Аннотация: "Дайте мне грязь, и я нарисую солнце" - к сожалению, не про реальный мир. Но художницу может спасти искреннее стремление к своей мечте. Прошу критики.
"Искусство есть способность видеть
невидимое, осязать неосязаемое и
рисовать то, что не имеет облика."
Жозеф Жубер
- Это не будет продаваться.
Сгорбленная фигура стояла перед широким столом в художественной галерее. Вокруг ютились дубовые книжные полки, на которых аккуратными рядами стояли папки: "Дипломы", "Лучшие работы", "На рассмотрение". Но тому, что отображалось на голубом экране компьютера, не суждено было попасть даже в последнюю папку.
Руководитель выставки, уже изрядно поседевший мужчина, снял очки, положил их на стол и устало потёр ладонями глаза.
- Вы можете сказать, почему мы должны представить именно вашу работу? Или вы пришли сюда со слепой уверенностью, что новичкам везёт? У вас есть хотя бы начальное художественное образование? - критик вздохнул, посмотрел на человека перед собой и повторил ранее сказанную фразу: - Никто не захочет купить работу начинающего. Мы не можем работать себе в убыток. На этом всё, прощайте. - Дверь кабинета захлопнулась.
На улице стояла ранняя осень, и Света куталась в тоненькое пальто, доставшееся ей в подарок от родителей. Она ненавидела его всей душой, но за неимением более тёплой одежды была вынуждена довольствоваться источником дурного настроения.
Галерея, в которой героине отказали, была уже не первой в её списке. Она осторожно зачеркнула название ровной линией и побежала в сторону ближайшего канцелярского магазина. Знакомая продавщица будто поджидала Свету на улице и приветливо замахала ей рукой. Девушки обнялись, и работница магазина передала уже порядком замёрзшей подруге небольшую коробку.
- Как сегодня всё прошло? - Света только помотала головой. - Понятно, можешь не продолжать. К нам завезли новую партию, так что скоро будем распродавать остальное. Приходи в то же время, что-нибудь точно унесёшь.
Героиня в пальто поблагодарила её и с коробкой в руках двинулась в направлении дома. С крыши серой многоэтажки сорвались вороны. Новенький стенд с рекламой на стене дома прибавлял контраст облупившейся штукатурке. Но Света не обратила внимания на красочный плакат, ровно как и на старушек, недовольно зашептавших вслед скрывшейся в подъезде фигуре.
Девушка зашла в лифт. Он был под стать всему дому, с надписями маркером на стенах и залипающей кнопкой четвёртого этажа, на который и направлялась Света. Когда двери в конце концов закрылись, девушка слегка повернула голову и посмотрела в зеркало на стене. Ладошкой она стёрла с него слой пыли, за которым увидела потемневшие круги под глазами, засаленные волосы и красные от холода щёки... Четвёртый этаж.
Света повесила ключи вместо пальто на крючок и прошла в комнату. Тут же на столе рядом с чайником, упаковкой от еды быстрого приготовления и удлинителем очутилась коробка. Дрожащие пальцы развернули плёнку и достали на свет коротенькие обрубки карандашей, красно-синий ластик и кальку, которую в магазине обычно клали между стопками бумаги для акварели. Оставив на столе коробку, Света села на пол.
Пошла линия ... Один виток плавно переходил в другой. Тут на кальку нужно было посильнее надавить, там сломать грифель и раскрошить его. Пальцы Светы скользили по поверхности, оставляя всё новые и новые пятна в работе. В ход пошла вода из чайника: смешав её с сухим пигментом девушка стала покрывать работу бледно-серым цветом. Калька всё никак не высыхала, линии расплывались и окрашивали полы пальто.
Закатное солнце осветило балкон. Множество свёртков, картонок из-под техники, та же калька, помятые листочки и цветы. Пол различить было невозможно. В комнате, на ржавой раковине, ютились целлофановые обёртки, тут же на полу лежали самодельные кисти из волосинок такого же насыщенного цвета, как уже ушедшее за горизонт солнце.
Света лежала на кальке и посапывала. Ей снился её десятый день рождения. За окном начинала опадать листва. Мама завила дочери прямые от природы волосы, достала из шкафа тёмно-зелёное платьице, так хорошо сочетавшееся с волосами малышки, но надеваемое только по праздникам. Свечи на торте освещали стены, покрытые множеством слоёв краски, через которую, однако, проступали детские рисунки. Резкое дуновение - и комната наполнилась запахом дыма. Вошёл папа с коробкой в руках. Маленькая Света выпрыгнула из-за стола и повисла на руках отца, сгорая от предвкушения перед желанным подарком. Коробка очутилась на столе рядом с тортом. Сорвав обёртку, именинница заглянула внутрь и увидела... пальто. Пальто, тускло-жёлтого цвета, будто долго лежавшее где-то в подсобке и едва ли спасающее от приближающихся морозов, оказалось очень велико девочке. Мама улыбнулась и сказала: "Ну что, нравится? Мы с папой долго выбирали. Тебе очень идёт". Пальто не нравилось Свете. В нём раздражало всё: цвет, размер, фасон. Но больше расстроило девочку не это. Краски. На свой десятый день рождения она попросила у родителей краски. Прозрачную коробочку медовой акварели с десятью самыми чудесными цветами на свете в наборе с кисточкой из шерсти белки. Света, сжав губы, смотрела, как папа закатывал рукава пальто и приговаривал, что оно подойдёт ей "на вырост". Глаза девочки наполнились слезами.
Света проснулась от трели будильника. От лежания на полу тело затекло. Облизнув губы, она ощутила на них солоноватый привкус. Девушка встала, подошла к умывальнику, открыла кран и умыла лицо. Ледяная вода обожгла кожу и мгновенно прогнала остатки сна.
Девушка в пальто обошла помятую кальку по кругу, удовлетворительно кивнула, подняла огрызок карандаша с пола, добавила пару линий и свернула работу в рулон, который оказался среди прочих на балконе.
Света поспешила к магазину, на котором высилась яркая надпись "распродажа". У входа её встретила продавщица.
- Подруга, что с тобой? Выглядишь помятой. Опять не спала всю ночь? Ну, пойдём, пойдём, я уже нашла кое-что как раз для тебя.
В магазине было тихо. Взрослые на работе, дети в школе, студенты в колледже. Света медленно проходила мимо полок, пытаясь уловить все краски, все линии на тетрадях и блокнотах, прикоснуться к сплошному дереву карандашей в упаковках, запомнить названия цветов на пачках с акварелью и гуашью, оставить частицу своей души в этом сакральном месте.
- Чего ты там застыла? Иди сюда.
Света резко дёрнула головой и подбежала к подруге. Та сидела на корточках около отдельно стоящего стенда. На полочках аккуратными рядами лежали тюбики масляных красок, стоял растворитель, блестел шпатель, кисти от "единички" до самой широкой из жёсткой щетины были обращены к девушкам. А рядом со стеллажом стоял холст. По сути, кусок бумаги, натянутый на деревянную рамку и покрытый грунтом, в целлофановой упаковке. Ничего особенного.
Продавщица подняла голову на Свету, стоявшую в немом благоговении. Её ладони были прижаты ко рту, зрачки расширились и были направлены в одну единственную сторону. Подруга не решалась нарушить храмовую тишину и просто рассматривала Свету.
Мешковатое пальто скрывало большую часть тела, но кисти и щиколотки, выглядывающие из рукавов и штанин, выдавали последствия плохого питания. Верхняя одежда не казалась теперь тусклой. На ней пятнами расплывались узоры и линии, создавая причудливый орнамент. Спина у Светы была прямая и гордая, плечи слегка отклонены назад. А её волосы ... Они освещали всё пространство вокруг себя, всё расстояние от полки с тетрадями до стенда с масляными красками. Пышная копна растекалась по пальто и горела закатом. Вы вряд ли когда-нибудь встретите такой цвет, а если увидите - сразу поймёте, что в душе человека нет грязных помыслов. Нет в ней и ничего хитрого. В душе человека живёт мечта, предназначение. И не дано никому уйти раньше, чем оно исполнится. И свернуть с пути не получится. Оно само найдёт тебя. Будет жить в твоём сердце и жечь, жечь его, пока в один момент ты не скажешь "вот оно как" и не пойдёшь по дороге, которая давно была уже протоптана в этом дремучем тёмном лесу, только ты её не замечала.
В тот день, когда дождь окропил рыжую голову Светы, несущей в руках коробку с новенькими масляными красками, а подмышкой холст, заботливо завёрнутый в целлофан, она заперлась у себя в квартире и не выходила несколько дней. В маленькой студии на четвёртом этаже всю ночь горел свет. Окна были закрыты. Света сидела на полу - рядом с тюбиками и холстом, прислонённым к стене. Она долго сидела перед ним в полной тишине. Потом покрыла его краской. Затем ещё раз. Написала что-то, закрасила поверх. По истечении этих дней на холсте образовалось множество слоёв краски, через которые не проступали предыдущие. Масло плотно покрыло холст.
Через неделю Света вышла на лестничную площадку с пакетом мусора, в котором покоились коробки, обёртки и пучки огненно-рыжих волос. Она медленно спустилась по ступенькам, вышла во двор и вдохнула морозного воздуха. От белого пальто пахло свежестью, а от опавшей листвы - дождём. Старушки больше не сидели на скамейках около подъезда. Выбросив мусор, Света поднялась по лестнице в родную квартиру.
На полу лежал ковёр. Точно такой же когда-то в каждой квартире висел на стене. Его орнамент был столь причудлив, что рассматривать его можно было часами, пока не уснёшь. Света прошла на балкон. Там стоял холст.
На холсте, в окружении миллиона разных цветов, была изображена девушка. Голову её венчал причудливый головной убор, похожий на роскошную корону в виде креста, от концов которого спускались ленты. Через истончившуюся кожу проступали кости. Вместо лица был череп. Удивительно, но отсутствие кожи и мышц не мешало ей улыбаться. Она улыбалась самой искренней улыбкой на свете, способной осветить мир и ...
- ... исцелить душу человека, на неё смотрящего.
Группа детей в недоумении наклонила головы.
- Но это же просто череп! Как череп может улыбаться? Это смерть? А где её коса? А почему тут цветы? - Дети завалили вопросами экскурсовода.
Холст, который стоял в тот день у Светы на балконе, теперь демонстрировался в выставочном зале академии художеств. Посмотреть работу приходили сотни влюблённых в искусство. Каждый видел в ней что-то своё, и никто не понимал, как на одном холсте одновременно может быть несколько сюжетов.
Света той осенью носила свой холст во все галереи, но за него предлагали копейки. Уставшая и измученная девушка остановилась у лавочки, на которой сидела дама в тёмно-зелёном пальто.
- Твоя работа? - девушка кивнула. - Хм, интересно. Мне нравится. "Ванитос", да?.. Интересно. Очень интересно. И волосы у тебя красивые. Как тебя зовут?
Дама на скамье оказалась галеристом дома искусств. Она предложила Свете выставить работу вместе с холстами студентов академии. И Света согласилась. Через некоторое время у неё появился собственный зал. Холст, однако, продолжал висеть без рамки. Дама много раз предлагала Свете в целях сохранения работы закрыть её стеклом. Однако Света не ставила своей целью оставить её на века. Не сохранилась её калька, наброски на картонках из-под бытовой техники, детские рисунки на стенах родительской квартиры, как никогда надолго не оставались рисунки детей мелом на асфальте. Да разве было это так важно? Запомниться должен был только момент. Момент ранней осени с начинающимся за окном дождём. Всё. И он навсегда остался в памяти Светы. Так и прошло много лет.
Эпилог
- Эй, девушка, мы уже закрываемся!
- Я сейчас, сейчас, мне только на минутку!
Девушка вбежала по лестнице в главную залу академии. Она долго вертела головой по сторонам, пока не догадалась посмотреть прямо перед собой. Через два свода арок висел хост. Она подошла к нему ближе и долго рассматривала, опустила взгляд на табличку сбоку, а затем прошептала, нарушив благоговейную тишину храма:
- "Художница" ... как хорошо, что я подарила тебе краски.