Аннотация: кусочек вампирской жизни в лучшем из миров..
Голод Графа Клюквы.
Была прекрасная ночь. Луна, круглая и полная как сдобная мятно-огуречная лепешка, и яростно сияющая как начищенный серебряный, мертвецким фонарем висела на чернильно-черном небосводе. Яркие точки голодных звезд грозно сверкали холодными глазками в высоты на спящую землю. Под чернилом ночного неба сиреневел густой и древний как само Мироздание лес. В лесу же бегало или спало заклятым сном много всякого зверья. Даже такого, чьего пробуждения со страхом и обреченностью ждали цельные народы в наивных Свободных Королевствах.
Но графу Клюкве не спалось. Ему никогда не спалось ночью. Вот уже несколько тысячелетий не спалось. Сколько себя помнил граф Клюква- столько ему и не спалось по ночам. Ибо был он Дитем Ночи. И негоже дитю спать врознь с родительницей. Не то чтобы Ночь его самолично родила или каким-то иным способом выносила, просто дело было в том, что граф Клюква был вампиром.
Да, самым настоящим зубастым, клыкастым, бледным, напомаженным и остроухим вампиром. Но не из новых, а из самых почтенных и древних. И даже одевался он по старинке. Изящный, но старомодный смокинг с пышным алым бантом заместо галстука, и шелестящий, по малейшему поводу и без, шелковый плащ с огромным и твердым стоячим воротником, подбитый кроваво-красным бархатом. Также граф носил блестящие лакированные ботиночки с кинжально острым носом и огромными позолоченными пряжками. И обильно помадил волосы. Точнее сказать в его прическе было больше помады чем волос.
Лицом вампирский граф как никакой иной вампир походил на вампира. Был он поистине смертельно бледным. Как будто умер не один раз, и даже не два. А как минимум регулярно подыхал по два раза в неделю, и когда суббота выпадала на четный день, то и вовсе по три раза. Бледным до такой степени, что даже полупрозрачные мутно-туманные привидения рядом с ним выглядели настоящими розовощекими живчиками. Тонкие и длинные, бледные и ловкие пальцы его, пусть и увенчанные нехилыми ногтями-когтями, скорее подошли бы виртуозному игроку на клавикорде чем бездушной нежити. А ногти-когти так вообще отлично бы смотрелись на драконьей лапе. А нос и подбородок, казалось, граф позаимствовал не у кого-нибудь, а у самого старого месяца. До того острыми и кривыми они были. Случись что нехорошо-воинственное, набег разбойной ватаги например, можно было использовать их вместо штыков и переколоть цельную кучу врагов.
Не говоря уже о зубах. Зубов у графа Клюквы было цельных два. Те самые знаменитые вампирские клыки, что так красиво и местами даже эротично торчат из под верхней губы и интимно блестят сумраке ночи. Только вот эротикой от клыков Клюквы даже и не пахло. Впрочем от клыков немного пахло. Даже много пахло. И это то как и раз и убивало на лету всю эротику, какая только может иметься в выпирающих зубах. Остальные зубы у графа Клюквы в отличии от клыков были совершенно нормальными. Нормальными для существа пережившим несколько цивилизаций. Они были вставными.
И вообще вся фигура графа Клюквы чем-то напоминала, то ли вешалку для шляп, по рассеянности увешанную вместо шляп мечами и секирами. То ли засохшее от своей уродливости несчастное доисторическое дерево в которое какой-то злодей опять же понатыкал-понаметал мечей и секир. Куда ни глянь всюду что-то из графа торчало что-то острое и суставчатое. То его коленка-штык, то локоть, острый как рапира, то кинжальный подбородок, то фалды смокинга, отутюженные и накрахмаленные до бритвенной крепости и остроты.
Граф Клюква был невероятно тощ, стар, костляв и настолько некрасив, насколько вообще может быть некрасивым существо прожившее несколько тысяч лет и при этом ни разу как следует не выспавшееся по ночам. И лишь глаза его были иными.
Эти глаза вовсе не походили на безумные залитые своей- изнутри и чужой- снаружи кровью буркала кровожадных монстров впавших в голодное бешенство. И также не походили на жадные до чужого телесного тепла и мимолетной ласки блестящие похотливые глазенки смазливеньких мальчиков- вампирчиков. И также они не походили на бледные тухло-яичные бельма высших вампиров, обреченных на уродство и тысячелетнюю мудрость в вечных сумерках жизни.
Глаза графа Клюквы были живые и веселые. Как у самого обычного человека. Который прожил несколько тысяч лет и не прочь прожить еще столько же. И быть может и даже больше. Самые обычные карие глаза. Безо всякой мертвецкой похоти, особой вековой мудрости или звериного бешенства. Глаза как глаза. Рядом с обладателем таких глаз пройдешь. И даже "привет" скажешь. И может даже спросишь о погоде и пожалуешься на налоги. И ничего более.
Но сейчас в карих глазах графа Клюквы лютым огнем всемирного пожара полыхал голод. Голод с большой буквы Г. Или даже Грх. Что в древнем алфавите, времен молодости графа, использовалось для обозначения вещей монументальных и весьма опасных для повседневного пользования. Навроде, Конца Света. Или Генеральной Уборки.
Граф был жутко голоден и знал как его, свой жуткий голод, утолить. Он уже давно научился его утолять. Голодный бы, каким бы бессмертным он ни был, не прожил столько лет, сколько прожил Клюква. Клюква знал толк в голоде. Нередко этот самый голод не раз выручал его из самых разных случаев, какие только могли случаться с существами ему подобными. Также часто голод был причиной всяческих очень плохих вещей, которые творили с графом, да и сам граф тоже.
Но с тех пор прошло много веков. Граф Клюква сумел обуздать свой голод. И мог годами ничего не евши ходить спокойненько, пребывая на пике своих старческо-нежитьских сил. Но все равно есть хотелось неимоверно.
Пора, решил Клюква. И самым что ни на есть вампирским образом, с призрачным шелестом плаща и свистом ветра в длинных острых ушах, спрыгнул с балкона во Тьму ночи. Лететь пришлось недолго. Всего метров двадцать. Замок самолично воздвигнутый графом не был особо высок. Ибо в отличии от прочих высших аристократических вампиров-снобов единственной рабочей силой имеющейся в наличии у графа Клюквы был сам граф Клюква. Ну и Тварь. Но толку от нее было меньше чем от вареного старого ботинка. И на ногу уже не наденешь, и есть противно.
Громко щелкнули стариковские многотысячелетние суставы. Граф красиво и достаточно мягко для одетого и обтянутого белой кожей сгорбленного скелета опустился на землю. В тени древней ели громко икнула иная тень. Более плотная, человекообразная и исторгающая настоящий шквал чесночного запаха. Чесночная похлебка, чесночный хлеб и чесночная колбаса, мгновенно вычислил составляющие смрада чуткий вампирский нос старого графа и впал в кому. Граф белоснежно улыбнулся своими и вставными зубами и плащом прикрыл нижнюю часть лица. Не то чтобы запах был особо неприятен, все-таки граф постоянно, вот уже пять сотен лет, проживал в сельской местности и нанюхался за все это время всякого, а просто традиции на то и традиции, чтобы им следовать. Чесночная тень ничуть на это не обиделась, а наоборот даже согласно кивнула и радостно изрыгнула настоящий шторм чесночной вони. Даже иголки ели немного пожухли.
Граф медленной, плывущей походкой приблизился к тени и таинственно зыркнул засветившимися в темноте глазами.
- Вам бы, граф Клюква, в театре выступать,- восхищенно и неумело, зато от души зааплодировала чесночная тень.
- Премного благодарен, сударь,- галантно поклонился граф Клюква.
В пояснице что-то громко и резко щелкнуло. Граф скривил болезненную мину, хотя больно не было и даже самой малюсенькой капельки. Граф Клюква трещал и щелкал вот уже последнюю тысячу лет и даже как-то этим гордился. Мог на спор выщелкать суставами императорский гимн и деревенский притоп-прихлоп с тремя оборотами и прыжком.
- Граф, я принес вам то, что вы просили. Товар наивысчаго какчества. Лизунсия и серпописюкация орхинального продухта. Во как,- радостно улыбнулась тень, почти без ошибок выговорив все заученные сложные слова, и протянула графу тугой сверток, в сумраке ночи смахивающий на спеленатого младенца.
- О, да. Благодарю вас, мой верный... э... Хват это ты?- граф сощурил слезящиеся от чесночного аромата глаза.
- Ога, граф,- глупо кивнула тень.
- Благодарю вас, мой верный Хват. Я чую удивительный запах (соврал, конечно, ибо нос все еще пребывал в коме). Действительно превосходный продукт,- граф Клюква бережно принял сверток и кровожадно облизнулся.
- Ах, да,- рассеянно поставил извилистый и сложный, поистине королевский росчерк на блокноте граф.
И изящным жестом выловив из воздуха блестящую медяшку, вложил ее в ладонь Хвата.
- Эх... хороший вы все-таки человек, граф... хоть и вомпер. Может хряпнем по маленькой. У меня с собой пузыречек рому есть,- восторженно зашептал Хват и полез к себе за пазуху.
Там шуршало волосатое (вероятнее всего сам Хват), булькало тягучее (густой, сладкий и невероятно крепкий Сулнитарский огуречно-персиковый ром) и звенело медное (нехитрое богатство Хвата).
- Спасибо, любезный Хват. Я не пью... рому...- загадочно произнес граф Клюква и, с тихим шипением обратившись в туман, прямо перед восхищенным взором чесночного Хвата растворился в сумраке лунной ночи.
Через несколько мгновений туман, просочившись через землю, корни трав и деревьев, камни, глину и кирпичи подземного хранилища, вновь обратился в радостно улыбающегося графа Клюкву. Улыбающегося не за просто так, конечно, а прижимая к груди тот самый сверток.
Неторопливо, предвкушая нечеловеческое удовольствие, граф бережно положил сверток на каменную плиту и начал разворачивать. С каждым оборотом ткани становилось все труднее сдержаться и не разорвать упаковку в клочья за миг. Но граф был терпелив. Очень даже терпелив.
Через минуты две несложный в принципе сверток наконец-то был развернут. И перед графом предстала закатанная тонкой жестяной крышечкой стеклянная банка. В банке лениво колыхалась алая жижа. Тягучая, густая, кроваво-красная. Граф жадно сглотнул.
О, да... сегодня его голод будет утолен. Пусть и не таким чудовищным, и вообще то свойственным многим вампирам, образом каким он утолял его многие тысячи лет назад. И не таким каким он утолял его еще вчера. Но чем-то намного лучшим. Сегодня был особый день. Особая ночь.
Новый рецепт граф составлял долго, и наконец-то нашел то, чего не хватало. То есть и прежний рецепт был очень даже хорош. Но нельзя же пить одно и тоже в течении целой недели. Да и клиенты уже привыкшие к тому, что граф Клюква постоянно баловал их свежими новинками, начинали немножко ворчать. Но банка красной жижи должна была все изменить.
Легким движение когтей граф сорвал жестянку с банки и глубоко вдохнул. Нос, с трудом очнувшийся после чесночной атаки Хвата, уловил чудесный аромат и чуть ли не повторно впал в кому. Только на этот раз от удовольствия. До того прекрасно было благоухание.
Пахнуло ярким-ярким солнцем, парящими гнусными газами бурлящими болотами, хрустким, древним как и сам граф Клюква, мхом, вольным и нечаянным звериным духом, слабыми дуновениями робкого ветерка пробившегося через заграду лесной чащобы, веселым ручейком с плеском вливающимся в бескрайнюю сырость Серо-Буро-Малиновых Топей.
Пахло древностью. Граф любил древность. Ибо если бы он ее ненавидел- то ему пришлось бы ненавидеть и себя тоже. А себя граф любил, ну или, по крайней мере, очень сильно уважал.
Пахло дичью. Граф любил дичь. Ибо сам в молодости по дикости творил совершенно дикие дела. Впрочем, те над кем он эту дикость тогда учинял, и сами были весьма и весьма дикими. Хотя и не настолько как сам граф.
Пахло жизнью. Граф любил жизнь. Ибо как ее, жизнь то бишь, можно не любить, если она и есть сама любовь. Даже неживые существа, навроде самого графа Клюквы, прекрасно понимали это.
Прекрасно, восторженно прошептал граф и, не удержавшись, крохотной ложечкой зачерпнул капельку алой жижи из банки. Выдохнул, блаженно прикрыл совершенно не вампирские многотысячелетние, карие глаза и отправил содержимое ложечки в рот.
Какая же все-таки сочная, ароматная и вкусная клюква зреет в Серо-Буро-Малиновых Топях. То что надо. Тонкий еле различимый аромат холодного болота и терпкий привкус от зрелого мха. Именно этого то и не хватало для нового клюквенного сока.
Граф Клюква быстренько смешал из старых запасов клюквенного и иных ягодных соков коктейль, добавил горного меду, чуть-чуть кленового сахару, щепотку ванили и имбиря, пару крупинок пыльцы цветка Ухты-Ухты, и полную ложку свежей клюквенной выжимки из банки. И осторожно помешивая высокий бокал, переместился безо всякого эффектного превращения в туман из подземного хранилища на балкон. Крохотный, но очень уютный. Потому как делал балкон тоже никто иной, как сам граф Клюква.
Прекрасная ночь все еще продолжалась. Луна сияющей лепешкой все так же висела на чернильно-черном небосводе. Голодные звезды продолжали жадно смотреть на спящую землю. Густой и древний как само Мироздание престарелый Лес крепко спал вместе со своими страшенными зверями и удивительными тайнами. Ночь как ночь. Не более и не менее.
Но граф Клюква был доволен. Даже счастлив. Напиток получился славный. Голод, терзавший Клюкву вот уже целый вечер, утих. А что еще надо древнему клюквенному вампиру, пережившему своих друзей, недругов, целые народы? Сытость, покой и ночь.