Аннотация: Не всегда игрок жаждет быть центром сюжета. Иной раз его вполне устраивает третьестепенная роль.
Утро.
Крик скота, скрип.
Жернова.
Взгляд в рассвет,
Пыль, пот.
А там обед.
И вечер затем,
Что бы:
Крик скота, скрип,
Жернова.
В общем, рассвет,
Что бы...
Никто не скажет:
"Остановись."
А я и не пробую.
Жара.
Полдень.
Запах полевых трав стал едким и в носу напекло от горячего воздуха, вперемешку с пылью и пыльцой. Нестерпимо хотелось пить. Дышать ртом тоже получалось туго, в горле знатно першило, а последний глоток, теплой как коровья моча воды, был сделан несколько часов назад. Йозеф лениво смотрел в даль, лежа на боку и оперевшись на локоть. Высокий холм, покрытый густой травой, служил прекрасным пастбищем для стада. А вид отсюда открывался на всю долину, раскинувшуюся от края до края. И только на самой кромке горизонта торчали зубы каких-то скал, как всегда черные и далекие. Иногда на полях появлялись волки, выбегая из редких рощь, что из года в год никак не могли разростись в путёвый лес. Тогда приходили неизвестные люди и в считанные минуты истребляли их. И так всегда. За редким исключением серым хищникам удавалось задрать корову или барана, тогда пастух не получал своих грошей, кои платили каждую седьмицу. Но что с тех крох? Если в руке твоей пучок сена, за травинку ты и не расстроишься и спасибо не скажешь. Кому оно надо?
Йозеф еще раз прокрутил в голове свои последние мысли и они ему понравились. Оперся на другой бок, поморщившись, сглотнул густой ком горькой слюны. До вечера оставалось еще часа три, не меньше, а жара будет стоять до самой темени. Лето нынче выдалось ни к черту. Пот, уж больно едкий, донимал не меньше букашек, что ползали под мокрой рубахой. Чесаться стало противно еще тогда, когда на левом плече остались красные полосы, теперь их жгло. Да и вообще, целый час ушел на то, что бы вычистить соломкой грязь из под ногтей и вновь соскребать ее с тела не было ни малейшего желания, опять весь труд насмарку?
Совсем рядом послышался звук шагов, кто-то торопливо, но с заметным трудом поднимался на холм. Животные, ленно жующие траву, медленно расступались и неизвестный начал из пинать, не слишком настойчиво, а потому без особого результата. Всё это пастух слышал, но не видел, поскольку незнакомец зашел со спины. К Йозефу почти никогда не подходили другие люди. Весь его облик говорил за себя: широкополая соломенная шляпа, босые пятки, короткие(закатанные до колен) штаны, великоватая белая рубаха, затертый до безобразия кожаный ремень и небольшая плеть, заткнутая за ним. Пастух, он и есть пастух, что с него взять? Грязные, светло-русые патлы, торчащие из под шляпы, что мой, что не мой, а всё одно, тянутся во все стороны жесткими, как солома, пучками. Нос как картошка, с большими ноздрями, не в меру пухлые губы отдать бы какой красавице, ан-нет, парню достались. В серо-голубых глазах всем виделась только глупость, а то и "загадочность"... Недалекий, в общем, человек. Никому не интересный.
- Эй, пастух, помощь нужна? - голос из-за спины прозвучал неожиданно, так что Йозеф даже вздрогнул и поспешно поднялся на ноги.
- Чего?
- Я ж говорил, что нет у него ничего интересного, а ты...
- Да погоди ты!
А поднявшись, пастух увидел, что гостей на самом деле двое и второго обнаружить оказазалось сложнее, даже несмотря на то, что оба стояли в полный рост. Первый, здоровенный детина, в кожаной тунике и топором наперевес, выглядел и угрожающе, и добрым одновременно, а вот за второго глаз зацепиться не смог, прям чертовщина какая-то. Глядишь, а в глазах все размываться начинает, пеленой покрывается.
- Я говорю, помочь чем надо? - повторил вопрос Первый.
- Так это... - заволновался Йозеф. - Не ко мне, мне не надо, это староста, все он, а я что, я так, ну вы...
- Стоп! - прекратил этот словесный поток Второй и поглядел на Первого, по крайней мере так показалось пастуху, - Ну что теперь скажешь?
- Ай! - махнул тот рукой, - Ну его в пень.
Спустя несколько минут пастух уже забыл о произошедшем и погрузился в мысли, так внезапно прервавшиеся. Спина чесалась, а ногти уже почищены. "Кнут!" - мелькнуло вдруг в голове. Несколько часов, оставшихся до вечера, Йозеф с удовольствием чесал свою спину кнутом.
Путь до города занимал от получаса до трех четвертей, зависело от погоды и самого стада. Бывало, свисти не свисти, кнутом хлестай не хлестай, а плетутся коровы, как на убой. Сегодня всё шло хорошо, если не считать мыслей, которые крутились в голове. Слишком много в них было непривычного, нового. То ли те двое, что в полдень заявились, виноваты, то ли еще кто, но... Вот например, откуда это? Если совсем перестать пить воду, то и потеть не будешь, да и по нужде уже ходить нечем станет. И ежели плюнуть захочется, то никак. Тогда что случится? А если язык и глаза высохнут? Так значит пить надо. Потеть, но видеть, и мочиться, что бы говорить. Так-то...
- Эй, Йоз, как дела?
Пастух с трудом прервал поток мыслей и завертел головой, в поисках своего старого знакомого. Или даже друга. Высокий и худосочный трубочист стоял на крыше дома тетушки Жозефины. Вечно покрытый сажей и с довольной улыбкой на лице, он отличался от пастуха лишь тем, что относился к жизни проще. А так, оба они были никому не интересны и многие приключенцы обходили их стороной, с иронией обзывая "загадочными". Вот староста, тот да, пузатый, важный, он только и успевал исписывать пергаментные листки с поручениями, да раздавать вознаграждения. И при этом брюхо его росло день ото дня.
- Как сажа бела... - пробубнил пастух, - А ты, я гляжу, как всегда?
- Ага! - до нелепости громко ответил трубочист, - Я столько дыр повидал, что уже запутался, то ли трубу чищу, то ли бабу е...
- Эй, ты! Бабник недоделанный! Давай за работу! - донесся из окна злой крик самой Жозефины. - И ты вали отсюда, не отвлекай дурака!
Йозеф лишь пожал плечами и недовольно зыркнув на лжеца Карла, отправился восвояси. Любил тот прихвастнуть, да только кто ж ему поверит? Все знали, что трубочист умом недалек, да еще и рожей не вышел. Но где-то в глубине души пастух завидовал своему другу и полагал, что в каждой лжи есть доля правды.
День закончился. Солнце давно зашло. Пастух сидел в своей тесной хибаре и рисовал угольком на куске березовой коры. Бумага стоила очень дорого, да и стирать с нее было сложно, а тут и бесплатно и надолго. Каждый вечер Йозеф проводил именно так. Сидел в коконе желтого света лампы и корпел над очередным рисунком. Выводя кривые загогулины, согнувшись над ними в три погибели и высунув от усердия кончик языка.
Тусклое золото и сажа. Десятки черных человечков отживали свои жизни, плясали с невиданными существами и исчезали, оставляя за собой лишь смазанные пятна. На которых зарождались новые поколения, новые события. Неприхотливый зритель, он же творец, следил за всем внимательно, а точнее заворожено, покуда не засыпал, откинувшись на старый соломенный матрац.
Следующий день мало отличался от предыдущего, разве что с трубочистом поневоле пришлось увидеться несколько раз - закончилась еда, а путь до рынка пролегал через весь город. Карл все так же шастал по крышам и чистил трубы, озаряя мир вокруг никому не нужной улыбкой. Йозеф порою с раздражением смотрел на своего друга, поскольку в глазах того практически не было осмысленности, только какая-то глупая искра радости, необъяснимой и беспечной. Но пастух не знал точной причины своих чувств, ему это просто не нравилось. Возможно еще и потому, что их обоих часто называли "два сапога - пара". Значит они были похожи? Но чем? Один черный, как смоль, вечно в саже, другой светлый и угрюмый. Один постоянно торчит в городе и у всех на виду, другого практически не видать.
И вновь вечер. Ветер не на шутку разыгрался, гоняя по нему рыхлые тучи и к закату все же насобирал сил для дождя. Грянул первый гром, пастух оглядел свою каморку и поежился. Сложеная из глины печь не топилась уже месяца два, да и дров наберется, в лучшем случае, пара охапок. Сквозь плохо прикрытые ставни ворвался холодный блеск молнии. Стало совсем неуютно и Йозеф рывком поднялся со своего ложа, выйдя за дом. Скромное жилище теснилось на отшибе и являлось крайней чертой города, длинная извилистая улочка заканчивалась домом пастуха, это знали не многие. Несколько сухих поленьев стояли у стены, топорище и черенок валялись порознь и следовало поспешить с починкой. Подходящий клин нашелся тут же и хотя новоиспеченного топора хватило бы не надолго, мужчина принялся за работу с особым усердием.
Дождь обещал быть холодным.
В дорожную пыль с шелестом начали падать первые тяжелые капли. Горизонт окончательно почернел, молнии больше не гремели и от этого было еще хуже, уныние захватило душу незадачливого пастуха, только-только принявшегося разжигать печь. На растопку пошли старые листы коры и гудящий в трубе ветер с яростно затрепал слабое пламя. Затрещало, торопливо и жадно. Огонь взялся сразу и это грозило перерасти в проблему, ведь если дрова сгорят слишком быстро, то тепла на всю ночь не хватит. Йозеф задумался и решил, что об этом пока беспокоиться рано.
Покрытый сажей чайник был полон еще со вчерашнего, испытывая жажду весь день, пастух запасся водой впрок, раздобыв пару старых, но ладных ведер, которые могли без проблем держать влагу. Дождь вовсю хлестал по крыше, пламя гудело в трубе, за окном выл ветер. Пастух смотрел на свет алого пламени, что вырывалось порою из чугунной дверцы и рисовало широкие линии на полу, потолке и лице одинокого мужчины, протянувшего руки поближе к теплу. Браться за рисовальные принадлежности не хотелось, на душе было как-то неспокойно и грустно. К тому же, от свечки остался лишь короткий огарок.
В итоге было решено вынести из подсобки старое кресло и пуховое одеяло, чем и занялся пастух. Спустя пару минут все было готово, в небе вновь грохнуло, сквозняк прошелся по спине холодной ладонью. Безделие медленно, но верно, окутало сознание в какую-то странную полудрему. Блики огня на стенах заплясали в ином темпе, тьма вокруг медленно заворочалась. Шумный дождь слился с воем ветра, заполнив разум. Пастух ощутил, как страх осторожно просыпается в голове, заставляя шевелиться волосы на загривке.
Нахлынувшее помутнение прервал настойчивый стук в дверь и оклик знакомого голоса.
- Эй, Йоз, открывай скорее! А то я промок до нитки!
На пороге стоял Карл, который от дождя и правда стал похож на блудного пса. Его черный наряд прилип к тощему телу, шляпа обвисла. Первое, что отметил про себя пастух, лицо трубочиста было без единого пятна сажи, что и не удивительно.
- Знаешь, сидел я дома и что-то такая тоска нахлынула... - переступив порог, Карл без какого либо стеснения стянул с себя мокрую одежду и закутался в недавно принесенное пастухом одеяло. - Вот я и пришел, да не пустой.
В туслом алом сиянии блеснул бутыль, полный вина.
- Давай выпьем, поговорим. Я так устал от этой жизни, сил нет!
И друзья выпили.
Затем был долгий разговор о судьбах, справедливости, о старосте, о трубах и баранах. В общем, всех тем и не перечислишь. Но кое-что мешало Йозефу расслабиться, а что именно, он понять никак не мог, только смотрел в лицо Карла и слушал, слушал, слушал. Покуда глаза не закрылись сами собой. И даже проваливаясь в бездну беспамятства, пастух слышал голос своего друга...
- Так ведь нельзя больше, ты посмотри на них, зажрались. Им, видите ли, деньги плати, что бы они весело время проводили. А нам что? Нам подачка, гроши за великий труд. Так нельзя, друг, так нельзя! - голос то отдалялся, то затихал, то повторялся многократным эхом, перекатываясь и вращаясь, - Опомнись, мы же не хуже! Эй! Ты слышишь? Спишь? Пастух?! Ай, мать тебя породи! Я сам себе хороший собеседник, да, Карл? Конечно, дружище... Конечно... Дружище...
Следующий день пастух помнил с трудом. Проснувшись рано, он тут же опорожнил весь чайник с водой в себя и вышел на улицу, о чем вскоре пожалел. Весь вчерашний дождь за сегодня грозил вновь вернуться на небо, парило просто невыносимо. Пот тут же ручьями потек по спине и вискам, а ведь в поле все обещало быть в разы хуже. Хозяева уже собрали свою скотину у ворот и негромко что-то обсуждали, Йозеф увидел их метров за триста. Но совершенно неожиданно путь ему преградил Карл, вызвав в голове часть воспоминаний о вчерашнем дне. И если тогда пастух не смог сообразить, что к чему, то на сей раз это открылось сразу. Трубочист больше не улыбался, он был серьезен, как никогда. Вчера. Сегодня его губы скривились в гневе, а голос звучал совершенно иначе.
- Ты куда?
- Как это - куда? На поле, как обычно.
- Ты что же, забыл наш уговор? - последний вопрос Карл практически прокричал, из рта его, вместе со словами брызнула слюна.
- Друг, ты чего? Успокойся. - пастух начал медленно пятиться назад, ему стало страшно, причем не только за себя.
- Да как тут успокоишься, ты идиот?! Ведь сколько я говорил тебе вчера?!
Трубочист вдруг сорвался с места и кинулся на шокированного Йозефа, который просто не успел вовремя среагировать. Двое мужчин закувыркались по грязным лужам, поднимая брызги, со всех сторон начал собираться народ.
Крик слепой ярости из уст трубочиста поверг пастуха в еще больший ужас. Он запомнил безумное лицо друга и кривые ухмылки зевак. Слышал их язвительные шуточки и еще больше терялся, ведь никто так и не стал их разнимать. Неожиданный и сильный удар в висок заставил пастуха дернуться, в попытке скинуть с себя обидчика и это почти удалось.
- Эй, полудурки!
- Гляньте, два идиота!
- Лучше бы на дело силы тратили.
И ужасающий хрип трубочиста:
- Я же тебе сказал... Я же тебе сказал...
Очнулся Йозеф, когда бежал по полю, а городок остался далеко позади. И это отозвалось в мышцах нестерпимой болью. По такой высокой траве и в сухую-то погоду с трудом передвигаешься, а после дождя так и вовсе невмоготу. А судя по солнцу прошел час от силы. Тяжело дыша, Йозеф огляделся. Вокруг только поле, да ветер.
-Эй, мужик, тебе помочь чем? - донеслось со спины.
Йозеф даже вскрикнул с перепуга, потому как буквально мгновение назад рядом никого не было. Но теперь позади обнаружилась троица путников, коих десятками слоняется по округе, в поисках дела. Две девушки, еще молодые, они очень походили друг на друга и по всей видимости являлись сестрами. Третьим был парень. Высокий, статный, он старался выглядеть важно, хотя черты вовсю выдавали в нем юность лет. Говорил именно он.
- Вот падла! - воскликнула девушка, неожиданно грубым голосом, который в темноте с легкости можно было принять за мужской. - Опять пустышка.
- Я его видела несколько раз. Пастух он, другие говорят, отродясь заданий не давал. - вступила в разговор ее сестра, голос той оказался не в пример мягким и мелодичным.
- Шуруй отсюда, непись, покуда ноги целы.
Что-то дернулось внутри от этих слов, противное, обидное, но тут же и ускользнувшее куда-то за грань памяти.
Поселение встретило пастуха переполненной площадью - началась ежемесячная ярмарка. Народу набежало со всей округи, так что протолкнуться было негде, да и незачем, если честно. Пастух хотел одного, увидеть Карла и расспросить, узнать, понять, что же произошло? Но тот, как назло, куда-то запропастился. Без четверти час прошел, прежде чем Йозеф понял, что зря вернулся в город.
Трубочист стоял чуть в стороне от основного столпотворения. Будучи в грязи и рваной одежде, он тяжело дышал, сжав кулаки и глядя на каждого прохожего с лютой ненавистью. Пастух невольно оцепенел. И тут же был замечен.
Драка завязалась с такой неумолимой скоростью, что Йозеф в определенный момент потерял связь с реальностью. Вот он стоит на земле и вдруг...
Толчок, удар о землю, горячее дыхание у самого уха, боль.
А затем мир рванул с места и завертел в безумной карусели небо, землю, лица, все вокруг!
- ДА СДОХНИ ТЫ, НЕПИСЬ!!!
Пастух не узнал в этом вопле собственного голоса, он вообще не думал в тот момент, что творит. Но глаза трубочиста вдруг остекленели и он ослабил хватку. Чем и воспользовался Йозеф, размашистым ударом расколов череп своего недавнего друга.
- Я игрок! - закричал он, широко раскрытыми глазами буравя толпу вокруг. - Вы - декорации! - грязный палец очертил круг над головой. - Я игрок! - прямо в лица тем, кто смотрел на него. - Вы - декорации!
Повторяя это вновь и вновь, пастух чувствовал, как изнутри плещет что-то черное, гадкое, проклятое всеми. Чувствовал боль и радость, небывалое могущество, даже всесилие и все кричал, кричал тем, кого видел каждый день, тем, кто появился здесь впервые. Как это было здорово, вдруг осознать себя.
- Может техподдердку вызвать? - тихонько шепнул кто-то в толпе.
- Он чё, реально игрок?
- Да ну брось, это же пастух. Кому из нас оно надо?
- Вызывайте админов, а то мне как-то не по себе уже.
Брызжа слюной и вопя одно и тоже, мужчина и правда мог испугать даже заядлых авантюристов, тем паче, что лицо его было в крови, а в руках он по прежнему сжимал довольно большой камень.
Утро забрезжило золотистым светом в раскрытых ставнях. Йозеф недовольно поморщился, но все же встал с кровати. Совсем недавно прошел ливень и с самого утра стояла адская духота. Пот вовсю струился по спине и вискам.
- Эй, Йоз, как дела? - вечно улыбающийся трубочист сидел на крыше и махал своему старому другу, когда тот проходил мимо. - Я тут столько темных дыр повидал, что уже и не пойму...
Пастух лишь махнул рукой и пошел дальше, ведь люди уже согнали свою скотину у ворот. Как провести этот день в поле? Сложно было представить, но и деваться некуда. Жить-то как-то надо...
По старой своей привычке, согнав скот в уютной ложбине, Йозеф уселся на вершине холма и оглядев местность, достал из сумки сухой лист березовой коры. Придирчиво его оглядев, пастух извлек еще и небольшой уголек, принявшись выводить на белой поверхности незамысловатые черные загогулины.
Шло время, солнце подбиралось к горизонту. Пастух окончательно погрузился в свое занятие, забыв об окружающем мире, как вдруг его окликнул чей-то незнакомый голос:
- Эй, непись, помощь нужна?
Йозеф дернулся всем телом, уголек выпал из пальцев, тут же затерявшись в густой траве. Взгляд пастуха заскользил по округе, сперва со злостью, лютой и слепой, словно вот-вот должно случиться нечто ужасное, но через миг плечи мужчины поникли, воздух вышел из груди, практически беззвучно.