Солнцева Мария Тимуровна : другие произведения.

Архитектор

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Рассказ написан на конкурс "Рождение нового мира", темой которого была смерть старого мира для появления нового. Это расширенная посередине запись моего сна. Он произвел на меня очень сильное впечатление, и мне просто пришлось переработать его в художественную форму, особенно по такому удачному поводу.
  Я открываю глаза и сначала вижу только белый слепящий свет. Слышу, как волны ветра накатывают на стены вокруг. Углубление для воды в моей комнате - как остров посреди океана бесплодной земли. Это Равнина, на которой не за что уцепиться взгляду, только желто-серый песок и камень. Город вокруг пуст. Он выглядит жалобно: маленькие дома, грязные витрины, он построен из того, что попалось под руку и даже не заслуживает права называться городом. Только Скважина делала жизнь в нем возможной. Это колоссальное строение, его шпиль возносит вверх цветок из сияющих солнечных батарей, вокруг его ствола вращаются медные лопасти, отполированные ветром, оно уходит глубоко в землю, в темноту и прохладу, где есть вода. Я восхищаюсь Скважиной, даже люблю ее. Она принесла сюда жизнь. Но теперь люди покинули город. Я не помню, почему я остался здесь. Я даже не помню, кто я.
  ***
  Жизнь ускользает от меня. Я смотрю на свои руки, чтобы понять, сколько мне лет. Кажется, я еще не стар. Когда я слышу шум приближающейся машины, я пугаюсь, с трудом вспоминая, что это. Сколько времени единственным звуком для меня был шелест ветра и металлическое пение Скважины? Я не помню.
  Люди подходят ко мне, они обеспокоены и вооружены. Двое мужчин, женщина, девочка-подросток. Их внедорожник и их лица испачканы песком, как будто смазаны. Они хотят, чтобы я ехал с ними. Женщина берет меня за руку, я замечаю, что она красива, но это не трогает меня. Я не вижу разницы между этими людьми, только в росте, они кажутся одинаково измученными, одинаково лишенными радости. Одинаковыми. Женщина называет меня Архитектор.
  "Вы должны ехать с нами", - голоса всех четверых сливаются в один, - "Вы - Архитектор, Вы - Создатель, вся Равнина обязана вам жизнью, и теперь мы взываем к вам! Мертвые встали из могил, чтобы пожрать живых. Люди покидают города, но от них не спастись, они повсюду. Нам нужно новое чудо!"
  Чудо? Я смотрю на Скважину, на источник жизни, и вспоминаю, что построил ее. Оттого я так люблю ее. Золотой цветок переливается над моей головой, наполненный жизнью. Если я мог сделать это, то смогу все что угодно, только...
  "Я ничего не помню", - говорю я и вздрагиваю. Мой собственный голос звучит громче, чем я ожидал. Люди растеряны. Один из мужчин хватает меня за плечи.
  "Вы должны помнить! Вы должны спасти нас!" - он трясет меня, и это больно. Но от боли в голове всплывают обрывки слов, образы, всполохи пламени.
  "Прометей" - говорю я, - "Я вспомню, если вы привезете меня к месту огня".
  "Но Вы запретили нам огонь" - растеряно говорят люди.
  "Как странно".
  ***
  Я указываю направление по памяти, но я не верю своей памяти. Мои спутники в основном молчат и сжимают оружие, нервно поворачиваясь на каждый звук. У мужчин топор и тесак, у женщины арбалет, у девочки - духовая трубка. С каждым днем, глаза и лица становятся такими же желто-серыми и безрадостными, как Равнина. Мы проезжаем маленькие городки. Они все похожи один на другой, такие же неопрятные и картонные. Все как один покинуты, с заколоченными окнами, с разграбленными магазинами. На улицах баррикады из мебели и строительного мусора. Ни одного человека, ни одного мертвеца. Никакого движения. Только мои творения еще живы - медные трепещущие паруса Антенны, воющие спицы Колеса, сверкающие зубы Бура. Всех их я вижу, как в первый раз, но неизменно узнаю - гигантов, поднимающихся на горизонте, бросающих вызов пустоте Равнины. Я вспоминаю, как дал им Имена. На Равнине никто не называет имен ни городов, ни людей. Есть ли они вообще? Когда я наделил моим творения Именами, это сделало их богами в глазах людей. Это было едва ли не важнее того, что они несли жизнь.
  Мы едем быстро, почти не останавливаясь, только чтобы пополнить запасы еды, воды, оружия и батарей. Мои спутники говорят, что оставаться подолгу на одном месте опасно, что мертвые идут за нами попятам. Они ожидают встречи со смертью в каждом темном углу, за каждым поворотом. Это ожидание изматывает, даже разочаровывает их. Девочка улыбается, смотрит на меня светлыми глазами и говорит: "Я верю, что вы спасете нас". Каждый день. Мне становится не по себе, когда я думаю, что похож на моих спутников с неразличимыми лицами и безумными глазами. Неужели я строил мои машины для таких, как они, в их уродливых городах? Или эти города вырастали вокруг богов, созданных моим руками? Иногда мне кажется, что я старше Равнины. От скорости и тряски все, что я вижу, сливается в одно желто-серое пятно. Мысли мечутся между этой безумной гонкой и тягучим беспамятством, и это похоже на лихорадку.
  ***
  Мы въезжаем в город, построенный вокруг Шпиля. Здесь собираются грозовые тучи со всей Равнины. И их становиться достаточно, чтобы пролить дождь и сделать землю плодородной. Молнии постоянно бьют в медную башню Шпиля, осыпая его мелкими искрами. Искры притягиваются к выступам-антеннам и горят вокруг них мертвенными огнями. Дома здесь выглядят не только ветхими, но и прогнившими от вечных дождей, на крыше каждого - самодельный громоотвод. Но город все еще кажется жилым, несмотря на заколоченные окна, на улицы перегороженные мусором, частоколами, колючей проволокой...
  Это не успокаивает моих спутников, кажется, им стало еще страшнее. Они держат оружие наготове и отправляются на поиски припасов. До места огня еще далеко. Девочка постоянно повторяет: " Я верю, я верю". Женщина смотрит на Шпиль, искры отражаются в ее глазах. Она порывисто обнимает меня. Я чувствую себя неловко.
  Мы идем вперед, стараясь не шуметь. Мои спутники нервно оглядываются по сторонам. Но несмотря на это, люди выходят нам встречу внезапно. Я не понимаю, как столько людей могло прятаться в этих маленьких домах. Они кажутся свинцово-серыми под грозовым небом, они пропитаны страхом и долгим ожиданием беды.
  "Вы привезли Архитектора!" - говорит один из них, старейшина, и его голос срывается в завывания, - "Теперь мы спасены!".
  Один из мужчин пытается объяснить им наш план. Но старейшина не слушает его.
  "Нет", - вопит он, пытаясь перекричать гром, - "Нет, мы не отпустим вас, мы не отпустим Его! Пока Он здесь, мы не погибнем, пока Он здесь, смерть и ее мертвецы не имеют власти над нами!"
  Горожане хватают меня за руки и тянут за собой. Меня парализует зрелище этой толпы, многорукого существа, грязного и безумного. Я пытаюсь сказать, что не хочу идти, но слова застревают у меня в горле. Шум проникает в уши, я не могу сосредоточиться, задыхаюсь.
  "Вы - фанатики!" - кричит женщина, и мне странно, что я узнаю ее голос, - "Безумцы. Вы всех нас погубите! Мы не отдадим вам Архитектора".
  Толпа угрожающе гудит, в нашу сторону летят камни. Мужчины смотрят на меня, но все, на что мне хватает сил, это оставаться на ногах, не проваливаться в темноту забвения. Женщина не выдерживает и стреляет. В ответ толпа подается вперед, как приливная волна, и также отступает, оставляя за собой труп девочки. Кровь разливается по волосам и смешивается с водой. Светлые глаза гаснут. Горожане смотрят на дело рук своих, не понимая, что произошло. Женщина кричит, но гром заглушает ее крик. Я подхожу к девочке и закрываю ей глаза. Потом поворачиваюсь к толпе. Молнии одна из другой начинают бить в шпиль, раскаляя его докрасна. Тысячи молний. Люди падают на колени.
  "Мы уходим", - говорю я и больше не оборачиваюсь. Горожане не двигаются, только шепотом молят о прощении. Они уверены, что это я своим гневом подверг опасности Шпиль - источник их жизни. Может быть.
  Мы уезжаем. Я долго вглядываюсь вдаль, надеясь увидеть мертвых, шагающих несокрушимой армией в эту сторону. Но Равнина неподвижна. Кладу руку женщине на плечо. Слезы омывают ее лицо, делая его по-настоящему красивым. Теперь я вижу, что она не похожа на других людей, в ее грации, в ее красоте, в ее мужестве, есть что-то от машины.
  "Как тебя зовут?" - спрашиваю я и думаю, сможет ли она ответить.
  "Дора".
  ***
  Я чувствую, что мы приближаемся. Но до места огня еще далеко. Я вспоминаю, что жил там совсем маленьким. Вместе с мужчиной, который заботился обо мне и воспитывал меня. Я отчего-то уверен, что он мне не отец. Я помню, что там много деревьев, много. Думать об этом приятно, но воспоминания неизменно оборачиваются смутным страхом, и возвращаются мысли о девочке. Должно быть, она верила и в то, что я не позволю ей умереть. Но Равнине нет дела до ее веры, и мне не должно быть.
  Города проносятся мимо - разграбленные, опустошенные. Они похожи на поля сражения, разве что нет ни крови, ни тел. Впереди возвышается Мельница. Ее огромное колесо крутится, низвергая воду на настоящие зеленые сады. Тысячи ее неподъемных лопастей, которые кажутся цветными из-за заплат разного металла, движутся на ветру, как бумажные. Их тихий стон то и дело разноситься вокруг, как голос гигантского животного. Я любуюсь ей, пока мы подъезжаем ближе. Это похоже на встречу со старым другом.
  Земля вокруг нее совсем не похожа на Равнину, и хотя это еще не цель нашего путешествия, мои спутники оживают, расслабляются, начинают говорить. Дора поет:
  "Когда синее солнце встает,
  И я уже ничего не вижу,
  Рядом ли ты со мной?
  Правда ли ты еще помнишь меня,
  Когда синее солнце встает?"
  Ее песня внезапно прерывается криком. Один из мужчин падает вниз, каменная стрела разрывает ему горло. Люди в желто-сером, сливающиеся с Равниной, почти невидимые среди камней, окружают нас. Их ведет женщина, камни вплетены в ее волосы, и сама она словно вытесана из камня.
  "Наконец-то мы нашли тебя", - говорит она, приближаясь к нам медленно, но неумолимо, - "Тебя, кого называют Архитектором. Тебя, кого мы виним в своих бедах".
  Она указывает на меня пальцем, в ее словах столько гнева, что мне должно стать страшно. Но мне не страшно. Каменная женщина встает прямо перед нашей машиной и поднимает копье с кремниевым наконечником.
  "Ты виноват перед нами. Ты бросил вызов Равнине - и она ответила! Ты искусил ее людей, твоя Мельница заставила нас забыть о страхе перед ней, ты оскорбил землю своими устройствами, пытал ее своими машинами - и она исторгла мертвых из своего чрева, чтобы они разрушили все и вернулись к тишине камня. Я принесу тебя в жертву Равнине, я покажу, что мы еще способны вернуться к ее первозданной чистоте, что мертвые могут спать спокойно! Я спасу всех нас! Я - Спасительница, я, а не ты!"
  Копье готово сорваться с ее рук в сторону моей груди. Я почти чувствую его удар. И это тоже оставляет меня равнодушным. Всеми владеет какое-то оцепенение. Я не замечаю, в какой момент Дора сталкивает труп вниз и садиться за руль. Машина резко подается вперед, сминая предводительницу серых людей. Слышится отвратительный хруст, и мы начинаем стремительно удаляться. Каменные топоры, каменные стрелы летят нам вслед. Проезжая город вокруг Мельницы мы, впервые, видим множество трупов. Но знаем, что их убили не мертвые.
  ***
  Мы поднимаемся на Мельницу. Внутри очень хорошо. Скрип подъемника успокаивает меня, и я почти забываю все, что произошло. Если бы не Дора, я бы просто остался здесь. На самой вершине - смотровая площадка. Отсюда видна почти вся Равнина. Города неподвижны и пусты. Ни живых, ни мертвых.
  "Это обман", - наш последний спутник почти кричит, - "Это все обман! Вы понимаете - их нет! Нет никаких мертвых! Ты знал! Ты ведь знал, так? Ты не мог не знать! Видите - там никого! Ни в городах, ни на дорогах!"
  Он вцепляется в мою одежду. Мельница издает протяжный металлический стон. Безумец отступает, затыкает уши руками, делает несколько шагов назад и падает вниз. Я не знаю, успел бы я его остановить, если бы захотел.
  "Это правда?", - Дора держится за мою руку. Ее глаза, ее волосы, ее одежда, как будто, наполнились цветом за время нашего пути. Или я просто начал действительно ее видеть?
  "Что - правда?"
  "Что мертвецы не восстали".
  "А какое это имеет значение?".
  Дора глядит вдаль и кивает. Нам некуда возвращаться.
  ***
  Последнюю часть пути мы идем пешком. Несколько долгих дней. Я только сейчас понял, что не нуждаюсь в пище. Все припасы, которые мы взяли с собой, достаются Доре, и мне нравится это. Но эта бесконечная дорога изматывает, мешает говорить, мешает думать. Я не сразу замечаю, что передо мной возвышается скала. А за ней - лес, река и огромная медная статуя человека, с огненной чашей в руке. Прометей. Место огня.
  Мой старый дом - в подножие статуи, с окнами из чистого стекла. Дверь открывается, мой приемный отец выходит нам на встречу с раскрытыми объятьями. Он ведет нас внутрь. Здесь так много чистой воды, так много еды и света. Дора выглядит счастливой. Мы отдыхаем. День, неделю, месяц? Моя память не стала лучше.
  Огненная чаша тревожит меня. Я просыпаюсь по ночам и смотрю на языки пламени. Каждое их движение как будто душит меня.
  "Это естественно", - говорит мне мой приемный отец, - "Мир нуждается в обновлении. Но я ведь сделал из тебя Архитектора. Ты можешь дать жизнь новому миру".
  "Только ей придется погибнуть", - добавляет он чуть позже, глядя на Дору.
  Она сидит у реки, ее глаза закрыты, а губы тихо напевают:
  "Когда синее солнце встает,
  И я уже только цвет и запах,
  Ощущаешь ли ты меня?
  Правда ли ты не бросаешь меня,
  Когда синее солнце встает?"
  "Я не стану приносить ее в жертву" - я пытаюсь говорить спокойно, но это слишком сильные эмоции для меня. Все тело охватывает жар. Я вижу, как огонь отражается в глазах приемного отца. Но это не может быть сейчас. Это было тогда.
  Тогда, когда я действительно был ребенком и жил здесь. Когда мой приемный отец бросил меня в огненную чашу.
  "Огонь даст тебе силу", - ласковый голос, похожий на масло, которое он подливал в пламя, пожирающее мое тело и душу.
  "Огонь наполнит тебя. Эта боль, поверь мне, незначительна по сравнению с возможностями, которые ты получишь".
  Вряд ли он знал, как это - не умирать, когда твои кости трескаются от жара.
  "Эти страдания откроют для тебя доступ к высшим сферам, к истинному Творению. Ты сможешь давать жизнь мертвому, ты сможешь создавать новые миры. Твои мысли будут воплощаться! Подумай об этом. Ты обновишь мою Равнину! Я бы сделал это сам, но..."
  Но он не мог решиться обречь самого себя на несколько долгих лет всепожирающего пламени, без зрения, без слуха, с одной только болью. Я вспоминаю, почему я запретил людям огонь. Потому что мне хватило огня, потому что он всегда был во мне, сожрав мою память, мой разум. Я вспоминаю, почему кажусь себе старше Равнины. Потому что Равнина умирала с тех пор тысячу раз, а я возвращался сюда и творил ее заново, с каждым разом все крепче забывая, кто я. Почему же я вспомнил сейчас?
  Дора подходит ко мне, она напугана. Я беру ее за руку.
  "Я не буду приносить ее в жертву", - повторяю я, - "Я запомнил ее, я узнал ее имя, и теперь Дора - живая. А Равнина всегда была мертва. Я не буду возрождать ее снова. Я не буду вливать свою жизнь в твой бесплодный мир. Дора освободила меня от тебя. Мы уходим".
  "Куда?" - в глазах моего приемного отца - ужас. Вместе с Равниной умрет и он сам, - "Ведь больше ничего нет".
  "Ты бросил меня в огонь, чтобы я мог давать жизнь новым мирам. Я собираюсь, наконец, сделать это". Мы делаем несколько шагов, и Равнина оказывается позади. Нас окружает небытие, хаос, Бездна. Ее холодное дыхание заставляет меня почувствовать себя живым. Старый мир осыпается за нашей спиной каменной крошкой. Без крика, без стона, без звука. Мертвое, да упокоится в мире.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"