(Отрывки из рукописей, обнаруженных в раскопках у одинокой башни)
***
...Сначала зло поселилось в людских сердцах. Во времена безымянных сражений и необъявленных войн путь в души был открыт для зла, его звали, им жили, ему потакали. В смуте и тьме, когда не было княжеств и границ, и ничья твердая рука не осмелилась бы призвать людей к разуму, народы трех долин ютились у горных склонов, немногочисленными племенами. Зло дремало некоторое время, своим одним присутствием искажая мысль и затмевая разум, мало кто мог заметить, что люди все больше страшились друг друга и грызлись, как дикие звери - кто за власть над ближним, кто за кусок земли, кто из жажды крови. Но пришел час, когда тесно стало ему в душе человеческой, и щупальцами потянулось оно к земле, пуская корни, и к небу, сгнетая тучи, и оттуда наблюдало оно слабость, страдание и беды людские.
Но все же не стало зло тогда хозяином долин. Ведь своенравный и упрямый род человеческий сделал целью своей преодоление слабости, да страданий, да бед, какими щедро наделяла их жизнь. И даже зло держа под сердцем, умели люди дарить счастье - мимолетное, как падшая звезда, но такое же ослепительное.
Тогда и воплотилось зло.
Оно наделило себя человеческим обликом, и теплой кровью, и живой плотью, словно в насмешку над людским родом, и проникло в мир смертных, как зараза, поражающее чрево его изнутри.
Тогда три долины стали звать в округе колыбелью зла.
Много народов пало от его руки и слова, много народов покорилось силе его и величию, многие бежали, ища спасения за горной стеной, или же на равнине, но и туда просочилось его влияние. Вскоре и народы равнин, и озерный люд, и города побережья за скалистым массивом почувствовали на себе его взгляд.
Зло возвело свое царство, похоронив старый устой, и никто уже не сможет сказать, как такое могло случиться: как великие мира могли допустить его к своим престолам. Но осознав свою ошибку, свою презренную слабость и ничтожность такого существования, людская воля восстала, ведь лишь свобода воли человеческой и непредсказуемость её была неподвластна могуществу зла.
Много было пролито крови, так что земле стало тошно её впитывать, много одержано побед и много поражений понес род человеческий, много жизней было отнято у него, прежде чем неизбежное стало очевидным: зло убить невозможно. И даже плоть, теплую смертную его не уничтожить, так как ненависть и страх, что оно вызывает в нас питают его же силы, и так будет всегда, пока живут люди.
Осознав, что все баталии тщетны, те, что сражался за восстановление княжеских стен на равнине, бежали к морю, и только скрывшись за горизонтом морской глади, почувствовали, что зло нехотя, словно скрипя сердце, отпустило их. С ними ушли лучшие воины и умы побережных селений и горных долин, с ними ушла надежда, знание и воля человеческие. Но то паломничество не было попыткой побега, ведь зло уже тянулось и к земле, что лежит за северным морем, и не было нигде от него возможно спасение.
Северный люд с опаской принял у себя пришельцев из-за темных вод, и с недоверием внимал их рассказу о горной колыбели, породившей великую беду, о чернеющих заводях кристальных озер, о том, что не знает смерти, и от чего уже невозможно избавить мир. И не хотели они верить, но верили, так как и им был ведом страх перед злом. И было в том народе сказание, что не пишется в книгах, и не произносится жрецами, но каждый знает наизусть.
"Южный ветер принесет в дрожащих ладонях пепел, и рассыплет его по холодной земле, и прорастет пепел огненными цветами, и дым черным облаком скроет землю, чтобы не видело море и не могло рассказать богам, как смерть поселится в наших домах, и во мраке откроется смертным лик Зла."
Семнадцать лет расплывалось зло черными тучами над северным морем, семнадцать лет народы юга и севера ковали сталь, отливали свинец, мешали порох, закаляли души и слагали заклятия. Ибо, если зло нельзя убить, ни уничтожить, ни изгнать из обители людей, тело его можно заточить в железо и камень, лик его можно оградить от смертного взгляда, слова- заглушить, и дух сломить, как зло само ломает волю человеческую. Надеждой на это были сплочены войска и королевства, с этой верой росло поколение. И были созданы, магией юга, и магией севера и мастерами прибрежных народов оковы, что не сломает ни воля ни рука, ни вода ни огонь, ни сталь, и что не сможет открыть ни один сотворенный из плоти и крови, кем бы он ни был.
Когда настал срок, и зло преодолело соленые воды, и вгрызлось своими ростками в новую почву, войско уже было в пути - туда где зло первый раз увидело мир, которым возжелало править; туда, где все началось, и где должно остаться до конца времен, ибо было решено укротить зло в его же колыбели.
И еще семнадцать лет гибли , убивая дуг друга, люди. Зло наблюдало за кровожадностью смертных, насмехаясь над доблестью падших, и в своей бездонной алчности оно недооценило волю человеческую: пусть омраченная болью, она все еще оставалась недоступной ему. Но что может свобода, когда человеческий срок столь краток? И забавлялось зло своей новой игрой, и подпустило поближе к себе войско, пришедшее с севера, дабы могли люди узреть его - желая наблюдать своими же глазами, как храбрые обратятся в бегство, когда переполнятся ужасом их души.
Никто не знал, что те семеня зла, что дали ростки в душах, обернутся против него самого. И те, что несли его в себе, и не стали отрекаться от него, сами жаждали мести за то, чем стали, открыв ему сердце.
И насмехалось зло над предателями, когда оковы сомкнулись на его теле, не ведая, что никому не суждено разорвать той магии человеческой, в которую народы юга и севера вложили всю свою волю, страх, ненависть, боль и жажду свободы.
Семнадцать лет отстраивали княжеские стены, и воссоединяли королевства ибо теперь пуще всего народ боялся смуты и возвращение беды. И в тех горах, что окружают три долины, покрывшихся сединой серебристого пепла, возвели башню. Вокруг неё не было ни городской стены, ни поселений; лишь отвесные склоны, и опасной была та тропинка, что вела к ней по ущелью из верхней долины. Так в одинокую башню заточили воплощение зла. Были исчерчены бумаги и камень сказанием об этом - предостерегая будущие поколения об опасности, что кроется за высокими башенными стенами, и чтобы не забывали потомки рода человеческого о том, на какую слабость, и на какую доблесть способны они.
Так было изгнано зло из жизни смертных. Но зерна его остались и в земле, на которой стоят наши дома, и в воздухе, которым будут дышать наши дети, и в сердцах людских...
***
Летопись озерного края: цикл 14-й.
***
...Башня отстроена в срок, пусть многие мастера камня и железа сложили за неё свои головы. И в день заточения зла был провозглашен мир в южной земле, и был объявлен пир во всех княжествах, что сражались за свободу воли нашей. Собрались великие правители и воины края, и гости заморские в столице на реке Арв - текло вино ручьями, звенели колокола, проходили турниры и показательные бои в честь победоносных князей. Длилось празднество сорок дней и сорок ночей, и с этих пор постановили что каждый год, в третье новолунье будет проводиться пир и церемония в честь победы над злом.
*
Из пепла восстали воистину великие стены! Но после того, как сошел хмель победы, и ликование народа улеглось, великие стали говорить, что ни смотря на свободу, обретенную вновь, придется нашему люду жить и считаться со злом. Пусть спрятано оно отныне в горах, и не дотянется до нашего крова, пусть нечего теперь страшиться, присутствие его омрачало всеобщую радость. Так сказали мудрецы: великое зло хранит в себе великое знание, и силу, и только укротив мощь его, и познав секреты что укрывает оно от наших глаз, люди смогут, наконец, жить спокойно.
*
Со всего света съезжаются в озерную столицу купцы да ремесленники; многие из них не задерживаются долго, отправляясь далее на юг, в долину тумана, а из ней к верхней долине. За торговлей и за богатством едут они в те края, одаренные серебром и железом, а так же подивиться рассказам старейших о сражениях со злом. Есть и те, кто уже осмелился пройти дорогой волчьего ущелья до башни из белого камня. Цветные шатры раскинуты в множестве вокруг неё, и возведен деревянный поселок под навесом скалистых склонов. Вот уже десять лун как высокий князь Речного края проводит там день и ночь, со своими советниками, да защитят его от зла надежные стены.
*
И озерный люд тянется нынче к горам. Побывав у одинокой башни, все путешественники возвращались к своему крову, расписывая какие приключения и опасности они преодолели, и какую мудрость обрели. Слава великим, что сумели разгадать секреты зла, и слава богам, что милостиво обернули это знание добром для нашего народа!
Летопись озерного края: цикл 16-й.
***
Черной взошла на небо луна, от горя и слез и пролитой крови. Как и многие, вернулся великий князь с чужбины молод и здоров, и вырастил достойного наследника своему престолу, правил справедливо да твердо. Лишь на семнадцатый год после его возвращения открылся люду тот яд, которым его поили - и началось волнение, заговоры, мятеж, которую лишь укрепила в своем Неожиданная кончина княжича-наследника. Жестокую расправу познали те, кто смел сомневаться в правителе нашем!
*
В соседние города проникли слухи, будто сам того не ведая Князь воспитал в кровном сыне наследие зла, будто сам он убил единственное дитя, узнав, что натворил; как и приказал казнить советников своих, что притесняли простой люд в течении прошлых лет. Много другой молвы приносят корабельщики с озера, но верно лишь то, что порядок в народе восстановлен и будет длиться, пока правит нами великий.
*
Благосклонны к нашему люду боги, Столица вновь обрела свой праздничный лик, в победное новолунье, и после обильных пиршество город спал в спокойствие и уюте. Неужто все вернется в прежнее руло и более нам не ведать бед, содеянных злом?
*
В смятении и в страхе, я, летописец речной столицы, черчу эти строки; и нет предела горю моему. Великий князь взошел сего дня на городскую стену, и сквозь раскаты грома вещал народу о том, что совершил, и что нет более надежды для него да жизни в для людей этих краях. Он заклинал народы бежать, бежать на восток, и в южные пустыни, бежать с проклятой богами земли, из избранного злом края - и с городской стены он бросился в штормовые воды кристального озера. То сумасшествие, что знающие видели в его глазах тогда овладело толпой, и умами даже старейших. Столица дрожит от криков и суеты, в порыве страха люди бросают свои дома, а кто и в огне желает уничтожить нажитое, неужто падение вновь предстоит царству людей?!...
*
***
Душно. Холодно и душно. Конечно - окон нет, дышать не чем. Хотя кто знает что там на потолке? вдруг щели остались? Железка на шее прикованная цепями к растяжке не дает большой свободы действий и посмотреть на потолок уж совсем никак не получится - а жутко любопытно.
Слышны шаги и приглушенный голоса за дверью - дверь, которую сдвинуть с места могут только пара здоровых охранников, а лучше втроем, иначе они минут 10 будут с ней возиться. Неужели они думают что вот это железная доска сможет оградить их от него? Смешно. Но, наверное так спокойнее, это дает большую иллюзию безопасности.
Как холодно- особенно внутри, снаружи по коже веселыми струйками стекает кровь, пока довольно горячая, а вот внутри - по мере как её становится все меньше, довольно дискомфортно. Но никуда не денешься - через некоторое время на сосуды снова начнет давить новый поток сил, хотя он не успеет, правда, добежать до тканей, если порезы за ночь не заживут.
Дверь вяло заскрипела. Решились все таки. Ну иди сюда, иди...
Правитель долго смотрел в темный проем, прищурив глаза, ища в пространстве черный силуэт, затем ступил осторожно за порог. Поморщился, помялся на месте, и двинулся дальше. Ну и запах. И пол весь скользкий, как бы не шлепнуться, а то растянуться тут в грязи перед жуткими насмешливыми глазами этой мрази...
С тех пор как какой-то горе алхимик открыл интересные для науки и быта свойства его крови, местные ремесленники решили начать оптовое производство - прикрутили к растяжке какой-то бак, трубы, и еще кучу полностью лишенный смысла железок - все они ржавели и протекали. И пол быстро покрылся вязкой чернеющей смесью. Алхимики, конечно, были правы, тот состав, что служил монстру кровью впитывался в сталь, делая её твердой, как алмаз, и мечи из такого сплава стали последней модной новинкой среди городской аристократии. Но ведь все можно было сделать гораздо чище.
Странные эти кандалы - поза какая-то неприлично-неудобная, да слишком много их, чуть ли не на каждый сустав - перестарались с горяча, видно, но что его больше всего раздражало (помимо того, что от них невозможно было отделаться) было то, что он чувствовал в них себя человеком. Почти. А это, знаете ли, кого угодно с ума сведет.
Правитель встал перед слегка покачивающейся на цепях фигурой, глядя на неё все еще прищурив глаза, как будто это могло как-то защитить его от встречи с тем, другим взглядом. Тот мелодично позвякивал цепями, как бы даже и не интересуясь пришедшим к нему.
- Ну что, удобно тебе так, чудовище, или палача позвать?
Чудовище закатило глаза - как это низменно, чуть что сразу пытки, пытки, как это по-человечески просто. Да и не эффективно; И по сути - никому ведь не нужно.
- С чем пришел ты навестить меня сегодня, о великий? - промурлыкал он, вернув глазные яблоки в привычное положение.
- Мне доложили, что два дня тому назад, страж пытался освободить тебя.
Ну пытался. В конце концов - если кто-то сотворил эти железяки, должен быть и способ их убрать таков порядок мира: все, что делается имеет возможность быть уничтожено или компенсировано. От него самого на оковы не было абсолютно никакого эффекта, поэтому нужно было поручить это дело другим, кто есть под рукой. А люди так благосклонно оставили по всей башни стражей, страдающих скукой, комплексами, наделенных неосуществимыми импульсами - просто бери да лепи из них что захочешь. Неудачливый попался человек - мало что толку от него опять же ноль, так его еще и застукали. Кому будет хуже от этого - неизвестно.
- Да ну? - на лике зла образовалось удивленно-недоверчивое выражение - и кто же это?
- Он был жестоко наказан. Такая же участь ждет тебя, но сначала - скажи мне, ты действительно верил, что сможешь вырваться из вечных оков? да еще таким образом? - в глазах человека промелькнула детская радость, появился новый еще не опробованный повод посмеяться над тварью.
Веришь не веришь, а попытаться как никак хочется. Тварь молчала, с нарочито скучающим видом, задумавшись, каким будет её следующий шаг, по направлению в выходу из этого положения.
- Но...не за этим я сюда пришел.
Ах да. Люди все одинаковы: путь в их сердце лежит через корысть. А они об этом так быстро забыли. Каждый, что приходил сюда, имел лишь одну единственную цель - возвысить себя в глазах собственных или окружающих. Кто-то хотел власти, кто-то смерти своих врагов, кто-то исцеления любимых, кто-то просто надеялся обрести дополнительную доблесть, бросив в лик зла пару тщательно отобранных ругательств.
- Я знаю. Я весь во внимании. Чего же тебе не хватает, правитель трех долин? - усмехнулось зло.
Дерзкий и насмешливый, и хорошо осведомлен, - подумал Правитель. Ему что кнут, что пряник, не сбить этой спеси. Нет, теперь стража будет сменяться каждые сутки, это слишком короткое время для того, чтобы ты смог проникнуть в их сознание, теперь тебе никто не расскажет ни о том, кто на престоле трех долин, ни что происходит на озерных берегах, ни что приносит северный ветер осенью с берега...
Правитель отвернулся от чудовища, сложив руки на груди, скользнул мельком взглядом по аппаратуре висящей по круглым стенам небольшой камеры - в основном состоящей из шипов, лезвий, да каких-то шестеренок, частично все это было покрыто той же черной массой, что обширно растеклась по полу, и в свете факела злорадно поблескивала. Что там он из этого больше всего не любит? Хотя может к технике прибегать и не придется.
- Ходят слухи, что ты имеешь способность предвидеть, что будет с человеком и какая судьба его ждет, лишь взглянув на него.
Заключенный хмыкнул . Да что тут предвидеть, да и глядеть тоже совсем не обязательно. Всех вас ждет один конец, и причем вы все сами об этом прекрасно знаете. А что уж там может случится в ваш краткий век перед быстрой и неминуемой кончиной - какая разница?
- Ты хочешь знать, какой будет твоя смерть, не так ли? - прищурившись спросил заключенный, и не дождавшись слов ответа продолжил - Ты будешь в гостить весною в Озерной столице в ночь последнего пированья, и после празднеств да речей - тебя отравят. Он прикрыл глаза, кожей чувствуя реакцию смертного. Как они не старались этого скрыть, никто не ожидал вестей о своём конце, и никто не был по-настоящему готов о нем услышать.
Правитель вообще не думал услышать что-либо вразумительное вообще. Он вышел из ступора сделал было движение к выходу, поддаваясь желанию позорно сбежать, но совладал с собой и вместо этого обошел тварь кругом, дернул на себя цепь идущую от ошейника, от чего тот приглушенно захрипел, и прошептал в темноту:
- Не думай, что ты теперь над кем-то имеешь власть. Тебя еще ждет палач, мерзость, и я вернусь на это посмотреть.
И твердыми шагами покинул помещение.
Перелетев порог, правитель еще некоторое время сжимал зубы в гримасе гнева. Преодолев пару лестничных пролетов башни он вздохнул спокойнее, и выругал себя за поспешность. Ну что ему в голову взбрело задавать рассаднику лжи и обмана подобный вопрос? С чего он вообще считал что на него получит ответ? - хотя получил ведь. Тебя отравят, сказал он...звучало правдоподобно, так как с равнинными князями у него была пара зацепок - как когда от отчищал туманную равнину от нежелательных поселений кочевых народов. Он встряхнулся. В конце концов, правда или нет - не в этом суть! За осторожного заступятся боги, и внимательным быть на предстоящей пирушке ему в любом случае стоит.
Вернувшись в поселок правитель подозвал к себе своего лучшего лекаря-алхимика и приказал ему найти да собрать все известные, и даже еще не существующие противоядья, а так же сделать их пригодными для употребления. Злосчастный алхимик носился сломя голову по трем долинам в течении последующих пяти лун, нажил себе язву, очередной по счету невроз и усиленную форму мигрени, но приказ был приведен в действие.
Правитель же выполнил свое обещание, и перед тем как отправится на малую равнину, к победному празднеству, нанес мимолетный визит в одинокую башню.
Сознание и чувствительность медленно возвращались к обвисшему на цепях телу. Он зашипел, прикусив язык. Лучше бы они этого не делали, так как тело начинало выражать свое недовольство по поводу нанесенного ему ущербу и дико болело. К тому времени когда палач закончил с запланированным наказанием, а так же внес собственную, дополнительную лепту в оное, правителя в камере уже не было. То ли тому стало скучно, то ли он побоялся мантию вконец запачкать злосчастной его, чудовища, кровью. Заключенный еле заметно улыбнулся: спеши, правитель, навстречу своей смерти, спеши, не опоздай...
Из глубины помещения доносился царапающий скрежет и звук льющейся воды. Главный заведующий пыточным материалом, сосредоточено драил свою аппаратуру. Вот гадость - если кровь не оттирать сразу, она застывает гладкой черной пленкой, от которой уже ничем не избавиться, такими темпами все шипы да валики очень скоро придут в негодность. У-у-у эта тварь умудряется даже таким образом жизнь ему портить! Мастер экзекуций с досадой сплюнул на пол, подхватил со скамьи ведро холодной воды, (абсолютно не пригодной для очистки железа от машинного масла, и приставших к нему тканей) и одним уверенным жестов опорожнил его на растянутое на цепях тело. От неожиданности заключенный взревел дурным голосом - что означало, что тот уже пришел в чувство, - вот и славно, скучать пока не придется, и с чисткой инструментов можно повременить.
***
Сказ времен. Книга седьмая: Царство зла.
***
И даже в своем бессрочном заточении, задумало зло, как пронести в род человеческий свою черствую волю. Годами сплетало оно свои козни, манило к себе люд, одурманивая тех, кто еще осмеливался к нему приблизиться. Девятнадцать домов было избрано злом - девятнадцать отцов рода человеческого несут в своих венах наследие зла, ибо породнились с ним те смертные, что по своей неосторожности или пылкости стали подмогой злу. В каждое сердце - по капли черной крови влило оно, и словно зараза, вместо наследия людского, передается она сыновьям нашим. Среди них были воины и великие правители, и простой люд,- везде просочилась беда.
Из наследников зла, будь слава богам, многие не доживали до зрелости - кто терял рассудок, кто убивал себя, осознав судьбу свою, кто творил вокруг столько несчастья, что родные сами избавляли их от жизни, кто пытался скрыться в горах или на дальнем юге, опасаясь преследований. В приморском севере нещадно губили тех, кого лишь подозревали в связи со злом, и много невинных душ полегло в те времена.
Но мудрые говорят, что есть и такие, что смоги перебраться через пустыню, и скрыться по другую сторону земли; и по сей день живут там, сохранив в своем потомстве черную ядовитую кровь зла.
***
***
- Почему я, за что ты выбрал мой род, о чудовище? - Прохрипел Князь, - я всегда был верен закону, и возносил Богам славу, и никогда не поднял руку на невинного...
- Что, сомневаешься в своих грехах? - прервал его темный, презрительно прищурившись - напрасно, напрасно...молодой, амбициозный и жестокий ты сам пришел ко мне тогда, потому, что чувствовал, что ты с самого начала близок мне, а теперь ты мне родня, пусть лишь на каплю своей крови ...
- Я... - я не сжигал городов, не убивал волю воинов, не насиловал их жен и детей, не ломал души которые даже еще не появились на свет! Нет во мне зла, кроме того, что ты...ты...породил...
А я что? Ломал, там и все такое прочее? - задумалась тварь. А, ну может, было дело, зачем же цепляться за мелочи? Что за дурной тон? Это совсем не повод чтобы все свои промашки сваливать на него. Люди вполне способны и сами дров наломать, без малейшего с его, зла, стороны вмешательства, за что он и ценит их жалкие душонки.
Отдышавшись Князь озерный опустил веки, его плечи вниз тянул теперь тот груз обвинений, что он сам бросил в лицо твари.
- Что ж, пускай, проговорил он.
Ах, так значит теперь, я прав? - оживился заключенный.
- Но твое наследие угасло вместе с моим сыном, и закончит свое существование вместе со мной.
- Постой, ведь ты еще не ведаешь, смертный, что...-начал было тот, но Князь уже не обращал внимание ни на что на окружающее.
Тяжелой была его поступь, когда в последний раз покинул он белую башню. И к ликующей предпраздничной столице понес его речной корабль, в последний раз.
***
Пир на редкость удался, впрочем его, Озерного Князя, заслуги в этом не было. Когда волнения в столице и окружных поселениях улеглись, он сложил практически все свои обязанности на плечи новых советников. Ему больше был не мила эта земля, и судьбы людей да городов его больше не волновали. После того, как сын-княжич скончался у него на руках, он клялся что никогда не явится больше перед злом, и даже думать, вспоминать о нем не станет. Но на следующую же луну, строго наказав летописцам не упоминать об этом в сказаниях озерного края, помчался к одинокой башне. Тогда в страшных глазах, им же откормленной твари он увидел то, что сам осознавал в глубине души в течении прошедших семнадцати лет, и особенно остро с момента рождения наследника. Теперь оно клокотало и бурлило в нем, будто стало тесно загубленной душе в отравленном нечистью теле. Но не быть Озерному княжеству царством зла, какой бы ни была цена! И он не станет пророком твари, как сын его...
Правитель трех долин застал Князя за своей тяжкой думой, постоял рядом, кашлянул, помялся. Тот не подавал признаков узнавания или желания поприветствовать гостя. Что ж, - Правитель вздернул подбородок, пускай так, посмотрим как пойдет твоя торговля по следующей весне! Но потакать желанием негостеприимной равнинной аристократии он не собирался - не дождешься, чтобы пир продолжался без меня - подумал он, скрипнув зубами, развернулся на каблуках, и отчалил в поисках более приветливой компании.
К пиршеству правитель был подготовлен изрядно, и ни один яд бы не смог его одолеть. Но на яства не скупились, поэтому рассветную церемонию он попросту проспал, а утреннюю трапезу пропустил так как похмелье держало его в постели, пока не стихла головная боль. Из легкой дремы, где-то к полудню его пробудил странный шумовой фон. Широкие ставни спаленных окон были заперты, так как окна терема выходили на главную городскую площадь, где в это время года собирается вся местная и приезжая публика дабы присутствовать при закрытии праздника. Сонно щурясь, правитель проклинал себя за пьянство, и отворив ставни хмуро констатировал, что местный князек взлез на возвышение столичной стены, отведенное для толкания речей, чем собственно тот и занимается. Он потягивался некоторое время, не вслушиваясь в пафосные выкрики этого выскочки...затем понял смысл его слов и замер.
Затем... что ярче всего запомнилось Правителю долин были плачь и ор, и звук разбитой посуды главного банкета, который смела ошалевшая толпа, мелькание рук и ног, давка, паника, - как будто людей свинцом поливали с крепостных стен. И имя зла, которое князь проклинал перед смертью. Вот оно что...вот виновник всех бед, что отправил его сюда не за своей, как выяснилось смертью, а дабы наблюдать свершение воли своей... А со стороны деревянных резных башен, украшенных праздничными гирляндами уже потихоньку валил дым. Здесь я задержался слишком долго - подумал он, в спешке собираясь в дорогу.
***
Сказ времен. Книга седьмая: Царство зла.
***
И поняли люди, что правду вещали те, которых погубило зло: не будет мира, и не будет доступно им благословение богов, пока строятся города, пока рождаются дети на земле, что оно сделало своею. И лишь там, куда еще не дотянулось зло во время своей свободы, могла существовать надежда. Через море, иль сквозь пустыню, в открытые воды запада, или через заболоченные восточные равнины лежала начерченная богами дорога. И по ту сторону земли жили племена не ведающие зла, ибо зло само о них еще не ведало.
В страхе бежали народы равнин, рассеиваясь по миру, оставив свой проклятый кров, а порой и сжигая за собой дотла все, что пропитано было злом. Бежал народ озерный, и реки несли пепел да слезы о недавно возведенных городах в своих руслах. Роптал и горный народ, и их души давно тянулись за скалистую стену, к неизведанным и более плодородным землям.
Тогда Великий Правитель трех долин собрал своих верных слуг и отважных воинов, да отцов и приказал одним - вести людей своих через потайные ущелья да через пустыни, пока не дадут им боги знак, что новая земля им станет родной. Другим - последовать за ним до белой башни, что хранит в себе душу зла, и навсегда отрезать ей путь к людям.
И было наглухо замуровано зло в своем заточении. А как отбыл правитель со своими людьми, обрушились горные склоны на волчье ущелье, и на верхнюю долину боги наслали лавину, какой никогда еще не было, навсегда закрыв смертным дорогу, что ведет к башне, где отныне и навсегда покоится в одиночестве великое Зло.
***
Холодно и тихо. Только слышно как собственные зубы стучат...а за дверью вдруг голоса, окрики и шаги - клацающие железными набойками на тяжелых сапогах по каменному полу. Ба-а! Да ты сегодня не в духе, Правитель? Дверь отворяют поспешно, сразу четверо, толкаясь и мешая друг другу. Как только образовывается достаточно широкая щель их отгоняют, и в камеру вламывается тот, кого и он ожидал.
- Ты недоволен чем-то великий? - промурлыкало зло, - ах да, ведь я обещал тебе смерть, не за ней уж ли ты явился?
Человек сжал пальцы на рукоятке короткого меча, который висел на поясе.
- Ты не в ответе за мою судьбу, нежить, и больше ничья смерть тебе не подвластна - проговорил он. Голос его, слегка сорванный за последнюю пару лун от напряжения дрожал, но теперь не было смысла показывать пленнику свое спокойствие.
- Смотри, чудовище - он вынул меч из ножен - этим клинком сражался мой дед, за твою гибель сражался, и на нем лежит клятва верности этой благой цели! И отец мой держал его в руке, пронзая твоих прихвостней! - правитель раскраснелся и дышал шумно втягивая в себя воздух.
Это у него, наверное нервное. Ох уж эти страсти людские семейные, - вздохнул тот про себя, выслушивая срывающегося на крик смертного, неужели мне обязательно все это так подробно знать?
- А я принес его сюда сего дня, чтобы исполнить ту клятву - продолжал Правитель Долин, взмахнув оружием - Получай холодные камни, выжженные твоей злобой, да мертвые воды рек и озер, по которым не поплывут корабли, получай и эту закаленную сталь, ибо больше она мне не понадобится, и моим детям не придется теперь с тобой биться!
Это что-то новое, - нахмурился было заключенный - и охнул, когда лезвие старого клинка резким движением по рукоять вошло ему под ребра.
- С этим ты и останешься прошептал правитель, и, прежде чем твари удалось опомниться, исчез в дверном проходе.
Да, ты победила нас, нечисть, и мы уходим из твоего царства, радуйся...и сталь и камни и земля - все твое! Но наших душ ты теперь не получишь, - ухмылялся Великий, наблюдая за тем, как суетятся слуги и рабочие, заваливая лестничные пролеты камнями, забивая окна и заливая щели расплавленным металлом.
- Быстрее! - прикрикнул он.
День выдался на редкость удачный. Он отделался от клятвы опрометчиво принесенной богам его дедом за весь последующий род, он провел свой народ через гряду, и основная опасность уже миновала, как сообщили гонцы - теперь хотелось как можно раньше поспешить за основным отрядом в вдогонку. Разведчики так же сообщили, что наняли караван торговцев одного пустынного племени, дабы они показывали дорогу до близлежащих равнин и сопровождали перекочевывающий народ.
Бывшего Правителя трех долин отравили ближе к вечеру, за трапезой, когда поднимали в походном шатре тост за новый порядок, за новые земли, да за свободу от зла. К ночи его остывшее тело вынесли из шатра. Верховный лекарь-алхимик был чрезвычайно доволен результатом своей новой смеси, за которую ему щедро заплатили приближенные Правителя, которые и заказали убийство. Того, впрочем, со всем надлежащим почетом, погребли в волчьем ущелье, по которому теперь ни одной живой душе не пройти к замурованной башне.