Под упаковкой, на которую были наклеены бланки пересылки, оказался голубой пластиковый контейнер. Служба "Мустанг-экспресс" стала первой использовать специализированные боксы для доставки грузов. Проблема была в том, что коробка устарела, и я не знала, как она открывается. Я погнула вилку, пытаясь подцепить крышку. Решив, что добраться до содержимого у меня не получится, я случайно задела выступ на контейнере. Внутри что-то щелкнуло, сработали пружины и - крышка автоматически открылась.
Отбросив ее, я увидела ком чудеснейшей ярко-красной органзы. Это была балетная юбка. К ней прилагался черный корсет, отороченный неизвестным мне дорогим мехом. Под костюмом, который, видимо, моя мать купила для выступления, я нашла туфли на высоченных каблуках и белого плюшевого зайца с длинными ушами, изнутри обшитыми нежнейшим розовым атласом.
Заяц был клевый, его глаза-бусины грустно смотрели на мир. Он бы стал моей любимой игрушкой в детстве. Я вынула его из контейнера и прижала к себе. В коробке было еще кое-что: черничный пирог в вакуумной упаковке, его срок годности закончился вчера, и, самое главное, на дне под всеми этими вещами лежал цилиндр с голографическим посланием.
Отложив зайца в сторону, я поставила разогреваться в духовой шкаф упаковку с пирогом. Да, его надо было съесть вчера. Но могу я хотя бы посмотреть на то, как выглядит семейный пирог? Вдохнуть его ванильно-черничный запах и представить, как мы все вместе - мама, папа и я - пьем чай за дубовым столом.
Взяв костюм, зайца и цилиндр с сообщением я пошла в гостиную. Там, надев юбку, корсет и туфли, я села в кресло и включила голографическое письмо. Над журнальным столиком, на котором лежал цилиндр, из воздуха соткалась рябь. Такая бывает на экране телевизора, если теряется сигнал. Потом рябь превратилась в ровное голубоватое облако, и постепенно комната заполнилась трехмерными полупрозрачными объектами.
Я словно переместилась в холл увеселительного заведения, стены которого были украшены дорогими тканями. Чуть поодаль мерцал полупрозрачный швейцар в смешной форме с галунами. По деталям, которые мелькали в кадре, я догадалась, что мимо человека, который записал сообщение, идут люди. В кадр попала искаженная сферическим глазом камеры почтовая стойка. А вот и логотип "Мустанг-экспресса".
- Максимилиан! Ты сейчас спишь. А я не выдержала и все-таки вернулась в Шадов, чтобы принять участие в конкурсе. Помнишь, мы видели рекламу на здании "Концерт-Холла". Когда сегодня в мотеле ты заснул, на мне прислали на телебраслет сообщение о том, что я прошла кастинг. Максимилиан, этой мой шанс! Холи крепко спит. Я вызвала такси и поехала в "Концерт-Холл". Утром я буду в мотеле. Ты будешь злиться, и мы, не разговаривая, вернемся в наш уютный дом в Лодии, где нас будет ждать эта посылка.
Раздался мелодичный смех, это смеялась моя мама. Я подумала о том, что у нее действительно очень красивый голос, он завораживал и сразу располагал к себе. Вот бы мне еще увидеть ее. Почему она не в кадре?
Женский голос зазвучал снова:
- Представляешь, здесь есть такая услуга: отправь покупки домой почтой. Я купила костюм для выступлений, пирог, которым мы отпразднуем мою победу, и пластиковый ключ для Холли, который открывает любые двери в "Концерт-Холле".
Надеюсь, что к тому времени, когда мы вместе откроем посылку, ты простишь меня. А если нет, то сейчас самое время меня поцеловать. Максимилиан, я не могу не петь! Как ты не можешь перестать строить модели Вселенной. Люблю тебя и Холли, ваша Анна Богиня Чоризо.... Мне пора!
Мамин голос оборвался. Напротив почтовой стойки появился полупризрачный мужчина с мрачным лицом. Он пристально смотрел на то место, где моя мама записывала голографическое письмо. От высокой фигуры, затянутой в чёрный костюм, веяло угрозой. Его, тонкие, как шрам, губы дрогнули, и он быстро и стремительно вдруг пошёл на маму.
Раздался испуганный вскрик, в кадр попала высокая красивая женщина в белом платье. Она вытянула руку вперед, словно защищаясь от незнакомца в черном костюме. Устройство, с помощью которого велась запись, упало на пол. Долю секунды можно было видеть красную ковровую дорожку, а потом изображение погасло.
Я обнаружила себя стоящей перед журнальным столиком в концертном костюме и с плюшевым зайцем в руках. Не было "Концер-Холла". Не было красивой женщины в белом платье, смех которой будил в моей душе странное чувство, которое вы бы, наверное, назвали любовью. Не было опасного мужчины, который имел непонятное влияние на мою мать. Меня окружали родные стены, запах горелого пирога распространялся по дому.
Я потерла виски, приходя в себя. Главное, не упустить мысль, которая пришла в голову во время просмотра сообщения. Моя мама не бросила нас! Она собиралась вернуться, если бы... Если бы что, Холли? Думай!
- Если бы мужчина в черном костюме не помешал ей, - мысленно произнесла я.
Дверь в кухне, та самая "черная", засов на которой а забыла задвинуть, со стуком распахнулась, и я услышала голос Фрэнка Чоризо.
- Теперь нам никто не помешает. Максимилиан в больнице. Девчонка должна быть в школе. Ищите маленький черный куб в кожаном чехле.
Судя по топоту, в дом ворвалась шайка моего дяди в полном составе.