Аннотация: Бывает мы готовы в гневе пожелать обидчику нечто эдакое... А потом гадаем, мы ли повлияли на события в мире своим мысленным взносом в ноосферу или оно все само собой произошло...
Зимние дожди
Илса опаздывала. Опаздывала нарочно, хотя непунктуальность была не в ее характере. Шансонистое радио маршрутки вызывало лишь головную боль, которая преследовала девушку постоянно. Пристального хмурого взгляда было достаточно для того, чтобы несчастный приемник отключился. Водитель, недовольно бурча, совершил бесполезную попытку его включить. Наконец, у Парка, Илса выскочила навстречу красно-золотым листьям. Задевший ее молодчик в спортивном костюме, еле удержал равновесие, споткнувшись на лестнице через несколько шагов. Взгляд пришлось отвести.
Она торопилась. Хотя ей хотелось заставить время просто замереть. Оставить эту октябрьскую прозрачность, тепло, ветерок с реки. Словно, нарочно в этот золотой день она была одета в черный - ее любимый цвет. Так уходило Лето.
Лерк уже ждал ее, коротая время в беседах с девушками, с которыми знакомился на всякий случай. Если она не придет. Если у нее изменятся планы. Да, просто, чтобы провести приятно время. Но он знал, что она задержится не больше, чем на пару минут. И он будет с ней. Так было всегда. А она знала, что уйдет сегодня и удержать ее уже не получится. Поздно. Теперь уже да.
Лерк, не мог понять, что означало ее ледяное спокойствие, потемневшие глаза и четкие, но такие чуждые ей слова. Пустой разговор, ни о чем. Она еще никогда не уходила, но остаться уже не могла. Всей своей кожей она чувствовала ложь. Гнев копился, набухал комом в горле, но она была слишком горда, чтоб показать эту слабость.
А Лерк чувствовал, что если раньше он мог взять и удержать ее ладони в своих, то теперь они бы прошли насквозь. Как песок, как призрак. Перед ним была сейчас другая. Не Та. Ту бы он остановил, уболтал, отвлек. С этой он даже не знал, как говорить. О чем говорить. Он был беспомощен. А рядом шел совершенно независимый человек. Лерк чувствовал, что его читают. Сам он прочесть ее больше не мог. Ему было не по себе.
Вот. Несколько слов и кусок прошлого отсечен. Это хорошо, что это прошлое было. Илса бы не изменилась без этого прошлого. Но такой как она стала, было не по дороге с таким, каким он остался.
Она знала, что виноват он перед ней по ее меркам и, быть может, по каким-либо обще людским. Но сам он и не мог понять своей вины. Поэтому она ушла.
На медовых отмелях время от времени, рябью пробегали стальные искры. Так солнечный свет отражался на чешуйках мальков, стайками сновавших по мелководью. А через месяц были снова звонки, оставшиеся без ответа. Накопившийся гнев выплеснулся со словами: "Чтоб тебе в Моем Городе снега не видеть!". Шел серый затяжной, нудный дождь. Такою стала Осень.
В декабре тоже был дождь, и в январе не было снега тоже. Только глаза болели, и, наверное, болела душа. Она не плакала, зачем? Зимние дожди делали это за нее.
А в середине февраля ее разбудили телефонные звонки друзей: " Такой снег! Белым-бело! Айда на санках?". Так Илса узнала, что обиды больше не было. Ей, оказывается, стало все равно. Люди, задевавшие ее, не спотыкались и не падали больше. Она их теперь не замечала. Словно снег украсивший Город, что-то очистил и в ее душе. Так наступила Зима.