Каждый выход из состояния сна это всегда открытие, и не только своих глаз, но и нового мира для себя, даже если он вроде бы всё такой же прежний и совсем не изменился со вчерашнего вечера, утра или с того самого момента, когда ты умудрился выбыть из рядов бодрствующих или же кто-то за тебя так решил, ну, в общем, ты сделал свой незаметный переход из состояния бодрствования в бесконтрольный сон - заснул в общем. Ведь как бы там не было, а ты всё равно некоторым образом рискуешь, доверяя себя бесконтрольного, а значит беззащитного, этому окружающему миру, который как ты знаешь, не такой уж альтруист и живёт за счёт своего населения, необходимого ему для поддержания своего равновесия.
И кто знает, а не окажется ли так, что как раз сейчас, для выравнивания этого равновесия, не будет хватать ровно одной твоей так мирно спящей головы, на которую в тот же момент, как только так будет решено, тут же упадёт метеорит или что поближе, потолок сверху со всеми твоими соседями вместе в обнимку взятыми - они вошли в свой резонанс, утруждая друг друга на кровати и в результате обрушили всё под собой.
Так что если ты после и этого удара по тебе небесными силами как-то сумеешь выжить и может быть сможешь открыть свои глаза, то это будет даже для этих вселенских сил открытие. А так, если не брать в расчёт все эти вселенские замыслы, совсем не задумываться о последствиях своего ночного кутежа, где тебе даже не намекнули, а пообещали, что ты до утра точно не доживёшь, и даже если не принимать на веру слова своей любимой (а они у неё в отличие от вас, редко расходятся с делом), но до чего же ревнивой супруги о том, что у неё нет больше сил терпеть все эти твои выходки и всему свой предел, и завтра она с тобой точно навсегда расстанется, то если вы утром сумеете проснуться и открыть свои глаза, то это будет не просто открытие, но и большим сюрпризом для всех тех немногих, кто, как бы сказать получше, в общем, действовал вопреки всему этому открытию.
Но всё это свои частные, хоть и очень часто встречающиеся случаи, тогда как в случае с Алексом, то это свой отдельный случай. Впрочем, как бы широко не была представлена палитра всех этих частных и отдельных случаев - а сколько людей разумных, столько и этих частностей - всех их роднит одно, никто из заснувших точно не может знать, когда он проснётся, и он может лишь строить свои предположения об этом (а кто мучается страшными сомнениями, то тот вообще не ложится спать, но только до поры до времени, и сон в конце концов их всё-таки одолевает и, взяв измором, убеждает не принимать в расчёт все эти сомнения).
И хотя часто эти их прогнозы сбываются, не без помощи подручных средств, будильников, всё равно каждый раз готовясь ко сну, ложащийся спать человек, у которого за плечам несколько тысяч удачным погружений в сон и столько же выходов из него, несмотря на сквозящую на его лице самоуверенность, не может до конца быть уверенным в том, что и на этот раз всё пройдёт так, как запланировано. И как бы он не бахвалился, заявляя, что ему совсем не страшно и он более чем уверен в том, что не только проснётся, но и вовремя проснётся, то раз он так уверен, то зачем спрашивается, он перед сном проверяет закрыта ли входная дверь и заведён ли будильник, и вон те электронные часы на полке.
Так что если поутру, да и в любое другое время суток, ты сумел проснуться, а затем и открыть свои глаза, то одного этого уже нимало, чтобы порадоваться, ведь не только ты можешь видеть этот белый свет, но и тебя хотят в нём видеть. А вот кто, то это только что открывший свои глаза Алекс, так и не понял. Ну а как только они заговорили, хотя всё же ещё раньше, как только он их обнаружил неподалёку от себя, а они его пока что нет, то он почему-то решил повременить с тем, чтобы его открытие глаз стало открытием и для обнаруженных перед ним людей в специфическом одеянии - медицинских халатах, с марлевыми масками на лицах. А вот последнее как раз всё объясняет - Алекс, как и многие люди, начинал нервничать, когда видел перед собой человека в медицинском халате. И, наверное, поэтому, он считал, что сначала будет благоразумнее для себя выяснить, по какому поводу, со шприцом за пазухой или нет, собрался этот врачебный консилиум, а уж затем отрываться на милость этих врачей.
Ну, а когда врачи собираются не просто покурить, а вот таким образом, в палате у ног пациента с умными лицами собираются дискутировать, то это до того страшно (хотя если бы они по такому же поводу собрались в курилке, то узнай пациент об этом, то ему от этого было бы не меньше страшно; но по крайней мере не видно), что у пациента от холодных предощущений непроизвольно падает уже столько дней не сбиваемая температура. И, наверное, пойми он, о чём это говорят врачи на своём специфическом языке, - к примеру, с переводом на нормальный, о его температуре: "Не понимаю я этих пациентов, с их повышенной температурой, чего себя ещё при жизни перегревать, когда там, куда они вскоре попадут, всегда жарко (перевод: эпикриз - к патологоанатому и при этом срочно, пока он там не замёрз без отопления)", - то он бы от своих плохих (всё логично, в этом полном не здоровых людей помещении, других и не бывает) предчувствий, устоять на пока что своих ногах точно не смог бы, и поэтому пациентам обо всём этом сообщают, когда они все лежат в постелях.
При этом самого пациента эти хамоватые служители Фемиды (да-да, всё верно, она также покровительница и врачей, выступающих инструментом не человеческого, а божественного правосудия) уже приговорили, назвав больным и при этом на всю голову (правда только про себя), раз он не понимает самых простых вещей, о которых они ему столько времени уже толкуют и рекомендуют. А как он их может понять, когда они разговаривают на разных языках и ему вообще одного своего ума мало, чтобы постичь какая он всё-таки бяка среди стольких вокруг лежащих болезнетворных бяк.
Когда же этот консилиум из врачей начинает к чему-нибудь такому в тебе внимательно приглядываться, то даже не помышляй о том, что они могли увидеть в тебе нечто привлекательное, и за что тебя можно было бы по достоинству оценить. Нет уж, от них этого не дождёшься, а вот то, что они обязательно в тебе что-нибудь такое не здоровое обнаружат и при этом очень скверное для тебя, то можешь даже в этом не сомневаться.
И тебе от одного взгляда на этих лицемеров - а как ещё их можно назвать, когда они на словах желают тебе только добра, а на деле, ты ещё ни от одного человека столько боли не получал - и от осознания того, что они видят в тебе то, что ты совершенно не видишь и даже мало что об этом представляешь (они что, богами себя видят?), а оно тем временем в тебе злокачественно присутствует, тебе не хочется видеть весь белый свет и лучше сразу к патологоанатому, греть собой его специально не обогреваемое помещение (и здесь коррупционные схемы главврача - и только нежелание пациента, этого борца с коррупцией, удерживают его при жизни и в теле).
- Вот и сбили температуру. - Ощупывая холодную руку пациента привезённого к патологоанатому, во всём видя хорошее, с оптимизмом смотрят на пациента и на развитие у него болезни врачи. Но это какой-то оксюморон получается, если смотреть на развитие болезни с оптимизмом - кажется(?) на её развитие нужно смотреть с пессимизмом, это вроде бы для пациента более оптимистично. Хотя здесь всё так запутано, и так сразу и не разберёшь, на что как смотреть - может это такая ремиссия.
- Смерти моей хотите! - делает последнюю попытку вывести на чистую воду и на откровенность своих лечащих врачей и патологоанатома привезённый к последнему пациент. И судя по их виду, а точнее по виду патологоанатома, то он уж точно не трудоголик, и значит, у пациента есть шанс на жизнь.
Ну а Алекс пока что не в том холодном помещении, и он, замерев в одном положении, но продолжая дышать, - а то ещё кинутся делать искусственное дыхание, а среди этих врачей, как он успел заметить, девушек нет, и тогда он даже представить себе не может, что с ним будет, - приоткрывает самую малость глаза, и пытается рассмотреть стоящих напротив людей в белых халатах (докторского звания они ещё в его глазах не заслужили - вот если поставят его на ноги, то тогда и будем делать выводы).
Ну а те как будто специально, ведут себя по отношению к нему себя скрытно, стоя в прежнем боковом по отношению к нему положении и при этом, явно с намерением ввести его в заблуждение насчёт своих истинных намерений - подловить его на любопытстве, а затем воткнуть ему в зад укол или же вставить в рот ложку и, проверяя на грамотность, требовать сказать букву "А" - ведут между собой отвлечённый, а стоило Алексу прислушаться, то очень пугающе странный разговор.
- Это твоих рук дело? - с видимым усилием сдавливая свои руки, обратился к своему коллеге по медицинскому халату, стоящий справа от Алекса человек в белом халате (Алекс пока их не мог выразительно выделить). На что его собеседник с видимым недовольством и даже некоторой обидой возмущается. - Ты меня обижаешь, разве я способен на такую топорную работу.
- Способен. - Немедленно следует ответ его визави. И Алекс с ним полностью согласен, и даже готов расширить список этих топорных дел мастеров, вписав в него и самого заявившего об этом (хотя он его хотел записать в костоломы - так впечатляюще он сжимал свои руки).
- Ну да. - Усмехается тот, кто слева. - Но это не я.
- А кто бы сомневался, что ты так скажешь. - Про себя решил Алекс, с каким-то особенным предубеждением принявшись вглядываться в этого работника топора и рубанка. И у Алекса уже начинается вертеться на языке подходящее для этого дровосека имя - Папа Карло. Но из-за вдруг посыпавшихся в голову вопросов: "Или Буратино? А как будет правильней, если он с одной стороны папа Буратино, но в тоже время Карло. Но своим папой он ведь точно(?) не может быть? А если он сам себя сделал, как многие говорят? Или это некая метафора на его отцовство?", - он посчитал, что пока не будет решён этот вопрос, не стоит так спешить. И надо дать шанс этому человеку в халате как-то проявить себя иначе.
- А я что-то в этом сомневаюсь. - Ответил пока безымянному коллеге тот, кто справа.
- Я бы сказал, что в нашем деле сомнению нет места, но не скажу. - Как-то удивительно ответил безымянный коллега. Что было замечено его коллегой, и он, усмехнувшись, сказал. - Умеешь ты недосказывать.
- И не только. - Засмеялся в ответ безымянный коллега. После чего они немного радуются за то, что нашли взаимопонимание и к неожиданности Алекса, одновременно поворачиваются в его сторону - хорошо, что его рефлексы срабатываю быстрее, чем он думает, и его глаза до своей замеченности со стороны повернувшихся людей в халатах, были вовремя прикрыты веками. После чего наступает тревожная для Алекса пауза, где он всем своим лицом и особенно веками чувствует, как его рассматривают эти двое. И конечно Алекс, как любой другой на его месте, начал волноваться за себя и прямо-таки физически ощущать на себе эти слишком навязчивые взгляды.
- Ну, сейчас начнут. - Тяжко вздохнул про себя Алекс. - Ставить диагноз.
А диагноз ставить это вам не банки какие-нибудь из под сметаны ставить на спину. А это такое дело, что сразу и не поймёшь, для кого это дело важнее, для самого пациента, которого сейчас никто из знакомых не видит и находящегося один не на один, а против консилиумного скопления врачей или же для ставящего ему диагноз врача, находящегося в окружении своих коллег по докторскому цеху. Где среди его коллег не все питают к нему дружеские чувства и были бы не против видеть его на месте этого неизлечимого пациента, которым он станет после таких коварных диагнозов самого себя, этого доктора Зло.
- Ещё строит из себя врача. - Согласно кивая во время диагностирования пациента, ядовито усмехаются, глядя на ставящего диагноз врача его немиролюбивые коллеги, готовые пойти не только по головам, но и по трупам пациентов, чтобы самим занять вакантное место заведующего отделением травматологии. Ну а у пациента хоть и совсем плохо с головой, и он можно сказать находится на полпути к своему создателю, он тем не менее подспудно чувствует (возможно ему там в полёте это подсказали или же его ментальное тело оторвавшись от физического, смогло заглянуть в головы этих интриганов, коллег его лечащего врача), что против него явно зреет какой-то заговор. Отчего у него начинает повышаться давление и пробиваться пульс, в результате чего он сбивает с толку весь этот врачебный консилиум и ставит свой крест на поставленном ему диагнозе - шизоидная форма самоуверенности, вылившаяся в забивание своей головой гвоздей в стену (дома не оказалось молотка, а лень-матушка такая непредсказуемая).
Но такое случается в очень редких случаях, а так в основном, вначале лечащий врач своим на пониженных тонах вкрадчивым голосом, явно экономя на наркозе, с использованием всех этих специфического значения слов и удивительно странных названий того, что у тебя с некоторых пор есть, начнёт затуманивать твою голову заговорами. И тебе уже от одних этих названий становится бледно не хорошо, а уж знать значение всех использованных им для красного словца слов и названий, и знать нет сил как не охота; умрёшь от страха в тот же момент (поэтому пациенты такие не любопытные и доверяют врачам на слово).
После же того как лечащий врач высказал всё, что он хотел сказать, наступает тревожная пауза, в течение которой все эти светлые умы консилиума начинают соображать и думать над тем, что тут сейчас сказал их коллега. И тут им нужно как следует постараться и изыскать в своей голове такие средства и методы лечения, чтобы в глазах своего коллеги по медицинскому цеху, не выглядеть отсталым мракобесом, совершенно не знающим всех тех передовых технологий лечения, которые нынче у всех на слуху и в тренде. И конечно лечащий врач не позволит так о себе думать и, включив всё своё воображение, обязательно придумает такие невероятные методы излечения пациента от этой, в первый раз слышу, что болезни, что его коллегам и самим станет завидно непонятно, где ещё и в каком таком институте учился их коллега и сокурсник, когда там где они учились, ничего подобного им не преподавали.
При этом коллеги лечащего врача, для того чтобы подчеркнуть, какое они придают значение всему этому делу, время от времени посматривают на собравшего их всех воедино пациента и, глядя на него нарадоваться не могут тому, что хоть вот так-то они иногда собираются. - Когда мы вот так все вместе собирались. Уже и не припомню. - Подумает и улыбнётся, посмотрев на пациента и тем самым наполнив его надеждой на излечение, самый близкий друг лечащего врача, его сокурсник по медицинскому институту, здоровый мужик в толстенных очках.
- И то верно. - Без слов понимая своего коллегу, согласится второй его сокурсник, щуплый нытик. - С этими больными и не выберешься из своего отделения. - И хотя слух лечащего врача слегка покоробило прозвучавшая в словах его коллеги такая его заявка на место заведующего отделения, он пока пропускает всё это мимо своих ушей - ему уже пообещал главврач это место, а главврач, если кто забыл, его любовница, а не всего лишь жена второго сокурсника (кумовства он не потерпит) - и радостно посмотрит на своих коллег до гроба.
Правда он всё-таки профессионал своего дела и не имеет права оставлять своего пациента без своего суждения о нём, не выписав ему рецепта для поправки здоровья, даже несмотря на то, что у его первого сокурсника позванивает в кармане колба с высоко выдержанной панацеей от всех болезней, медицинским спиртом. - Без эпикриза никак нельзя. - Убеждает своих коллег и себя лечащий врач, впрочем, не находя у пациента понимания.
- Что ещё за эпикриз такой? - пробивает на пот пациента от этого страшного слова. - Наверняка, что-то похуже, чем клизма. - В тревожном предчувствии заёрзал на кровати пациент и, продолжая беспокоиться за свой зад, в волнении сделал свой безнадёжный эпикриз своему врачу, правда предусмотрительно только про себя (врачи такие обидчивые люди и до смерти, не нужно говорить до чьей, не любят критических замечаний в свой адрес). - Я знаю, что это такое. Это такое прикрытие своих не знаний нормальных слов.
Что же касается Алекса, о котором мы уже и позабыли, то он со своей стороны не выдерживает всех этих их обращённых на него взглядов, и в запальчивости, но пока что только про себя, задаётся вопросом. - И чего они там не видели? - Правда стоило ему только задаться этим вопросом, как он тут же испугался того, что может следовать за этим ответом и принялся пробовать мысленно, в совокупности с физическими ощущениями, нащупывать своё лицо.
Но у него ничего из этого не вышло. И возможно так не вышло по причине его посттравматического состояния, где его обезболивающими обкормили или травматически задели ту часть мозга, которая отвечает за чувствительность, и теперь он ничего не чувствует и с трудом соображает, или же это всё с не привычки, он ведь никогда так не делал, да и вообще относительно мало внимания придавал своему лицу - в среднем три раза в день: два раза во время чистки зубов, с бритьём, и через один раз, чтобы придать своему выражению лица то несравненное обоняние, с помощью которого он хотел бы сразить достойную этой улыбки на его лице, пока что только неприступную грубость и слепоту во всём своём виде и во взгляде, одной из тех герцогинь, которые встречаются нам чуть ли не ежедневно на нашем пути к счастью.
Между тем склонившие к нему свои головы в наблюдении люди в халатах, скорее всего увидели всё, что увидели и ни больше этого и ни меньше, и начали делать свои выводы.
- Всё-таки кто-то хватил через край. - Напрямую не уточняя, таким отстранённым образом заговорил тот человек в халате, который судя по голосу и по неизменившемуся расположению, стоял справа от Алекса. Ну а у Алекса и так голова идёт кругом, а тут ещё мучайся с их идентификацией, и он решает упростить этот процесс, и по знаковым словам об именовать их. И первым сейчас же получил своё имя от Алекса, только что проговорившийся человек в медицинском халате, которому было присвоено звучное имя Край.
- Послушаем, что скажет в ответ его напарник. - Мысленно потирая свои руки, одновременно обрадовался найденному решению и взволновался в ожидании такого судьбоносного ответа Алекс. - И хорошенько подумай, прежде чем говорить всякую чушь. - Про себя предупредил второго человека в медицинском халате Алекс. Ну а так как он словесно не мог предупредить того о столь высокой ответственности за всё им сказанное, то Алекс совсем чуть-чуть пошевелил носом, таким образом подавая тому знак.
И трудно сказать, заметил ли этот коллега Края подаваемый ему Алексом знак, а заметив, посчитался ли с ним, но он сказал то, что сказал, и этого уже никак не изменишь.
- Рисковый человек. - Дал свой ответ коллега Края и в тот же момент заслуженно получил имя Риск. А сам Алекс к тому же сделал для себя ничем не подтверждённый вывод - этот Риск определённо приметливый человек и однозначно заметил подаваемый сигнал.
- Значит, рисковый человек говоришь. - С вызовом обратился к Риску Край.
- Не понимаю, а что такого я сказал. - В ответ следует удивлённый ответ Риска.
- Как всегда свою всё объясняющую недосказанность. - Сказал Край.
- Ну, это всё домыслы. - Разухабисто отвечает ему Риск. Затем следует совсем короткая пауза, во время которой этот Риск скорей всего натолкнулся на что-то его взволновавшее и он уже с другим тоном обращается к Краю.- А почему собственно, тебя всё это так взволновало? - Задаётся вопросом Риск и тут же резко всех восторженно перебивает. - Хотя стой. Неужели ты уже начал подбирать героев? - После чего наступает новая пауза, во время которой Алекс прямо чувствует, с каким вниманием Риск смотрит на Края. И вот следует уклончивый ответ Края:
- Всему своё время.
- Надеюсь, что отчёт начала времени прежний. - Спросил Риск.
- Как запланировано. - Ответил Край.
- Так слушай. Если так удачно всё сложилось, то почему бы нам не использовать его в варианте с обнулением? - Спросил Риск, указывая на Алекса. А вот этот прозвучавший вопрос заставил Алекса занервничать. Но ответ Края несколько его успокоил. - Ты мне тут не хитри. Как будто я не понимаю, чего ты добиваешься. Хочешь заранее всё знать. Нет, не получится. Пока всё находится на уровне концепции и если что-то мною проделывается, то только в тестовом режиме. - Риск со своей стороны опять обижается и в такой же тональности отвечает. - Я же всего лишь хотел придать больше жизненного интереса нашему квесту, а ты из-за своей зацикленности на одном, во всём происходящем видишь только одно.
- Ладно, что ты предлагаешь? - спросил Край. Ну а Риск скорей всего этого и добивался, и он делает задумчивую паузу, а как только добивается внимания к себе, которого и так достаточно, а стало полно вокруг, что у Алекса даже защипало в глазах, начинает свои глубокомысленные рассуждения.
- Чем всю свою жизнь занимаются люди? - начал свои рассуждения с риторического вопроса Риск и тут же дал ответ со своим запланированным продолжением. - Перемещением себя в данном ему для своего существования пространстве и поиском в нём для себя наиболее комфортной среды. Не буду вдаваться в детали и объяснять тот химический состав в человеке, который делает ту среду, в которой он оказался, не щелочной или токсичной, а комфортной, то есть своей для него. Это вопрос для другого рода рассмотрения. Нам пока что достаточно знать общие вещи, что его притягивает, что отталкивает и заряжает его энергией. - Здесь Риск осмысленно замолчал и, дополнив себя мыслями, продолжил:
- Так вот, на начальном, так сказать на отборочном этапе, я предлагаю в нашем квесте использовать эту специфику человеческого поведения, с его неусидчивостью нахождения на месте, с постоянным поиском самого тёплого для себя места на земле.
- И каким образом? - спросил Край.
- Я на примере работы регулирующих движение светофоров, образно обрисую примерную схему построения нашего квеста. - Сказал Риск. - Если для идущего по дороге человека, указателем его дальнейшего направления пути будет являться образный светофор (а так это может быть что угодно, от суеверных верований в приметы, до рационального подхода к жизни), то кто знает, куда его может привести этот путь, если он ничего не меняя на пути своего следования, будет чётко следовать разрешающему показанию светофора. И сможет ли он встретиться с тем человеком, с кем ему предназначено встретиться судьбой, - а она как мы знаем, фаталично неожиданна и зиждется на принципах случайности - если этот человек в своём перемещении в пространстве будет придерживаться всё тех же правил?
- Я думаю, что без труда, если у них столько общего. - Как-то уж больно самоуверенно сказал Край. Чем заставил удивиться Риска и поинтересоваться у того: Откуда такая самоуверенность.
- Ну, если они одновременно имеют столько общего, идя по своей жизни, опираясь на свои относительные знания, и столько разного - один астрологически подкован и суеверен до не приличия, заплевав всех сзади идущих через левое плечо, а другой до безрассудной рациональности себя не бережёт, срезая путь по оживлённому перекрёстку - то они должны как минимум встретиться. А дальше посмотрим. - Сказал Край. И такой его вывод определённо не понравился Риску и он начал возражать. Правда не напрямую, а достаточно умело, через окружные пути первоначального согласия со своим собеседником.
- Ладно, подловил меня на оговорке. - Улыбнувшись, сказал Риск. - Но я не против и такого варианта, если он тебе не будет скучен, будучи достаточно предсказуемым. А так существует множество и других вариантов. Например, было бы интересно посмотреть на вариант с теми участниками квеста, которые имея одинаковые характерные характеристики и взгляды, в одном случае, с разницей во времени вышли бы на свой путь, а в другом, они стартовали бы из разных мест. И встретились бы они тогда, во времени, в первом случае или в пространстве, как во втором. Или же переменные пространства и времени обыграли всё по-своему, и там, где своё переменное значение играло время, то там свою большую значимость приобрело пространство, а там где пространство, то там в свою очередь, главную роль сыграло время.- Демонстрируя отрешенность, пространно рассудил Риск.
Край же хоть и видит эту его игру на публику, между тем включается в неё. - Я как понимаю, у тебя есть свои предложения насчёт характера препятствий для участвующих в квесте героев. И что-то мне подсказывает, что ты был бы не против заняться регулировкой работы этих светофоров.
Ну а Риск и не собирается юлить и оправдываться в ответ, и у него имеются свои аргументы и обоснования для такого решения. - А почему бы и нет. - Удивлённо говорит Риск. - Мне кажется, это будет вполне логично и более разумно, если за разработку препятствий возьмётся кто-то другой, а не сам концептуальный разработчик всего проекта. И если у тебя вызывает беспокойство то, что мои препятствия будут непреодолимы для выбранных тобой героев, то разве это повод для твоего(!) беспокойства. - С нотками злорадства проговорил Риск.
- Ну, в твоём, до самозабвения усердии, я никогда не сомневался. - Неопределённо сказал Край. - А это своего рода становится предсказуемым.
- Значит, облегчает путь идущим. - Усмехнулся в ответ Риск.
- Пожалуй. - Поддержал смехом Риска Край.
- Ну, а если серьёзно, - отулыбавшись, сказал Риск, - то можешь насчёт моей предсказуемости не беспокоиться, светофоры будут работы в режиме случайной вариации. Ведь человек на ходу приспосабливается и быстро адаптируется к окружающей обстановке, так и норовя ускорить свой шаг, чтобы успеть проскочить уже жёлтый сигнал светофора. Хотя в этом он так предсказуем. - Многозначительно сказал Риск, как будто задумавшись о чём-то.
- Вот это-то и беспокоит. - Не очень понятно к чему относились слова Края, но Риск, уже посчитав, что его предложение одобрено, переводит внимание Края к Алексу, который за всеми этими их отвлечёнными разговорами, готов был уже заснуть (может это был их хитрый план, без наркоза вначале усыпить его бдительность, а затем всё остальное).
- Ну так что, проведём проверку стрессом нашего героя. По мне так, он вполне подходит для этой роли. - Сказал Риск в сторону Алекса, у которого как будто пелена сглаз спала, после этих слов Риска, который как оказывается, любит рисковать не собой, а чужими головами. Но может его коллега, Край, не поддастся на это тревожное предложение Риска и предложит пойти отдохнуть и попить чайку. Но надеждам Алекса не суждено было осуществиться и этот Край как оказывается, ничем не лучше, а даже ответственней относится к своей работе, чем этот Риск. И при этом ещё и шутит.
- А ты руки помыл? - со смешком спросил Риска Край. Правда Риск, как и Алекс, совершенно не понял, что тут смешного и, непонимающе уставившись на Края, спросил того. - А зачем?
- Как это зачем, - в свою очередь выказывает напускное удивление Край, - в чужой душе копаться грязными руками не эстетично. А работы связанные со стрессом без этого не проводятся. - Риск по всей видимости понял, что над ним подшучивают, решает перебить ход мысли Края. - А какие инструменты нам понадобятся? - Но это не помогло Риску и тут же ему в ответ звучит весёлый смешок:
- Чистые руки. - И это становится последней каплей для Риска и он, разозлившись, злобно заявляет. - Я не шучу.
- Хорошо. - Звучит спокойный ответ Края. После чего он добавляет. - Для начала нужен хороший свет. - Дальше следует пауза, где Алекс слышит бормочущее возмущение Риска: "А чем этот плох? Тем, что не он включал переключатель". И судя по удаляющимся шагам кого-то из них, а скорей всего Края - Риск ведь стоит и возмущённо бормочет - то в утверждении Риска была своя доля истины.
И вот когда шаги удаляющегося человека вроде бы замирают в своей остановке, то до Алекса доносится сакраментальная фраза: "Да будет свет!", - которую, судя по голосу, произнёс Край.
******
Фраза "Да будет свет!", всегда звучит со знаком восклицания, даже если при этом она произносится в полголоса, и заодно заставляет невольно зажмуриться, хотя бы на чуть-чуть, всех тех людей к кому она была обращена.
Ну а когда эта фраза, да так ярко, что стало головокружительно больно в голове, фигурально прозвучала для Алекса, когда он выпирающей частью своей головы, то есть носом и частично лбом, с разворота наткнулся на косяк вдруг так неожиданно для него открывшейся двери, то он и зажмуриться не успел, как кровь фонтаном ударила из его расквасившегося носа, и теперь большого смысла жмуриться уже не было, по причине задранности его головы и носа куда-то мысленно вверх, откуда мало что видно, а зрачки глаз уже сами заехали за свои охранительные ставни - веки.
Сам же Алекс только и смог, кроме разве что своих рефлекторных действий с задранной головой верх, за которые не он сам отвечал, как чертовски звучно ахнуть: "Чёрт меня возьми!". И только он чертыхнулся, как тут же он был услышан этими потусторонними силами, быстро подхвачен чьими-то руками и также быстро поведён пока не ясно куда. При этом он хоть и мало что видел, а по всё той же причине, задранности своей головы вверх, чтобы кровь слишком не проливалась, тем не менее, он мог слышать, что говорит взявший, а вернее сказать, взявшая его в свои руки, непонятно откуда появившаяся, что сейчас неважно, определённо неравнодушная к чужим несчастьям, его добросердечная спасительница или как нынче модно говорить и существовать в таком качестве и образе, волонтёрша.
При этом эта волонтёрша, как и всякая возложившая на себя такой груз ответственности сестра милосердия, не может осуществлять свою деятельность молча, и она по ходу движения начинает укорять, то есть учить уму разуму Алекса. - Ай-яй-яй. Что я слышу. Что за странные призывы? - искренне возмущается его спасительница, на ходу успевая и придерживать одной рукой за горло Алекса, а другой обхватив его за пояс и направляя его ход, везти пока не ясно куда, и в тоже время при всей этой своей занятости ещё и умудряется комментировать происходящее. И не просто словесно, а как кажется Алексу, укоризненно покачивая своей головой. - В таких случаях, - продолжает проводить свои незримые параллели спасительница Алекса, - надо обращаться к родным и громко звать мамочку, а не как вы так сподобились. Вот так примерно: "Ой, мамочки!". - И эта одухотворённо-спасительную фраза так необыкновенно-мило произносится спасительницей Алекса, что он еле сдержался от того, чтобы умилившись, не покатиться смехом. Что в его незавидном положении усугубливо опасно - уже от одной только расширяющей носовые протоки улыбки, кровь начала ещё шире растекаться по лицу.
- А вы прямо-таки удивили меня своей прямотой. - Спасительница Алекса вновь вернулась к тому, что стала укоризненно удивляться. Правда, ненадолго. И после слов: " Нет, так не пойдёт", - спасительница Алекса вдруг останавливается на месте и требовательно обращается к Алексу. - Давайте немедленно на месте решим этот вопрос. - Спасительница Алекса, как ему догадливо видится, строго смотрит на него и задаёт ему категорически серьёзный вопрос:
- Вы, надеюсь, больше не будете такое себе позволять?
Ну а у Алекса нет другого выбора (хотя он не во всём с ней согласен и у него имеются свои замечания насчёт предложенного ею текста для его эмоционального взрыва - он скорей всего боится, что если он будет чётко следовать её рекомендациям, то его не правильно поймут в брутальной мужской среде), как только во всём слушать свою спасительницу, и он, конечно, не будет себе ничего такого впредь позволять и даже больше, он готов себе позволять лишь то, что ему разрешит позволять эта, такая причудливая спасительница, с удивительно знакомым голосом. А вот последнее заставило Алекса задуматься и задаться вопросом: А где я его раньше мог слышать?
Но спасительница не даёт Алексу возможности прямо сейчас ответить на этот свой вопрос, а она, удовлетворившись его ответом, во всех смыслах вновь берёт его в свои руки и ведёт дальше. Ну а там дальше, видимо начинают появляться препятствия такого толка, что требуют от спасительницы не только словесного вмешательства: "Поберегись?", - но и употребления ею всех своих естественных инструментов, которыми наделила её природа, а именно сообразительности и ног. Где последние, но только в этом объясняющем случае, а так они, то есть ноги, всегда на первом виду, и собой представляют и преподносят во всей красе свою носительницу, в тесной кооперации с сообразительностью умело открывают собой вставшие на пути двери и в один резкий захлоп закрывают за собой всё те же двери, и частично возникшие вопросы у стоящих у стенных писсуаров людей, крайне удивлённых её появлением в мужском туалете.
- Можете сильно не волноваться, я не смотрю. - Войдя в туалет, сходу озвучила себя спасительница Алекса, несколько лукавя - она хоть и прищурилась, но всё же могла предугадать и видеть, что здесь делалось вокруг. Да и для того чтобы не сбиваясь с пути, можно было с первого раза дойти до умывальника, всё же нужно смотреть по сторонам. А иначе можно так далеко зайти, что потом смотри не смотри, а будет мокро. Чего, возможно, небезосновательно опасались ранее оказавшиеся в этом месте, примостившиеся у писсуаров люди, которые среагировали на её предупреждение не так как требовало от них их здравомыслие, а совсем наоборот, так как требовало от них их любопытство - забыв обо всём, они теперь не сводили своего взгляда с Алекса и его спасительницы.
Ну а спасительница Алекса, хоть и спешно занята - она озабоченно ведёт Алекса к умывальнику - она как оказывается, достаточно приметлива, чтобы заметить то, с каким любопытством все эти люди себя заливают. И, конечно, она не может пройти вот так мимо и не напомнить им о том, к чему один раз уже привело любопытство; а они опять берутся за своё.
- Я же просила не отвлекаться и не заливать свои и чужие штаны. - Досадливо покачала головой спасительница Алекса, в одно своё заявление быстро вернув здравомыслие на лица посетителей туалета и повернув их обратно к писсуарам. И, пожалуй, другого выхода у них просто не было, даже если у них там были закончены все дела. А вы просто представьте себе сложившуюся обстановку, а для этого лучше всего будет стать на их место и увидеть ту картину, которая перед ними предстала - с удара ноги открывающаяся дверь и вслед за этим во внутреннее пространство этого помещения, куда допуск строго регламентирован висящей на дверях табличкой, врывается тот, кому вход сюда точно заказан.
Но ладно бы только одно это, с такими вещами ещё смириться можно, и не только по причине своего подкаблучества, но вот когда в руках этой разъярённой стервы (спасительница Алекса, почему-то всем находящимся по своим местам в туалете людям увиделась в таком неожиданном для неё ракурсе и статусе) был замечен окровавленный Алекс, то это не могло не взволновать и не напрячь нервы и руки этих стояльцев. И скорей всего они совершенно случайно, в рефлекторном спазме и передавили в себе что-то особенно такое, что отвечало за кровоснабжение их сосудов, что и вызвало у них онемение рассудка. И теперь течение их мысли и всего остального определялась ходом мысли этой разъярённой стервы, которая как им это виделось, уже одного храбреца, каких сейчас уже и не встретишь, наказала за его преступные, то есть независимые от женского влияния мысли; и если надо будет, то она на одном этом не остановится.
Так она быстро определив и выделив из них того самого, кто способен на самое большее смутьянство и дерзость по отношению ко всему женскому полу, в один момент схватит его за самое слабое место... за волосы и начнёт его же головой вдалбливать в неё мысли об обод унитаза. И тут её промахи будут только приветствоваться, и при этом обеими сторонами этого даже не конфликта, а сотрудничества - так для неё образность выражения "макать в своё дерьмо" приобретёт своё физическое выражение, а для головы её сотрудника это будет просто мягко.
Так что в том, что со стороны этих стояльцев не возникло никаких возражений, а наоборот появилось полное взаимопонимание, не было ничего удивительного.
После же того как любопытные лица стояльцев у писсуаров вернулись к своим делам, а вернее будет сказать, во время всего этого, Алекс наконец-то был доставлен и поставлен напротив себя отражённого в зеркало и заодно к крану умывальника. Правда тотчас выяснилось, что все прежние вставшие на их пути сюда препятствия в виде дверей и таких любопытных людей, что их и не сдвинуть с места, всё это всё мелочи по сравнению с тем, что его ждало прямо сейчас.
А ждал его большой сюрприз, который для него, да и для всех остальных пользователей, приготовил тот самый научно-технический прогресс, готовый ради экономии пойти на достаточно большие, но самоокупаемые финансовые затраты, и о котором он скорей всего и раньше знал, но при обычных обстоятельствах не предавал ему особого значения - кран с водой включался сенсорно. И чтобы вода из него шла, необходимо было постоянно держать руки перед ним. Что Алексу в данный момент было крайне затруднительно и головокружительно сделать. И, пожалуй, не окажись рядом с ним в этот момент его спасительница, то Алексу одной запачканной рубашкой не отделаться от себя кровавого. А так она, отдав ему своевременную команду, придерживать самому себя руками и дисциплиной - а то Алекс, поняв, как оказывается хорошо и приятно находиться в таких одновременно надёжных и нежных руках, начал расслабляться и всё больше поддаваться и опираться на неё - принялась принимать меры по остановке этого кровотечения.
Куда вход пошло практически всё, что она об этом знала, но и также то, на что она была способна. А способна она, как выяснилось, была на многое. И как только Алексу была отдана команда стоять "смирно", как он в тот же момент услышал шум текущей воды из крана, и вслед за этим к его лицу было аккуратно приложено бумажное полотенце, куда начала впитываться и убираться кровь. После чего первое полотенце сменилось на второе, затем сменилось и это, и так пока кровь с лица Алекса не была окончательно смыта, а сам источник поступления крови, не был зажат последним приложенным её рукой полотенцем, куда затем сверху была ею приложена рука Алекса.
Ну а как только последняя процедура была завершена, то спасительница Алекса, уже не такая разъярённая стерва в глазах всё ещё стоящих на своих местах людей мужского пола, промыла свои руки в кране, после чего ещё раз убедилась в стойкости стояния Алекса на ногах и, как-то странно его похлопав по плечу - она сверху вниз провела рукой ему по предплечью, а не крепко соприкоснулась с ним - сказав на прощание: "Дальше, как я вижу, ты уже сам разберёшься. А я тебе больше не нужна", - повернулась, чтобы покинуть Алекса и всех остальных присутствующих здесь людей в том числе. А они между тем пообвыклись и уже были не против её здесь присутствия.
Но конечно больше всех не хотел с ней расставаться тот, кто к ней всё это время ближе всего находился, а именно Алекс. И, пожалуй, если бы он промолчал в ответ на её прощальные слова, то ему бы этой подлости никто здесь из присутствующих людей и он в том числе не простил, и ему пришлось бы ещё не раз и при этом одному и со связанными сзади руками, обмывать под этим краном свою голову от истекающего дерьма, в которое её не раз макнули.
Но Алекс не промолчал, и не потому, что это ему грозила такая опасность с запахом дерьма, а потому, что он не мог поступить иначе. - А если нужна? - продолжая держать свою голову вздёрнутом вверх положении, с позиции просителя, в её было начавшую удаляться сторону спросил Алекс. На что в ответ Алекс слышит, как она остановилась - из-за своего нестандартного положения он так до сих пор не смог её рассмотреть, и сейчас кроме бьющего с потолка в глаза света мало что видел - затем настаёт хоть и короткая, но такая волнительная пауза, в течение которой никто из присутствующих не посмел её никаким своим прискорбным действием нарушить, а ведь некоторым может быть, так этого хотелось. И вот, наконец, звучит её ответ:
- А вы, как я посмотрю, - "Она на меня сейчас всё это время смотрела, - согревается в душе Алекс", - парень не промах. - Эти слова спасительницы Алекса заставляют присутствующих здесь людей перевести всё своё внимание на Алекса и попытаться отыскать на нём подтверждение этим словам незнакомки. Ну а так как голова Алекса задрана вверх, а его лицо прикрыто рукой с салфеткой, то единственно, что за ним было примечено, что он слишком высокомерен и при этом очень скрытен.
Сам же Алекс ничего не может сообразить, что сказать ей в ответ, а только прислушивается к тому, что там делается за салфеткой. Ну а там вроде бы тихо и в тоже время нет. И такая не определённость начинает двигать Алексом в сторону её обхода сбоку, для того чтобы как-нибудь выглянуть из-за салфетки. Но он не успевает этого сделать, как неожиданно натыкается, да так близко, на обращённое к нему тёплое дыхание слов его спасительницы. - Если всё так, как ты говоришь, то ты и по последним четырём цифрам моего телефона сможет отыскать меня. - Так тихо, что только об этом мог слышать Алекс, проговорила его спасительница, как выясняется, большая любительница головоломок. Далее она молчанием фиксирует его внимание к себе и так же тихо называет эти четыре цифры. - Пять ноль, четыре ноль. - Затем следует короткая пауза, после которой она спрашивает его:
- Ты запомнил?
- Запомнил. - Даёт единственно возможный и верный ответ Алекс, волнительно радуясь за такое к нему "ты" обращение.
- Ну, тогда удачи. - Следует её ответ и она, развернувшись, вновь начинает удаляться к выходу. И Алекс вновь не может смолчать и вслед ей задаётся вопросом:
- Так хотя бы скажи, как тебя зовут?
Что вызывает у спасительницы нет, не остановку, а загадочную улыбку, о которой Алекс может только догадываться, тогда как все остальные могут наслаждаться и понемногу начинать завидовать Алексу, с которой она не оборачиваясь, удивлённым тоном отвечает ему. - А разве ты ещё не догадался.
- Нет. - Ничего не понимая, тотчас следует ответ со стороны Алекса.
- Тогда посмотри в зеркало, в своё зазеркалье. - Даёт ответ, и не пойми кто, то ли захлопнувшаяся дверь, то ли она, а может и ветер. Что между тем не снимает с повестки дня вопрос о её имени, и все эти люди, оставшиеся в помещении этой, по большому счёту забегаловки, а не такого культурного места каким оно было раньше, со своими газетками для своего интеллектуального развития, теперь внимательно смотрят на Алекса и ждут когда он найдёт ответ на эту загадку.
Ну а Алекс, чувствуя перед собой и перед всеми весь тот груз ответственности, который на него взвалила эта, теперь и не пойми кто, поворачивается в сторону зеркала и, отпустив свою руку с полотенцем от лица, начинает всматриваться в зеркало, в попытке отыскать в нём ответ на её загадку. И тут ему вдруг вспоминаются слова Секунда о том зазеркалье, из-за которого смотрят на мир девушки. Что пока что, не очень приближает его в разгадке тайны её имени. Но если ему на ум одновременно пришло понятие зазеркалья и имя Секунда, то это не зря и между ними есть определённая связь. - Но какая? - вглядываясь в себя, вопросил себя Алекс, и тут же ответил:
- Он мне уже называл одно имя. - Но Алекс не стал вслух говорить пришедшее ему на ум имя. Его ещё не полностью устраивала доказательная база, и значит, было необходимо ещё искать и задаваться вопросами. - Но какая во всём этом может быть связь? - спросил себя Алекс. И как до этого уже было, тут же ответил. - Зазеркалье. - И вновь этот ответ не показался ему убедительным, и Алекс принялся сомневаться. - Но это слишком легко, и поэтому выглядит недостоверным. - Возразил самому себе Алекс.
- А тебе какая разница, как это выглядит? - оспаривает своё сомнение Алекс. - Да и, вообще, может в этом и заключается весь подвох. Ведь труднее всего замечается то, что лежит на самом виду.
- Может быть и так, но...- Но сомнения Алекс быстро пресекаются им же и, он резко себя одёрнув, плеснув в лицо водой из под крана, подводит всему итог. - Без всяких но. Берём за основу названное Секундом имя и по озвученным ею цифрам, начинает искать номер её телефона. Что при наличии имени и контрольных цифр, не такая уж и безнадёжная задача. Всего-то...- Здесь Алекс вновь был перебит, но только на этот раз не самим собой, а настоятельной требовательностью со стороны невольно оказавшихся замешанными во всё с ним случившееся людей, которые честно сказать, имели право знать имя той, кто так взбодрил их душу. И Алекс с пониманием отнёсся к этому требованию с их стороны и, посмотрев в отражение зеркала на них, озвучил им её имя:
- Алиса.
Но то ли Алекс плохо сориентировался в новом пространстве и тихо сказал, то ли его слушатели, невольно пережав себе там все кровопотоки, стали хуже слышать, или может быть, всем ещё раз захотелось услышать это имя во всеуслышание, но его вновь переспросили. - Как, как? - как-то слишком требовательно задался вопросом не пойми кто. Но видно Алексу и самому хотелось ещё раз произнести это имя вслух и он, пропустив мимо себя эту звучащую в обращении к нему напористость, ещё раз озвучил этом имя.
И вновь кто-то проявляет не просто глухоту, а свою сердечную глухоту к образу мыслей Алекса, и этот кто-то, вместо того чтобы послушать как душевно и многозначно звучит это имя в устах Алекса, начинает чуть ли не потешаться над ним. - А я думал, ему совсем хреново. А как оказывается, ему там даже очень не плохо. - Кто-то совершенно не выносимо для Алекса и при этом так близко от него, брызгает смехом прямо ему в лицо (а в зеркало этого не видно), что Алекс больше не может стерпеть и резко оборачивается назад, чтобы наконец-то очнуться от своего забытья и, забыв обо всём, открыть глаза и начать возмущаться.
- Не пойму, и чего ты увидел смешного? - достаточно уверенно задал этот вопрос Алекс сидящему рядом с ним на небольшом стульчике человеку в белом медицинском халате. Правда как только Алекс себя таким вопрошающим способом ощутил, то он сразу же сумел осмысленно увидеть себя и сидящего напротив человека.
Ну а их неравное положение и не вооружённым взглядом было видно. Кто он - всего лишь пациент, и в глазах всех других пациентов, больной на всю голову больной, раз так дерзко разговаривает с самим доктором (лечить его мало и, вообще, после всего того, что он посмел сказать, прогнозы на его выздоровление неутешительные, и очень жаль, что его не лечит доктор неврологических наук, фельдшер Степаныч, у которого всегда при себе приводящий в чувства буйных пациентов молоточек, и он бы он ему показал, как его рефлексы работают) - а кто этот человек в белом медицинском халате - врач(!), самый главный человек в этих пахнущих извёсткой стенах, и которому уже один только медицинский халат даёт столько власти, сколько у всех вместе взятых пациентов нет.
Но уже поздно, слово сказано и Алексу деваться некуда, и по большому счёту, как он думает (голо-белые стены, так сказать, навевают грустные мысли), терять больше нечего. С чем бы мог поспорить любой врач в этой больнице и привести в качестве доказательств его результаты МРТ и кошерное мнение знакомых хирургов-трансплантологов, которые как никто в этой больнице знает, без чего человек переживёт (да без того же аппендицита или лишней почки - ну, это мнение чёрных транспантологов), а чего у него отрезать не стоит.
Ну а так как сидящему напротив Алекса человеку в белом халате, в виду того, что он находится на своём врачебном месте, а не на месте пациента, спешить, в общем, некуда, то он и не спешит нервничать, отлично понимая, что у пациента гораздо больше оснований для этого. - Знал бы он свой настоящий диагноз, то он ещё не так бы занервничал и, пожалуй, ещё умом тронулся. - Поглядывая из под повязки на Алекса, еле сдерживается лечащий врач от того, чтобы не выдать себя и не прыснуть от смеха, хотя бы себе в марлевую повязку.
А ведь это только больному пациенту нужно поспешать жить, пока насчёт него не передумали высшие силы или их инструмент, врач, забыв диагноз или же тот же рецепт у своей любовницы, главврача, с которым они совсем недавно так потешались над его эпикризом, вдруг каким-то неожиданным образом оказавшимся лежащим на столе перед их глазами - а они в этот момент как-то особенному нежно относились друг к другу в кабинете главврача, в той его части, где стоял стол. И где главврач в тот момент облокотился на стол, а этот пронырливый врач, находясь по отношению к ней сзади, что-то удивительно волнующее её сознание шептал ей на ухо.
И вот в этот достаточно захватывающий для них момент, вдруг кто-то стучит в дверь кабинета, и они, одёрнувшись от неожиданности, в оцепенении замирают на месте в одном положении, смотря в одном направлении на поверхность стола перед собой, на котором и лежит мятая бумажка с эпикризом. И почему-то главврач, а вслед за ней и пронырливый врач, начинают внимательно вглядываться в эту смятую бумажку, а не как это делают в таких случаях пойманные на месте своего преступления любовники - на входную дверь (а собственно зачем смотреть туда, если и так догадливо ясно, кто там стоит и стучит - ревнивый муж главврача, решивший пожаловаться на пронырливого врача за его бессмысленные притязания на должность заведующего отделением - да он даже диагнозы ставить не умеет - и заодно на подлость главврача, который, как ему кажется, готов нанести непоправимый ущерб его репутации, согласившись на это назначение).
Ну а написанный на бумажке и сейчас прочитанный главврачом поставленный пациенту пронырливым врачом диагноз "Дальтонизм головного мозга", в купе со сложившимися обстоятельствами его прочтения, да ещё в таком достаточно интригующем их положении, по особенному прочитывается и понимается чтецами, отчего они одновременно переводят свой взгляд в сторону пульсирующих ударами дверей и, внутренне содрогаясь, начинают покатываться от смеха.
Но всё это только домыслы Алекса, наблюдающего за задумчивым видом человека в медицинском халате, - он определённо о чём-то думал, так почему бы не о том, что о нём Алекс надумал (что достаточно приятно и интригующе - интересно, достучится ли до них муж главврача или нет?). О чём сидящий напротив него человек всего лишь в медицинском халате, а не как о нём столько много себе напредставлял Алекс, пронырливый врач, совершенно не догадывается, а может и начинает догадываться, раз он вновь улыбнулся и, наконец-то, ответил на заданный Алексом дерзкий вопрос.
- Да зовёшься ты как-то странно. Алисой. - С таким простодушием ответил этот человек в медицинском халате, что Алекс почувствовал к нему невольную симпатию. - Наверное, он всё-таки врач. - Так тепло отреагировал про себя Алекс.
- Ах, да. - Улыбнувшись, сказал Алекс. - Забылся.
- Ничего, здесь такое со всеми бывает. - Мягко и со всё той же улыбчивостью проговорил ... раз решено врач, так врач. - Ну а как по-настоящему тебя зовут? - спросил врач Алекса. А вот этот вопрос неожиданно оказался для Алекса неожиданным. А всё потому, что он вдруг понял, что вот так сразу не может дать ответ на этот вопрос. И единственное, что он сейчас смог сказать, так это оттягивающее время словесное выражение со множеством точек на конце.
- Это...- недосказано проговорил Алекс и, нахмурив лоб в задумчивости, - так мысли быстрее дисциплинируются, - принялся размышлять. В свою очередь его визави на этот раз не проявляет выдержку, а с какой-то прямо свойственной только больным на всю голову пациентам, начинает перебивать ход размышлений Алекса (и хорошо, что Алекс был в задумчивости, а иначе бы врач быстро был понижен в звании, из врача в медбрата и при этом троюродного).
- Вот только не говори мне, что не помню или не знаю. - Переменившись в лице, с каким-то странным испугом сказал этот врач. Что в свою очередь как-то приободряет Алекса, и он без раздумий отвечает. - Надо подумать.
- Ну, тогда другое дело, а то всё заладили, не знаю, не помню, а тут какой никакой, а прогресс. - Обрадованно сказал врач, чей голос начинает Алексу казаться знакомым, а сам его образ уже где-то им виденным. А это заставляет Алекса призадуматься. И это даёт свои благодатные результаты, он вдруг удивлённо вспоминает, где и когда он мог видеть этого врача раньше - здесь же, в том же виде, но уже не безымянным человеком в медицинском халате, а человеком с именем Риск. - И как же я мог об этом забыть? - сокрушается про себя Алекс, удивлённый своей такой короткой памятью (точно заболел).
Риск между тем не молчит, а приступает к своим должностным обязанностям - к излечению больного от его болезни, а в данном случае от забывчивости пациента. А это такого рода опасная болезнь (почти что рассеянный склероз), что если её вовремя не диагностировать на первых этапах возникновения, при первом знакомстве доктора с пациентом, и ничего не предпринимая, запустить, то она, будучи опасной своим осложнениями, может так сказаться на будущих взаимоотношениях между доктором и пациентом - а это та основа, на которой выстраивается всё лечение и от этих отношений зависит то, когда пациент выздоровеет - что потом и не вспомнишь, как звали этот труп на столе патологоанатома. Который сам себя так залечил, а не как утверждают родственники, был залечен своим лечащим от своей скупости врачом.
Так что перво-наперво, прежде чем приступить к лечению, опытный врач устанавливает контакт с пациентом, а уж за тем всё остальное. Ну а чтобы установить контакт, то нужно верно идентифицировать пациента. Что не всегда легко установить, а всё по причине большой скованности, скрытности и нежелания больных полностью раскрыть свою душу перед врачом. Ну, а судя по тому, что Алекс не спешил представляться, то перед Риском стояла достаточно не простая задача.
Но этот Риск совершенно не тушуется и, судя по его виду, то он на своём веку повидал достаточное количество людей, не представляющих кто они такие и ещё больше тех, кто о себе представлял такого, что не имело ничего общего с действительностью. Были среди них и такие все из себя представительные, что даже не знаешь, что о них думать, после того когда на их обозрение представишь молоток для лоботомии - и где они после этого, да вон там в углу, сдулись.
- Ну и что ты насчёт себя думаешь? - прямо в лоб, во всех смыслах этого слова, задаёт вопрос Риск. Ну а Алекс, даже если и думал о себе что-нибудь, хоть много или самую малость, то всё равно не готов на такие вопросы напрямую отвечать (этот Риск, что, психоаналитик?), а вот уклончиво, может.
- Пока не знаю. - Достаточно искренне, чтобы со стороны Риска к нему не возникло недоверие (а это как уже говорилось выше, самое худшее, что может случиться между врачом и пациентом, со своим прогнозируемым печальным результатом), что, в общем-то, и было так, сказал Алекс.
- Зато, я знаю. - Своим уверенным и достаточно неожиданным ответом, Риск определённо удивил Алекса. И тот было уже хотел срочно запросить у того, как так и кто он такой (может тот самый!), но Риск вдруг кардинально меняет свой взгляд на него и даёт противоположный первому ответ. - Хотя не знаю, но догадываюсь. - В конце Риск всё же смягчил свой ответ. И Алекс, пожалуй, должен был бы удивиться, видя такое противоречивое поведение Риска, но он совсем не удивился, будучи большим любителем сериалов про врачей и значит, знатоком внутренней врачебной кухни. Где те в своей работе с пациентами применяли такие изощрённые методы по их излечению от совершенно невероятных болезней, что дрожь пробивала при виде всего этого. Так что метод Риска, поймать его на противоречии, ему показался по-детски наивным.
- И чего? - заинтересованно спросил несколько омрачённый и в той же степени обрадованный Алекс - всё же не хочется полагаться на чужое мнение, которое всегда субъективно и предвзято, и если уж находить себя, то самому.
- А то, что ты, наверняка, хотел бы себя видеть человеком достаточно богатым, чтобы быть хорошим, и при этом, скажем так, не непосредственным. - Так убедительно это говорит Риск, что ему хочется верить, тем более, что исходящее от него предложение вполне себе сносно. Но Алекс видимо по своей сути привередливый человек, хотя он об этом ещё мало знает, и оттого он не спешит, вот так сразу соглашаться на первое прозвучавшее предложение, и был бы не против рассмотреть и другие - он откуда-то знает, что самые лестные предложения всегда звучат в самом конце, тогда как вначале предлагается всякий "непотреб" (а вы только представьте, что мог там умолчать этот Риск, если и его первое предложение звучит так заманчиво. Да там не меньше принца халифского его ждёт).
Риск же тем временем продолжает свои проницательные размышления (он с таким пристальным и многозначительным прищуром смотрит на Алекса, что по-другому их назвать не поворачивается язык). - А может ты какой-то особенный? - задаётся вопросом Риск и, глубокомысленно устремив свой взгляд чуть повыше макушки головы Алекса, этим своим действием невольно зачесал макушку Алекса - Алекс прямо-таки физически ощутил присутствие там у себя нимба. Но Алекс пока что воздерживается от ответных действий и комментариев, он чувствует, что это неспроста. - Амбиции мои проверить хочет.
И Алекс, дабы не как не выдать себя, со своим желанием проверить на своей макушке присутствие инородного элемента (а может я там, рога проверяю, под таким его взглядом ещё не такое взрастёт) - целеустремлённо не сводит своего взгляда с Риска. Риск же возвращается вниз к Алексу и озвучивает им надуманное. - Правда, почему-то все вы, особенные люди, при этом забываете одну весьма важную вещь. Если вы особенные, то и предъявляемые к вам требования будут особенными. А это почему-то особенных людей редко устраивает. А насчёт требований, то здесь они предпочитают оставаться самыми обычными людьми. Ну так что, особенный ты человек или как? - обратился с вопросом к Алексу Риск. Алекс же быстро сообразил, что от него ждут, а чего не ждут и дал свой уклончивый ответ:
- Скажем так, я уникальный.
- Ну, это одно и тоже. - Сразу же не обрадовал Алекса своим резюмирующим ответом Риск, затем он звучно ещё раз осмысливает сказанное: "Хм", - и дополняет свой ответ. - Интересно. Ещё не знает, кто он есть, а уже такие заявки на свою особенность подаёт. - Усмехнулся Риск, явно поняв ответ Алекса, как ему хотелось. - Только я в этом почему-то не столь уверен как ты. - Вдруг заявляет Риск, чем вызывает у Алекса желание побороться за свою уникальность, правда только пока вопросительно.
- Почему? - задаётся вопросом Алекс.
- Ну, хотя бы потому, что этого требует моё я со своей уникальностью, не терпящей конкурентов на этом поле уникальности. Где такой только я, а все остальные посредственности. - Немедленно контраргументировал Риск.
- Ну тогда, вы совсем неуникальны, раз видите в других самого себя. - Умело отбил аргументы Риска Алекс.
- А, пожалуй, ты прав. - Уже без прежней усмешистости добродушно улыбнулся Риск. - И раз мы выяснили твоё отношение к своей особенности, то можно идти дальше. И я задам тебе следующий вопрос. Кем бы ты хотел стать?
- Мне кажется, что это не совсем корректный вопрос. - Сказал Алекс. - Кем бы я не хотел стать, важным остаётся лишь одно. Я захочу добиться одного - успеха. Да и вы так говорите, как будто у меня есть выбор, кем стать. - Напоказ удивившись, сказал Алекс. На что уже Риск удивляется в ответ. - А разве нет. - Алекс в ответ внимательно на него смотрит и понимает, в чём заключалась ошибка в его ответе, и перефразирует его:
- Я имею в виду то, что не с исходного начала.
- А это не столь и важно. И накопленный опыт, хоть тяготит и направляет человека в определённую сторону, но это ещё не всегда окончательный итог. И всегда есть шанс начать заново. - Во всё том же убеждающем тоне проговорил Риск. На что Алекс делает неожиданное заявление:
- У меня такое чувство, что вы знаете несколько больше, чем говорите.
Риск же в ответ искренне смеётся и через смех отвечает. - Где-то я уже такое слышал. Хотя почему же где-то. Да прямо здесь, я постоянно такое слышу от неуверенных в своём будущем людей.
- Больных что ли? - вдруг задался вопросом Алекс, сбитый с толку таким проявлением радости Риска. Что вызывает у того новый приступ веселья, которому энергии придаёт выражение недоумения на лице Алекса. Когда же Риск приходит в средне радостного себя, то он обращается к Алексу. - Ну что ж, чувство юмора у тебя есть, это мы сейчас выяснили. Остаётся узнать самое малое. Всё остальное. - И хотя такие выводы Риска скорее пугают, чем дают надежду, всё же Алекс ничего не говорит против, а решает посмотреть на то, что будет дальше.
А дальше Риск становится серьёзным и он, предупредив Алекса об ответственности: "А теперь серьёзно", - принимается серьёзно на него смотреть. Так проходит минута, а может чуть больше, и Алекс уже устав от такой внимательности к себе, хочет того спросить: "Ну и чего надумал?", - как Риск делает свой вывод. - Смотри, не смотри, а большего всё равно не увидишь. - Ну а это Алекс и без него знает, и тогда спрашивается, зачем нужно было столько времени, почти что больше минуты, мучить его своим взглядом. И Алекс не сдерживается и язвит в ответ. - А я думал, что со стороны видней. - И тут Риска озаряет мысль, и он обрадованно заявляет:
- И то верно. Посмотреть на себя со стороны отличная мысль. - И только он это сказал, как в нём проявляется его противоречивая натура, которая тут же высказывает своё несогласие с этим планом. - Хотя нет. С этим придётся повременить. - После чего Риск, опустив голову вниз, углубляется в размышления, откуда он и начал, раздумывая, говорить. - Кто ты есть? На этот вопрос и жизни бывает не хватает чтобы ответить, а тут попробуй за полчаса. - Алекс с ним не только полностью согласен, но и видит в этом его заявлении свою попытку оправдаться за то, что не может раскусить его и понять, кто он есть такой. "А мог бы начать с Алисы". - В мысленной усмешке звучно шмыгнул носом Алекс. В результате чего был услышан Риском и понят им не слишком лицеприятно для себя. И Риск поднимает своё лицо вверх, внимательно смотрит на Алекса и опять прямо в лоб, скороговоркой обращается к нему:
- Хватит строить догадки. Давай быстро, не раздумывая, говори, кто ты есть.
На этот раз у Алекса нет времени на то, чтобы отклассифицировать этот новый применённый к нему лечебный метод со стороны Риска, - метод ассоциативности мышления, так вроде называется то, что кому-то в голову пришло - и он, не раздумывая, говорит то, что от него требовал Риск - что в голову пришло.
- Человек разумный. - Выпаливает в ответ Алекс. Чем вызывает у Риска удивление со своим вопросом. - А почему именно разумный?
- А почему нет? - в свою очередь спрашивает Алекс. И этот его вопрос заставляет Риска задуматься. - И то верно. - После короткой вдумчивой паузы, улыбнувшись, говорит Риск. - Просто так не принято говорить. Ну а раз ты так уверенно утверждаешь, что ты как минимум разумен, то это уже что-то. Хотя пока что это только слова и к тому же только твои. А я как человек со стороны, не обязан верить всему сказанному, и кто тебя знает, может ты так на себя наговариваешь.
- Но зачем? - ничего не понимая, спросил Алекс.
- А для чего люди на себя наговаривают то, что не есть на самом деле, и представляются тем, кем они не являются? - Риск в свой ответ и сам не может всего этого понять, и главное, почему этого не может понять Алекс.
- Но это разные вещи. - Следует ответ Алекса.
- Цели может быть и разные, но суть одна и та же. - Риск не сдвигаем в своём упорстве. И Алекс частично соглашается с ним. - Ладно, по сути может и так, но как бы то ни было, я это я. - Но тут Риск вдруг резко приближается к лицу Алекса и пронзительным взглядом сверля его, задаётся вопросом. - А кто этот Я?
Но на этот раз на Алекса нашло своего рода героического отчаяние и, он не отводя своего взгляда от Риска, с не меньшей сверливостью взгляда смотрит на того и твёрдо-каменно заявляет: Я это Я!
Но Риску этого мало, и он всё не отодвигается и не отстаёт, задавая следующий провокационный вопрос. - А ты в этом уверен? - Ну а в чём, в чём, то в этом Алекс пока что уверен, даже не смотря на то, что в этом, судя по таким вопросам, не хочет быть уверенным Риск, который определённо добивается и от него такой же неуверенности, как и у него - а как добьётся, то сможет лепить из него чего только захочет, да тех же больных на все свои две головы, и не людей, а драконов.
И конечно Алекс не может поступить иначе, как только твёрдо застолбить своё Я. И он, чтобы у Риска больше не возникало не только каких-либо сомнений на его счёт, но и желания задаваться такими подрывающими его авторитет вопросами, вкладывает в свой ответ всю свою уверенность и жёсткость, и для большего эффекта смоченную слюну, которая своими брызгами всегда так неприятно для противника, с такой точностью застилает свет в его глазах.
- Я это Я! - с жёстким звуком отбивает слова зубами Алекс. И только Алекс это сказал, как со стороны Риска следует немедленный ответ. - А тогда это кто? - После чего Риск, отодвинувшись от него, отходит в сторону, и Алекс вдруг видит перед собой непонятно как здесь объявившегося Я.
Здесь надо заметить, что за всё время своего здесь нахождения и разговора с Риском, Алекс практически не обращал своего внимания по сторонам - он только боковым зрением смог заметить, что это без излишков помещение, в котором он был помещён, было стерильного вида, полностью белое, с глухой тишиной внутри, и вроде бы всё. И Алекс даже и представить себе не мог, что здесь кроме них с Риском ещё кто-то находится - а если бы этот Я только что зашёл, то он бы это обязательно услышал (здесь такая звонкая тишина, что вздумай муха обойти все стерильные препятствия и заслоны в виде дверей и дезинфицирующих средств, то каждый хлопок её крыльев был бы услышан). И понятно, что когда Я так неожиданно предстал перед ним, то Алекс потерялся.
И конечно для Алекса всё это происходит так неожиданно, да и Риск сумел всё это дело так обстоятельно обставить, что Алекс просто не мог удержаться от ответа.
- Я. - Не сводя своего взгляда с Я, потерянным голосом пробормотал Алекс. И хотя Алекс подспудно понимал, в чём тут уловка - с этим Я без подобного рода конфузов не бывает - всё же Риск сумел сбить его с толку и посеять в нём неуверенность.
Риск же в свою очередь не сбавляет оборотов и продолжает давить Алекса своей энергетикой. - Вот как интересно получается. - Рассудительно заявил Риск, вновь завладев вниманием Алекса, который перестал тупо упираться своим неосмысленным взглядом на Я и повернулся к нему. - А как же твоё утверждение: Я это Я и никак иначе? Или такого не было? - Уставившись на Алекса начал давить его вопросами Риск.
Алек же в свою очередь отлично понимает, что здесь всё не так, как это хочет представить Риск (а вот для чего он это всё делает, то у Алекса нет времени над этим размышлять), но он пока не видит выхода из этого положения и вынужден следовать тем путём по которому его ведёт Риск.
- Было. - Вынужден согласиться с утверждением Риска Алекс.
- И ты по-прежнему готов это утверждать? - вопросил Риск. И хотя Алекс в данный момент предпочёл бы ничего не утверждать и был бы не прочь помолчать в качестве наблюдателя, он этого как раз не может сделать, когда на него так пристально смотрит Риск и требует от него капитуляции, которая как раз и будет звучать в отрицании им всего ранее сказанного. И конечно Алекс не может этого допустить и он, хоть и неуверенно, но зато не отступая от своих принципов, даёт свой согласный с ними ответ. - Да.
Ну а Риск видимо не любит лёгких решений и он этого его ответа только и ждал, чтобы накинуться на него со своей программной речью. - Вот ты значит, какой уникальный человек. - Выразительно сказал Риск. - Я-то по своей наивности думал, что он в своём стремлении узнать себя, ограничится только одним собой. Захочет, к примеру, стать принцем при белом коне или же предположить в себе таланты высоко успешного человека неважно в какой сфере деятельности и будет этим уважаться. Хотя, наверное, это слишком скучно для тебя. Да и для такого утверждения надо иметь к этому какие-нибудь материальные основания и предпосылки. А их, судя по всему, пока не наблюдается. - Обзорно посмотрев на Алекса, сделал вывод Риск. После чего он сделал назад шаг, приметливо посмотрел на него с этого более отдалённого расстояния, затем вернулся на прежнее место и продолжил строить насчёт Алекса свои догадки:
- А оно вон как получается, ему одного своего Я, как оказывается, недостаточно и просто мало, и он хочет своё Я распространить и на другие Я. А, распространив на них своё влияние, подавив в них зачатки своей Я независимости, обретя в них для себя второе Я, стать для них уже первым Я. Что и говорить, а умеешь ты загадывать желания и желать добра ближнему своему. Хотя может быть, всё это не так. - Задумчиво сказал Риск. - А вот это не так, наводит на одну достаточно неприятную мысль. Ты определённо что-то скрываешь или сам скрываешься. А иначе как объяснить такое стремление к раздвоению своей личности. - Сделал не просто невесёлый, а весьма тревожный для сознания Алекса вывод Риск, после которого перед глазами Алекса начинает маячить топорик для колки льда и проведения лоботомии. Что заставляет Алекса нервно вспылить и начать отбиваться.
- Всё не так. - В нервном волнении, несколько сбивчиво заявил Алекс. - Вы всё не правильно представляете. - Риск же меняется во взгляде и теперь на Алекса смотрит не обличающий его во всех грехах возмущённый праведник, а озабоченный его судьбой человек. Отчего Алекс вновь сбивается с мысли и он как завороженный смотрит на Риска. Тот же чуть наклонившись в его сторону, вкрадчивым голосом говорит ему. - А если самое важное из всего этого то, что ты не просто хочешь что-то от всех скрыть, выдавая себя за другого, а то, что в тебе есть нечто, что даже от тебя скрыто, и ты сам находишься вне ведении всего с тобой происходящего. - Риск ещё ближе приближается к Алексу и, наклонившись к нему, уперевшись взглядом в него, а руками об кровать, всё тем же вкрадчивым голосом тихо спрашивает его:
- Так кто этот твой Я?
Алекс же, находясь в заворожённом, чуть ли гипнотическом состоянии, в которое его ввёл этот направленный на него взгляд Риска, с его вкрадчивым голосом, всё-таки попытался не сдаться. - Я не знаю. - Растерянно сказал Алекс. И видимо звук своего голоса придал ему сил и он уже более уверенным голосом добавил. - Но я знаю, что вы не правильно ставите вопросы. - Что вызывает у Риска язвительную усмешку на лице, с которой он ему отвечает. - Хочешь сказать, что от постановки вопросов зависит твоя идентификация.
- Да, зависит. И хотя она будет не полностью достоверной, не настоящей, но разве это интересует задающего вопросы. Ему нужно другое, подвести свой опрос к удовлетворяющему его результату. - Заявил Алекс.
- Но зачем? - несколько удивлённый, спросил Риск Алекс.
- Не знаю. - Неуверенно ответил Алекс, не ожидая такой откровенной реакции Риска на свой ответ. Ну а Риск неожиданно для Алекса, вновь переменивается во всём себе и, выпрямившись в полный рост, в таком резком тоне спрашивает Алекса: "А ты знаешь, что есть на самом деле настоящее?", - что этот его вопрос не предполагает ответа. И судя по тому, что Риск не делает пауз между предложениями, то это так и было. - Не спеши давать необдуманных ответов. - Предупредительно сказал Риск, сделал паузу и обратился к Алексу с вопросом:
- Вот скажи мне. Когда ты по какому-нибудь вопросу подходишь к водителю пассажирского автобуса со стороны салона, то ты, обращаясь к нему, куда смотришь?
- На него. - Не задумываясь, даёт ответ несколько удивлённый Алекс.
- А он куда? - спрашивает Риск.
- Он, как правило, смотрит в зеркало заднего вида. - Отвечает Алекс.
- И что ты видишь? - следует вопрос Риска.
- Его затылок. - Продолжая не понимать, к чему ведёт свой опросник Риск, с выражением недоумения на лице отвечает Алекс.
- А он? - немедленно следует вопрос Риска.
- Моё лицо. - Отвечает Алекс.
- Вот ты и ответил на вопрос, что есть настоящее. - Удовлетворённо сказал Риск. - И оно всегда смотрит тебе в глаза, тогда как ты всего лишь видишь его затылок. И из всего этого можно сделать основной вывод, ты всегда будешь на самую совсем малость отставать от понимания настоящего. А вот это уже вызывает свои вопросы, с главным из них. Почему так происходит? - Задался вопросом Риск, взглядом обращаясь к Алексу. Чей вид говорил, что он хоть и не задавался ранее таким вопросом, да и, вообще, для него эта тема настоящего звучит впервые, всё же ему было бы интересно узнать ответ на этот вопрос. И Риск удовлетворяет эту его жажду знаний, но только вопросительно частично - наверняка не хочет лишить Алекса удовольствия открывателя, давая ему возможность самому пораскинуть мозгами, ища ответ на этот вопрос.
- Возможно, что настоящее просто предусмотрительно к нам относится, и даёт нам возможность подумать, хоть и так скоротечно (что спорно при огромной скорости нашей мысли), прежде чем мы совершили этот оправданный необдуманностью поступок. А ведь от правильности оценки настоящего, как бы банально это не звучало, зависит наше будущее. - И только подвёл свой итог всему сказанному Риск, как снова он наполняется энергией и, придвинувшись к Алексу, говорит.- Так вот тебе сразу же к примеру, подходящая история с вопросами для рассмотрения. - Риск делает основательный вдох и выдох в сторону Алекса. Да такой сильный, что Алекс на мгновение зажмуривается. А когда он открывает свои глаза, то он к своему изумлению видит на месте Риска Края. И при этом так близко, что нет никакой возможности отодвинуться или отвернуть от него лицо. Ну а Края такое затруднительное положение дел с Алексом совсем не волнует, и как ни в чём не бывало начинает свой, а может и не свой (что уже не важно и не узнать) рассказ:
- Жил был один самый обычный человек, о котором нам известно одно из двух - он был достаточно юным, чтобы верить в любовь и отчаянно жаждал любви одной девушки. Так в течении долгого времени, примерно многого, он писал ей письма, по письму в день, где описывал ей свои чувства (как ты понимаешь, в то время сотовых телефонов с их возможностями отправки быстрых сообщений не было). Так продолжалось достаточно долгое время, пока юный влюблённый не выяснил, что его возлюбленная вышла замуж за почтальона. И не просто за почтальона, а за того самого, кто ежедневно приносил и вручал ей лично в руки эти его письма. - Край сделал паузу для перехода рассказа в другую тональность и принялся вопрошать:
- И тут из всей этой истории возникает масса вопросов. А не предприми юный писатель любовных писем столько специфического характера усилий в деле достижения своей цели, то вышла бы замуж его возлюбленная за почтальона, на которого она и внимание обратила, только благодаря настойчивости юного влюблённого. А чтобы было бы, если бы юный влюблённый всё-таки набрался храбрости и подошёл к своей возлюбленной? А чтобы было, если бы его возлюбленная не проявила дальновидности, заподозрив в авторе писем почтальона, а тот не стал её в этом переубеждать? Или же может быть, стоит обратить своё внимание на что-то совсем другое? А именно на то, что под всем этим подразумевается и что привело ко всему этому. - Тут Край замолчал и в задумчивости застыл в одном положении. Из которого его пока что только частично, выводит его размышления вслух.
- Пути, пути, так ли они неисповедимы, как нам внушается, и кажутся на первый взгляд? - в задумчивости спросил вслух Край. И тут его вдруг как будто озаряет мысль и он с ярким огоньком в глазах, посмотрев на Алекса, обращается к нему. - Ты, как я припоминаю, настаивал на том, что посмотреть на себя со стороны, откуда смотреть всегда полезней и информативней. А я вроде бы отговаривался тем, что сейчас не время. Так вот, сейчас самое время посмотреть на себя со стороны. - На этом месте Край опять делает глубокий вдох и выдох, и зажмурившему после таких его действий Алексу, уже не надо объяснять, что или кто его будет ждать на этом выходе, или точнее, после того как он откроет глаза - Риск. И предчувствия не обманули Алекса, перед ним действительно вновь появился Риск. Ну а сам Риск ведёт себя так, как словно он никуда и не пропадал, и всё время был здесь, и он-то и рассказывал историю про юного влюблённого.
Риск между тем не стоит на месте, а посмотрев по сторонам, замечает безмолвно сидящего на одном месте Я, и делает насчёт него замечание. - Это не тот случай. Да и к тому же он уже уходит. - После его слов Я, на чьём лице не проявляется ни одной живой эмоции, отчего складывается ощущение, что Я не Я, а физическая проекционная модель человека, встаёт и провожается Риском до дверей этой палаты. И Алекс только сейчас, из-за расширения угла обзора и ухода закрывающих ему весь обзор лиц, получает возможность рассмотреть то помещение, в котором он не пойми как оказался.
Правда только Алекс собрался обнаружить в этой палате кроме себя ещё кого-нибудь, как этот, так сверхъестественно быстро (объяснение этому, скорей всего нужно искать в голове Алекса, с его заторможенными рефлексами и таким же мироощущением окружающего мира, который как ему кажется, совсем не движется, а замер) и незаметно перемещающийся в пространстве Риск, уже стоит перед ним, и не с пустыми руками - в них какой-то квадратный, 50 на 50 сантиметров плоский предмет, в специальных целях прикрытый покрывалом (наверняка, чтобы Алекс спросил, что это такое, а как увидел, то чрезвычайно удивился, уже сам себя спросив, что это, чёрт возьми, такое?).
И надо отдать должное Риску с его умением предусматривать будущее, в котором Алекс повёл себя именно так, как он его спрогнозировал. И Алекс вначале ожидаемо Риском спросил его: "Что это такое?", - а затем, как только тот молча ответил на этот его вопрос, сняв покрывало с зеркала, то Алекс потрясённый увиденным - видимостью своей отдельно от тела находящейся головы, приложенной к подушке - через свои, в один момент затуманившиеся от жалости к себе глаза, задался тем самым чертовски интересным вопросом: Что это всё, чёрт возьми, значит?
Но Риск не спешит информировать Алекса о том, что это всё значит, а даёт ему возможность самому поразмышлять и поломать голову над этим вопросом, раз кроме неё ему больше нечего ломать и терять. - Как же я был наивен, когда я, будучи уверен в том, что я при всём своём теле, заявлял о том, что мне собственно нечего терять. А как оказывается, мне есть что терять. И они мне это убедительно показали. - Переполнившись жалостью к себе, забыв обо всём, Алекс, вглядываясь в себя в зеркало, принялся размышлять. При этом он, благодаря нервным окончаниям, чей центр управления находится в голове, продолжает чувствовать наличие в себе всего тела и даже может пошевелить своей отсутствующей ногой, которой он беспощадно хочет пнуть этого Риска, который скорей всего и отрубил у него ногу, чтобы он его не пнул.
Но тут на смену этому потрясению и страшному отчаянию, которым характеризуется безнадёжность, приходит нового рода отчаяние, которое свойственно героям, с его желанием дорого себя продать, и Алекс, закусив удила, а именно то, что он смог ухватить внутри рта своими зубами - края щёк, потемнев лицом, с яростью вначале смотрит на Риска, затем на своё отражение в зеркало и во всё горло, почему-то беззвучно начинает орать:
- Так вот значит как выглядит их ответ на вопрос о моём Я! Я для них просто кусок дерева, пень, в который эти, топорных дел мастера, эти дровосеки, меня беспощадно загнали. Нет уж, вы сильно насчёт меня ошибаетесь. И не вам быть дровосеками, а я теперь им буду для вас. И я нарублю вам из вас дров. Но чем я тогда смотрю туда? - после беспорядочно шедших заявлений, вдруг ахнул Алекс, натолкнувшись на осмысленность реальности себя.
- Ты в этом уверен? - со стороны Риска вдруг звучит вопрос.
- Да! - что есть силы орёт в ответ похолодевший от страха уже полоумный, ничего не видящий перед собой Алекс. И видимо Алекс сумел-таки добиться своей цели и напугать своих оппонентов, чьим представителем был Риск, раз с их стороны зазвучали примирительные нотки. - Алекс успокойся. Да не кричи так. - Сквозь туман глаз и озлобление до Алекса доносится голос почему-то Секунда. - Может быть он один из них, или его тоже взяли в заложники? - Промелькнула в голове Алекса вопросительная мысль. И он, пытаясь понять, что с ним сейчас происходит, вытирает рукой глаза и вдруг понимает, что не всё так безнадёжно, а всё потому, что как минимум его руки опять на месте.
И хотя пока совершенно не понятно и не ясно, чему он обязан такому своему вновь обретению или приобретению - способности к регенерации своего тела, как одному из данных ему Секундом приобретений способностей сверх, или же хитроумности этого Риска, который с помощью гипнотической иллюзии ввёл его в такой страшный транс (что вполне согласуется с его предложением, проверить его на стресс) - Алекс всё равно уже полон оптимизма на свой счёт. И перефразируя песню Цоя, если есть чем и зачем зажечь спички, то не всё ещё потеряно на сегодняшний день. А зажечь есть чем и это успокаивает Алекса, и позволяет ему открыть глаза по настоящему, а не в том тумане безсознания, в котором он пребывал столько времени, лёжа на траве, и обрадоваться в ответ улыбающемуся лицу Секунда, который столько времени пытался докричаться до него и, в конце концов, докричался на свою голову.
- Как голова? - спросил Алекса обрадованный Секунд.
- С головой-то как раз всё нормально. - Весело ответил Алекс, приподымаясь с земли. После чего добавив малопонятную для Секунда фразу: "Она в отличие от всего остального, всё время была на месте", - начинает искренне и зажигательно смеяться, постепенно вовлекая в этот процесс и Секунда.