Нет ничего злее городских комаров, зарождающихся, казалось, из ничего в подвалах многоэтажных домов, поражённых коррозионной болезнью канализационных и водопроводных труб. Бледные и злые, едва видные в вечернем сумраке коммунальных квартир, победно жужжащие над самым ухом, распоясавшиеся насекомые бесстрашно нападают на жильцов. Крохотные подвальные вампиры начинают пить кровь с лёту, чтобы успеть всосать в себя хотя бы каплю крови и накормить зарождающихся внутри себя прожорливых личинок, успеть, пока хозяин не прихлопнул и не размазал драгоценную жидкость по лицу или ещё там чему. От назойливых насекомых невозможно спрятаться под одеяло, отмазаться вонючим репеллентом, отмахнуться быстрой рукой. Как божья кара, не сумевшим перебраться в просторные апартаменты с кондиционерами, городские комары терзают неудачников и днём и ночью, весной и летом, осенью и зимой. Городские комары живут с людьми одной жизнью и ведут себя, как люди.
Антонина, сидя на корточках под кустом сирени, курила сигарету и обдумывала своё житие-бытие. Загородные комары тихо звенели над кустом, дурея от густого запаха сирени, распустившей пышные кисти соцветий над головой сидящего под ней человека.
"Какие они всё-таки милашки, местные комарики! Танцуют на просторе свои летки-енки и не суют носы ни в чьи дела. В городе дела обстоят хуже: каждый норовит ужалить каждого и попить из него кровушки. Всем не хватает места, все делят имущество и деньги, славу и почёт, наслаждения и удовольствия, еду и напитки. Нигде нельзя посидеть спокойно и подумать о жизни, даже, закрывшись в туалете, словно закрытая дверь сигнализирует о необходимости посетить отхожее место. В городе любят ломиться в закрытую дверь, а с ещё большим остервенением - в открытую". В минуту перекура в тайном уголке сада загородного дома размышлениям Антонины не мог помешать ни ревнивый муж, ни сварливая свекровь, ни безразличный ко всему тесть.
Собственно, назвать дачу родителей мужа загородным домом можно было, только имея воображение. Старый двухэтажный деревянный дом когда-то, ещё до революции, принадлежал деду Андрея Голдевского, известного в своё время литературного критика Иосифа Самуиловича Голдевича. Известная фамилия в эпоху революций и политических репрессий претерпела изменения, приспосабливаясь под обстоятельства, но сохранила главное - корень, и приобрела даже некий золотистый оттенок. В доме скрывалось множество уютных уголков, заставленных и заваленных разным хламом. Обшарпанные кожаные кресла приглашали покурить давно забытую трубку. На запылённых подоконниках лежали стопки, когда-то постиранных и аккуратно сложенных портьер, уже тронутых молью. Ящики, набитые заплесневевшими от сырости тряпками времён бабушек и дедушек, попадались под ноги то здесь, то там. В старинных резных шкафах окаменели книги с рассказами о давно ушедших эпохах и людях. Позеленевшие медные подсвечники, служившие для освещения встреч шумных компаний литераторов, кучей лежали в кладовке. Однажды Антонина решила провести инвентаризацию старинного барахла, но поднялась пыль веков из сундуков и ящиков, запорошила глаза непрошенному смотрителю, проникла в лёгкие, вызвав удушливый кашель, и копошение в тряпках и книгах прекратилось.
Сейчас у Тони возникла новая идея - реконструировать старый дом, придать ему современные удобства. В первую очередь она намеревалась заменить деревянные покосившиеся окна пластиковыми стеклопакетами. Затем оборудовать в тёмной просторной кладовке на первом этаже ванную с дущем и джакузи. Потом заменить скрипучий дубовый паркет на финский ламинат. Закрыть старые стены и потолок евровагонкой. Её кипучая энергия, не истраченная на материнство, требовала выхода.
Вот уже десять лет она живёт с Андреем, но детишек они не наделали, хотя исправно удовлетворяют основной инстинкт. В причине бесплодия их пары не смогли до сих пор разобраться лучшие городские доктора. Всё в обычном порядке у молодых, но детей нет. Последняя инстанция - прорицательница Афродита, поворожив над свечой в тёмной комнате, прошептала Тоне на ушко:
- Несовместимость у вас с мужем не телесная, а душевная. Мешает она оплодотворению. От другого мужчины родишь, если не побоишься.
- Чего не побоюсь? - на прощанье, протягивая пятитысячную купюру прорицательнице, спросила Тоня.
- Возраста, - коротко ответила та и вытолкала посетительницу за дверь.
Долго думала Антонина: какого возраста мужчин она боится. Малолетки её не пугали, разве что пугал закон о совращении малолетних.
Остаются мужики среднего возраста. От этих можно ожидать всего. Большинство из них женатики. Дети у них, как правило, есть и уже выросли. Жена, как любовница, ушла по климаксу в отставку. Покуражится с молодыми девочками они не прочь. Среди них не редко встречаются извращенцы. Девчонки, клюнувшие на дорогие подарки, рассказывали страшные истории. Большинство врали, конечно.
"Пожалуй, надо испытать кого-то из них. На дитё вряд ли они будут претендовать. Скорее, с перепугу начнут отнекиваться и смоются. В самый раз!" - решила Антонина.
Она не то чтобы очень верила прорицательнице, но каждый человек цепляется за последнюю надежду, даже если эта надежда - соломинка.
О стариках она вообще не думала. Из них же песок сыпется! Какие из стариков любовники!? Единственным пожилым мужиком, с которым она не побрезговала бы переспать, представлялся профессор Кукин Анатолий Емельянович из Текстильного института, строивший против неё козни по поводу невинного, с её точки зрения, обмана.
"Подумаешь, девочка разыграла на экзамене по химии маленький спектакль, чтобы получить проходной бал, а старый пердун почуял фальшь в игре неопытной актрисы и потребовал возвратить ему деньги, заплаченные за входной билет. Старая скряга!" -пыталась оправдать себя Антонина, понимая при этом, что отделалась лёгким испугом. Старик не стал поднимать шума и выставлять себя старым обманутым дураком перед коллегами, а применил тактику выживания наглой девицы вполне интеллигентным способом - требуя от неё на курсовых экзаменах знания предмета.
Как ни пыталась Антонина заставить себя грызть гранит науки, не смогла. Организация её мозга не соответствовала требованиям логического мышления. Эмоциональное начало подавляло в ней всякое стремление к упорядоченному поведению, подчинённому законам и правилам.
Получив две двойки на экзаменах по органической химии и, поставив себя тем самым на грань отчисления из института, наглая девица (по определению профессора) решила пойти ва-банк и, соблазнив старикашку, раз и навсегда решить проблему всех разделов химии, которые ей предстояло изучить в институте.
"Вряд ли возможно отдаться в аудитории, на лестничной клетке, в курилке или туалете, как это иногда практикуют студенты. Не барские это места для солидного человека! Нужно прижать его в кабинете", - резонно решила Антонина.
Удобный случай для соблазнения профессор предоставил ей сам, вызвав к себе после вечерних занятий, чтобы сообщить пренеприятнейшее известие об отчислении за неуспеваемость.
Войдя в кабинет, Антонина села на стул напротив профессора, подтянула юбку и слегка раздвинула колени, чтобы привлечь мужской взгляд таинственной темнотой. Соблазнительница не учла, что профессор страдал близорукостью и, вообще, не имел привычки заглядывать под женские юбки. Его время увлечения женщинами давно прошло, и на смену явились воспоминания и эротические фантазии, вполне достаточные для удовлетворения дряхлеющего организма.
- Антонина Голдевская? - задал вопрос профессор, как будто впервые увидел студентку, давно занозой сидевшей у него в памяти.
Не дожидаясь ответа, словно торопясь, он продолжил:
- Вы отчисляетесь за неуспеваемость по химии.
До сих пор спокойная Антонина вдруг разозлилась. Возможно, из равновесия её вывел провал первой стадии соблазнения старого козла.
- Чего вы от меня хотите? - закричала она. - Могу перед вами раздеться! Могу отдаться! Где? Здесь? У вас дома? В гостинице?
Профессор Кукин от мощного напора опешил. Он не привык к такой откровенности. Всё-таки, воспитание получил в интеллигентной семье, где царил культ Прекрасной Дамы, а не проститутки с Ленинградского шоссе. Вседозволенность и откровенные сцены половых отношений, заполонивших экраны телевизоров и кинотеатров, сначала вызвали в нём неподдельный интерес, как вкус запретного плода, но вскоре набили оскомину и отвращали цинизмом и примитивностью.
Мужчина он был ещё крепкий. В свои шестьдесят пять лет делал каждое утро гимнастику, по выходным дням с удовольствием часами прогуливался с собакой в соседнем лесопарке. С женой, младше его всего на два года и с которой он прожил более тридцати лет, у него сложились нежные отношения, построенные на взаимном уважении и взаимной заботе о здоровье. Последние сексуальные контакты с женой уже стали забываться. Впрочем, его не мучили плотские желания, на смену им пришли удовольствия созерцания женской красоты. Всему своё время, и каждое время по-своему прекрасно!
А вот тут он увидел попытку разрушить естественный ход развития событий и испугался. Приглашение молодой девушки к любви разбудило в нём плотские желания. Он почувствовал возможность возвращения в молодость, хотя бы на миг, хотя бы на минуту.
- Изыди, Сатана! Изыди! - пробормотал Кукин.
Антонине показалось, что профессор подзывает её к себе. Она вскочила со стула, подбежала к нему и обвила руками шею. Растерявшийся Кукин не успел и глазом моргнуть, как дверь кабинета приотворилась, в неё просунулась голова секретарши проректора по учебной работе.
- Анатолий Емельянович, Константин Васильевич просил вас зайти к нему, - вытаращив свои и так лупоглазые очи, выпалила она скороговоркой и захлопнула дверь.
-Уходите отсюда сейчас же! - оттолкнул от себя студентку профессор Кукин.
Тоня оправила на себе юбку, задравшуюся при объятии до трусиков, и спокойно произнесла:
- Надеюсь, экзамен я сдала!
Затем она достала из сумочки зачётку и положила её на профессорский стол. Кукин дрожащей рукой поставил свою подпись.
К сожалению, то, что предначертано судьбой, переделать невозможно, будь ты хоть семь пядей во лбу и удачливее всех на свете. Судьба Антонины Голдевской явно не предусматривала получение диплома Текстильного института.
В жизни страны наступили времена перемен, жить в которых не рекомендовали даже врагу китайские мудрецы, философствующие несколько тысяч лет назад и опасающиеся любых изменений. Их можно понять: они удобно устраивались при китайских императорах, и жили небедно.
В России неожиданно наступили времена перехода от государственного распределения благ к бессовестному рынку, когда студенческой стипендии хватало лишь на бутылку пива, батон и пачку сигарет.
Антонина не собиралась лучшие годы своей жизни провести в нужде и зависти к более удачливым соседям. Она сделала альма матер ручкой, зашла на прощание в кабинет к любимому профессору, сказала ему: "Прощай, старый козёл!" - и нырнула в мелкий бизнес.
В практической смекалке Тоне нельзя отказать: она без экзаменов перевелась на платное заочное отделение одного из юридических вузов, расплодившихся в городе видимо-невидимо. Съедобность этих грибов перестройки стояла под сомнением, но не это было главное. Официальная причастность к умению обходить законы придавала солидность любому претенденту на место в бизнес-сообществе.
Не думайте, что нашу героиню приняли в бизнесе с распростёртыми объятиями. Мелкие хозяйчики с маленькими капиталами как никто другой охраняли свою мошну от возможных на неё посягательств. Когда у тебя в кармане и на банковском счёте не миллионы долларов, а миллионы рублей, будешь считать каждую копейку.
В бизнес нужно приходить со своими деньгами, тогда компаньоны будут тебе доверять и подвинуться, а нет денег - отдавай в залог самоё себя.
Понятно, что в этом отношении больше всего ценилась женская натура: высокая грудь, крутые бёдра, жаркие объятия и лёгкий доступ к телу. Как оказалось, именно с этим у Антонины проблем не было.
Костя - "Колобок", как любовно звали его жена и дружбаны, в полной мере оценил прелести претендентки на должность директора маленького бутика, открытого им недавно на деньги отца, владевшего крупным супермаркетом. Кастинг проходил в маленькой комнате, предназначавшейся под кабинет будущего директора магазинчика. Её только-только начали обставлять мебелью, а пока привезли диванчик, стол и кресло.
Полистав для проформы документы симпатяжки, стоящей перед ним на вытяжку, как новобранец перед старшиной в казарме, Колобок пропищал:
- А что ты ещё умеешь? - чем немало озадачил Антонину.
Она понимала, о чём идёт речь, но не нашлась сразу, какой ответ следует дать этому колобку, так и лоснящемуся от жира, но пахнущего "Живанши". Выручил её сам Колобок, расстегнувший брюки. Дальнейшее не представляет собой никакого интереса для взрослых - дело обычное и давно имеющее своё название - минет. Хозяин магазинчика остался доволен и принял на работу девушку, подающую большие надежды.
Между ним и Тоней, как и ожидалось, наладились добрые, дружеские и доверительные отношения. Каждый месяц хозяин заезжал в бутик за выручкой и великолепным минетом, редко переходя к тривиальному сексу. Костя не любил утруждать себя излишними движениями. К тому же его не хватило бы на все многочисленные магазинчики, принадлежащие ему на праве собственности, которые он с увлечением и даже, можно сказать, с азартом создавал при каждом удобном случае. Человек он был деловой, по-видимому, сказалась наследственность по линии отца, и деньги для него значили больше, чем натуральный товар, не смотря на здоровое тело и не менее здоровый дух французского одеколона, которым он, казалось, омывал себя с головы до ног.
Колобок быстро сообразил, что девушек, стоящих за прилавками его магазинчиков, можно использовать по двойному назначению и стал направлять к ним друзей и, просто, нужных людей, нуждающихся в женской ласке. Постепенно контингент сотрудников бутиков стал отвечать всем требованиям либерализации деловой и общественной жизни страны, где всё покупалось и продавалось без учёта моральной ценности.
Большим шагом вперёд стало открытие в магазинчиках отделов нижнего женского и мужского белья, где продавцы готовы участвовать в примерке интимного товара за отдельную плату. Директора магазинчиков не обязывались опускаться до уровня услужливых продавцов, но по собственному желанию могли прийти на помощь неопытным коллегам.
Однажды один из любителей дорого белья захотел воспользоваться услугами Антонины и потребовал её присутствия в примерочной. Она сослалась на занятость, и покупатель, не привыкший к отказам продажных девиц, устроил скандал.
- Сука! - кричал покупатель. - Желание клиента - закон! Вылетишь с работы сегодня же!
По этому случаю Антонина получила предупреждение от Колобка и лишилась премиальных.
Антонина поняла, что пришло время смываться, пока трясина мелкого бизнеса не засосала её совсем. Она подготовила позиции для достойного отступления и вскоре выровняла линию фронта, вложив деньги, заработанные и украденные у Колобка, в покупку гостевых квартир в историческом центре города. Туристические группы, особенно, из Вьетнама и Китая, с удовольствием селились в бывших коммунальных квартирах, приведённых в полный порядок евроремонтом. Цены в них были значительно ниже гостиничных, за счёт того, что этот бизнес не регистрировался и не облагался посему налогами.
Если в материальном отношении Антонина решила свои проблемы, то в духовном плане она так и не была удовлетворена. Разрыв между материальным достатком и душевным равновесием становился всё более нетерпимым. Тем более что, муж по примеру Тони, тоже ударился во все тяжкие мелкого бизнеса, совсем забросив учёбу.
Старики Голдевские, поначалу пытавшиеся вразумить молодых, втолковать им мысль о приоритете образования и культуры над комфортом и удовольствиями, вскоре потерпели полное фиаско.
- Казимир Иосифович, - словно обращаясь к неразумному дитяти, ласково и покровительственно отвечала на очередное внушение старого интеллигента Антонина.- На вашу мизерную пенсию нормальному человеку не прожить и дня. Ваши переводы всяких Шекспиров-Шиллеров сейчас никому не нужны. Поймите, наконец, что время пришло иное, людям нужны быстрые впечатления и острые ощущения, удовольствия и наслаждения.
- Да нет же, Тонечка! Во все времена было так: "...горячность молодая и жить торопится и чувствовать спешит", - долдонил привычно старик. И мы в своё время торопились жить, но только для того, чтобы успеть достичь благородной цели - счастливой жизни для всех. Современная молодёжь спешит чувствовать - это её самоцель. Пожрать самого себя и получить от этого удовольствие. Такая бесцельная жизнь не имеет смысла, потому что жить, значит, стремиться к возвышенной цели. Именно, стремиться. Не обязательно её достигнуть, но жить с нею необходимо. Она - лучшее оправдание существования человека.
- Вы - Диоген в бочке, Казимир Иосифович! Вылезьте из неё, наконец! Посмотрите вокруг! Вы отстали от жизни. Вы устали от неё, поэтому и мысли ваши мрачны и скучны!
Старик последнее время, действительно, чувствовал себя плохо. Барахлило сердце, как старый моторчик у его архаичной "Копейки", прогнившей насквозь. Он чувствовал, что его время кончилось, а он ещё цепляется за жизнь, как будто верит в какое-то спасение тела, уже не способного удержать душу, рвущуюся в небеса к своей половине, недавно ушедшей из земного мира в мир иной.
- Тонечка, меня удерживает здесь только одна надежда - я хочу увидеть внуков. Поторопитесь, пожалуйста. Сделайте милость. Я должен передать Пульхерии Петровне, что род её продолжается. Да и моя душа успокоилась бы, - перекрестился Казимир Иосифович, никогда раньше не веривший в Бога, но после смерти супруги вдруг почувствовавший незримую связь с ней и ощущение, что она где-то существует и ждёт его.
Антонина фыркнула:
- Всему своё время! Будут и внуки. Вот встанем на ноги, тогда и покатим детскую коляску по парку.
Старик промолчал, не решаясь вступать в дальнейший спор по поводу неверных представлений о необходимых и достаточных условиях деторождения. Он неоднократно терпел в них поражение, опять и опять попадая в ретрограды.
Напоминание тестя о внуках разворошили мысли Антонины о своём основном женском назначении на Земле - продолжении рода. В суматохе продаж нижнего белья с приложением сексуальных услуг она совсем позабыла о ближайшей цели, которая всё дальше и дальше отодвигалась от неё с каждым прожитым годом.
"Скоро рожать будет поздно - тридцатник на носу", - с тоской подумала она, достала из сумочки пачку сигарет и отправилась покурить в заветный закуток под кустом сирени.
"С этого места, пожалуйста, поподробнее!" - делая первую глубокую затяжку, приказала себе Тоня.
"Ведь сделано не мало, сил истрачено немеряно, усилия приложены невероятные! Скольким отдалась ради дела, подразумевая и необходимость зачатия, а всё без толку!" - усмехнулась она.
В кусте сирени копошилась стайка мелких пичуг, разыскивая ещё более мелких насекомых, вылезающих из надёжных укрытий в коре и растрескавшейся паренхиме. Между ними происходил оживлённый разговор на языке, понятном только природе. Птички были озабочены тем же, чем и девушка, от которой несло ядовитым дымом, мешающим им беззаботно прыгать с ветки на ветку. Принципиальная разница между ними заключалась лишь в том, что девушка мучилась и думала о продолжении потомства, а птицы бездумно вили гнёзда и выкармливали птенцов, завершая свой жизненный цикл и продолжая существование птичьего рода. Они не мучились размышлениями на тему смогут или нет выкормить птенцов, настойчиво требующих на обед червячка или козявку. Для них это было само собой разумеющееся. Голодная смерть их не пугала - они жили одним днём.
"Мне бы так! - вздохнула Тоня. - Прыгать с ветки на ветку и весело чирикать, и чтобы тёплое гнездо где-то и птенцы с открытыми ртами. Лафа, мальчики и девочки! Никакой любви придумывать не надо, неси и неси себе яйца, а там, как получится!"
Тоня до сих пор не поняла, есть на свете любовь, или это - выдумка для оправдания и приукрашивания процесса животного совокупления людей, возомнивших себя отличными от зверья. В натуре половой акт дело довольно некрасивое: мужчина вталкивает свой половой орган в женщину и в лучшем случае пытается изобразить из себя получающего наслаждение, а женщина должна обязательно изобразить пылкую страсть, стонать и стенать, в общем, придуряться, чтобы соответствовать моменту и любовным романам. Сама Тоня не испытывала страстного желания отдаться мужчине, просто, по причине не испытанного ею чувства под названием любовь. Она пыталась объяснить своё бесплодие тем, что занимается сексом без любви, но где же её взять эту любовь? Где лежит этот драгоценный дар? В каком закоулке души? Если она, вообще, существует, а не выдумка романтических придурков.
Человеку свойственно домысливать реальные события, выдумывая различные концовки, обычно счастливые или трагические, реже смешные и сентиментальные. Иные варианты лучше не предлагать: их объявят оторванными от жизни, нетипичными, или экстравагантными, для интеллектуалов. Человек пишет историю, воображая, что он разбирается в прошлом, что-то понимает в происходящих событиях и способен предвидеть будущее. Заблуждение о всесильности человеческого разума настолько проникла в умы людей, что они возомнили себя царями природы, не ведая того, что всё дальше и дальше заходят в западню, выставляемую случайными обстоятельствами. Попытка проникнуть в суть вещей не есть познание их сущности, а всего-навсего моделирование своих ощущений, создание множества моделей, описывающих одно и то же явление. Человек радуется предсказанному результату, не понимая, что он - мышка, попавшая в лапы кошки игривых обстоятельств.
В конце сигареты Тоня почувствовала едкую горечь табака и, собрав под языком слюну, выплюнула её на зелёную травку. Плевок накрыл спешащую по своим делам таракашку с длинными усиками. Насекомое несколько раз дёрнулось, пытаясь продлить свою и так короткую жизнь, но быстро затихла.
"Надо бросать курить!" - невольно подумала Тоня. Она знала, что её привычка вредна для неё и неприятна для окружающих, но не могла без сигареты провести и дня. Некурящие знакомые мужики, которых не так уж и много, терпели её дурную привычку, хотя иногда и срывались, как например, последний её папка, Иван Громов. С ним она познакомилась на мероприятии по поводу 300 - летнего юбилея города и вручения государственных наград чиновникам и бизнесменам. И те и другие выделились из общей массы дающих и берущих, благодаря неусыпному вниманию к проблемам простого народа, ими же и создаваемых.
Не подумайте, что знакомству с пожилым чиновником из городской мэрии Антонина обязана цыганке, предсказавшей ей зачатие от мужчины на излёте его половой активности. Громов заинтересовал её, как очередная ступенька в высшее общество, если можно назвать таким социальную группу, отличающуюся от окружающих исключительно материальным достатком и возможностью использовать служебное положение в личных целях, а не манерой поведения и интеллектом.
Папик клюнул на червячка сразу же, как только Тоня закинула удочку в омут его личной жизни. Она знала, что мужчинка недавно развёлся с женой и находился в свободном плавании, выбирая гавань для пополнения запасов пресной воды и продовольствия. Что-то там у него сразу затрепетало, когда она тесно прижалась к нему в танце.
- Не желаете, леди, прогуляться по набережной? - жарко шепнул он ей на ухо.
- Что вы, что вы, молодой человек! - игриво отстранилась от него Тоня. - Не надо так напирать на бедную девушку - у неё и так дрожат колени от волнения.
Похоже, Громов обиделся на фривольное "молодой человек" и окаменел. Тоня поняла, что допустила непростительную ошибку, и жирный карась сорвался с крючка.
Так оно и получилось. После танца разговор расклеился, и чиновник, привыкший к лёгким победам, перешёл на другую сторону баррикады, где игриво сражались за женское равноправие свободолюбивые женские особи. Вскоре он исчез из банкетного зала с полнокровной брюнеткой с грудями навыкат.
В кипеже дел неудача на банкете быстро забылась. Если корить себя за каждую неудачу, то не избежать психушки.
Прошло достаточно времени, около года, пока Антонина вновь ни столкнулась нос к носу с Громовым на приёме у мэра по поводу празднования Дня города. Манера праздновать не только дни рождения и юбилеи живых и умерших людей, но и городов, появилась тогда, когда стала ясна несправедливость по отношению к тем, кто не мог позволить себе пышные банкеты. Каждый горожанин чувствовал себя богатым и удачливым юбиляром, когда в честь города, где ему повезло поселиться или родиться, высокими чинами давались хлебосольные приёмы, а небо расцвечивалось разноцветными салютами, освещавшими праздничные гуляния на земле.
Желающим попасть на праздничный приём к мэру, обычно устраиваемом в старинном особняке посреди тенистого парка со столетними деревьями, приходилось пользоваться связями или вкладывать деньги в торжественное мероприятие. Антонина не пожалела банковской заначки ради возможности потереться в кругу известных лиц города. Она ещё не потеряла надежды выбиться в люди. Платье по этому случаю ей сшила собственноручно сестра, достигшая к тому времени заметных успехов в создании модных одежд для среднего класса.
В толпе приглашённых Тоня выделялась благодаря не глубокому декольте, а отсутствию спутника мужского пола. Это придавало ей особую привлекательность, присущую девицам лёгкого поведения, редко попадавшим на такие мероприятия. Мужчины настойчиво пытались заглянуть поглубже в её декольте, а женщины презрительно сжимали губки, как бы говоря: "Фу! Как неприлично явиться одной и предлагать себя на десерт!"
Именно, во время десерта за её спиной неожиданно появился Иван Громов. Он задержался на работе и явился на приём с большим опозданием, но этого никто не заметил. Давно известно, что опаздывать надо на много, тогда опоздание легко объясняется форс мажорными обстоятельствами. Ведь право, кто же будет без особых причин опаздывать к началу великосветской тусовки, когда деловые люди приветствуют друг друга и обмениваются ценной информацией о продвижении или задвижении известных лиц, от которых во многом зависит твоя карьера или бизнес!?
- Здравствуй, милая!- прозвучало за её спиной, и она почувствовала влажный поцелуй на обнажённом плече. От неожиданности Тоня вздрогнула, но увидела в зеркале за своей спиной Громова.
- Ты, как всегда, опаздываешь, дорогой! - подыграла экстравагантному мужчине Антонина и, победно посмотрев на ближайших товарок, взяла его под руку.
Одержав победу, она сразу потеряла интерес окружающих: кому приятно наблюдать триумф, пусть и маленький, своего ближнего?
Не будем гадать, кто стал победителем в этой модной паре, где на одной ноге носили новенький туфель на высоком каблуке, а другая нога красовалась в старом, но крепком мужском ботинке. Даже в гостиничном номере им не удалось этого выяснить.
Антонина оказалась современной блядью, а Иван Громов продемонстрировал знание классики в сексуальном вопросе. Оба остались довольны и продолжили гостиничные встречи, что, конечно, более благородно, чем мять супружеские постели в порыве очередного адюльтера. Совесть не напрягается воспоминаниями дорогих моментов любви, освящённой законным браком.
Любовные игры проходили в удушливой атмосфере запахов армянского коньяка в смеси с апельсиново-шоколадной закуской. Понятно, что пожилого Громова привлекало молодое тело, а её толкало в объятия очередного мужчины осознание, хоть и временной, но всё же верховной власти над высокопоставленным папкой, млеющим от её ароматных прелестей.
Тоня не рассчитывала на быстрый успех на сердечном фронте, но в тайниках её души зарождалось желание овладеть труднодоступным, прекрасно оборудованным редутом. Чтобы любовник не сбежал в самую неподходящую минуту, она решила повязать его кровью, как это принято в тайных сообществах. Нет, она не пошла по проторённому пути, набившему оскомину в любовных романах, и не стала пугать его неожиданной беременностью. В наше время, когда за рубль с полтиной можно освободиться от нежелательного плода, практически, в любое время и в любом месте, шантаж беременностью не проходит, наоборот, приближает конец сексуальной связи.
Антонина решила разыграть карту с профилем червонной дамы, один к одному похожей на её родную сестру Ленку. Она организовала воскресную поездку далеко не святой троицы в один из санаториев на берегу Финского залива.
Весенний ветер нагнал к краю земли обломки льда с акватории, освобождавшейся от зимнего плена. Обстановка в природе располагала к размораживанию чувств, отупевших в жарко натопленных зимних квартирах. Ветерок будил в головах отдыхающих, уставших от замкнутого пространства, накопившиеся желания и всякие глупости. Белые чайки, носились с криками вдоль оттаявших пляжей, зазывая в рестораны, кафе и бары, затопившие свои печи после долгой зимы.
Прогулка вдоль берега, прыжки с льдины на льдину, промоченные ноги, потребовали разогрева. Иван Громов, Антонина и Лена возвратились в гостиницу и, переодевшись в сухое, спустились в бар, битком набитый молодёжью, раззадоренной коктейлями, горячими откровенными взглядами и запахом ферромонов. Громов чувствовал себя среди молодёжи не в своей тарелке, тем более что заметил любопытные взгляды двух соседок, вызывающе раскрашенных косметикой. Посмотрев выступление стриптизёрши, атакующей металлический шест, Громов предложил молодым спутницам подняться в номер и по-домашнему отметить приятную встречу.
От долгой прогулки на природе фигуранты нашего дела быстро запьянели от смеси водки и апельсинового сока, любимого напитка Антонины, и решили отправиться в сауну.
В парилке девчонок развезло, и уже в раздевалке с ними можно было делать всё, что угодно. То ли нарочно, то ли она заигралась, но Антонина отключилась, бесстыже сидя на лавке голой, широко расставив ноги, а Лена, закутавшись в простыню, вопросительно смотрела на Громова, словно спрашивая: "Что дальше?"
Ситуация складывалась не из лёгких: одна из девушек могла проснуться в самый неподходящий момент, а второй неизвестно, что было нужно. Осторожный Громов решил не рисковать и начал будить Антонину.
Утром, когда он раскрыл глаза, его пассия сидела на подоконнике у открытого окна совершенно голая и курила.
- Как дела, дорогой? Сердечко не шалит? Ты меня сегодня ночью чуть не вывернул наизнанку. Всю ночь гонялся за мной по постели, а о Ленке забыл. Она обиделась и укатила домой.
Громов, к сожалению, ничего подобного не помнил и потому промолчал. Он знал за собой такой грешок - забывать ночные подвиги, совершённые по пьянке.
После неудачи при заключении тройственного союза любовная связь между Громовым и Антониной становилась какой-то вялотекущей и требовала или нового толчка, или разрыва. В конце концов Громов прямо сказал ей о желании прекратить встречи.