Ставцев Александр Евгеньевич : другие произведения.

Читая с пушкинской строкой. Жития

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  Читая с пушкинской строкой. Жития
   Памяти покойной моей мамы
   Ефросиньи посвящается.
  
  
  "Обойдите Сион, обнимите его,
  да воспойте в нем славу
   Воскресшему,
  ибо Он - наш Господь,
  Бог, Создатель всего,
  нас изведший из ада кромешного.
  Притечем же к Нему,
  все Христу воспоём,
  нас избавльшему от беззакония.
  Прелесть вражью поправ,
  Он, из мертвых восстав,
  цель вернул человеку достойную."
  
   Переложение воскресной стихиры
   на Господи воззвах первого гласа.
  
  
  
  1.
  
  МАРК ФРАЧЕСКИЙ (Афинский).
   ЖИТИЕ.
  
  
  Во дни святого благочестья,
  когда пустынники - отцы,
  бежав от суеты и лести,
  в молитвах пламенных венцы
  себе стяжали в битвах грозных
  с неусыпляемым врагом,
  в одной пустыне Эфиопской
  жил инок, брат Серапион.
  
  В трудах на узкой тропке жизни
  постом свою смиряя плоть,
  он, гордость страстную унизив,
  мечтал о том как обороть
  старинных бесов искушенья,
  сильнейшим из которых был
  бес ханжеского самомненья,
  опаснейший из тёмных сил.
  
  Раз, выйдя из своей пещеры,
  потек он к брату в дальний путь,
  чтоб от него в лампаду веры
  дух жизни праведной вдохнуть.
  
  Вот, получив благословенье
  от брата , лёг Серапион
  и , к ран душевных исцеленью,
  вдруг видит необычный сон.
  Как будто брат не допускает
  отшельников его будить,
  а те как будто бы желают
  благословенья получить.
  И говорит в его виденье
  брат Иоанн, что отдохнуть
  прилёг он только на мгновенье
  и что уж завтра снова в путь.
  В ответ на то сказали старцу
  отшельники, что, мол, пора
  Серапиону быть у Марка
  и что Фраческая гора
  прославлена его трудами
  уж девяносто пять годов,
  но срок пришёл проститься с нами ;
  он с Богом встретиться готов.
  
  Восстав от сна, спешит о встрече
  наш инок брату рассказать.
  - Гора, - заметил тот, - далече
  и , хоть не знаю где искать,
  но этот сон тебе от Бога.
  - Что ж, отче, помолись о мне. -
  И снова пыльная дорога
  в палящей вьётся тишине.
  
  Сжигаем солнечной стихией,
  шёл двадцать дней и изнемог :
  на подступах к Александрии
  с припасом опустел мешок.
  Дойдя до города, он всё же
  без отдыха узнать спешит
  у всех, кто ведать это может,
  где путь к горе его лежит.
  
  В порту ему купец из местных
  сказал, он в тридцать дней дойдёт
  до мест где перевал Фраческий,
  там племя хетфеев живёт.
  Имея фиников немного
  и в тыкве питьевой запас,
  потек он снова в путь-дорогу,
  во всём на Бога положась.
  
  Шёл двадцать дней пустынным краем,
  где дождь ни капли не пролил,
  ни птиц, ни зверя не встречая,
  и недостало ему сил.
  
  Взмолившись к Господу, на землю
  Серапион с слезами пал
  и Бог, молитву ту приемля,
  к нему отшельников послал.
  Нежданно перед ним явились
  они, на корни указав,
  на след, и также быстро скрылись ;
  а инок, корни отыскав,
  в уста их положил и тотчас
  воспрянул бодрым духом он,
  пустыней, пламеневшей в очи,
  и в этот раз непобежден.
  
  Так, еле видною тропою
  пришел он наконец к местам,
  которых чаял всей душою :
  гора и море были там.
  
  Без поросли, одета камнем,
  у края бирюзовых волн
  с вершиной,скрытой облаками,
  гора свой громоздила холм.
  Семь дней он восходил упорно,
  а в день седьмой отшельник зрит,
  что будто бы от Духов Горних
  посланец Марку говорит :
  "Блажен ты, авва Марк,
  что через огнь пустыни
  мы привели того,
  кого твоя душа
  возжаждала увидеть
  из всех людей живущих;
  к обители твоей
  идёт Серапион!"
  
  Воспрянул странник. Уж нетрудным
  путь ему кажется, и вот,
  с душою бодрой, в свете лунном
  к пещере дикой он идёт.
  А в том вертепе воспевались
  стихи Давидовых псалмов,
  и отступала прочь усталость,
  и путник слушать был готов
  святого Марка до рассвета ;
  и было выше всех наград
  душе услышать пенье это,
  где Бога так благословят !
  "Блаженна, Марк, душа твоя,
  что та не осквернилась
  мирскими нечистотами,
  что помыслов греха
  тем избежала плена.
  Твоё блаженно тело,
  что в страстях не увязло,
  ни в похотях земных.
  Блаженны твои очи,
  которые отвергли
  и прелесть чар воздушных
  Денницы самого.
  Блаженны твои уши
  тем, что призывов жалких
  о грешном мире этом
  не слышали они.
  Блаженны твои ноздри
  тем, что не обоняли
  ни смрада рукотворного,
  ни запаха грехов.
  Блаженны твои руки
  тем что не прикоснулись
  к рукотворимой вещи
  с желаньем обладать.
  Блаженны твои ноги
  тем что пути избегли,
  который в смерть вторую,
  в смерть вечную ведёт.
  И стопы тем блаженны,
  что по земле ступали.
  к греху не подвизаясь ;
  и что душа и плоть
  твои духовной мощью
  исполнились и сладость
  от ангелов небесных
  святую обрели.
  Благословит душа твоя
  и плоть твоя земная
  святое имя Господа
  И чтит Дары Его.
  Что ж так скорбишь
  ты, Марк, душой ?
  Темниц не бойся ада,
  ведь бесы уж не в силах
  тебя оклеветать.
  За тех кто волю Бога
  творит, в ком нет порока,
  их Ангел ополчится
  на клевету врагов!"
  
  Молитва чудная угасла
  и, дверь обители открыв,
  мешая со слезами радость,
  шлёт Марк свой к путнику призыв :
  - Серапион, мой сын духовный,
  велик же труд, что ты свершил !
  Ты , путь преодолев огромный,
  мне человека лик явил.
  Уж много лет тебя, поверь мне,
  я видеть одного желал -
  Тут старец странника у двери,
  благословив, поцеловал.
  
  Присев на каменном пороге,
  едва видневшемся во тьме,
  Серапион от старца много
  стал узнавать о житие.
  И авва Марк ему поведал :
  
  - Я девяносто пять уж лет
  живу здесь в диком сем вертепе
  и не нарушил свой обет.
  Ни человека здесь, ни зверя,
  ни даже птицы не встречал.
  Я тридцать лет, мой брат, поверь мне,
  без пищи и воды страдал.
  Я утолял из моря жажду
  и землю вместо хлеба ел,
  а нападений лютых вражьих
  я больше тысячи стерпел.
  Раз тысячу с горы до моря
  меня тащили по камням
  враги, испытывая волю,
  не уставая бить, вопя :
  "Вон выйди, Марк! Тебе не место
  в земле что от начал времён
  была для жизни неизвестна
  и без Адамовых племён!"
  Так тридцать лет я безпрестанно
  сраженье с бесами терпел
  и день настал благожеланный :
  Господь в броню меня одел.
  И с тех мне пор даётся пища
  на каждый неуклонно день,
  и ангелы в моё жилище
  приходят ; и блаженства сень
  дано духовными очами
  мне было зрить, и душ святых,
  не ведающих дней печали :
  Илию, Еноха, иных.
  И всё, чего бы не просил я,
  Господь мне открывал всегда.
  
  - Но расскажи, какою силой
  ты, отче, угодил сюда ? -
  спросил Серапион с почтеньем
  и Марк, как будто бы о сне,
  о жизни прошлой без жаленья
  поведал, прислонясь к стене.
  
  - Я телом был рождён в Афинах ;
  там философию познал
  в её многоразличных видах,
  но вот печальный день настал,
  когда сей бренный мир покинуть
  родителям моим пришлось.
  Тогда меня и осенило,
  что на земле я тоже гость.
  И я вошёл с доскою в море,
  верёвкой к телу привязав,
  лишь Господа благую волю
  отныне над собой признав.
  Уж где мой утлый плот носило,
  дней сколько минуло - Бог весть,
  но вот доску волной прибило
  к горе и с этих пор я здесь.
  
  Так двух пустынников беседа
  текла до самого утра,
  пока в алмазный купол неба
  не устремила луч заря.
  И тут наш инок стал безгласен,
  во свете Марка разглядев:
  блаженный видом был ужасен,
  обросший волосом как лев.
  Но словом мудрым успокоил
  святой пустынника-отца,
  сказав, что тлен и тлена стоит
  неблаголепие лица.
  И о покинутом им мире
  пришельца вопросил святой:
  всё в той же ли Христовой силе
  закон блюдёт он над собой ?
  Серапион его уверил,
  что благодействием Христа
  мир тверже в православной вере
  в сравнении чем прежде стал.
  - А идолам всё также ль служат ?
  и также ль гонят христиан ?
  - Нет, отче, кончился тот ужас
  и рухнул идольский обман.
  
  Великой радости исполнен,
  тут старец задаёт вопрос :
  - А есть ли светочи что словом
  творят , как говорил Христос,
  что , будь с зерно хотя бы вера
  горчичное в душе у вас,
  по слову: в море вон извергнись,
  гора, - всё будет в сей же час?!
  
  Лишь только старец слово молвил,
  гора качнулась и пошла
  и в пенные погрузла волны
  и встала, будто век была.
  Но строго тут своей рукою
  горе пустынник пригрозил:
  - Вернись ! Я с братом, не с тобою
  сейчас о чуде говорил !
  
  И сдвинулась гора послушно
  на место преждней высоты,
  а инока безмерный ужас
  поверг у ног перед святым.
  Смятенье это Марк заметив,
  спешит поднять его рукой :
  - Что ? В век ваш не было на свете
  чудес как с этою горой ?
  - Нет, отче, не было такого. -
  в ответ пришелец говорит
  и старец, слыша это слово,
  печально головой поник,
  и, слёз своих уж не скрывая,
  отверз блаженные уста :
  - Себя где даром называют
  пресветлым именем Христа,
  земле той горе ! Как же рад я,
  что не дал Бог мне умереть
  в земле той грешной многократно,
  что в святости я встречу смерть !
  
  В святой беседе день проходит
  в едином пении псалмов
  и, наконец, пришельца вводит
  Марк в свой убогий кров.
  Там, руки к небу воздевая,
  он, прочитав псалом "Господь
  пасёт и блага не лишает",
  насытить предлагает плоть.
  Вдруг изумлённый инок слышит,
  как слово молвит Марк святой,
  как бы к кому-то обратившись :
  - Нам с братом трапезу накрой.
  И вмиг простёрлась Божья милость
  под видом трапезы земной:
  в пещере на столах явились
  два хлеба, рыба, соль с водой.
  - Благослови, Господь, - промолвил
  вновь старец дивный и с небес
  рука явилась, вмиг исполнив
  над хлебом светозарный крест.
  Когда же, с трапезой закончив,
  сказал отшельник : "Брат, возьми",
  и эту просьбу Ангел точно
  исполнил, вмиг убрав столы.
  
  - Теперь ты сам, мой брат, заметил
  как благ Господь к своим рабам.
  Он много лет такою снедью
  телесный мой питает храм.
  И всё за то что я без пищи
  был тридцать лет, и наг, и бос,
  а тело стало пепелищем,
  а пальцы ног сгубил мороз.
  Когда же изволеньем Божьим
  скрыл волос лик и плоть мою,
  то бесам стало невозможно
  ко мне коснуться как к огню.
  Ни голод не владеет мною
  с тех пор, ни жажды бич, ни зной,
  и не был я ни разу болен.
  Сегодня же мой срок земной
  кончается и ты мне Богом
  сюда доставлен, чтоб, твоей
  рукой благословлён в дорогу,
  окончил я теченье дней.
  
  И, помолчав, промолвил старец :
  - Мой брат, ты ночь без сна побудь,
  чтоб телом мне с душой расстаться
  без скорби, чтобы благ был путь.
  
  Вот стали на молитву оба
  и, спев Давидовы псалмы,
  к Серапиону старец снова
  с слезами обратил мольбы :
  - О брате, как лишь с этим телом
  душа расстанется моя,
  ты положи его в пещеру
  и камнем загради меня.
  Не оставайся здесь со мною.
  - Но, отче, Бога умоли,
  чтоб взял ты и меня с собою,
  чтоб вместе нам к Нему идти !
  - На то, брат мой, нет Божьей воли,
  но ты в день радости моей
  возвеселись ! Твоя же доля -
  трудиться в месте преждних дней.
  Велик сей день, мой брат духовный !
  Войдёт мой дух в Покой и Свет. -
  И только это он промолвил,
  как озарился вдруг вертеп ;
  благоуханием оделась
  гора в сияющей ночи
  и Марк взмолился: "Дух и тело
  Ты сам, Владыка , разлучи!
  Тебя же ради всё стерпел я :
  мороз и жажду, наготу.
  Так пусть же здесь пребудет тело,
  в котором я служил Христу.
  И ты такой же будь, пещера,
  и жди до Страшного Суда,
  когда времён свершится мера
  и будем с Господом всегда.
  Я отхожу от краткой жизни,
  ты за меня, мой брат молись !
  Для горней радости Отчизны
  зову я всех Христом СПАСТИСЬ !
  
  
  Спаситесь постники в вертепах,
  скитальцы для Христа в горах !
  Спаситесь, кто лишенья терпит
  для Господа, нужду и страх !
  Спаситесь, узники, кто правды
  Христовой ради заточён,
  кто изгнан и ему отрада
  единственная только Он !
  Монастыри спаситесь, лавры,
  что духом пламенным горят,
  и очищенье православных,
  Святые Церкви - Божий град !
  И вы, священники Господни,
  просители за всех людей,
  спаситесь, ибо труд угоден
  ваш Господу на каждый день !
  Спаситесь вы, кто всех убогих
  калик, всех странников призрел,
  как самого Христа в дороге !
  Спаситесь все, кто милосерд
  был к ближнему в его спасенье !
  Помилован сам будет он.
  Спаситесь, кто святым крещеньем
  Христу стал тем усыновлен!
  Спаситесь те, кто стал богатым
  тем что всё Господу раздал !
  Спаситесь все кто без награды,
  а Бога ради обнищал !
  Цари, князья, спаситесь с верой
  кто в благе правый суд творит !
  Подвижники, миряне, все вы
  кто о Христе благотворит !
  
  Да будешь ты, мой брат , спасённым
  тем для Кого ты принял труд
  со всеми кто в любви Христовой
  и в мире на земле живут ! -
  И голос тут с Небес исшедший,
  проговорил: "Несите Мне
  сосуд пустыни совершенный,
  творивший правду на земле.
  Гряди и упокойся в Свете,
  в духовном радованье, Марк !" -
  
  И старцы, при глаголах этих,
  возрадовались, на колени пав.
  - Простри же руки, Марк, свои ! -
  Веленье Ангела услышал
  Серапион и зрит пути
  воздушные к покровам высшим.
  И бесов тёмные полки
  при звуках Ангельского гласа
  на правду светлую руки
  смогли держать не больше часа.
  Рукой, простёртою с Небес,
  душа была одета светом
  и дивных виденье чудес
  Для старца кончилось на этом.
  
  А утром, пенье сотворив,
  облобызав честное тело,
  камнями двери заградив,
  в родные он потёк пределы.
  Вот ночью на его пути
  к нему вновь странники явились
  и укрепляли вдаль идти
  и Марка славного хвалили.
  Когда же света фимиам
  над миром утренне разлился,
  в обители, где Иоанн
  жил, путник чудом очутился.
  
  И понял он святого Марка,
  который прежде так сказал:
  "Путём вернёшься ты обратно
  не тем каким сюда попал."
  
  * * *
  
  
  
  2.
  
  МАРИЯ ЕГИПЕТСКАЯ.
  ЖИТИЕ.
  
  В некой обители славной и древней
  Жил в Палестине Зосима-монах
  Делом прославленный духом смиренный
  И не в преклонных ещё годах.
  
  Равно украшенный словом и делом,
  Плоть свою строгим смирял он постом
  И, временами, высоких видений
  Был удостоен, молва шла о нём.
  Братья уже из обителей дальних
  Стали к нему за советом идти,
  Чтобы добиться в молитве кристалльной
  Ясности духа и чистоты.
  
  Раз, по свершенье молитвенных правил,
  Силы когда он у Бога просил
  К подвигам новым, ему, вдруг лукавый
  Мыслью нечаянно сердце смутил :
  "Разве же есть на земле этой подвиг
  мне бы неведомый или монах,
  Богу кто более был бы угодник
  И совершенней в своих трудах ?
  Но не позволил Господь укрепиться
  В помысле этом рабу Своему.
  Раз как-то в келью муж некий явился
  И говорит от порога ему:
  - Славно, Зосима, что ты пламенеешь
  в подвиге, инока путь проходя,
  подвиг же у Иордана труднее
  прежнего там ожидает тебя.
  
  Внемля послушно такому веленью,
  старец, ведомый посланцем Христа,
  вышел из кельи, ни мало не медля,
  волею Господа странником став.
  Вот приближается он к Иордану,
  к новым свершеньям сердце стремя,
  и, в помышленье, он Господа данном,
  в двери стучится монастыря.
  Принятый аввой игуменом тотчас,
  низкий, по чину, поклон сотворив,
  старец тут молвит игумену: "Отче,
  ваших смиренно прошу я молитв".
  - Что привело, брат, тебя к нам в обитель ? -
  Авва игумен пришельца спросил. -
  Сам ты откуда ?
  - Позволь сохранить мне,
  отче, в неведенье место, где жил.
  Слышал я, что монастырь ваш украшен
  славным житьём с незапамятных дней
  и что возможно в обители вашей
  к Богу подвигнуться духом верней.
  - Бог лишь единственно кто обнаружит
  волю - не люди. - Сказал Иоанн. -
  Ревностью если исполнен ты будешь
  к пользе духовной, будь братом и нам.
  
  С радостью старец наш тут поклонился,
  благословлённый в обители жить,
  и с монастырскою братией слился
  с целью: Христа научиться любить.
  Смыслом всей жизни во Господе братства
  благословенной обители той
  было лишь словом Христовым спасаться
  без попечений о жизни мирской.
  Рвенье такое увидев, Зосима
  в братьях сподвижников в вере нашёл
  и, для трудов не жалея усилий,
  к подвигам большим желанье возжёг.
  
  Дни проходили ; вот Пост уж встречают
  братья, готовые Страсти почтить
  Господа ; вот уж идут, причащаясь,
  друг они к другу прощенья просить
  и притекают под благословленье
  к авве игумену, чтобы затем
  подвигов постных продолжить свершенье
  вне монастырских спасающих стен.
  Не на показ, а с собой состязаться
  иноки шли, оставляя жильё,
  с песней Давида "Кого мне бояться?
  Свет мой - Господь и спасенье моё".
  Вот и Зосима, накинув гиматий,
  малый с собою имея припас,
  за Иордан перешёл, как и братья,
  не привлекая назойливых глаз.
  
  Шёл он, держась одного направленья,
  встретить надеясь духовных отцов,
  чтобы их чистого пить поученья,
  а не от мира сего мудрецов.
  Так шёл пустыней, псалмы распевая,
  двадцать молитвой исполненных дней,
  как, вдруг, в вечернем часу отдыхая,
  Богу предавшись в молитве своей,
  видит: какое-то тени движенье
  в сторону полдня в пустыню стремит.
  В ужасе тут же он крестным знаменьем
  от привиденья укрыться спешит.
  Страх одолев, обернулся и что же
  зрит он? Муж некий, весь тёмен и сед,
  коротковласый, с обветренной кожей,
  к солнцу идёт ни во что не одет.
  
  Тут неожиданно муж тот, увидев,
  что обнаружен, бросился прочь.
  Старец же, возраст возненавидев,
  к страннику срочно спешит во всю мочь.
  Вот, подбежав к незнакомцу поближе,
  стал со слезами Зосима кричать:
  - Кто бы ты ни был, остановись же!
  Дай мне молитвы твоей благодать!
  Немощен я и живу лишь надеждой
  милость у Бога в очах обрести.
  Если, раб Божий, и ты живёшь тем же,
  Бога лишь ради, меня ты прости !
  
  Так он, рыдая, бежал до лощины,
  где недостало уж силы ему.
  Путника странного вида лишь спину
  на каменистом другом берегу,
  слышит: "Зосима, прости ради Бога!
  Женщина я и нагая притом.
  Если же грешницы просьбу угодно
  выполнить, дай мне прикрыться плащом".
  Слыша, как женщина, видя впервые,
  имя назвала его без труда,
  как грозовою застигнут стихией,
  в ужасе плащ разрывает тогда
  старец и тут же бросает за спину.
  Женщина ж эта, прикрывшись куском,
  к старцу подходит и слышит Зосима:
  - Не погнушавшись великим трудом,
  что ты от грешницы жаждал увидеть?
  Что же достойного мог ожидать ?
  Ты ж иерей и вернёшься в обитель,
  чтоб у престола с Дарами стоять.
  
  Старец, в сильнейшем от страха смятенье,
  в плаче безудержном чуть лишь дыша,
  молит у женщины благословенья,
  молвив : "Духовная матерь, душа
  грешника видит, как ты удалилась
  к Богу - за это тебе благодать,
  не за сановность, за то, что смирилась,
  и, умоляю тебя, моя мать,
  ты помолись за меня сколько можешь,
  да укрепит на пути меня Бог." -
  Женщина ж эта молила о том же,
  ниц простираясь у инока ног.
  
  Вот, уступив настоятельным просьбам,
  странница, старца благословив,
  молвит: "Коль Духом Святым путеводим
  ты для моих, многогрешной, молитв,
  то расскажи, чем живёт церковь ныне ?
  Как императоры ? Род христиан?"
  Инок , обрадован встречей в пустыне,
  так отвечает той старице: "Нам
  Бог, по молитвам святым твоим, матерь,
  даровал мир, но прошу, чтоб не зря
  мне в монастырь возвратиться бы к братьям,
  ты и за мир помолись, и меня." -
  Женщина к иноку вновь обратилась:
  - Авва пресвитер, твой сан мне велит,
  чтобы о мире я здесь помолилась,
  хоть это прежде тебе надлежит.
  Лик обращая к Востоку и к небу,
  руки воздев, очи ввысь обратив,
  встав на колени, блаженная эта
  тут зашептала одну из молитв.
  
  Дрожью объят на коленях поодаль,
  шёпоту молча Зосима внимал,
  но разобрать слов молитвы не мог он
  и, чтобы женщину видеть, привстал,
  и... был объят величайшим смятеньем.
  Видя, как женщина та над землей
  в воздухе молится, пав на колени,
  был устрашён он молитвою той.
  Тут, про себя повторяя: "Помилуй,
  Господи", он соблазнился в уме:
  "Да от Господней молитва ль та силы?
  Дух не явился ли злобы ко мне?"
  И, обернувшись к Зосиме, спросила
  женщина: "Авва, откуда твой страх ?
  Думаешь ты, я притворно молилась ?
  Верь, человече, я только лишь прах !
  Грешница я, а не дух, лишь крещеньем
  Господа я ограждена святым."
  Женщина тут сотворила знаменье
  крёстное, вся осенённая им.
  - Авва Зосима, Господь да избавит,
  верь, от лукавого духа всегда.
  Кто против мощи Его восстанет,
  если необорима она ?
  
  Видя всё это, слезу проливая,
  пав перед женщиной этой к ногам,
  с трепетом старицу вновь вопрошает
  инок : "Но кто ты ? Поведай же нам.
  Чтобы открыто величье Господне
  было, позволь мне узнать о тебе,
  ибо сокровищу духа угодно
  видимым быть, а не скрытым во тьме.
  Разве Господь попустил бы увидеть,
  амма, тебя, неугодно когда б
  Господу было ? И разве, обитель
  без позволенья оставив, сюда
  я бы добрался ? Но Бог до пустыни,
  где ты живёшь, меня путеводил,
  и в назидание и, чтоб отныне,
  амма, я миру б твой подвиг явил.
  
  Слыша такое, поведать решилась
  о житие своём женщина та
  и сердце инока возвеселила,
  в слове о прошлом отверзнув уста.
  - Совещусь, авва, поведать о сраме
  жизни моей, но ты зрил в наготе
  тело моё. Потому-то словами
  надо и грязь обнажить моих дел.
  И не тщеславия грех был причиной
  страха поведать о жизни моей,
  как тебе мнилось, но знала, начни я
  повесть свою, ты б сбежал как от змей
  от срамоты моих дел богомерзких.
  Истинно, дьявола я сосуд,
  авва Зосима, да будет известно
  всем и , чтоб милостив суд
  Господа был в час, когда я предстану
  перед лицом Его, отче, молю,
  к Богу молитву твори неустанно
  да не отвергнет Он душу мою !
  
  Брат мой, родилась в Египте сама я.
  Были родители живы когда,
  дом свой двенадцати лет оставив,
  девочкой в Александрию ушла.
  Девы достоинство как потеряла -
  совестно вспомнить. Лишь кратко скажу:
  злейшею страстью цепями связала
  похоть к мужчинам душу мою.
  Так вот семнадцать я лет торговала
  телом, - Господь да простит моё зло !
  Плату же часто не принимала
  я за срамное своё ремесло.
  Не оттого, что была я богата,
  а оттого, что владела мной страсть
  Денег я не принимала в уплату.
  Мне и просить приходилось, и прясть.
  Жизнью моей поругание тела
  стало ; пятнание грязью себя
  мыслями всеми моими владело
  и ненасытно влекло меня.
  
  Раз как-то летом толпа из ливийцев
  и египтян, вижу, к морю спешит.
  Я одного из них остановиться
  Тут же прошу, может мне объяснит
  юноша добрый, куда эти люди
  так торопливо идут ? Он сказал:
  "В Ерусалим, где Воздвиженья будет
  праздник. Честного Господня Креста."
  Тут я спросила: "А если я тоже
  с ними отправлюсь смотреть этот Крест,
  пустят меня ?" И ответил прохожий:
  "Были бы деньги за переезд."
  "Брат, - я сказала, - хоть я и без денег,
  всё же меня на корабль заберут,
  ибо я телом неплохо владею,
  им заплачу за проезд, и еду."
  
  Ты меня, авва, прости, но должна я
  правду сказать, хоть, - Господь мне судья ! -
  даже и воздух сквернить мне словами
  страшно, не то что, Зосима, тебя.
  Слёзы роняя на землю, ей молвил
  инок: "Прошу, говори, моя мать,
  всё без утайки." - И женщина снова
  повесть решилась свою продолжать.
  
  - А настоящей причиной, что с ними
  я захотела на судно успеть,
  было, прости меня, Отче, мужчины,
  коих для блуда хотела иметь.
  Вот, посмеясь надо мной, удалился
  юноша тот, я же прялку свою
  бросив, на берег с толпой устремилась
  и, вместе с ней, подошла к кораблю.
  У корабля вижу юношей сильных,
  что помогали подняться другим,
  и , не стыдясь никого, их спросила,
  не пригожусь ли в дороге я им.
  И, ещё более слов непристойных
  к просьбе прибавив, заставила я
  юношей этих смеяться невольно,
  чтобы с охотою взяли меня.
  
  Как о дальнейшем, отец, мне поведать ?
  Как передать, то что было в пути ?
  Как не разверзла земля свои недра,
  чтобы в пучинах меня поглотить ?!
  Где тот язык, что о всех передал бы
  мной сотворенных распутных делах ?
  Не было, отче, такого разврата,
  в коем наставницей я не была.
  Как и к чему побуждала несчастных,
  даже и против их воли, кто б мог
  выслушать ? Но и в делах тех ужасных
  ждал покаяния грешницы Бог.
  
  Так мы достигли Иерусалима,
  где я продолжила в сеть уловлять
  юные души и часто ходила
  в городе новые жертвы искать.
  Как-то, увидев рассветной порою
  в церковь идущие толпы людей,
  с ними пошла и у храма в притворе
  встала недалеко от дверей.
  
  Вот наступил час Креста Воздвиженья,
  двинулся к дверям открытым народ.
  Всеми теснимая, в изнеможенье
  я устремилась с другими вперёд.
  К месту, где в праздничный день всем являлось
  древо Честного Господня Креста,
  я до порога едва протолкалась,
  где сей порог мне преградою стал.
  Все безпрепятственно в храм заходили,
  я же порог не могла преступить,
  будто какая-то высшая сила
  мне не давала к Кресту подходить.
  
  Думая, слабость тому лишь причиной,
  в храм я с толпой попыталась опять
  втиснуться, но меня вновь отлучило
  что-то от храма и снова стоять
  я принуждена была за порогом.
  Раза четыре пыталась пройти
  этот порог я, но стражей от Бога
  кто-то вставал у меня на пути.
  Вдруг мне духовные очи к спасенью
  были отверзены Господом там
  и озарилась вся мерзость паденья,
  что не давала войти мне во храм.
  
  Скорбь из души исторгая со стоном,
  стала я плакать и в грудь ударять
  и, Богородицы видя икону,
  стала Пречистую так умолять:
  "Дева Владычице, рождшая Слово,
  знаю, не должно мне, в язвах греха,
  лик Твой пречистый моим грешным взором
  зрить, ибо Ты непорочно светла.
  Ты, чья душа и чьё тело свободны,
  и несказанно от скверны чисты,
  грех мой, лишь похоти бесам угодный,
  как ненавидеть должна бы б Ты!
  Но, как я слышала, Бог воплощённый
  здесь на земле и рожден был Тобой,
  чтобы в раскаянье были прощёны
  грешники все в этой жизни земной.
  Так заступись ! Видишь, я одинока
  и не имею опоры ни в ком.
  Сделай же так, чтобы в храме у Бога
  мне пред Святым преклониться Крестом.
  Да не лишишь Ты меня созерцанья
  Крестного Древа, где Бог Твой и Сын,
  и за меня Свою Кровь проливая,
  смертью Своей и меня искупил !
  Дева Владычице, стань мне порукой
  в том, со слезами о чём я молю,
  в том, что отныне я мерзостным блудом
  плоть свою более не оскверню.
  Только взгляну лишь на Крестное Древо
  Сына, Пречистая, Твоего,
  как, укреплённая истинной верой,
  Тотчас же мира отвергнусь сего!" -
  
  Это промолвив, я к храму с толпою
  вновь подошла и свободно, легко
  переступила своею ногою
  через порог и дошла от него
  к Крестному Древу. И вот, созерцая
  Тайны Святые и Крест тот Честной,
  пала на плиты я, плача и каясь,
  и, торопясь, поспешила я к Той,
  кто за меня поручилась пред Богом.
  Ей, Приснодеве, лишь молвить смогла:
  "Ныне, как будет Тебе угодно
  путь укажи мне и Богу хвала,
  что заступленьем Твоим не отринул
  грешницы просьбу. Да что ж говорить !
  Час наступил, Пресвятая Мария,
  мной к покаянию путеводить."
  
  Тут я услышала глас в отдаленье
  будто с Небес: "Перейди Иордан,
  чтобы благое упокоенье
  ты бы смогла обрести себе там".
  Слыша тот глас, я с слезами взмолилась:
  "Дева Владычице, ты не оставь
  грешной души моей!" - и поспешила
  вон из притвора путь к жизни искать.
  
  Я выходила из храма и кто-то
  дал мне три фолия, аммой назвав.
  Хлеба купив, расспросив про дорогу,
  я к Иордану пустилась в слезах.
  Так шла весь день и уже на закате
  зрю Иоанна Крестителя храм.
  Там, со слезами прося Богоматерь
  О заступленье, вошла в Иордан.
  В водах омывшись, Святых причастилась
  в храме том Таин и, хлеба поев,
  сон на земле приняла я как милость.
  Утром же , в лодку случайную сев,
  я на другом берегу оказалась,
  где, принимая молитву мою,
  Дева Пречистая мне указала
  Место, в котором доныне живу.
  
  - Сколько же лет, госпожа, ты для Бога
  здесь потрудилась? - Зосима спросил.
  - Мню, лет семнадцать прошло с того года,
  как я покинула Ерусалим.
  - Чем же питалась ты всё это время ?
  - Было два хлебца с собой у меня.
  Съев их, я травы искала, коренья,
  всё что в пустыне росло на камнях.
  - Столько-то лет при такой перемене
  как без соблазнов смогла ты прожить ?
  - Авва Зосима, об этом , поверь мне ,
  даже и страшно теперь говорить.
  Ибо боюсь, что, вернувшись, одержат
  верх надо мною те мысли мои,
  ужасы те, что владели мной прежде.
  - Нет, госпожа, ничего не таи !
  - Истинно, авва, я как со зверями
  с тьмою страстей своих битву вела
  все эти годы. Какими словами
  мне описать те исчадия зла !
  Только садилась поесть я, как тут же
  мяса хотелось мне, рыбы, вина
  столь мной любимого, здесь же и в луже
  жажду свою утолить не могла.
  То, вдруг, по песням тоска нападала
  и побуждала меня напевать
  похоть тех слов откровенно лукавых.
  С плачем тогда удалялась опять
  глубже в пустыню я и ударяла
  в грудь себя, в мысленном взоре держа
  образ Пречистой, в слезах умоляя
  Деву, чтоб помыслов грязных душа
  прочь удалялась. Так, в случае каждом
  мысленной брани моей я, скорбя,
  к Ней обращалась, доколе однажды
  не озарил свет небесный меня.
  С той вот поры, после всех треволнений,
  душу объяла мою тишина,
  но рассказать обо всех помышленьях
  к блуду толкавших и влёкших меня
  как возмогу я? Лишь похотью страстной
  вновь посещал меня помысел злой,
  как на земле тут же я простиралась
  и со слезами молилась я Той,
  чьё заступленье, как мне это мнилось,
  было отвергнуто из-за грехов.
  Сутками лёжа тогда я молилась
  с плачем, доколе небесный покров
  светом тишайшим не изливался,
  прочь отгоняя греховный соблазн
  и этой помощи я не лишалась
  с этой поры в искушения час.
  
  - Но неужели ты, амма, не знала
  с пищей заботы в условиях тех ?
  - Много лишений я здесь испытала,
  авва, когда те два хлеба доев
  и износив до истленья гиматий,
  травами лишь я питалась да тем,
  что находила в пустыне ; утратив
  платье, я в холод была в наготе.
  Часто, когда опаляема зноем
  или от холода окоченев,
  я становилась перстью земною,
  лёжа бездвижно на голой земле,
  мне приходилось с врагами сражаться,
  с кознями и искушеньями их,
  но и доныне обороняться
  Ангелов шлёт мне Спаситель своих.
  Ибо не хлебом единым мы живы,
  но, совлекая покровы греха,
  словно скалой облекаемся силой
  Господа и не страшит нагота.
  
  Слыша слова от Иова святые,
  инок спросил её: "Только Псалтырь
  или же, амма, ещё и другие
  книги, скажи мне, читала ли ты ?"
  Та улыбнулась: "Я здесь не встречала
  кроме тебя ни единой души.
  Грамоте ж вовсе не обучалась.
  Слово лишь Господа, в коем вся жизнь,
  веденье дивно даёт человеку.
  Но, здесь кончается повесть моя
  и, как в начале её, дай обет мне,
  что ты помолишься за меня".
  
  С теми словами к ногам она пала
  старца, а тот со слезами вскричал:
  - Дивен в делах и великих и малых
  Бог наш и благ Он, что мне показал,
  как награждаются те, кто боится
  Господа, те кто взыскует Его;
  Имя Его да благословится
  ныне и присно, во веки веков !
  
  Не дозволяя поклона ей в ноги,
  Старцу промолвила амма: "Храни
  в тайне всё то, ради Господа Бога,
  что ты услышал, доколе тот миг,
  миг моего разрешенья от мира
  волю твою не развяжет совсем.
  Ну, а теперь благодатью хранимый,
  в путь отправляйся обратный к себе.
  А через год мы увидимся снова,
  только , прошу тебя, не покидай
  в пост монастырь свой, но с Телом Христовым,
  с Кровью Его ты меня ожидай
  на берегу, что к селениям ближе,
  ибо я жажду причастия с дней
  как от Честного Креста только вышла.
  Не откажи в этой просьбе моей,
  слёзно молю тебя, человече,
  ибо причастницей Таин Святых
  с монастыря Иоанна Предтечи
  не довелось мне нигде больше быть.
  Вот потому в час, когда на Вечерю
  учеников призывает Господь,
  часть этих Таин принеси мне на берег,
  дабы воскресла с душой моя плоть."
  
  Это промолвив, к себе удалилась
  в место пустынное женщина та,
  сердце же инока возвеселилось
  и восхвалило за встречу Христа.
  Вот, уж в обитель свою возвратившись,
  год он молчал и лишь Бога молил,
  чтобы тот год до минут сократился,
  чтобы Господь вновь лик дивной явил.
  
  Перед Великим Постом в воскресенье
  вспомнилось старцу реченье святой:
  "Даже бы если и было хотенье,
  всё ж монастырь не покинешь ты свой."
  Так и случилось: болезнью удержан
  в келье был инок и вот наступил
  Вечери день и Засима с надеждой
  Таин Святых часть в сосуд положил.
  Взяв и гостинец, на берег он вышел
  у Иордана, с слезами моля:
  "Из-за моих прегрешений, Всевышний,
  в день этот не отнимай у меня
  чудо Твоё вновь надежду увидеть".
  Так со слезами он Бога молил
  и, наконец, в неизменном том виде
  Бог ему снова святую явил.
  
  В свете луны видит он, осенила
  реку та женщина дивным крестом
  и безбоязненно в воду вступила,
  как по тропе проходя среди волн.
  Видя, как ниц был готов он с Дарами
  пасть перед ней, она издалека
  крикнула: "Что же ты делаешь, авва!
  Ты ж иерей и с Дарами в руках !"
  Выйдя на берег, святая сказала:
  - Благослови меня, благослови!
  Старец ответил ей: "Господу слава,
  что заблужденья открыл мне мои.
  Подлинно, Господа слово неложно,
  что очищающий душу свою
  делом посильным содеять возможет
  быть уподобленным в силах Ему!"
  
  Вот, по желанью причастницы, "Символ"
  старец прочёл, "Отче наш", причастив
  Таин Животворных, вдруг слышит Зосима,
  как она Господа благословит.
  - По твоему ныне слову, Владыка,
  с миром рабу отпущаешь Твою,
  ибо воочию ныне я зрила,
  как я спасеньем Твоим оживу."
  И после слов этих просит Зосиму
  выполнить просьбу её, чтобы тот
  в ту же, где встретился с нею, пустыню
  вновь возвратился бы через год.
  Молвил ей старец: "Да есть ли награда
  выше чем лик твой честной лицезреть ?
  Ну, а теперь я прошу Бога ради
  эту принять для вкушения снедь".
  Чуть прикоснувшись корзины перстами,
  три лишь боба для вкушения взяв,
  здесь распростилась с Зосимой святая,
  Богу молиться о ней наказав.
  Крестным своим осенила знаменьем
  реку и, тою же точно тропой
  воды святые пройдя с дерзновеньем,
  вышла обратно на берег другой.
  
  Страхом исполненный и ликованьем,
  старец обратно в обитель идёт,
  чтобы надеждою жить в ожиданье
  видеть блаженную мать через год.
  Год миновал, как одно лишь мгновенье
  и за одно лишь себя укорял
  старец, что он, потрясенный виденьем,
  имени чудной жены не узнал.
  
  Вот лицезреть очертанья святые
  вновь наступает означенный срок,
  вновь торопливо уходит в пустыню
  инок молясь, чтоб Всещедрый помог
  место найти, где, хранимое Богом,
  духа сокровище зрил вдалеке.
  Долго трудясь, шёл он той же дорогой
  и, наконец, к пересохшей реке
  вышел и в глинистом устье, в ложбине
  видит он мёртвое тело святой.
  К телу коснуться руками своими
  он не посмел и лишь только слезой
  стопы омыл её в благоговенье.
  Думая, будет угодно ль жене,
  чтоб схоронить её, в это мгновенье
  видит он надпись на голой земле:
  "С миром останки смиренной Марии,
  авва Зосима, ты здесь схорони,
  помня в своих неусыпных молитвах,
  что, по причастии Таин Святых,
  я в ночь страданий Господних скончалась."
  Понял тут инок, что Ангел её,
  лишь только с аввой святая рассталась,
  в место отшествия вмиг перенёс.
  
  Потом своим обливаясь, он долго
  землю сухую пытался копать
  рядом валявшимся острым обломком,
  но безуспешно и, сев отбыхать,
  рядом с великой вдруг льва замечает.
  Он, положившись на волю её,
  просит: "Безсильный, я всё же желаю
  выполнить здесь назначенье моё.
  Зверь, помоги откопать здесь могилу,
  чтобы предать тело аммы земле."
  Тут же когтями тот лев яму вырыл,
  старец же, песни по чину пропев,
  похоронив тело аммы достойно,
  снова в обитель свою поспешил,
  чтоб обо всём ради славы Господней
  братьям поведать и к пользе души.
  
  * * *
  
  
  
  3.
  
  МАКАРИЙ РИМСКИЙ.
  ЖИТИЕ.
  
  Между Тигром и Евфратом,
  затворяясь в монастыре,
  три послушника, три брата
  говорили во дворе.
  Вечер свежестью уж веял,
  час девятый миновал.
  Об уставе и о вере
  Речь текла, и тут я встал
  и сказал: "Все эти годы,
  братья, я желал узнать,
  есть ли край у небосвода
  и нельзя ль там побывать.
  Говорят, мол, нет уж неба
  у железного столпа,
  но никто у края не был,
  я ж хочу идти туда."
  - Ты, Феофил, самый первый
  наш наставник и отец,
  и в мечту твою мы верим
  всею глубиною сердец.
  Там, где сходится с землею
  небо, быть должны и мы.
  Всё разделим мы с тобою. -
  братья молвили мои. -
  - Верь, дорогами благими
  суждено ходить и нам.
  Сергий, Феофил, Игиин -
  наши были имена.
  
  Так, искать у неба края,
  мы, желанием горя,
  той же ночью вышли тайно
  в путь из стен монастыря.
  
  Вот, придя к Ерусалиму,
  приложили мы уста,
  поклонились всем святыням
  Животворного Креста.
  В Вифлееме побывали,
  во святых монастырях,
  Бога в песнях прославляя,
  лица повергая в прах,
  и, не чая видеть больше
  благодатный этот мир,
  мы пошли туда где мощно
  воды разливает Тигр.
  
  Вот к другому уж пристали
  берегу мы. Ктесифон
  перед нами вырастает.
  Славен отроками он:
  Анания и Азарий
  с Мисаилом там лежат.
  Мы их гроб поцеловали,
  поклонились и вкушать
  сели пищу после многих
  по Персиде жарких дней
  путешествия в дороге
  за мечтою за своей.
  Утолив водою жажду,
  Господа благодаря,
  мы куда глаза укажут
  вдаль направили себя.
  
  К Индии, стране чудесной,
  месяца четыре шли
  и пришли к деревне местной,
  к жителям чужой земли.
  Бед, каких там потерпели,
  трудно, братья, позабыть:
  то нас сжечь они хотели,
  то без пищи уморить.
  Видит Бог, мы не вкушали
  семьдесят томящих дней,
  но молитвы без печали
  пели мы в тюрьме своей.
  И, увидев как безстрашно
  распеваем мы псалмы,
  палками избив, их стражи
  выгнали нас из тюрьмы.
  Троице Святой в молитве
  благодарность вознеся,
  сорок дней к Востоку шли мы,
  помощь у Христа прося.
  И ущедрился над нами
  наш Господь и ввёл в места
  с изобильными плодами,
  где отверзли мы уста.
  И, от сердца Бога славя,
  там насытились плодов
  и дошли до пёсьеглавых
  то ль людей, то ли скотов.
  
  Миновав их, в обезьяний
  край пришли. Господь от зла
  по молитвам нас избавил.
  Шли мы так, пока гора
  высочайшею вершиной
  не упёрлась в небеса.
  Ей немало устрашившись,
  мы дивились чудесам,
  видя змей, единорогов,
  леопардов, всех зверей,
  помещённых волей Бога
  на горе безвестной сей.
  
  Здесь два месяца мы ждали
  и молили Бога мы,
  чтоб избавил от печали
  этой страшной крутизны
  и, по воле Его, тронуть
  нас не мог ни гадов яд,
  и ни леопарда коготь,
  и ни василиска взгляд.
  Но пришёл олень могучий ;
  рёвом за собой позвав,
  он провёл нас через кручи
  до равнинных тучных трав.
  
  Взорами необозримы,
  там слонов паслись стада.
  Провидением хранимы,
  мы прошли их без вреда
  и дошли степной тропою
  до равнины, где туман
  застил очи наши тьмою,
  души уловив в капкан.
  Мы восплакались, с мольбами
  к Богу, указать нам свет
  и в седьмой наш день печали
  Он нам голубя в ответ
  присылает и голубка
  путь указывает нам
  из туманов этих жутких
  к арке каменной, а там
  надпись зрим: "От Карфагена
  Македонский Александр
  персов гнал до края неба,
  здесь остановившись сам.
  Если видеть свет желаешь,
  слева знак подаст вода,
  справа - горы помешают
  и озёрных гадов тьма."
  
  Духом бодрено воспрянув,
  влево мы тогда пошли
  из туманов окаянных
  неизбывно серой мглы.
  Так с молитвою держали
  путь ещё мы сорок дней
  и вот, будто, слышим ржанье
  рядом тысячи коней.
  Смрадом непереносимым
  воздух был напитан вдруг.
  Видим: в озере змеином
  змей кишенье, а вокруг
  вопли слышатся народа.
  Голос с Неба тут сказал:
  "Тот, кто в этих Судных водах,
  он от Господа отпал."
  
  Миновали воды эти
  в страхе мы и много дней
  шли до гор, где пламя светит
  двух негаснущих огней.
  Ярым пламенем объятый
  там, с каких незнамо пор,
  великан кричал, распятый
  между двух великих гор.
  Мы меж этих гор проникли,
  в ужасе глаза прикрыв,
  и на пятый день достигли
  мест, где в яму был обрыв.
  
  Там, обвитая змеёю,
  уязвляема в уста,
  с непокрытой головою
  некая жена была.
  А из ямы голос дикий
  слуха нашего достиг,
  словно гул толпы великой:
  "Сын Всевышнего, прости!"
  
  Место то, пройдя в печали,
  к древу мощному пришли.
  Птицы к Богу там взывали,
  видом как бы воробьи,
  и кричали: "Боже Правый,
  ты грехи нам отпусти,
  хоть грешнее и лукавей
  нет нас ! Господи, прости!"
  
  Видя страшные знаменья,
  к Господу воззвали мы,
  чтобы этих тайн свершенье
  наши б поняли умы.
  Тут же голос нам ответил
  из расселины земной:
  "Не дано знать тайн вам этих.
  Путь творите дальше свой."
  
  Так мы шли и на равнине
  видим: четверо мужей
  славой светятся и дивных
  держат четверо мечей,
  а среди смолы и серы,
  среди змей - кипят огни,
  и взмолились мы : "По вере
  нашей, Боже, сохрани!
  Под мечи нас да не ставят !
  Пламень гадов да не жжёт!"
  И в ответ мужи сказали:
  "С миром шествуйте вперёд!
  Нет у них над вами власти.
  Мы - до Божьего Суда
  стражи их и от напасти
  сохраним вас без вреда!"
  
  Издали им поклонившись,
  Господа благодаря,
  мы из мест тех жутких вышли,
  в страхе дальше путь творя.
  Шли мы , не вкушая пищи,
  сорок дней и вот, устав,
  песнопения вдруг слышим,
  запах мирра обоняв.
  И уснули в благозвучье
  и, воспрянув ото сна,
  видим Храм, какого лучше
  не встречали никогда.
  
  Храм - хрустальный. В нём источник.
  Посреди - престол стоит,
  а под ним - родник молочный
  воды белые струит.
  И вокруг того престола
  пел там Херувимов лик
  как не вымолвит и слово,
  и сказал один из них:
  "Се бессмертия источник
  праведников и святых."
  Мы, потупив свои очи,
  в страхе миновали их
  и пришли к реке, светившей
  ярче лезвия краёв,
  и, воды её напившись,
  стали сыты от неё.
  
  Там четыре дуновенья
  с четырёх земли концов
  цвет особенный имели
  как у царственных венцов:
  ветер западный был зелен,
  охрой дул с Востока ветр,
  бронзой - с полночи нам веял,
  а с полудня - снежно-бел.
  Звёзды были много наших
  ярче, а цветы, плоды,
  птицы, горы - много краше,
  и от местной той воды
  сыты были мы. Однажды,
  смотрим, к нам толпа бежит.
  Стало с братьями нам страшно.
  Тут нам Сергий говорит:
  "Братья, или мы погибнем,
  или мы чужой народ
  устрашим ужасным видом.
  Вместе бросимся вперёд !"
  
  Так и сделали мы. Дружно,
  волос ветром разметав,
  ринулись, врагов наружным
  диким видом разогнав.
  Так мы реку без отпора
  перешли и вот в места
  добрались, где на просторах
  белая росла трава.
  Той травой со вкусом мёда
  голод тела утолив,
  позабыв о всех невзгодах,
  к краю вновь пошли земли.
  
  Волей Господа благою
  мы тропу нашли. Затем,
  долго той идя тропою,
  дивный встретили вертеп.
  В том вертепе благокрасно
  был устроен некий храм.
  Мы уснули без опаски
  и, проснувшись, видим там,
  у пещеры, без одежды,
  человека, как и мы.
  Пав на землю, он с надеждой
  крикнул нам: "От Бога ль вы?!
  Дайте знать!" Мы закричали:
  - Отче, ты помилуй нас!
  Мы от дьявола отпали,
  Божьи мы рабы сейчас !
  И приблизился тут старец,
  грешных нас благословил,
  мы же, Господа восславив,
  повели беседу с ним.
  
  С головы его склонённой
  белоснежною волной
  падал волос, убелённый
  вековою сединой,
  тело кутая в покровы,
  будто в месяца овал.
  И, казалось, как из грота
  голос дивно возвещал.
  Очи старца укрывала
  словно груда облаков
  и грубей слоновой стала
  его кожа от ветров.
  И у старца каждый ноготь
  на руках и на ногах
  был длиной, пожалуй, с локоть.
  Тут объял нас дивный страх.
  
  Рассказали, кто такие
  мы и как сюда пришли
  от Израиля святыни
  края в поисках земли.
  Старец чудный тут промолвил,
  сотворив перстами крест:
  - Дети, от жены рождённым
  дальше не пройти сих мест.
  Ведь когда-то было время
  тщился я и сам дойти
  к краю неба, но виденье
  встало на моём пути.
  Грешному мне раз открылся
  некто в светлом, чтоб не смел
  искушать Творца той мыслью -
  зрить где Небу есть предел.
  Ведь от этих мест до Рая
  день один всего пути,
  но вот стен железных края,
  медных стен - не обойти.
  Там, где к Древу Жизни вечность
  воды чистые струит,
  Херувимы пламень мечут
  В тех, кто путь туда стремит.
  А за гранью неба синей,
  у небесных поясов
  царство ангелов всесильных
  грозной устрашит красой.
  
  Кончил речь в тиши вечерней
  старец Божий и тот сказ
  был великим поученьем
  страху Божьему для нас.
  Сотворив хвалу святому
  за бесценные слова,
  видим: два идут огромных
  из пустыни к старцу льва.
  В ужасе, уже не чая
  до своих дожить веков,
  видим: руки возлагает
  старец на послушных львов,
  говоря: "Се слуги Божьи.
  Делать им нельзя вреда.
  Дети, подойдите тоже".
  Мы приблизились тогда.
  Львы нам ноги облизали,
  головы и возлегли,
  мы же на молитву встали,
  славя Бога как могли.
  Совершив по чину пенье,
  мы легли в пещере спать.
  Утром же вопрос с почтеньем
  старцу задали опять:
  - Как ты, отче, оказался
  в этом, расскажи, краю ?
  Тут он с мыслями собрался
  и поведал жизнь свою.
  
  - Жил я, божий раб Макарий,
  в Риме со своим отцом
  без заботы и печали.
  Был тогда в синклите он.
  Вот, без воли и согласья
  моего найдя жену
  для меня, он в одночасье
  свадьбу сделал, и ко сну
  в брачные идти покои
  молодым уж срок настал,
  как вечерней той порою
  я из дома убежал
  и у старицы укрылся
  в хижине, где жил семь дней.
  Много Господу молился
  там я о душе моей.
  
  В день восьмой приют покинув,
  я ко Господу воззвал
  и Господь мне Рафаила
  в виде странника прислал.
  Обратясь с мольбою к старцу
  "путь, Владыка, укажи,
  коим можно мне спасаться
  в месте, где пребуду жив",
  я за старцем тем три года
  шёл и, наконец, настал
  день, когда по воле Бога
  странник Ангелом предстал,
  и сказал мне: "Не печалься.
  Господа в сей день восславь,
  что во мгле не затерялся,
  чудеса увидев въявь;
  и бессмертия источник
  и над грешниками суд,
  Света Жизни средоточье,
  праведники, где живут."
  
  Так промолвив, Ангел скрылся,
  я же путь свой продолжал
  и когда Христу молился,
  вдруг ослицу повстречал;
  и пошёл за ней, покуда
  путь олень не пересёк.
  Он три дня Христовым чудом
  путь-тропу мою стерёг
  и привёл к большому змею.
  Тот мне молвил языком
  человечьим: "Здесь тебе я
  выстроил в пещере дом
  по веленью Рафаила.
  Надо нам идти туда,
  где, молитвами хранимый,
  с Богом будешь ты всегда."
  
  Приведя меня к пещере,
  змей чудесный тот исчез.
  Я же, жизнь во всём доверив
  Провидению Небес,
  в тёмный грот вошёл и вижу
  львицу мёртвую и львят,
  что сосцы пустые лижут
  и от голода скулят.
  Взяв их на руки, я соком
  напоил, плодов набрав,
  и восславил милость Бога,
  львицу-мать земле предав.
  
  Старца дивная беседа
  ключевой водой текла
  и уже пора обеда
  незаметно подошла.
  Видим: ворон опустился
  у тропы в святой вертеп
  и не медля удалился,
  положив на землю хлеб.
  Старец молвил: "Эта птица
  пропитанье мне даёт
  каждый день и это длится
  волей Божьей круглый год."
  Помолясь перед обедом,
  мы насытились едой
  и теперь уж нам поведал
  о грехах своих святой.
  
  - Так вот, дети мои, прожил
  я свои двенадцать лет
  и утратил осторожность,
  что начало всяких бед.
  Как-то, с львятами играя,
  я сидел и сатана,
  сеть умело расставляя,
  стал испытывать меня.
  Вижу, вдруг, у ног у самых
  некий женский плат цветной.
  Не подумав о лукавом,
  я прельстился красотой,
  плат тот поднял, чей гадая
  он, креста не сотворив,
  и отнёс в пещеру к краю.
  Утром снова удивил
  бес меня другою вещью.
  Я, вновь думая о том,
  чья ж она, не вспомнил, грешный
  осенить себя крестом.
  
  Сердце при слепом рассудке
  в истине не устоит:
  я на третье вижу утро,
  рядом женщина сидит
  красоты необычайной,
  в золоте и слёзы льёт.
  "Отчего твои печали ?" -
  я тогда спросил её.
  "Я, несчастная Мария,
  принуждённая вступить
  против воли в брак, из Рима
  убежала, чтобы жить
  как девица. Так, блуждая
  по пустыням и горам,
  я брела, пути не зная,
  не пришла доколе к вам."
  Выслушав от той девицы
  про несчастное житьё,
  смог я только прослезиться
  и в пещеру ввел её.
  Пищей самою простою
  деву эту ублажив,
  я вечернею порою,
  вновь креста не сотворив,
  песнопения окончив,
  лёг на землю отдохнуть
  и уснул. И той же ночью,
  Обнажив во сне мне грудь,
  до всего касаясь тела,
  душу в плен предав врагу,
  сатанинская та дева
  повлекла меня к греху.
  И, несчастный, возжелал я.
  Тут исчезла вдруг она,
  лишь греха оставив жало.
  
  Я очнулся ото сна
  и, позор свой сознавая,
  вышел из пещеры вон.
  О душе своей рыдая,
  я хотел увидеть львов,
  но они не подходили.
  Только десять дней спустя,
  горьким плачем умолил я
  их похоронить себя.
  Львята выкопали яму,
  лёг я, их прося о том,
  чтоб избавили от срама,
  надо мной насыпав холм.
  Прах мой звери забросали;
  плач их был как у людей.
  Грешников Господь спасает:
  я душой не умер всей
  и лежал в земле три года,
  в прах оборотясь земной,
  но однажды непогода
  разразилась надо мной
  грозовой великой бурей
  и с потоками дождя
  свет увидев, жизнь вдохнул я
  и восславил Бога я.
  Через трещину в пещере
  дождь омыл лицо моё.
  Так Господь мне дал прощенье
  в милосердии своём.
  
  Мы, смиренные монахи,
  старца выслушав рассказ,
  к Господу взмолились в страхе,
  чтоб помиловал и нас.
  Видим: к старцу из пустыни
  львы вернулись, пав к ногам.
  Руки возложив святые
  на зверей, он молвил нам:
  - Дети, тоже возложите
  руки на зверей. Ваш труд
  Божьей волей завершите.
  К арке львы вас доведут.
  
  По святом благословленьи,
  после наших грешных слов,
  в путь обратный без медленья
  тронулись мы среди львов.
  Божьей помощью хранимы,
  мы прошли немало стран,
  чтоб рассказ о старце дивном
  донести до христиан.
  
  * * *
  
  љ Copyright: Александр Ставцев, 2006
  Свидетельство о публикации Љ1605140219
  Список читателей / Версия для печати / Разместить анонс / Заявить о нарушении правил
  Рецензии
  Написать рецензию
  "Жития святых - это единая православная педагогика. На их примере бесчисленное множество раз и на продолжительном опыте показано, как формируется и созидается совершенная человеческая личность, совершенный человек, и как он растет до состояния "мужа совершенного, в меру полного возраста Христова" (Еф. 4: 13) посредством святых Таинств и святых добродетелей в Церкви Христовой. Именно это и составляет педагогический идеал Евангелия, ед. пед. идеал, достойный богоподобного существа, каким является человек. (Преподобный Иустин (Попович)).
  
  Александр Ставцев 14.05.2006 02:30 • Заявить о нарушении правил
  Добавить замечания
  ________________________________________
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"