- А ПОТОМ? - О заблуждениях человеков, 2ч. - ИЗ ЖИЗНЕОПИСАНИЯ РИММЫ КУ...(отрывки) -
А ПОТОМ? - О заблуждениях человеков, 2ч.
Осеннее солнце сияет прощально...
Смотреть на себя позволяя не щурясь.
И влажен асфальт у дороги случайной...
Но где же, моя? Средь народов и улиц...
Изгородь была сложена из камней, а сверху завершалась маленьким аккуратным заборчиком. Вдоль неё неуклюже двигалась девочка лет 7-ми. Она шла боком, медленно, вплотную к ограде, выискивая что-то среди камней... всецело поглощённая этим занятием, лишь изредка отступая назад, чтобы обойти крапиву. Выражение упорства на её лице временами сменялось надеждой, как правило тщетной... Солнце немилосердно припекало, но она ни на что не обращая внимания то склонялась, то разгибалась - тщательно осматривая каждый участок ограды, проявляя недетское терпение в своём непременном желании что-то найти...
Вот она присела на корточки и оглядела изгородь снизу. Темнели провалы меж камней, но щели нигде не было... Разочарованно вздохнув она уже начала подниматься как неожиданно увидела выступ, прямо перед собой! Опасаясь, что он исчезнет так же неожиданно, как и появился, поспешно поставила на него ногу и рванулась вверх...
Уцепившись руками за заборчик Тюша во все глаза глядела на улицу - облегченно и радостно, как человек получивший наконец то, что ему давно ему обещали... А улицы - и не было. Прямо перед ней раскинулся старинный город с замками и башенками. Вот он придвинулся к ней, словно для того, чтобы она могла получше его рассмотреть... и замер. Затем начал медленно растворяться, но, тут же появился снова. Теперь это была площадь, где множество людей собрались на карнавал, и воздух был цветным от воздушных шаров, играла шарманка и танцевала маленькая танцовщица, а фигурка канатоходца светлым бликом застыла над головами. Потом и площадь пропала. Зато появился маленький принц, он мчался на игрушечной лошади вместе с бешено крутящейся каруселью и, повернувшись на мгновенье, улыбнулся ей учтиво и гордо. Она приветливо улыбнулась в ответ и оглянулась... За спиной синело небо, и справа, и слева, и над головой - всюду было небо, словно весь мир перелился в синеву. Принц уже не улыбался. Он смотрел на неё с тревогой, будто желая предостеречь от чего-то... И тогда она посмотрела вниз. Вот и последние камни изгороди, поросшие травой, но под ними вместо земли - тоже синело небо...
* * *
В городе шёл снег. Первый снег после долгой осени. Он падал из ниоткуда и обрывался на мокром асфальте двора. Белый занавес, разделивший две черноты: небо и землю. Екатерина свесилась за подоконник: окно на 3-м этаже дома напротив - сиренево светилось. То, что раньше было комнатой, заполненной мебелью и людьми, при свете ночника превратилось в светящийся прозрачный леденец, бездумно паривший над землёй. И только слабое мерцание телевизора выдавало всю притворство сиреневой однородности. С очередной попытки, она наконец вскарабкалась на подоконник и не теряя даром времени принялась листать "Автоматические системы управления".
Лязгнул замок на верхней площадке. Дверь с надписью 'Сидоров' распахнулась, и тотчас же с визгом захлопнулась, выталкивая перед собой самого жильца Сидорова и сопровождающего его Артура. Они собрались на вечернюю прогулку, имея вид отобедавший и расслабленный. Не взглянул на подоконник, пара с достоинством проследовала мимо. Артур, пёс неопределённой породы томно зевал. Девушка с облегчением выпрямилась, но жилец с псом уже возвращались, передумав на 2-м этаже. Нависло нездоровое молчание... оно росло и наполнялось подозрительностью.
- А что это вы тут уселись? - наконец произнёс Сидоров, решив, что уже хватит, - дома муж читать не разрешает? А?
Артур с сарказмом взглянул на Екатерину, та помрачнела. Жилец склочно ждал.
Екатерина помрачнела ещё больше и плаксиво протянула:
- Никому ведь не мешаю...
Сидоров немедленно покраснел и шагнул к окну, Артур синхронно проделал то же.
- Грубишь, - заключил Сидоров и схватившись за её грязный кед принялся его ожесточённо дёргать.
- Я тебе отстану, я тебе так отстану...
- Не дёргай за ногу, а то возьму и упаду с пятого этажа...
В сиреневом окне зажегся верхний свет. С подоконника замечательно просматривалась вся комната. Это была гостиная. Человек, сидящий в кресле, поднялся, выключил телевизор подошёл к окну. Постояв несколько минут, он плотно задёрнул шторы.
Артур зевал. Что-то восклицал жилец, с уже бледным от ярости лицом. Екатерина сидела, заткнув уши и уткнувшись головой в колени. Внизу раздался треск мотоцикла. Она машинально повернула голову и тихо ахнула - свет на 3-ем этаже был потушен. Включился голос Сидорова:
- По-хорошему не понимаете, я за милицией схожу.
Но Екатерина уже не слушала, спрыгивая с подоконника. Проходя мимо расстроенного жильца, она погладила Артура и вежливо поинтересовалась:
- Может вам в детстве что-то недодали?
- Кто недодал, - не понял Сидоров.
- Общество или родственники... Злость - отчаяние обделённого индивида!
Последние слова она прокричала уже с улицы в открытую дверь подъезда.
* * *
Общежитие для молодых специалистов было новое. С красивыми тумбочками и деревянными кроватями, накрытыми бараканом в китайских розах. Всё было подобрано в тон, от модных штор на окнах до лакированного покрытия стенного шкафа и тумбочек. Не менялись лишь привычки общежитского люда, и тех, кто жил 30 лет назад в старом облезлом кирпичном доме с узкими стёклами и нынешних, заселивших это новенькое здание.
Екатерина без стука ввалилась в дверь 17-й. Пухленькая Олечка сидела перед зеркалом и старательно покрывала тушью свои белые реснички.
- Привет! - Екатерина, плюхнулась напротив.
Олечка радостно закивала, не отрываясь от зеркала.
- Зачем? - Олечка округлила свои и без того круглые глаза.
- Тебе там будет интересно, - пообещала Екатерина.
- Ой, страшно - испугалась Олечка, - я ведь не умею...
- Ничего, научат. Я тоже бездарь, но он никого не прогоняет.
- Кто он, - заинтересовалась Олечка.
- М.М. - руководитель студии, с неохотой объяснила Екатерина.
- А он что, там руководит? - опять спросила Олечка, которая любила разговаривать с Екатериной.
Та незаметно вздохнула, олечкино любопытство раздражало.
- Значит так! Ты придёшь и скажешь, что хочешь прочитать стих. Он тебя всё равно заставит что-нибудь прочесть. Поняла?
- Ой! А ты где будешь?
- А я буду за дверью.
- Как интересно! - Олечка совершенно оставила зеркало и сидела теперь с одним недокрашенным глазом, - а какой стих?
- Я тебе его сейчас дам, и ты его выучи, но сначала послушай, как его надо читать.
Екатерина вытащила из кармана скомканную бумажку, и глуховатым голосом, делая смысловые паузы, прочла-пропела:
На том берегу реки -
Сиреневые луга,
И розовые сады,
И ждёт там меня весна...
На том берегу реки
Дом с окнами - в небеса!
В нём снятся цветные сны -
Когда-то я там жила.
Ах, как было там легко!
Лететь за мечтою вслед...
Любить целый мир до слёз!
Смеяться на смех - в ответ...
На том берегу реки
Мне б капельку постоять...
Тем воздухом подышать,
И снова счастливой стать!
На том берегу реки,
На т о м берегу реки...
Олечка восторженно зааплодировала.
- Катюша, замечательно! Только ты знаешь, я ведь так не сумею...
- Ты ещё лучше сумеешь, - успокоила та, протягивая листок.
* * *
На одной из дверей дома культуры висела табличка "литстудия". Екатерина взялась за ручку... в комнате у небольшого камина собрались несколько человек, шло обсуждение чьей-то повести. М.М.- высокий длинноволосый парень обернулся и, укоризненно покачав головой, кивнул на кресло.
Екатерина почти не слушала, хмуро грызя ногти, и вздрогнула когда обратились к ней:
- Катя, а ты что скажешь?
Сказать ей было совершенно нечего, и она нервно заёрзала в своём кресле. Общественное мнение с весёлым недоумением переместилось на неё, и теперь ждало, дыша неуловимой иронией. Тут ей некстати вспомнилась услышанная от кого-то фраза, и развеселившись, она решила поделиться:
- Вчера знакомый жаловался: 'у нас в общежитии аристократический клуб образовался... хотя из общежитских, там никого нет. Мы только ходим смотреть, как они в нашем буфете садятся, музыку включают, ножку на ножку ложат - аристократы!' Смешно, правда?
Больше к ней не обращались. В конце встречи М.М. по обыкновению спросил:
- У кого-то вопросы остались?
Екатерина, помедлив, виновато сказала:
- После киноклуба один подросток подходит ко мне и спрашивает: - а м ы сами з а ч е м вообще ? Я попыталась что-то объяснить... Он слушал, а потом говорит: если не знаете - сказали бы честно! Только время с вами теряешь.
Она с надеждой посмотрела на него. Он, ещё некоторое время внимательно её изучал, потом с сомнением произнёс:
- Подожди, - и поднялся.
- В следующий раз встречаемся в среду, кто не сможет - позвоните, чтоб мы напрасно не ждали. Телефон все знают?
Они остались вдвоём. Она впервые оказалась так близко от него и с острым интересом разглядывала склонившееся к ней лицо. Глаза были почти нереальными из-за своей огромности и пугали совершенством. Ожившие глаза иконы. Он придвинул стул поближе. Теперь её коленки касались его ног... по телу будто прошёл электрический заряд - она дёрнулась. И испугавшись, бесцеремонно оттолкнулась от чужих ботинок, отъезжая вместе с креслом.
- Так что ты ему сказала? - словно ничего не заметив, продолжил М.М.
- Да ничего особенного, - Екатерина скопировала его расслабленный тон, - сказала про то, что всё живое обречено жить, рождаясь, умирая, воспроизводя себя в потомстве - и всё это чтоб сохранить биологический вид. А земля существует, чтобы было, где этим заниматься. Но ведь это мы оправдываем, то, что уже есть! И присваиваем смысл тому, что уже изменить не можем. А это не смысл! Это просто порядок, последовательность такая. А смысл в том - для чего всё это нужно?! И сохранение вида, и вся система, зачем весь этот порядок?
- Катя, ты маму свою любишь, наверное?
- Да...
- И для чего ты это делаешь?
- Ну... Может быть чтобы и она меня любила? Или - это опять порядок...
В проёме двери возникла та самая... воздушная красотка - блондинка. И он, виновато улыбнувшись, направился к ней.
* * *
Члены литстудии о чём-то возбуждённо спорили. Екатерина, заинтересовавшись, подошла поближе. Староста Шура, видимо ища поддержки, обратилась к ней:
- Может, хоть ты согласна со мной?
- Согласна с чем?
- По поводу вчерашней лекции... где М.М. всех просто в шок вверг!.
- А что за лекция?
- Ты опять не в курсе? Сама же ему вопрос задавала - зачем мы? М.М. целый доклад сделал, даже занятия киноклуба отменили, полный зал собрался... я наших всех оповестила!
- В самом деле... мне передавали что-то... Но тема была какая-то неопределённая... я и не пошла.
- А другие пошли! И не пожалели!
- Рада за них. И за мальчика, который этим интересовался...
Шура возмущённо покачала головой. Постояла, подумала, и очевидным усилием воли, превозмогая себя, двинулась в сторону отошедшей от спорщиков Екатерины.
- Катя, ты как-то всё самоустраняешься... Может мы тебя обидели?
- Не волнуйся, Шура, не очень-то я позволяю себя обижать... Просто скучно нарезать круги вокруг М.М. Поклонников у него без меня хватает, а всякая зависимость - опасна ... Да и кумиров, говорят, создавать неполезно.
* * *
Олечка поднялась в 35-ю. Она уже накрасилась и была совершенно готова.
- Здравствуйте девочки, - вежливо сказала Олечка, входя в комнату, предварительно постучав в дверь.
Её никто не услышал. Все собрались вокруг стола с листами в руках. Олечка подошла поближе и была замечена.
- Привет, Олечка! - сказала Екатерина, - иди-ка сюда, мы вот свои рисунки разгадываем. На что это, по-твоему, похоже?
Она ткнула пальцем в лист.
- Это кто-то встал с ног на голову, - послушно ответила Олечка.
- С ног на голову! - Сердито передразнила Екатерина, убирая лист, - вообще-то это смысл моей жизни!
Поколебавшись, она снова ткнула в лист:
- А это что, по-твоему?
Олечка опасливо поинтересовалась:
- А что это будет обозначать?
- Ближайшее будущее! - И Екатерина скорбно отвернулась.
- Катюша, - взмолилась Олечка, - нам ведь уже пора, стих я выучила.
- Ты, Олечка, если хочешь, иди, а я пожалуй останусь, - отвечала та, продолжая глубокомысленно изучать свои рисунки.
- Почему? - жалобно спросила Олечка.
- Я оттуда уже вышла, - Екатерина строго посмотрела на неё.
- Как? - не удержалась непонятливая Олечка.
- Ногами, - и Екатерина окончательно уткнулась в лист, давая понять, что разговаривать дальше не намерена.
Всю зиму она в литстудии не появлялась.
* * *
А время показать ничего не может. Оно только отодвигает развязку, не добавляя определённости. И чтобы у з н а т ь всё равно приходится совершать какое-то действие, которое позднее предстанет глупостью или даже дикостью. Да и само это з н а н и е вполне может оказаться ничтожным или ненужным, хотя сейчас обретение его представляется крайней необходимостью, ведь нет состояния более удручающего, чем неопределённость...
Так что же всё-таки делать? Ждать, что покажет время, которое ничего не показывает?...
* * *
С наступлением весны она снова поселилась на подоконнике, пытаясь разглядеть его через бинокль, полученный летом на день рождения. Теперь она приходила позднее, удачно избегая встреч с Сидоровым и его псом.
Свет сегодня отчего-то долго не зажигали, наверное он всё ещё не вернулся... Загорелся свет! Он уселся в своё кресло перед телевизором и вдруг посмотрел прямо на неё... Смотрел долго, а потом махнул рукой, предлагая слезть с подоконника. Она окаменела. Идиот-ка! Ну, конечно же, подъезд прекрасно освещён и если она его видела в таком же освещённом окне, то соответственно и он - тем более чёрный свитер на белом фоне... Он снова поднял руку и теперь уже с раздражением потряс ею, спрашивая, что ей нужно? И тут, она не поверила своим глазам, махнул, как машут на надоевшую муху, лениво и смиряясь. Этого она уже не вынесла.
Дверь открыл он. Она увидела, как глаза его недоуменно расширились, но ей уже было всё равно.
- Вы специально махнули рукой, чтобы я убралась? - Она стояла, согнувшись от горя, и речь её напоминала рыдание...
- Ну что ты, - сказал он, когда это я махал рукой?
- Только... только что! - Она всхлипнула.
Он обрадованно протянул к ней руку:
- Заходи, заходи. Расскажешь, что ты там опять придумала.
Он принёс из кухни чай, а она, всё ещё не веря, то и дело подбегала к окну, чтобы в который раз убедиться, что только расплющив нос о стекло можно было разглядеть облюбованный ею подоконник.
На той картине поднимались,
Без следа, без огня, без стона,
Фигурки пеших что спешили,
К утру достигнуть небосклона.
В одной из них тебя узнаю -
С лицом уставшим и тревожным,
Рукою рану зажимаешь...
На грани б ы в ш е г о - с в о з м о ж н ы м...
Закрой же глаза, и увидишь весну -
Цветы голубые - на мокнущих ветках,
Весёлое солнце в журчащем снегу,
Да скрипочки звук, доносящийся редко...
На той картине мало света,
И много тьмы внизу у склона,
Небесных воинов колонна
Сверканием клинков согрета...
Так странно вырваны из жизни,
В которой в вас - всерьёз не верят...
Чтоб защитить наш мир в той битве,
Где с в е т и т ь м а - влияние делят
Закрой же глаза, и увидишь весну -
Цветы голубые, на мокнущих ветках,
Там плавает небо в журчащем снегу,
И скрипочки звук, доносящийся редко...
Кто тот художник и провидец?
Что приобщён к делам бесплотных...
Участник, или очевидец?
Иль Сам Творец - век допотопных?
Когда в наш мир вернётесь снова,
В местах привычных мы вас встретим.
О том, что было - ни полслова...
И ничего мы не заметим.
Раскроешь глаза и увидишь весны
Цветы голубые - на ветках сирени,
Спасённую землю в разливах любви,
Да музыки чудной скрипичные трели...
* * *
Литстудия. Все уже собрались, появление Екатерины было встречено бурными аплодисментами, её окружили и принялись тормошить.
- Ты почему так редко приходишь? - с недоумением восклицала староста Шура, - просто неприлично редко!
Вошёл он. Гомон постепенно затих, только Екатерина и Шура занятые разговором, никак не отреагировали...
- Так отчего ты редко появляешься? - продолжала допытываться Шура.
Екатерина внезапно уловила наступившую тишину...
- Я прихожу редко, но с большим чувством! - загадочно сообщила она.
Шура не поняв, на всякий случай рассмеялась. Никто её не поддержал.
Он стоял в дверях и напряжённо слушал.
* * *
Красивая аллея блестела на солнце. Вздрагивали мокрые ветки, не веря в освобождение, и текли ручьи по оттаявшей земле. Он стоял перед скамейкой и что-то декламировал, принимая при том напыщенно-элегантные позы, она стояла рядом, напротив, прижимая к боку ручную кинокамеру с трансфокатором, и согнувшись пополам беззвучно хохотала. Наконец разогнувшись, она плюхнулась на скамейку и с трудом выговорила:
- Ой - не могу... правда - от смеха - лопнуть можно! Вам только в комики...
И отдышавшись, закончила:
- Видите... уже камера трясётся!
Она вытянула вперёд руку, и потрясла ею, проверяя на жизнедеятельность.
- Давайте уже последний кадр прогоним.
Он уселся рядом:
- А что там у тебя - в последнем кадре?
- Вы идёте по аллее! В сущности, вы уходите... И вероятно навсегда...
- Что за сюжет такой пессимистический?
- Никакой не сюжет, просто зарисовка - про расставание...
- Тебе нравится расставаться?
- Мне нет, Стёпа такую тему задал.
- Он кто?
- Тоже типа, руководитель - в любительской киностудии... а так откуда бы у меня кинокамера взялась?
- Т.е. ты ходишь по неким студиям, пытаешься заниматься творчеством, днём работаешь, а когда ты учишься?
- Последний курс - без напряга, один диплом остался.
- На работе твою разностороннюю деятельность одобряют?
- Видите, даже на полдня отпустили. Я хороший разработчик, и логика у меня мужская... куда им деться?
- Ну и как живётся - с такой логикой?
- Да так себе... дамы не любят, кавалеры опасаются! Утешает, что некой... около творческой публике, - кивает в его сторону, - ещё хуже приходится!
- С чего бы?
- Ну как же? Им же плод от своих даров принести нужно. Вся жизнь - сплошные нервы - то в озарениях, то в сомнениях! Ни одна семья такого не вынесет, не зря ведь по сто раз женятся... На самом-то деле - это просто счастье когда вы не Достоевский, не Высоцкий, ну и так далее... живёте себе спокойно.
- Да... Но все почему-то рвутся в гении... Ну хорошо, пойдём снимать - что ты там про поездку говорила?
- Мы через неделю с подругой едем к ней в деревню, там природа - обалдеть... вот бы и вас там поснимать...
- Посмотрим... ты что всё улыбаешься? Ты наезд делай - на крупешник! Смотри, какие у меня глаза! Где ты ещё такие видела? Вот их и показывай...
- Да. Глаза... прямо скажем - библейские... а временами где-то и ангельские!
* * *
Закончилось очередное занятие, все начали расходиться... Екатерина направлялась к лестнице, когда её окликнули. М.М., устроившись на скамейке в фойе, приглашающее махал рукой. Она молча уселась рядом.
- Катя, ты же сердишься, я вижу.
- За что мне на вас сердиться? Уеду и сниму кого-нибудь другого - это же без разницы.
- Как ты можешь так говорить?
- Могу!
- Ну что мне сделать для тебя, чтобы ты не сердилась?
- Ничего не надо делать...
- Мне сейчас никак нельзя уезжать... на худсовете вчера с инсценировкой Чехова срезался.
- У вас ещё и худсоветы? Это же любительский спектакль.
- Здесь тоже цензура. Приходи завтра на репетицию, с актёрами познакомлю!
- Драмкружка мне как раз не хватало - для полного счастья, - пробурчала Екатерина, и скосив на него глаза, неопределённо добавила: - ну разве что, когда-нибудь... Во сколько там у вас?