А завтра будет холодно, подумала она и ускорила шаг, как будто пытаясь убежать от прогнозируемых дождей и снегопадов. Шла по набережной Тараса Шевченко, покуривая и нашептывая себе под нос, как же это роскошно курить по пачке в день. Вода в Москва-Реке привычно отражала бездушные небоскребы, была полна всякой дряни и давала приют сумасшедшим уткам. Потому что только сумасшедшие могут плавать в луже мутной смеси из дождей, слез, колес и топлива от теплоходов, курсирующих с пьяницами, которые все еще с надрывом распевают Ласковый май. Ночь упала быстро, как камень с сердца. Накрыла все кругом своей туманной полу-тьмой, что и ночью-то не назовешь. Так легкие сумерки. Но именно этот цвет ночи она больше всего любила. С приближением полуночи ее глаза желтели и мягко контрастировали с этим серым туманом московской ночи без звезд и луны. Она прислушивалась к отрывкам фраз прохожих, которые были настолько заняты собой и фейсбуком, что не обращали внимания на ее преследование. Мир стал очень в себе. Мир стал очень говорлив. Люди умирали не потому что дышали, а потом что слишком много говорили. А тот, кто не мог говорить, травил свое нутро невысказанным и шел к мосту, шел в окно, шел за бритвой, шел за горстью таблеток. Это ее очень огорчало. В этом не было и толики творчества. А значит не было смысла. Она верила, что во всем должно быть эстетство, смешанное с сюрреализмом, как сочетание ее красного бархатного тюрбана на лысой голове и складная трость из слоновой кости, встроенная в правую руку. Вся погруженная в размышления о механике нового самоубийства она перешла новоарбатский мост и приблизилась к остановке "Дом книги" раньше назначенного времени. Плыли бэнтли, плыли мерседесы, плыли люди, плыли огни и все против жизненного течения. Борис должен был появиться в 23-45. Борис был водителем троллейбуса. Он никогда не сопротивлялся естественному потоку жизни, давно смирился с тем, что жизнь это страдание и отказался от желаний. Одним словом был нестандартным пользователем жизни. Вернее вообще не пользователем, что шло вразрез с современной концепций, что нужно брать от жизни все, оставляя после себя окурки, тупые куплеты, фото силиконовой жопы в инстаграм и разговоры, пропитанные противостоянием и псевдо просветлением. Ее лысина вспотела от продумывания механики самоубийства. Не зря она была лучшей из касты Бийст, которые составляют сценарии самовольных уходов из жизни. Она зашла в "Дом книги" и купила Жизнеописание Будды. В соседнем отделе сувениров красовалась маска, изображающая Будду. Набор для самоубийства сам шел ей в руки. В 23-45 точно по расписанию подъехал троллейбус. Она села, заняв место за водителем. Конечно, троллейбус был пуст. Перед следующей остановкой она произнесла:
--
Борис, Я -- Суисида из касты Бийст. Это ни о чем тебе не скажет, но ты ведь все уже знаешь, не так ли? - Согласно кодексу касты она должна была представиться. Обычно самоубийцы не удивлялись и с радостью шли на контакт.
--
Я чувствовал, что скоро все случится.
--
Твоя способность чувствовать -- это еще одно твое достоинство, коими ты полон. За твой мир, который ты излучал вне себя, за твои глаза, которые смотрели во вне, мы награждаем тебя эстетским уходом из жизни. Я помогу тебе в этом. По правилам ты должен ответить на один вопрос, и дальше ты отправишься в жизнь. Вопрос звучит так: "Что такое Твоя жизнь?"
--
"Это череда остановок, в которых я был наблюдателем. Это бесчисленное множество дверей, которые закрываются столь же часто, сколь и открываются. Это один и тот же новый маршрут". - Борис был самоубийцей-отличником, настоящая находка для касты. После его слов, Суисида выдвинула трость из руки и вонзила Борису в сердце ее острый наконечник в момент, когда троллейбус мчался по новоарбатскому мосту. Она надела на Бориса маску Будды и пригвоздила Жизнеописание Будды в районе его сердца, когда они падали в Москва-реку. Через несколько часов троллейбус поднимали из реки и вокруг него плавали 108 огромных сочных лотосов.
Параллельно с жизнью, которую живут люди, есть жизнь, которая живет сама себя. И в нее попадают те, кто ее способен питать.