Был светлый летний день. Я, наслаждаясь солнечными лучами, брел по берегу небольшого ручейка, небрежно несшего свои воды среди полей и кустарников. Это происходило далеко отсюда - в краю, где вряд ли бывал кто-то из вас. Может, полное описание этих мест покажется неинтересным и скучным. Но есть там красоты, понятные всякому: зелень листьев, волны гнущейся от ветра травы, сияние солнца, плеск рыбы в чистой воде... И я наслаждался своими бесцельными блужданиями. Правда, в тот день все радости казались чуть-чуть пресными - в упоительном мире, окружавшем меня, чего-то недоставало. И я никак не мог понять - чего? И свет, и цвет, и запахи... Может быть, не было звуков? Но в жарком летнем воздухе они как будто гасли, затухали, не успевая оглушить. Нет, дело было не в звуках... Но стоило ли думать о том, чего нет, когда вокруг царит сама Красота?
И на берегу ручья я увидел вихрастого мальчика - лет шести или семи. Его светлые волосы были взъерошены, губы надулись, а в глазах, которые он потирал грязными кулачками, явно таились слезы. Одежда его - может, странная, может, нелепая - не привлекла тогда моего внимания. А первым возник естественный вопрос:
-- Ты потерялся, малыш? Ты откуда? Где живешь?
Мальчик промолчал, насупился и посмотрел на меня так, как смотрят взрослые на досадную помеху и как дети, занятые своими играми, смотрят на младших братьев и сестер.
-- Ты здесь с родителями? Где твои папа и мама? Не позвать их?
Мальчик упрямо мотнул головой. Кто бы ни были его родители, возвращаться к ним он не собирался. Но и на сбежавшего из дома малыш не походил. Была в нем какая-то уверенность, даже - как ни странно это прозвучит - могущество.
Я продолжил свои тщетные расспросы:
-- Что ты здесь делаешь? Куда идешь?
Когда последний отзвук моего голоса затих, мальчик махнул рукой - он явно не желал ничего объяснять. А я подумал, что говорю лишь ради того, чтобы слышать звуки голоса. Уж слишком тихо стало вокруг... Я любил тишину и мне мешали звуки людских скопищ. Но теперь, казалось, молчание разнеслось над миром подобно эпидемии. Ни дорог, ни машин, ни самолетов, ничего... Лишь где-то вдали выводила дивную песню неведомая птица.
Я подумал, что мальчик не потерялся. Он должен был знать, что происходит вокруг. И как это ни абсурдно, я поверил на миг, что с ним связана эта странная тишина, это исчезновение неведомо чего, эта нелепая и пугающая пустота. Он знал, что пропало. Но он плакал, потому что не мог это вернуть... Эта вещь необходима ему, ее недостает и всем нам... Вот только нужна ли нам эта вещь, исчезновение которой несет тишину?
И я попробовал спросить еще раз:
-- Что ты потерял? Что-то важное? Может, нужное для какого-нибудь дела?
И наконец мальчик ответил - тихо, почти неслышно. И безмерная печаль звучала в его голосе: