Проспект за спиной шумел и удивительно свежо пах недавно прошедшим дождиком. Сидя на неудобной скамейке, я смотрела на фронтон высокого канареечного здания с колоннами и пыталась разгадать длинную абракадабру латинских букв, вернее, римских цифр. Просто, мы ведь встречаемся с римскими цифрами, разве что, в книжках, а в книжках, обычно не бывает больше пятидесяти, ну ладно, ста глав. Поэтому длинное число, выложенное на канареечном фронтоне, меня откровенно заинтриговало. В конце концов, у меня получилось: "1856". Результат вполне соответствовал архитектуре, и теперь я уже совершенно спокойно могла смотреть на голубое, в далёких белых облачках, небо, и голубей. Голуби летали над фронтоном и суетились под ногами, мне даже захотелось быстро сбегать через площадь, в магазин, и купить какую-нибудь булочку, чтобы крошить её голубям и смотреть, как они клюют, смешно поворачивая головки, чтобы рассмотреть что-то. Я хотела сбегать, но мне не хотелось подниматься с этой пыточной скамейки, от которой у меня уже вся спина и что пониже стало, наверное, в красную полоску. Всё же, мне было хорошо. Вечернее солнышко приятно пригревало, осенние цветы на клумбах пахли свежестью, надо мной бежали по небу облака и перелетали с места на место голуби. Я перестала злиться и пыталась сосредоточиться. Только сама не знала на чём.
- Девушка, вы позволите?
Я, действительно, с большим трудом отвела взгляд от сверкающего под солнцем конька на крыше. Это был художник. Из тех, что делают карандашные портреты на улицах. Лет пятидесяти, с приятным лицом, и, что мне особенно понравилось, одетый так, что если бы не этюдник и складной стульчик, я бы никогда не узнала в нём представителя этой свободной профессии. Сначала я решила, что мужчина так галантно просит разрешения разделить со мной скамейку, но он указывал рукой на этюдник. Я улыбнулась и отрицательно покачала головой.
- Нет, я не возьму денег. - он мягко улыбнулся. - Это для души.
Он снова улыбнулся и поставил свой стульчик рядом со скамейкой. Я растерянно пожала плечами, ругая себя за то, что не пошла за булочкой для голубей, и выдавила из себя что-то вроде: "пожалуйста".
- Я не буду Вас отвлекать, не стесняйтесь, пожалуйста. Вы очень хороши, если позволите.
Это, конечно, приятно. Безо всяких "но". Но. Кроме улыбки у меня ничего не нашлось, пусть даже самой лучшей. Ничего не нашлось, потому что я снова вернулась в позавчерашний вечер. "У нас много общего" он сказал? Нет, как-то иначе...
Я училась на последнем курсе, когда умудрилась сойти с ума по мужчине, старше меня на двенадцать лет. Сойти с ума так, что уже два года не могу привести в порядок свои мысли - они вываливаются как вещи из переполненного шкафа, и я снова и снова пытаюсь разложить их по местам, а всё без толку.
Я работала тогда... Ну, не важно. Постигала премудрости существования офисного планктона, как говорится. А он консультировал наших менеджеров по каким-то загадочным вопросам из области психологии - это его профессия. Говорили, конечно, что, на самом деле, у нашей паучихи с ним роман, но с его стороны это было как-то не заметно, а уж нашу "Железную леди" и вовсе не раскусишь. Так случилось, что я ему кое в чём помогала. День прошёл нормально, но вечером меня заштормило так, что назавтра работник из меня был, мягко говоря, неважный. Но он, будто, не обращал внимания и спокойно терпел такую, ударенную пыльным мешком, ассистентку. Потом я начала немного соображать и несколько раз ему даже пришлось меня проводить, потому, что я совершенно случайно, задерживалась допоздна, а добираться мне далеко... У него была семья, двое детей. Славные. Я видела их фотографии. Он о них часто рассказывал, правда, не очень подробно. Семья жила за городом, а он, чаще всего, всю неделю проводил в городе, чтобы не ездить каждый день туда-сюда. Ночевал в маленькой двухкомнатной квартирке в центре города, говорил, что это его старая квартира, и он оставил её, когда появилась возможность построить дом. О жене не говорил ничего, он вообще очень мало говорил о своей жизни, зато много о детстве, о местах, где бывал, о людях, которых встречал... А мне было всё равно, о чём он говорит. Я просто слушала его голос, ловила интонации, лезла обниматься, когда мне становилось совсем уж непонятно о чём идёт речь, а он смеялся. Я была ему совершенно не нужна. Абсолютно. Всё держалось на мне, на моём невыносимом желании быть рядом, слышать голос и тихо умирать от его смеха; прижиматься и ловить его ладонь.
Это очень необычно, должно быть, но так уж получилось, что в его собственную постель я его практически затащила только месяца через три. К тому моменту я решила, что если что-то будет хоть чуть-чуть не так, то мне будет проще найти какой-то выход из этой дурацкой любви. Да уж... Всё было так. Даже более чем. И утром всё было хорошо. Только через два дня, когда мы снова встретились, он осторожно попросил меня больше так не делать. И всё равно, рядом с ним мне было удивительно. Иногда он приглашал меня погулять, находя для этого какие-то необыкновенные скверики и набережные; научил меня смотреть на закат и бегущие облака; научил радоваться какой-то очень тихой и тёплой радостью, от которой весь мир вокруг менялся. Мне было всё равно, что ничего у нас не будет, что однажды мне придётся забыть его навсегда и привыкнуть к чьей-то чужой ладони. В конце концов, у меня есть мама, есть старшие подруги, и я прекрасно понимала, что это, к сожалению, совершенно нормально. Но мне было всё равно. Я отменяла свидания и девчачьи посиделки, и бежала туда, где он меня ждал. Это было счастье! Мы гуляли по вечернему городу, что-то друг другу рассказывали. Он всегда очень внимательно слушал, и мне это было приятно, но взгляды встречных женщин постоянно портили настроение. Я дико ревновала и смешно, по-детски, старалась привлекать к себе внимание, чтобы он не замечал, как на него смотрят.
Так проходили месяцы. Всё у меня было хорошо, временами, даже очень. Но отказаться от него я не могла. Иногда, мы оказывались в его квартире, и я оставалась на ночь совсем не по своей инициативе. Ну, почти. Но это ничего не меняло. Я с кем-то знакомилась, за мной ухаживали, да и я равнодушна не оставалась. Им со мной было хорошо. Я это понимала и мне нравились их задушевные разговоры без позёрства и выпячивания достоинств, только... Только мне хотелось чего-то другого. Мне бы хотелось чего-нибудь попроще, честно говоря. И даже погрубее. Чувствовать себя больше женщиной, чем близким товарищем, пусть даже "самым-самым". Почему-то, только с ним это было так. Наверное, именно потому, что я была ему не нужна.
Так прошло почти два года. А четыре дня назад к нам приехали родственники - моя тётя со своим сыном - моим двоюродным братом. Мальчика мучает аллергия, и они записались на приём к столичному профессору. Тот чем-то им помог, но порекомендовал обследование в одной из частных клиник, где очередь оказалась на месяцы вперёд. О том чтобы гостить у нас целый месяц, конечно, речь не шла, но и неделя впятером в "двушке" - не очень то и весело, поэтому, когда он мне позвонил, я совершенно неприлично обрадовалась. "Квартирный вопрос" всё же здорово всех нас испортил.
Мы долго гуляли в парке, потом ужинали в маленьком ресторанчике, снова гуляли по городу, добираясь до его квартиры. У него дома уютно урчал компьютер и "мышка" помаргивала красным глазом среди стопок книг и тетрадей - он над чем-то работал и работа, по-видимому, не шла. Я уже давно приказала себе не обижаться - он зовёт меня не потому, что у него что-то не клеится; он зовёт МЕНЯ. Вот и всё.
Мы пили кофе с коньяком и курили на маленькой кухне. За распахнутой форточкой шумели желтеющие тополя и приглушенно доносились какие-то очень уютные звуки старого города. Я всегда, затаившись, слушала их и не могла понять, чем же они отличаются от привычных мне уличных звуков, почему их хочется слушать, а не закрывать раздражённо окно?
Под кофе и тихий шелест я рассказывала ему какие-то свои мелочи, он, как всегда, внимательно и, в то же время, немножко отстранённо, слушал, но потом вдруг заинтересовался, уточнил название медицинского центра, который рекомендовали моей тетке и, смущённо потерев подбородок, вышел. Я не пошла следом, мне было слышно, что он взял телефон и, прикрыв дверь в комнату, с кем-то разговаривал. Через пару минут он появился в дверях и, чуть отведя телефон, тихо спросил меня: - Завтра, во второй половине дня, нормально?
Я, не совсем понимая, о чём идёт речь, кивнула.
- Да, устроит. Пять? - он снова требовательно на меня посмотрел, а я опять кивнула.
- Да, хорошо.
Потом он снова вышел и вернулся уже без телефона...
Ночью я проснулась оттого, что его не оказалось рядом и пошла искать. Он сидел у выключенного компьютера и, отодвинув занавеску, смотрел в тёмное окно.
- Что случилось? - я прижалась лицом к его волосам.
- Ничего, всё хорошо.
- Ты меня обманываешь...
- Ты знаешь, мы с тобой, кое в чём, очень похожи. - он говорил медленно, с какой-то странной улыбкой в голосе - Не знаю, было так всегда, или появилось лет пятнадцать назад, когда я заметил и признал за собой такую черту. Будь я обычным бабником, мне бы казалось нормальным, то, что редкие женщины способны устоять перед моим очарованием и кучей достоинств; что любую дверь я способен открыть, если дверью заведует существо противоположного пола; что я никогда не познакомлюсь с одиночеством, будь у меня хоть малейшее желание избежать этого знакомства. К сожалению, я слишком хорошо знаком с собой. Я знаю, что достоинств моих для такого, явно, недостаточно, равно как и очарования. Я пользуюсь чем-то, что мне не понятно и, скорее всего, совсем не мне предназначено. Так получилось. Прежде чем я понял, как к этому относиться и как с этим жить, мне многое пришлось испытать. Боюсь, что тебе тоже придётся. Мне не стоило бы говорить тебе всё это, но я надеюсь, что ты сможешь понять и принять, раньше, чем я... Ты прости меня, пожалуйста, но такая уж твоя доля - выслушивать малоприятные чужие излияния. - он посмотрел на меня, запрокинув голову и чуть заметно улыбнулся. - Не самая плохая, кстати. Я бы легко с тобой поменялся. Хотя, это ведь тоже к чему-то обязывает?
Он помолчал немного. Я тоже не знала что сказать.
- У меня есть такое глупое правило, даже не правило, я ведь его не формулировал. Просто я стараюсь никогда это не использовать. С некоторых пор. Мне так проще... Ерунду какую-то тебе говорю. Иди, ложись.
- Знаешь, тебе бы пошла бородка. - я погладила его по лицу.
- Брр. Не люблю растительность на лице. - он хмыкнул - Иди, иди, дай мне порефлексировать немножко.
Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем он пришёл. Я прижалась к нему и ощущение, что меня долго-долго водили за нос, а потом толкнули в грязь, стало не таким острым, но уснуть я уже так и не смогла.
Утром мы разъехались по своим делам, а вечером созвонились и я, сославшись на необычайную занятость, отказалась ехать вместе с тёткой. Я млела от его голоса, но видеть его не могла, просто не находила в себе сил, да и никакой необходимости в моём присутствии не было, а о том какая прекрасная, внимательная и приятная во всех отношениях, женщина, встретила моих родственников мне, и так, рассказали в мельчайших подробностях.
Вечернее солнышко приятно пригревало спину, осенние цветы на клумбах пахли свежестью, надо мной бежали по небу облака и перелетали с места на место голуби. Я почти перестала злиться и пыталась сосредоточиться.
- Посмотрите. Как Вам нравится? - художник протягивал мне плотный лист с моим портретом. Я совсем о нём позабыла.
С листа, куда-то вдаль смотрела, нет, не я. Девушка очень похожая на меня, с таким же острым носиком и приоткрытыми губами, чуть прищурясь, смотрела сквозь меня. Смотрела легко и спокойно, но мне отчего-то стало неуютно под её взглядом, и снова, как вчерашней ночью, показалось, что у меня жутко грязные волосы. Я протянула лист художнику.
- Вам не нравится?
- Нет, что Вы! Мне очень нравится! Просто, мне хочется подарить его Вам. На память.
- Спасибо. Я бы, Вы знаете, не решился попросить.
Я, улыбнувшись, поднялась со скамейки, стараясь не поворачиваться к нему спиной, потому что мне казалось, что красные полосы от твёрдых брусьев видны уже и сквозь одежду.
- Вам спасибо. Всего хорошего.
- Девушка, простите бога ради... Тут рядом кафе. Я часто там бываю... Могу я угостить Вас чашечкой кофе? Просто кофе, не подумайте ничего такого про старого дурака. - он неловко улыбнулся. - Я хочу рассказать Вам одну историю.
Я уже набрала воздуха, чтобы вежливо отказать, но почему-то передумала.
- Спасибо. С удовольствием. Такая уж моя доля. - я добавила это вполголоса, но он что-то услышал.
- О чём Вы?
- Я шучу, не обращайте внимания. Вам помочь?
- Что Вы! - он подхватил этюдник и галантно подал мне локоть. Испуганные голуби шумно взлетели над площадью.