Мало того, что этого "звездного мальчика" Ригана пытались впихнуть в Академию с такой настойчивостью, будто он уже сдал вступительные. Так тот умудрился еще и опоздать.
Сначала Оливер прожужжал мне все уши на тему: "Какие бы ни были результаты экзаменов подопечного главы АП, мы должны его взять". А потом он же еще два часа бегал по зданию с выпученными глазами в поисках "виновника торжества". От Ригана же не поступило элементарного звонка вежливости с уточнением времени его прибытия. Настолько уверен, что уже зачислен? Считает, что раз у него такие влиятельные покровители, то ему все нипочем? Или просто непроходимый дурак?
Как я поняла, инцидент со спасением судна, на котором несла службу дочка пройдохи Валентайна, патрулировал самую ж... самый край освоенной человечеством части космоса. А я не вчера родилась, знаю, кого и за что отправляют в такие захолустья: это или непроходимые кретины, на которых смотреть страшно, да уволить жалко, или проштрафившиеся дебоширы, сосланные подальше, чтобы не портить остальным жизнь. И тот, и другой варианты -- лучше не придумаешь.
Словом, спасибо всем за чудесный первый учебный день. Голова кругом. Только выдохнула с облегчением оттого, что Риган так и не появился, как мне позвонил Лаки и сообщил, что наткнулся на него во дворе Академии. Ну, что тому стоило задержаться еще на час? Тогда я могла бы с чистой совестью заявить Оливеру, а заодно Рикардо и Ассоциации Пилотов, что их протеже сам виноват, и потому его заявка на прием в ЛЛА отклонена.
Как все ладно складывалось. Но нет же! Терпеть не могу, когда кто-то пытается протащить в Академию своих любимчиков. Быть пилотом -- это талант и призвание. И вручить диплом тому, у кого этого нет, значит подвергнуть опасности экипажи кораблей, которые будут водить такие недопилоты. Неужели не ясно?
Тем не менее из года в год продолжается одна и та же песня.
Я даже девушку собственного сына отправляю на экзамен на общих основаниях, хотя Ди за последний год стала мне как родная. А они о каком-то полицейском, взявшемся бог весть откуда.
Почему этот Риган, будь он трижды неладен, вообще оказался за пультом управления в то время, как на борту была дочка Валентайна, судя по документам, опытный пилот? Или диплом ей тоже приобрел папочка?
Ответов у меня нет -- одни подозрения, и они меня совершенно не радуют. Потому спускаюсь в аудиторию в отвратительном настроении. Надоело. Осточертели эти бесконечные закулисные игры. Я хороший пилот, и все, чего хочу: передать свое мастерство тем, у кого есть к этому способности. Места в ЛЛА не продаются, и точка...
Как и всегда, стоит мне появиться в дверях, как голоса смолкают. Абитуриенты стихают, втягивают головы в плечи и замирают. Мне иногда кажется, что они даже дышать перестают. В позапрошлом году убедилась, что мои предположения отчасти верны: для одной девушки пришлось вызывать медицинскую помощь -- упала в обморок.
Риган -- предмет не первого спора, в котором я проиграла Оливеру и вездесущему Рикардо Тайлеру. Зимой мы точно так же бились над принятием решения о переносе экзаменов с начала лета на осень. Увы, мне так и не удалось убедить остальных, что, внеся такие изменения, мы, со своей стороны, потеряем не две недели на экзамены, как сказано в расписании, а по меньшей мере месяц, пока вновь прибывшие адаптируются; непоступившие же лишатся возможности быть принятыми в другие учебные заведения и будут вынуждены терять год. Но нет, я снова осталась в меньшинстве.
Абитуриенты всегда растеряны, испуганы и дезориентированы. Однако обычно у большинства из них, помимо мечты поступить в ЛЛА, имеется запасной план, куда податься в случае провала. Потоку этого года в разы сложнее -- они понимают, что на карту поставлено слишком многое. Что же касается меня -- для поступающих, благодаря СМИ, мое имя всегда было сродни имени Дьявола.
Так что в этом году у нас сошлось одно к одному, и нервозность у желающих быть принятыми в ЛЛА в сто раз больше, чем раньше. Вон, сейчас попадают без чувств от одного моего приближения -- только успевай выносить. А нам предстоит начать занятия уже через три дня после того, как будут оглашены списки "счастливчиков", а не через три месяца, как раньше.
Не спеша иду по ступеням вниз, смотря под ноги. Тишина такая, что, будь тут мухи, было бы слышно их жужжание... Что за мысли, Морган? Только насекомых тут не хватало для полного счастья.
Ребята, как вы планируете водить космические корабли, если не можете справиться с нервами?
Поднимаю голову, заранее зная, что увижу: смиренно склонивших головы людей в бежевом. Потом некоторые из них обижаются, что я не запоминаю в первые дни ни лиц, ни имен. А как их запомнить, если все они ведут себя одинаково? Не мешали бы парты, наверное, приняли бы коленно-приклоненную позу...
Мой прогноз, основанный на опыте предыдущих лет, абсолютно верен: бежевые люди тихи и покорны... кроме одного. Русоволосый парень в третьем ряду с краю повернулся вполоборота и смотрит на меня с любопытством, а не со страхом.
А еще у него на голове солнцезащитные очки -- убрал с лица, но оставил на волосах. Переодевался второпях? Тем не менее этот совершенно неуместный в помещении с мягким искусственным освещением аксессуар выделяет его обладателя из общей бежевой массы. За одни очки на макушке я бы присмотрелась к этому парню. К тому же, он еще и не дрожит, как осенний лист на ветру... Однозначно присмотрюсь.
Мои губы трогает улыбка, но тут замечаю соседа по парте абитуриента с очками. Дойл Дойерти. Вот же настырный: шестой год протирает штаны на этих скамьях. В прошлом году прямо ему сказала, что не возьму. Но он снова здесь.
Дойл вроде неплохой парень, незлой, но с его координацией движений ему можно водить разве что фермерскую телегу -- уж точно не космический корабль.
Моя не успевшая до конца оформиться улыбка гаснет. Вздыхаю и прохожу мимо. Что-то подсказывает мне, что Дойл придет сюда и в седьмой раз.
***
В этом году мне в помощники достался Коннор. Коннор -- отличник и хорош всем, кроме того, что тоже до сих пор меня побаивается. Вроде проучился целый год, но при моем приближении на его лице все еще появляется убийственное выражение: "О, это же Миранда Морган".
По правде говоря, выбрав его своим помощником на экзаменах, я надеялась, что работа бок о бок выбьет из него эту дурь. Однако, видя то, насколько он сейчас похож на испуганных абитуриентов, начинаю сомневаться в успехе своей идеи.
-- Да, мэм! -- тут же вытягивается по струнке. -- Сейчас, капитан Морган!
Хочется закатить глаза, сдерживаюсь из последних сил.
Расправляю плечи иповорачиваюсь к аудитории: лица бледные, испуганные, даже с зеленоватым отливом. Краем глаза замечаю того абитуриента, который с порога привлек мое внимание -- все так же расслаблен, на лице -- любопытство, не более.
Парень, если ты еще и с мозгами, возьму, честное слово.
-- Здравствуйте! -- произношу громко, отчего самые трусишки вздрагивают. -- Я капитан Морган. Тех, кто пройдет экзамены и поступит в Академию, я буду лично обучать искусству пилотирования...
Каждый год одно и то же. Пытаюсь менять свою речь, чтобы окончательно не набила оскомину, но она все равно похожа на предыдущую. В прошлом году моим помощником был Лаки, вносил хоть какое-то разнообразие в опостылевший процесс набора студентов (обучать я люблю, но экзаменационные дни для меня всегда -- ад). К тому же, Лаки наделен прирожденным обаянием. Не знаю, как у него это получается, но люди к нему тянутся. То, что он вел себя раскованно в моем присутствии, здорово сыграло нам тогда на руку: не случилось ни одного обморока или истерики. С Коннором же... Боже, дай мне сил!
Объясняю абитуриентам, что к чему, и что от них требуется. Они приступают к экзамену, а я сажусь за преподавательский стол.
Коннор отправляется высматривать списывающих. Найдет, как пить дать. Честный до мозга костей. Может, оно порой и хорошо, но я искренне считаю, что, чтобы хорошо подготовить, а затем грамотно списать именно то, что требуется, тоже нужны мозги. Поэтому я, собственно, не против шпаргалок, но мне как главе приемной комиссии поощрять их тоже нельзя -- обнаглеют.
Оказываюсь права, и Коннор с моего позволения, разумеется, выводит из аудитории человек пять попавшихся еще в первые полчаса. После ухода особо наглых остальные ведут себя осторожнее, и даже мой помощник не может уличить их в мошенничестве. Хотя я со своего места ясно вижу, что девчонка во втором ряду списывает, но очень умело делает каменное лицо и прячет материалы, когда Коннор проходит мимо.
Прячу улыбку и перевожу взгляд в другую сторону аудитории. Пусть списывает, посмотрим, на что еще она способна, на практическом занятии.
Снова вспоминаю о Ригане. У меня ведь так и не дошли руки даже посмотреть его досье. Утром все произошло настолько стремительно, что было совершенно не до того.
Рука уже тянется ко встроенному в стол компьютеру, но останавливается. Скучно. Посмотреть фото в досье я успею всегда, а как же фантазия?
Как хорошо, что в помещении собрались будущие пилоты, а не экстрасенсы, и мои мысли никто не слышит. Потому как начинаю рассматривать собравшихся, гадая, кто же из них тот самый любимчик Кима Валентайна из АП.
Итак, или дурак, или беспредельщик. Служба на краю Вселенной -- практически безделье. Сколько длящееся? Годами?
Моим ожиданиям соответствует вон тот полный парень из предпоследнего ряда. Фигура совсем неспортивная, значит, мало двигается. Грызет карандаш и явно не может ответить на вопросы в бланке.
Или другой -- последний ряд, лысый верзила в татуировках. Очень даже поверю, что такой мог начистить физиономию начальству и вылететь в отряд для изгоев.
По возрасту подходят оба -- не юнцы, где-то ближе к тридцати. Но все же это слишком очевидные варианты.
Тогда кто еще?
Начинаю отталкиваться от возраста, а не от внешних характеристик. Все-таки большинство здесь -- вчерашние школьники. Несколько мечтателей постарше меня, Дойл и... Задерживаю взгляд на том типе с солнцезащитными очками. Лицо все такое же спокойное, что-то пишет в бланке, не похоже, что волнуется, никуда не подглядывает. Возраст? Тоже не птенец. Двадцать пять? Тридцать? Тридцать пять? Вообще не разберешь. Легкая небритость вполне может визуально добавлять пару-тройку лет.
Да нет. Быть не может, чтобы это был тот самый Риган. Он мне почти понравился.
Все же тянусь к компьютеру, включаю, затемняю экран со стороны зала, чтобы никто не увидел, чем я занимаюсь, и открываю анкеты. Ввожу в поисковик имя, но система тут же выдает, что такое не найдено. Не успели внести в базу? Или снова к чертям собачьим полетела система? Надо бы привлечь Лаки и попросить посмотреть. Мой сын с компьютерами на "ты", я же -- исключительно пользователь. Правда, есть в ЛЛА штатный программер, но, как бы бедняга Саймон ни старался, с Лаки ему не сравниться.
Убеждаюсь в своих опасениях, что программа "слетела", в самый неподходящий момент -- не могу даже задать фильтр по возрасту. Поэтому сижу и лениво листаю анкеты все оставшееся время до конца экзамена.
Нахожу пузатого парня из предпоследнего ряда. Коллин Финч, двадцать шесть. Не он. Татуированный пока не попадается. А учитывая, сколько людей здесь присутствует, искать его предстоит долго.
Как и предполагаю, экзамен заканчивается раньше. У меня остается один явный подозреваемый, пара темных лошадок и тот, с очками.
-- Время истекло! -- объявляю громко и встаю. На меня устремляются испуганные взгляды, полные молчаливой мольбы. -- Все-все, -- повторяю. -- Сдаем, что успели. Коннор, проследи, пожалуйста, чтобы никто не вышел с бланком.
-- Да, мэм! -- мгновенно отзывается помощник.
На этот раз не сдерживаюсь и закатываю глаза. Врезать бы ему по шее -- не на параде.
Абитуриенты с обреченными лицами и с видом вселенской скорби начинают стекаться ко мне вниз, чтобы оставить на столе свой экзаменационный бланк.
Стою рядом, сложа руки на груди, и слежу за порядком. Что-то мое доверие к Коннору уже подорвано, лучше сама все проконтролирую.
А вот и любитель татуировок. Кошу глаза, вглядываясь в бланк, в то же время пытаясь не показать свою заинтересованность. Ариэль Шайрен, тридцать лет. Забавно, всегда считала, что Ариэль -- женское имя.
Ну вот, снова провал. Моя интуиция может идти к коту под хвост.
Или нет?..
Сдавшие бланки отходят от стола нерешительно, будто пытаясь продлить агонию, оборачиваются, еле переставляют ноги. Получается толкотня: кто-то еще идет сдавать бумаги, а кто-то топчется на месте и мешает пройти.
Парень с очками в числе тех, кто пытается пробраться к столу. Обруливает одного, другого, пригибается, ловко проскакивая под рукой кого-то зазевавшегося, и, наконец, кладет свой бланк на столешницу. В мою сторону даже не смотрит. На его лице -- явное облегчение. Рад, что все закончилось? Уверен, что прошел? Идиот?
Однако мои сомнения рассеиваются, стоит мне взглянуть на имя в "шапке" документа -- "Джейсон Риган".
Значит, уверен, что тебя возьмут, и потому так спокоен, да, Риган?
Даже скулы сводит от злости.
***
Оливер что-то печатает на голографической клавиатуре, висящей в паре сантиметров над столешницей. Таким я и застаю его, когда без стука врываюсь к нему в кабинет.
Коллега отрывается от своего занятия, затемняет экран со стороны двери, чтобы я ненароком не заметила того, что не предназначено для моих глаз (черт, не успела!), и устремляет на меня взгляд.
-- Морган? -- произносит вопросительно. Тем не менее на лице ни тени удивления -- знает меня как облупленную и понимает, что я так просто не сдамся.
-- Оливер, -- отвечаю ему в тон. Делаю два широких шага от двери к столу и бросаю на него несколько листков бумаги, исписанных крупным размашистым почерком.
Нолан хмурится.
-- Что это?
Похоже, собирается и дальше играть в игры. Ни за что не поверю, что, проработав в ЛЛА двадцать с лишним лет, он не узнает экзаменационные бланки с первого взгляда.
-- Ты знаешь, -- отрезаю. -- И меня интересует, как ты умудрился это провернуть? -- отступаю от стола и складываю руки на груди, смотрю свысока и в упор, с вызовом. -- Я жду ответа, -- настаиваю, получив лишь одну обратную реакцию -- молчание.
Но не тут-то было. Оливер продолжает изображать дурочка.
-- Прости, но я не понимаю, что ты имеешь в виду, -- тянется к листкам, перекладывает один на другой, снова хмурится. -- Насколько я вижу, это экзаменационная работа Джейсона Ригана... О! -- морщинка между его слишком тонких для мужчины бровей разглаживается. -- Уже обработали?
А то ты не знаешь... Не верю, ни на йоту не верю.
Снова подхожу, упираю ладони в столешницу и практически нависаю над коллегой.
-- Меня интересует, ты умудрился сунуть ему ответы ДО, или как-то подменил результаты ПОСЛЕ? Почерк соответствует, я видела, как Риган клал бланк на стол. Успел стащить и подделать?
Или с нашей последней встречи Оливер умудрился с отличием закончить курсы актерского мастерства, или тут что-то не так. Лицо у Нолана настолько удивленное, что я начинаю сомневаться в своих скоропалительных выводах. Но если не он, то кто? Рикардо сам кого-то подослал? Тоже маловероятно. Если тот уже поручил заняться подопечным АП Оливеру, то не станет растрачивать ресурсы.
Шумно выдыхаю и плюхаюсь в кресло для посетителей.
Признаюсь:
-- Если это не ты, то я ничего не понимаю.
Когда я летела сюда, гонимая праведным гневом, все казалось просто и понятно. Но если это не дело рук Нолана, то... Нет, не верю, что Риган сам сдал экзамен. Не верю, и все тут.
Оливер же, поняв, где собака зарыта, и на что следует обратить внимание, убирает еще один листок и вглядывается в последний.
-- Сколько? -- восклицает, часто моргая, словно не веря собственным глазам. Вот и моя первая реакция была точно такой же.
-- Угу, -- подтверждаю мрачно. -- Девяносто девять. Даже у Дилайлы Роу девяносто восемь.
Оливер согласно кивает.
-- Ди -- молодец, -- с моим бывшим секретарем он хорошо знаком, и потому способности Дилайлы не подвергаются сомнению. Никто не заподозрит меня в необъективности.
-- Ди -- молодец, -- не спорю. Тут нечего спорить -- не обсуждается. -- А этот парень кто? Гений?
Нолан задумчиво трет переносицу и переводит взгляд с меня на бланки перед собой и обратно.
-- Ну-у, -- тянет. -- Может быть, он хорошо готовился? -- интонация вопросительная.
Он меня спрашивает? Я об этом Ригане ничего толком не знаю.
-- Готовился? -- переспрашиваю издевательски. -- Сколько? Пока летел с Альфа Крита сюда? Люди годами изучают материалы, но не могут набрать столько баллов. А он... -- не оканчиваю фразу, оно и не надо.
Будь Оливер уверен в том, что выдвиженец Валентайна так хорош, он бы вообще не пришел ко мне утром. Их самородок поступил бы на общих основаниях, и все остались бы при своем. Но нет же, Нолан приходил, чтоб уговорить меня взять того при любых обстоятельствах. А значит, дело все-таки нечисто.
Коллега же расплывается в хитрой, совершенно лисьей улыбке.
-- Посмотри только, как все удачно складывается. Тебе даже не придется поступаться своими принципами. Парень с мозгами -- бери и учи. Разве ты не этого хотела?
-- Этого, -- бурчу.
Девяносто девять баллов -- да это один из лучших результатов за десять лет!
***
Сижу в своем кабинете и на этот раз уже лично просматриваю все ответы экзаменационного бланка Джейсона Ригана. Если это мошенничество, то первоклассное. Ответы на вопросы даны простым, легкодоступным языком. Да, нет терминов и формулировок из учебников, зато есть четкое понимание предмета, что гораздо ценнее.
Неужели сам?
С другой стороны, если информация, полученная от Кима Валентайна, правдива, то Риган сел за штурвал допотопного крейсера с убогой автоматикой и просто так, вручную, без расчетов и подготовки провел его через "окно". По наитию, без знаний.
Тогда получается, что Джейсон Риган -- прирожденный пилот. И то, что он убил десять лет на беготню за преступниками в альфа критской полиции, -- непростительная трата таланта.
Но звучит это слишком фантастически, чтобы поверить. Не может быть, чтобы человек с такими способностями сам никогда не хотел летать.
То, что Оливер не приложил руку к результатам экзамена, поумерило мой пыл и уменьшило градус подозрительности. Тем не менее я еще далека от того, чтобы принять гениальность этого парня на веру. Потому что вера мне не нужна, хочу доказательств.
Дверь распахивается без стука и предупреждения. Верно, некому оповещать о посетителе -- поздний вечер, Барбара давно ушла домой. Ди всегда задерживалась со мной до последнего, а у этой девчонки четкий график. Ей нужно домой кормить кошек, а у нее их четыре.
Улыбаюсь при виде вошедшего, вернее, ворвавшегося в мой кабинет.
Вообще-то, я просила его зайти еще часа три назад, и он обещал скоро быть.
Демонстративно смотрю на часы.
Лаки виновато пожимает плечами.
-- Когда ты позвонила, мы были с Ди в кафе. Не мог же я оставить ее одну? Она еще волнуется по поводу утреннего экзамена.
Мой безумно влюбленный мальчик. Нет, не могу на него злиться.
Провожу ладонью по лицу. Устала.
Снова смотрю на сына.
-- С каких пор Ди пользуется алой помадой?
-- А? -- Лаки, успевший по-хозяйски расположиться в кресле для посетителей, сначала не понимает, а затем торопливо трет правую щеку и с усмешкой смотрит на красные разводы, оставшиеся на ладони. -- Это не Ди, это Кармен. Спасибо!
Иногда мне непонятно, как столько оптимизма может содержаться в одном человеке. Но я точно понимаю всех этих Кармен, Барбар (это только она сама думает, что окружающие не замечают ее безответной влюбленности в моего сына) и всех остальных.
-- Ди-то не ревнует? -- интересуюсь, улыбаясь.
Лаки смотрит на меня так, будто я сморозила несусветную глупость.
-- С чего бы? -- похоже, искренне не понимает.
Меня начинает разбирать смех, но держусь. Настроение стремительно улучшается.
-- Ну, как же, -- терпеливо объясняю, откинувшись на спинку стула и вытянув под столом ноги. -- Какая-то Кармен, помада у тебя на щеке...
Лаки корчит гримасу.
-- Кармен -- моя однокурсница и просто была рада меня видеть после каникул.
-- Ах, эта Кармен, -- тяну многозначительно. Конечно, знаю Кармен, я помню имена всех своих студентов даже после выпуска, не то что с текущего потока.
Лаки же только отмахивается. Для него нелепа сама мысль о том, что его может заинтересовать какая-то другая девушка, не Ди. Тайлеры, они такие, -- непредсказуемые, но очень верные.
-- Так зачем ты меня позвала? -- ерзает в кресле и нетерпеливо выбивает дробь кроссовком по полу. Терпеть не может сидеть без дела, это у него с детства.
Вздыхаю и возвращаюсь мыслями к работе. По правде говоря, с большим удовольствием и дальше бы обсуждала личную жизнь своего сына, хотя вся эта жизнь и сводится к одному единственному имени -- Дилайла Роу. На самом деле, меня уже некоторое время так и подмывает задать вопрос: "Когда свадьба?". Но не задаю, потому что в глубине души боюсь услышать в ответ: "В следующем месяце". Пусть хотя бы образование получат.
-- База снова полетела, -- сообщаю и красноречиво встаю со своего места.
Лаки закатывает глаза.
-- Опять? У тебя же есть Саймон. И он, между прочим, тут на зарплате.
-- Хочешь, и тебе выпишем плату за работу? -- предлагаю на полном серьезе. Отхожу в сторону, потому как Лаки, хоть и возмущается, уже идет к моему стулу. Возмущаться он может, а отказать мне -- нет.
Усаживается, вызывает клавиатуру. Фыркает.
-- Вот еще. Что, мне денег мало, что ли?
Средств у Лаки и правда более чем достаточно. После наступления совершеннолетия ему доступны все счета с капиталом, оставшимся от отца, и те, на которые щедрый дядюшка клал деньги "на будущее", когда Лаки был еще ребенком. Суммы, надо признать, внушительные. Но мой сын всегда был и остается совершенно равнодушен к деньгам. Не злоупотребляет и никогда не тратит больше, чем нужно. Должно быть, потому, что никогда не испытывал в них недостатка.
-- Саймон хорош, -- не собираюсь обижать местного программера и отрицать очевидное, -- но он слишком вдумчиво подходит к вопросу.
Лаки на мгновение отрывается от экрана и бросает на меня быстрый взгляд. Хмыкает.
-- Ты это к тому, что я безмозглый?
Саймон -- хороший специалист, а ты, сын мой, прирожденный компьютерный гений. Но я это тебе не скажу, потому как перехваливать тоже вредно.
-- Ты быстрый, -- отвечаю.
Обхожу стол и устраиваюсь в кресле, которое недавно покинул Лаки. Кладу ногу на ногу и жду. Знаю, что ждать придется недолго. То, на что у Саймона ушел бы день, займет у Лаки от силы десять минут.
Повисает молчание. Не хочу мешать. Когда Лаки работает, то выпадает из реальности. Лицо сосредоточенное, губы поджаты, редко его таким вижу -- обычно рот до ушей.
Когда Лаки такой, он, как никогда, похож на Александра...
Закусываю губу и перевожу взгляд на свои сложенные на коленях руки.
Мой психотерапевт говорит, что я больна, больна несбывшимися отношениями. По ее словам, нельзя до сих любить человека, которого знала всего полгода четырнадцать лет назад.
Возможно, она и права. Я и сама не знаю, что чувствую: любовь ли все еще, или лишь светлое воспоминание о действительно коротком этапе моей жизни? Но знаю одно: я по-прежнему сравниваю с Александром Тайлером каждого приближающегося ко мне мужчину. И это сравнение всегда не в их пользу.
Скучаю. До сих пор.
-- Готово! -- Лаки вырывает меня из водоворота мрачных мыслей и порывается встать. Но я вскакиваю, подбегаю к нему и кладу ладонь на плечо, удерживая на месте. -- Не так быстро, ковбой. У меня к тебе еще одно дело.
-- Применение силы запрещено уставом ЛЛА, -- напоминает, косясь на мою руку, придавившую его к стулу.
-- Поговори еще у меня тут, -- шикаю шутливо в ответ. -- Мне нужны данные с видеокамер из экзаменационной аудитории.
Лаки отклоняется и поворачивается вполоборота, чтобы иметь возможность посмотреть мне в лицо. Морщится.
-- Тебе самой лень посмотреть файлы, и ты решила припрячь меня? Это же скучно.
Знаю, Лаки ненавидит, когда скучно.
-- Я смотрела, -- признаюсь. -- Но тот человек, который меня интересует, случайно или намеренно, сел так, что толком не попал в поле зрения ни одной из камер. Там фрагмент, там...
-- Тебе слепить полную картинку? -- тут же догадывается мой понятливый сын.
Киваю.
-- Будь любезен.
***
А уже через полчаса, когда Лаки убегает к ждущей его Ди, сижу за столом и просматриваю запись экзамена, на которой теперь четко виден Джейсон Риган. И я имею возможность наблюдать собственными глазами, что у него не было никаких шпаргалок, приспособлений или помощников.
Что ж, это был только первый экзамен. Если так пойдет и дальше, готова признать, что ошибалась...