих. Все присутствовавшие в зале низко раскланивались с Жан Батистом Кольбером. Министр им отвечал вежливыми короткими кивками. Когда Кольбер занял свое место в ложе, зал вновь ожил.
  
   -- Слава богу, и младший Кольбер здесь, -- с видимым облегчением произнес адмирал. -- Милая Созия посмотри внимательно на этого человека и хорошенько запомни его. Это Шарль Кольбер, выдающийся дипломат и брат первого министра. Ну, все в сборе, осталось дождаться лишь посыльного от де Контрена.
  
   Почему граф де Прелье обратился именно к Созии, для Сабурова до времени осталось загадкой. Младший Кольбер внешне очень походил на всесильного родственника. Тот же чуточку округлый овал лица, нос с горбинкой, приятная улыбка и даже та же щегольская полоска усиков над губой. Правда, выглядел он явно моложе своего брата. И явился в зал в одиночестве, без дамы.
  
   Придворные раскланивались с Шарлем Кольбером, но уже не столь подобострастно, как с братом. Он, быстро шагая по проходу, отвечая им тем же. Войдя в ложу, младший Кольбер поздоровался с братом, поцеловал руку его супруги и уселся в кресло.
  
   Прошло еще немного времени. Все места в зале были заняты, многие стояли за спинками скамеек и креслами. Громкий бой на башне замка известил о том, что наступил полдень, час начала суда.
  
   Из двери, расположенной за помостом вышел среднего полный человек в парике и черной мантии. Это был главный королевский судья. Он, не спеша, не глядя по сторонам, проследовал к креслу и, аккуратно расправив мантию, уселся в него. Справа от помоста за маленьким столиком занял место секретарь-писец.
  
   Из боковой двери показался высокий худощавый тип в темно-коричневом костюме. Его лицо в профиль напоминало очертания головы хищной птицы. И без того тонкие губы, были крепко сжаты, так что представляли собой едва заметную ниточку.
  
   -- А вот и генеральный прокурор господин де Сен Фаль, -- негромко произнес адмирал. -- Раньше он был приветлив и даже дважды посещал мой дом. А третьего дня не соизволил меня принять... Ну что же посмотрим, как вы, сударь, поведете себя
   после того, как с Шарля будут сняты все обвинения.
  
   Сабуров внимательно наблюдал за приготовлениями к суду. Для него это было в диковинку. В школе при монастыре судебному делу их не учили, однако Андрей знал, что есть суд царский, да боярский. Ну еще воеводы по городам да весям тоже вершат правеж. Так и думал, что Шарля будет судить сам король Людовик. Ан нет, тут отдельный судья. И об адвокатах, да прокурорах он раньше вообще не слышал. Чудно как-то все это...
  
   Из-за колонны вывернулся толстый низенький человечек и, быстро и смешно перебирая ножками, направился к скамье, на которой сидели адмирал с супругой.
  
   -- А вот и наш адвокат. Ну что, господин Готье, вы готовы защищать моего сына? -- хмуро спросил граф де Прелье. --
   Каковы наши надежды на его оправдание?
  
   -- Господин адмирал! -- громким шепотом обратился к графу
   адвокат. -- Я постараюсь сделать все, что в моих силах. Вот увидите, что дамы в зале будут плакать после моей речи. Но обвинения против вашего сына настолько серьезны, что я ничего не могу обещать. Из главного королевского судьи и прокурора, увы, слезы не выжмешь. Кроме того, вы прекрасно понимаете, что все зависит от его величества...
  
   -- Понимаю, -- коротко бросил адмирал. -- Идите, господин
   Готье. Вас призывает к себе судья.
  
   Не успел адвокат отойти от скамьи, как шум голосов в зале усилился, но потом неожиданно резко стих. В тишине послышались гулкие шаги по каменному полу. Сидящие придворные вскочили со своих мест, присутствующие мужчины повернулись к центральному проходу, сняли шляпы и низко склонились, дамы присели в реверансе.
  
   На суд в замок Консьержери прибыл его величество король Людовик XIV.
  
   Сабуров последовал общему примеру. Сдернув с головы шляпу, склонившись и приложив руку к груди, он смотрел в сторону прохода. Андрей раньше видел портреты короля, однако никогда не наблюдал французского самодержца вблизи. Честно говоря, живописные изображения несколько врали. "Король Солнце" выглядел не столь уж молодо и статно, как изображали его живописцы. Более того, Людовик XIV смотрелся значительно старше своих тридцати семи лет. Возможно, его старило несколько брезгливое и усталое выражение лица.
  
   Король вел под руку даму в великолепном пышном платье небесно-голубого цвета. В отличие от своего венценосного спутника она улыбалась и отвечала на поклоны окружающих, плавно склоняя голову. Не стоило быть излишне догадливым, чтобы понять, что это Атенаис де Монтеспан, фаворитка короля Людовика XIV, сестра герцога де Вивонна.
  
   По мнению Сабурова, госпожа де Монтеспан была несколько полноватой и излишне круглолицей. Однако королевской фаворитке стоило дать скидку на то, что ей, увы, совсем не восемнадцать лет и что к этому времени она родила "королю Солнцу" уже семерых детей.
  
   Свита была немногочисленной. Среди людей, сопровождавших короля Людовика XIV, Андрей разглядел герцога Луи Виктора де Вивонна, маршала, под чьим командованием французский королевский флот разгромил в Средиземном море союзные силы испанцев и голландцев. И по чьей воле был дан ход подлому доносу маркиза де Вильмона, оклеветавшего Шарля де Прелье.
  
   Кстати, самого маркиза в замке Консьержери Сабуров не наблюдал. Этот негодяй, возможно, находился где-то рядом, однако не смел показаться на глаза родителям несчастного молодого человека, чью судьбу он решил так жестоко сломать.
  
   Глава 30 Судилище
  
   Людовик XIV и его свита заняли места в королевской ложе. Судья, выждав время и уловив разрешающий взгляд его величества, ударил молотком по постаменту и громко объявил, что суд над Шарлем де Прелье объявляется открытым. После чего не менее громогласно приказал ввести обвиняемого.
  
   Дверь, из которой появился прокурор, широко открылась и
   под охраной четырех тюремных приставов, вооруженных короткими пиками, в зал завели Шарля. Как не крепилась графиня де Прелье, однако при виде сына у нее вырвался едва слышимый глухой всхлип. Правда, внешне она оставалась спокойной. Адмирал, не глядя на супругу, чтобы успокоить, взял ее руку в свою. Созия, стоящая рядом с Андреем за спинами четы де Прелье, при виде любимого вздрогнула, но при этом не издала ни единого звука.
  
   Шарль шел в окружении приставов, высоко подняв голову. Было видно, что он похудел и осунулся, однако, судя по поведению и осанке, тюрьма его не сломила. Молодого человека провели в огороженную невысоким, видимо для общего обзора, барьером клетку, расположенную слева от судьи и посадили на скамью. Приставы встали снаружи по углам.
  
   Публика, перешептываясь, жадно, будто неведомую зверушку, рассматривала "пирата". А ведь многие из присутствующих на суде были хорошо знакомы и с младшим графом де Прелье, и с его отцом. Даже король, внимательно оглядев Шарля, обратился к мадам Монтеспан и что-то ей сказал. Фаворитка в ответ улыбнулась и, видимо соглашаясь, кивнула головой.
  
   Судья, перебирая бумаги, не спешил, выжидая, чтобы зал успокоился. Это походило на заранее подготовленное представление. Высокая публика желает развлечься и ей представляют подобную возможность.
  
   Когда перешептывания прекратились, судья начал зачитывать обвинительный акт. Он был короткий. Шарля де Прелье обвиняли
   в том, что, будучи офицером королевского флота, после неудачного морского боя сдался берберским корсарам, и, войдя с ними в сговор, скрывшись под именем Леконта де Нарваля, стал капитаном пиратской галеры. Судья скороговоркой перечислил французские корабли, подвергнувшиеся нападению эскадры Кылыч Бен Дина, под чьим командованием якобы служил Шарль де Прелье.
  
   Кончив читать, судья обратился к молодому графу, спросив, признает ли он обвинения, выдвинутые против него.
  
   -- Все вами сказанное является гнусной ложью от первого слова до последнего, -- спокойно ответил Шарль. -- Я ни в чем не виновен ни перед людьми, ни перед богом. И это не суд, а бесстыдное судилище над невиновным человеком.
  
   Судья изобразил на лице снисходительную мину, говорящую о том, что иного ответа он и не ожидал.
  
   -- Господин генеральный прокурор, вы желаете что-то сказать? -- обратился он к "хищной птице".
  
   Прокурор не стал отказываться и произнес недлинную, но пламенную речь о том, что преступник, коим является Шарль де Прелье, должен понести неотвратимое и самое суровое наказание. И что вина заблудшего молодого человека доказана полностью показаниями свидетелей его пиратского прошлого.
  
   Адвокат господин Готье, несмотря на свои обещания, на фоне прокурора выглядел бледно. Он не слишком уверенно проблеял, что утверждения свидетелей, бывших пиратов, не дают достаточных оснований считать Шарля де Прелье виновным в совершении разбойных нападений на французские суда под именем Леконта де Нарваля. Затем попытался философствовать на тему, что преступники бывшими не бывают и могут иметь личную неприязнь к подсудимому. Правда, его разглагольствования очень скоро прервал судья. О маркизе де Вильмоне адвокат даже не упомянул, видимо посчитав, что свидетельство столь уважаемого сановника, а точнее -- донос, вне подозрений в отличие от признаний Джафара и Крошки Тиволи. Даже не подозревая о том, каким образом лейтенант де Розен получил лжесвидетельства от негодяев, Готье выдал истинную правду, что их признания никак нельзя принимать во внимание.
  
   Сабуров, как и граф де Прелье, слушал адвоката невнимательно. Во-первых, пустые разглагольствования были им не интересны, а во-вторых, лейтенант мушкетеров, несший караул у входа в Консьержери, видимо в знак искреннего уважения к заслуженному флотоводцу, лично доставил ему записку от барона де Контрена. В ней скупо сообщалось, что кареты и люди находятся в оговоренном месте. Адмирал де Прелье и Андрей радостно переглянулись. Пока все шло, как и было задумано.
  
   Выслушав стороны обвинения и защиты, судья приступил к допросу свидетелей, о чем и объявил почтенной публике. Первым был приглашен маркиз де Вильмон. Сабуров лишь однажды встречался с этим недалеким вельможей. И произошла данная встреча на рейде крохотного острова в Средиземном море неподалеку от Крита, где захваченный Андреем и его товарищами бриг был застигнут врасплох турецкой эскадрой адмирала Фатих-паши. Именно там и произошла ссора Шарля де Прелье с маркизом, сопровождавшим посланника султана, повелителя Великой Порты, к французскому двору. И итогом той неприятной встречи стал донос де Вильмона на молодого человека.
  
   Маркиз появился откуда-то из глубины зала. Он не шел, а, скорее, шествовал к судейскому столу, полный осознания собственного достоинства. Подобное поведение де Вильмона говорило о том, что маркиз не сомневается, что его мерзкий план осуществится и Шарля де Прелье осудят.
  
   Остановившись в нескольких шагах от помоста, де Вильмон отвесил низкий поклон в сторону королевской ложи и обратился на судью.
  
   -- Готовы ли вы, господин маркиз, поклясться именем господа, что будете говорить правду и ничего кроме правды? --
   громко спросил судья.
  
   -- Перед лицом господа клянусь говорить правду и только правду, -- торжественно произнес де Вильмон.
  
   -- Лгун и подлец, -- негромко, но внятно, так что все находящиеся в зале суда услышали, произнес Шарль де Прелье.
  
   Легкий шум пронесся по залу Ратников.
  
   -- Замолчите, подсудимый. Вы будете говорить, только когда вам будет позволено отвечать на вопросы, -- ударил по столу деревянным молотком судья. -- Иначе я лишу вас права голоса.
  
   -- Меня уже давно его лишили, -- усмехнулся Шарль. -- А всех вас, господа, лишили слуха. Вы слышите только то, что хотите услышать.
  
   -- Молчите, подсудимый! -- не сдерживаясь в гневе, трижды ударил молотком судья. -- Иначе я прикажу вас вывести из зала и суд продолжится без вашего присутствия, Шарль де Прелье.
  
   -- Молчу, молчу, -- насмешливо сказал молодой человек. -- Я хочу до конца досмотреть этот фарс.
  
   Шарль отвернулся от судьи и стал внимательно оглядывать зал. Его глаза остановились на скамье, где сидели его отец и мать, а за их спинами стояли Созия и Андрей. Взгляд молодого человека потеплел. Видимо успокаивая родных, он медленно опустил веки, показывая, что с ним все в порядке. Правда, когда Шарля встретились с глазами Сабурова, в них мелькнула тревога. Однако и Андрей в свою очередь успокоил друга, так же как и он сам подав ему знак веками.
  
   Заслушивание показаний де Вильмона против Шарля де Прелье проходило в полной тишине. Едва ли не в каждом слове маркиза звучала если не явная ложь, то подлая полуправда.
  
   По его словам, обвинение молодого графа в пиратстве было основано на подозрениях турецкого адмирала Фатих-паши. Якобы его лазутчики опознали в Шарле капитана Леконта де Нарваля, командовавшего галерой в эскадре "меча Средиземноморья" Кылыч Бен Дина. Турецкий адмирал, поначалу решил вздернуть на рее
   арестованного им Шарля де Прелье, но, по словам маркиза, тот каким-то образом сумел уговорить Фатих-пашу и адмирал отпустил "пирата" с миром. Возможно, он просто откупился от корыстолюбивого турка награбленными богатствами. Во время встречи с Фатих-пашой, по просьбе Шарля де Прелье на некоторое время все покинули адмиральскую каюту. Наверное, в это время и состоялся торг турка и молодого графа. Хитрый Фатих-паша разрешил Шарлю на своем бриге отплыть в Мессину, где в тот момент находился королевский флот, но под конвоем турецкого фрегата. Видимо решив, что с французом пусть разбираются сами французы. А маркиз, как честный человек и патриот своей родины, немедленно известил о подозрениях адмирала Фатих-паши герцога де Вивонна, а тот, в свою очередь, -- морского министра Жан Батиста Кольбера.
  
   Де Вильмон, возводя клевету на Шарля пытался показать, что в этом гнусном деле нет его личной заинтересованности. Однако Сабуров знал, что за доносом маркиза стоит глубокая обида
   придворного. Молодой граф де Прелье опрометчиво оскорбил де Вильмона в присутствии турецкого адмирала, назвав его тупицей, что, надо сказать, соответствовало истине. И даже предложил маркизу ответить на оскорбление дуэлью. Однако трусливый де Вильмон избрал иной подлый путь, приведший Шарля де Прелье на скамью подсудимых.
  
   Прокурор задал маркизу несколько неожиданный вопрос. Он попросил его вспомнить, как был одет Шарль во время его встречи с Фатих-пашой. Де Вильмон, видимо, был к нему готов
   заранее. Он с легкостью описал роскошный костюм молодого капитана, добавив, что вид Шарля был достаточно холеный. Прокурор тут же прокомментировал слова маркиза, пространно высказавшись, что вряд ли так мог выглядеть недавний раб-галерник.
  
   У адвоката Готье вопросов к де Вильмону не оказалось. Он сидел на своем месте, перебирая какие-то бумаги, с таким видом, будто все происходящее его не касается. Подозрение, высказанное адмиралом де Прелье, что адвокат не слишком заинтересован в защите его сына, находило свое подтверждение. Похоже, Готье надеялся лишь на свою заключительную речь. Как он пообещал, дамы будут рыдать. Но вызовут ли слова адвоката слезы сочувствия к подсудимому у судьи, генерального прокурора, а, главное, у короля?
  
   Андрей посмотрел в сторону ложи, где расположился Людовик XIV
   со свитой. Обстановка, царившая там, была непринужденной. Король, улыбаясь, разговаривал со склонившимся к нему де Вивонном; госпожа де Монтеспан, отвернувшись в зал, обмахивалась веером и лениво поглаживала левретку, сидевшую у нее на коленях; фрейлины за ее спиной, смеясь, на ушко перешептывались. Надо полагать, судебный процесс мало занимал
   королевских особ и их свиту. Да и для большинства господ дворян, находящихся в зале, суд являлся не более чем очередным светским сбором.
  
   После де Вильмона судья вызвал для дачи показаний лейтенанта полиции Николу де Розена. Сабурову, заслышавшему это имя, сделалось тревожно. Он покосился на полицейских, явно по его душу выставленных лейтенантом неподалеку от скамьи, где сидел адмирал с супругой.
  
   Лейтенант произнес уже знакомую фразу о том, что обязуется говорить правду и только правду, и после этого стал отвечать на вопросы судьи. Он рассказал, что ему было поручено согласно приказу короля провести расследование дела о предательстве и причастности к разбою на море графа Шарля де Прелье, бывшего капитана королевского флота. И он нашел доказательства того, что этот молодой человек действительно опозорил свое имя и честь Франции, став пиратом. Три человека, бывшие матросы эскадры Кылыч Бен Дина подтвердили, что Шарль де Прелье прикрываясь именем давно умершего дворянина Леконта де Нарваля, являлся капитаном пиратской галеры.
  
   Судья достал из кипы бумаг три листа и, показав их залу, подтвердил, что это и есть показания бывших пиратов, ставших на путь исправления. И роль лейтенанта де Розена в раскрытии истинного лица жестокого корсара, коим являлся молодой граф де Прелье, велика и весьма ценна.
  
   Де Розен важно кивнул в ответ и добавил, что вину Шарля де Прелье подтверждает его сопротивление полицейским во время ареста. Законопослушный гражданин никогда не станет оказывать противодействие служителям закона, если не чувствует за собой вины. Шарль де Прелье, задержав полицейских, помог бегству сообщника, также пирата, коим является шевалье Андре де Сьюбер. Правда, как показала тщательная проверка архивов и генеалогических списков, во Франции нет и никогда не было дворянина с подобной фамилией.
  
   Лейтенант сделал паузу, а затем торжествующим тоном объявил,
   что он не никогда не сомневался, что преступник, скрывающийся под фамилией де Сьюбер, будет задержан и сядет на скамью подсудимых рядом с капитаном Шарлем де Прелье, под чьим командованием он грабил и топил суда в Средиземном море. И этот негодяй, окончательно потерявший совесть и чувство самосохранения находится в зале суда. Де Розен театральным жестом выкинул худую длинную руку в сторону Сабурова и скомандовал:
  
   -- Вот он. Арестовать негодяя!
  
   Зал ахнул. Дамы испуганно прижались к своим кавалерам. Гвардейцы, стоявшие на карауле у королевской ложи, обнажив шпаги, развернулись в ту сторону, куда указывал де Розен, и образовали тесную стенку перед королем и свитой. Откуда-то из глубины зала раздались громкие воинские команды, и послышался топот многих ног. Караулу спешила помощь.
  
   Полицейские, жавшиеся к стенке, ринулись к Андрею. Однако на их пути встал адмирал де Прелье. Подняв грозно руку, граф зычным и властным голосом, которым мог перекричать шторм, отдавая приказы матросам, скомандовал:
  
   -- Остановитесь, господа! Шевалье де Сьюбер не окажет вам сопротивления. Он по своей воле займет место на скамье подсудимых рядом с моим сыном и вместе с ним, оправданный и свободный выйдет из этого зала.
  
   Полицейские остановились, не зная, что им предпринять. Они оглядывались на де Розена. Но и тот стоял в растерянности. Адмирал повернулся к Сабурову и негромко и спокойно произнес:
  
   -- Идите, мой друг, и займите место рядом с Шарлем. А в остальном доверьтесь мне.
  
   Глава 31 Свидетельство адмирала
  
   Андрей почтительно склонил голову перед адмиралом, снял перевязь со шпагой и вручил ее подскочившему коротышке полицейскому. После этого твердым шагом направился к скамье за барьером, на которой сидел Шарль. Они крепко обнялись.
  
   -- Я рад тебя видеть, мой верный товарищ, живым и здоровым,
   -- улыбаясь, сказал Шарль.
  
   -- Небольшая дырка в шкуре в счет не идет, -- бодро ответил
   Сабуров. -- Зато дело сделано...
  
   Их разговор прервал стук молотка судьи.
  
   -- Господа, прошу соблюдать тишину в зале. Суд продолжается.
   Подсудимые сядьте.
  
   Шум в зале стих. Взоры всех присутствующих были устремлены на скамью подсудимый. Появление там Сабурова, вызвало неподдельный интерес не только придворных, но и короля Людовика, и его свиты. Скука, навеянная предсказуемостью процесса и лиц в нем участвующих, исчезла.
  
   -- Человек, называющий себя шевалье Андре де Сьюбер, встаньте, -- приказал судья. -- Отвечайте на мои вопросы. Каково ваше настоящее имя? Откуда вы родом? К какому сословию вы принадлежите.
  
   -- Меня зовут Андрей Сабуров. Родом из Московии, так называют мою родину во Франции. Я дворянин старинного рода. Мои предки служили многие века русским князьям и царям. На французский же манер Андре де Сьюбер меня стал называть мой товарищ по несчастью Шарль де Прелье.
  
   -- Несчастьем, молодой человек, вы называете разбой на море?
   -- не удержавшись, ехидно спросил судья.
  
   -- Несчастьем, ваша честь, я называю страшные годы, проведенные, когда я был прикован к веслу на галере, а также это грязное судилище, как его назвал мой друг благородный человек граф Шарль де Прелье, -- не остался в долгу Сабуров.
  
   -- За оскорбление суда я лишаю вас голоса, де Сьюбер, или как вас там называют на вашей дикарской родине, -- разъярился судья. -- Сядьте подсудимый. Процесс по делу Шарля де Прелье и его сообщника, обвиняемых в морском разбое, продолжается. Свидетелей все опрошены. Мы переходим...
  
   -- Не все свидетели предстали перед судом, ваша честь, -- раздался громовой голос адмирала де Прелье.
  
   Он встал и обратился лицом к королевской ложе.
  
   -- Ваше величество, я прошу защиты и справедливости. Прошу выслушать меня в качестве свидетеля и адвоката моего сына.
  
   -- Вы, граф, не можете быть свидетелем на суде, -- попытался, было, протестовать судья, однако был прерван.
  
   -- Выслушаем господина адмирала, -- послышался голос короля Людовика. -- А то процесс так скучен...
  
   -- Граф Огюст де Прелье, пройдите к судейскому столу и принесите присягу, -- мигом сменил гнев на милость судья.
  
   -- Разрешите, ваша честь, со мной выйдет помощница, -- обратился к судье адмирал. -- Мне трудно одной рукой управляться с бумагами.
  
   -- Как пожелаете, господин граф, -- пожал плечами судья.
  
   Адмирал де Прелье повернулся, неслышно сказал несколько слов
   Созии, передал ей кожаный бювар, до этого лежащий на скамье и они вместе направились к судейскому столу. Старый граф, не дожидаясь указания главного судьи, громко принес присягу, что будет говорить правду и только правду.
  
   -- Что вы хотите, господин граф, добавить по рассматриваемому делу кроме того, что мы уже услышали от маркиза де Вильмона и лейтенанта де Розена, -- со скорбной миной спросил судья.
  
   -- Добавить мне нечего, -- резко ответил адмирал де Прелье.
   -- Я вышел сюда, чтобы опровергнуть их лживые показания.
  
   -- Господин граф, не забывайтесь. Вы оскорбляете уважаемых людей. Я могу удалить вас из зала суда, -- попробовал протестовать судья, однако, оглянувшись на королевскую ложу, поморщившись, с досадой сказал: -- Продолжайте, граф.
  
   -- Благодарю вас, господин судья, что вы не лишили меня слова,-- с иронией сказал адмирал. -- Тогда незамедлительно перейдем к делу. Господин судья, вы продемонстрировали публике три свидетельства, добытые лейтенантом де Розеном. В них бывшие пираты утверждают, что мой сын Шарль де Прелье, скрываясь под именем Леконта де Нарваля, командовал пиратской галерой в эскадре Кылыч Бен Дина.
  
   -- Да в деле имеются такие свидетельства, -- пожал плечами
   судья.
  
   Адмирал попросил Созию открыть бювар и вытащил толстую кипу листов.
  
   -- Прошу вас принять сорок два свидетельства матросов брига
   "Серебряная стрела". В тридцати девяти из них утверждается, что Шарль де Прелье никогда не был капитаном пиратской галеры и не носил имя де Нарваль. А три человека из команды под присягой дали показания, что видели моего сына прикованным к веслу галеры, которой командовал Селим-бей, один из капитанов Кылыч Бен Дина.
  
   -- Это подлог! -- из глубины зала послышался голос де Розена.
   -- Только полицейский мог под присягой принять показания матросов. Эти свидетельства нельзя принимать к рассмотрению.
  
   -- Именно полицейский, и никто иной, записывал и заверял показания экипажа "Серебряной стрелы", -- спокойно ответил на выпад де Розена адмирал. -- Более того, на каждом мною представленном свидетельстве стоит печать полицейского управления Тулона, в порту которого в настоящее время стоит бриг.
  
   -- Пристав, примите у господина графа бумаги и передайте их мне, -- хмуро приказал судья.
  
   Он принял бумаги, внимательно прочитал несколько из них и отложил в сторону.
  
   -- Действительно показания матросов брига "Серебряная стрела", бывших пиратов, а ныне членов экипажа капера, записаны полицейским сержантом и заверены печатью полицейского управления Тулона, -- скорбно констатировал судья. -- Но их еще надо внимательно изучить...
  
   -- Прошу вас, господин судья, также принять протоколы допросов бывших пиратов Джузеппе Тиволи по кличке Крошка Тиволи и Абу Али Мораки по кличке Джафар. Тех самых, чьи лжесвидетельства предоставил суду лейтенант де Розен.
  
   -- Не забывайтесь, господин адмирал! -- попробовал одернуть
   графа де Прелье судья. -- У вас есть доказательства о том, что они дали ложные показания?
  
   -- Если вы меня не будете останавливать, ваша честь, то я вам немедленно их представлю, -- с сарказмом бросил старый граф. -- Пристав, передайте господину судье протоколы допросов полицейского управления Тулона Джузеппе Тиволи и Абу Али Морака, в которых эти люди свидетельствуют, что они оговорили Шарля де Прелье. И за этот оговор получили от лейтенанта Никола де Розена в виде платы по пятьдесят экю.
  
   После слов разоблачения в зале поднялся сильный шум. Никто не ожидал, что суд над "пиратом" с предсказуемым приговором, обратится столь громким скандалом. Придворные растерянно переговаривались, не зная, как себя вести в присутствии короля -- протестовать разоблачению или поддерживать его.
   Похоже, и сам Людовик XIV не ожидал подобного поворота событий. Он обменялся несколькими фразами с госпожой де Монтеспан, явно с недовольством оглянулся на де Вивонна, после чего махнул кистью руки с зажатым в ней платком в сторону судейского стола.
  
   Уловив жест короля, судья яростно застучал молотком, призывая присутствующих к тишине. Пробежав глазами представленные ему протоколы допросов Джафара и Крошки Тиволи, он обратился в зал:
  
   -- Лейтенант де Розен выйдите к судейскому столу.
  
   Откуда-то из-за дальней колонны выдвинулась темная фигура полицейского. Широкими шагами он прошел к помосту и встал, вытянувшись, перед судьей. Его лицо было бледным и застывшим.
  
   -- Господин Никола де Розен, опровергаете ли вы обвинения, которые выдвинул против вас граф Огюст де Прелье? Вы действительно подкупили Джузеппе Тиволи и Абу Али Мораки,
   с целью получения лжесвидетельства против Шарля де Прелье?
  
   -- Я никого не подкупал, ваша честь, -- голос де Розена срывался, было видно, что он сильно волнуется. -- Выполняя указание его величества, я действительно побывал в Тулоне и нашел списанных с брига бывших пиратов. Ни о каком подкупе речи не шло. Тиволи и Аль Мораки выражали недовольство Шарлем де Прелье за то, что он списал их с брига на берег, но я не принуждал их давать показания о том, что новый капитан брига ранее занимался морским разбоем. Они сами...
  
   -- Вы лжете, господин лейтенант, -- перебил его адмирал. --
   Не подкупали вы лишь третьего свидетеля некоего Понтиви, который сам охотно лжесвидетельствовал против Шарля.
  
   -- Да, кстати, а где его протокол допроса? -- неожиданно ободрился де Розен. -- Господин судья, я искренне сомневаюсь в подлинности представленных протоколов допроса и свидетельств матросов брига. Их следует тщательно изучить. Начальник полиции Тулона барон де Вильфран не мог заверить
   данные бумаги. Надо послать в Тулон комиссию и все проверить. И обязательно найти Тиволи, Аль Мораки и Понтиви, хотя я сомневаюсь, что это возможно. Все трое завербовались матросами на торговые суда и сразу после моего отъезда собирались выйти в море. Они никак не могли быть допрошены тулонской полицией. А ведь Понтиви является самым важным свидетелем. Именно он присутствовал при беседе Кылыч Бен Дина с Шарлем де Прелье, когда последний дал согласие стать капитаном в эскадре жестокого корсара.
  
   -- У вас имеется допросный лист Понтиви? -- обратился к адмиралу судья.
  
   -- Увы, нет, -- пожал плечами старый граф. -- Как нет и самого Понтиви.
  
   Судья задумался, разглядывая лежащие перед ним бумаги. На тонкую иронию адмирала о Понтиви он никак не отреагировал, видимо посчитав, что этот человека сейчас находится где-то далеко.
  
   -- Я считаю, что в связи с появлением документов, представленных графом Огюстом де Прелье, судебный процесс необходимо приостановить и перенести на новый срок, -- с явной неохотой произнес судья. -- Необходимо все тщательно проверить...
  
   Сабуров обратил внимание, что после слов о переносе суда лейтенант де Розен явно приободрился. От лица полицейского отлила бледность, взгляд сделался более живым. Его можно было понять. Высокие покровители сделают все возможное, чтобы избежать скандала, превратив доказательства невиновности Шарля в прах.
  
   Судья повернулся к королевской ложе, желая получить одобрение своему заявлению о переносе заседания суда. Однако намерениям не суждено было осуществиться.
  
   -- Господин судья, нет никакого смысла откладывать суд, -- голос адмирала звучал твердо. -- Достаточно сделать небольшой перерыв. Я готов вам предоставить важных свидетелей. Думаю, после их показаний ни у кого не останется сомнений в невиновности моего сына.
  
   -- Но эти свидетели не были заявлены ни стороной защиты, ни стороной обвинения в лице генерального прокурора, -- попытался остановить адмирала судья.
  
   -- Это становится интересным, -- послышался негромкий голос Людовика XIV.
  
   Король никому не приказывал, но его желание было понятно всем.
  
   -- Суд принимает, господин граф, ваше предложение заслушать новых свидетелей, -- громко, но с большой неохотой объявил судья. -- Сколько времени понадобится вам, господин граф, чтобы они прибыли в Консьержери.
  
   -- Немного, ваша честь. Менее чем через час свидетели будут в зале суда. У меня к вам единственная просьба. Я прошу для сопровождения свидетелей выделить караул мушкетеров. Они охраняют замок.
  
   -- Чем вас не устраивает полицейское сопровождение? Господин де Розен распорядится. Есть еще судебные приставы, но их мало и они следят за внутренним порядком. Поэтому вам я их выделить не могу.
  
   -- Увы, господин судья, полицию более устроит, если мои свидетели не доберутся до зала суда, -- усмехнулся адмирал.
   -- Только мушкетеры могут обеспечить безопасность этих людей.
  
   -- Но я ими не командую, -- попытался сердито протестовать судья.
  
   -- Выделите адмиралу караул, как он просит, -- небрежно издали бросил король. -- А мы с госпожой де Монтеспан пока прогуляемся по набережной. Воздух Консьержери слишком тяжел. Прошу вас, мадам!
  
   Глава 32 Пираты свидетельствуют
  
   Адмиралу де Прелье, после того, как он отдал необходимые указания лейтенанту мушкетеров, ему разрешили подойти к загородке, за которой сидели Шарль и Андрей и переговорить с ними.
  
   -- Зачем вам понадобились мушкетеры, господин граф? -- удивленно спросил Сабуров. -- Вы же сами говорили, что де Контрен привезет де Нарваля и всех остальных под охраной матросов.
  
   -- Мушкетеры не будут лишними. И их лейтенант мне показался благородным человеком. Где мы еще найдем столь надежного посыльного, который не побоится обнажить шпагу перед толпой продажных полицейских? Крепитесь дети мои. Скоро вы будете на свободе. Стены крепости, которую мы осадили, уже шатаются и скоро окончательно рухнут. Шарль, ваша мать и Созия молятся за вас. Они очень переживают.
  
   -- Почему на суде нет Анн-Мари? -- вспомнил о сестре Шарль.
  
   -- Она немного приболела. Простудилась по дороге в Париж. Не волнуйся, у нее хороший доктор. Он сказал, что Анн-Мари скоро поправится. Еще раз повторю: крепитесь!
  
   Прямо около загородки с подсудимыми адмирала перехватил адвокат Готье.
  
   -- Господин граф! Вы опозорили лучшего адвоката Парижа! -- с апломбом воскликнул Готье. -- Вы скрывали от меня доказательства невиновности моего подзащитного. Мне нечего сказать на суде. Мое выступление сорвано.
  
   -- А вы действительно собирались его защищать? -- усмехнулся
   адмирал.
  
   -- Это моя работа! Вы заплатили мне гонорар...
  
   -- А кто вам еще заплатил, чтобы вы, господин Готье, плохо защищали Шарля? Вы и пальцем не шевельнули, даже не пытались найти свидетелей защиты и оправдательные документы. Это за вас сделали мы. Думаю, нам не составит труда обнаружить и того, кто подкупил вас. Вот тогда действительно разразится скандал и вам, как адвокату, в Париже нечего будет делать.
  
   -- Это возмутительно! Я опозорен! -- единственное, что смог вымолвить срывающимся голосом Готье, спеша удалиться.
  
   Очень скоро полицейский пристав объявил, что свидетели прибыли и попросил публику занять места в зале. Правда, король с госпожой де Монтеспан не спешили закончить прогулку по набережной, и появились в зале Ратников, когда придворные уже начали скучать.
  
   Леконта де Нарваля, Крошку Тиволи и Джафара разместили под охраной мушкетеров где-то во внутренних помещениях замка Консьержери. А вот брата де Нарваля в сопровождении Еремея и Саввы завели в зал суда, отведя им место у дальней стены. Сабуров заволновался, что де Нарваля оставили под охраной посторонних людей. Однако вспомнил, что сопровождавшие их матросы с "Серебряной стрелы" также должны прибыть в Консьержери, следовательно, за "меченого" корсара не стоит беспокоиться.
  
   Вместе с Еремеем, Саввой и старшим де Нарвалем в зале появился барон де Контрен. Он с блеском выполнил порученное ему дело, о чем убедительно говорила сияющая улыбка на лице
   молодого человека. Барон прошел к скамье, которую занимали граф де Прелье с супругой. Почтительно поцеловав графине руку, де Контрен встал за их спинами, чем вызвал изумленный шепот зала. Герцог де Вивонн, удивленный, пожалуй, более других, пожирал своего подчиненного глазами. Правда, барон сделал вид, что не замечает ни реакции придворных, ни злого взгляда маршала.
  
   Когда судья объявил процесс открытым после перерыва, он вновь пригласил адмирала де Прелье к судейскому столу. Граф вышел, правда, уже не в сопровождении Созии.
  
   -- Господин граф, каких свидетелей вы собираетесь нам представить. Назовите их имена, -- обратился к нему судья.
  
   -- Первыми прошу допросить Джузеппе Тиволи и Али Абу Мораки, известных под кличками Крошка Тиволи и Джафар. Также на суд явились пять матросов с брига "Серебряная стрела". Если вам, ваша честь, недостаточно письменных свидетельств, можете допросить их лично.
  
   -- Я сам решу, что мне достаточно, а что нет, -- недовольно
   буркнул судья. -- Пристав, приведите Джузеппе Тиволи.
  
   Крошка Тиволи, огромный небритый мрачный детина, произвел достойное впечатление на публику, присутствующую на суде. Похоже, придворные именно так себе и представляли пиратов.
   Невозмутимым остался лишь судья.
  
   -- Назовите ваше имя, -- обратился он к новому свидетелю. -- Кто вы и откуда родом.
  
   -- Меня зовут Джузеппе Тиволи, -- с готовностью ответил
   "крошка". -- Я матрос. Родился на Сардинии.
  
   -- Требовать от вас присяги в том, что вы будете говорить правду, учитывая ваше прошлое, было бы смешно, -- бросил судья. -- Тем более, вы не француз.
  
   -- Как скажете, ваша честь, -- пожал плечами бывший пират. -- Могу присягнуть, могу говорить без присяги.
  
   Крошка Тиволи отвечал на задаваемые судьей вопросы спокойно. Еще в Тулоне Сабуров вместе с Гайардом беседовали с Джузеппе и Абу Али. Они объяснили, что если бывшие пираты честно признаются в лжесвидетельстве против Шарля де Прелье, самое большее, что им грозит, так это недолгое, не более чем на два-три месяца заключение в тюрьму. В противном случае Сабуров пообещал Крошке Тиволи и Джафару представить их в суде жестокими морскими разбойниками и мятежниками. А после подобного обвинения им одна дорога -- на виселицу.
  
   -- Джузеппе Тиволи, вы встречались в Тулоне с лейтенантом полиции де Розеном?
  
   -- Так точно, ваша честь, встречался. Лейтенант нашел нас с Джафаром в портовом кабаке и предложил подписать бумагу в которой говорилось, что Шарль де Прелье якобы являлся капитаном галеры у Кылыч Бен Дина. И будто звали его тогда Леконтом де Нарвалем.
  
   -- Вы сказали "якобы". Это означает, что на самом деле Шарль де Прелье не командовал пиратской галерой?
  
   -- Конечно, нет, ваша честь. Никакой он не де Нарваль. Был такой настоящий... О Шарле де Прелье я только слышал, что Кылыч Бен Дин к веслу приковал молодого капитана за то, что отец в свое время его эскадру чуть ко дну не пустил. Увидел я впервые Шарля де Прелье, когда вместе с тремя другими рабами-галерниками он захватил наш бриг. Вот двое из этой компании рядышком за загородкой сидят. Это случилось неподалеку от Крита. Отчаянные ребята не только корабль с командой себе подчинили. Сам Кылыч Бен Дин после знакомства с ними, как в воду канул.
  
   -- Объясните Джузеппе Тиволи, зачем вы лжесвидетельствовали
   против Шарля де Прелье лейтенанту де Розену?
  
   -- Злые были и пьяные, -- просто ответил "крошка". -- Молодой капитан нас с брига на берег списал... за плохое поведение. Правда, жалованье, какое обещал, выплатил сполна. Но мы его с Джафаром быстро по кабакам спустили. Уже не знали, что и делать, а тут полицейский подвалил, предложил за пятьдесят экю каждому подписать бумагу против капитана де Прелье. Ну, мы и согласились. Пьяные были и злые... -- уныло повторил
   Тиволи.
  
   -- Если у адвоката и прокурора нет вопросов к свидетелю, пристав, уведите свидетеля Джузеппе Тиволи и доставьте в зал суда Абу Али Мораки, -- отдал указание судья.
  
   Показания Джафара в точности повторяли слова Крошки Тиволи.
   Выслушав его, судья вызвал для дачи объяснений лейтенанта де Розена. Полицейский, похоже, был готов к такому развитию событий.
  
   -- Ваша честь, люди, которых вы допрашивали, не кажутся мне знакомыми, -- с ходу заявил де Розен. -- Я не думаю, что Джузеппе Тиволи и Абу Али Мораки так сильно изменились с того времени, как я встречался с ними в Тулоне. Возможно, это подставные свидетели. Их показания нельзя принять на веру. Я протестую и заявляю им отвод.
  
   -- Я поддерживаю господина де Розена, -- подал скрипучий голос молчавший до этого прокурор.
  
   -- Что вы скажете, господин граф, на протест лейтенанта де Розена? -- обратился к адмиралу де Прелье судья.
  
   -- Для человека, который не хочет признать свою вину, доводы достаточно резонные, -- пожав плечами, неопределенно высказался адмирал. -- И допрашивать моряков с брига "Серебряная стрела" вы, вероятно, по тем же причинам не станете, ваша честь. Кто докажет, что они также не являются подставными свидетелями? Может, это совершенно посторонние люди, которым заплатили, чтобы они выдали себя за бывших пиратов?
  
   -- Вы предугадали мои дальнейшие действия и заявления, господин граф, -- с явным торжеством в голосе сказал судья.
   -- Я не могу сегодня вынести справедливый приговор вашему сыну Шарлю де Прелье. Вы представляете свидетелей защиты, личность которых вызывает сомнения. И я не имею права не верить господину де Розену, должностному лицу парижской полиции, проводившему официальное расследование. При этом не могу отрицать и представленные вами доказательства невиновности подсудимого, господин граф. Я считаю, что до окончательно выяснения истины, суд необходимо отложить. Полиция проведет дополнительную проверку...
  
   -- Ваша честь, -- перебил судью адмирал де Прелье, -- я готов представить вам еще одного важного свидетеля. И, чтобы у вас опять не возникли сомнения, его близкий родственник, дворянин, законопослушный подданный Франции, подтвердит личность данного человека.
  
   Судья кинул быстрый взгляд на королевскую ложу. Сабуров последовал его примеру. Похоже, желанию судьи перенести суд не суждено сбыться. Людовик XIV с явным интересом наблюдал за происходившим. Более того, явно скучавшая ранее госпожа де Монтеспан уже не обращала внимания на левретку, сидевшую на ее коленях, а фрейлины отставили перешептывания. Иного решения, как продолжить процесс, судья вынести не мог.
  
   -- Хорошо, заслушаем очередного свидетеля, на чем настаивает господин граф, -- получив немое одобрение короля, бесстрастно объявил судья.
  
   -- Я попрошу, чтобы приставы привели в зал суда человека со шрамом на щеке, -- обратился к судье адмирал де Прелье.
  
   Де Нарваль, представ перед судьей, не выказывал ни тени беспокойства. Только более чем обычно отливавшая бледностью половина его лица, не изуродованная шрамом, выдавала волнение
   корсара. Но это могли понять лишь Сабуров и Шарль, видевшие пирата раньше.
  
   -- Свидетель, скажите, как вас зовут и откуда вы родом, --
   скороговоркой выдал привычную фразу судья и, как у Крошки Тиволи и Джафара, уточнил: -- Дадите ли вы присягу говорить правду или откажетесь? Если вы не подданный французской короны, требовать от вас я этого не стану.
  
   -- Ну отчего же, -- искренне удивился де Нарваль. -- Я французский дворянин и не стану отказываться от присяги. Клянусь перед богом говорить правду и только правду!
  
   -- Итак, кто вы и откуда родом? -- повторил свой вопрос судья.
  
   Появление очередного свидетеля в зале суда не произвело особого впечатления на короля Людовика и придворных в зале. Вероятно, Крошка Тиволи и Джафар утолили их интерес в зловещему образу пирата. Тем более что на фоне огромного Тиволи и заросшего до самых глаз иссиня черной бородой Абу Али Мораки, де Нарваль выглядел не слишком впечатляюще. Если бы не страшный шрам на его щеке, то вряд ли кто из присутствующих обратил внимание на улице на невысокого человека в простой поношенной одежде. Так, средней руки горожанин. Это на палубе пиратской галеры в изысканном, шитом золотом испанском костюме с чистым лицом и горящим взглядом де Нарваль смотрелся мужественным красавцем.
  
   Корсар обвел взглядом зал и присутствующих в нем людей. Внимательно оглядел и королевскую ложу. По его лицу блуждала
   скупая улыбка, которую искривлял шрам.
  
   -- Отвечайте, свидетель, -- нетерпеливо произнес судья.
  
   -- Я дворянин старинного рода. Родился и вырос в Валансе на Роне. Лейтенант полиции де Розен знал меня под именем Понтиви, -- корсар сделал паузу, еще раз окинул взглядом зал Ратников и громким голосом, каким отдавал команды на галере, отчеканил: -- Но на самом деле меня зовут Леконт де Нарваль.
  
   Оцепеневшая от подобного признания благородная публика на мгновение замерла, а потом едва ли не единым хором ахнула. В оглушительном гуле голосов -- испуганных и удивленных, не было слышно ни стука деревянного молотка, ни голоса судьи, пытавшегося успокоить зал.
  
   Когда, наконец, удалось навести порядок, судья несколько настороженно переспросил:
  
   -- Вы сказали, что вас зовут Леконтом де Нарвалем? Но кто может подтвердить это?
  
   -- Мой брат Пьер де Нарваль, -- надменно бросил корсар. -- Он должен находиться в зале.
  
   -- Пьер де Нарваль, подойдите к судейскому столу, -- обратил взгляд на публику судья.
  
   -- Иду, ваша честь, -- послышался голос из глубины зала.
  
   -- Кто вы и откуда родом, -- скороговоркой повторил привычный вопрос судья.
  
   -- Я Пьер де Нарваль, дворянин, проживаю в Валансе на Роне.
  
   -- У вас есть какие-то документы подтверждающие личность?
   Передайте их мне через пристава.
  
   Изучив бумаги, судья отдал их обратно старшему брату корсара.
  
   -- Господин Пьер де Нарваль, вы подтверждаете, что человек стоящий рядом с вами, является вашим братом Леконтом де Нарвалем?
  
   -- Да, ваша честь, это мой брат, -- подтвердил старший де Нарваль. -- Леконт опозорил нашу семью, став пиратом. Отец и мать, узнав об этом, долго горевали и, не выдержав позора, умерли...
  
   -- Я принимаю ваше свидетельство, -- нетерпеливо прервал его судья. -- Пройдите в зал, я вас более не задерживаю.
  
   Выждав, пока старший брат удалится от судейского стола, он обратился к младшему.
  
   -- Леконт де Нарваль, вы признаете, что были пиратом и являлись капитаном галеры в эскадре Кылыч Бен Дина?
  
   -- Признаю, -- коротко и дерзко ответил корсар. -- И никакие самозванцы, вроде юнца де Прелье, не отнимут у меня славу
   удачливого и жестокого пирата.
  
   -- Но ведь вы сами свидетельствовали против Шарля де Прелье, дав показания лейтенанту де Розену, что именно он скрывался под вашим именем. Почему вы это сделали, если так гордитесь собой и своей славой.
  
   -- Чтобы уничтожить выскочку, -- надменно ответил корсар. --
   Пусть бы погиб он, но не мое имя, которое уже стало легендой. Леконт де Нарваль должен был возродиться и вновь превратиться в ужас Средиземного моря. Но мне помешали...
  
   Де Нарваль со злобой посмотрел на Сабурова.
  
   -- Почему вы так ненавидите Шарля де Прелье? Он сделал вам что-то плохое. Вы вступали с ним в бой, когда он командовал кораблем французского флота?
  
   -- Нет, наши дороги в море не пересекались. Я видел Шарля де Прелье лишь однажды, когда Кылыч Бен Дин, пленив его, предлагал стать капитаном в своей эскадре. А когда этот адмиральский сынок отверг предложение "меча Средиземноморья" он отправил его на галеру Селим-Бея, где этого чистенького юношу приковали к веслу. Он должен был сгнить заживо в гребной яме, повторив судьбу многих и многих вонючих и нечесаных рабов. Таким образом Кылыч Бен Дин хотел отомстить его отцу адмиралу де Прелье, который едва не потопил его эскадру. Однако провидение и невероятное везение помогло Шарлю де Прелье не только выжить, но и захватить бриг Мавританца, капитана "меча Средиземноморья".
  
   -- Леконт де Нарваль вы не так и не ответили, почему питаете ненависть к Шарлю де Прелье.
  
   -- Он один из тех, кто заступил мне дорогу. Я пытался стать офицером в королевском флоте, но мой род не слишком знатен, у меня нет богатых родственников и отца адмирала. Мне отказали, и я был вынужден завербоваться на торговое судно, на котором бы ходил до седых волос младшим помощником капитана. Иного выбора, как стать морским разбойником у меня не было. Пиратам плевать, знатного ты рода или имеешь важных покровителей. Там более ценятся отвага и умение драться. И на этом кровавом поприще я преуспел. Что-то, а уж умение держать в руках абордажную саблю и командовать людьми я могу. Менее чем за год стал капитаном галеры. "Меч Средиземноморья" ценил меня, несмотря на молодость и то, что я француз, а эту нацию он ненавидит больше других.
  
   -- Скажите, де Нарваль, правда, что вы участвовали в морских сражениях на стороне корсара Кылыч Бен Дина и потопили не менее двух десятков судов, в том числе и французских,
  
   -- Берите больше, -- ухмыльнулся корсар. -- Я буду скромен, если скажу, что моими усилиями на дне Средиземного моря покоится полста больших кораблей и всяких суденышек. А уж сколько людишек пошло на корм рыбам и были проданы в рабство, так это и не сосчитать. Да, я чудовище и не стыжусь этого. Я выпускал побежденным кишки и наматывал их на мачту, я овладевал женщин прямо на палубе, а потом отдавал их на утеху своим молодцам, разбивал головы младенцам и бросал их на корм акулам...
  
   Вздох отвращения прошел по залу. Некоторые дамы, теряя сознание, стали оседать на руках своих кавалеров. Судья яростно застучал молотком, призывая де Нарваль замолчать. Но у корсара эти потуги вызвал лишь громкий хохот.
  
   -- Я всех вас ненавижу! -- гремел под сводами зала Ратников голос корсара. -- И я бессмертен. Вы повесите меня, но вновь восстану из мертвых. И мой корабль будет вечно носиться по волнам Средиземного моря, и топить суда, встречающиеся на пути. Будьте вы все прокляты!
  
   -- Закройте рот этому безумцу! -- сквозь шум и гам послышался голос короля.
  
   Приставы и караульные гвардейцы кинулись к де Нарвалю и с трудом повалили его на пол. Но и лежащий, корсар продолжал разбрасывать проклятья. Пирата скрутили и потащили куда-то во внутренние помещения.
  
   Глава 33 Обретение семьи и свободы
  
   Судья еще некоторое время успокаивал зал. Дамы приходили в себя, мужчины встревожено гудели. Тишина наступила лишь после того, как король, недовольно кашлянул и произнес негромко, но внушительно:
  
   -- Господин судья! Пора заканчивать процесс.
  
   Служитель Фемиды был несколько растерян. Казалось, истина восторжествовала, и все встало на свои места. Шарль де Прелье невиновен, настоящий Леконт де Нарваль найден и показал свое
   звериное лицо. Однако король Людовик, чье мнение о виновности молодого графа ранее было известно судье, после произошедших во время суда событий никак не давал понять, каков должен быть приговор. А из этого следовало, что ответственность за оправдание Шарля де Прелье должен на себя взять лично судья. А ему очень не хотелось вызвать недовольство его величества.
   Еще можно было объявить, что человек, выдающий себя за Леконта де Нарваля сумасшедший, а его брат -- самозванец. И что их показания еще надо проверить. Однако далее тянуть время было невозможно, король уже высказался о том, что процесс необходимо заканчивать.
  
   Поэтому судья, хотя, казалось, уже все было понятно, решил предоставить слово для заключительной речи прокурору и адвокату. И уже во время их выступлений окончательно определиться, каким приговором завершить суд. Однако помощь пришла оттуда, откуда он совсем не ожидал.
  
   -- Господин прокурор, вы желаете выступить? -- обратился к "хищной птице" судья, однако был прерван.
  
   -- Ваша честь, я прошу мне дать слово, -- неожиданно послышался голос адмирала де Прелье.
  
   -- У вас, граф, что есть еще свидетели? -- едва не с ужасом спросил судья.
  
   -- Нет, ваша честь, никаких свидетелей я вам более не представлю. Но я должен сделать заявление, которое касается не только моего сына и шевалье де Сьюбера, но затрагивает интересы весьма важной персоны, присутствующей в этом зале. Думаю, после моего выступления уже ни у кого не возникнет сомнения в невиновности молодых людей.
  
   Судья в замешательстве оглянулся на короля Людовика. Заинтересованность, с которой его величество смотрел на адмирала, не вызывала сомнений. Еще бы, граф Огюст де Прелье превратил рутинный судебный процесс с вполне предсказуемым приговором в спектакль, достойный королевской сцены. Не исключено, что придворный композитор господин Люлли, в скором будущем создаст оперу на основе приключений Шарля де Прелье. Шторм, пленение главного героя пиратами, рабство на галере, чудесное спасение, интриги негодяя, заточение в темницу, справедливый суд... Жаль только, в этом либретто нет любовной темы, которую так обожает его величество. Может, адмирал дополнит недостающее? Но откуда в этой мрачной истории появится любовь?
  
   Увы, судья оказался неправ. Граф Огюст де Прелье, постукивая тростью, вышел к судейскому столу. И на этот раз его опять сопровождала девушка под вуалью.
  
   -- Ваше величество, дамы и господа, уж так случилось, что я был вынужден выступить адвокатом своего сына и его товарищей
   по несчастью, злобно оклеветанных недоброжелателями. И чтобы вы окончательно утвердились в невиновности и чистоте этих благородных людей, я вам поведаю одну историю, случившуюся с ними.
  
   Адмирал замолчал, глубоко вздохнул и продолжил.
  
   -- Четыре раба-галерника чудом спаслись с тонущей галеры. В несчастных едва теплилась жизнь, когда их подобрал в море греческий рыбак и отвез в свое селение на Крите. Едва они восстановили свое здоровье, то решили покинуть добрых рыбаков, желая добраться до Франции. Но в это время на деревушку напали турки. Они ограбили все дома в селении и похитили прелестную девушку по имени Созия, чтобы продать ее в гарем к какому-нибудь сластолюбцу паше. Однако бывшие рабы
   вступили в неравную схватку с янычарами и отбили, спасли несчастную. После этого уже впятером они были вынуждены прятаться на необитаемом островке, где захватили пиратский бриг, на котором приплыли во Францию, которая встретила их, увы, неприветливо.
  
   -- История трогательная, однако, к нашему процессу она не имеет никакого отношения, -- сухо сказал судья.
  
   -- Простите, ваша честь, я еще не закончил, -- недовольно произнес адмирал. -- Когда четверка смельчаков и Созия покидали рыбацкое селение, родители признались девушке, что они ей не родные. Оказывается, что четырнадцать лет назад
   ее отец-грек, выйдя в море после трехдневного шторма на рыбалку, наткнулся на качающуюся на волнах шлюпку без весел. В ней он нашел мертвую женщину и девочку примерно трех лет отроду. Она была чуть жива после перенесенных испытаний. Греки выходили ребенка и вырастили, словно родное дитя, так как своих детей у них не было. И лишь при прощании признались девушке, что она их приемная дочь. И передали Созии медальон с портретами настоящих отца и матери. Эту драгоценную вещицу, которую носила ее погибшая мать, рыбаки бережно хранили все четырнадцать лет и, наконец, вручили той, кому она принадлежала по праву. И эта девушка стоит рядом со мной.
  
   Сабуров знал историю не понаслышке и поэтому не столько слушал адмирала де Прелье, сколько оглядывал зал. Все присутствующие, включая короля Людовика и госпожу де Монтеспан, с нескрываемым интересом внимали рассказу старого графа. И буквально пожирали глазами Созию, чье лицо с трудом, но все же можно было разглядеть под кружевной вуалью.
  
   -- Если пожелаете, ваша честь, -- обратился к судье адмирал, -- девушка под присягой подтвердит все, что я вам рассказал.
  
   -- Ее показания мне не нужны. Во-первых, она не подданная Франции, а, во-вторых, у меня есть сильные подозрения, что эта девица также является подставным свидетелем.
  
   -- Я сейчас докажу обратное, ваша честь. Милая, передайте мне ваш медальон, -- обратился к девушке адмирал.
  
   Созия безропотно расстегнула цепочку, сняла с шеи медальон и протянула его графу де Прелье. Он раскрыл его, взглянул на то, что находилось внутри и, неожиданно резко развернувшись, твердым шагом направился к ложе, где находились морской министр и суперинтендант финансов Жан Батист Кольбер с супругой и его брат, глава дипломатического ведомства Франции Шарль Кольбер. К последнему и обратился адмирал.
  
   -- Господин Кольбер, вам знакома эта вещь? -- граф протянул
   дипломату раскрытый медальон.
  
   Шарль Кольбер неуверенно взял в руки изящную вещицу впился глазами в портреты молодого человека и женщины с ребенком на руках. Вдруг он вскочил на ноги, ухватился одной рукой за поручень ложи и сильно побледнел.
  
   -- Боже мой! Я не могу поверить!!! Это невозможно...
  
   -- Созия, поднимите вуаль, -- обратился к девушке адмирал. -- Взгляните, господин Кольбер, узнаете ли вы это лицо?
  
   Созия медленно убрала с лица тонкую ткань. У Шарля Кольбера подкосились ноги. Он протянул руки к девушке и молящим голосом произнес:
  
   -- Арманда! Ты жива! Я столько лет надеялся, что ты спаслась после кораблекрушения. Я молился, и господь услышал мои молитвы.
  
   -- Это не Арманда, не ваша супруга, -- мягко сказал адмирал. -- Она не выжила после кораблекрушения. Это ваша дочь София, господин де Кольбер. Девушка просто очень похожа на свою мать. Рыбаки назвали ее Созией, переиначив по-гречески имя трехлетней девочки, которое она лопотала.
  
   Шарль де Кольбер, дипломат, славившийся своей выдержкой и хладнокровием, не выдержал и зарыдал. Сдерживая глухие стоны, он, шатаясь, выбрался из ложи, и, подбежав к девушке, заключил ее в свои объятия.
  
   Сабуров, как и все в зале, был ошеломлен. Так вот на что намекал адмирал, говоря, что на защиту невиновности сына и его друзей встанут те придворные, кто сегодня смотрит на семью де Прелье с презрением. Можно не сомневаться, что если бы граф Огюст де Прелье стал не моряком, а адвокатом, то сделал бы себе не менее блестящую карьеру.
  
   Зал неистовствовал. Дамы рыдали в голос, на глазах мужчины также можно было заметить слезы. Созия, а точнее -- Софья Кольбер, оглядываясь по сторонам, пугливо прижималась к вновь обретенному отцу. Ее плечи тряслись от плача, по щекам текли ручейки слез.
  
   Неожиданно Шарль Кольбер освободился от объятий дочери. Важный сановник шагнул к загородке, где под охраной караула находились Шарль де Прелье и Андрей Сабуров, и встал перед ними на колени. При виде столь необычной картины, ошеломленная знатная публика затихла.
  
   -- Господа, вы вернули меня к жизни, -- в полной тишине глухим голосом произнес Кольбер. -- Четырнадцать лет я страдал и молился по погибшим жене и дочери. И чудо случилось, София вернулась ко мне. Я ваш должник на веки, господа.
  
   -- Вы ничего нам не должны, господин Кольбер, -- возразил ему Шарль де Прелье. -- Я и мои друзья просто сделали то, что должен сделать любой благородный человек. Поднимитесь с колен, господин Кольбер, нам неловко...
  
   Шарль встал и легко перепрыгнул загородку. Охрана даже не попыталась остановить его. Сабуров последовал примеру товарища. Вдвоем они помогли подняться Шарлю Кольберу.
  
   -- Как мне вас отблагодарить, господин граф, и вас, шевалье?
  
   -- Не надо никакой благодарности, -- улыбнулся Шарль. -- Лучше мы познакомим вас еще с двумя участниками тех памятных событий.
  
   Он призывно махнул рукой Еремею и Савве, стоявших у дальнего входа в зал ратников.
  
   -- Жером Матье и Сове Карваль, мои товарищи, бывшие рабы- галерники, -- Шарль представил подошедших Еремея и Савву. -- Они, как и шевалье де Сьюбер родом из Московии. Вы, как дипломат должны знать, из каких далеких мест они явились, чтобы вернуть вам вашу дочь, господин Кольбер. Воистину, это провидение господне. Эти люди отважны, как львы, тверды, как сталь, и искренне преданы дружбе, скрепленной жестокими испытаниями, выпавшими на нашу долю.
  
   -- От всего сердца благодарю вас, господа! -- Шарль де Кольбер склонил голову перед Еремеем и Саввой и уже им повторил: -- Я ваш должник навеки.
  
   -- Господа! Король! -- раздался рядом чей-то негромкий предупреждающий возглас.
  
   Людовик XIV, покинув свою ложу, сопровождаемый свитой, шагал в их сторону. При приближении его величества Шарль Кольбер и четверо друзей склонились в почтительном поклоне.
  
   -- Господа, я рад, что истина восторжествовала, -- громко произнес король. -- Ваша невиновность Шарль де Прелье, как и ваших товарищей, доказана. Адмирал, ваш отец, очередной раз разгромил флот неприятеля. Кстати, если вы де Прелье решите возвратиться в королевский флот, думаю, морской министр, господин Жан Батист Кольбер, найдет подходящий военный корабль спасителю своей племянницы. Ну, а те, кто оговорил вас, без сомнения, понесут серьезное наказание. И еще я желал бы вас видеть, господа де Прелье и де Сьюбер, а также адмирала с супругой на ближайшем приеме в Версале.
  
   Король небрежно кивнул в ответ на поклоны и подошел к Созии,
   с которой уже беседовала госпожа де Монтеспан. Девушка при его приближении присела в низком реверансе. Его величество нежно дотронулся до личика Созии и повернул его к себе.
  
   -- Боже мой, такая красавица столько лет влачила жалкое существование в рыбацкой деревушке, -- Людовик улыбнулся и
   Оглянулся на Шарля Кольбера. -- Этот бриллиант, ваша дочь, должен блистать при дворе. В противном случае такой потери Версаль не переживет.
  
   Взяв под руку госпожу де Монтеспан, король направился к выходу. Придворные, образовав проход, склонились в поклонах.
  
   Едва Людовик XIV покинул зал Ратников, как судья застучал молотком по пьедесталу и бодрым голосом, стараясь перекричать шум, объявил:
  
   -- Господа, прошу занять места для объявления приговора.
  
   Однако его мало кто слушал. Присутствующие в зале в своем большинстве ринулись к виновникам сегодняшнего торжества.
   Образовалось три кучки поздравляющих. Одни сгрудились вокруг Шарля, Андрея, Саввы и Еремея, другие окружили семейство братьев Кольберов и вновь обретенную ими дочь и племянницу, третьи поздравляли адмирала и его супругу с оправданием их сына.
  
   Судья, видя, что ему не справиться с хаосом в зале, объявил скороговоркой о невиновности Шарля де Прелье и удалился из зала. За ним с недовольной миной проследовал прокурор.
  
   -- Смыкаем ряды и двигаемся курсом к моим родителям, -- скомандовал друзьям Шарль. -- Иначе нам не выбраться из бушующего моря лести. Мы же обласканы королем...
  
   Очень скоро он очутился в объятиях своей матери. Графиня, не проронившая за весь процесс слезинки, горько разрыдалась, заключив сына в свои объятия. Растрогавшийся адмирал поочередно обнял и расцеловал Андрея, Савву и Еремея.
  
   -- Отец, а как же Созия, -- неуверенно спросил Шарль. -- Она нас покинет?
  
   -- Увы, теперь у нее своя семья, -- грустно сказал адмирал.
   -- Пойдемте, попрощаемся с нашим ангелом. Софией...
  
   Глава 34 Прием в Версале
  
   Солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь щели штор, по-кошачьи тепло и ласково мазнув своими невесомыми лапками по шее и лицу, разбудили Сабурова. Он сладко потянулся на постели и лениво разлепил веки.
  
   Рядом, уткнувшись носом в подушку, тихо посапывала Женевьева.
   Та самая белошвейка, спасшая Андрея от полицейских де Розена, гнавшихся за ним по крышам. Хотя, теперь уже не белошвейка, а на паях с братом хозяйка трактира "Веселый монах", когда-то принадлежавшего ее родителям. После смерти отца их мать, оставшись с малыми детьми на руках, не справилась с ведением хозяйства, и кредиторы отобрали у нее трактир. Семья жила в крайней бедности и голоде, пока дети не подросли. Брат Люка стал возить в город овощи на продажу, а Женевьеву отдали в белошвейки. Богатства, конечно, они не заработали, но, по крайней мере, не голодали.
  
   Сабуров не забыл ласковые руки Женевьевы, перевязывающие его рану. И только благодаря ее брату Люка он сумел избежать ареста и вырваться из Парижа, миновав заставы под видом помощника зеленщика. Андрей хорошо запомнил название трактира на улице Сены и как только освободился от дел, нашел хозяина "Веселого монаха" и выкупил у него заведение. Купчую оформил на Женевьеву и Люка.
  
   Цену за трактир старый хозяин заломил бешеную, однако Сабуров не торговался. Покупка обошлась в три крупных бриллианта и изумруд из доставшейся ему доли богатств Кылыч Бен Дина.
   После сделки у Андрея оставались только с десяток мелких драгоценных камней и немного золота. Но молодой человек не унывал, помня, что основная часть сокровищ корсара до сих пор покоится в тайной пещере на небольшом островке неподалеку от Крита.
  
   Брата и сестру столь щедрый подарок ошеломил. Если вспомнить, как Сабуров через окно незваным гостем, изгоем, за которым гонится полиция, появился в комнате Женевьевы, то трактир буквально свалился на брата с сестрой с неба. Они не могли поверить своему счастью и не знали, как отблагодарить Андрея. Он же, чтобы не смущать новоявленных владельцев питейного заведения поставил условие, что в "Веселом монахе" его будут бесплатно поить и кормить до скончания жизни. А так как задерживаться в Париже Андрей не собирался, то и срок дармового столования долгим быть не мог.
  
   А еще за ним уже по настоянию Женевьевы на тех же условиях, то есть по гроб жизни, закрепили комнату на втором этаже в хозяйских покоях. В эту самую комнату в первый же вечер пребывания Андрея в "Веселом монахе" явилось привидение в белых одеждах. Оно было теплым, смешливым, с упругим молодым телом, горело неутомимой страстью, и звали его Женевьевой.
  
   Сабуров принял ласки девушки без смущения и каких-либо угрызений совести. Его любовь к Анн-Мари, сестре Шарля де Прелье, угасла так же быстро, как и началась. И за этим не стояла взбалмошность или легкомыслие молодого человека. Андрей понимал, что будущего у их любви нет. Графская дочь, хотя и сестра его друга, не пара скитальцу из далеких земель. Свое пребывание во Франции Сабуров считал временным, и мечты о том, чтобы его романтические отношения с девушкой перетекут во что-то более серьезное, были просто несбыточны.
  
   Кроме того, к Анн-Мари проявлял явное неравнодушие барон де Контрен. Похоже, и девушка отвечала ему взаимностью. По крайней мере, после суда барон ежедневно наносил визит в гостиницу, где проживала адмиральская семья. К вечеру Анн-Мари не находила себе места до тех пор, пока в дверях номера не показывался де Контрен. Барон неоднократно заводил разговоры о том, что собирается оставить морскую службу и завести семью. И при этом с обожанием поглядывал на Анн-Мари, заставляя щеки девушки нежно алеть от смущения.
  
   Андрей не собирался вставать на пути влюбленных, поэтому старался посещать семью Шарля как можно реже, более по необходимости. И приглашали его не слишком часто ввиду крайней занятости. После достопамятного суда около гостиницы, где жило семейство де Прелье, редко не стояли кареты. Адмиралу и его сыну, обласканным королем, спешили нанести визиты те, кто еще недавно отворачивался от них, как от изгоев общества.
  
   На Андрея, Савву и Еремея смотрели, как на диковинку, что им скоро надоело. Поэтому они, как выражаются на родине, "ушли в тину". Ерема и Савва поселились в гостинице на тихой улице Фонтен, подальше от городской суеты, где в тоске, лени, праздности, обильном возлиянии и чревоугодии, и прожили две недели.
  
   Париж их не прельщал. Друзья уже тосковали по "Серебряной стреле". Кто бы мог предположить, что казак родом из бескрайних донских степей и нижегородский кузнец, где в округе леса с непроходимыми чащобами, да болотами, так прикипят душой к морю.
  
   Сабуров, как и его товарищи, имел большое желание покинуть Париж и выехать в Тулон. Собственно, его не столько манил этот город, как желание отправиться с товарищами за богатствами Кылыч Бен Дина, спрятанными на крохотном островке у берегов Крита. Он все еще надеялся вернуться на родину, и для этого нужны были немалые деньги.
  
   А путь предстоял куда как длинный, кружной, по студеным морям. Напрямик никак не пройти. Как узнал Андрей, на юге, пока они скитались, началась война с Турцией; на западе лежало Польское царство, с которым Москва если не воевала, то грызлась уже который век, и русским людям туда было лучше не соваться. А севернее поляков воинственный шведский король Карл грозил войной Московскому государству. И мимо него тоже дороги нет. Так что пробраться на родину можно было только с английскими купцами, ходившими караванами в Архангельск за лесом, поташом и пенькой.
  
   Спешить, правда, было некуда. На носу уже осень, в северных морях начинаются шторма. Англичане ходят на русские севера только летом, чтобы не рисковать кораблями. Так что спешить особо надобности не было, но и откладывать дело в долгий ящик не стоило.
  
   Собственно, все зависело от Шарля де Прелье. Без него за кладом "меча Средиземноморья", спрятанным на острове, они не поплывут. А Шарль никак не мог окончательно разрешить свои дела. Он все еще раздумывал над предложением Людовика XIV о возвращении на службу в королевский флот. Молодой граф де Прелье помнил, как униженно проводил время в приемной морского министра. И милость короля сейчас более смотрелась подачкой, нежели заслуженной наградой. Да и как его встретят на флоте? Будут за спиной шептаться, что один корабль утопил, второй незаслуженно дали...
  
   А еще Шарль был печален, что его разлучили с Созией. Это с
   простой греческой девушкой он виделся и разговаривал накоротке, а с Софьей Кольбер, дочерью важного сановника, наследницей богатого состояния, увы, свидания были редки, чопорны, по приглашению, и под присмотром отца или его родственников. Шарль страдал, понимая, что в глазах семейства Кольберов он является спасителем девушки, но не более того.
   А уж мечтать о чем-то большем молодой человек не смел. Теперь отец будет решать, достойная ли партия Шарль де Прелье для его дочери. И в скором будущем вряд ли подобное решение будет принято. Господин Кольбер еще не излил свою нерастраченную за долгие годы нежность на дочь...
  
   По мнению Сабурова, Шарлю сейчас было бессмысленно добиваться руки Софии Кольбер. Надо выждать время, когда все успокоятся, уляжется буйство радости от встречи и чувства молодых людей будут проверены временем. Как в отношениях самого Андрея и Анн-Мари. Тогда и брать быка за рога. Но не Андрею решать за друга. Это его жизнь и его воля.
  
   Сегодня же Шарль и Андрей приглашены на королевский прием в Версаль. Сабурову очень не хотелось туда идти. Без сомнения, к шевалье де Сьюберу, грозе пиратов и спасителю невинных девиц, будет приковано внимание придворных, а он очень не хотел чувствовать себя диковинкой из заморских краев. Однако отказаться от приглашения его величества Людовика XIV было невозможно. А потому его сегодня ждали посещение парикмахера и модного портного, где им с Шарлем шили костюмы последних дворцовых образцов. Сплошные пытки, да и только.
  
   Версаль встретил Сабурова пышностью и великолепием. Андрей помнил, в какой восторг объял его, еще отрока, при виде дворца царя Алексея Михайловича в Коломенском. Острые маковки и синие скаты шеломов башенных крыш, грозно возвышаясь над деревянными стенами, буквально пронзали небо. Царский дворец казался юному Андрейке огромным и сказочным. Только в таком мог жить помазанник божий. И кремлевские царские палаты, когда он, подьячий Посольского приказа впервые в них оказался, также поразили Сабурова богатством росписей, цветными окошками и резной мебелью.
  
   Однако дворец Людовика XIV в Версале даже не поразил, а буквально раздавил Андрея своим богатством и неземной красотой. Тут уже должны были жить не помазанники божьи, а небожители. Широкие аллеи, фонтаны, пруды, прекрасные статуи мифологических героев располагались на огромном пространстве, окружавшем Версальский дворец, венец творчества французских зодчих. Казалось, он парит над землей. И облака-паруса несут дворец по воздушной глади, словно огромный корабль...
  
   Сабуров с трудом сдерживался от возгласов восторга. Он несколько раз ловил себя на том, что идет с открытым ртом, рассматривая окружающее его великолепие. Да, это был не Кремль с ларьками торговцев, навозом и мусором на Красной площади, и даже не Коломенское, тонущее по весне и осени в грязи и хляби. Это был... Версаль.
  
   Новый костюм Андрея несколько стеснял движения. Шитый золотом камзол, туго перетянутый поясом-шарфом, белоснежная сорочка с пышными кружевами, туфли с бантами, узкие штаны-ренгравы -- все по последней парижской моде, но так неудобно.
  
   Следовало при этом отметить, что Сабуров не выбивался из общего ряда щеголей, населяющих парки и дворцы Версаля. Он даже надеялся, что на него не будут обращать внимания, как на заморскую диковинку, что для него было весьма неприятно. Но, увы, любопытных взглядом Андрей не избежал. Раскланиваясь, встречные бесцеремонно его рассматривали, впрочем, как и Шарля де Прелье, адмирала с супругой и их дочь Анн-Мари, перешептывались за спиной... А как иначе? Последние дни они были в Париже у всех на устах, втоптанные в грязь и затем обласканные королем.
  
   Королевский прием обещал быть долгим и для Сабурова скучным.
   Как ему сообщили, сначала его величество примет верительные грамоты послов Неаполя и Туниса, после чего встретится с президентом парижского парламента. А после официальной части состоится премьера нового балета господина Люлли. Возможно, где-то в перерыве его величество Людовик XIV, как обещал, примет и обласкает Шарля и Андрея.
  
   Однако предположения Сабурова не оправдались. Король, вероятно, уже забыл о молодых "пиратах". Но не забыли другие. Когда закончилась официальная часть, к семейству де Прелье подошел лакей. Слуга сообщил, что графа Шарля де Прелье и шевалье де Сьюбера ожидают в кабинете в левом крыле дворца, куда он их и проводит. Так как король с госпожой де Монтеспан уже заняли места в ложе, готовясь смотреть балет, то молодых людей пригласил явно не Людовик XIV.
  
   Загадка скоро открылась. В просторном кабинете их встретил не кто иной, как Жан Батист Кольбер, второй человек в государстве после короля, суперинтендант финансов и морской министр. Похоже, и его, так же как и Сабурова, мало занимал балет. На столе перед Кольбером были разложены бумаги, которые он внимательно изучал.
  
   Министр предложил Шарлю и Андрею присесть на стулья стоящие сбоку у стены. Сделав какие отметки в документах, Кольбер отложил их и поднял глаза на молодых людей. Взгляд его был доброжелателен, но пытлив.
  
   -- Господа де Прелье и де Сьюбер, разрешите мне лично принести вам благодарность за спасение моей племянницы, -- торжественно произнес Жан Батист Кольбер.
  
   -- Я повторюсь, господин министр: любой благородный человек на нашем месте сделал бы то же самое, -- вежливо ответил Шарль.
  
   -- Не всякий благородный человек сумел бы вынести испытания,
   выпавшие на вашу долю, господа, и не потерять при этом человеческую сущность, -- несколько наставительно сказал Кольбер. -- Однако я вас пригласил к себе не только для того, чтобы выразить слова признательности. Его величество поручил мне найти для вас, граф Шарль де Прелье, место капитана в королевском флоте. Задача, прямо скажем, не из легких. Открытых вакансий в настоящее время нет.
  
   -- Я не настаиваю на этом, господин министр. Более того, думаю, что меня могут неприветливо встретить на флоте, -- нахмурившись, сказал Шарль. -- Я потерял свой корвет...
  
   -- Ваш отец, не единожды в бою терял корабли, которыми командовал. И, несмотря на это, дослужился до адмирала. И все французские моряки от палубного матроса до капитана, включая и меня, его уважают и считают выдающимся флотоводцем, -- усмехнулся Кольбер, но тут же его голос отвердел. -- Весной на марсельской верфи спустят на воду новый фрегат. Вы назначены его капитаном, господин де Прелье. Я только что подписал указ. Ну, а до весны вы находитесь в отпуске для поправки здоровья после постигших на вас невзгод. Вам все понятно, граф?
  
   -- Мне все понятно, господин министр, -- Шарль поднялся со стула и вытянулся перед Кольбером.
  
   -- Вот это другое дело, -- голос министра вновь стал мягким. -- А то "я потерял корабль..." -- передразнил Шарля Кольбер.
   -- Вы свободны, граф. А вы шевалье де Сьюбер задержитесь. У меня к вам отдельный разговор.
  
   Шарль молча поклонился и вышел из кабинета. Андрей же застыл в недоумении. Какой может быть интерес у всесильного министра к чужеземному скитальцу?
  
   Кольбер встал из-за стола и прошелся по кабинету. Сабуров попытался тоже встать, но министр остановил его властным жестом. Наконец он остановился, повернулся к Андрею и пытливо посмотрел на него.
  
   -- Господин де Сьюбер, вы не уроженец Франции, и дела нашего государства, вероятно, вас мало интересуют. Но, как бы то ни было, своим поведением вы доказали, что цените дружбу и свое слово. А это не так уж мало. Я не прошу вас воспылать ко мне дружескими чувствами, однако хочу, чтобы вы были со мной откровенны и честны. Мне вы интересны своей независимостью и свежим взглядом.
  
   -- Конечно, господин министр, иначе и быть не может, -- чуточку растерянно сказал Сабуров.
  
   -- Тогда перейдем к делу, -- удовлетворенно кивнул головой Кольбер. -- В силу должности суперинтенданта, на меня королем возложены обязанности руководства полицией. Не удивляйтесь, но это действительно так. Конечно, я не ловлю преступников, но за правопорядок во Франции перед его величеством отвечаю я. И очень многое в этой работе зависит от чиновников, возглавляющих полицейские управления на местах. К примеру, в Париже возглавляет полицию генерал-лейтенант Никола де Ла
   Рейни. Энергичный человек, предложил разбить территорию Парижа на семнадцать кварталов и создать в каждом полицейские участки. И это предложение принесло свои плоды. Преступность пошла на убыль.
  
   -- Конечно, если господин де Ла Рейни покровительствует таким
   "энергичным и честным" полицейским, как лейтенант де Розен, преступления будут совершаться куда как реже, -- не удержавшись, съязвил Сабуров.
  
   -- А вы дерзкий молодой человек, -- неодобрительно качнул головой Кольбер, отошел от Сабурова и уселся в свое кресло.
  
   -- Господин министр, вы же сами предложили, чтобы я был с вами честен и откровенен, -- пожал плечами Андрей.
  
   -- Поймали меня на слове, -- улыбнулся Кольбер. -- И я отвечу
   вам так же честно. Де Розен, вовсе не мерзавец, каким вы его представляете, а просто недалекий человек, чрезмерный служака и карьерист. Такие ловят каждое слово начальника и пытаются ему угодить. Король приказал лейтенанту найти доказательства виновности Шарля де Прелье, и он излишне прямо понял его величество. И за подлог поплатился. Де Розен уволен из парижской полиции, разжалован и отправлен служить в Булонь. Я, надеюсь, удовлетворил ваше любопытство и обиду?
  
   -- Простите меня за несдержанность, господин министр, --
   повинился Сабуров.
  
   -- Прощаю, -- небрежно кивнул Кольбер. -- Продолжим наш разговор. Я заинтересован, чтобы по всей Франции во главе полицейских управлений стояли умные и энергичные люди. Насколько мне известно, вы, господин де Сьюбер, в Тулоне, собирая доказательства невиновности Шарля де Прелье, тесно общались с полицией. Буквально на днях из Тулона поступили
   депеши, которые повергли меня в некоторую растерянность. И я желаю, чтобы вы беспристрастно, что в вашем положении вполне естественно, рассказали мне о положении дел в тулонской полиции. Меня в первую очередь интересует руководство полицейского управления. Конечно, всего вы не знаете, но то, что видели, слышали...
  
   -- Видел и слышал я не слишком много, -- пожал плечами Сабуров. -- Но некоторыми впечатлениями могу поделиться. Когда я понял, что без помощи полиции мне не обойтись, то
   мой слуга из местных, плут, проныра и всезнайка, посоветовал обратиться за помощью не к начальнику полиции барону де Вильфрану, а его помощнику Гайарду. Он прямо сказал, что в Тулоне де Вильфрана знают как бездельника, франта и повесу. И что он занял должность только благодаря покровительству своего высокого родственника маркиза де Сен-Мара. А Гайард
   честный и справедливый полицейский и его уважают в Тулоне не только горожане, но и сами преступники.
  
   -- Даже так? -- насмешливо хмыкнул Кольбер. -- Интересно... А я знал барона де Вильфрана, как весьма энергичного человека, которому можно поручить сложное дело. Неужели он так разбаловался вдалеке от Парижа?
  
   -- Не могу знать, господин министр. Но я обратился к Гайарду и не пожалел. Без него я не только бы не нашел серьезных доказательств невиновности Шарля де Прелье, но и, возможно, не выбрался из Тулона живым. Это честный полицейский и, будь моя воля, я бы уволил де Вильфрана и поставил начальником полиции Гайарда.
  
   -- А вот в депеше, на днях пришедшей из Тулона, говорится, что Гайард связан с разбойным миром. И будто он получает мзду от главаря городского преступного дна за то, что не трогает его людей. Я, кстати, запомнил ваши слова, шевалье, что преступники уважают Гайарда. Уж, не за то ли, что они чувствуют себя безнаказанно в городе?
  
   -- Вы хотели услышать от меня правду, господин министр? Вы правы, я независим и интриги света меня не волнуют. И меня мало интересуют внутренние дела Франции. Но я уважаю благородных людей, французы они, турки или англичане. Так вот, я заявляю с полной ответственностью, что все написанное в депеше -- наглая ложь. Гайард честно исполняет свой долг. А что касается главаря преступников Тулона, Ночного Хозяина, как его там называют, то я лично был свидетелем полицейской облавы, которой руководил Гайард. И, могу откровенно сказать, что только из-за моей самонадеянности, этот мерзавец скрылся от ареста. Я готов ручаться головой за честность Гайарда.
  
   -- Ну, ваша голова мне менее всего нужна. Я просто хочу разобраться... -- тяжело вздохнул Кольбер и взял со стола бумагу. -- А вот второе донесение. В ней мне сообщают, что преступный мир Тулона лишился своего главаря, Ночного Хозяина, кажется, так вы его назвали, шевалье. И в городе произведены аресты многих опасных преступников.
  
   -- Не сомневаюсь, это работа Гайарда, -- горячо воскликнул Андрей.
  
   -- Возможно, возможно, -- задумчиво сказал Жан Батист Кольбер
   и взял в руки очередной лист. -- А вот эта срочная депеша
   принесла печальную и неприятную весть. В ней сообщается, что начальник полиции Тулона барон де Вильфран скоропостижно скончался. Он был ранен на охоте случайной пулей в бедро. И случилось так, что в городе не оказалось ни одного врача-хирурга, который смог бы удалить пулю. Пришлось вызывать доктора из Марселя. Однако пока он добрался до Тулона, у де Вильфрана началось нагноение раны и через три дня он умер от сильного воспаления.
  
   На этот раз Сабуров промолчал. Он не знал, что сказать Кольберу. Андрей помнил, как Гайард, получив сведения о ранении Ночного Хозяина Еремеем, решил вывезти из Тулона всех лекарей-хирургов. И вышло, что таким образом он не только лишил врачебной помощи Ночного Хозяина, заставив суетиться его помощников с целью раскрыть логово негодяя, но и оказал медвежью услугу своему начальнику.
  
   Неожиданная мысль ударила в голову Сабурова. Он едва не вскрикнул от ужасной и на первый взгляд нелепой догадки.
  
   "Гайард был сильно возбужден и даже расстроен моим рассказом о Ночном Хозяине, -- стал лихорадочно вспоминать Андрей. --
   Речь и манеры, присущие дворянину, привычка поправлять перстни, даже при их отсутствии, знание дел в полицейском
   управлении, двое подчиненных, подозреваемых не столько в предательстве, сколько в излишнем служебном рвении и подхалимаже, докладах начальству. И эта странная просьба задействовать для слежки Жакоба, то есть постороннего человека, не полицейского, чтобы не пошли лишние разговоры. Но за кем слежка? Ответ напрашивается сам собою. И главным звеном во всей этой цепочке предположений является ранение в бедро. Не слишком много ли совпадений? Невозможно поверить, что преступное дно Тулона и городскую полицию возглавлял один и тот же человек. Но ведь все сходится..."
  
   Андрей поднял глаза на Кольбера.
  
   -- Господин министр, я могу предположить, что донос на Гайарда был написан его непосредственным начальником бароном де Вильфраном незадолго до его кончины?
  
   Молчание Кольбера было более чем красноречивым.
  
   -- А депешу о разгроме шайки Ночного Хозяина и его смерти прислал уже сам Гайард.
  
   -- Об этом нетрудно догадаться, -- недовольно буркнул Кольбер. -- Если начальник ранен и находится при смерти, то
   кто еще может посылать депеши в Париж?
  
   -- И Гайард назвал того, кто верховодил преступным миром Тулона?
  
   Жан Батист Кольбер мрачно из-под бровей посмотрел на Сабурова.
  
   -- А вы не догадываетесь, кто это может быть? -- последовал встречный вопрос.
  
   Андрей понял, какой ответ ждет от него всесильный министр.
  
   -- Не могу знать, господин Кольбер. Я же недолго пребывал в
   Тулоне. И вообще, не моего ума это дело, -- кажется, не слишком убедительно сказал Сабуров.
  
   Похоже, они поняли друг друга.
  
   -- Ну что же, надеюсь, что вы были искренни, мой друг, -- вполне доброжелательно сказал Жан Батист Кольбер. -- И я приму к сведению ваши заявления в защиту Гайарде. Конечно, вы понимаете, шевалье, что наш разговор не должен выйти за стены этого кабинета.
  
   -- Положитесь на меня, господин министр. Мы с вами беседовали о далеких землях, моей родине, -- встал со стула и отвесил почтительный поклон Сабуров.
  
   -- Я рад, что мы с вами поняли друг друга, шевалье, -- кивнул в ответ Кольбер. -- Я вас более не задерживаю. Поспешите на балет. Это занятие для молодого человека более интересно, чем пустая болтовня со стариком.
  
   Сабуров еще раз поклонился и покинул кабинет министра.
  
   Через три дня ранним утром кавалькада верховых, состоящая из четырех человек, покинула Париж. Путь лежал в Тулон, где на рейде качался на волнах бриг "Серебряная стрела". А за туманами и штормами у берегов Крита на крохотном необитаемом острове в пещере покоились сокровища корсара...
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"