Только-только вывалившись на гражданку из славных советских вооруженных сил, я встретил свой идеал.
В полупустом вагоне метро было душно, как всегда в середине лета. Растекаясь по железнодорожному дерматину, скрашивал свой досуг скучной советской газеткой, ибо других в природе среднерусской полосы просто не существует.
И тут вошла ОНА.
ОНА вплыла, прошелестев крахмальной марлёвкой, и встала напротив. Мне показалось, что меня дернули током.
Сквозь черную марлю четко очертились контуры тела божественных очертаний, которые венчала головка Венеры Медицейской несравненного Бенвенутто Челини. Ошибки быть не могло. Это точно была ОНА... Та, которую я тщетно ждал годами, перебиваясь случайными "телками". Услыхал Господь мои молитвы.
Но я по-дурацки тормозил, ерзая по дерматину, и, мучительно потея, всё не решался поверить, что ЕЁ послали мне на всю оставшуюся жизнь, а не поглазеть на несколько мгновений. Но...
Дело в том, что со школьных времен я так и не научился знакомиться на улице. Совсем. В этом просто не было необходимости: в эйлеровых кругах моего общения качественные девушки появлялись вполне обильно, чтобы снять посильную жатву. Но все это была либо "плотва", либо более или менее симпатичные мне "телки".
А тут ОНА сама, БОГИНЯ, в пол оборота ко мне, ухватившись за хромированную держалку, рвала острым соском идеальной груди легкую ткань своего платья.
Надо было на что-то решаться. Тем более, что на "Ленинских горах" она собралась выходить. Но в посетившей меня нерешительности я чуть было не утратил свой идеал, навсегда и бесповоротно, едва встретив.
ОНА уже цокала каблучками по асфальту станции, а я все ещё ловил кайф созерцания, не спуская глаз с НЕЁ, уходящей в никуда, пока предусмотрительный магнитофон машиниста не произнес ритуально:
- Осторожно, двери закрываются...
Тут меня выбросило из вагона катапультой собственного либидо, которое приняло решение вместо моего охреневшего сознания. Пролетев, метров пять, на оперении стрелы Амура, я взял себя в руки и неторопливо, как мне тогда показалось, пошел за ней к выходу.
Я не буду описывать ЕЁ походку и природную грацию, иначе наговорю кучу тривиальностей, которые всё равно не дадут вам блаженства это увидеть и оценить. Просто поверьте мне на слово: ОНА была прекрасна, как прекрасной может быть Олимпийская богиня юношеских грез художника.
У выхода ОНА задержалась, справляясь с непослушной дверью, и этот весьма благоприятный для знакомства момент я бездарно упустил, догнав ЕЁ только у спуска к набережной. Тут уж я был готов на всё. Даже на бреющий полет под Метромостом.
- Девушка! - воскликнул я патетически.
ОНА обернулась, и я упал в зеленый омут ЕЁ огромных и бездонных глаз. Но это был тот единственный шанс, упустить который, я был не вправе. Поэтому с болью выкарабкавшись из этих изумрудных глубин, я, сбиваясь в дыхании, выкрикнул:
- Случайная встреча в Москве по статистике повторяется раз в пять лет, а я хочу вас видеть, самое позднее... Завтра!
ОНА снизошла.
Глаза ЕЁ потеплели, когда ОНА поняла, что ЕЁ не грязно домогаются, а скромно обожают.
ОНА улыбнулась мне!
Мы гуляли по Ленинским горам весь день.
Мы шатались по Москве до темноты.
А Москву мы рассекали в темноте до рассвета.
Я говорил много и красиво, чувствуя сам, что в ударе.
Я посвящал ЕЁ в тайны мироздания, перемежая их забавными анекдотами.
ОНА хохотала переливчато, а я млел от счастья.
- Мне интересно с тобой, - сказала ОНА, - Завтра я хочу кататься на пароходике.
- Все "лапти" Москвы-реки к вашим услугам, сеньорита, - махнул я воображаемой шляпой с длинным пером, отставив в сторону воображаемую шпагу. Я чувствовал себя просто Сезаром де Базаном.
ОНА помахала мне на прощание ладошкой и походкой эльфа взлетела на крыльцо своего общежития.
Весь следующий день мы катались на речных трамвайчиках по Москве.
Затем на "ракете" по каналу имени Москвы.
И мне не пришлось так много говорить, как в первую нашу встречу, потому что мы непрерывно целовались, тая от собственных ощущений. Я стал любимец богов. Как мне повезло в этой беспросветной московской жизни, где все серо, однообразно и подчинено спущенному сверху расписанию кастратов.
Так прошла неделя.
В непрерывном опьянении счастья.
Счастья ЕЁ видеть.
Счастья ЕЁ осязать.
Счастья ЕЁ ощущать.
Счастья ЕЁ обонять...
Счастья вообще. Бесконечного и всеобъемного.
Я показывал ЕЙ, не москвичке, свой любимый город, который тогда еще не успели доломать. Все сокровенные места, которые я накопал в своих скитаниях с этюдником. Я хвастался им. И в перерыве между поцелуями говорил за двоих. Первопрестольная ещё не имела такого вдохновенного экскурсовода. И такую внимательную экскурсантку. Я даже не делился с ней тем, что знал сам, я просто щедро транжирил... Уместна ли скупость души рядом с таким совершенством природы? Это было так же естественно, как дышать.
На третий день я уже дозрел до того, чтобы потащить ЕЁ в ЗАГС, даже против ЕЁ воли. Но тут неожиданно у школьного товарища предки свалили в Болгарию, греть пузо на Золотых песках, и он любезно одолжил в мое распоряжение трехкомнатную генеральскую квартиру.
ОНА стала моей! Так же естественно и совершенно, как и вся ОНА.
Блаженству моему не было предела. И сама тесная близость, против обыкновения, не остановила моего желания завладеть ЕЮ навсегда в безраздельную свою собственность.
Господи, как нам хорошо было вдвоем! Так хорошо бывает только желанное, выстраданное долгим ожиданием. ОНО тогда всегда хорошо, а уж если к тому же еще и качественно...
Из библиотеки, где готовился к вступительным экзаменам в Строгановку, я бежал встречать ЕЁ к проходной швейной фабрики "Москва", где ОНА работала швеёй-мотористкой, и мы шли гулять, куда глаза глядят.
А по выходным брали в прокате палатку и на "ракете" мчались в Хвойный бор, где без удержу любили друг друга, среди высоченных сосен.
Как прекрасно звёздное небо, когда рассматриваешь его в расплывающемся покое, ощущая приятное посапывание под мышкой Самой Красивой Девушки Земли. Тогда я со злорадством думал: как хорошо, что в нашей социалистической системе нет конкурсов красоты. ОНА бы обязательно стала мисс Мира, Вселенной и ее окрестностей. И ЕЁ бы у меня, у бедного абитуриента, отняла бы суета, корреспонденты, деньги и влиятельные поклонники. А так вот ОНА - само совершенство - сопит у меня под мышкой с блаженной истомой, утомленная мною.
Решив окончательно и бесповоротно на ней жениться, я вывел ЕЁ в свет.
Все присутствующие в компании мужчины, при появлении моей Афродиты, резко кончили, а у женщин - можете быть уверены - климакс наступил задолго до срока. Я чувствовал себя на высоком пьедестале, окруженный завистью друзей и ненавистью подруг.
Все шло прекрасно. Интеллигентный разговор под легкое венгерское вино лился в компании, несмотря на пережитое когнитивное потрясение, без колдобин. Мы же светские люди. Мы не истину выяснять собрались, а доставлять друг другу удовольствие от общения. Я был в особенном ударе, так как меня подпитывала всеобщая зависть и ненависть, выраженная в подчеркнутой учтивости всех к нам.
В танцах моя любовь была нарасхват, но я был в НЕЙ абсолютно уверен. ЕЁ неземная красота служила лучшим охранным барьером от посягательств моих друзей на ЕЁ добродетель. А мне так необходимо было показать ей моих тонких и умных друзей. Меня просто распирало от бахвальства ими и ЕЮ.
ЕЁ изумрудные глаза были чисты и безмятежны.
ОНА улыбалась мне.
Тем же вечером, точнее уже ночью, я, ободренный ЕЁ успехом у приятелей, ворвался домой и выпалил заспанным родителям:
- ЖЕНЮСЬ!
Отец что-то сонно пробурчал по поводу моей не ко времени выросшей женилки, потому, как надо сначала получать образование.
А моя практичная мама осведомилась: любит ли моя богиня стирать?
Господи, да кого же интересуют такие мелочи, когда меня осчастливила сама Афродита в образе белокурой псковитянки.
Смотрины были, как положено, с пирогами. Радушные мои предки были ЕЮ очарованы, а ОНА ими.
Она почувствовала себя, как дома и заговорила...
Я подавился визигой.
Господи Всевышний! До чего же несовершенно творения твои! Лучше бы она была немой от рождения. Я был убит.
Отец только интеллигентно улыбался, но я уже чуял, какой водопад едкого сарказма будет вылит на меня потом.
Мать же, отозвав меня на кухню под пустяшным предлогом, резонно спросила:
- И как ты собираешься жить с этой олигофренкой?
Что я мог ей ответить?
С тех пор поиски идеала рассматриваю просто пустой тратой времени. Приемлемы в жизни только коррелированные алгоритмы, хотя постоянно убеждаюсь, что их тоже нет. Но с тех пор твердо знаю, что люблю только умных женщин. За что и слыву среди друзей сексуальным извращенцем.