Давненько это было. В самом конце советской власти, в самом начале нашего родного капитализма. А раз это было давно, значит, это мемуары. То есть - воспоминания.
Дело было на Крайнем Севере, в одном из посёлков на берегу студёного Ледовитого океана. Куда только самолётом можно долететь или вертолётом. В зимнее время можно приехать на тракторе или вездеходе по зимнику, или на собаках, или на оленях по тундре. А летом, которое длится всего пару месяцев, можно приплыть разве что на барже-самоходке, привозящей во время короткой навигации всё необходимое живущим там краеземельцам.
Если вы жили там и тогда, то можете пропустить вступление, которое рассказывает современному читателю о жизни северных посёлков с 70-х по 90-е, и начать читать сразу же о случае с легендарным теперь гражданином Жабодавченко.
Тогда, в описываемое время, народ, живущий на краю земли, питался в основном местной олениной и рыбой и тем, что завозили самоходки. И одевался в то, что они завозили. И бытовую технику имел в основном такую - завезённую.
Самоходки в последние годы Советской власти завозили туда муку, макароны, немного подгнивающей картошки, немного яиц, немного водки и спирта, чуть-чуть сгущёнки и конфет. Не так, как это было лет за пять до этого, когда в северных магазинах на прилавках царил продуктовый коммунизм. И всё, что завозилось по чуть-чуть, становилось достоянием товароведов, председателя посёлка, главбуха и продавцов. Дефицит! Только для своих!
Какой-то стильной или модной одежды на северах и в хорошие годы не водилось, северяне её везли с Большой Земли, выискивая в больших городах и покупая втридорога - благо, денег хватало. А в эти, последние годы СССР, даже вполне примитивный полушубок из цигейки, крытый чёрной тканью, в которых ходили сторожа и который был самой обычной северной одеждой, тоже превратился в страшный дефицит.
А что говорить о бытовой технике... Всякая мелочь - магнитофоны и приёмники, например, всегда привозились населением из отпусков. Их и в нормальный застой не было в продаже. А крупная бытовая техника, телевизоры и холодильники, пылесосы - это поставлялось государством в северные поселковые "гипермаркеты", в которых было всё, что было, и размещалось в одном зале, возле печки. Поставлялись такие товары штучно, с учётом количества населения и заявок из сельсовета от граждан, заявок от профсоюза... В общем, по пять штук в год, каждого наименования, привозили этой техники. На три сотни семей. Что, согласитесь, очень мало.
Пылесосы и телевизоры люди всё-таки привозили с Земли. Ну, не такие большие телевизоры, конечно, как "Рубин" или "Рекорд", весящие по 60 кг и бьющиеся при лёгком чихе справа. А всякую "Юность" там, "Электронику"... То, что можно взять с собой багажом в поезд, самолёт, вертолёт. Поэтому северяне, худо-бедно, но телевизоры смотрели, хотя их окошечки в большой мир были гораздо меньше, чем у остальных граждан державы.
Холодильник, само собой, так не повезёшь, но его можно - с немалым риском, конечно - отправить вместе с диваном, столом, шкафом и другой мебелью, морским контейнером. Таким способом северяне пользовались очень редко. Контейнер из своего родового гнезда нужно было отправлять ещё в мае-апреле, а то и в марте, чтобы он имел хоть какие-то шансы прибыть в конечный пункт хотя бы к концу августа. Или в начале сентября. А потом навигация заканчивалась, и чья мегапосылка самому себе не успела...
В общем, вряд ли она переживёт зимовку на советском северном портовом складе. Который охранялся старым дедом, в лучшем случае вооружённым макетом берданки. И всю зиму не высовывавшим свой нос из тёплой сторожки. Впрочем, контейнеры и так вскрывались в дальней дороге, и бились при погрузке, и самоходки нет-нет да тонули на последних отрезках большого Северного пути. Не любили краеземельцы Советского Союза эти контейнерные перевозки и не доверяли им.
Вот именно поэтому холодильники на Севере были в самом большом дефиците. Конечно же, Север, мороз, можно и без холодильника обойтись! На самом деле вы можете обойтись без морозильника, размещая мясо и рыбу, яйца (да-да, они прекрасно замораживаются на всю зиму!) в сарае. Многие замораживали картошку, предварительно её перечистив и нарезав на ломтики - она может храниться и так. А уж мешки с мороженными пельменями, каждый из которых с кулак, из оленины с добавлением говядины и свининки... Такие пельмешки не приедаются! В октябре-ноябре накатал побольше - и не парься до самого лета. Будут лежать в глубокой заморозке, настолько глубокой, что даже в бутылках с водкой спирт собирался в центре бутылки, обрастая ледовой капсулой. Во как! И водку с улицы нужно было отогревать, а не охлаждать. Иначе вполне реально получение обморожения языка и глотки.
С заморозкой продуктов вам всё понятно. А вот с охлаждением? Супчик, например, в кастрюльке, или котлетки, или ещё чего такое, чтобы хозяйке не готовить каждый день по три раза на каждый приём пищи? Не будешь же суп и котлеты замораживать за окошком, чтобы уже через час топором откалывать порционные куски? Глупо и неудобно.
У кого был холодильник - тем завидовали. Даже если холодильник был старенький и не особо престижный. Да и что тогда было "престижным" из этого разряда бытовой техники? Не было в СССР импортных капиталистических холодильников, да и стиральных машинок тоже.
Кстати, примерно в каждой третьей семье стирали на Севере тогда вручную - по тем же самым причинам доставки. Но бог с ними, со стиральными машинками - сейчас всё-таки дойдём до дела и займёмся именно холодильником. Конкретным холодильником. И его хозяином. А главным образом - той историей, что приключилась в далёком уже 1990 году в далёком северном посёлке на краю земли, на южном берегу Ледовитого океана.
Холодильник назывался "Бирюса" и было ему от роду семь лет. До всей этой истории он тихо себе урчал где-то на Волынщине, под Луцком, что ли. Охлаждал местные западноукраинские продукты для своего хозяина и его родни.
Хозяина звали своеобычно - Мыкола, по-нашему - Николай. А вот фамилия была у Мыколы такая, что никто не верил, даже с предъявляемым паспортом: Жабодавченко.
Надо отметить, что он был её достоин не просто вполне, а буквально ей соответствовал. Только не он давил жабу, а она давила его - постоянно, наверное, даже во сне. Более прагматичного, завидущего и стяжающего, экономящего на всём и всегда, хохла, свет ещё не видел. Заодно он ненавидел Советскую Власть и обожал Бандеру, при этом почему-то искренне считая, что Бандера воевал с Гитлером. В голове у Мыколы не просто была, а бродила невероятная каша странных мировоззрений пополам с планами на несметные богатства, и эмиграции в Канаду.
В общем, ему никто не мешал туда отправиться, но он не мог оторваться от северных зарплат, наработанных здесь полярок, и прекрасных местных мясорыбных продуктов. Жалко было ему оставлять наработанное непосильным трудом за пять лет на Севере благополучие... Но и в Канаду очень хотелось. Но бог с ней, с Канадой. Она здесь не важна...
Было у Жабодавченко две дочки и сын. И жена была, как же без жены. И все они - тоже Жабодавченки. Ну, так получилось. В своей семье он считался домочадцами настоящим хозяином, самое главное - всё шло в дом, а не из дома. Поэтому фамилия их ничуть не смущала. Как и то обстоятельство, что весь посёлок считал эту семью самой жмотской изо всех жмотовских семей мира. Пошучивали, что им надо не в Канаду, а в Шотландию, с их менталитетом.
Конечно же, Жабодавченки хотели холодильник, как и все, у кого его не было. Но пяти лет проживания в посёлке было недостаточно, чтобы рассчитывать на этот вожделенный ништяк даже через три года. А с учётом разгулявшегося в стране и крепчавшего на Севере невиданного дефицита всего, что только можно себе представить, таким надеждам в вечной мерзлоте самое место было.
Да, можно было попробовать задружиться с кем-то, кто распределял поставки с Земли, но для такой дружбы на Севере нужны некоторые душевные качества, которых Жабодавченко был лишён от рождения. Просто денег сунуть - этого было мало, к 1990 году северяне в большинстве своём не знали, что делать со своими собственными. Что-то такое, чего нет у председателя, или товароведа, или продавца, чтобы поменяться, у Мыколы тоже не водилось, скорее, было наоборот. К тому же он умудрился переругаться с ними со всеми ещё раньше, буквально в первый же свой год на Севере: всё выбивал для себя и семьи что-то, склочничал, грозился жаловаться Горбачёву, когда оказывался в порядке общей очереди.
Сначала ему уступали под натиском, наверное, одного звучания его фамилии и какой-то инфернальной душности, занудства - а потом выработали иммунитет. И к упомянутому году, тем более в стремительно развивающихся новых реалиях, которыми все начинали пользоваться, даже не понимая толком, что это такое, у Жабодавченко с его представлениями о жизни не оставалось никаких шансов на то, чего он добивался на раз ещё три-четыре года назад.
Ну, а заказать контейнер для перевозки на Север своего барахла с Волыни... Ну что вы, что вы! С ума сошли? Клятые москали одни ручки от контейнера привезут, да и те не выдадут...
Мне кажется, кстати, что Мыкола так отрицательно относился к идее контейнера по одной причине, которая нормальному, а не человеку-жабодавченко, человеку просто в голову не придёт.
Жабодавченко, видимо, был подсознательно убеждён, что нанятый им контейнер автоматически становится его собственностью - сам контейнер, понимаете, а не только Мыколино барахло внутри! И неизбежный возврат пустого контейнера службе перевозок после разгрузки своих вещиц он воспринимал как самое настоящее ограбление и унижение. Как поругание его честного имени. Как катастрофу.
Покупать контейнер в личную собственность? Во-первых в СССР это было весьма затруднительно по оформлению: купить можно было только списанный, но списанный в пересыл с вещами не отправят. А во-вторых, контейнер стоил прилично - до восьмисот рублей. Это даже для северян чувствительные расходы. Чтобы Жабодавченко отдал такие деньги? Да ни за шо! Ему этот контейнер должны подарить за то, что он в нём своё барахло перевёз! А раз не подарят - то он уже ненавидит саму идею. И всех, кто контейнерами пользуется.
Очень странная логика: считать своей собственность всё, чего коснулся. И постоянно расстраиваться, понимая, что в реальности это не так.
К тому же, возможность того, что контейнер не дойдёт - сами понимаете, это был окончательный приговор самой идее для Мыколы. Жирный крест.
Но холодильник он хотел отчаянно. Тем более, что жена его мозг умела выедала ещё почище его самого. Кстати, именно она занималась жалобами и ссорами со всей поселковой властью, а мужа использовала как живой щит, который тоже не лыком шит.
Ещё раз подчеркну - это была ещё та семейка.
И всё-таки в августе 1990 Жабодавченко привёз в посёлок холодильник! Тот самый, "Бирюса", производства Красноярского холодильникового завода, который уже несколько лет производил холод для родни Мыколы под Луцком, причём абсолютно бесплатно! Это обстоятельство Мыколу тоже выбешивало, в упомянутом году он, приехав с семьёй в отпуск, в первые же дни рассорился в пух и прав с родственниками как раз из-за этого: они пользовались его холодильником! За просто так! Хотя он годом раньше, уезжая из отпуска, этот холодильник отключил, а жинка его помыла и накрыла старой шторой. А эти - опять понабили в него банок и бутылок и включили!
Всё, решила семья Жабодавченко - холодильник здесь оставлять нельзя. Эти жадные хохлы его угробят! А их по миру пустят!
Когда отпуск закончился, Жабодавченки, своеобычно гружёные баулами и рюкзаками, тронулись обратно в сторону Севера. Только Мыкола, глава семейства, двигался по сельской дороге к автобусной остановке без баулов и рюкзаков. Он тащил свой холодильник.
Добротно упакованный в картон, фанеру, перемотанный изолентой и плёнкой, привязанный к усиленной Мыколой по такому случаю тележке-каркалыге, холодильник "Бирюса"весом в 80 килограммов, ехал в царство мороза.
Жабодавченоко рассчитал всё точно, и на автобус они не опоздали, хотя эти 300 метров до остановки семья преодолевала полтора часа. Очень много кочек и рытвинок, а холодильник надо везти нежно...
Кроме холодильника, на плечах и горбах жены и детей Жабодавченко тащил с собой, кроме всякого варенья, пятнадцать литров горилки, которую самолично гнал всё лето. Пил он очень умеренно, можно сказать - совсем почти не пил. Если свою. Если наливали на халяву - то пил как все. Но никогда не напивался, и причиной этому была необходимость экономии на опохмелке поутру. Сам в этом признавался, и считал придурками всех, кто пьёт за свои, да ещё и утром тратится на лечение...
Горилку он вёз на Север с целью продажи или обмена: как вы знаете, в то время в СССР свирепствовал сухой закон, а спиртное было самой настоящей валютой, принимавшейся везде по самому наивыгодному для сдающего её курсу.
С первой из тридцати пляшек Жабодавченко пришлось расстаться при посадке в автобус: Икарус с широкими средними дверями не мог взять холодильник на борт, ибо по центру прохода торчал проклятый поручень!
Но, после непродолжительного разговора с водителем, автобус задержался на десять минут, пока водила откручивал этот поручень и помогал Мыколе затаскивать холодильник в салон.
Как ни странно, в Луцке водитель за ту же самую бутылку без дополнительной платы подвёз Жабодавченок до ж/д вокзала, для чего ему пришлось сделать некоторый крюк по улицам. Мир не без добрых людей...
В электричку они загрузились без проблем, и до Киева семейка с холодильником добралась, можно сказать, за здорово живёшь. А вот в Киеве начались проблемы.
Ударом в сердце для Мыколы оказалось то обстоятельство, что холодильник до Москвы должен ехать в багажном вагоне. Мало того, что без его присмотра - так ещё и за отдельную плату! Пусть она всего ничего, пять с полтиной, но ведь это деньги! Которые он отчаянно копил на переезд в Канаду - чтобы там сразу же купить какой-нибудь заводик.
Но Киевская железная дорога оказалась не то, чтобы железной - а просто стальной какой-то, и никакая горилка не заставила этих стальных сотрудников согласиться на проезд холодильника в купе, или в плацкарте, как мечтал Мыкола, или хотя бы в тамбуре... Пришлось его отправлять в багажный вагон. За деньги!
Зато это удалось сделать в Москве! За три бутылки горилки! Но проклятый холодильник, спешивший вместе с хозяином в направлении места своего рождения и дальше, на север, не пролезал в двери пассажирского вагона. Слишком добротно он был упакован! По жабодавченковски!
Мыкола распаковал его на перроне, закатил в тамбур и осознал, что в сам вагон холодильник не пройдёт. Даже распакованный. Это ему как-то не приходило в голову, хотя проводница вполне доходчиво объясняла ему это, когда принимала из рук в руки жидкую валюту. Но Жабодавченко отказывался верить в проклятую геометрию, чьи законы не совпадали с его желаниями...
Холодильник, снова упакованный в многослойную броню, поехал в тамбуре, привязанный к тележке. А Мыкола все четверо суток пути выбегал на каждой остановке на слежение за своим сокровищем - даже по ночам.
Конечно, человек не способен выдержать такой режим без того, чтобы не проспать какую-то станцию. И потому проводницам досталось ещё две бутылки - за то, чтобы они будили Жабодавченко на каждой остановке. Благо, места у него и его семьи оказались в голове вагона.
На конечную станцию Жабодавченко прибыл с красными, как у кролика глазами и шумом в голове. Всё от недосыпа и от рваного ритма отдыха, от тревог и волнений за стоящий в тамбуре родной, любимый холодильник. Но холодильник доехал, никем не украденный и не побитый.
Спуск холодильника со ступенек вагона на станции оказался ещё тем аттракционом. Платформы-то там не было... Ещё две пляшки своей знатной горилки лишился Мыкола, но холодильник сгрузили благополучно.
Непонятно, каким образом ему удалось - опять же, за жидкую валюту - затолкать свой белый монолит в вахтовку, которая совсем не приспособлена для такого рода грузов. Даже если их запихивать через заднюю дверь. Но у него это получилось! Наверное, жена и дети вздохнули с облегчением, когда ещё пара бутылок перекочевала в руки водителя.
Выгрузка холодильника в аэропорту прошла гладко, в штатном режиме. И Жабодавченки зависли на неделю перед своим последним рывком до дома...
Хотя улететь можно было в тот же день. Но - только вертолётом. В который холодильники грузятся на раз через задние створки. А Мыколе не нужно было, чтобы его холодильник растрясло вертолётными вибрациями, ему нужно было, чтобы всё было мягонько... И он остался дожидаться рейса АН-2, "кукурузника", любимой северянами "аннушки". Ждать всего-то ничего - до послезавтра...
Но послезавтра оказалась нелётная погода. На следующий день нелётная погода оказалась в другом аэропорту - в конечном пункте. Потом "аннушку" куда-то перекинули, а так, как в те времена цена на билет на самолёт и вертолёт одного и того же маршрута была одинакова и вообще, это считалось одним рейсом, то Жабодавченки чуть было не лишились своих билетов за отказ лететь по своей очереди. Бутылка диспетчеру решила половину дела, ещё две бутылки начальнику аэропорта позволили закрыть глаза на происходящую чехарду в билетировании и отправке пассажиров...
Гостиницы в том аэропорту не было, западноукраинские бурлаки-холодильщики (или шерпы?) спали то на лавках, то на полу, потихоньку теряя человеческий облик. Но ничто не длится вечно, кроме ожидания Конца Света, в конце концов, Жабодавченко дождался вожделенного самолёта. Который летает мягонько... Но в который не влезает холодильник! Чуть-чуть не влезает!
За остатки горилки летуны вместе с механиком открутили и сняли дверь грузо-пассажирско Ан-2. У которого, как назло, оказалась нестандартная модификация с меньшим, чем обычно, дверным проёмом. И холодильник, снова распакованный, со скрежетом и царапинами на рёбрах и гранях, всё-таки вошёл...
Его примотали-пристропили в середине прохода, чтобы не придавил пассажиров - односельчан Жабодавченко. Которые смотрели на происходящее в полном офигении. Впрочем, от него можно было и чего похлеще ожидать, холодильник - это ещё нормально...
Через три часа лёта Жабодавченко и его летающий холодильный аппарат "Бирюса" оказались в точке назначения. От аэродрома до посёлка нужно было топать километра полтора, а подвоз вернувшихся из отпуска граждан осуществлялся при помощи гусеничного трактора Т-100, советской реплики "Катерпиллера" 30-х гг., вёзущего людей с баулами в санях-волокуше, которая поднималась на кочках в лужах и с резкими ударами полозьев грохалась обратно всю дорогу. К тому же, при каждом переключении скорости, люди и вещи в санях летали взад-вперёд, так, словно пол из-под них выбивали тараном в горизонтальной плоскости.
Это, скажу я вам, ещё то приключение - в таких санях покататься. Только держись!
Жабодавченко, естественно, жену и детей отправил на тракторе, а сам, тщательно упаковав своё белое сокровище и хорошенько снова привязав его к каракалыге, отправился через болотистую местность, изрытую гусеницами тракторов, в посёлок, к дому.
Кое-где валялись доски, Жабодавченко подтаскивал их и мостил свою гать для холодильника. Местами находились участки с деревянными тротуарами, и его задача упрощалась... На середине пути его встретил сын - принёс отцу болотные сапоги. Мыкола сапоги одел, снял промокшие насквозь кроссовки и отправил сына обратно.
Его переход через это лужеболото длился пять часов! Домой он ввалился уже почти затемно... А затаскивать на крыльцо холодильник вышла вся семья: у Мыколы уже не было сил.
Но он сделал это!
Когда, на следующий день, он распаковал свой агрегат-путешественник и с замиранием сердца воткнул его в розетку, холодильник... ЗАРАБОТАЛ!
По непроверенным, но достоверным данным, вся семья Жабодавченко плакала от счастья. А сам глава семьи сквозь слёзы крутил кукиши, и показывал их кому-то невидимому со словами:
- А ось вам, комуняки, ось вам! Отримати!
Жил Жабодавченко на первом этаже восьмиквартирного двухэтажного дома, в трёхкомнатной квартире, переделанной из двухкомнатной, площадь которой - вместе с кухней -была квадратов двадцать пять. В общем, представляете себе условия... И холодильнику места на кухне просто не нашлось. За один день Мыкола разобрал самодельный платяной шкаф в комнате, которую занимал с женой, а вещи отправились в коробки, которые разместили под кроватями в спальне дочек. А холодильник занял место шкафа.
В общем, это могло бы быть концом истории, но конец наступил на следующий день...
Сосед Жабодавченко, живший в квартире дверями напротив, постучал в дверь Мыколы на следующее утро. Удивительно, что он не знал о подвиге соседа, но это вполне объяснимо: он как раз паковал свои чемоданы перед отъездом с Севера.
- Коля, привет! С приездом!... - Сказал он Мыколе, входя в двери. - А я вот...
- И правильно, и правильно! - замахал Мыкола руками, думая о чём-то своём. - Здесь, на северах, эти коммуняки нас совсем угробят! Вон через что меня заставили пройти - смотри, ведь через всю страну тащил на горбу! - поволок он соседа в свою комнату, показывая холодильник. - Такой же, как у тебя! Вот, ты десять лет тут батрачил, здоровье гробил, а твоя очередь лишь в прошлом году пришла!
- Так у тебя теперь тоже есть! - радостно улыбнулся гость. - Ну, молодец! Правильно! И мне проще! Я свой тогда Ивановым отдам, у них детей тоже трое!
- Как это? - не понял Мыкола. - Чего отдашь?
- Холодильник! - сказал сосед. - Уезжаю я, вот, завтра уезжаю с Севера. Квартиру кооперативную Ленка (жена) этим летом купила в Ялте, забираю фотоальбомы и так, по мелочи. А свою технику и книжки просто раздаю соседям, в подарок, на память о нас. Телевизор уже отдал Свиридовым, машинку стиральную Чаплину, Савченко книги, магнитофон - Ильязу, вот, всё не мог решить, кому холодильник... Ну, раз у тебя есть - то Ивановым, конечно! А тебе могу лыжи оставить, и всё - я свободен! Завтра улетаю! Море, Коля, Крым! Навсегда!
Сосед, увидевший, как нечеловечески исказилось лицо Жабодавченко, от греха подальше выскользнул за дверь.
А пришедшая спустя десять минут из магазина жена Мыколы нашла его сидящим за кухонным столом, окаменевшим в предсмертной судороге, с открытыми глазами и безумным выражением лица.
Жаба задавила.
Степанов ? 2019 При размещении на других ресурсах ссылка на первоисточник обязательна.
Первоисточник - сайт Табула Раса24.ру