Сизые стебли скрипели сердито и неприятно, когда их задевали копыта Рыжика. Еще отвратительнее был их хруст, когда конь наступал на них. Низкое серовато-белесое небо. Рассеянный по равнине свет, застревающий в редких, но больших сугробах. Они ловят его и держат в своих кристаллических клетках, и потому смотреть на них долго очень больно.
Ксата ехала на Рыжике и мечтала о весне. Когда в Рам придет весна, не станет этого скрипа и хруста, исчезнут режущие глаз кучи снега. Будет много зеленого и желтого, и голубого. Будет даже красный, хотя это цвет лета. Страшный цвет для Рам. Но весной он не страшен - его мало, и означает он весной совсем не то же, что и летом. Весной он даже красив, потому что его мало, и он вспыхивает редкими искорками в зеленом бесконечном, окруженный желтым и голубым. Скорей бы весна. Скорей бы кончилось это черно-бело-серо-сизое уныние, это молчание птиц, эта зимняя неподвижность, этот скрип сизого тотхуня, который только и растет зимой в степи.
"Зимние пространства подавляют", - решила Ксата про себя.
А вот и скалы. Там дальше кончается Рам. Там кончается степь. Там, за скалами, начинается Гачче. Ксата из Рам остановила коня. Ей хотелось туда, за скалы. Посмотреть, что там у них, у Гачче.
Смотреть на сами скалы было не интересно. Ксата посмотрела на землю под ногами у коня, затем стала разглядывать ближайший сугроб. Смотрела, не моргая. Как и следовало ожидать, глаза заболели почти сразу. Она подняла взгляд к скалам, чтобы дать глазам отдых, и увидела всадника. Теперь она, не моргая, смотрела на него. Ни одной мысли не шевельнулось у нее в голове. Он скрылся за каким-то выступом и долго не появлялся. Затем вдруг выехал откуда-то сбоку. Конь его ступал осторожно, но твердо, словно давно ходил по дорогам. Вот дорога изменилась, поступь коня стала уверенней, а затем и быстрее. Всадник перешел на галоп и направился теперь уже куда-то вправо. Девушка с любопытством смотрела, как он объезжает очередной утес, пытаясь угадать, откуда же он появится на этот раз. Этого она не заметила. Рыжик переступил с ноги на ногу, заставив ее отвести взгляд. Когда она вернула свое внимание скалам и всаднику, того уже нигде не было видно.
"Куда ж он делся?" - подумалось ей. - "Может, что случилось?"
И тут он снова показался, неожиданно близко и прямо перед ней. И скакал он теперь в ее сторону. Она ждала.
Всадник приблизился. Караковый жеребец, непохожий ни на одну породу, какую Ксата когда-либо видела, злой, скалящийся на нее и на Рыжика, сильный и опасный. Мужчина на нем роста чуть выше среднего. Из-под шерстяного черного берета выбились несколько прядей темных волос. В глазах неопределенного цвета ей вдруг почудился настойчивый вопрос: "Ты ждала меня?!". В ней что-то передвинулось, зароились невиданные мысли. Вслух она сказала:
Я ждала тебя.
Он смотрел на нее молча, и вопрос в глазах вдруг сменился улыбкой, мягкой и радостной.
С кем имею честь беседовать, миледи?
Странная, непривычная формулировка вопроса выбила ее из колеи, лишая всю ситуацию молчаливого очарования.
"Это земля Рам!" - мысленно вскрикнула Ксата. - "Рам!"
Это Рам, - холодно произнесла она вслух, - земля Рам. Я - из Рам.
Он продолжал смотреть на нее, и улыбка в глазах начала искривлять его губы, не привыкшие улыбаться.
Меня зовут Керрель, - теперь даже в его глазах искрилась улыбка.
Ей вдруг стало невыносимо стыдно. Стыд заставил ее отвести глаза от его лица к скалам за его спиной, стыд заставил ее почти грубо бросить ему в ответ на его имя:
Керрель - кто? Полосатая Кошка?
Великий Дом Элле - Полосатой Кошки - был единственным, о котором она знала хоть что-то. Земля Элле лежала к юго-востоку от Рам. Пару раз Ксата видела всадников Элле. Воины. Смертельно опасные, почти всесильные. Опытные умелые дарители гибели. Убийцы. В Керреле тоже было это. Гибельное. Профессионал в причинении боли и смерти. Сейчас этот профессионал, улыбаясь (теперь уже рассеянно), отвечал на ее совершенно невежливый, если не дерзкий вопрос:
Я не Элле, миледи. Не Полосатая Кошка. Керрель Ро Сабор. Не настолько Ро, как Вы, миледи.
Она с наслаждением впитывала звуки его голоса. Смысл речи был осознан не сразу. Но когда был осознан... "Он, что, смеется надо мной? Он смеет смеяться над Рам". Высокомерно вздернутая голова ее повернулась, чтобы бросить надменный и оскорбленный взгляд. Она посмотрела в его глаза, собираясь сказать ... что? Выражение его глаз заставило ее оцепенеть. "Не настолько Ро, как Вы!"
"Ох, он ведь назвал меня миледи! За кого же он меня принял?!"
Девушка обессиленно отвела глаза и зацепилась взглядом за бляшки на сбруе его коня. "Ро! Действительно Ро! Он - Желтый Дракон! Ро!!" Со старинных бляшек на нее смотрели, хищно улыбаясь, большеглазые драконы. Завороженно глядя в их узкие алчные зрачки, она отчетливо и внятно произнесла:
Я - Ксата из Рам. Не леди. И я не поняла, почему Вы назвали меня "миледи". И насчет Ро... этого Вашего замечания, что...
Эти скалы ... нет, эта степь, - вдруг оборвал он ее. - Я уже никогда не смогу забыть ее. Вы должны были родиться в доме Ро. Но я рад, что этого не случилось.
И прежде, чем она смогла хотя бы мысленно среагировать на эти странные и неожиданные изменения в разговоре, он развернул коня и поскакал прочь, той же дорогой, по которой приехал сюда, туда, откуда появился.
Ро-о-о!- закричала она ему вслед.- Драко-он! Керре-эль!
Он остановился и повернулся в седле лицом к ней. Она замолчала. Вот он медленно поднял руку, обратив к ней тыльную сторону ладони, а затем повернул ее к себе. Потом рука опустилась. Он повернул коня и немного приблизился к ней.
Я тоже умею ждать, миледи Ксата, - крикнул он ей.
По дороге домой она перестала слышать мерзкий скрип и хруст тотхуня. Сугробы уже не резали глаз. В душе у нее было зеленое бесконечное с красными искорками, окруженными желтым и голубым. В душе у нее была весна. И страх.
Скалы были такими же, как вчера, и как позавчера, и поза-позавчера. Серо-бурые, безжизненное, неподвижные. Свет в них не застревал, а просто терялся. Ксата огляделась. Она немного припоздала и боялась, что он уедет. И он, видимо, уехал. В их вторую встречу здесь Керрель ждал ее терпеливо и спокойно. Когда она приехала, у него засветились глаза, и губы снова искривила улыбка. И она радовалась этому. Он молчал так долго, что она уже решилась начать разговор сама. Но в последний момент он таки заговорил:
Я ждал тебя, миледи!
И, выдохнув эти слова, с хорошо скрытым беспокойством стал ждать ее реакции. И тогда она улыбнулась. Так открыто, как только могла. Раньше ей не приходилось еще так улыбаться. Они долго были вместе в тот раз. Они ехали по степи и молчали, и даже не смотрели друг на друга. Им было хорошо и спокойно. В следующую встречу они сидели на камнях и смотрели друг другу в глаза.
И вот сейчас здесь было пусто.
Вчера Ксата попросила Порру рассказать ей про Ро и про Элле. Порра немного могла ей рассказать, ибо сама почти ничего не знала. Но она объяснила ей, что Ро и Элле не единственные Великие Дома. Что есть еще Кат, и Сэй, и Зои, и Ула, и Кар и еще несколько, которые Порра уже не помнит. Еще она сказала, что в Великом Доме все-все, и женщины, и мужчины, умеют убивать. А больше они не умеют ничего, и еще они все ужасно глупые, и даже торговцы из Кланов умнее, чем эти воины. И что по ее, Порры, мнению, было бы гораздо лучше, если бы этих Домов не было вовсе. На закономерный вопрос Ксаты "почему?" Порра вразумительного ответа дать не смогла. Лишь пожала плечами и пробурчала: "Зачем нам какие-то воины?". И тогда Ксата, набрав где-то внутри горстку дерзости, осмелилась подойти с тем же самым к Коре. Кора - это тетка Ксаты. Она старше девушки на семь лет. В своей комнате Кора вышивает знаки Рам на одежде. Когда Ксата спросила у нее про Великие Дома, Кора не сразу стала отвечать. Она не знала, что нужно этой девушке, ее племяннице. Но кое-что, конечно, рассказать можно. Так, Ксата узнала, что: Ро и Кар - самые сильные Дома из Великих; что Элле, их сосед, отличается некоторой непредсказуемостью; что внутри каждого Дома существует несколько семей; что у Домов есть свои земли и конюшни. И еще они могут иногда видеть самого Фау Танат, императора Карада. На вопрос, умнее ли они Кланов, Кора удивленно подняла брови и улыбнулась, но ничего не сказала. Полученная информация в принципе давала пищу для размышлений, но никоим образом не удовлетворяла девушку.
Результат бурной мыслительной деятельности Ксата решила опробовать в предстоящую встречу на Керреле. Но встречи не было. Она опоздала, и он не стал ждать ее. Ксата отвернулась от скал и посмотрела в родную степь. "Скорей бы весна, "- вздохнула она и в который раз повторила про себя: "Зимние пространства подавляют!". Только тогда она услышала приближающийся топот копыт. Она ждала, не оборачиваясь, до тех пор, пока сзади не раздался знакомый взволнованный голос:
Прости меня, миледи! Прости!
Тогда она обернулась и сказала:
Здравствуй, Керрель. Я не очень долго жду. Я хочу попросить тебя, чтобы...
Она сбилась и замолчала. Он смотрел на нее вопросительно и ободряюще.
. . . ну, ты же Ро, воин. Я хочу, чтобы ты научил меня, как воевать на коне и. . . и вообще драться. Я. . . я знаю, что это, наверное, запрещено, но. . .
Тут она смутилась, потому что никак не могла сказать даже о возможности желания стать его женой. И еще она растерялась и испугалась, увидев его реакцию. Теперь в его глазах не было вопроса и не было ободрения. Сначала ей показалось, что там есть боль, но сейчас и боли там не было тоже. А еще там не было жизни. Тусклыми стали его глаза. Ей вдруг показалось, что она плюнула ему в лицо, и он сейчас убьет ее. Или развернется и молча уедет. Что одно и то же. Для нее. Довольно долго он молчал. Потом ровным и безжизненным голосом произнес:
Ваше слово - закон для меня, миледи. Когда Вы хотите начать учиться?
И вот тогда Ксата поняла, что сказала что-то очень плохое и непоправимое, кажется. И ответила:
Сейчас.
После восьмого занятия Ксата решила, что каким-то образом убила его. Керрель был терпелив, вежлив и даже ласков, объясняя ей воинскую посадку в седле или прививая навыки рукопашного боя, но она все равно чувствовала, что с ним что-то случилось. У нее не получалось полностью посвятить себя этим урокам, но даже при таком раскладе она уже могла защищаться лучше многих мужчин из Рам. И все же она не стремилась стать воином. Сначала она лишь хотела. . . Но что толку?! Она ведь и сама даже не знала, хочет она стать женщиной Керреля или нет. Сейчас она занималась этим только потому, что это, по-видимому, был единственный способ регулярно видеть его. Поэтому она всегда приезжала и делала все, что он говорил, только чтобы он не отказался от нее совсем. Она жила этими встречами и надеялась развеять свои злые чары..."интересно, что же я такого сказала? что, собственно , случилось? в чем я виновата?!"
Миледи, где Вы научились ставить коня в такую позу?
Я... вообще-то нигде. Это случайно получилось, честно. А что за поза?
Ну...Это поза императорского кавалерийского салюта, правда, немного неточная. Если конный воин встретил императора или члена императорской семьи, то ему не нужно слезать с седла, чтобы преклонить колени. Конечно, если он и его конь знают этот ... э-ээ...жест.
А покажи, как надо, чтобы была точная?
Сколько лет Вашему коню?
По-моему, шесть.
Многовато. Нужен помоложе, чтобы можно было обучить.
Ну тогда просто покажи.
Хорошо. Смотрите. Главное - это чтобы в амуниции не было мартингала, потому что сначала лошадь должна запрокинуть голову, а потом, не сгибая шеи в затылочной части, опустить ее к земле, одновременно опускаясь на одно колено, так сказать.
Одновременно с этой тирадой Керрель заставил Грока проделать всю эту процедуру.
Из этого положения очень трудно ударить конного или пешего, потму что позиция у лошади весьма неустойчива, можно запросто сверзиться вместе с ней.
А как можно научить лошадь всяким таким штучкам?
Главное, взять хорошую молодую лошадь, погорячее. Что-нибудь вроде лалатской или татаверки.
Керрель, я больше не смогу сюда приезжать, - неожиданно и несколько невпопад заявила Ксата. Керрель внимательно разглядывал ее и молчал в ожидании продолжения. Оного, впрочем, не последовало, и тогда он все-таки спросил:
Что-то случилось? Я могу чем-нибудь помочь?
Да нет вообще-то ... Только у нас начинается Девичье время, месяц свадеб. Я, наверное, буду нужна на кухне или еще где-нибудь.
А у Вас уже есть жених, миледи?
Почудилось ей или . .? Ох, наверное, нет, ничего не было в этом вопросе.
Еще нет. То есть ... по идее, я стану невестой только в следующую весну, с этим довольно строго. Но у нас сейчас не очень много девушек-невест. Если захотят старшие Рам и Зого ... короче, неизвестно еще.
Значит, миледи, Вы уже совсем сюда не приедете?
Ксата испуганно посмотрела на него. Сама мысль о том, что она его больше не увидит, привела ее в ужас.
Может быть .., - начала было она, но тут же замолчала. Голос наотрез отказался слушаться ее приказов.
Расстались они в непрерывной болтовне. Он постоянно расспрашивал ее о ее жизни и периодически пытался объяснить или показать что-нибудь из запланированного урока. Она лихорадочно рассказывала о себе, о Рам, о своих любимых лошадях, о Порре и тете Коре, о том, как ей поручили вышить знаки Рам на праздничном поясе ее матери, а она перепутала иголки.
Попрощавшись, она поехала домой. В ее голове творилось черт знает что. Но все это сумбурное безобразие довольно скоро вынуждено было отступить перед внезапным натиском голода. Ксата, до сих пор всячески сдерживавшая Рыжика, выкрикнула что-то нечленораздельное и с остервенением ударила коня по шее. Рыжик, до этого момента даже не подозревал, что с ним вообще могут так обращаться, а от Ксаты он такого хамства тем более не ожидал. Оскорбленный до глубины своей чистой лошадиной души, он взбрыкнул и обиженно уставился на девушку, вольготно растянувшуюся на пустой дороге. Падение здорово оглушило Ксату. В голове все снова заметалось совершенно хаотично, а потом вдруг легонько улеглось на дно.
Хороша! - громко сказала Ксата самой себе. - Хотела стать женщиной Керреля из Ро, а сама в седле удержаться не могу.
С трудом взгромоздившись обратно в седло, она уже довольно вежливо дала понять коню, чего именно она пыталась от него добиться своей беспрецедентной выходкой. В Рам она вернулась поздно, сумрачно выслушала бесстрастный выговор от Коры и длинный сумбурный перечень поручений от Порры, выполнила целых шесть, даже не заметив этого, и рухнула от усталости, едва добравшись до постели и умудрившись не промахнуться.
Утром в комнату ворвалась суматошная Поррра:
Знаешь что, мурочка! Что-то ты много спать стала в последнее время. И в степи ездишь часто. Весна скоро. Глазки вон у тебя лихорадочные и настроение романтическое. Любви, что ли, уже хочется? Да ведь рано тебе еще, мурочка. Вот еще годик минет, тогда и порезвишься. Вставай, мурочка, вставай ...
Ксата с трудом поднялась и стала переодеваться. В какой-то момент она с некоторым недоумением обнаружила, что в переодевании особой нужды нет, так как перед сном она забыла снять с себя верхнюю одежду.
Процесс приведения себя в порядок сопровождался размеренным и в тоже время суетливым монологом Порры и спешным ознакомлением с обширным набором собственных новоприобретенных сомнений, сожалений, томлений, упреков и просто мрачных мыслей. Большая часть этого набора свелась к банальному вопросу "что-же-мне-бедной-теперь-делать?". В очередной раз подавив какой-то там по счету тяжелый вздох, Ксата наконец-то соизволила направиться к старым залам, так как Порра все-таки сумела внушить ей, что ее там вроде как ждут старшие.
Пару часов спустя девушка вышла оттуда и направилась к конюшням, однако когда она почти дошла до сих замечательных помещений, оказалось, что ей совсем не нужно было туда идти. Во всяком случае она неожиданно свернула в какой-то коридор и после нескольких минут блужданий вышла на небольшую веранду и села на перильца. Где-то внутри грудной клетки, оставив голову в пустом одиночестве, уткнувшись в диафрагму, тихо плакала ее душа. Ксата молчала и не плакала. Сказать было нечего да и некому, а слез для себя, любимой, у нее не было. Пока не было. Оцепенение покрыло кожу холодком, будто девушку незаметно погрузили в летнее прохладное, чуть холодноватое озеро. Медленно-медленно мозг остывал, сбрасывал в липкий, но малозаметный осадок ненужные сейчас мысли и чувства.
Прошло время. Потом еще чуть-чуть прошло. И еще. Ксата тихонько встала, вышла с веранды и направилась в комнату Коры. Забрав свое рукоделие, забытое там еще позавчера, и удостоившись изумленного взгляда тетки, девушка молча удалилась в свою комнату. Весь оставшийся день она старательно, аккуратно и совершенно бездумно вышивала знаки Рам по углам степного паруса.
Тяжелые каменные стулья и практически неподъемные каменные столы тускло отсвечивают в затененной зале. Темно-серые с легким стальным отблеском полотна, украшенные изумительной оранжевой вышивкой, заботливо ограждают посетителей комнаты от назойливого солнечного света. Изящные жадовые (жадеитовые/нефритовые) лампадки обильно отягощают многочисленные ажурные полочки на стенах. Слабый зеленоватый свет смутно дрожит вокруг них, словно потерявшийся ребенок.
Людей в комнате пока нет. Зато на одной из полочек приютилась огромная бабочка глубокого темно-зеленого цвета. А под стульями надменно прохаживается мохнатая красавица кошка.
А вот и люди! Восемнадцать мужчин в зеленых и черных рубашках, с широкими ножами в ножнах, великолепно расписанных зеленой и оранжевой красками, входят в комнату. А за ними следуют старики в серо-оранжевой одежде. Это старшие Рам.
Сегодня здесь люди Рам встретят женихов из рода Зого. Прошлой весной женихи приезжали из рода Угоу. А следующей весной юношей пришлет Куркик. Завтра женихи будут выбирать девушек. В конечном счете выбор все равно останется за невестами, ведь их значительно меньше. Но таковы порядки Великих Родов Карада - юноши первыми видят девушек. Сегодня их будут приветствовать старшие рода Рам в соответствующей зале. А вот и зелено-голубые облачения Зого. От них до сих пор пахнет морем, ветры дальних дорог так и не смогли выбить этот соленый запах, как ни старались. Восемнадцать моряков Зого вошли в зал и поклонились старшим Рам. Низкий поклон, так, чтобы пальцами коснуться старых гранитных плит. Слаженность движений свидетельствовала о могучей дисциплине, которой всегда отличался единственный морской Род Карада. Следом за моряками вошел еще один человек. На нем не было цветов Зого. Он был одет в простую черную одежду странника, без всяких изысков. По крайней мере никто из старших Рам не смог по внешнему виду определить качество и стоимость этого наряда. Правда, если бы сюда пришла Райэра, Мать Рам, или та же Кора, они бы сказали старшим, что костюм этот сделан из одной из самых лучших и дорогих тканей, которые изготавливаются в Карадской империи. Клан Сежейса до сих пор трепетно хранил секреты выделки этой материи.
На груди незнакомца полузакрытый плащом поблескивал Знак. Но в полутьме старческим глазам было трудно разглядеть, что это за Знак. Если бы обернулся кто-нибудь из Зого, он бы наверняка увидел. Но никто не обернулся. Незнакомец передвигался на удивление бесшумно. Если бы на месте Зого были Куркик или Угоу, они бы может, и оглянулись - люди лесов и гор в большинстве своем охотники и слух у них звериный. Но никого из этих Родов здесь сейчас не было.
Гость поклонился. Но этот поклон был совсем другим. Дань вежливости, весьма изысканная, надо признать, но не более того. И вот по этому-то поклону старшие поняли, что, какая бы ни была на нем одежда и какой бы знак он ни носил, этот пришелец заслуживает самого пристального внимания и даже некоторой почтительности. Причем немедленно. Следом за ним вошли еще двое, одетые так же, как и первый, и рефлекторно, привычным движением заняли место по бокам и чуть позади своего спутника.
Троица в черном замерла в спокойном ожидании своей очереди. Но старшие решили по-своему. Судя по манере держаться эти незнакомцы - представители какого-нибудь Великого Дома. Было бы по меньшей мере неразумно заставлять ждать этих людей, когда закончится длительная церемония приветствия женихов.
Старый Лирру, тонкий и длинный, с полупрозрачной кожей, встал и, не глядя на терпеливо ждущих Зого, заговорил:
Зого - мудрый Род и растит мудрых людей. Я тешу себя надеждой, что он простит нам временное невнимание.
Старик помолчал несколько секунд и продолжил:
Рам счастлив приветствовать вас здесь, люди Великого Дома. Но вы стоите слишком далеко от меня, и я не могу разглядеть ваш Знак. Представьтесь, чтобы Рам знал, кто из Великих Домов Карада почтил нас своим присутствием.
Черная троица помедлила, а затем плавно и все так же беззвучно качнулась вперед. И вот они уже стоят между старшими и Зого. Главный из этих трех сделал еще один шаг.
Ро Сабор приветствует Великий Рам. Я благодарю вас за то, что вы готовы выслушать нас прежде сих достойных мужчин из Зого. Но я также буду весьма благодарен, если вы сначала закончите то, что должно быть закончено. Негоже обижать будущих мужей своих дочерей.
Благородство Желтых Драконов столь же велико, сколь глубока их мудрость, - отозвался Лирру, старательно пряча собственное потрясение под маской вежливости.
Старшие Рам повернулись к Зого. Вновь зазвучала неторопливая речь Лирру. Торжественные напутствия, поздравления, слова ободрения, разнообразные предупреждения и огромное количество восклицательных знаков вяло плавали по зале и незаметно оседали на граните и мраморе, на жадовых лампадках, на темном до блеска отполированном дереве ажурных полочек, на зеленоватом мерцающем свете, на блестящей ткани штор, на ювелирно неподвижной бабочке. Они запутывались в волосах и мыслях моряков Зого и степных жителей Рам. Вот только Желтых Драконов они, казалось, облетали и старательно избегали любых соприкосновений с хищными драконьими мордами на Знаках. И еще они не трогали царственную кошку, мирно задремавшую в ногах одного Ро. Все это время Драконы стояли неподвижно, без единого шевеления, даже не моргая. Дышали они так тихо, что и грудная клетка их казалась недвижимой.
Когда в зал вошли молоденькие девушки, почти девочки, с питьем и едой и принялись накрывать на стол, Старшие Рам поднялись и вышли из залы. Драконы незамедлительно последовали за ними. Мягкий янтарно-желтый свет заливал узкие коридоры, по которым они шли. И казалось, что драконы на их Знаках жмурятся от удовольствия. Старшие зашли в небольшую уютную комнату, выдержанную все в той же серо-оранжевой гамме с добавлением желтого и зеленого цветов.
Так чему же мы обязаны высокой честью, оказанной вами этим визитом?
На какое-то неизмеримое время воцарилось задумчивое молчание. Оно почти не тяготило присутствующих, а лишь обостряло внимание. Наконец старший Дракон после едва заметного вздоха произнес:
Видите ли, господа ... Я бы не хотел отягощать вас подробностями, поэтому скажу только главное. Дело в том, что мне срочно ... э-ээ ... нужно женится. В свое время я имел неосторожность дать обещание, которое сейчас весьма ограничивает меня в ... почти во всем. Я надеюсь, что вы позволите мне поискать мою избранницу среди ваших прекрасных дочерей. И я заранее ручаюсь, что, будучи моей супругой, она ни в чем не будет испытывать недостатка или стеснения.
И молчание воцарилось вновь. Оно окутывало людей душным одеялом безмолвия и неподвижности, и на этот раз его буквально пронизывало изумление. Старшие Рам в шоке смотрели на неуместно невозмутимых Драконов. На этой-то напряженной ноте в комнату вошла немолодая уже женщина в простом сером платье без украшений и с какой-то хитроумной прической из волос, еще не тронутых сединой. Лирру сразу же покинул свое место возле серо-зеленой шторы и подошел к женщине.
Господин из дома Ро желает найти себе жену среди девушек Рам.
Женщина села на освободившееся место. Тишина снова попробовала свой обволакивающий фокус, но у нее опять ничего не вышло, поскольку женщина заговорила:
Меня зовут Райэра, я - Мать Рода. У нас в этом году недостаток невест, Вы знаете?
Теперь знаю.
Помолчав немного, Райэра вздохнула и сказала:
Вы вольны выбирать, но только из тех, кто моложе, кто станет невестой только в следующую весну.
Дракон неожиданно нахмурился и заявил:
Я не могу ждать год, мэм. Боюсь, мне придется ...
Вы не поняли меня. Я лишь не даю Вам выбирать из девушек этого года. Если же какая-нибудь из моих дочерей помоложе приглянется Вам, Вы вольны жениться на ней хоть через неделю после выкупа.
Я привел вам жеребца и кобылу. Рам всегда славился своими конями. Но, говорят, что глуп тот, кто упустит возможность улучшить породу. А лошади дома Ро никогда не были плохими.
Ценный дар, - насмешливо отозвалась Мать Рода, - несомненно, ценный. Но разве стоят жеребец и кобыла, пусть даже лучшие в Империи, одной лишь слезинки дочери Рам?
И во что же Вы оцениваете слезы этой потенциальной жертвы замужества, мэм? - сухо поинтересовался Дракон.
Судя по всему, столь необычная формулировка несколько выбила Райэру из колеи. Старшие рода выглядели изрядно опешившими.
Род Зого дает нам половинную скидку на все товары свои за то, что молодые девушки на год раньше срока оставляют Рам.
И какой же срок действует эта скидка? - неожиданно полюбопытствовал один из молчавших до сего времени спутников Ро.
Семь месяцев, - удивленно ответил Лирру.
Дракон молчал. Он подошел к старинному гобелену и стал внимательно рассматривать изображенную на нем сценку степной охоты. Через несколько долгих мгновений он, не оборачиваясь, произнес:
Как насчет годичного монопольного контракта на продовольственные поставки в Ро Сабор? Плюс половинная скидка на четыре наименования медицинского оборудования с бесплатным обучением ...ну-у, скажем, двух специалистов от Рода. М-мм?
Контракт на два года, шесть наименований и пять специалистов, - и, затаив дыхание, замерла в ожидании реакции.
Хорошо, шесть наименований оборудования и пять специалистов от Рода. Но контракт на год.
Мы бы предпочли на два.
Боюсь, что это условие неприемлемо и не согласуется с обязательствами моей семьи.
Хорошо. Мы согласны. Вы увидите девушек сегодня, до того, как их увидят Зого.
Ксата вошла в комнату в полном недоумении. Знакомство должно было состояться только завтра, однако их собрали сегодня. И почему-то только младших. Странно это все. К тому же и Райэра казалась озабоченной и какой-то растерянной. Не иначе, как Зого прислали кого-то такого, что ... Ну с чего бы Мать Рода так волновалась?!
Девушка подошла к окну и, нервно теребя прядь длинных распущенных по правилам волос, посмотрела в степи. Сугробов стало значительно меньше. Жухлая прошлогодняя трава приятно разнообразила своим бурым цветом сизое безмолвие покрытой зимним тотхунем степи. Где-то там, за горизонтом, лежат земли Гачче. А перед ними стоят скалы, где она была так счастлива. Где она встретила Керреля из Ро. "Керрель!" - мысленно вскрикнула она и вытянулась, силясь проникнуть за горизонт всем существом своим. "О, Керрель!"
Время в условном размере получаса незаметно прошмыгнуло мимо, нахально прикинувшись двумя или тремя минутками.
Кто-то осторожно дотронулся до локтя Ксаты, и она резко, испуганно обернулась. И натолкнулась взглядом на добрые тепло-карие глаза Ханры. Ханра, кудрявая, рыжеволосая, родилась на две недели раньше Ксаты, но всегда казалась ей на пару лет младше. Наивная добродушная девочка, симпатичная и трудолюбивая. "Интересно, как она будет жить в Зого? Понравится ли ей там? А я? Как же я там буду?! Без..." Высоким приятно-пушистым голосом Ханра сочувственно спросила:
Голова болит, да? У меня сегодня так болела - я чуть с ума не сошла. А сейчас уже прошла. Хочешь, я отварчик сделаю?
Ой, нет спасибо, Ханра. А что, я так плохо выгляжу?
Да нет, в общем-то ... Просто мне кажется, что у тебя что-то болит, и я подумала, что голова. Ой, я же должна была тебе сказать: Мать Рода хочет с тобой поговорить.
Да? Ладно, тогда я пошла. А вообще-то ты права Ханра. У меня действительно что-то болит. Вот только что?
И Ксата в унылой задумчивости направилась в святая святых рода Рам - комнату Райэры.
Мама Ра? Вы меня звали? - приоткрыв дверь, осторожно поинтересовалась девушка.
Ксата? Иди сюда, девочка, садись рядышком.
Ксата тихонько опустилась на кушетку, покрытую шелковистым неправдоподобно мягким мехом полярного кнарта. Нежный и немножко грустный взгляд матери Рам порядком озадачил ее.
Странная у тебя судьба, девочка. Странная и печальная. Она пугает меня. Совсем немножко, но пугает.
Ксата ошарашенно уставилась на старшую. Чего-чего, а такого она ну совсем не ожидала. Тем временем Райэра продолжила:
У меня для тебя не слишком приятная новость, детка. Ты лишена права выбора.
Я?! Лишена? Но почему?! Что я такого сделала?! И ...и я вообще не хочу замуж в этом году! И ...
Знаю я, детка, знаю, не кипятись. Ты ни в чем не виновата - и в этом самое ужасное и состоит. Но видишь ли, милая моя девочка, этого требуют интересы Рода. Давненько такого не было, но уж очень выгодное предложение. Впрочем, тебе ни к чему знать подробности. Не думаю, что он будет ... заставлять тебя делать что-то такое, к чему ты не приучена. И ты в любой момент можешь пожаловаться нам и мы тебя заберем. Но вряд ли ты сможешь полюбить этого человека, и мне очень жаль, что ты так и не познаешь счастья в любви. Прости меня, девочка, но я не могу отказать ему, а он выбрал тебя. Так что послезавтра в полдень он тебя заберет. А теперь иди к себе, малышка. Приготовься хорошенько. Не опозорь свой Род, девочка, от этого брака очень многое зависит.
А ... какой он? - Ксата едва осмелилась задать хоть какой-то вопрос.
Он ...м-мм-м ... своеобразен. Не урод. Сильный и, кажется, с немалым будущим. Иди, Ксата.
Ох, мама Ра! - всхлипнула девушка, но, спохватившись, встала и вышла из комнаты.
Войдя в свою спальню, Ксата растерянно огляделась, а затем начала лихорадочно собираться. И только поймав себя на старательной попытке запихнуть в маленький баульчик старый бронзовый клинок, небрежно слямзенный у родного брата еще две недели назад, она резко остановилась. "Зачем я собираюсь? Ведь он приедет только послезавтра... Ой! Ой-ёй-ёй!". И в этот момент Ксата поняла, что она решила убежать. Просто взять и убежать. Оставшийся день она провела, не очень-то отдавая себе отчет в происходящем. Она даже не очень удивилась, когда к ней в комнату вошла Ханра с дорожной продуктовой сумкой, в которой обнаружился хлеб, сыр, склянка с травяной настойкой (делать которую Ханра была большая мастерица), а также мешочек сухофруктов и кусок мясного рулета.
Я насыпала корма в торбу Рыжику. Хотела его оседлать и взнуздать, но у нас в конюшне стоит конь твоего жениха. Ох и злющая же скотина! Короче я испугалась и ушла оттуда побыстрее.
Спасибо, Ханра, - спокойно отозвалась Ксата. - Я не забуду твою доброту.
Я сама его не видела, но девочки говорят - он страшный, как степной пожар. Так что ...
Ну, я пошла, - Ксата вздохнула и подняла баул. Ханра подошла к ней и тихонечко чмокнула ее в щеку.
Я буду скучать по тебе, - грустно всхлипнула кареглазка и быстро убежала.
Около часа спустя Ксата сидела на Рыжике и молча, неподвижным взглядом смотрела на покинутый Род. Смутная неуверенность хлопотливо копошилась внутри: Ксате казалось, что она должна испытывать какие-то чувства вроде грусти и страха или какой-нибудь горечи или обиды, но ... почему-то не испытывала, и именно это и казалось ей настолько неправильным, что причиняло почти физическое мучение. Наконец она развернулась в степи и медленно направилась в сторону Гачче.
Безрадостные зимние пространства совершенно преобразились под воздействием ночи. Бесчисленные льдисто мерцающие звезды с равнодушным любопытством уставились на спящую степь. Огромная светло-желтая сабля умирающей Луны плыла в морозном воздухе, меланхолично освещая путь девушке. Все вокруг стало похоже на волшебную сказку, так и не рассказанную никогда никем и никому.
Невообразимо глубокая темнота неба с холодной нежностью обнимала Карад, пряча под своим бархатным усыпанным звездными бриллиантами покровом все некрасивое, утомительное, скучное и надоевшее. Слабое свечение заиндевелого тотхуня смешивалось со всполохами звездного и лунного света, застрявшего в редких и уже небольших сугробах. Это было фантастическое и немножко ирреальное зрелище. А вдали от человеческих дорого и тропинок уходило за горизонт остро мерцающее снежно-ледяное поле. Там уже не было тотхуня, там был один ровный искристый снег, и это было так чудесно, и волшебно, и сказочно-прекрасно, что у Ксаты захватило дух от восхищения и восторга. Впрочем, вскоре эйфория сменилась умиротворением, все мысли потихоньку расползлись по разнообразным щелочкам (греться, надо полагать), а в голове воцарилась неописуемая легкость, немного печальная, но светлая и спокойная.
Ксата пустила коня вскачь. Рыжик, который давно уже был не прочь пробежаться (очевидно, в плане согреться), не заставил себя долго упрашивать. Тугая струя ледяного воздуха ударила ей в лицо, чуть не сбив шапку с ее головы. Восторг, порожденный сумасшедшей скачкой по белоснежной сказке, снова всколыхнулся в ее душе и заставил ее закрыть глаза. Довольно долго она молча, с закрытыми глазами наслаждалась этим динамичным процессом. На мир она снова посмотрела только когда ощутила, как изменились движения Рыжика. Оглядевшись, девушка поняла, что едет по степи, покрытой тонкой хрусткой пленкой инея. Где-то впереди замаячила узкая полоска тьмы (а может быть, она там уже маячила какое-то время?). Рыжик перешел на энергичную размашистую рысь степных коней, благодаря которой он мог пробегать в день больше сотни километров, если бы от него это требовалось. Ксата была благодарна ему за то, что он не потребовал ее внимания и самостоятельно принял решения о смене аллюра и направлении движения. Через какое-то не очень продолжительное время она задремала в седле, будучи уже не в состоянии бороться со сном, который пытался заявить на нее свои права со всей присущей ему властностью.
Близилось утро. Узкая полоска тьмы неведомо когда успела превратиться в гряду невысоких скалистых холмов, которые неопределенно чернели на фоне еще темного неба. Впрочем, их чернота постепенно становилась ярче и отчетливее. Во всяком случае, казалось, будто это меняется именно она. Но вскоре стало заметно, как бездонность неба над ней начинает терять свою глубину и одновременно приобретать цвет. Медленно-медленно умирала зимняя ночь. Блестящая сказка неохотно готовилась уступить свое место привычному однообразию дня. Сонный и зябкий рассвет не спеша подползал к степи.
Когда Ксата наконец открыла глаза, снежно-ледяные пространства остались далеко за спиной, и, обернувшись, она их даже не увидела. Теперь Рыжик бежал по чему-то, напоминавшему смесь светлой глины, песчаника и известняка с какими-то мелкими камушками. Становилось светло. Холмы были уже совсем близко, и стали видны деревья, покрывавшие их, как шерсть покрывает шкуру кнарта. Ксата знала, что подобное называется лесом, но видела его впервые, поэтому как зачарованная уставилась на удивительное зрелище. Рыжик бежал ровно, легко и все еще с удовольствием. Ксата, потрясенная лесом на холмах, не очень-то уделяла внимание всему остальному, поэтому широкая дорога, на которую выбежал ее конь, была ею замечена не сразу. Когда же наконец Ксата соизволила ее обнаружить, дорога уже привела ее в холмы. Лес сразу же обступил ее со всех сторон, начал что-то пришептывать, издавать невнятные не степные звуки и источать дикие не степные запахи. Восход Ксата благополучно пропустила, отчасти потому, что была совсем поглощена новизной окружения, отчасти из-за леса, который и скрыл от нее сей замечательный во всех отношениях момент.
Деревья были разные и отличались друг от друга чем угодно - цветом, густотой, высотой, шириной, структурой коры, ветвями и повадками. Именно своим разнообразием лес окончательно и бесповоротно покорил девушку. Там были даже зеленые деревья с длинными, узко-тонкими листьями, похожими на вышивальные иголки, цвета темно-зеленого, благостного, насыщенного и глубокого, как похоронные чернила Рам. Свет вставшего наконец-то солнца продирался сквозь них с большим трудом, раздраженно застревая в замысловато-путаной ажурной игольчатой вязи.
Невысокие обильно поросшие лесом горы, в которые плавно и незаметно превратились холмы, своим непривычным обликом лишали душевного равновесия, и без того не очень твердого. Силы и решимость медленно, но верно покидали девушку. Да и Рыжик давно уже перешел на легкую ненавязчивую рысь, перемежавшуюся усталым шагом. Близился полдень.
"Сейчас доеду вон до того поворота и поверну назад", - подумала Ксата. Это был уже шестой или седьмой поворот, о котором она так думала. И вряд ли она смогла бы внятно объяснить хоть кому-нибудь, почему она не привела свою угрозу в исполнение.
Миновав пресловутый поворот, Ксата в мучительной нерешительности остановила коня. Ее страдания были прерваны самым неожиданным образом. Из могучего кустарника, заполонившего обочину, раздался незнакомый голос:
Ну, что Вы тут застряли, леди?! Проезжайте же куда-нибудь!
Ксата чуть не подпрыгнула в седле. Рыжик понял это по-своему и, недовольно фыркнув, рванулся вперед. Девушка вскрикнула, ненароком вложив в свой голос практически весь запас злости и раздражения, какой успел скопиться за последнее время. Через пару минут за ее спиной послышался дробный стук копыт. Оглянувшись, она с удивлением обнаружила погоню в количестве четырех всадников на высоких свежих конях. Преследователи уверенно сокращали дистанцию, образовавшуюся было между ними и Ксатой. Их тонконогие поджарые скакуны были отлично приспособлены к быстрому бегу по ровной поверхности. Осознав это, девушка резко свернула в лес. Рыжик возмущенно заржал, но не остановился, пролагая путь через заросли своей широкой массивной грудью. Сзади раздались проклятья, чертыханья и прочие эмоциональные высказывания. Ветви хлестали Ксату по лицу, по шее , по плечам, коню тоже порядком досталось, и через некоторое время скорость их продвижения заметно снизилась. Наконец Ксата остановила Рыжика, который, судя по всему, был несказанно рад этой нежданной передышке. Девушка прислушалась. Погоня приближалась, но медленно и как-то неуверенно. Она помедлила, затем слезла на землю и как можно тише стала пробираться куда-то в лес.
Сколько именно прошло времени в бесконечном кружении по лесу, девушка не знала. В какой-то момент она вышла на открытое пространство и здорово этому обрадовалась. Но не надолго. Потому что на этом самом пространстве кто-то уже обосновался. Ксата увидела небольшое скопление бледно-зеленых палаток и шатров, кострищ и пасущихся лошадей - таких же длинноногих и худощавых, как и у ее преследователей. И от этого лагеря к ней шли трое вооруженных людей. Она охнула приглушенно, поспешно взгромоздилась на порядком замученного коня и повернулась было назад в лес, но оттуда навстречу ей уже выбирались ее рассерженные "спутники", которых, видно, блуждание в чаще достало так же, как и Рыжика. Она тихо всхлипнула. В голове образовалась каша из не сказать чтобы мыслей, а так ... обрывков от отрывков.
Один из преследователей громко крикнул. Обращаясь, по-видимому, к кому-то из встречающей ее троицы:
Осторожно, Ваше высочество, берегитесь ее! Она может попробовать напасть!
Один из почетной встречающей делегации кивнул на это (только лишь!) и продолжал идти к ней, внимательно ее разглядывая. "Ваше Высочество - это, наверное, он!" - подумала Ксата. Смысл собственного вывода дошел до нее секундой позже.
Ой, мамочка! - прошептала она и сразу сделала то, что никогда не смогла бы сделать в более спокойной обстановке. Императорский кавалерийский салют. Конь, и без того задолбанный событиями этого столь необычного дня, захрипел от непривычно высоко задранной головы и даже попытался жалобно заржать, поджимая под себя правую переднюю ногу. Несколько чужих лошадей обеспокоенно обернулись на звук. В следующую секунду Рыжик взвился на дыбы, словно разжавшаяся внезапно пружина. Ксата рухнула в еще не высохшую прошлогоднюю траву и осталась там лежать, даже не пытаясь пошевелиться. Ей уже стало все равно. Падение, усталость и нервное напряжение безжалостно вышибли из нее дыхание. Пару секунд спустя она все-таки сделала движение - закрыла глаза. Она не видела, как ловили и успокаивали Рыжика, как несколько мужских лиц склонились над ней, и не чувствовала, как ее несли и водружали на что-то мягкое, как укрывали теплым шерстяным одеялом. Она спала.
Было тепло, мягко и тихо. Хорошо было. Уютно. Ксата лежала, с наслаждением вдыхая резковатый запах кожи и шерсти, и в полусне размышляла о том, как сейчас проснется и пойдет к маме Ра, и попросит разрешения в последний раз проехаться на Рыжике - вряд ли ведь Зого позволят ей ездить верхом. Она открыла глаза, просыпаясь, и пару мгновений тупо созерцала наброшенное на нее великолепное одеяло в желтых звездочках. Память услужливо предоставила краткое содержание ее жизни непосредственно до погружения в сон. Девушка выпрямилась и громко охнула от боли. Болела спина, от копчика до шеи. И тут вдруг стало очень светло - это в шатер кто-то вошел и оставил полого открытым, впустив внутрь яркие солнечные лучи. Ксата скрипнула зубами, потому что глаза, потрясенные солнечным нахальством, наотрез отказались воспринимать хоть что-нибудь. Когда они привыкли к свету и все-таки снизошли до ее насущных интересов, она попыталась разглядеть посетителя. Он был очень высокий, но какой-то невзрачный, с не запоминающимся лицом и тусклыми голубоватыми глазами, в которых в настоящий момент отчетливо угадывалось неодобрение.
Как Вы себя чувствуете, леди? - весьма хмуро осведомился этот представитель мужской половины человечества.
Никак, - в тон ему отозвалась Ксата. Помолчав, добавила еще более мрачно, - Спина болит ужасно.
Мужчина внимательно осмотрел ее с головы до ног. Потом сказал:
Женщин у нас нет, а Вы вряд ли согласитесь, чтобы Вас осматривал врач-мужчина. Да?
Не знаю, - растерянно произнесла она.
В это момент снаружи раздался шум, а затем взволнованные возгласы. В палатку вошел еще один человек и, не глядя на Ксату, сообщил:
Вернулись! Он расстроен ужасно и злой, по-моему, как сто тысяч демонов!
Они, что, отказали ему? Проклятье!! Я же предупреждал его! Теперь могут быть осложнения ... Хорошо хоть, что Его Высочество ...
Дари, - тихонько сказал второй, - осторожнее. Он ведь недалеко и действительно не в себе.
Мрачный, которого, оказывается, звали Дари, замолчал, опасливо покосившись на выход. Потом обернулся к гостье и сказал:
Мы зайдем попозже и что-нибудь решим. В Ваших интересах, леди, не выходить пока наружу. Во избежание.
Они ушли. Ксата осталась одна, наедине с невеселыми мыслями и болью в спине. Повалявшись в таком подвешенном состоянии еще немного, она решила все-таки снова вздремнуть. Но, как часто бывает в таких случаях, ей помешали. Мелькнул свет у входа, причем целых два раза. Подавив стон, она открыла глаза и уставилась на вошедших. Первым был мрачный Дари. А вот вторым ... Она медленно встала со своей импровизированной постели, опустилась на колени, склонила голову.
Ваше Высочество ...
Встаньте, леди. Вы же не обвиняемая, а я - не судья. Как Вас зовут?
Ничтожную перед Вами зовут Ксатой. Я - Ксата из Рам, Ваше Высочество.
Из Рам, значит ... О, Небо! - выдохнул Принц. Воцарилось молчание. Затем он вздохнул, пробурчал что-то себе под нос и мрачно сказал:
Оставь нас, Дари. Сходи займись делом. Поешь там или поспи... Иди, иди.
Дари с сомнением помялся у полога и неохотно покинул помещение.
Вы бежали из дома, леди?
Да, Ваше Высочество.
А почему?
Ксата молчала. Она не знала, что можно ответить этому человеку. Неожиданно он оказался совсем рядом, взял ее за локоть и чуть ли не насильно усадил на лежанку. Сам же сразу отошел, постоял чуток напротив, а потом как-то очень непринужденно сел на какую-то груду одеял.
Расскажите мне, - негромко сказал он. - Может быть, я смогу чем-нибудь помочь.
Я действительно убежала из Рода, Ваше Высочество.
Я уже понял, - задумчиво и мягко отозвался Принц. - Но почему?
Я не хотела выходить замуж, - выпалила она. - Совсем! А меня хотели ... выдать ... за какого-то ...
Тут девушка поняла, что вот-вот расплачется и замолчала в надежде, что все пройдет. Воцарилось молчание. Неожиданно он спросил:
А если альтернативой будет смерть, что Вы выберете?
Она ошарашенно уставилась на него и тихо переспросила:
С-смерть? Почему ... смерть?
По закону, - сухо ответил он, - за обучение воинским искусствам человека, не имеющего никакого отношения к Великим Домам, полагается смерть обоим.
Обоим?!
Да. И ученику, и учителю.
Ксата онемела от ужаса. Принц выжидающе ковырял землю пяткой. Наконец она виновато прошептала:
Я не знала... Он не сказал мне, что ... Но почему?! Почему он тогда ...
И замолчала. В голову пришла новая мысль и властно потребовала внимания к себе. Наконец девушка спросила:
А причем тут мое замужество?
Прошу прощения?..
Замужество ... Каким образом оно может помочь мне избежать смерти?
Но ... Я подумал, что это очевидно. Если Вы становитесь невестой, а потом и женой, значит, Вы имеете прямое отношение к Великим Домам. Тогда Вам уже смерть не грозит.
А ему?
Кому?
Ну ... моему учителю ...
А ... И ему тоже.
Подождите ... Ваше Высочество ... каким образом Зого стал Великим Домом? И когда? Разве так бывает?
Зого - Ве ... , - потрясенно ахнул Принц. Какое-то время он в оцепенении смотрел на нее, а потом вдруг расхохотался. - Вы, что же, все это время не знали, чьей невестой стали?
Нет, - медленно отозвалась Ксата, уже начиная догадываться, что произошло что-то очень удивительное. - Я решила убежать после того, как мама Ра сказала мне, что судьба у меня незавидная и я никогда не смогу полюбить моего будущего мужа.
Да, - все еще смеясь, сказал ее собеседник, - да, я думаю, что эта фраза его успокоит.
Он встал, подошел к выходу, выглянул наружу и крикнул:
Дари! Поди сюда!
Свет у входа померк, когда высокая фигура Мрачного замаячила рядом с Принцем. Принц пробормотал что-то негромко и вернулся к девушке.
Ох, леди. Ну и заварили же Вы кашу. Полагаю, это Вы попросили его, чтобы он Вас начал учить? Он говорит, что он сам Вам предложил, но я же знаю, что он на это не способен.
Конечно, это я. А это имеет значение, да?
Да, разумеется. От этого зависит способ казни.
Ксата слегка побледнела, сжала губы и уставилась на свои ноги. Помолчав так с минуту, она, наконец, посмотрела на Принца и твердо сказала:
Я хочу, чтобы он жил. Несмотря ни на что.
Принц безмолвствовал, погрузившись в размышления. Потом, стараясь не глядеть на нее, спросил:
А ... Ваше сердце свободно? Я это к тому, что ...сможете ли Вы полюбить ... э-ээ ... своего мужа? Или Вы уже ... э-ээ ...
Да! - выдохнула она.
Вот как? - он снова посмотрел на нее с любопытством.
Она стала пунцовой и, стараясь не смотреть Принцу в глаза, медленно и негромко заговорила:
Я даже и помыслить не могла, чтобы стать его женщиной. Нет. Я лгу. Я только об этом и думала. Или ... мечтала. Не знаю. Я поэтому и попросила его научить меня биться. Мне тетя Кора сказала, что женщины Великих Домов тоже умеют драться, как и мужчины. Вот. Я не знала, что ... это запрещено.
То есть, Вы хотите сказать, что ...
Я люблю его.
Ваше Высочество? - это Дари позвал снаружи. - Ваше Высочество, я его привел. Разрешите впустить?
Да, пожалуйста. Спасибо, Дари.
Свет снова хлынул внутрь, ничуть не заботясь о сидящих в палатке. И снова тяжелый полог, упав, прекратил ему доступ внутрь. У входа стоял Керрель Ро Сабор. Ксата неожиданно осознала, что дышать в подобной ситуации крайне затруднительно, если не сказать - проблематично. Она с тихой жадностью смотрела на Дракона и с болью отмечала на нем слишком явные следы крайней усталости, разочарования, беспокойства и даже гнева. Он был раздражен и измотан до предела.
Вошедший положил обе руки на сердце и сдержанно поклонился Принцу. И сразу забыл о нем. Взгляд его сосредоточился на Ксате.
Вы можете вернуться домой, миледи. Вам ничего не угрожает. Уже. Во всяком случае, это - уж точно моя забота.
Ксата изумленно моргнула, охнула и привстала, мимоходом отметив, что дыхание восстановилось как-то само собой. Однако Принц встрял в разговор раньше, чем она успела придумать хоть какую-то фразу.
Керрель! Надеюсь, ты не хочешь сказать, что ты отказался от этого безумного сватовства?
Еще нет. Но откажусь, если таково желание миледи. И, судя по всему, именно таково ее желание.
А как насчет смертного приговора вам обоим?
Я возьму все на себя.
Не выйдет, - с заметным сожалением фыркнул Принц.
Выйдет! Я ... заставил ее. Силой. Или шантажом. Или обманул. И ты поддержишь эту версию, Бран.
Воцарилась тишина. Ксата с ужасом смотрела на мужчин и наконец не выдержала:
Кто-нибудь из вас способен толком объяснить мне что-нибудь? А? Что все это значит?
Дракон с тоской покосился на нее и испустил долгий печальный полувздох-полустон.
Я люблю Вас, миледи. Я ездил в Рам, чтобы просить Вас стать моей женой. Когда Вы ... э-ээ ... в спешке покинули свой дом, я подумал, что являюсь для Вас нежелательным кандидатом. Поэтому, пока я искал Вас и во время возвращения в лагерь, я размышлял над создавшемся положением. В частности, я раздумывал о возможности отказа от женитьбы. Но оставалась ... э-ээ ... остается проблема приговора. Я думал, что мне удастся убедить судей в том, что я заставил Вас или обманом вовлек в это преступление.
И Вы могли подумать, что можете меня принудить к преступлению?! - чуть не взвизгнула Ксата. - Да как Вы!.. Как ты посмел!
Девушка подошла и наотмашь ударила его по лицу.
Как ты посмел .., - тут ее голос сорвался, и она закончила сиплым почти неслышным шепотом, - ... обречь себя на смерть?