Резкий порыв ветра растрепал ее светлые волосы, что овеяло тонкую фигуру девушки в длинном платье ореолом романтики и некоторой мистичности.
Жадно вдохнув прохладный воздух с неприятным привкусом речной гнили и спелой кукурузы, она облизала бледные губы и, с трудом сдерживая дрожь, перелезла через перила. Стоя на тонкой полосе бетонного моста, девушка в последний раз смотрела на этот мир. Темная гладь воды плавно колыхалась, но изредка речное спокойствие нарушали тихие всплески рыбьих хвостов и лягушек.
Валентина не хотела оканчивать свою жизнь в городе. Столько лет она существовала в этом отвратительном болоте человеческой грязи и мерзости, что смерть ей захотелось встретить в красивом месте.
Умереть хотелось красиво. Чтобы последние мгновения были хотя бы приятными.
Последние...
На последние деньги она купила сногсшибательное, и по внешнему виду и по цене, вечернее платье глубокого сапфирового цвета с открытой спиной. Модное и удивительно её шедшее. Валентина тщательно и со вкусом нанесла макияж, изящно уложила свои мягкие шелковистые волосы и на автобусе поехала в деревню, где раньше жила ее бабушка. С ранних лет у Валентины хранилось детское восхищение перед уютной сельской природой. И особенное место в этих воспоминаниях занимала речка Светлая. Совсем не широкая, но зато глубокая река пересекала грунтовую дорогу между деревней и лесом. По левому боку росли редкие вязы и вербы вперемешку с дикими кустами сирени, а справа, там, где раньше был заросший сад, полный вкусный каштель, кислых антоновок, сочного белого налива и мелких медово-сладких яблочек какого-то никому неизвестного раннего сорта, сейчас распласталось скучное кукурузное поле.
Валентине было неприятно это вторжение человеческой деятельности, но она все же решила умереть именно здесь. И сейчас. В полнолуние, когда тепло, но не душно, а свежо, и дует легкий ветерок, который, теребя ее волосы и платье, придает романтичность и изящность происходящему.
Она стояла и наслаждалась тихим кваканьем и стрекотанием сверчков. Она заново проживала свою жизнь - пустую, никому не нужную и совершено бессмысленную - чтобы ярче почувствовать необходимость и правильность е последнего шага.
Этот мир чудовищен. Почти ничего не осталось не затронутым жадной рукой человека. Уже давно прошло время любви и добра, благородства и честности. Все подчиняется деньгам, отвратительной жажде славы и власти. Она росла в наивных надеждах на счастье и тепло, но жизнь быстро расставила все на свои места. Счастья нет. Есть только усыпанная стразами картонность блестящих в своем примитивизме богатеньких кукол.
У некоторых есть все. У пустых, глупых людишек, которым просто повезло родиться у обеспеченных родителей или правильно воспользоваться своими сомнительными талантами. А ей жизнь дала только боль, ложь и предательство. Насмешки, презрение, брезгливую жалость, а потом, что еще хуже - безразличие.
Валентина была одна. Совершена одна в этом мире полном дерьма.
И зачем тогда жить? Нужно просто красиво умереть.
Жаль, что ее никто не видит...
Сейчас, когда контрастность между ее вонючей жизнью и свежестью этой прекрасной ночи достигла свое пика!
Наслаждаясь торжественностью и красотой этого момента, думая обо всем сразу - о лягушках, о собственном сумасшествии, о Достоевском, о своем шикарном виде и о хорошей погоде - она приготовилась сделать этот последний шаг...
- Ты, чё ебанутая?
Валентина чуть не зарычала от злости. Если бы кто-то нервным испуганным голосом уговаривал ее не делать этого, лгать, что все образуется, что надо жить... О, это бы только добавило насыщенности в полотно её смерти, но грубое, пьяное ругательство так грязно, чужеродно, прозвучавшее в миг высочайшей одухотворенности и эстетического наслаждения разрушило грань между очарованием этого места и низостью жизни, нарушая равновесие в пользу последнего.
Валентина раздражено обернулась, схватившись за перила, чтобы ненароком не упасть. Туча успела уплыть и луна светила в полную силу, достаточно ярко и с нужной стороны, чтобы озарить лохматого, красномордого парня с крупным горбатым носом и глазами навыкате, одетого в безвкусную розовую рубашку и мешковатые джинсы. Запах перегара окончательно развеял готично-романтичное настроение, заставив Валентину брезгливо поморщить нос. Вонь и грубое деревенское лицо разозлили девушку еще больше, но пацан, не замечая ее чувств, продолжил разглагольствовать.
- Ну ты ваще лохушка припизженная, киса! Тут же вода, блядь, грязная, а ты топиться, платье портить. Ты бы его лучше сняла, я своей Светке подарил! О, Светка у меня такая цыпа! Охуеть просто! Понимаешь, мы сегоня с пацанами на дискаче так, блядь, врезали...
- Пошел отсюда, - Валентина буквально прошипела, сдерживая ненависть и обиду.
Юный пьянчужка покачнулся, взмахнув руками в извиняющемся жесте:
- Звиняй, больше не буду, пиздеть не буду... мешать... домой пойду - а потом глупо улыбнулся и добавил: - Но ты, это...платье все-таки сними, а, положи тут в кустики, я завтра заберу.
И рассмеявшись, развернулся, продолжая трудный путь домой.
Валентина на мгновение закрыла глаза. Как же не вовремя подкрался этот... Несмотря на богатый словарный запас у девушки не было подходящего сравнения, чтобы охарактеризовать человека, так испоганившего такой ответственный шаг в ее жизни.
Валентина горько усмехнулась собственным нелогичным мыслям и открыла глаза. Дорога была совершенно пустынной. Недоуменно всматриваясь в темноту, девушка только сейчас осознала нереальность этой встречи. По близости была только одна деревня, некогда большая, а теперь всего с десятком жилых домов, никаких клубов в радиусе дюжины километров не наблюдалось, она хорошо знала эту местность. На каком тогда дискаче мог побывать тот парень?
Быстро перебравшись через перила, Валентина выбежала на дорогу. Никаких следов...
Ну и ладно, мало ли что в жизни случается. Валентина грустно посмотрела на реку, погода немного ухудшилась, и вода больше не казалось такой спокойной. А к дуэту лягушек и кузнечиков присоединился шелест листвы.
Умирать почему-то расхотелось. Даже в такую красивую ночь.