Далеко не всё, привычное нам с детства и кажущееся обыденным в этом мире, таковым является. Многое из таковых вещей и явлений имеют свою странную, непредставимую для обывателя, и запутанную историю.
Сказка о репке, знакомая каждому из нас с детства - ну, что может быть обыденней? Рядовая, классическая, кондовая русская народная сказка.
Однако с ней, с привычной и простой репкой, проще которой не может быть ничего, всё совсем не столь просто. Удивительным фактом для читателя в первую очередь будет, что эта сказка - не народная. А вторым - что она не русская.
И уж вообще довести до культурного шока может тот факт, что изначально "наша репка" появилась в Японии, на закате эпохи средневековья. Впрочем, это в Европе тогда был закат - а в Японии самый расцвет этой эпохи.
Ещё одной загадкой в этой истории становится больше, когда узнаёшь, что в исходных текстах Басё, из которых проклюнулась и выросла большая-пребольшая репа, о репке нет вообще ни слова. И это не сказки, а философские стихи.
Правда, странно?
А теперь обо всём по порядку. Впрочем, порядок может быть прямым, а может быть и обратным. Для создания более детективной и загадочной атмосферы я начну повествование о нашей японской репе сразу с двух сторон.
1675 год, Эдо, Япония. Поэт и философ Мацуо Дзинситиро, более известный под псевдонимом Басё, пишет следующие строки:
を乗り越えて、世界共通のルートです。
きに対応しておりませんのでした。
引きます。
Невзгоды мира имеют общий корень.
Одному не справиться с ним.
Тянуть должны все.
Это небольшое произведение ещё не является классическим хайку, или хокку - такое направление японской поэзии пока лишь формируется под пером Басё. Известным в литературных и философских кругах Японии оно тоже не стало, да и сам Басё о нём забыл - всего лишь три строчки небольшого размышлизма о вполне самоочевидной вещи. Но клочок дешёвой рисовой бумаги с этой записью был всё-таки бережно сохранён кем-то из его учеников.
Уже в конце своей жизни, по окончании последнего путешествия в 1691, в Осаке, он пишет небольшую притчу, слегка не похожую на уже отработанный стиль хайку:
世界全体の集まり
移動富士山があります。
みの虫なかったです。
富士山に残ります。
Всем миром собрались,
Чтобы сдвинуть Фудзи к морю.
Только мотылёк не пришёл.
Фудзи осталась на месте.
Это стихотворение тоже сохранилось, и тоже не вошло в сборник избранного. Оно, волею судьбы, оказалось через 60 лет в одной связке редких документов, сохраняемых каким-то неизвестным нам японским коллекционером литературных редкостей.
Аналогии с "Репкой", можно сказать, налицо. Хотя, на самом деле, и первое, и второе стихотворение далеко не столь однозначны, как это может показаться русскому читателю в таком переводе... Японский язык по своей сути гораздо более глубок и многогранен, чем мы себе можем представить. Если эти же строки воспринять на другом японском языке (домашнем) - то они окажутся наполнены совсем иным значением, и ничего, схожего с известной нам сказкой, мы уже не увидим.
А теперь перенесёмся почти на 200 лет вперёд, в Россию.
1863 год, выходит из типографии сборник русских сказок А.Н. Афанасьева, в котором и размещена известная нам "Сказка о Репке" - та самая, где бабка за дедку, а исход операции по извлечению корнеплода из почвы решает мышь.
Сам Александр Николаевич, как утверждал в своих письмах и трудах, записал эту сказку на несколько лет ранее, в Архангельской губернии. И при записи на месте она имела очень мало общего с опубликованной версией. Кроме людей, в "народном варианте" действуют и какие-то ноги, всё запутанно и туманно. Вчитываясь в народный исходник сказки, начинаешь думать, что это - речь душевнобольного или пьяного в хлам крестьянина, несущего околесицу и ахинею.
Тем не менее, из этих бессвязных, странных описаний полунепонятных действий непонятных персонажей появился вполне стройны, логичный текст, имеющий чётко описанный алгоритм организации успешных коллективных действий. Настолько простой и понятный, что эта сказка является незаменимым пособием для воспитания и образования детей в младенческом возрасте. Гениальная вещь для развития ребёнка!
Если посмотреть, как накладываются стихи Басё на исходный текст про ноги Афанасьева, то сразу становится ясно: "Репка" является ничем иным, как синтезом двух культур. Однако, как же могли попасть стихи Басё к Афанасьеву в начале 1860-х, когда что-то японское в России было крайне редким явлением, а уж говорить об интересе русских литераторов к наследию классиков загадочной страны, считавшейся в России тогда дикой, вообще невозможно?
Вот выдержка из письма И.А. Гончарова Афанасьеву, 1859:
16 ноября 1859. Петербург.
Пишу к Вам, любезнейший Александр Николаевич, не столько, что обещал написать в своём последнем к Вам послании, а потому еще, что есть желание спросить Вас о тех стихах, привезённых мною с востока, что я вписал в своё предыдущее письмо...
...Стихи ли это, можно ли такой слог относить к стихам, нам известным? Нет в них ничего ни от гекзаметра, ни от белого стиха, ни от прозы. Этот Басё, отрывками из которого я решил Вам похвастаться, как некоей диковинкой восточной, кажется мне сегодня ещё более загадочным умом, нежели в минуту моего первого знакомства с ним...
...вот, представьте себе, уважаемый Александр Николаевич, вижу я в этих строчках японских о горе, мотыльке, корнях и народе что-то такое, созвучное моим мыслям, чувствую, что и в державе нашей многострадальной назрело уже - пора, пора всем миром вытягивать эти наросшие корни общего зла. Да только не могу написать об этом, как он, японец этот, складно и коротко. Люблю я литературу, стиль мой, сами знаете, никак не краткий, и если буду излагать эти petit сам, утону в словах, утоплю в них весь замысел японца...
...А хотелось бы, любезный Александр Николаевич, чтобы мысль эта, хоть и не наша, но созвучная сегодняшним фабулам народным, до народа добралась и была им понята, воспринята как своя, с детства, с младенчества: всем миром нужно счастья добиваться, всем разом, а не по одиночке! Так и видятся мне, уже после смерти моей, наверное, единые общины мужиков наших, которые не делят поля свои на лоскутки, а сеют и жнут сообща, и так же сообща продают свой урожай, а пока они едины - никакой царь, никакой барин не может с ними спорить...
...Вы, батенька, может быть, и сумеете донести до простых людей эти простые вещи так же просто, как упомянутый мною поэт японский, чтобы это на слуху разносилось, ведь крестьяне наши неграмотны. Работы у Вас много, я знаю и не тороплю, но верю, что и эти семена Вы сможете бросить в землю народную нашу, тёмную...
...Ну, тот ли век теперь, те ли мои лета? А может быть, ничего и не выйдет, не будет: с печалью думаю и о том: ведь только это одно и осталось, если только осталось: как же не печалиться! Прощайте, жму Вашу руку."
И вот теперь всё встаёт на свои места. Всё становится ясно. Гончаров, во время своего пребывания в Японии 1852-55гг (путешествие на фрегате "Паллада", описанное автором в популярном одноименном произведении), собирал разные редкости. В Нагасаки, где фрегат в основном и находился, Иван Александрович постоянно пополнял свою коллекцию. И заодно учил японский, хотя при общении с местными чиновниками и гостями чаще всего пользовался услугами переводчика.
Так или иначе, в коллекцию "Принца лени" попали стихи Басё, которые он смог перевести. Вместе с Гончаровым они попали в Петербург и, как оказалось, превратились в итоге в народную русскую сказку.
В выдержках из письма Гончарова просматривается не столько беспокойство Обломова от русской литературы о судьбе стихов Басё, сколько его искренние переживания о народном единстве в целом, и о переходе крестьян к принципам, основанном на коллективном труде. Фактически, ещё до отмены крепостного права, Гончаров мечтал о колхозах!
Но как знать - может быть, ещё раньше об этом думал и Басё?
Но и на этом история корней, мотылька и Фудзи, начавшаяся в XVII веке, не закончилась: "Репка" оказалась переведена на многие европейские языки, по её мотивам снимали мультфильмы, фильмы, спектакли - от реприз до трагедий.
До середины 1970-х время в Испании был популярен балет "El corazón de Nabo" (Сердце брюквы) - это был любимый балет диктатора Франко, развивающий мысль о единстве испанского народа.
Кто знает, каковы будут приключения забытых стихов Басё в XXI веке?