Испокон веков, закостенев в традиции, утром после праздников, очень вздыхающе богат на выражения своего самочувствия, всякий, независимо от своего занимаемого положения (с одной стороны, их всех рознила привилегированность положения, но в тоже время, объединяла статичность их положения в этом утреннем пространстве) работник или служащий, чья тяжкая доля непременно потребовала от них своего присутствия на этом проклятом рабочем месте. И если физически, они можно сказать, с трудом присутствовали здесь у себя, где им было должно быть, то мысленно, они были далеко не здесь и даже не там, а там, где даже и им, было не слишком-то известно.
- Твою мать.- Верен духу традиции и слову (за свою эту верность слову, он и был выдвинут на эту должность), ухватившись за голову, выплеснул из себя, отражающую его внутреннюю суть настроения эмоцию, не сводящий с находящихся у входа в коллегию ареопага солнечных часов, архонт Аминий. Который по своему недоразумению, втянутый вытаскивать жребий, где он оказался столь удачлив для своих коллег, что оказался крайним и благодаря чему, был вынужден сегодня занять своё дежурное место в ареопаге. Где в его обязанности входило, правда, сейчас с утра всего и не вспомнишь, но главное, это с помощью подручного секретаря Фабулуса, попытаться направить ход своих коллег, оставшихся вне зрения Фортуны, ни куда-нибудь налево или не дай Зевс, в объятия Морфея, а прямиком сюда, на сегодняшнее заседание коллегии ареопага.
- И вот ведь, закон подлости, какой.- Не воздержан Аминий, который, как это часто бывает при таких экстремальных обстоятельствах, принялся будить открытия, правила и законы, которые при обычных обстоятельствах не столь доступны глазу и сознанию человека. Ну а стоит только ему посмотреть на мир под другим углом зрения (чему способствуют всякие злоупотребления и излишества), как окружающий мир, ещё не сумев приспособиться под этот его совсем не поверхностный, а где-то даже боковой взгляд, сразу же открывает ему то, что он раньше и не замечал. И уж тут то, не зевай, а успевай отмечать для себя и записывать, а иначе природа, как хамелеон, быстренько спохватится и приобретёт свой защитный от наблюдательного взгляда обычный вид, где для твоего открывшегося нового взгляда, уже ничего нового не увидать. Ну, а закон подлости, наверное, одно из первоправил, которое по своей подлости, приходит в сумрачную голову по утру, по пути на службу и противостоять которому, может лишь только... опять же только твоя сумрачность сознания, которой сейчас всё по.
- Нет, что за подлость такая, всю неделю из-за туч солнца невозможно было увидеть, а тут, стоило тебе только выйти на службу, как будто специально ни одного облачка.- Аминий превозмогая себя, всё с той же ненавистью смотрит на этот выразитель технического прогресса, солнечные часы, которым стоило им тут появиться, как он сразу же заявил, что они будут не им служить, а они архонты, будут находиться у них в услужении.
"У, сволочь изобретательская".- Аминий мысленно попытался свернуть шею гномона часов и заодно шею этого изобретателя часов Анаксимандра Милетского, у которого, что, других дел не было, как только придумать это вселенское наказание для всего трудящегося люда (оттого наверное, все судьи большие противники прогресса и большие консерваторы, ещё один закон отражающий их место-присутствие) .
"Точно бездельник, лоботряс и, скорей всего, отвергнутый женским полом, не знавший любви злыдень". - Аминия поразила догадка об этих побудительных мотивах философа Анаксимандра, отчего ему, неожиданно вспомнившего вчерашнее скрепление своих взаимных чувств с одной луноликой сабинянкой, стало частично жаль этого философа, отстраненного природой от самого важного в жизни любви, отчего он, в отместку стал мстить миру, придумав эти часы. Которые теперь, для каждого, ещё не отстранённого природой от своего деятельного участия в её жизни человека, стали не только незримым свидетелем его жизни, но и личным беспощадным обвинителем в своем бессмысленно проведенном времени.
"Нет, всё-таки это наказание, не сопоставимо с мерой проступка".- Сделал вывод из всего этого мстительного поведения Анаксимандра Аминий, который глядя на тень отбрасываемую гномоном, тем самым, заново по кругу придумал весы и пришёл к мысли, что, пожалуй, символ весов, как нельзя лучше будет отражать правосудие. "Надо будет вынести на рассмотрение коллегии". - Аминий на мгновение воодушевившись перспективой получения бонусов от своего рационализаторского предложения, услышав приближающиеся шаги, вновь впал в уныние и в свою мрачность дум и размышлений.
"Да какому нормальному человеку, после праздников, да ещё с утра, втемяшиться в голову пойти сюда, в это присутственное место".- Аминий уже дал свою предварительную оценку тому, кто там посмел сюда приближаться.
-А вот, если никого не принять, то можно незаметно принять, - нащупывая кувшин в ногах, на мгновение озарил себя светлым лучиком надежды Аминий, но потом бросил свой взгляд на сидящих, кто, где, но главное недалеко от него, своих с недовольными рожами товарищей по коллегии, омрачился в осознании недоступности такого близкого и далёкого от него кувшина, с оживляющим душу нектаром. А между тем, все эти его коллеги, так же как и он находились в таком же подавленном настроении, правда, в отличие от Аминия, считали источником всех своих бед самого Аминия, который между тем, являясь всего лишь орудием в руках установленного порядка, сволота такая, в первую очередь отправил своего подручного секретаря именно к ним, когда до других членов ареопага, по любому, ещё нежащихся у себя в постели, его посыльный шаг ещё не дошёл.
- Сука, скоро выборы и кто-нибудь обязательно настучит.- Щупая такой далекий и такой близкий кувшин, Аминий, наконец-то, понял значение метафоры "близок локоть, а не укусишь".
- Вы, не поверите!- таким своим приветствием, огласил своды коллегии, появившийся хозяин этих приближающихся шагов Демосфен, в чьей крепости духа, явно отслеживалось присутствие стойкого запаха приёма вовнутрь и который, сволочь такая, как в воду смотрел, угадав общий настрой присутствующих здесь архонтов, даже и не собиравшихся ему, в чём либо верить, ну а уж попросить у них в долг и вовсе бесполезное занятие. Знаем мы, все эти заходы издалека на наш кошелек, правда, исходя из дальнейшего его поведения, можно было предположить, что это был лишь ловкий ход Демосфена, служащим для отвлечения их внимания от своего насущного опоздания. Ведь ничего так не отвлекает, как необходимость обезопасить свой кошель от чужих поползновений.
- У меня часы встали. - Заявление Демосфена, в котором ожидающе не присутствовали его хитроутверждения на отсталость его часов (все подпиливали гномон, так что никого тут не надуришь) или наоборот, забегают вперёд, что с философской точки зрения, вполне возможно, но пока что недоказанная вещь, но это его заявление, что они стоят, своей не слыханной наглостью, погрузило ошарашенные лица архонтов в немой ступор.
-Вот только не говорите мне, что время нельзя остановить, что, судя по вашему отсталому виду, вы сейчас и проделали. Где через свою прострацию, остановили ход своего времени.- Демосфен ловко поддев архонтов, не может сдержаться от своего вызывающего веселья. Правда и среди этих замеревших в себе архонтов, нашёлся один, однозначно заклинатель времени, который пока все, обмерев смотрели на Демосфена, то он (всё тот же Аминий), уловив момент, быстро нырнул под стол и приложившись к кувшину, сумел, таким образом, остановить уже своё время.
-Аминь.- Удовлетворенно заверил Аминия Демосфен, заметивший проявившуюся на его лице разлившуюся благость принятия этого мира. После чего он, обведя взглядом начавших приходить в себя и включившихся в отсчёт нового отрезка времени архонтов, выйдя в центр коллегии, заявил:
- Братья мыслители. Представьте себе, стою я, вот так же как вы, остолбенев на месте и спрашиваю себя, куда же укатится наш просвещенный век, если даже самые из самых, готовы ради своих мимолетных желаний, взять и подпилить указующую длину гномона. И стоило мне только задаться этим вопросом, как тут же, всё во мне упало, и время можно сказать, само остановило свой ход.
- Знаем, что у тебя там упало. Шансовый инструмент, пилка или ножик.- Архонты, глядя на Демосфена, не раз ловившие себя на такой смелой мысли, как воспользовавшись своим положением, подведя время, не подвести себя и, как и следовало ожидать, начали сообща не верить ему. Что же касается этой их смелой мысли, то надо признательно сказать, что им, имеющим очень ловкие руки, было частенько это проделываемо и что даже, в одно обще запаздываемое на совещание время, которое однажды привело к срыву проведения коллегии, даже заставило их создать комиссию для рассмотрения этого прискорбного факта, опоздания архонтов.
После же заседания комиссии, надо отдать должное умению архонтов узреть корень проблемы, и найди причину зла, ими небезосновательно, а со знанием дела и приложением всех расчетов, было заявлено, что закупка этой модификации солнечных часов, как оказалось, не соответствовало современному духу времени и теперь срочно требовало от них принятия хоть каких-то решений. Конечно, лучше всего, было бы приобрести новую партию часов, но в виду недолжного финансирования всех этих необходимых для устойчивой работы ареопага проектов, было решено, оставить всё как есть. Правда, учитывая возникшую проблему с ходом часов, всё же пришлось открыть новую должность надсмотрщика за временем, в обязанности которого входило периодически делать обход архонтов и, делая замеры, проверять точность работы часов.
Нечего и говорить о том, что за возможность занимать новую должность надсмотрщика или как его в кулуарах называли, вершителя времени, в виду её большой значимости и значит хлебности (причина неисправности часов, ловкость рук архонтов, так и не была устранена, так что вершитель времени, со временем несения своей службы, приобретал округленные черты своего всего я, что им очень доказуемо, со ссылкой на окружность хода времени, тоже умело аргументировалось), постоянно велись клановые войны между архонтами.
- И вот я спросил себя, а теперь спрашиваю и вас об этом.- Демосфен, продолжив свою речь, не дал развить своим коллегам свою мысль, как бы им протащить своего родственника, а может быть даже себя, на эту должность вершителя времени, который паразит такой, может себе позволить того, что не позволительно даже им (кто контролирует время, тот контролирует всё).
- Что же каждого из нас отличает друг от друга или точнее сказать, чего в каждом из нас, есть такого единственного и неотличимого, чтобы могло быть тем отличием моего я? И почему, если ты слышишь обвинение в коррупции со стороны незамеченного в этом упущении лица, то это тебя не обижает, но когда с этим самым обвинением, обращается столь опытное в таких делах лицо, то это приводит тебя в ярость? - глядя на всех сверху вниз, Демосфен определенно озадачил всех своим, однозначно на что-то намекающим вопросом.
"Это ты на что там намекаешь?", - усугублёно сдвинулись брови, смотревших на Демосфена архонтов. - Да ты и сам, и все это отлично знают, когда дают, берёшь.- Заработали желваки у архонтов, не видящих предъявляемых Демосфеном отличий между ними. "Сволочь, хочет себя белым и пушистым показать",- сквозит в умах, общая объединяющая их мысль. И кто знает, до чего бы ещё додумали все эти лучшие мыслители полиса, если бы не появление секретаря Фабулуса, не внесло свой раскол во все эти умонастроения, грозящие Демосфену проверкой его на лояльность ареопагу, подразумевавшую под собой, скоростной подсчёт количества ступенек, ведущих сюда в коллегию на холм Ареса.
- Фабулус, где тебя столько времени носило?- Демосфен, что-то такое, почувствовав, решил переменить тему и если что, перевести стрелки недовольства на секретаря, чьи бока и нос, были более привычны к оплеухам, нежели его.
- События накапливаются, как снежный ком.- Фабулус своим замысловатым ответом, переведя мысли архонтов на снежную прохладу, определенно попытался ввести всех в заблуждение. Что для Демосфена слыхом, хоть и слышавшего, но имеющего своё недоверие к подобным изобретательным мифам, всякого канцелярского служащего, который свою некомпетентность пытается скрыть, придумывая всякие небылицы, звучит как вызов (нечего им тогу протирать, а шли бы в летописцы). Да что там вызов, для него всё это звучит откровенно издевательски, но Демосфен вспомнив утренний разговор с Фабулусом, решает отложить эти выяснения обстоятельств его накоплений и, не дожидаясь пока Фабулус озвучит повестку дня, решает внести своё предложение.
- У меня есть два предложения, одно плохое, а другое хорошее. С какого начнём?- заявил во всеуслышание Демосфен, чем заставил архонтов задуматься над этой новой дилеммой, требующей своего обстоятельного обдумывания.
- Ну, а пока вы решаете, я бы хотел, приведя в пример статистические данные по этому вопросу, попытаться разобраться в этом весьма важном вопросе. Так 99% опрашиваемых, в этом вопросе отдают предпочтение первому варианту, предлагая начать с плохого. И вот тут то, я вновь задался вопросом, почему же, так желательно всем начинать именно с этой отрицательной величины, которая, по моему разумению, по сути, не является таковой, а есть всего лишь субъективность, отражающая временную данность.
Но если даже так, хотя для природы не существует таких категорий, как плохой или хороший, всё это частные человеческие осмысления, имеющие для него свои целесообразности. Так вот, во всем этом, я вижу, как бы это не странно звучало, природную сущность человека, в которой для его выживаемости присутствует куда больше тех нервных окончаний, чем рецепторов радости, которые через боль сигнализируют его об опасности. Из чего, я делаю вывод, что в нём однозначно превалирует пессимизм. И всё это, его стремление к окончательному хеппи-энду, всего лишь есть отражение его унылой сущности, для которой нет ничего важнее собственной выживаемости . - Демосфен закончив говорить, посмотрел на эти отражающие свою внутреннюю сущность, серо-водородные (недовольные) лица архонтов и ещё больше утвердился в своём пессимистическом предположении.
- Ладно, убедил. Давай начнём с плохого.- Высказал общее мнение, самый молодой архонт Молон. После чего Демосфен переводит свой взгляд на Фабулуса, который таким образом, получив добро, начинает оглашение перечня рассматриваемых дел, где в связи с чрезвычайными обстоятельствами, вне очереди, стаёт дело об убийстве поэта, для чего в срочном порядке, необходимо направить следственную группу для рассмотрения всех обстоятельств происшествия.
Ну, а создание всякой группы, комитета или комиссии, это всегда сверхсложная задача, от решения которой зависит очень многое, как например, в курсе ли происходящих дел будут противоборствующие партии и будут ли они иметь возможность, как влиять на ход дела, так и утереть нос своих противникам. Так что, как только дело коснулось этой деликатной темы, создания следственной группы, то видные члены противоборствующих партий ареопага, тут же принялись протаскивать своих представителей партии в эту следственную группу.
Что же касается партий, то одну из них представлял Демосфен и Астифил, являющиеся представителями партии идейного свободомыслия(сами в себе идейные вдохновители), которой противостояла вторая партия, чьими представителями были Аминий и Молон, которые не видели логики в том, что свобода дана человеку без всяких на то оговорок и значит, ему нечего полагаться только на одного себя, а необходимо прислушиваться к знакам, в поисках указания на которые, лучше всего даёт всё та же логика (закамуфлированные материалисты-софисты).
В общем, после небольшого жаркого спора, где противники, умудрившись изыскать из сущего такие слова, чего вроде бы ничего такого в мире, да и в природе не существует, но которые, по их уверенным, на все сто, заверениям, отвечают эти мерзкие и ниже ничтожного рожи оппонентов (Аминий, из-за этих выпадов в свою сторону, даже на один момент, почувствовав себя плохо, споткнувшись упал под стол, правда, к удивлению присутствующих, он после своего падения, почувствовал себя даже несколько крайне лучше), всё-таки был найден компромисс и созданная следственная группа, составленная из трех человек, представленных по одному представителю из оппонирующих партий, а также одним, являющимся независимым от них, но имеющим свою зависимость от других жизненных предложений, лицом (а значит не дураком, к которому стоит прислушаться).
После же того, как были отданы соответствующие приказания и отправлена комиссия, было решено сделать небольшой перерыв (это то, второе, хорошее), для того чтобы коллегия могла подкрепить свои архонские силы. Для чего и были обязаны, приписанные к коллегии рабы, сумевшие к вящему общему удовольствию всё быстро организовать.
- Что говорит о том, что физический труд, куда более лёгок и производительнее, нежели умственный, требующий для себя столько многого времени.- Глядя на эту резвость рабов, готовивших им обеденный стол, под всеобщее одобрение, сделал этот весьма существенный вывод Астифил. Ну, а общий стол, всегда сближает и ещё пять минут назад непримиримые враги, которые плюясь, во всеуслышание заявляли, что от вида их соперников их тошнит, что их задница, никогда рядом с ними не сядет и что их руки, не для того созданы, чтобы приветствовать эту сволочь, теперь совершенно мирно, все вместе, за общим столом уживаются и на просьбу подлить ещё вина или подать вон тот кусок курицы, охотно откликаются. И как оказывается, их мировоззренческие взгляды, не столь уж антагоничны и ко всему прочему, имеют между собой свои точки соприкосновения.
- Не могу с тобой не согласиться.- Вторит ему, хлебнувший из чаши вина, Аминий.- Это отвечает логике обстоятельств. - Что вызывает у других, имеющих своё независимое мнение архонтов, удовлетворенность их желудков, которым без всяких лишних слов ясна, кроющаяся под всеми их налетами слов и мудрствований глубокая истина, говорящая о том, что каждым из них движет только одна вещь, ещё с доисторических времен, всем, в том числе и мамонтам известная под названием "шкурный интерес".
- Запомни сын-неандерталец.- Схватив за космы своего сына-детину, указывая на приближающее стадо мамонтов, внушает ему отец-неандерталец. - Для мамонта, его шкура также дорога, как она дорога и для нас. Так что, не нужно иметь семь пядей во лбу, как у меня, чтобы предположить, что он не захочет с ней, вот так просто расстаться.- И вот тут то, всё решает разница подходов к обладанию этой шкурой, где мамонт, имея более близкую связь со своей шкурой, которая ей к тому же жизненно необходима, наталкивается на другой шкурный интерес, сквозящий в ненасытных глазах неандертальцев, которая, по их мнению, также жизненно необходима им. Мощь мамонта, плюс его острота бивней, против смекалки и маневренности первобытного человека, не всегда однозначно, но, как правило, превалируя в одну сторону, определяет степень желания обладания этой шкурой.
- Понял сынок.- Сунув сыну-неандертальцу каменный топор, спросил его отец-неандерталец.
- Бу-бу.- Ответил сынок-неандерталец, больше полагавшийся на силу своих рук, нежели на силу слов.
- До бубнился, Икар.- Резюмировал отец-неандерталец, глядя как сынок, поднятый ввысь бивнями мамонта, в своём первом и последнем полёте, икающе спланировал на каменный выступ. - Надо кардинально менять свои подходы. - В голове неандертальца, впервые зародилась склонность к философии.
-Петроний, как-то сказал: "ограничивайте себя даже в ограничении".- Демосфен всё же не зря занимает председательствующее место в коллегии ареопага, раз умеет найти нужные слова для каждого из обедающих архонтов, чьи выдающиеся животы и лоснящиеся от жира щёки, определенно ждали слов поддержки. В чём между тем, человеку, неискушенному и поверхностному, увиделось бы следы их невоздержанности в своих отношениях с ненасытным бытием, когда как быть может, как раз это было следствием их воздержанности в отношениях с женским полом, что по зрелому размышлению архонтов, требует куда более, больше, воздерживающих их сил. К чему, по их заявлениям, они долго шли, и лишь когда седина покрыла их головы и зады сморщились от времени, только тогда, они без срывов в загулы, наконец-то, смогли взять себя в руки и отказаться от этого искушения, который нёс в себе всякий жеманный женский пол.
- Ну так что, может, продолжим наше заседание.- Сопровождая своё потягивание хорошим зевком, Демосфен очень точно выразил желание своих коллег, которые после хорошего обеда, всегда были не прочь, уткнувшись лбом во что-нибудь устойчивое, по заседать в тени деревьев. Фабалус же, поймав на себе взгляд Демосфена, отдал команду рабам прибраться за коллегиальным столом и уже было приготовился огласить второй пункт сегодняшнего заседания коллегии, как прибежавший со входа порученец, шепнув ему что-то на ухо, заставил его переменить свои планы. После чего Фабулус, подойдя поближе к этому заседательному органу, во всеуслышание заявил:
-Прибыл гражданин инкогнито.
- Кто-кто? - удивленно задались вопросами архонты, чьё разумение ещё находилось во власти живота.
- Ха-ха. Ну Цилус, решил удивить.- Заржали те архонты, кто уже справился со своей первозадачей, принятием пищи.
- Давай, веди.- Заявил Демосфен Фабулусу, которому, в общем-то, уже не нужно было никуда отлучаться, так как из-за его спины появился Цилус в сопровождении своих провожатых.
- Да неужели, ты себя чувствуешь не в безопасности.- Выйдя навстречу Цилусу, заявил Демосфен.
- Если бы я тебя не знал, то счёл бы эту твою шутку, за не за шутку. - Обнимаясь с Демосфеном, заявил Цилус. - Ну, а на счёт своего самочувствия, то скажу так, я нахожу себя в некотором неведении. Частично развеять которое, помогают мне мои спутники, ну и надеюсь, что и ты мне поможешь.
- Чем могу, тем помогу. Но всё же, чем?- спросил его Демосфен.
- Я бы хотел, в качестве наблюдателя, так сказать, для перенятия опыта, поучаствовать в заседании вашей коллегии.- Выразил своё желание Цилус.
- Ну, я не знаю. Такие вопросы решаются коллегиально.- Разведя руками, Демосфен решил схитрить.
- Это ты кому другому будешь говорить, а мне давай, покажи, куда лучше будет сесть, чтобы было лучше одновременно видеть и чего-нибудь съесть.- Цилус, был не только ещё тот знаток всякого права, но и к тому же, весьма предусмотрительной персоной, которая заранее подготовилась и стимулом, вселив уважение к себе Миноса, с помощью его, решила проблему наполнения всякой снедью двух корзин, которые после того, как они были очень удобно пристроены в тени деревьев, принялись извлекаться его набитой рукой. Куда Цилус и переместился, не дожидаясь, когда Демосфен сведёт свои руки назад.
Между тем, вслед за решением проблемы с размещением Цилуса, площадка, где размещалась коллегия, начала постепенно наполняться зевалыми гражданами полюса, которые проснувшись после обеда, по праздничной привычке, ощутили в себе пустоту одиночества и дабы её развеять, решили выйти на люди, где в толпе таких же ротозеев, можно было, потолкавшись, как-то развеять эту свою после праздничную опустошенность. Ну, а где, ещё как не здесь, на коллегии ареопага, переживая или наоборот не переживая за судьбы граждан, улученных в их сверхдеятельной жизни, можно было выплеснуть застоявшуюся в них энергию.
- Предлагается на рассмотрение, дело Зенона против Гения. Суть обвинения, оскорбление действием.- Заявил Фабулус, наконец-то, озвучивший первый по списку пункт для рассмотрения коллегией заседателей. После чего начались сопутствующие таким заявлениям заминочные и всполошенные движения, где посыльный был послан к месту своего заключения за Гением, а необходимого для своего должного присутствия перед коллегией Зенона, принялись выкрикивать все те, кому было не лень по орать.
- Зенон, млять. Зенон, глухая тетеря. Херон. ха-ха. Пузон.- Со всех сторон доносились смех и веселые крики, пока не откликнулся случайно найденный Зенон, который оказался в конце игровой цепочки, в которую принялись играть эти не чуждые веселью, однозначно живущие на пособие лоботрясы (жизнь на пособие очень стимулирует радость от жизни).
- Зенон. Передай другому.- Хлопнув по плечу соседа, пустил вход эту игровую карусель, какой-то выдумщик. - Неон.- Следует свой новый порядок передачи слова.- Хреон.- Веселится следующий и так до тех пор, пока Зенон, как всегда находящийся в стоических размышлениях о судьбах в философии или может месте философии в судьбах, не получает судьбоносный удар по своей лысине. - Ксенон. Передай дальше.- Высекая искры из глаз Зенона, выдает ему весельчак. Что, конечно, для Зенона звучит возмутительно, но, тем не менее, слово сказано и требует от него своего ответа. Но вот только вокруг Зенона никого нет и он, дабы не оставаться крайним, направляет свой шаг наверх, где к своему удивлению и оказывается окруженным центром публики и коллегии.
- Зенон, судя по тому, что ты своей не спешностью, заставляешь нас ждать, ты или слишком самоуверен в себе, либо же туп как пробка. - Выйдя из-за стола вперёд на лобное место, Демосфен с ходу огорошил Зенона, не замечавшего за собой и не имевшего ничего подобного в виду. Что, в общем-то (такая к нему придирчивость), не очень зависела от времени и характера его появления перед лицами архонтов и любящей всякие подобные казусы зевающей публики, а имело под собой всего лишь причинную злопамятливость к нему неучёного народа. А всему виной было непостоянство и изменчивость мнений народа, который прежде, а также раньше, с придыханием смотрел и слушал все эти мудрствования софистов, но лишь стоило народу только отдышаться и пораскинуть мозгами, то тут же софисты оказались не в почете (ну, а кто любит умников) и как следовало ожидать, стали повсеместно притесняться.
- Так что, тебе выбирать, кем быть, нечестивцем или пробкой. С чем, как мы все здесь присутствующие не сомневаемся, ты используя свою логическую последовательность, несомненно справишься. - Заявляет Демосфен, который под улыбки противников Зенона, обозначает свою должную противопозицию школе Зенона, который всё ещё находясь в замешательстве, не знает, что ответить на эти выпады Демосфена.
- А может у Зенона, имеется на всё свой, отличный от твоего ответ.- Неожиданно для всех, за Зенона вступается, явно его тайный адепт Молон.
- Что ж, мы готовы тебя выслушать.- Подойдя к Зенону, сложив у себя на груди крест на крест руки, заявил в ответ Демосфен.
- Мне кажется, что летящая стрела неподвижна, потому что она в каждый свой улавливаемый момент времени занимает равное себе положение, то есть покоится; поскольку она покоится в каждый момент времени, то она покоится во все моменты времени, то есть не существует момента времени, в котором стрела совершает движение. - Зенон своей новой загадкой вызвал задумчивость среди архонтов и присутствующей здесь публики, которых хлебом не корми, а дай поразгадывать какую-нибудь новую загадку.
Что, в свою очередь, вызвало у Демосфена когнитивный диссонанс, где он с одной стороны, уже сам погрузился в раздумье над решением этой апории Зенона, а с другой стороны, не собирался сдавать свои лидирующие позиции перед всяким знатоком загадок. Ну, а пока ареопаг погружен в свои раздумья, Демосфен подзывает к себе Фабулуса, отдает ему поручение, после чего следует своя нервная для Демосфена пауза, для выполнения этого его поручения, которое, как увидела публика, материализовалось в лук со стрелами. Что в свою очередь, заставило ареопаг и публику, теперь задуматься о значении всего этого в руках Демосфена.
- Зенон, твоё утверждение, что стрела в любой из своих пространственных моментов движения, находится в состоянии неподвижности, по-моему, не лишено смысла и поэтому, для своего утверждения требует, чтобы мы на практике постарались не усомниться в этом.- Демосфен, обратившись к Зенону, принялся готовить лук к этим практическим не усомнениям, чем вывал в Зеноне уже свои волнительные усомнения в целесообразности перенесения теории на практику. Да и к тому же Зенон, всё-таки был скорее теоретик, нежели практик, в связи с чем, все эти опыты по его здравому рассуждению, могли привести к нежелательным для него последствиям. С чем он, конечно, не мог согласиться и к тому же, для всего этого, однозначно требуются куда более подготовленные и практичные люди, которых он тут же принялся искать, бросая взгляды в разные стороны. Что, надо сказать, совершенно не увенчалось успехом и его взгляд, в котором, скорее было больше призыва о помощи, из-за чего он, возможно и был истолкован неверно, поэтому и не нашёл для себя отклик у публики, однозначно не готовой ради науки, поступиться своим комфортным положением зрителя.
- Ну что, ты готов на деле проверить верность своего утверждения.- Обратился к Зенону Демосфен, вставив стрелу в тетиву, чем вызвал шаткость позиции Зенона, который своими покачиваниями в разные стороны, скорее всего, решил увильнуть от прямого ответа.
- Каждый философ, за своё убеждение, должен уметь постоять.- Ухмыляясь заявил Зенону Астифил.
- Но не лежать же.- Ответ Зенона, в свою очередь определенно расшатал целеустремления прыснувшего от смеха Демосфена.
- Ну что, ты готов.- Повторяясь гремит голос Демосфена, заставляя всех присутствующих здесь, затаив дыхание притихнуть.
- Нет, не готов.- Зенон, как всегда, противоречит духу желания своего оппонента.
- Это, по-моему, спорное утверждение.- Заявляет в ответ Демосфен, демонстративно наводя лук на разные точки своего приложения к Зенону, который в зависимости от целеустремления стрелы, либо прикрывает рукой присутственные места, либо же щурится, прикрывая тем самым своё лицо.
- Нет, не бесспорное. - Визжит в ответ Зенон.
- Ну раз мы пришли к обоюдному бесспорному пониманию, то тогда я начинаю.- Закричал Демосфен и дабы дать свой полётный шанс стреле, разворачивается (на мгновение дав надежду Зенону, на иной исход своих действий) и отступив от Зенона на расстояние стрелочной доступности, вновь разворачивается к нему и приготовив лук, начинает свой страшный отсчёт, приводящий в восторг публику и в свой мандраж Зенона.
- Раз. - Подняв лук, оглашает ареопаг Демосфен, вызывая у Зенона слабость его колен, приведших его к сдвигу вниз.
- Два.- Орёт Демосфен, натягивая тетиву и все нервные окончания Зенона, которые переместив свой центр принятия решения в пятки, начали склонять Зенона к одной пагубной мысли, которая промелькнув в его голове, своей быстротечностью, навела его на свои ассоциативные действия.
- Три.- Сплюнул в сторону Демосфен, что было очень усмотрительно замечено Зеноном, который вслед, а может даже опережая этот, как все видели растянувшийся от губы и во времени летящий вниз плевок Демосфена, уронил себя в глазах присутствующих (но не в своих) на землю, чем вызвал явное недоумение в глазах Демосфена, не ожидавшего такого подвоха со стороны не стойкого Зенона.
Но Демосфен, как философ не может не знать, как трудно продвигать в жизнь всякое умозаключение, на пути которого, всегда встают свои различные препятствия в виде недостатка ретивости, твёрдости духа носителя новой идея или же его не достаточной твердолобости, необходимой для пробивания дверей людского непонимания, так что, он опускает лук и подойдя к Зенону, протягивает ему руку, для того чтобы дать тому второй шанс на эксперимент. После чего возвращается к своему месту и уже, было готов начать новый отсчёт, как появление Гения, ведомого стражником, ставит крест на его попытках придать динамичности собранию коллегии, после чего он, в сердцах отбросив лук, посылая всех подальше, возвращается к себе на председательское место.
- Слушается дело, Зенона против Гения. - Как только Гений был доставлен на своё видное место и побожился, что не драпанет куда подальше отсюда, Фабулус огласил первый пункт повестки заседания коллегии ареопага.
-Суть предъявленного обвинения заключается в том, что Гений, будучи негативно настроенным против Зенона, находившегося в качестве общественного билетера при исполнении, нанёс ему оскорбление действием. - Оглашение Фабулусом сути дела, вызвало в рядах публики и частично в коллегии ареопага, недовольный ропот в сторону такого бесстыдного поведения, нет, не Гения, а почему-то Зенона. Правда, в этом не было уж столь чего-то сверх естественного и в данном случае, явно прослеживалась суть всякого свободолюбивого человека, не терпящего любой контроль за собой, и частенько пребывающим в состоянии зайца.
- Кто желает высказаться по этому поводу? - обведя лица сидящих вокруг зрителей и должностных лиц, для проформы обратился к ним Фабулус. Чьё заявление, как оказалось, нашло свои внимающие им уши и Цилус, ободрённый возможностью проявить себя, поддав ногой заскучавшего над чашей вина Это'та, таким экспрессионным способом, выкатил эту пивную бочку в центр к ораторскому месту ареопага.
- Вы всё видели! - на одно первое мгновение, заявление приподнявшегося с пыльной земли Это'та, заставило Цилуса усомниться в своей храбрости, которой, наверное, пришлось бы недостойно себя вести, если бы Этот, был более злопамятным и узрев в этом своём скатывании к ораторскому месту чей-то подвох, а не следствие его глубокого, вначале привлечения к чаше, а затем отвлечения от этого бренного мира, то он, пожалуй бы, нашёл здесь себе сторонников, не пожалевших бы своих кулаков, для того чтобы по достоинству и не только по его заднице, наградить Цилуса хорошим тумаком. Но опасность для Цилуса миновала и Это'т, увлеченный общим к себе вниманием, продолжил своё умозрение.
- Граждане и всякие там метеки! Демосфен, как и должно быть настоящему стратегу (Демосфен опустив глаза, всем показал, что он не податливо крепок против всякой правдивости в свой адрес), на примере Зенона, всем нам продемонстрировал, что такое на самом деле есть и даже не есть, оскорбление действием и не действием. Если бы, к примеру, Демосфен выпустил стрелу в Зенона, то это его действие, однозначно бы для здоровья Зенона не прошло безвредно, но в тоже время, позволило бы ему подняться в наших глазах. Но Демосфен выбрал другое действие, заключавшееся в бездействии, которое, как вы все видели, привело к своему печальному репутационному результату для Зенона. Ну и теперь, я вас спрошу, что же вредит нам больше всего, действие или же бездействие.- Это'т своим взглядом обвёл внимающие ему лица зрителей и повернувшись к коллегии ареопага, заглянул в эти мнительные лица правосудия.
Ну, а лица архонтов, были не только мнительные, но и плюс ко всему, они обладали очень чутким чутьём, которое не только позволило им занять своё подобающее место в коллегии ареопага, но и в спорные моменты, почуяв, куда ветер дует, суметь найти соответствующее моменту, а значит справедливое решение. Ну, а поднявшийся гул среди публики, в котором зрители возмущенные таким паскудным поведением Зенона, не сумевшим прямо посмотреть в глаза смерти, очень отчётливо выдували проклятия из себя. Что не прошло мимо глаз и ушей архонтов, державших нос по ветру, которые без труда, что даже не надо было, обмочив палец во рту определять направление этого меймстрима, в согласии со своей должностной совестью, быстро определились и вынесли свой оправдательный вердикт Гению.
Гений же в свою очередь, не совсем поняв, что происходит, растерянно посмотрел на окружающие его лица, для которых он теперь был пустое место и, не зная, что делать, начал высматривать поведенческие подсказки у окружающих его людей, которые всё же не дали ему зачахнуть в своей ненужности и направили к нему своего представителя не слишком симпатичной наружности.
- Пошли за мной. - Схватив за плечо Гения, сказал ему, посланный Цилусом Филон. На что Гений, который ещё одно мгновение назад, испытывал недовольство из-за того, что все обходят его вниманием, тут же проявил, так свойственную человеку строптивость. - А ты, меня спросил. Хочу ли я идти.- Заявил Филону в ответ, строптивый Гений.
-А тебя что, разве вежливости не учили.- Уставившись на Гения, заявил ему Филон.
- Ты это о чём? -Непонимающе спросил его Гений.
- Знаешь, бесплатного адвоката днём с огнем не сыскать. - Филон просто поражен такой наивностью Гения.
- А я никого, ни о чём не просил.- Всё ещё дерзит Гений.
-Ну вот подойдёшь и попросишь, а также скажешь слова благодарности.- Резюмировал Филон и повернувшись, пошёл по направлению самого прохладного места ареопага, где восседал Цилус. "С меня не убудет".- В свою очередь резюмировал своё отношение к тому, кто желал услышать от него слова благодарности Гений. После чего, уже сам пошёл по следам Филона к Цилусу, где и попал под навязчивое обаяние вкусно пахнущих корзинных предложений, а также под пристальное внимание налитых чаш, что в его, со вчерашнего без крошки во рту положении, было мучительно сложно противостоять. А ещё этот натиск Цилуса, оказавшемся уж очень гостеприимным хозяином всех этих наглядных предложений, который оторвав столь привлекательную ножку у птицы и сопроводив её чашей вина, не дал даже шанса Гению подумать, и он соблазнённый всеми этими преимуществами сытого человека, в один глоток, быстро влился в эту новую для себя дружескую компанию, в которую спустя уже своё появление, влился Это'т.
Ну, а уж Это'т, своим весёлым и несговорчивым с привередливыми обстоятельствами нравом, умеет не только разбавить компанию, но а ещё лучше кувшин вина, достаток которого всегда найдёт свой недостаток в организме Это'та, ни на минуту не расстающимся со своей походной чашей. Так что теперь у Гения, когда Это'т вцепился в него своей басней, уже не было никакого шанса даже задуматься.
- Лисица карабкалась через забор и, чтоб не оступиться, ухватилась за терновник. Колючки терновника искололи ей кожу, стало ей больно, и начала она его попрекать: ведь она к нему обратилась как будто за помощью, а от него ей стало еще хуже. Но терновник возразил: "Ошиблась ты, голубушка, вздумав за меня уцепиться: я ведь сам привык за всех цепляться". -Это'т своей новой присказкой погрузил Гения в самый глубочайший из всех известных и неизвестных океанов вымысла, наполненного живой флорой и фауной мыслей и размышлений.
Между тем, заседание ареопага шло своим чередом, в котором своя очередь наступила для стратега Никия, имевшим, как он сам заявил, крайне необходимое для рассмотрения заявление.
- Хорош, ходить всё вокруг да около. Говори, чего хочешь сказать. - Заявил Никию Демосфен, уже начавший уставать от столь долгого общения с народом.
-Спарта, взывает нас о помощи. Боги, как сговорились, вслед за землетрясением обескровившего их землю, вселили безумный дух в илотов, много возомнивших о себе и посчитавших в праве иметь для себя гражданство. - Горит праведным гневом Никий, что в общем-то, не находит должный отклик у ареопага, для которого гражданство Спарты, не есть что-то стоящее.
-Да Никий о Спарте печётся лишь из сугубо своих, корыстолюбивых соображений.- Вовремя появившийся Алкивиад, ответно обрызгивает слюной этого недостойного плевка Никия, который сжав кулаки, пока что удерживает себя в руках.
-Всем же известно, что у Никия есть свои интересы в Спарте, с которой он ведёт свои торговые дела. - Алкивиад, однозначно бьёт по самому больному, по финансовой независимости Никия. На что Никий, конечно, не может не дать ответа и он набирает побольше слюны в рот, для того чтобы во все оружии показать своё ораторское умение и уже готов, забрызгивая, крыть Алкивиада.
А ведь Цицерон пошёл ещё дальше, набирая в рот гальки, якобы для совершенства своего выговора, он тем временем набил (во всех значениях этого слова) себе рот и в самые неожиданные для его оппонентов моменты, вероломно пускает вход эти свои каменные аргументы. После чего, в одно подкрепленное камнем слово, сбив с ног своего противника по ораторскому искусству, уже не даёт ему хоть какого-то шанса выиграть в этом ораторском состязании.
- Цицерон демпингует.- Последнее, что сможет выкрикнуть его оппонент, получив галькой в лоб.- Тьфу на тебя.- Пошлёт его в нокаут Цицерон.
- В согласии с принципом гуманизма, мы должны оказать помощь властям Спарты, оказавшихся в такой сложной ситуации, когда их монополию применения силы, решила оспорить эта илотская дрянь. - Никий давит на жалость, указывая на такую несправедливость по отношению к монополисту, который ничего другого и не умеет делать, кроме как монополировать и монополизировать (в общем, старая заезженная пластинка или вернее сказать, скрижаль).
- Ну Никий, прямо-таки удивляет меня. Послушай его, так спартиаты сами агнцы. А они между тем, ещё тот хищный зверь, которому дай палец, он всю руку оттяпает. Разве вы, уже забыли, как они преподнесли миру своё участие в отражении армад Ксеркса.- Алкивиад, выйдя в центр ареопага, уже одной своей сопроводительной жестикуляцией затмил Никия, которому время от времени, от предложения до предложения произнесенного Алкивиадом, приходится демонстрировать всю свою маневренную ловкость, дабы не попасть ещё и под его летящий кулак. -300 спартанцев, везде только и слышно и на слуху у всех эта цифровая мантра. Если бы не 300 спартанцев, то бы мы уже давно себе сделали пирсинг, как у Ксеркса, и месили бы грязь под его ногами. 300 спартанцев, символ беспримерного мужества. А по мне так, символ беспримерного самопиара и мифотворчества. - Алкивиад бросил уничижительный взгляд на Никия.
- Ну, попировать, ещё никто не отказывался.- Шепнув на ухо Демосфену, должно своему видению, умозаключил из сказанного Алкивиадом Астифил, найдя у Демосфена полную поддержку в своём заявлении.
-И по их спартанской версии, выходит, что только они отражали атаки войск Ксеркса, а те приданные им семь с половиной тысяч гоплитов, так просто постоять приходили. А?- закричал Алкивиад, схватив Никия за грудки, чем вызвал волнение в стане своих соратников и противников, которые стоило бы только Никию полезть в ответку, то, пожалуй, дальнейшая дискуссия была бы очень жаркой. Но Демосфен уже предчувствовал, что в случае возникновения жаркого спора, его отправка домой произойдет с задержкой на неопределенное время, которого однозначно не заслужила эта мегера Кларисса, всё утро испытывающая его терпение, предоставив ему самому себе подливать и даже наливать. А это в его положении, нестерпимо проливающее обидно и очень обливающее видно, так что, у Демосфена, прополоскавшего свой рот, теперь до внезапного применения чесались руки. И поэтому, у него не было иного выбора, как дать команду разнять этих спорщиков, которым больше ничего другого не оставалось делать, как подчиниться этой грубой силе и будучи разведенными в разные стороны, уже оттуда клясть соперника по чём ни хочу.
- Такой сложный вопрос, требует времени для обсуждения.- Как только ораторы, разведённые по углам слегка успокоились, Демосфен огласил общее решение ареопага, взять время для обсуждения. Что, означало, немного пошептавшись с уха на ухо, тем самым прочистить свои ушные отверстия и заодно поиграть в глухой разговор.
- Они сейчас ничего не будут решать.- В ухо Цилусу вложил своё слово, не понятно откуда появившийся Гипербол, который своим пугающим слух действием, в некоторой недоуменной степени, испугал Цилуса, поначалу решившего, что герой басни Этота муравей, заметив в нём объект, нуждающийся в реконструкции, решил забраться ему в ухо и там заняться своей чисткой. Но затем, всё же самообладание взяло верх в Цилусе и он ухватив за шкирку Гипербола, приблизил того к себе(чего тому очень не терпелось) и взглянув тому в его глаза, заявил:
-Продолжай.
- Чего, не понятно то.- Ухмыльнулся в ответ Гипербол.- Для ареопага ещё не ясно, чья позиция крепче, Никия или Алкидиада. А вот после назначенного голосования по остракизму, всё будет определено и тогда без оглядки на будущее, можно будет принимать решения. - Дерзость Гипербола не знает границ и он отпущенный на волю рукой Цилуса, без всякого на то с его стороны разрешения, хватает кувшин для того чтобы однозначно отпить из него.
- Что? Он опять за своё.- Заявил Это`т, уловивший движение прижимистой души Цилуса, чей взгляд более, чем красноречиво говорил о своём нежелании, чем либо делиться.
- Не понял? - удивившись такому дерзкому заявлению Это`та, полный невысказанного недоумения, спросил его Цилус.
- Ну, данный вопрос требует для себя обстоятельного рассмотрения. - Заявил Это`т, выхватив кувшин из рук Гипербола, смачно приложился к нему и вытерев рукавом губы, продолжил поражать вместе взятых Цилуса и Гипербола.
- Тут всё дело в своём должном понимании ситуации, которая, как требует для своей выживаемости природа, всегда имеет несколько точек видения на проблему. Так вот, если посмотреть на всё это дело со стороны Гипербола, то, если он, взявшись за кувшин, посчитал, что он взялся за своё, то он тем самым, определенно впал в заблуждение на счёт принадлежности кувшина, чьё отношение к нему не характеризуются частнособственническим отношением. С другой же стороны, ежели Гипербол уже впал в другой вид заблуждения, которое характеризуется его видением мира, как неотъемлемой частью его эгоцентрического я, то он, скорее всего, безошибочно определил принадлежность этого кувшина. - Это`т, для того чтобы все внимающие ему слушатели, не впали в новое заблуждение на счёт темы его разговора, вновь ухватил этот предмет обсуждения кувшин, и хорошенько тряхнув его, чтобы окончательно вытрясти недомыслия в головах слушателей и заодно также размешать вино, причмокивая делает глоток, вновь вытирает губы и приступает к дальнейшему изложению темы.
-Если же посмотреть на это всё дело со стороны Цилуса, то перед его глазами открывается следующая картина. Если он посчитает, что Гипербол берётся не за своё, то он тем самым, заявляет, что этот эгоцентричный Гипербол, как раз таки берётся за своё. Ну, а ежели Цилус, по каким-то внутренним умозаключениям, решится утвердить Гипербола в его праве на кувшин, и скажет, что он, всё-таки берется за своё, то тогда, о чём весь этот спор. - Это`т лучезарно улыбнулся, глядя на охеревшего от такого его умозаключения Цилуса, и дабы добавить чуточку эффекта, вновь приложился к кувшину.
- Это`т!- Заорал подскочивший на ноги, взбешённый такой неуёмностью пития Это`та Цилус.- Ты опять за своё! - вытрясывая из себя вздор и злость, выплевывает слова Цилус.
- А вот это, верный ответ. -Отбрасывая в сторону порожний кувшин, отсмеивается счастливый Это`т, готовый, в этот для себя радостный момент, всю землю обнять, к чему он тут же и приступил, рухнув вниз на землю, где схватившись руками за своё и суглинки, принялся с прихрапыванием обнимать матушку землю.
- Ну и скажи, что с ним делать?- Сделанный Это`том кульбит, выбил почву из под ног злости Цилуса, который, смотря на эту поверхность земли в виде Это`та, развёл руки в своём вопросительном недоумении.
-Ну и что будем делать? -В свою очередь вынес риторический вопрос на рассмотрении коллегии ареопага Демосфен, в своей душе, уже в принципе знавший ответ на него. Да и невыразительные лица его коллег, со всей своей определенностью намекали ему о сути своего ответа. "К чему вести дальнейший разговор, когда нас и так, неплохо кормят и поят. А рисковать всем этим, в надежде на нечто неосмысленно непонятное, то разве оно того стоит".- Без вопросительно, взирали в свой внутренний животный мир знатоки этого мира, архонты.
-Ладно, я вас понял.- Заявил вслух Демосфен, имевший общие со своими коллегами (на то они коллеги, чтобы общаться) взгляды на своё внутреннее мироустройство. После чего Демосфен, внимательно смотрит на ожидающих его ответа лидеров противоборствующих партий, Никия и Алкивиада, чьи недовольные лица, скорей всего, с помощью кулаков, попытаются оспорить этот его вердикт. Что требует от него предусмотрительности, с которой он теперь смотрит на стражников и на Фабулуса, который молодец какой, видимо, заметил в каком замешательстве находится он Демосфен, решил оказать посильную помощь и быстрым шагом стал приближаться к нему.
Но как только Фабулус приблизился к Демосфену, то тут же, спустя его преклонение (что всегда приветствуется) к его уху, выясняется нечто такое, отчего лицо Демосфена приобретает в некотором роде подержанный и не всегда только им, вид. Что даже показалось, что как будто Демосфен, узнав об этой его, всеми без разбору, лиценосительности, теперь и не знал, как к себе относиться. Конечно, можно спросить у всех встречных и поперечных: " Какая, падла, одевала моё лицо, не спросивши меня?". - На что, не надо и спрашивать, последует свой единственный, но при этом неоднозначно звучащий ответ:
- А разве, падлу, нужно спрашивать об этом.
Впрочем, эта ответная реакция, сковывающих лицо Демосфена мышц, была в некотором роде вторичной и прежде чем взять на себя функции отражения внутреннего изумления самого Демосфена, услышавшего из уст Фабулуса первые предположительные выводы следственной группы, первое слово, как всегда взяла на себя его словесная невоздержанность, воскликнувшая: