Я застегиваю держатели лица у себя на затылке. Маска готова. Я тоже готов: я настоящая луна: моя кожа в прекрасных пятнах; это кратеры электрической честности ягуара.
Серость синевы небес не угнетает сегодня. Наоборот, хочется даже больше тьмы над миром. Но дать ее пока что некому...
Я покидаю квартиру в поисках своей наркоты. Может, сегодня получится улететь? Проскользнуть над снами крыш и хлестко расколоть мозги о сердце сладких стекол комнаты, где всё же живет та самая девушка...
На улице жарко и сразу же холодно, как бы одновременно. Вполне себе ветрено, как я люблю. Но что в этом толку, если летать не можешь? А если даже можешь? Нужен только наркотик. Мой наркотик. Только мой.
Всклокоченная реальность мчится по кругу вокруг: сыромятный дворник почти закончил рабочий день (свобода от грязи за деньги - его наркотик); грустная тетка в магазине, кривлявый мальчик в магазине, все в магазине прутся от собственной покупательской способности. Их наркотик гораздо проще/мягче моего.
Седой сосунок случайно преграждает мне дорогу, но это совсем не страшно. Он стратегически беспорядочен (и убирается в сторону, где на стене супермаркета без видимой крыши можно приложиться к гербовой эмали, которая легко перенесет на выгодный уровень, что и делает этот некомфортабельный дед).
Оказавшись в безалкогольном пространстве, я бреду по бульвару коридоров. И натыкаюсь на идею в замаскированной башке: непременно наведаться к своему приятелю. Зовут приятеля по-разному, а я предпочитаю величать этого миролюбивого подонка Грязным. И дело тут не в гигиенической чистоте - дело в его чудовищных мыслях по отношению к мировой революции на основе мыловарения.
Грязный на самом деле патологический чистюля. Вот и сейчас в его квартирном пространстве, где, кстати, не хватает одной стены, он устроил уборку. Это в каком-то смысле его наркотик.
Я сижу в углу, на кипе кепок. Он поворачивается ко мне, стоя у библиошкафа с тряпкой, и говорит:
- Мне нужна жена моего тела, меня самого, а не жена моих денег.
- Так у тебя же их и нет.
- А я про что?!
- Откуда у тебя, кстати, столько бейсболок?
- Часто ходил на демонстрации, их там бесплатно раздавали. С одной головы в одни руки.
- Понятно...
В комнату входит На и протягивает мне закрытую банку пивка, из которой медленно сочится содержимое (жидкость, больше похожая на аспириновую водку, чем на пиво). Сама Наоко припадает задничкой к пятиметровому вылизанному до блеска подоконнику Грязного. Сам хозяин квартиры продолжает орудовать пылетряпкой, уничтожая несовершенство подручных поверхностей.
Девушка придирчиво пялится на меня, изучает. Многоокая Наоко. Это ее наркотик - смотреть на всё во все глаза.
Иные, правда, полагают, что она просто много окает, не сумев избавиться от акцента изящной провинциалки. Но, тем не менее, все для краткости зовут ее На.
Она в татуировке сравнений. И стильно смотрит на меня уже минуты две. Нравлюсь, наверное.
- Сдурел, что ли? - Наоко, похоже, с этими своими "гляделками" приобрела способность мысли читать. - А вот и нет... - сообщает она сурово. И отворачивается в пустоту окна.
- Куда пойдем? Я уборку закончил, - отчитался Грязный, поигрывая тряпкой, как полоумный котенок клубком.