- Музыка играет так весело, так радостно, и, кажется еще немного, и мы узнаем зачем мы живем, зачем страдаем... Если бы знать, если бы знать!
- Пожалуйста, еще раз...
- Музыка играет так весело, так радостно, и, кажется еще немного, и мы узнаем зачем мы живем, зачем страдаем... Если бы знать, если бы знать!
- Хорошо, Анна, если бы знать, если бы знать, да, все проходит, молодость - хитрая штука, не замечаешь ее, а потом оказывается что она прошла. Хочется жаловаться на жизнь, очень хочется.. Нельзя ее отрежессировать, нельзя обустроить заранее, да и вообще нельзя обустроить, не похожа она на гостинную, где все расставлено и подметено. Да.
- Вы сегодня много говорите, Дмитрий Николаевич.
- Много говорю? Нет, Анна, я мало говорю. О жизни можно говорить бесконечно, как говорит о ней Чехов.
- Вы думете что это нужно?
- Я думаю? Я стараюсь думать как можно меньше, Анна, но у меня это не получается.
- Почему?
- Не знаю, много воды утекло, завидую тем кто моложе..
- Бесполезное дело, разве это что - то изменит?
- А вы не завидуете - тем кому двадцать?
- Нет, не завидую.
- В это трудно поверить.
- Почему? Разве можно завидовать сцене. Она деревянная, да еще и крутится как Земля. Нет, не завидую тем кто моложе, не завидую сцене, театру, софитам, не завидую.
- Значит вы счастливый человек, Анна, и Чехов смотрит на вас и улыбается. У него хорошее чувство юмора!
- Вы мне не верите?
- Я верю Чехову, почему грустят сестры?
- Все проходит.
- Правильно. Все проходит, а что остается?
- Подождите, Дмитрий Николаевич, это только пьеса, зачем говорить о том что выдумано?
- Что вы там стоите, сойдите с помоста, Анна Васильевна, я сижу, а вы стоите, это некрасиво.
- А здесь лучше, Дмитрий Николаевич, свободнее, хочу иду влево, хочу вправо, хочу назад, хочу вперед, я наверху, а вы внизу, я здесь свободна. Сцена - свободное пространство. Сестры - тоже хотели свободы. Хотели счастья, разве не так?
- Можете оставаться там.
- Нет, я сойду, если вам так хочется. Вот, сошла..
- Вы чувствуете этих людей? Людей девятнадцатого века?
- Я не хочу говорить о театре сейчас, это моя работа, это ваша работа, что может это изменить? Ровным счетом ничего. Нельзя остановить время. Я не хочу завидовать тем кто моложе меня, не хочу. В последнее время вы только и говорите о прошлом, зачем?
- Значит мне это нужно, Анна.
- Но это не нужно мне. Я что - то разнервничалась, простите.
- Ничего, бывает. Просто так устроен мир, сцена людей, там нет покоя, все ищут свое место, спрашивают, сомневаются, помнят прошлое, сетуют, что можно им посоветовать, что сказать? Сыграть спектакль о трех сестрах? Поймут ли они? Поймем ли мы их? Поймем ли себя? Кто ответит? Анна Васильевна молчала. "Как много слов" - подумала она.
- Дмитрий Николаевич, я хочу вас спросить, может быть вы прячетесь за мыслями, зачем вам это? Что может это изменить? Разве кто -то стал от раcсуждений счастливым?
Дмитрий Николаевич взрогнул, он встал с кресла и пошел вдоль сцены, движения его были быстры, но не уверенны, он дошел до крайнего ряда кресел и остановился. Казалось что он что - то потерял, и ищет то что потерял, но не может найти.
- Что с вами, Дмитрий Николаевич?! Анна Васильевна с удивлением смотрела на него. Он посмотрел на нее отстраненным взглядом и медленно пошел к своему месту.. Сел в кресло, руки его дрожали..
- Нет, ничего, Анна... Лежать мне было тяжелее, чем колоднику, внезапно - хвала внезапности: нас безразсудство иной раз выручает там, где гибнет глубокий замысел... Я просто подумал что все зря. Слишком много непонятного в жизни. Грубая планета.
- Разве она виновата?
- А кто виноват, Анна?
- Виноваты люди..
Люди это часть планеты, неотъемлемая часть Земли, ее суть, для них она и создана, а значит виновата и она. Простая арифметика.
- Вы просто устали, Дмитрий Николаевич.
- А если я устал от рождения? Шекспир все понял, у него не было иллюзий насчет этой планеты, грубый глобус, грубый глобус, и больше ничего. Можно спрятаться за ширму объективных причин, но это самообман, и три сесты это понимали. Зачем вы прячетесь за такой ширмой, Анна..
- Наш разговор бесконечен, он ничего не может объяснить, все напрасно. Немыслимое место, театр из теней, здесь люди говорят и прячут мысли, и прячутся от грубости своей, за словесами из ненужной мысли, они не знают что их ждет в конце, в какую юдоль спрячутся от света, стихами из забытости своей засыпят обветшавшие созданья, и будут спать, не зная ничего.
- Хорошее у вас имя - Анна - благодать. На сегодня репетиция закончена.
- А я не хочу уходить, Дмитрий Николаевич.
- Что же, ночевать здесь будете?
- Может и буду... Почему - нет? Дома все равно делать нечего. Лягу в гримерке на полу.
- Замерзнете.
- А у Шекспира было холодно в доме?
- У Шекспира? В те времена было холодно везде, дрова дорогие были...
- А чай у Шекспира был?
- Может и был, теперь у него не спросишь.
- Я бы выпила чаю. Черного или зеленого. Или белого.
- Ну, тогда пойдемте ко мне в кабинет, раз вы такая кофеманка, только вы мне не говорите, что планета не виновата ни в чем.
- Не буду. Она во всем виновата. Репетиция закончена.