Вот казалось бы, ну что могут сделать три худосочных барана боевой машине, прославленному и всем до боли знакомому вертолету Ми-8? Но! Все зависит от того, где находится эти самые бараны. Так, например, вычищенная совместными усилиями от содержимого их, как выяснилось, весьма объемных желудков, вертушка стояла на прежнем месте, издавая своеобразные запахи из смеси нефтепродуктов, хозяйственного мыла, зубного порошка и, простите, говна. Бараньего. Этот запах вплетался в прочие, как тонкий тенор в басы хора Советской армии и флота, придавая им некоторую пикантность, коей они были лишены по определению. Виновники, приговоренные к смерти, третий день паслись на пологом склоне, привязанные репшнуром, чтоб не убежали. Прошедшие дни несколько сгладили их впечатления от первого и последнего в их короткой бараньей жизни полета, а в первый день, когда их кое-как извлекли из вертолета, они шатались от слабости и не могли стоять на ногах. Теперь же оклемались и освоились.
А вот двуногие ничего не забыли. Причем пострадавшими безвинно ощущали себя не только прапорщик Г. вынужденный по их милости неоднократно отмачивать и стирать свой камуфляж в ледяной воде, но и экипаж боевой машины, временно утратившей боеспособность, а равно и все бойцы, мобилизованные для расчистки "авгиев". И неоднократно во взглядах, бросаемых на мирно пасущихся парнокопытных, сквозило нечто такое... хищное. И сжимались непроизвольно челюсти и кулаки, и бледнели лица. Все жаждали крови.
Промежду тем жизнь снова покатила по наезженной колее, выходы-дежурства-наряды. К своеобразному запаху, плывущему со стороны вертолетной площадки, несколько попривыкли. И перестал расстраиваться дежурный повар, что приготовленную им пищу опять не доели; аппетит снова неизменно торжествовал, ложки мелькали, котелки блестели, требовалась добавка. Душа, которая, несмотря на уверения замполитов, есть даже у рядовых, требовала нечто эдакого, отличного от тушенки с кильками. Свежая баранина, например, жареная кусками на камнях. Или тушка жареная на вертеле целиком. Или плов. Или шашлыки. Один фиг, хана теперь зверушкам!
"Исполнителем" вызвался быть прапорщик Г., с чем никто не стал спорить. Доблестный прапорщик извлек свой тесак, размерами соответствующий пропорциям самого Г., - небольшое мачете, от вида которого киношный Рембо обзавидовался бы черной завистью, с клинком длиною почти с локоть, и принялся выводить лезвие фирменным оселком. Поскольку делал он это регулярно, много времени это у него не заняло. Бойцы тем временем отделили одного барана, предназначенного к закланию в котел и связали ему ноги. Баран жалобно блеял и брыкался. Прапорщик Г., слыша эти звуки злорадно улыбался и продолжал размеренные движения оселком.
Подтянулись зрители, бойцы оставили в первом ряду места для экипажа и офицеров. Преисполненный важности момента, Г. вышел в круг с видом профессора хирургии, входящего в операционную. В эту минуту даже баран замер, почуяв приближение неизбежной своей сугубо кулинарной участи. После чего забился с новой силой, изгибаясь и пытаясь привстать.
- Держать! - рявкнул Г. Трое бойцов одним прыжком преодолев расстояние намертво зафиксировали жертву, позволив ей лишь косить карим глазом в сторону блещущего клинка. Прапорщик присел подле барана и левой рукой ощупал его шею и грудь, после чего оглянулся на меня и комроты.
- А где у него это... сердце? - сдавленным голосом спросил Г. и в его взгляде читалось недоумение. Мы с комроты переглянулись, почти одновременно пожав плечами. Бараньей анатомии нас не учили.
Г. повторил вопрос громче, обращаясь ко всей аудитории. Моментально выяснилось, что ни баранов, ни свиней никто из присутствующих не резал и даже не видели, как это делается. Пилот летающей бетономешалки из первого ряда, которому кто-то из коллег когда-то рассказывал о том, как режут баранов, предложил перерезать барану горло и, выпустив кровь, начать потрошить. Предложение обсудили и приняли большинством голосов.
- Василь Кузьмич, - напутствовал капитан. - Ты только это... поаккуратней, что ли...
Прапорщик приподнял голову барана, с сомнением заглянул тому в глаза и стал примеряться. Вздохнул и одним заученным движением полоснул, оставляя темнеющую полосу на горле животного. Баран захрипел и из раны с бульканьем забила темно-вишневая пряно пахнущая струя, оставляющая на камнях черные пятна. По телу барана прошла судорога и бойцы приналегли, удерживая его ноги.
- А дальше чего? - спросил Г. у старшего по званию.
Капитан вопросительно посмотрел на военлета.
- Так это... потрошить. То есть разделывать. - сказал пилот, привставая, поскольку ручеек крови плыл ему под ноги.
Наш комроты посмотрел на прапорщика, сидящего на корточках над тушкой барана, потом снова на пилота.
- А как?
- А хрен его знает! И вообще, я что, шеф-повар из шашлычки? Нашли, блин, специалиста! - пилот сделал обиженное лицо и отступил еще на два шага.
- Я вам говорил, что надо вызвать дока, тот хоть резать умеет. И вдоль и поперек. - встрял замок-два.
- Ага, бля, скальпелем. Барана. Молчи, Живот.
- Резать мы и сами могём. Тут потрошить надо. Ты возьмешься?
- Не-е, я - только рыбу...
Неизвестно, чем бы закончилась возникшая дискуссия, но тут произошло следующее событие.
Во-первых, бойцы, державшие барана, решили, что их миссия выполнена и прекратили удерживать уже поверженное тело. Во-вторых, прапорщик Г., с задумчивым видом продолжавший сидеть над бараном, решил попробовать сделать разрез, в медицине именуемый полостным сечением. Но, как только он, разрезав путы на ногах и приподняв заднюю ногу барана, проткнул ножом тонкую кожу в бараньем паху, считавшийся мертвым баран неожиданно ожил. С трудно передаваемым хрипом, условно считаемым блеянием, брызгая каплями пузырящейся у горла крови, эта недорезанная скотина саданула нашего боевого прапорщика копытом в лоб, вскочила на ноги и с болтающейся набок головой бросилась дикими скачками в сторону ближайшего склона.
В одной из книг я читал пространную главу, где обсуждался так называемый "эффект неожиданности" и его роль в современной военной науке. Так вот этот самый эффект в полной мере проявился в данном конкретном случае. Это как если бы на похоронах главный герой мероприятия, покойник, вдруг вскочил бы из гроба и, делая неестественные движения телом, рванул бы на выход с кладбища. Неожиданность была на все сто двадцать процентов! Прошло несколько секунд, прежде чем самые проворные кинулись вслед убегающему ужину. И не успели. С края старой марены мы наблюдали как тушка барана кувыркаясь и подпрыгивая летела по стометровой крутой сыпухе вниз, вызывая мелкие обвалы и целые облака пыли. Докатившись почти до края, тушка ударилась о выступающую скальное основание и, взлетев в воздух, сделав кульбит, упало прямо в горную речку, бесследно скрывшую ее от наших глаз.
- Я так и знал, что это ничем хорошим не кончится! - это уже бортмеханик вертушки.
Мы продолжали стоять на краю площадки, с грустью вглядываясь в бегущие внизу серо-зеленые волны неширокой речушки. Некрупные камни продолжали сыпаться вниз; стукаясь, они издавали щелкающие звуки.
- Где эта блядь?! Порву на х...! - к нам присоединился прапорщик Г., обладатель красного, на глазах набухающего синяка точно промежду глаз.
- Успокойтесь, Василий Кузьмич. Все уже кончилось...
Солнце, скатываясь за перевал, освещало багровыми бликами ледники и возвышающиеся над нами скалы, последние его лучи скользнули по нам и поднялись выше, воздух вокруг сразу посинел. Да, на сегодня все уже кончилось. Но не бараны.