Он ненавидел миг их расставания. В этом ритуале было что-то неизбежное и неподвластное ему. Угнетала глупая обязанность участвовать в этом маленьком акте смерти, в котором он не в силах был что-либо изменить. Настроение портилось, жадно хватаясь за ускользающее время и мгновения снова быть вместе. С годами он научился прощаться быстро и непринужденно, помня о том, что все это иллюзия. Он давно воспринимал мир, как целое, в котором встречи и расставания были лишь движениями, подобными маятнику или биению сердца. Кто будет сожалеть о том, что сердце сейчас сжалось, а в следующее мгновение начнет обратный ход? Только так можно поддерживать жизнь какое-то время.
Он нехотя побрел от нее в пелену ночи. Прочь, подальше от ее огромного мира, с его заботами, переживаниями и суетой. В голове была сплошная пустота. Сейчас его ноги жили независимо от тела, унося его все дальше и дальше. Стараясь отвлечься, он надел наушники и включил любимый трек AC/DC. Эта группа нравилась ему какой-то животной (живой) первозданной энергетикой. Медленно, глубоко внутри него возникал отклик, который давал силу и ритм. Возникало желание жить.
Была уже за полночь и надежда сесть на маршрутку таяла с каждой минутой. Мелкий дождик бил иголочками по лицу, падал на губы, но ему это было приятно. Чтобы не думать о ней, он стал рассматривать одиноких прохожих. Вокруг были одни мужчины. Случайно появившаяся неизвестно откуда женщина тут же поймала такси и умчалась из этого царства одиночества, унося свое тело, душу и память о себе. Группа подвыпивших молодых ребят, вывалившихся из соседней забегаловки, громко пыталась выяснить между собой - работает ли еще метро? Шаркая, подошел местный бомж. Он нащупал мелочь в кармане, но бродяга угрюмо посмотрел в его сторону и пошел, не сказав ни слова, прочь. Это было время ночи, когда многие условности дня стираются между людьми и становятся глупыми. Кто знает, может бомж хотел его угостить пивом или дать мелочь ему?
Наконец подъехала маршрутка. Номер был не его, но сейчас это не имело никакого значения. Он уезжал от нее все дальше и дальше. Автобус, словно катер, рассекал лужи и мокрый снег дороги. Угрюмые мужчины выходили и заходили, оставляя после себя запах одеколона, перегара и сигарет. Они были похожи друг на друга, как безмолвные тени людей. Что они искали? Судьбу? Своих женщин среди ночи? А может, они бежали от них?
Он вышел на перекрестке в надежде поймать хоть что-то движущееся в его сторону. В голове промелькнуло - она наверно уже спит? Две пары, явно навеселе, целовались и весело смеялись. Может это и есть праздник жизни? Об этом им расскажет утро. Мимо быстро прошел спортивного телосложения мужчина. Шел целеустремленно, как будто знал, что его ждет дальше. В движениях свозила злость и желание победить. Что его выгнало в это время на улицу, да еще в одном свитере под дождь? Желание быть первым? Доказать на подвернувшемся случайном прохожем свою силу и превосходство? Сила несет слабость тому, кого покинула вера. Почему-то стало жаль его.
Вдалеке обозначились контуры легковушки. Рука сама взметнулась вверх.
- До областной больницы не подвезете?
Он часто так говорил, когда ехал домой, зная, что многие принимают его за врача. Однажды решили, что он хирург, и ему это было почему-то приятно. Теперь он просто пользовался этим. Такому человеку трудно отказать, да и много за проезд не запросят.
- Сколько?
- Пятерик, я думаю достаточно.
- Ладно, садись.
Они помчались вверх по Смородинскому спуску. Булыжники мостовой отбивали внутри жуткую дробь, накладываясь на мощный рок-н-ролл в его ушах. Появились знакомые очертания домов, стало теплее.
Тихо, пытаясь не разбудить мать, он достал ключи и открыл дверь. Собака выскочила, залаяв, из маминой комнаты, но, увидев его, весело завиляла хвостом и сразу вернулась к себе. У мамы еще горел свет. Он знал, - она всегда ждет его, даже если притворяется спящей.
Повесив сушиться дубленку, он жадно выпил холодной воды. Его губы потрескались, а в ушах еще стоял грохот разбитой чашки. С какой страстью она это сделала! Осколки прошлого тогда разлетелись по комнате, открывая сущность Пустоты чашки. В этом разрушении чувствовалось созидание и решимость. То, что мешало новому, было отброшено, разбито и предано забвению. Ему это понравилось.
Постель была уже расстелена, и он окунулся в нее целиком. Запах духов навеял ее образ. Почувствовал, как кто-то доверчиво уткнулся ему в плечо. Обняв ее, он уснул. На лице играла улыбка.
Капли дождя за окном стучались в его сердце, но он не открывал его. Сегодня он был не один...