Сидни отшвырнул газету, затушил сигарету в консервной банке из-под бобов, доверху полной окурков, откинул назад упавшие на лоб светлые пряди и поднялся с ящика.
- Ладно, Курт, - Сидни легонько толкнул в плечо все еще дожевывающего сэндвич компаньона, - война там у них или нет, а образец мы должны закончить. Бизнес есть бизнес.
Курт Хорхмайер, по мнению Сида, стоил больше, чем вся их мастерская. У бывшего однокашника по Массачусетскому Технологическому институту руки были золотые, а память феноменальная. Формулы, таблицы, марки стали, цены на материалы - вплоть до мельчайшего винтика - все, за чем самому Сидни пришлось бы лезть в каталоги и справочники, раз промелькнув перед голубыми глазами компаньона, оседало в белокурой голове навечно. Вот только деловой хватки ему недоставало. Курт, внук эмигранта из Баварии, был по-немецки романтичен и слегка сентиментален.
Работа спорилась, опытный образец косилки, с передачей, запатентованной на имя Сидни Мэйфлауэра Мейсона, уже начинал походить на технический рисунок, висевший на стене мастерской, когда Сида неожиданно озарила новая идея.
- А что если шестеренки в закрытый кожух поместить? - предложил он. - Если они все время будут в масле, то изнашиваться станут меньше. И нагрузка на лошадь поубавится. Ты не мог бы это рассчитать, Курт? А я пока с ножами закончу.
- Конечно, - Курт немедленно положил разводной ключ на предназначенное ему место на полке с инструментом, не забыв тщательно вытереть малейшие следы масла, и уселся за небольшое бюро, на котором лежала кипа писчей бумаги. - Для кого считать будем, Сид? Мне нужны таблицы твердости стали.
- Для "Мертенс и Мас", - Сид хлопнул ресницами от удивления, - для кого же еще? Они уже согласились выкупить наш патент. Думаю, о дополнительных улучшениях с ними легко будет договориться.
- А я так не думаю, - пожал плечами Курт, не переставая заполнять мелкими цифрами аккуратно расчерченные ряды таблицы, - их представительство находится в Льеже.
- Ну и что? - с еще более глубоким удивлением спросил Сидни.
- Сегодня утром германская армия начала обстрел Льежа, - не оборачиваясь, ответил Курт, - Бельгия отклонила ультиматум.
- Но в газете...
- Это была вчерашняя газета, Сид, - улыбнулся Курт и, немного помедлив, добавил, - я возьму цифры из справочника по германской стали. Хотя у Круппа и без косилок заказов сейчас будет довольно. Но Германии вскоре понадобится расширять сельскохозяйственное производство, так что о покупателях можешь не беспокоиться.
- Вот, значит, как... - Сидни почесал в затылке отверткой и снова принялся за работу. - Вот значит как... Это плохо, Курт. Это очень плохо.
- Но почему? - на этот раз Курт отложил карандаш и повернулся к компаньону. - Когда Германия объявила войну России, тебя это не встревожило. А сегодня...
- Война - это плохо для бизнеса, - перебил его Сидни, - но от нас тут ничего не зависит. Поэтому, Курт, давай закончим с этой косилкой, а думать, кому ее теперь продать, будем потом.
Они замолчали, и гулкий лязг металла заполнил маленькую мастерскую под раскаленной августовским солнцем жестяной крышей.
Жара отступила, но запылившаяся за лето трава щетинилась изумрудной зеленью после недавней стрижки, последней перед концом сентября. В потемневшей к осени голубизне лениво проплывало крохотное одинокое облачко, и ажурная стрекоза аэроплана весело гонялась за ним, подставив ветру хрупкие крылья. Хотя это, конечно, была иллюзия, Блерио при всем желании не догнал бы облако, вскарабкавшееся выше моноплана на добрую половину доступной ему высоты в три тысячи футов.
- Хорошо летит, - заметил Сидни, передавая Курту полевой бинокль, - ровно. Не хочешь попробовать?
- Спасибо, мне и здесь хорошо, - улыбнулся Курт, доставая из кармана Кодак, - я лучше тебя пощелкаю. Опасное это дело. Помнишь, как пару лет назад Кимби и Вилларда из самолета вытряхнуло? В лепешку.
- Но Блерио-то сел, - возразил Сид, - даже без пилота. Пристегнулись бы, до сих пор бы летали. Впрочем, если боишься...
- Я не боюсь, - сердито фыркнул Курт, - но я не готов рисковать жизнью ради развлечения. Особенно теперь, когда в Европе идет война. И какой в этом толк для бизнеса, который ты превозносишь при первой возможности?
- Прямой, - Сид застегнул кожаный шлем и надвинул на лицо очки, - косилки - это хорошо, Курт, но, давай начистоту, МакКормику мы не конкуренты. Пока нам удается продавать в Европу наши патенты, но так мы рубим сук, на котором сидим. Улучшать до бесконечности невозможно, на внутреннем рынке нас не ждут, в Европе тем более. Они готовы покупать наши мозги, а не нашу продукцию. А я хочу обзавестись своим делом. Солидным делом, Курт. Фабрика, станки, рабочие, реклама в лучших газетах. И вот тут надо ухватить свой шанс, пока его другие не разглядели. За авиацией будущее.
- Вот за этими летающими этажерками? - недоверчиво скривился Курт.
- За ними самыми, - рассмеялся Сидни, - вот увидишь. Война скоро закончится, и авиаконструкторы будут в Штатах пользоваться большим спросом, чем индейка на Рождество. А пока можно войти в курс дела. Все равно банк не даст мне ссуду на такую авантюру, и отец гарантии не подпишет, даже если бы и дали. Война - это плохо для бизнеса.
Сидни направился к ожидающей его машине легким, пружинистым шагом. Щегольская кожаная куртка на меху и заправленные в высокие сапоги галифе придавали ему бравый и воинственный вид, но от белого шелкового шарфа, который так изящно мог бы развеваться по ветру, Сид, вздохнув дома перед зеркалом, отказался. В конце концов, он мирный авиатор-любитель, а не военный летчик, а пускать пыль в глаза - удел дураков.
Блерио покатился по траве, оторвался от земли, гудение мотора и свист ветра слились в оглушительный рев, но Сидни только улыбнулся. Здесь, в небе, он был свободен, счастлив и далеко от всех треволнений земной жизни. Там, внизу, люди могли бороться за место под солнцем, здесь ему принадлежало все - бескрайняя синева, и золотистый свет, и высокое облачко, которое он когда-нибудь непременно догонит и дотронется до него рукой.
Блерио вернулся на летное поле, и Сидни издалека разглядел стоящую рядом с высоким и стройным Куртом крепкую фигуру в синем костюме и котелке. Отец, зная, где сын проводит выходные, нашел его здесь, на Гарвардском аэродроме, а это означало, что у него есть не терпящие отлагательства новости. Сид заглушил мотор, кивнул подбежавшему механику и заторопился к ангару.
Мистер Мейсон, преуспевающий владелец страховой компании, никогда не утверждал, что его предки прибыли в Новый Свет на легендарном корабле или выжили в Джеймстаунской резне. Но ко времени Войны за независимость, семья уже прочно осела на новом месте, и писаный маслом "Мэйфлауэр"* кисти молодого, но несомненно талантливого бостонского художника, украшал его кабинет. Сидни всегда чувствовал, что полученное при рождении второе имя его слегка обязывает. Из поколения в поколение Мейсонов непреклонный пуританизм первопоселенцев тихо дрейфовал в надежную гавань здравомыслия и прогресса, ограничившись к появлению на свет Сидни крещением, венчанием и похоронной речью на фамильном участке кладбища. Но вера в свободу, демократию и равные возможности вполне заменила Мейсонам религию, и разразившаяся в Европе война, хотя и нанесла ей серьезный удар, но поколебать так и не смогла.
- Привет, старик! - улыбнулся Сидни, обмениваясь с отцом крепким рукопожатием. - Каким ветром?
- Ты уже читал новости, парень? - мистер Мейсон немедленно перешел к делу. - Французы остановили Мольтке на Марне.
- И? - Сидни снял очки и прищурился, то ли от удивления, то ли от яркого света. - Стоило за этим мчаться на аэродром?
- Доброе утро, мистер Мейсон, - вступил в разговор Курт, - как поживает миссис Мейсон?
Сидни хмыкнул. Курт не раз говорил ему, что отношения в их семье выходят за пределы его понимания. Приятельские, почти панибратские отношения Сида с отцом в личных делах никак не вписывались в представления Курта о должном уважении и почитании родителей, зато сугубо деловые во всем, что касалось денег, противоречили взглядам на крепкую семейную связь и взаимную поддержку. Мистер Мейсон не пожалел денег на образование сына и позволил ему выбирать профессию по душе, хотя семейный бизнес ничего общего с техникой не имел, но с момента получения диплома Сидни отправился в свободное плавание, и ему даже в голову не пришло бы попросить у отца денег ни на новый костюм, ни на аренду аэроплана, ни на оплату счетов за воду и электричество.
Бизнес есть бизнес. Таково было семейное кредо, и мистер Мейсон в очередной раз доказал это, проигнорировав вежливый вопрос о здоровье обожаемой супруги.
- Похоже, к Рождеству они не успеют, - продолжил отец, демонстрируя сыну передовицу в "Бостонском журнале", - вечером мы с мамой идем в мюзик-холл, и я поторопился тебя предупредить. С тебя же станется все воскресенье газету не открыть.
- Черт! - Сидни сорвал с руки перчатку и хлопнул себя по бедру. - Паршивые новости, старик. Переговоры накрываются медным тазом.
- Я недавно говорил с Чарли Уоткинсом, - ободряюще подмигнул отец, - он ведет дела с голландской компанией "Виссер" и мог бы свести вас с их представителем.
- Спасибо, па! - Сидни подбросил перчатку в воздух, поймал и передал Курту. - Ты как нельзя вовремя. Мы чуть было не подписали контракт с одной германской фирмой.
- Вот именно, - недовольно заметил Курт, - и я не понимаю...
- Соединенные Штаты - нейтральная страна, мистер Хорхмайер, - укоризненно поджав губы, сообщил мистер Мейсон, - если бы Германия победила до того, как контракт войдет в силу, это была бы дальновидная сделка. А торговать с одной из воюющих сторон, не будучи уверенным в ее победе - не самое разумное деловое решение.
- Мне казалось, - неуверенно начал Курт, - что вы верите в победу Германии, мистер Мейсон. Мне даже казалось, что вы желаете ей победы. Но вы, конечно, правы. Вступление Британии с Доминионами в войну многое меняет.
- Хочешь напомнить, что всего сто лет назад мы с англичанами в глотку друг другу вцеплялись? - рассмеялся Сидни. - Было дело. А французам они тогда вместе с пруссаками жару задали. И Лафайету мы не зря памятники ставим. Брось это, Курт. Бизнес есть бизнес. Война ему вредит, но долгая память, пожалуй, вредит еще больше. Мы поговорим с голландцами и оставим старые обиды историкам. Не то придется вспоминать, кто за кого был в Семилетнюю войну и сколько рыцарей англичане перестреляли при Кресси. А там и до неандертальцев доберемся.
- Наверное, ты прав, Сид, - понуро ответил Курт, - мы оба - американцы, и должны соблюдать нейтралитет. Хотя, по правде сказать, французы меня удивили. Не ожидал, что они остановят железную лавину на дороге в Париж.
- Британцы там тоже руку приложили, - в голосе мистера Мейсона прозвучало легкое недовольство, словно он предпочел бы, чтобы французы обошлись своими силами. - И вот еще что, Сид. Французская авиация, вроде как, сыграла там немалую роль. Так что, возможно, твоя идея насчет авиастроения не такая уж романтическая мечта, как мне казалось. Продолжай знакомиться с предметом, парень, и я подумаю, не вложить ли деньги в твой новый проект.
- Спасибо! - Сидни облапил отца медвежьей хваткой, и даже Курт улыбнулся, предчувствуя грандиозные перспективы.
Война затянулась, залегла в окопах, перечеркнув карту Европы жирной черной линией Ничьей земли на Западе, заклубилась темными облаками на Восточном фронте, в Месопотамии и в Египте, выплеснулась кровавой волной на берега Галлиполи. Война вошла в каждый дом на страницах газет, и бесцеремонно вмешалась в дела и в частную жизнь. Сидни с любопытством праздного наблюдателя следил за событиями на всех фронтах, но Западный фронт с каждым днем все больше притягивал к себе его внимание. Война в воздухе начала занимать все больше места в отчетах военных корреспондентов, на размытых фотографиях силуэты новых аэропланов с каждым днем становились все более компактными и четкими, а с февраля начались и настоящие воздушные бои.
Свой сертификат Аэроклуба Сидни получил еще в октябре, но денег на полеты наскрести удавалось редко, после удачной сделки с голландцами удача от компаньонов отвернулась. Война вредила делам не только в мастерской, аэронавтика, без сомнения делала успехи, но получить доступ к новой информации частному лицу стало почти невозможно. Сиду приходилось довольствоваться изданными еще до войны учебниками аэродинамики и справочниками авиамоторов, и он в отчаянии думал, что с такими знаниями его конкурентоспособность ко времени заключения мира между враждующими Силами будет равна нулю.
Курт не раз предлагал ему попытать счастья с германскими посредниками, но Сидни упорно отказывался вести дело с воюющей стороной. Чем больше компаньон на него наседал, убеждая, что победа Рейха предрешена, тем сильнее в нем росло чувство протеста, и даже какое-то мальчишеское желание, чтобы союзники выиграли войну назло самоуверенным прогнозам Курта.
Однажды они чуть не поссорились. Курт, приглашенный к обеду у родителей Сидни, притащил с собой книгу, изданную в Нью-Йорке всего неделю назад. "Преступление против Европы" сэра Роджера Кейсмента, в которой, по мнению Курта, неоспоримо доказывалась зловещая роль Великобритании, ввергнувшей Европу в кровавый хаос. Поблагодарив миссис Мейсон за прекрасный обед, мужчины удалились в курительную, где за виски и сигарами Курт зачитал им несколько особо ярких пассажей из книги.
Сидни, никогда европейской политикой не интересовавшийся, уже готов был согласиться с доводами, когда прозвучал разгневанный голос мистера Мейсона.
- Это тот самый Роджер Кейсмент, который сейчас сидит в Берлине и пишет свои книжонки по заказу кайзера? Пес, готовый отгрызть накормившую его руку в тяжелый час?
- Но он же ирландец, мистер Мейсон, - широко раскрыл глаза Курт, - мы все знаем, как несправедливо британское правительство...
- Мы много чего знаем, мистер Хорхмайер, - процедил сквозь зубы Мейсон-старший, - к примеру, что какие бы ссоры ни разрывали страну, когда враг у ворот, они должны быть забыты. В каком доме между братьями хоть раз не было свары? Кто может поклясться, что ни разу не пожелал зла близким за мнимые или истинные обиды? Но, когда в дом ломится грабитель, разве не становятся братья плечом к плечу? Я вам вот что скажу, мистер Хорхмайер. По всем законам, нравственным и уголовным, Кейсмент - предатель. И когда его повесят, я первый удовлетворенно вздохну. Вот если бы еще и кайзера...
- Мы - американцы, мистер Мейсон, - тактично напомнил побагровевший Курт, - и европейская политика - не наше дело. Давайте будем соблюдать нейтралитет.
Нейтралитет был восстановлен, и разговор принял самое мирное направление, но Сидни, чуть было не потерявший компаньона, еще раз убедился, что война и бизнес плохо совместимы. После ухода Курта он немного задержался, и, уже прощаясь, решился задать отцу вопрос, свербевший у него в затылке.
- Ты это всерьез, старик? - тихо спросил он. - Ну, про кайзера и все такое?
- Не, знаю, парень, - вздохнул отец, - не знаю. Война - это плохо для бизнеса. Но Германия так долго бряцала оружием, что немцы, похоже, решили, что война - это и есть лучший способ делать бизнес. И чем скорее кто-то вобьет в их чугунные головы, что это плохой бизнес, тем лучше будет для всех. И для них - в первую очередь.
В субботу, восьмого мая, Сидни вошел в мастерскую с "Бостонским Журналом" под мышкой и с траурным крепом на рукаве. Курт уже переоделся в рабочий комбинезон и сидел за рабочим столиком, внося поправки в спецификацию.
- Можешь не торопиться, - Сид почти швырнул газету на столик, - Якоб Виссер был одним из пассажиров Лузитании. Тысяча жизней двумя торпедами. Хороший бизнес. Вот только наш контракт, похоже, тоже пошел ко дну. Да здравствует кайзер!
- Ты же не думаешь, что кайзер лично отдал такой приказ? - слабо возразил Курт, разглядывая фотографию парохода, всего неделю назад вышедшего в пассажирский рейс из Нью-Йорка в Ливерпуль. - На войне случаются ошибки.
- Кажется, в Германии это ошибкой не считают, - сквозь зубы процедил Сидни, - не удивлюсь, если капитана субмарины наградят медалью. За исключительную храбрость в неограниченной подводной войне с женщинами и детьми.
- Все может быть, - Курт отодвинул газету и поднялся с табурета, - но мы-то что можем сделать, Сидни? Голландский контракт мы потеряли, а значит, надо думать, как удержаться на плаву. Мистер Генри Хайкс просил поглядеть, что с мотором его Форда. Я обещал, что мы возьмемся за эту работу.
- Ну, раз обещал...
Сидни повесил пиджак на вбитый в стену гвоздь и потянулся за висевшим рядом комбинезоном. В мастерской повисло тяжелое молчание. Курт, не выдержав, взял с полки кейс с инструментами и вышел во двор, где их дожидался автомобиль Генри Хайкса.
- Что мы можем сделать? - пробормотал про себя Сид, замерев на месте с надетой на одну ногу штаниной. - Действительно, а что мы можем сделать? И что должны?
К лету 1915 года дела пошли совсем плохо. Пока что они держались на плаву, ремонтируя автомобили и газонокосилки, а иногда и разную чепуху, вроде швейных машинок или вошедших в моду электромассажеров. Сидни внес в косилку еще пару усовершенствований, но обнаружил, что идеи носятся в воздухе, и на этот раз конструкторское бюро компании МакКормик их опередило, запатентовав в точности такие же изобретения. Компаньоны трудились, не покладая рук, а Сид временами даже подрабатывал за стойкой в ближайшем кафе, сменив там Родни Бакстера, бросившего учебу на последнем курсе и отправившегося к себе в Торонто, записываться добровольцем в Канадский экспедиционный корпус.
На Западном фронте, после неудачной попытки наступления союзников при Артуа и Нев-Шапеле, наступило относительное затишье. Зато война в воздухе разгорелась с новой силой, Германия оснастила свои новые аэропланы каким-то секретным оружием, и Королевский Летный корпус, судя по газетным публикациям, не только утратил превосходство в воздухе, но терпел тяжелые потери.
Авиационные инновации уплывали из рук, и Сидни уже видел себя за конторкой отцовской фирмы или, что уж совсем невыносимо было для его свободолюбивой и деловой натуры, за чертежным столом у МакКормика. И тут новость, которой огорошил его Курт, придала мыслям Сида совершенно неожиданное направление.
- Мне очень жаль, Сид, - Курт окинул мастерскую долгим взглядом и вздохнул, - но я хотел бы выкупить свой пай в мастерской. Я понимаю, что подвел тебя, но иначе поступить не могу. Это мой долг. Я уезжаю домой.
- В Германию?! - Сидни вскочил на ноги, и кулаки его непроизвольно сжались. - Кайзер без тебя не справится?
- Ты что, с ума сошел? - оторопело уставился на него Курт. - Какая Германия? Я американец, Сидни, такой же, как и ты. Я еду домой, в Пенсильванию. Мать пишет, что дядюшка Ганс совсем плох и требует, чтобы я заменил его в конторе. Инженер из меня никакой, ты сам это знаешь, зато бухгалтер выйдет отличный, с моей-то памятью. Деньги мне не к спеху, отдашь, когда сможешь.
- Когда смогу... - рассеяно протянул Сид, пытаясь собраться с мыслями, - ну да, конечно. В среду тебя устроит?
- Я не тороплюсь, - замотал головой Курт, - я знаю, тебе нелегко будет подыскать мне замену.
- Я и не буду, - усмехнулся Сидни, - продам инструмент, закрою договор об аренде этой развалюхи. Отдам твою долю и попробую, наконец, заняться делами по-настоящему. Удачи, Курт. Из тебя выйдет превосходный бухгалтер.
Разделавшись с мастерской и проводив Курта на вокзал, Сидни отправился к отцу. В кабинете, под "Мэйфлауэром", висела карта Западного фронта, утыканная черными, синими и красными флажками, на столе лежала книга, "Зарисовки европейской войны" и папка с газетными вырезками. Мистер Мейсон налил виски в два стакана, разбавил содовой из сифона, протянул один сыну.
- Ты что-то задумал, парень, - отец отхлебнул виски и опустился в глубокое кресло напротив Сида, - решил последовать примеру Курта и вернуться в семейный бизнес?
- Не совсем, - Сидни вздохнул и бросился головой в омут, - но я тоже уезжаю, па. Я твердо решил после войны всерьез заняться авиацией. Подумай только, сколько самолетов останутся без дела. Почтовые и пассажирские перевозки, спортивные соревнования, а потом... Потом, может и трансатлантические перелеты, и даже кругосветные путешествия. Но, если я сейчас отстану от новых веяний, мне никогда не догнать. Поэтому я решил, что для дела будет лучше, если я смогу летать на самых современных аэропланах. А где это делать, как не на фронте?
Он замер и с тревогой поглядел на отца.
- Чего-то такого я и ожидал, - кивнул мистер Мейсон, - чтобы добиться успеха, парень, денег и труда недостаточно. Нужно крепко верить в себя и в свою цель. И идти к ней, невзирая на все препятствия. Я поговорю с матерью. Когда ты собираешься в Париж?
- Ну, какой Париж, па? - виновато улыбнулся Сидни. - Ты же знаешь мой французский. Да я там с голоду помру, прежде чем в кафе объяснюсь. Я думал податься в Канаду, там сейчас нужны пилоты, но мне сказали... В общем, старик, они возьмут меня только если я пройду натурализацию. Приму британское подданство. Так что лучше уж сразу в Лондон. Раз уж я решился, чего тянуть?
- Ну что же, - мистер Мейсон залпом допил свой виски и с резким стуком поставил стакан на покрытый темным стеклом письменный стол, - рискованный бизнес, парень. Но честный. А это главное.
Алтония шла из Бостона в Ливерпуль почти две недели. Быстроходные океанские лайнеры "Кунард Лайн" перешли на военную службу Великобритании, и Сидни пришлось довольствоваться путешествием во втором классе. Но он не променял бы свою каюту на самые роскошные апартаменты на флагмане линии, так не терпелось ему поскорее добраться до места назначения. На палубе Сид проводил даже больше времени, чем в каюте, неустанно вглядываясь в даль, устремляя взор на восток, пока вечером шестнадцатого августа на горизонте не показалась чуть темнеющая полоса земли.
- Ну, здравствуй, старушка, - Сид улыбнулся и помахал рукой далекому еще берегу. - Это сколько же веков мы не виделись? Здравствуй. Мэйфлауэр вернулся домой.
* Мэйфлауэр - английское торговое судно, на котором англичане, основавшие одно из первых британских поселений в Северной Америке, в 1620 году пересекли Атлантический океан.