В парке, на деревянной скамье, сколоченной из грубых толстых антивандальных досок, последний раз покрашенных еще в имперские времена, сидела девушка и плакала. Так часто бывает. Как в реальности, так и в преддверии рассказов. Обычно романтических, но бывает и приключенческих, а то и вовсе ужастиков. Девушка в скромном легком платье, стройная и длинноволосая, картинно сгорбившись от девичьего горя, сидела на легендарной скамейке и тихонько всхлипывала, прикрыв лицо ладошками. Слезы ее, промочив насквозь хрупкие нежные пальцы, солеными бриллиантиками срывались вниз на коричневую пыль спекшейся от жажды земли, чтобы туго войти в нее и быть жадно выпитыми. Так зачинаются знакомства, от которых рождаются прекрасные дети, счастливые до гроба браки, бурные, полные страсти, но кратковременные романы, а иногда и бесконечные сериалы, с падениями с лестниц, потерей памяти, многочисленной родней со странными перекрученными родовыми связями и полным бредом на двести сорок серий. Знакомства с таинственными плачущими девушками ведут за собой таинственные же последствия, начиная от получения неутешительного диагноза в коже-венерологическом диспансере и заканчивая битвой с драконами в чужих параллельных мирах. Много что может случиться с человеком, подсевшим на деревянную скамью к плачущей девушке в парке, чтобы утешить ее. Но таковых, подсаживающихся не было, и потому историй сих не могло произойти. К сожалению, и для дерматологов, и для драконов, и для сценаристов тупых сериалов одинаково, девушка была некрасива. Очень некрасива. Человек, воспитанный на рыцарских историях Скотта, и тот бы не решился утешить ее даже словом, не говоря уже о подставлении жилетки, куда бы она могла вдоволь наплакаться. Требовалось немало мужества чтобы не кривиться при ее виде. Но все же девушка плачущая в парке должна быть утешена. Ибо это закон вселенной. Да что там, всего сущего. И нарушение этого закона могло повлечь за собой все что угодно, заканчивая преждевременным коллапсом нашей галактики, как минимум. И как назло в парке в тот момент не было ни одного слепого молодого накачанного и поджарого парня, безразличного к внешней красоте и чуткого к красоте внутренней, несомненно имеющейся у плачущей на скамейке. Не гулял, к сожалению, в тот день по парку славного города Якутска принц-изгнанник из Иного Мирового Слоя, имевший бы совершенно иные представления о стандартах телесной красоты, и без ума влюбившийся бы в плаксу. Не было там никого. А немногие имевшие место там быть, были в основном людьми пожилыми, или же женатыми или же неудачниками, имеющими чересчур завышенные требования от мирового сообщества в целом. Но мир надо было спасать. Девушка должна была прекратить плакать. И я поборов в себе свое злое и тварное эго, и воззвав к своей лучшей стороне, решил отвлечь ее от печальных мыслей. Ради спасения галактики, как минимум, чего только не сделаешь. Я поднял с толстого утрамбованного собачниками и спортсменами пласта опавшей хвои сосновую шишку. Высохшую, растрепанную и давно утратившую свои семена-вертолетики. Коротко размахнувшись с негромким криком "Хой!", я запустил ей шишкой в спину. Шишка будучи скверным снарядом едва долетела до нее и вместо намеченной лопатки, куда я целился, угодила ей в область печени. Девушка вздрогнула и подняла на меня свои огромные заплаканные мокрые глаза. В глазах ее было столько боли и печали, что я на миг забеспокоился, уж не слишком ли я грубо привлек ее внимание. Но потом, успокоившись и вспомнив о возможном коллапсе нашего уютной солнечной системы, ободряюще улыбнулся, поднял вверх большой палец и крикнул "Не плачь, все будет хорошо". А потом, не дожидаясь реакции с ее стороны, будь то гневный отклик, или несмелая улыбка, позорно убежал. Но по тому, что галактика наша еще не распалась на отдельные четверть-зарядные кварки, смею предположить, что я все-таки ободрил ту девушку.