Аннотация: Творчество Чарли Паркера через призму литературы и кинематографа ХХ века.
Время пришло
"Когда маленькому Чарли исполнилось десять лет, мама купила ему старый, видавший виды саксофон", - думаю, что этими или какими-то похожими словами открывается добрая половина джазовых биографий. Не слишком сытое детство, шальная юность, яркая, полная творческих взлетов и падений зрелость, и, как правило, ранняя и бессмысленная смерть - все это роднит Чарли Паркера со многими героями джазовой истории. Многие факты его жизни кочуют из книги в книгу. Например, историю о том, как Джо Джонс бросил к его ногам тарелку, вы найдете в любом джазовом учебнике. Как и рассказ о том, что всеми отвергнутый саксофонист сидел на ступенях нью-йоркского клуба, названного его именем, и плакал.
Паркер - не только легенда джаза, он еще и один из ярких символов своего времени. Главную роль в деле его превращения в "культового", как теперь говорят, персонажа, сыграл писатель Хулио Кортасар, посвятивший ему повесть "Преследователь". Здесь Паркер представлен, как "преждевременный человек", чье место не в послевоенном Нью-Йорке, а на студенческих баррикадах конца 60-х или в богемных салонах Старого Света, где обсуждают идеи Адорно и Маркузе. Кортасар хорошо ориентировался в авангардном джазе, который сложился спустя полтора десятилетия после смерти саксофониста, и похоже, намеренно заставил своего героя жить по эстетическим канонам более поздней поры. Результат превзошел все ожидания - неевклидова геометрия кортасаровского мира затягивает, подобно водовороту, и многие вымышленные детали кажутся вероятными и вполне правдоподобными. Живучесть созданного в "Преследователе" мифа еще и в том, что после Паркера почти не осталось хороших (с технической точки зрения) записей. Мы не можем расслышать аккомпанемент, ритм композиций и реальный тембр паркеровского саксофона. Эти искажения усиливают иллюзию того, что Паркер был авангардистом.
Благодаря Кортасару тема наркотиков тоже перестает быть расхожей биографической банальностью. Писателя интересует не пагубная привычка, как таковая, а повод коснуться проблемы экзистенциального времени. Героя его повести я представляю себе не на сцене с саксофоном в руках, а в ночном вагоне метро с футляром, задвинутым под сиденье - "потому что ехать в метро - все равно, что сидеть в самих часах". И музыка, и наркотики, допускает Кортасар, заставляют время течь по-иному. Известно, что Паркер умер в 35, и когда врач составлял свидетельство о смерти он, руководствуясь результатами осмотра, проставил в графе возраст - 55 лет. Похоже, Кортасар - один из немногих, кто искренне верит, что Паркера состарили не марихуана и героин, а та сила, что сжимает время в нашем сознании, заставляет его бежать быстрее в бесконечных лабиринтах ночной подземки. Хотим мы этого или нет, но кортасаровский Паркер - скорее пророк, нежели обычный человек. И эпизоды его жизни, и способ понимать вещи - все это требует экзегетики, истолкования. Чем глубже вчитываешься в причудливые наркотические образы "Преследователя", тем больше биография музыканта приобретает образ "жития", становится чередой запоминающихся сцен жизнеописания - "Паркер, изгоняемый с подиума", "Паркер, плачущий возле "Бёрдлэнда" и так далее.
Нужно признать, что голливудский фильм "Bird", далекий от экзистенциальной метафизики, неожиданно внес свою лепту в дело "джазовой канонизации" Паркера. Создатели фильма предлагают миф в популярном изложении - то ли пасхальную, то ли рождественскую сказку в стиле лубочных экранизаций Ветхого Завета,
Музыку к фильму "Bird", кстати, переписали наново - с помощью компьютера выделили и отреставрировали подлинные партии саксофона, а аккомпанемент исполнили лучшие музыканты наших дней. "Коленки немного дрожали, - признается один из них, пианист Кенни Кёркленд, - ведь я даже представить себе не мог, что однажды придется играть с Паркером".
Справедливости ради следует признать, что в джазовом мире "канонизацию" Паркера одобряют не многие. Музыкантам ближе и понятней Паркер полоный сил, а не добитый "приходом" и "ломкой". То, что интеллектуалы разных калибров называют прорывом и озарением (случай, когда Паркер впал в наркотический транс и сыграл что-то невероятное, по версии биографов - соло в блюзе "Время пришло", у Кортасара - импровизацию на тему "Апрель в Париже"), джазмены считают творческим срывом, не более. Они гораздо выше ставят спокойные и логичные работы саксофониста. Может быть поэтому, легкое и непринужденное, лишенное даже намека на болезнь, выступление 1953 года в Торонто с участием Паркера, Гиллеспи, Мингуса и других звезд "золотой эры" до сих пор переиздается с пометкой "Величайший концерт в истории джаза".