Аннотация: Сартак едет к кагану за ярлыком. Какие шаги предпримет Берке?
Бату похоронили тайно, как и положено представителю благородного рода. Положили в могилу оружие и наложницу, протоптали конями землю над могилой. Ставка погрузилась траур, а в городах роптали: пусть имя чжувана внушало страх, но при нем после погрома и переселения на новые места жизнь наладилась: оживились торговые пути, связывавшие Итиль, Дон, Крым с Мавераннахром и Китаем. Торговля и промыслы приносили доходы, и даже из разоренных вассальных земель торговцы быстро поняли, что из всего можно извлечь пользу. Продолжится ли мир при новом правителе или воинственный дух номада заставит наследников сражаться меж собой, сметая, словно степной ветер, строящиеся города и прекращая международную торговлю?
Боракчин редко выходила из своего огромного гэра, обдумывая, что она будет делать, если Мунке назначит Берке. Тогда Берке не пощадит ни ее, ни сына. Потомки Чагатая, наверняка, стали считать Мунке и Бату своими кровными врагами. Хотя регент улуса сейчас - вдова Эргене, и с ней можно будет договориться, конечно же, в обмен на территориальные уступки. А нынешний даругачи Мавераннахра Масуд-бек обязан Бату жизнью. Боракчин приказала служанкам позвать Цветноглазого.
- Отправь подарки Масуд-беку, напомни ему, как он спасался у Бату от гнева Дорегене, попроси убедить Орхон стать нашим союзником в случае, если Берке займет трон.
Сартак редко садился в кибитку, запряженную быками, предпочитая ехать верхом. Воины, окружавшие царевича, несли бунчуки и флаги с тамгой Джучидов. Недалеко владения Беркечара. Нукерам приказано быть начеку, извозчикам - ускорить движение. Надо как можно скорее пересечь опасную территорию. Топот копыт послышался издалека, ехавший навстречу всадник казался все ближе и ближе. Нукеры привели к Сартаку задержанного всадника.
- Я посланник Беркечара, сказал мужчина, приклонив колени перед Чингизидом и показал пайцзу, висевшую на шее. Беркечар-гуай приказал передать, что у него для есть для вас важные сведения. Он их может передать только лично вам.
- Беркечар хочет, чтобы я приехал в его ставку? - улыбнулся Сартак. - Он считает, что я столь глуп, чтобы повестись на это?
- У Беркечара нет злого умысла, он хочет сделать предложение в обмен на эти сведения.
- Возвращайся к своему циньвану, - сказал Сартак, удерживая за поводья белого коня. - У нас нет времени останавливаться у него.
Посол уехал, а Сартак стал задумываться.
- Беркечар - сын Хан-Султан, ему нельзя верить, он должен быть на стороне Берке, - рассуждал он вслух. - Хотя я его совсем не знаю, может быть, и способен ради выгоды пойти против брата.
- Как думаете, Уруудай, - обратился он к нойону, ехавшему рядом, - это ловушка?
- Кажется, я знаю, как проверить. У шатра циньвана мы должны сложить оружие. Мы так и сделаем, но другие мечи спрячем под одежду. - Хотя, знаете, я сомневаюсь, что кто-нибудь посмеет убить члена Золотого Рода открыто. Но предосторожность нужна.
В парадный шатер Беркечара вошел стражник.
- Прибыл Сартак-огул, он согласен зайти к вам только в сопровождении своих воинов.
Олджей, уже много лет служившая стражником Сартака, вызвалась его сопровождать в поездке. Уруудай тайком злился на царевича, что он позволяет его дочери заниматься мужским делом, а та настолько вжилась в роль воина, что напрочь отказывалась выходить замуж. В один день нойон, все-таки, решил сказать Сартаку:
- Моей дочери уже двадцать четыре года. Кто возьмет ее в жены в таком возрасте?
- Я вас понимаю, - отвечал царевич. - Хоть и жаль мне будет терять такого воина, когда вернемся, займусь поисками жениха не только для своей дочери. Только Олджей трудно что-либо заставить, вы же знаете!
- Против вашей воли она не пойдет.
Сартак разрешил Олджей сопровождать его в последний раз, поставив условия, что она потом согласиться выйти замуж. Грусть в глазах девушки трудно было не заметить, но она согласилась.
Беркечар, чья внешность, как и остальных братьев, сочетала монгольские и среднеазиатские черты, отвлекся от танцующей перед троном лязги хорезмийской наложницы.
- Пусть заходят, только оставят оружие, как положено.
Сартак, Уруудай и Баир вглядывались в каждого стоявшего у шатра и внутри него дворцового стражника. Олджей Сартак не позволил пойти с ними, сколько она ни упрашивала.
- Зря вы опасаетесь! - улыбнулся Беркечар. Они оба решили не начинать с долгих приветствий и расспросов о здоровье родственников и состоянии стада.
Наложница, увидев гостей, тут же упала на колени.
- Она будет присутствовать? - спросил Сартак недовольным голосом.
- Если Сартак-гуай того желает, то будет! - засмеялся Беркечар, но, заметив недовольный взгляд племянника, тут же сделал знак рукой, и девушка убежала. - Десять лет тебя не видел, Сартак!, с тех пор, как Бату-ака раздал владения.
- Беркечар-гуай, я не могу надолго задерживаться... - торопил его Сартак.
- Знаю, поэтому сразу перейду к делу. Но разговор не может быть коротким, поэтому присядь, и твои воины пусть тоже.
Сартак сел на скамейку.
- У меня есть сведения о Берке.
Сартак и его люди переглянулись.
- Точнее, о том, что он затеял против тебя и твоей матери. Удивлен?
Он взял в руки сложенный свиток.
- Они здесь. Я готов передавать и другие сведения о намерениях Берке, но, естественно, не просто так.
- И что же вы требуете взамен?
- Если станете чжуваном, отдадите мне Булгарский вилайет. Это богатая земля, с оживленной торговлей.
Сартак и его воины снова переглянулись.
- Но Булгарский вилайет всегда был личным владением отца.
- Но Бату-ака больше нет, и если ты станешь правителем, то сможешь выделить часть земель чжувана. Только на этом условии я готов помогать тебе.
Сартак молчал, не зная, что ответить. В шатер зашли слуги, неся в руках кувшины и раскладные столики.
- Мы не будем пить и есть, - сказал Сартак.
- Не бойся, не отравлю! - засмеялся Беркечар. - Если будешь из страха пренебрегать обычаями, настроишь против себя всю знать. Баир первым глотнул вина из золотого кубка, во вкусе не показалось ничего подозрительного. Вкус маньтоу тоже был вполе обычным.
- Что ты решил, Сартак? - спросив Беркечар, глотнув из кубка.
- Я согласен! - решительно ответил Сартак, пытаясь скрыть свою неуверенность.
- Даешь слово? - спросил Беркечар пристально глядя на царевича.
- Да. Я сдержу обещание.
Беркечар протянул сверток бумаги.
- Это письмо Берке хотел отправить кагану.
- Как это письмо попало к вам? - спросил Сартак, недоверчиво глядя на Беркечара.
- Он через своих слуг сообщил мне о своих планах, и мои воины перехватили это письмо на ямской станции. Они представились твоими людьми, чтобы меня никто не заподозрил.
Сартак раскрыл его, прочел монгольский текст, заверенный печатью Берке. Лицо его побледнело.
Когда Сартак и его воины выехали из ставки Беркечара, Уруудай спросил его:
- Что в этом письме?
- Берке задумал обвинить матушку в колдовстве. Он написал кагану, что она незадолго до смерти отца обращалась к некой ведьме по имени Ширин, и после ее заклинаний отцу стало хуже.
- Трудно представить. Что могло быть, если бы это письмо дошло до кагана.
- Надо предупредить матушку. Отправьте одного из наших воинов на Итиль.
- Слушаюсь, Сартак-гуай. Не жалеете, что согласились отдать Булгарский вилайет? Это богатые земли, выгодные для ведения торговли, мы потратили более двадцати лет, чтобы их покорить.
- У меня не было выхода. Потом мы придумаем, как вернуть эти земли.
Отношения покойного чжувана и кагана были настолько испорчены, что последний отказался выдать Бату положенные ему 10 тысяч слитков серебра. Это был ответ Мунке на нежелание Бату проводить перепись в русских землях под предлогом мятежа вассальных князей. За два года до Бату каган и чжуван смогли договориться с каганом о совместном проведении переписи джучидскими и ханскими чиновниками в Арране, Азербайджане и Грузии.
Мунке находился не в городе, а в летнем кочевье, когда приехал Сартак. Царевич вошел в золотой шатер хана, где могли поместиться сотни человек. Сартак сожалел об этом, он так хотел увидеть дворец с фонтаном.
- Бату не позволял войску Хулагу вступить в свои владения в Мавераннахре.
- Мой отец всегда говорил, что монгол рожден не для того, чтобы сидеть на троне и получать доходы от торговли. Он желал новых завоеваний.
- А что еще мог Бату-ака говорить в присутствии нойонов? Что он не хочет терять свои восточные владения в Персии и доходы от торговли с арабами?
- Мне рассказывали, как Берке возмущался вашим решением идти на Персию. Это он боялся лишиться возможности торговать с арабскими и персидскими купцами. Кроме того, он мусульманин и не желает войны со своими единоверцами, а мы с Туканом ждем новых завоеваний с нетерпением.
- Готов ли ты выполнить все мои условия, если сделаю тебя правителем улуса?
- Каган, ваша воля - мандат Неба.
- Прямо здесь ты напишешь приказ отправить отряд Улуса Джучи в помощь Хулагу и довести до конца перепись в землях северных вассалов. А еще обеспечить безопасность даругачи *, которых мы пришлем. Пора покончить со слишком большой самостоятельностью этих владений.
- Все будет сделано, как вы прикажете, каган.
Через неделю Сартак вновь совершал поклон кагану в его шатре, писарь громко прочитал ярлык, закрепленный красной печатью с монгольской вязью.
- Каган, ваша милость безгранична! - сказал Сартак, склонив голову. - Смею вас заверить, что это победа тех, кто желает единства Еке Монгол Улус и выполнения заветов Чингисхана!
* даругачи - монгольские чиновники, в чьи обязанности входил контроль за сбором налогов с определенной территории - доруги, возможно, другое их название - баскаки.
Сартак выполнил условия - оправил призы во все владения Улуса Джучи. Тогда подумал, что не прогадал, решив взять с собой в поездку писаря и свою печать.
На обратном пути новый чжуван торопился, предвкушая встречу с семьей и торжества в честь его воцарения. Когда он проезжал владения Беркечара, от циньвана вновь прибыл посол и передал приглашение Сартаку на пир. Чжуван больше не испытывал страха: никто не посмеет открыто навредить человеку, поставленному самим каганом.
Шесть хорезмийских и персидских девушек танцевали посреди шатра под бряцание музыкантов.
- Должно быть, ты за все дни поездки изголодался по женскому телу? - спросил Беркечар, глядя с улыбкой на пышногрудых южанок.
- Подойди сюда! - велел он одной из девушек, держа в руке кубок с вином. Черноокая наложница с длинными вьющимися волосами подошла к царевичу. - У этих красоток фигура не то, что у наших!
Сартак равнодушно взглянул на нее.
- Покорный взгляд, покладистый характер меня не привлекают. Другое дело - степнячки!
- Да, - гордо улыбнулся Сартак, вспоминая дерзкий взгляд зеленых раскосых глаз половчанки. - Скоро она станет моей женой.
- Надеюсь, новый чжуван помнит о своем обещании? - пристально глядя на Сартака спросил Беркечар.
-Конечно. Все будет выполнено, можете не беспокоиться. Как приеду в Сарай, сразу издам приказ о выделении ваших владений.
Слуги наливали вино и кумыс Сартаку, его воинам и Беркечару из разных кувшинов. Уруудай заметил это и подумал: "Зачем так делают?" - но сидел слишком далеко от Сартака, чтобы сказать об это тихо, а вслух было нельзя - оскорбит хозяина.
Сартак с гвардейцами выехал из ставки Беркечара. Сначала он собирался заехать в свою восточную ставку, забрать детей и Юлдуз, оставшуюся часть двора и отправиться в ставку покойного отца. Он представлял, как встретится с ними: Юлдуз со свойственной ей импульсивностью должна броситься ему на шею со слезами. А горделивая красавица Хулан будет тихо улыбаться, в ее нежном взгляде больше не будет печали. Улагчи будет сохранять выдержку, радуясь в душе, - он весь в деда. А младшие мальчики будут бегать и смеяться. В Сарае чжувана встретит Боракчин. Матушка устроит роскошный прием, как она умеет это делать. Сбылось то, чего так желала. Он увидит ее и произнесет: "Мы победили!" и поцелует руку.
Неожиданно Сартак стал чувствовал сильную слабость, дрожь по телу от озноба, перед глазами все, расплывалось. Еще раньше начал сильно болеть желудок, но он не придал этому значения. Казалось, вот-вот чжуван упадет с коня.
- Что это такое? - произнес вслух Сартак.
- Что случилось? - взглянул на чжувана Баир.
- Остановимся здесь лагерем! Кажется, плохо себя чувствую.
Сартак осторожно слез с коня, Баир, видя состояние чжувана, подбежал к нему.
- Что с вами?
- Не знаю, слабость и боль в животе. Но много не ел и не пил.
- Может еда была старая или протухшая. Отдохнете, все пройдет. Воины стали устанавливать майханы, Сартак побежал в сторону. Баир и Олджей хотели последовать за ним
- Не идите за мной! Не смотрите! - нервно кричал он, придерживая рот руками и судорожно ища место, где мало людей.
Когда все закончилось, Сартак почувствовал, что еще большую слабость. Баир и Олджей положили его руки на плечи и повели к шатру. Уруудай вдруг вспомнил о вине из разных кувшинов. "Не может быть! - подумал старый нойон. - Почему сразу не сообразил, не нашел способ остановить чжувана?!"
Он быстрым шагом пошел в шатер Сартака и увидел его лежащим, рядом с ним сидел Баир, Олджей стояла в стороне.
-Отец, у чжувана жар, что делать? - сказала девушка, глядя на отца беспокойным взглядом.
- Трава... Полынь... В моих сундуках... - вспомнил Сартак о траве, которой лечила его Боракчин в детстве. Она приучила его брать эту высушенную траву в дальнюю дорогу. Олджей позвала слугу и велела сделать отвар из полыни.
Сартак встал, опираясь руками.
- Вам надо лежать! - сказал Уруудай.
- Уруудай, это похоже на яд! - проговорил Сартак заплаканным голосом. Никогда его еще не видели таким напуганным и подавленным. Уруудай подошел к нему и преподнес к его лицу свою кожаную флягу.
- Олджей, принеси воды! Много воды! И корыто, - приказал Уруудай. Девушка мигом выбежала из шатра.
- Такие болезни бывают у многих от плохой еды, - пытался успокоить Сартака нойон, а сам думал о том же. Сартак вдруг громко засмеялся. Смеялся он так, что не поймешь, смех это или плач.
- Как же я так мог попасться! Какой идиот!
Он встал на колени, стал бить руками о землю и кричать от досады и безысходности.
Баир подошел к Сартак и стал поднимать его за руки:
- Не надо так, Сартак-гуай! Возьмите себя в руки! Сульдэ вашего отца не оставит вас! Сейчас выпейте как можно больше воды, промойте желудок.
- Я выживу, я обязательно выживу, - тихо говорил Сартак. - Пощады не будет... Никому...
После выпитых литров воды и отвара Сартак совсем обессилил. Жар не спадал, а только усиливался. Олджей сидела у изголовья чжувана, тихо плакала и вытирала его лицо мокрой тканью. Уруудай, видя, как мучается человек, жизнь которого когда-то доверил ему Бату, сам готов был заплакать.
- Все бесполезно, - тихо говорил Сартак, уже без слез.
- Это я виноват, чжуван, мне нет прощения, - сказал Уруудай. - Я обратил внимание, что вино наливали из разных сосудов, но не знал, как сказать.
- Нет, Уруудай, это я, глупый, попался в ловушку Беркечара.
- Юлдуз, Хулан... Я хочу их увидеть...
- Я прикажу, чтобы привели их.
Уруудай отправил нукера в ставку Сартака за Юлдуз и Хулан, а, вернувшись в шатер чжувана, увидел свою дочь крепко обнимающую обессилившего Сартака и рыдающую, как дитя.
- Не умирайте! Не покидайте меня!
- Олджей! - строго сказал отец, но девушка, как будто не слышала.
Сартак проговаривал слова:
- Матушка... Дети... Юлдуз... Защитите их...
- Не переживайте. Мы их не оставим, - сказал Уруудай.
- Поклянитесь.
- Клянусь. Мы все сделаем, чтобы они выжили!
С того времени, как уехал Сартак, Юлдуз смогла подружиться с Хулан. Теперь она знала толк в булгарских украшениях: височных кольцах, браслетах, плетеных из золотых проволок, ажурных подвесках. Принцесса долго учила Юлдуз собирать волосы в берестяной каркас бокки, стоять и ходить так, чтобы головной убор не упал.
- Надо подготовиться, - говорила Хулан, - чтобы после свадьбы ты не выглядела в боктаг неуклюжей, как моя бабушка в молодости. Жена чжувана должна выделяться среди всех знатных женщин! - А ты в нем хорошо смотришься! - она преподнесла маленькое зеркальце. Юлдуз было странно и даже смешно видеть себя в высоком головном уборе с пером.
Известия о том, что Сартак стал новым правителем улуса дошли и до его ставки, и до низовьев Итиля, когда стали набирать джучидских воинов для участия в войне с Аббасидами. На сердце Юлдуз полегчало: неужели вся эта борьба закончилась, и теперь можно не опасаться за жизнь Сартака и сыновей! "Нет, расслабляться нельзя, - думала она, - пока жив Берке, он не оставит нас в покое. Надо дождаться Сартака. Когда он вернется, ему придется решать эту проблему".
Арслан из мальчика-подростка превратился в бравого воина. Сартак оставил его в стойбище охранять Юлдуз и детей. Он часто навещал приемную сестру и, встречая в ее юрте Хулан, не отводил глаз от принцессы.
- Не гляди так на Хулан. - говорила ему Юлдуз. - Эта девушка из Золотого Рода, ей предначертано стать женой знатного человека. Съезди лучше в стойбища кипчаков или канглы, найди там невесту.
Еще одним человеком, в обществе которого проводила время Юлдуз, был несторианский священник - кереит. В стойбище имелась юрта в виде церкви, туда приходила Юлдуз слушать проповедь и разучивать молитвы. Скоро ей предстояло пройти обряд крещения. "Вера хорошая, - думала она, она учит, что нет ни эллина, ни иудея. Правда слова не знакомые. Священник говорит, что это имена древних западных народов. Потомки эллинов - есть ромеи, что в Константинополе, а иудеи - те, от кого хазары в свое время приняли веру, а теперь потомки хазар - караимы, что приезжают торговать из Крыма. А еще говорит, что мужчины и женщины, знатные и простолюдины будут перед Богом ответ давать одинаково". Только одного не могла понять Юлдуз: к чему была жертва Иисуса. Если люди, как грешили, так и грешат? И Мать Умай жаль было оставлять, именно к ней обращалась половчанка в трудные минуты. "Простите, Мать Умай, но я хочу со своим мужем и сыновьями идти по одной дороге"
Когда они с Хулан в очередной раз рассматривали булгарские подвески, в юрту зашла служанка и сообщила, что воин Сартака принес известие. Юлдуз быстрым шагом вышла из юрты, Хулан последовала за ней. "Хорошая весть или плохая? Думала она. - Может быть, скажут, что Сартак вот-вот приедет?" Высокий, богатырского телосложения, кипчак поклонился Юлдуз.
Сердце Юлдуз, словно замерло. Из рук выпала наземь подвеска.
- Чжуван умирает, он хочет увидеть вас и Хулан-гуай. Надо торопиться!
- Нет! - послышался голос Хулан. -Что с отцом?!- глядела девушка на воина, во взгляде ее отражалась надежда услышать, что отца еще можно спасти. Юлдуз резко взяла ее за руку и сказал дрожащим голосом:
- Едем. По дороге узнаем. Он не умрет!
А служанкам приказала:
- Позовите Арслана, пусть охраняет детей!
Юлдуз и Хулан гнали коней, что есть силы.
"Не знаю, кого просить, чтобы ты жил? Я готова молить всех богов, что есть у каждого народа, чтобы ты не покидал меня. Когда я тебя узнала, еще молодого, мечтательного, я поняла, что потерять тебя - страшнее собственной смерти. Я забыла, что ты - монгол, сын властителя, лишившего меня рода и свободы. Я поверила в твои слова, что все кочевники объединятся под едиными знаменами. Верность тебе стала тем, ради чего я живу, моей жизнью стала твоя жизнь. Если ты умрешь, твоя Юлдуз станет живым трупом". Ветер дул в спину. "Донеси, ветер, мои слова до Сартака! Не забирай, ветер, его кут *" - шептала она дрожащим от слез голосом. Говорили ей в детстве, что ветру нельзя верить, он озорник, забудет о просьбе. Но сейчас хотелось доверять всем божествам.
Они доехали до ближайшего яма.
- Коне надо поменять! - сказал воин. - Еще долго ехать.
- Что с моим отцом? - спросила тяжело дышащая от усталости Хулан, когда они спустились с коней у ворот.
- Похоже, отравили, - ответил воин. - Мы сделали, что смогли, но лучше не стало.
- Кто это мог сделать? Разве у отца есть враги? - спросила Хулан и вдруг вспомнила, что еще при жизни матери слышала, как Сартак говорил с ней о Берке не лестно.
- Есть, - сказала Юлдуз. - Позже расскажу.
Вдалеке виднелись шатры лагеря Сартака. Юлдуз стала гнать жалобно ржавшего коня еще сильнее. "Только бы был жив!" - думала она. У входа в лагерь Юлдуз и Хулан встретил стоявший на посту нукер. Он видел умоляющие взгляд зеленоокой женщины и совсем юной девы, сожалел, что не может позволить ей вздохнуть с облегчением.
Она бежала, не оглядываясь на громко плачущую Хулан, и не замечая печальных лиц молчаливых воинов, и тихо повторяла: "Он жив! Жив!" Ворвавшись в шатер Сартака, Юлдуз прижалась к холодному безжизненному телу и стала кричать:
- Очнитесь! Посмотрите на меня! Скажите что-нибудь! Не отдам смерти! Эрлик, не заберешь его!
- Бесполезно! - сказала дрожащим голосом Хулан. Отец мертв.
* Кут - душа-двойник человека, согласно верованиям тюрков
На улице темнело. Дочь и наложницу покойного оставили ночевать в шатре Олджей, только спать никто из ни не хотел. Юлдуз молча ушла куда-то. Уруудай сказал Хулан, что утром надо ехать в стойбище, забрать братьев и двор, а потом отправиться в низовья Итиля к Боракчин. Сартак хотел, чтобы они все держались вместе. Тело Сартака тоже следует отвезти к матери, чтобы похоронили его как правителя, со всеми почестями.
Юлдуз и Олджей долго ждали, когда вернется Юлдуз, ее все не было. Когда настала глубокая тьма, Олджей взяла факел, направилась ее искать и велела сторожившим лагерь нукерам делать то же самое. В лагере женщины тоже не было.
- Куда она могла пойти?! - нервничала Олджей.
- Река... - послышался голос вышедшей из шатра Хулан. - Здесь есть поблизости река? Она всегда любила гулять у реки ил озера.
- Есть, сказал один из воинов.
Уруудай глядел на женщин и думал о своей вине за их горе. "Лишь бы наложница ничего не натворила, - подумал он, - тогда сыновья Сартака останутся круглыми сиротами".
Юлдуз стояла на берегу реки во тьме и полной тишине. Она глядела на черный омут, так хотелось погрузиться в него навсегда, останавливали только мысли о четверых детях, у которых никого не осталось, кроме Боркчин, которой скоро пятьдесят лет.
- Юлдуз! - послышался мужской голос. Она обернулась, Уруудай, Олджей, Баир и два нукера с факелами шли к берегу.
- Вы напугали весь лагерь!
Баир подошел к ней и тихо спросил:
- Вы ничего дурного не задумали, Юлдуз-гуай? Зачем стояли у реки неподвижно? У вас двое сыновей, еще дети Сартака от покойной Ану. Сартак бы не одобрил такое!
- Я знаю. Как бы ни тянула меня река, не могу позволить себе такую роскошь. Остается только быть живым трупом.
Уруудай услышал их разговор.
- Что вы говорите, Юлдуз-гуай! - сказал он строгим голосом. - Сейчас надо собрать все силы, чтобы отомсить.
- Как мы сможем отомстить? Если мы убьем Берке и Беркечара, придется отвечать за смерть членов Золотого рода. Что станет с нашими семьями?
- Когда скончался Сартак, моей первой мыслью было вернуться в ставку Беркечара, устроить там резню, как во вражеском стане, но потом остыл. Надо держаться рядом с Боракчин. А эти сартаульские полукровки еще получат свое!
Боракчин, получив весть, что Сартак едет с ханским ярлыком, сразу же стала отдавать приказы о подготовке продуктов для пира: отправила служанок в город для закупки риса, сухофруктов, имбиря, вяленых дынь и черной икры.
- Вяленой дыни купите побольше. Хулан ее очень любит! Купите еще вяленой осетрины для Юлдуз, матери Хукджи и Тук-Тувы, она так и не избавилась от привычки бедняков есть рыбу. Жаль ширина улиц не позволяет устроить состязания лучников и борцов прямо в городе, но на базарной площади обязательно будут жонглеры и кукольники!
- Вы светитесь, госпожа! - сказала новая главная служанка, девушка лет восемнадцати, заменившая скончавшуюся два года назад Аппак. - Я рада, что вы возвращаетесь к жизни!
- Да, - сказала женщина, вяло улыбаясь. - С тех пор, как Бату не смог встать, я не знала покоя. А когда его не стало, все это время жила в печали и страхе. А сейчас, словно кто-то вдохнул в меня жизнь.
- Госпожа! - послышался голос другой служанки, постарше, вошедшей в парадный шатер Боракчин. Лицо женщины выражало страх и растерянность.
- Что с тобой? - испугалась Боракчин плохих новостей.
Женщина молчала в ответ.
- Ну говори же! Не пугай меня!
- Приехали дети чжувана и Юлдуз-гуай.
- А Сартак? Он еще не приехал?
Служанка снова молчала.
- Госпожа... Не знаю, как вам сказать...
- Говори, что случилось!
- Чжуван умер от болезни желудка.
Боракчин стала задыхаться и потеряла сознание, две служанки успели подхватить ее. Они уложили женщину на длинный трон и сняли с нее тяжелую бокку, та, что помоложе, побежала за лекарем.
В ставку въезжал караван из воинов, детей и двора Сартака. В одной из крытых повозок лежало тело чжувана.
Хулан, направляясь к шатру Боракчин, увидела, как слуги-мужчины выносят ее на носилках и побежала за ними.
- Бабушка! Что с ней?! - стала кричать она. - Она жива?!
- Жива, - отвечал один слуга, - упала в обморок, когда узнала.
По дороге в повозке Юлдуз ей рассказала:
- Берке - этот тот, кто приказал убить вашего отца. - Он много лет хотел убрать Сартака с дороги. Похоже, он договорился с Беркечаром, чтобы тот устроил ему ловушку. Надо было мне поехать с Сартаком, я бы не позволила ему попасть в западню.
Хулан глядела в зеркало на свое отражение. Где ты беззаботная, озорная принцесса, любившая украшения, сладости и игру на шанзе? Не находит она ее в своем отражении, а видит монгольскую девушку из рода Чингисхана, которая будет делать все, чтобы наказать убийц отца и защитить братьев.
В Сыгнак приехал гонец Беркечара и передал Берке слова: "Все сделано, что вы просили". Позже пришла весть о смерти Сартака. Берке уединился в юрте и приказал никого не пускать. Царевич глядел на пламя в очаге: "Я, как того желал, стал огнем, тем самым, разрушающим все, стоящее на пути, приносящим боль врагам. Теперь ты знаешь, Боракчин, каково это - терять самого дорогого человека. Теперь тебе знакомо это чувство, что ощущал мальчик, потерявший мать, когда ты так умело лгала его брату. Матушка, это только начало!". Но жуткое ощущение, что он свел в могилу сына своего брата и внука отца, начало одолевать Берке. "Аллах, ты видишь, я защищал себя! Мою мать погубили, а мне дали понять, что не позволят полукровке и мусульманину править улусом!" А потом позвал слугу:
- Принеси вина!
- Вы же не пьете вино, - удивился слуга.
- Я сказал, принеси! - крикнул Берке раздраженно.
Вино помогло ему отбросить тяжелые и ненужные мысли.
Утром Берке сообщили, что в стойбище приехал Беркечар, чьи владения находились недалеко. С больной головой встречать брата не очень хотелось, но пришлось отдать приказ зарезать барана и приготовить напитки и сладости.
Он крепко обнял Беркечара, встретив его в шатре и приказав стражникам и слугам выйти.
- Что с вашим лицом, брат? Ты, будто, не рад! - заметил он состояние Берке.
Берке молчал в ответ.
- Я когда узнал, что вас пытались убить, вспомнил, что матушка перед смертью просила нас всегда держаться вместе и защищать друг друга. Было трудно придумать, как убедить Сартака доверить мне, но, благо, у моего старшего брата голова работает лучше! И как вам удалось внедрить Чечек в окружение Боракчин, для меня остается загадкой.
- Да, я помню, брат, и очень тебе благодарен за помощь. Но говорить о нашей победе пока рано.
- Если ты о Боракчин, то она станет нам не страшна, когда каган назначит правителем вас или меня.
- Еще есть Тукан, он был дружен с Сартаком, несмотря на то, что у них разные матери.
- Тукан никак себя не проявил в государственных делах.
- Мунке, как раз, это может понравиться. Он любит лояльных и не ярких.
- Если мы справились с Сартаком, то справимся и с ним.
Хотел Берке произнести "Иншалла", да не стал.
Слуги принесли блюда с сухофруктами и борцогами.
- Скоро будет готово мясо. Ты не предупредил, что приедешь.
- Я приехал, чтобы предложить тебе прямо сегодня отправиться в Сарай. Когда до нас дойдет ярлык кагана, либо приказ ехать к нему, и пока потом кто-нибудь из нас доберется до низовьев Итиля, Боракчин или Тукан могут подготовить войска.
- Не стоит переоценивать их, Беркечар, - послышался скепсис в голосе огула. - Они - не Бату, не посмеют идти против кагана и завязать междоусобную войну. А если мы приедем в ставку, то сразу покажем всем наши намерения и выдадим себя. Будь у меня гостем столько дней, сколько пожелаешь, а затем возвращайся к себе. Когда каган примет решение, он обязательно разошлет свой приказ во все улусы.
Боракчин пришла в себя нескоро. Хулан и Юлдуз все это время сидели в ее юрте. Вечером женщина открыла глаза.
- Сартак, - послышался тихий голос. - Сын мой, где ты? Хулан сразу подбежала к кровати Боракчин и, плача, обняла ее.
- Бабушка!
- Я не смогла защитить сына, Хулан! Оставила тебя и твоих братьев сиротами!
- Не вините себя, фуджин, - послышался голос Юлдуз. - Это я должна себя винить, что меня не было рядом.
- Пока вы все вините себя, истинные виновники празднуют победу! - сказала Хулан.
- Все верные Сартаку люди будут собираться вокруг вас, фуджин. Я сама слышала.
- Я знаю, - отвечала Боракчин сквозь слезы. - Мне нужны сили.
Сказав это, она встала и медленно направилась на улицу.
- Бабушка, куда вы? Вам нельзя вставать! - говорила Хулан.
- Мне нужны силы! - повторяла Боракчин. Служанки, увидев, как госпожа выходит из гэра, побежали за ней, но Боракчин никого не слушала. Она опустилась на колени, прикоснулась ладонями к земле стала тихо молвила:
- Этуген-эхе *, богиня, дарящая жизнь! Мои волосы седые, мое лицо покрыли морщины! А я не могу уйти вслед за сыном и мужем! Откуда мне взять столько сил? Я до сих пор вижу, как повитуха отдает мне новорожденного сына, а он улыбается. Так эта улыбка и оставалась с ним до конца жизни! Как мне смириться, что его больше нет? Мать Этуген, дай мне силы, чтобы отомстить врагам и защитить внуков!
Крик, в котором пожилая царица выразила всю боль души, слышали суровые нукеры и служанки. Каждый из них вспомнил свои потери и не решил оставить Боракчин наедине с Матерью-Землей.
* Этуген-эхе - "мать-земля", богиня плодородие, монгольское имя божества Умай.
На следующий день, когда Боракчин стала спокойнее, Хулан спросила ее:
- Бабушка, а где же ваша служанка Аппак?
- Она тоже покинула нас два года назад. Череда смертей какая-то... Стала болеть, ее переселили в отдельную юрту, как когда-то твою матушку, повесили черную ткань на копье. В это время у ворот ставки появилась Чечек-гуай. Она не простолюдинка, а из благородного рода, дочь Батцагаан-еке-нойона.
- Почему же она здесь, как служанка? - удивилась Хулан.
- Она совершила глупость, к которым склонны все в юности, но порой они могут обернуться позором благородного рода. Эта несчастна по уши влюбилась в безродного купца-мусульманина, даже сбежала к нему в Сарайчик, а он испугался гнева монгольского военачальника и отверг ее. Отец и приемная мать не желают видеть Чечек, поэтому я ее оставила вместо Аппак.
Чечек в это время вошла в гэр и вспомнила, что наказывал ей Берке перед тем, как вывезти из своей ставки: "Расскажи, как есть, только не говори, кто на самом деле твой возлюбленный. Придумай другое имя и звание. Сыгнак тоже не называй, все знают, что это моя новая ставка".
Потом вспомнила, как рассказала приехавшему из ставки Берке человеку, как по приказу Боракчин приводили ведунью Ширин. Бату, запретивший их брак, умер, а Берке ее не забирает. Не лгал ли тогда? Но почему-то его взгляд прямо в глаза, уверенный голос, отражавшие мужскую силу, внушали доверие. И звание жены чжувана и будущие завистливый взгляд и заискивание перед ней мачехи, стоят таких рисков.
С тех пор, как похоронили Сартака, прошло два месяца. Женщины постепенно возвращались к жизни. Выпавший снег постепенно сметал следы печали. Боракчин, Хулан и Юлдуз погрузились в хозяйственные заботы стойбища и города. Настало время забоя скота- согыма. В теплое время кочевники едят молочные продукты, а скот забивают с наступлением холодов. В городе тоже проводился забой скота. Кожа шла на продажу в разные концы Евразии. Боракчин ждала ответа кагана на свое письмо больше, чем его решения о том, кто станет править Улусом Джучи. В нем она продиктовала писарю свои обвинения Берке и Беркечара в смерти Сартака.
- Фуджин, к вам прибыл улачин, - сказал стражник, охранявший шатер Боракчин.
Выяснилось, что послание не дошло до Каракорума: нукеры, охранявшие торговый путь, обыскали ямщика, якобы, по ханскому приказу, и забрали письмо.
"Берке снова предугадал наши действия. - подумала Боракчин. - В следующий раз надо действовать осмотрительнее".
Во владения Берке и Беркечара приказ Мунке-кагана дошел раньше, чем до Сарая.
Первой фразой Беркечара, прочитавшего ханский указ, было: "Как такое возможно?", а Берке хотелось разорвать указ в порыве гнева: "Этот неблагодарный забыл, кто его посадил на престол! - сказал он, перед этим выгнав слуг, и, прочитав указ перед нойонами и воинами, не стал скрывать недовольства:
- Мунке-каган забыл, к чему привело женское правление после смерти Угедея, но на то его воля.
Боракчин передали приглашение на военный совет, где заргучи* в присутствии военачальников будет зачитывать указ кагана. Впервые после смерти мужа она снова сидела на троне в золотом шатре. Только теперь она сидела одна, и оттого печаль становилась еще сильнее.
"Силою Вечного Неба, великим соизволением Его, Милостью величества и могущества, чжуваном Улуса Джучи становится Улагчи, сын Сартака и внук Бату-ака, а регентом на время его малолетства - Боракчин. Кто не повинуется указу Мунке-каана, тот будет виновен и убит". В шатре послышался шепот седовласых нойонов.
- Боракчин-гуай, надо, чтобы Улагчи пришел сюда, - сказал заргучи.
Пока шел совет, Улагчи обучался сражаться на мечах и стрелять из лука с приставленным к нему нукером. Один из стражников, охранявших шатер, пришел по приказу Боракчин, поклонился мальчику.
- Улагчи-гуай, велено привести вас на совет.
- Та скажут, кто новый правитель улуса?
- Уже сказали. Это вы.
Девятилетний мальчик взглянул на него с недоверием?