| 
  | 
||
 Я не могу уйти не попрощавшись, а попрощавшись - не смогу уйти.  | ||
Где-то там за несколько сотен километров в их уютном домике с видом на Финский залив его ждала красавица-жена и очаровательный сын, но сейчас это не имело ровным счетом никакого значения. Просто рядом с ним была Она. Худенькая, немного угловатая, с резкими чертами породистого лица, да в дурацком берете, что как-то неловко и даже стыдливо был нахлобучен на светлую макушку. В целом же, она олицетворяла собой все то, что так нелюбимо им было в женщинах, и более того - раздражало. Но только не в ней. 
	
	В маленьком баре, укрывшем их от назойливых любопытных глаз, только начинала закипать привычная для таких мест жизнь: музыканты неторопливо настраивали инструменты наигрывая приятную слуху джазовую композицию; официантки толпились у барной стойки, с алчностью голодающих цепляясь за призрачные мгновения отдыха, что щедро дарила им предвечерняя пара; а бармен, молоденький ещё парень, старательно полирующий стаканы белоснежным полотенцем, тихо млел от женского внимания, развлекая собравшихся девушек шутками, взрывы громкого смеха периодически долетали и до их столика, от чего его Лилия недовольно морщилась, рассеяно крутя в руках бокал из-под допитого виски. Световые лучи, словно запутавшись в стеклянных гранях, недоуменно сверкали, в полной мере отображая эмоции очередной временной владелицы своей тюрьмы. 
	
	- Почему ты не уехал? - после нескольких минут молчания, царившего за их столиком, она все-таки решилась задать самый главный вопрос. 
	
	В первый раз в своей жизни он не знал, что ей ответить. К сожалению, но он не был Маяковским, чтобы без труда объяснить все своей любимой Лилечке в одном стихотворении. Тимур вообще не умел писать стихи, а ведь пробовал, и не раз, но как выяснилось ни интеллигенты-родители в энном-поколении, ни серьезное увлечение поэзией, в этом деле не помощники... 
	
	- Я не мог уйти не попрощавшись... - с некоторой задержкой отвечает он и мысленно переводит дыхание: самое важное и одновременно сложное уже озвучено, остальное Лиля поймет. Она всегда его понимает. 
	
	- А попрощавшись - не смогу уйти? - насмешливо продолжает она, внимательно рассматривая его своими поразительными глазами. Именно им она должна быть признательна за всех тех мужчин, что пали жертвой их притяжения: слишком по-детски наивным был ее взор, открытым, и в нем горела просто сумасшедшая жадность жизни, которая перекрывала внешнюю нетипичность, непохожесть на общепринятый канон. 
	
	- Я уже не смог, - Тимур заключает это как-то грустно, обреченно, словно те лучи, вынужденные плутать по стаканному лабиринту, что держала его любимая Лиличка; а ещё он совершенно неосознанно ловит себя на мысли, что готов согласиться и на их участь, лишь бы вот так, поближе к ее рукам, но затем пугается своих собственных странных дум и старательно гонит их прочь.Не время и не место. 
	
	- Замолчи, - она осаживает его как-то отчаянно и, наперерез мыслям Тимура, совершенно не радостно, - Не стоит говорить вещей, о которых потом пожалеешь, - сделав свое неожиданное заключение, она поднимается и собирается уже уйти, когда он перехватывает ее руку. 
	
	- Что не так? Я решил оставить семью... - после этих слов, обязанных осчастливить, она зло хмурится, но заметив на его лице откровенное непонимание, решает пояснить: 
	
	- Ты обещал мне, что не оставишь семью. Я не хочу строить свое счастье на костях твоего брака, Тимур, - получается до жестокого резко и громко на столько, что посетители за соседними столиками начали любопытно поглядывать в их сторону, вынуждая ее сесть обратно. 
	
	И тогда он решается на то, о чем даже думать не смел лет с шестнадцати: 
	 
Я обмотан вуалью обмана. 
		И обвязан веревкою лжи. 
		Хочешь, стану твоим наркоманом? 
		Только прежде мне душу сожги. 
	Лилия смотрит на него внимательно-внимательно, но ещё важнее то, что она его слушает, старается понять, а значит не все потеряно... 
	 
Я разорван на части морали, 
		И был проклят судьбой наугад. 
		Твои губы безудержно лгали... 
		Ты устроила грязный парад.
	
	Тонкие губы складываются в горькую насмешливую ухмылку, она узнает в этих строфах себя... 
	 
Серый город окутан туманом, 
		Развевает мой призрачный след. 
		Был обмотан вуалью обмана. 
		Я исчез, я погиб, меня...
	
	Лиля не дает произнести Тимуру решающее "нет", одним плавным движением закрывает своей маленькой ладошкой его рот и кожей чувствует его улыбку. Он берет ее кисть в свою и просяще, практически до странного щемящего чувства где-то в груди, целует. 
	
	Больше за этот вечер они не произнесут не слова. Просто слова - они лишние, наигранные, куда важнее будет отношение, поступки. 
	
	Музыканты настраивали инструменты. 
	В этом баре играли джаз.
  |