Стыковка центрального блока ГКМ-1875 с грузовыми модулями прошла на удивление легко и быстро, и стыковочная команда с Клеопатры скоро покинула грузовик. Пока шла предстартовая проверка систем корабля, капитан сверял маршруты со штурманом, параллельно принимая телеметрию и последние новости от местного ЦУПа.
Серая громада Клеопатры будто бы нависала над кораблем: эта двухсоткилометровая "гантель" занимала половину неба, поливая серебристым светом окружающие ее, как пчелы улей, грузовики. С этого расстояния было заметно, что вся поверхность астероида изрыта каналами, конусообразными ямками и холмами с острыми, ломаными краями, между которыми разбросаны крошечные землеройные комбайны, жилые и хозяйственные модули. На деле эти ямки и каналы были широкими и глубокими, до десятка километров, карьерами, из которых добывался почти чистый железо-никелевый сплав, а комбайны, кажущиеся игрушечными, вблизи поражали воображение своими размерами.
На дальнем от ГКМ-1875 краю Клеопатры виднелось серое ажурное строение, усыпанное красными огоньками -- это комбинат, построенный над мощной урановой жилой, к которой подступились буквально пару лет назад. Сегодня Сергей впервые везет два десятка тяжелых контейнеров с обогащенной рудой этого месторождения. Но остальные модули, как и обычно, заполнены почти пятью сотнями тысяч тонн железа и никеля. А среди огромных металлических блоков с блестящими, отполированными пилами боками, затерялось полторы сотни контейнеров с различными минералами, которые будут переработаны уже на Марсе.
- Клеопатра вызывает ГКМ-1875, ответьте. Прием. - слова диспетчера ЦУПа оторвали капитана от штурманских карт.
- ГКМ-1875 на связи.
- Ваше стартовое окно открывается через сорок две минуты. Доложите о состоянии бортовых систем.
Капитан в нескольких фразах доложил о том, что грузовик исправен, все системы работают в штатном режиме, стыковка грузовых модулей надежна, и корабль готов к старту. ЦУП отключился, а команда грузовика проводила последние приготовления перед стартом. Теперь оставалось ждать прохода большого спутника Клеопатры -- пятикилометрового Алексгелиоса -- и тогда, после "отмашки" диспетчера, можно будет начать рейс.
Обычный рейс по транспортировке добытых в Поясе астероидов полезных ископаемых -- такие во внутренней части Солнечной системы каждый день стартуют десятками. Конечным пунктом почти всех грузовиков значится орбита Марса -- на планете сейчас идут великие преобразования и стройки, которые остро нуждаются в ресурсах. И задача каждого капитана -- доставить груз вовремя.
Романтика космоса
В представлении юнцов, только-только переступивших порог космического училища, космос -- это хоть и опасно, но жутко интересно. Захламленные фантастикой умы рисуют захватывающие дух космические пейзажи, полные приключений полеты и не доступную простым смертным романтику дальнего космоса.
Поэтому по статистике треть курсантов покидает училище после второго курса: они испытывают жестокое разочарование от первых тренировочных полетов. В этих коротких полетах, где будущие пилоты пробуют управлять кораблями, вдребезги рассыпаются все фантазии и мечты.
Оказывается, это просто работа. Сложная, тяжелая, изматывающая работа. Но главное разочарование курсанты испытывают в первые недели первого дальнего полета. Потому что пилотам элементарно скучно. Они, на месяцы заточенные в высокотехнологичной жестянке, созерцают лишь густую черноту космоса, усыпанную холодными иглами звезд. Если повезет с маршрутом, то удастся поглазеть на планеты, да и то издалека. И все, никаких красот, никакой фантастики, никакой романтики -- только работа, инструкции, уставы и опасность навечно остаться в пронизанной солнечным светом пустоте.
Уже через несколько часов после старта Клеопатра превратилась лишь в одну из ярких звезд. Впереди, будто красный уголек, светит другая яркая звезда, которая через тридцать суток примет в объятия своего гравитационного поля семисотметровую тушу ГКМ-1875 -- это Марс.
И только Солнце, маленькое, почти белое с фиолетовым оттенком Солнце разбавляет безмолвие и скукоту космического пространства, в котором громада грузовика имеет не большее значение, чем пылинка.
Через трое суток грузовик прекратил разгон, и такая удобная для экипажа искусственная тяжесть исчезла. Но во вращение был запущен "бублик" жилого отсека, и люди снова смогли наливать воду в обычные стаканы. Лишь по капитанскому мостику медленно дрейфовал карандаш -- в этой капсуле с прозрачным куполом всегда царила невесомость.
В космосе тоже есть начальство
Теперь капитан мог отдохнуть. Но отдыха не получилось -- стоило Сергею покинуть мостик, как его тут же вызвал вахтенный. Обычно в это время ничего не происходит, а поэтому сигнал внутренней связи, раздавшийся в тишине каюты, заставил капитана немного удивиться.
- Капитан слушает.
- Товарищ капитан, мы только что получили сообщение, эээ... К нам прибывает гость.
- Гость? - Сергей понял, что не зря удивился. - Какой гость?
- Никак не могу знать. Связь была односторонней, мы получили сообщение о прибытии на наш корабль должностного лица, которое следует ждать примерно через восемь часов.
Сергей снова вернулся на капитанский мостик, дважды прочел сообщение, но теперь удивляться не стал -- прибытию должностного лица на рядовой корабль Грузового флота не нужно удивляться, это лицо нужно без лишних вопросов принять и устроить. Благо, на судах типа ГКМ-18 достаточно кают. И ради должностного лица команде нужно надеть установленную уставом форму, да и вести себя соответственно.
Инспектор Главного управления прибыл на корабль спустя семь часов сорок девять минут. Он прилетел с Аспорины, где решал вопрос о начале промышленного освоения этого астероида. К инспектору был приписан служебный корабль, но в нем обнаружилась критическая неисправность, сделавшая невозможным свободное перемещение важного должностного лица по Поясу астероидов. Вот так инспектор и оказался на ГКМ-1875, добравшись до него на легком челноке.
Перед капитаном предстал Иван Петрович -- щуплый высокий человек лет сорока, в пиджаке без галстука, в очках и с тонким кейсом в левой руке. В правой был планшет, от которого инспектор практически не отрывал глаза, решая какие-то свои инспекторские вопросы. Иван Петрович лишь однажды посмотрел на Сергея -- острый, цепляющийся за все шероховатости взгляд в одно мгновение оценил капитана, будто проник в его душу, вытащил оттуда все самое потаенное, и снова утонул в голубоватом стекле планшета.
В последующие несколько суток капитан и инспектор не встречались, так как ни тот, ни другой не нуждались друг в друге, и их жизнь будто бы протекала в разных реальностях. Но капитана это нисколько не беспокоило.
Беда не бывает чужой
... - Товарищ капитан, принимаем сигналы SOS!
Слова связиста раздались как гром среди ясного неба.
- Сигналы SOS? - уже на бегу к капитанскому мостику переспросил Сергей.
- Да, терпит бедствие грузовое судно, но в сообщении указаны только координаты. Сигналы бедствия отправляются автоматическим передатчиком -- на наши запросы корабль не отвечает, хотя расстояние до него позволяет наладить нормальную связь.
- Объявить общую тревогу! Штурман -- рассчитать точные координаты и курс терпящего бедствие корабля! Двигательному отсеку -- готовность! Всей команде, не занятой в маневрировании, укрыться в гравикомпенсаторных ваннах! Начать подготовку к экстренному торможению, готовность -- семь минут!
Капитан быстро отдавал четкие, недвусмысленные приказы, команда эти приказы выполняла не менее четко и быстро. Но все знали, что Сергей идет на большой риск: остановить тушу ГКМ-1875, разогнанную до скорости почти сорок километров в секунду, да еще и повернуть ее -- сложное и опасное дело. Опасное не в последнюю очередь для команды, которая испытает серьезные перегрузки. Все понимали это, но все молчали, делая свое дело.
Все, но только не инспектор. Этот человек бесшумно, как тень, появился за спиной Сергея, всем своим видом выражая протест.
- Отмените общую тревогу, прекратите торможение. Сейчас же!
В первое мгновение капитан не понял этих слов, сказанных мягким, но не терпящим возражение голосом. Почти шепотом.
- Нет. - Сергей повернулся к Ивану Петровичу, уколовшись об его острый взгляд. - Приказы отменены не будут.
- Я -- инспектор Главного управления, и мои приказы должны быть выполнены. Немедленно отменить общую тревогу!
Сергей с удивлением смотрел на инспектора. Капитан и сам прекрасно знал, что маневр опасен, и даже не тем, что может нанести вред кораблю и людям, а тем, что он полностью нарушает график и траекторию полета, рассчитанную заранее, и утвержденную в двух инстанциях. Отставание от графика даже на несколько часов чревато большими последствиями -- грузовик может просто-напросто "промазать" мимо Марса, а для нового маневра может не хватить топлива. Вот так огромный корабль может просто и незатейливо остаться в космосе, потеряв управление, и на его спасение потребуется трата серьезных средств.
- Там есть люди. И они подвергаются опасности. - Сергей произнес эту фразу размеренно, почти по слогам. Он понимал, какой опасности сейчас подвергал своих людей, но у всех них хотя бы есть чем дышать. А на терпящем бедствие корабле воздуха могло уже и не быть.
- В гораздо большей опасности находятся сейчас ваши люди, капитан. И сейчас вы рискуете не только собой, но и капитанскими погонами.
Сергей промолчал. Он просто смотрел в глаза инспектора, острые, холодные, рассудительные. Правильные, черт возьми, соблюдавшие инструкции и предписания Главного управления.
- Нет. - Наконец сказал Сергей. - Этот корабль вверен мне, и пока я его капитан. Корабль находится в рейсе, на нем объявлена общая тревога. Надеюсь, вам не нужно напоминать, товарищ инспектор, о полномочиях капитана в данной ситуации? Покиньте капитанский мостик.
Инспектор ничего не ответил. Его раздражение выдала лишь дрогнувшая над правой щекой мышца, на мгновение приоткрывшая уголок сероватых зубов. Также бесшумно инспектор исчез из капитанского мостика.
Роковые случайности и случайные подвиги
Сигнал пропал. Просто оборвался на полуслове, и больше на тормозящем ГКМ-1875 его не слышали. Через семь часов людей ожидало разочарование: по координатам, указанным в сообщении, ничего не было. Пусто. Ни следа корабля, ничего -- только тонкая, бесцветная пыль Пояса астероидов, прозрачной дымкой укрывающая экраны радаров кругового обзора.
Легче найти иголку в стоге сена, чем корабль в космосе: простая по сути своей радиолокация в бескрайней пустоте превращается в сложное, долгое и нудное дело. Антенны радиолокаторов уже третий час обшаривали космическое пространство вокруг корабля. Параболические антенны поворачивались на доли градусов, останавливались, посылали радиосигнал, и на протяжении нескольких секунд ожидая отклика. Но космос в радиусе миллиона километров пока молчал.
- Сигнал! Есть сигнал! - голос связиста разорвал царившую на капитанском мостике тишину, в одно мгновение разрядив обстановку. Капитан улыбнулся. Терпящий бедствие корабль найден, теперь осталось дело техники -- подойти к нему, и спасти людей. Или с почестями похоронить их останки.
В команде грузовика не было профессиональных спасателей, но все члены экипажа владели навыками первой помощи и проходили курс выживания в сложных условиях. Все эти навыки были совершенно бессильны перед аварией корабля в открытом космосе, но давали хотя бы какую-то надежду на спасение. Поэтому Сергей отобрал пятерых людей из своей команды, которые через полчаса уже отправились к молчащему кораблю на челноке инспектора.
Это был грузовик. Большой. Один из новых красавцев двадцатой серии.
Точнее, это были остатки километрового грузовика. Команда, прибывшая с ГКМ-1875, увидела исковерканную, лишенную большей части грузовых модулей и покрытую рваными "ранами" тушу грузовика. Кое-где тело корабля было покрыто копотью, местами, напротив, обнажился серебристо-белый титановый сплав.
Во многих местах из разрушенного корабля вырывались и тут же застывали блестящими каплями струи масла и пара -- эта серебристая россыпь блестящим шлейфом протягивалась насколько хватало глаз, отчего корабль был похож на комету. А пространство вокруг этой рукотворной кометы было заполнено ее металлическими останками -- рваными частями корпуса корабля, раздавленными модулями, ровными параллелепипедами железо-никелевого сплава с астероида, камнями, пылью и просто мусором.
Из-за этого подход челнока к кораблю затруднялся и грозил обернуться новой катастрофой. Но мастерство пилота оказалось на высоте, и через полчаса, отыскав стыковочный узел, челнок прилип к изуродованному телу мертвого грузовика.
Челнок привез тринадцать человек и два тела. Капитана и штурмана обнаружить так и не удалось. Среди спасенных было двое тяжелораненых, а почти все остальные были покрыты синяками, ссадинами и кровоподтеками. Авария грузовика не обошла стороной ни одного члена его команды, оборвав жизни четырем молодым, смелым и сильным.
Причина гибели грузовика оказалась до ужаса банальной: астероидный удар.
На самом деле в Поясе астероидов не так опасно и страшно, как об этом принято думать, ведь здесь расстояния между более или менее крупными астероидами достигают десятков и сотен тысяч километров. Так что корабли в этом регионе летают почти также, как и в "чистом" пространстве между Землей и Марсом. Почти, но не совсем.
В Поясе страшны не крупные астероиды -- все они известны и наблюдаются радарами. Опасаться стоит "камушков" диаметром в несколько метров, ведь их много, а обнаружить издалека практически невозможно. Иногда эти астероиды, имеющие массу в сотни, максимум -- тысячи тонн, оказываются рядом с космическими кораблями, но обычно их пути расходятся.
Но бывает, что астероид находит свою цель. Так случилось пять суток назад с грузовым кораблем ГКМ-2004, по корпусу которого не скорости несколько километров в секунду "чиркнул" пятиметровый черный астероид. Камень разнес грузовик в клочья, разбросав по окрестному космосу полмиллиона тонн груза. Довершила страшное дало череда беззвучных взрывов -- в кораблях этой серии баки с топливом и окислителем находятся слишком близко и для возгорания хватило просто "удачного" попадания астероида...
На погибшем корабле были "гости" - известный ученый-планетолог Василевич с молодым аспирантом. Пожилой, но полный сил и энергии ученый совершил длительную экспедицию по объектам Пояса астероидов, и на попутном транспорте возвращался на Марс. Вместе с Василевичем летело три тонны геологического материала, и гигабайты ценнейшей информации.
Ученый долго и упорно уговаривал спасателей взять на челнок несколько своих ящиков, но ему удалось "отбить" лишь небольшой рюкзак. Главное, говорил профессор своему аспиранту, находится именно здесь, в этом рюкзаке, а еще здесь и здесь -- с этими словами он показывал на собственную голову и старенький ноутбук.
Аспирант был молчалив, но, как сказал профессор, "мальчик подает большие надежды, но у этой молодежи никакого уважения к научным авторитетам". Молодой человек на это никак не реагировал. Возможно, он уже в сотый раз слышал эту хвалебно-ругательную речь, и она не вызывал в нем никаких эмоций.
Все спасенные были размещены в свободных каютах (хотя и пришлось потесниться), а корабль начал готовиться к разгону. Инспектор в эти часы лишь однажды появился на глазах капитана -- ему потребовалась подпись Сергея в рапорте для Главного управления. Капитан молча прочел бумагу, бросил короткий взгляд на инспектора, и не говоря ни слова подписал документ, что явно доставило удовольствие должностному лицу.
Беда не приходит одна
Удар. Еще удар. Корабль застонал, вздрогнул и начал медленно разворачиваться вдоль поперечной оси. Корпус грузовика заскрежетал так, что заныли зубы. Свет моргнул и во многих отсеках погас, но через мгновение они заполнились оранжевым светом аварийного освещения. Внезапно все стихло, и такая непривычная тишина, в которой утонул даже шум двигателей, больно надавила на уши.
Взвыла сирена. Сергей, опомнившись от сотрясения капитанского мостика, бросился к центральному пульту. Двигатели не работали. Корабль, только-только начавший разгон, потерял управление. И потерял едва не половину грузовых модулей. Реактор был цел и работал в штатном режиме. Это хорошо, очень хорошо, радиация -- это самое страшное в такой ситуации. А так можно жить.
Еще удар, за которым последовала мощная вибрация, протяжный стон и скрежет корпуса. Свет совершенно погас. Мимо капитанского мостика пролетело несколько мятых и рваных кусков обшивки. Откуда-то снизу вырвалась белесая струя газа, тут же исчезающего в черноте космоса. Усыпанный звездами черный купол куда-то медленно плыл, и от этого кружилась голова.
Неожиданно загорелся аварийный свет, сирена, надрывавшаяся все эти долгие секунды, из последних сил издала тревожный вопль и заглохла. Запало озоном и оплавленным пластиком.
- Реакторный отсек!
- На связи! Реактор работает в норме!
- Двигательный отсек!
Тишина.
- Двигательный отсек!
- Да, товарищ капитан, здесь... - хриплый слабый голос не внушал ничего хорошего. - Здесь темно и нечем дышать, капитан!.. Двигателей... нет, наладить нормальную работу невозмо...
Связь с двигательным отсеком оборвалась, вновь раздался скрежет, который тут же сменился непонятным грохотом и шумом.
Жилой отсек отвечал быстро, все были живы и здоровы, но в голосе некоторых спасенных с ГКМ-2004 чувствовался настоящий страх. Они второй раз переживали катастрофу, и это было... неприятно.
Голос Сергея был крепким, а действия грамотными. И трудно было поверить, что этот человек сейчас был растерян. По-настоящему растерян. Он не знал, что делать -- такая авария произошла с ним впервые, и далеко не все в ней укладывалось в рамки инструкций.
Внезапно на капитанском мостике появилась тонкая фигура инспектора. Он захлебывался от проклятий.
- Какого черта здесь происходит! Я предупреждал вас! Вы нарушили приказ, и будете наказаны, капитан! Да хотя какой вы после этого капитан?! Вы будете исключены из флота и высланы на Плутон! Что вы теперь собираетесь делать?! Я не хочу погибать из-за вашей дурости!..
Капитан в упор посмотрел на инспектора. И в следующее мгновение инспектор получил удар такой силы, что отлетел и больно ударился о противоположную стенку мостика. Его крик утонул в раздавшемся скрежете, а испуганных, полных отчаяния глаз не было видно в оранжевом сумраке.
- К спасательным капсулам. Живо! - страшный голос капитана врезался в мозг инспектора, заставив его отчаянно бить по воздуху руками и ногами. Сергей, видя странные движения инспектора, подлетел к нему, и придал ускорение в нужную сторону.
Кому решать и кому жить
- Всем-всем-всем! Объявляется эвакуация! Членам экипажа занять свои места в капсулах согласно предписанию, всем присутствующим на корабле прибыть к ближайшим капсулам! Никого не оставлять, за панику буду наказывать лично!
Капитан бросил взгляд на пульт -- из четырех капсул целыми остались три. Но самое страшное, что такой нужный сейчас челнок тоже не подавал признаков жизни. Сергей надеялся, что это просто не работали датчики, но могло случиться и так, что челнока действительно больше не было.
На пульте загорелись три зеленых индикатора -- капсулы были полностью заполнены. Сергей поочередно вызвал каждую из капсул, попросив поименно доложить о находящихся в них людях. Все, включая привезенных с ГКМ-2004, были спасены. Все, кроме экипажа двигательного отсека.
Капитан бросил беглый взгляд на капитанский мостик -- здесь он провел два года своей жизни, сделав немало рейсов от Пояса астероидов к Марсу и обратно. Нужно было спешить, но Сергей решил осмотреть двигательный отсек. Он полетел вдоль корабля, осматривая проплывающие мимо отсеки, и уперся в главную шахту грузовика -- ней царила тьма, лишь где-то далеко тлел одинокий оранжевый фонарь.
Острый запах горелой изоляции врезался в нос. Полукруглые стенки шахты местами покрылись инеем, на пути Сергей натыкался на мелкий мусор, и чуть не напоролся на торчащую из стены трубу. Всего в шахте восемнадцать аварийных переборок, но ни одна из них не закрылась -- значит, разгерметизации не было.
Вдруг капитан наткнулся на закрытую переборку. Сергей осторожно подлетел к ней, взглянул в иллюминатор, и охнул: в круглом окошке виднелись звезды. Двигательного отсека не было! Какая-то страшная сила вырвала кусок корабля, оставив обломки ферм, мятого металла, кабелей и покрытых льдом обрывков труб, из которых вырывались струи газа и разбивающейся на блестящие кристаллики черной жидкости.
Здесь все погибли. У них просто не было шансов.
Капитан рванул обратно, к спасательным капсулам. По пути он с огорчением убедился, что челнока, как и всего стыковочного узла, больше не существовало. Уже через полминуты Сергей оказался у капсул правого борта -- они были заполнены людьми с серьезными, сосредоточенными лицами.
- Капитан, ждем вас.
Сергей недолго думая, залетел в одну из капсул, но только он хотел закрыть люк, как вспыхнула красная лампа.
У Сергея кольнуло сердце и зазвенело в ушах, будто в голове лопнула струна. Капсула перегружена. Нет, масса пассажиров не имеет значения -- все дело в запасе кислорода и системе его регенерации. Лишний человек может погубить всех остальных, уже через несколько часов спасенные начнут задыхаться, а через двое-трое суток система регенерации кислорода выйдет из строя. Так уже было. Точнее -- капитан слышал такие истории, и проверять их подлинность сейчас не хотелось.
Капитан взял себя в руки.
- Ребята, здесь перегрузка, летите без меня. - Сергей покинул капсулу, вскрыл щиток управления, и нажал кнопку запуска. Люк с шипением закрылся, послышалось несколько щелчков, и бочкообразное тело отделилось от умирающего корабля. Через несколько минут автоматика капсулы сориентируется на Марс, а двигатели направят ее туда, где есть спасение.
Сергей влетел во вторую капсулу. И нисколько не удивился, когда зажглась красная лампа -- он с самого начала знал, что обе капсулы заполнены под завязку.
- Капитан! Сергей. Отключай систему безопасности, ты же знаешь, они там всегда превышают ресурс! - штурман умоляюще посмотрел в глаза капитана.
Сергей мог так сделать. Но он не мог подвергнуть опасности одиннадцать человек. Он медленно попятился, вылетел из капсулы, вскрыл щиток и нажал на кнопку. Вторая капсула с шипением исчезла в темноте космоса.
Сергей знал, что и третья капсула переполнена. Знал, и ничего не мог поделать. Но он полетел к ней, чтобы лично удостовериться в безопасности людей. И на полпути столкнулся с Василевичем.
- Профессор?! - Сергей немало удивился встрече, так как был уверен -- ученые вместе со всеми находились в капсуле.
- Да, молодой человек, это я. - голос профессора был тихим и спокойным, в нем совершенно не было и намека на привычную веселость. - Я ищу вас чтобы сказать... сказать... - Василевич взял капитана за плечи и посмотрел ему в глаза. - Я никуда не лечу.
- Что за чушь?! Как это не летите? А ну-ка, живо в капсулу!
Профессор устало посмотрел на Сергея, и тот сразу притих.
- Сергей, я давно живу на свете, и давно летаю. И я, быть может, могу переплюнуть в умении многих ваших ребят. Поэтому не надо на меня кричать, уверяю, это не нужно. Я знаю, что наша капсула перегружена, и кому-то придется дожидаться помощи здесь, на вашем грузовике.
- Вот и идите в капсулу, профессор. Я -- капитан, и не могу оставить свой корабль.
Ученый покачал головой.
- Капитан, бросьте это геройство, оно в наше время никому не нужно. Вы молоды, у вас вся жизнь впереди, вам дадут новый корабль, и вы еще полетаете -- ого-го! А я уже отжил, и могу остаться здесь. Да и кислорода я потребляю явно меньше, чем вы, так что я могу дождаться спасателей.
Сергей задумался. Нет, не над словами профессора. Для себя капитан уже давно все решил.
- Хорошо, профессор. Но идемте к капсуле вместе -- поможете ее запустить, да и ваш аспирант волноваться не будет. Представляете, что будет, если я приду без вас?!
Профессор с капитаном фальшиво засмеялись, и вместе поплыли к капсуле. Перед самым ее люком Сергей взял профессора за руки, и почти на ухо сказал:
- Профессор, спасибо за ваш отчаянный поступок. Но... Но вам еще предстоит открывать новые миры и давать человечеству новые полезные ископаемые. Вам, наконец, учить вашего бестолкового аспиранта и таких же талантливых ученых, как он. А водить грузовик -- дело нехитрое, такое каждый пацан сможет.
У профессора округлились глаза, он даже и слова не успел молвить, как Сергей схватил его и забросил в капсулу. Тут же, оттолкнувшись от противоположной стенки, Сергей подлетел к щитку и с силой, до хруста вдавил кнопку. Сомкнувшийся с шипением люк капсулы заглушил крик Василевича, и капитан уже не мог слышать, как старый человек с отчаянием стучал по иллюминатору.
Капсула медленно отошла от корабля, а капитан, до конца оставшийся верен самому себе, свернулся в клубок и плакал. Но слез его не было видно в оранжевых сумерках. Да и не зачем их было кому-то видеть.