Меня невозможно рассмешить, потому что эмоциональная шкала встроенная внутри меня, занижена до предела. В нашем переменчивом мире так удобнее жить, где на твою драгоценную ЦИ столько желающих, что порой не хочется даже выходить из дома. Повсюду тебя преследуют соблазны. "Как выгодно вложить свой энергетический потенциал"- реклама преследует ВАС на каждом шагу, даже в интимном месте, где ты спускаешь пары отработанной за день субстанции. Кроме того, из этих паров производят суррогат, который распространяют на окраинах вселенной, выдавая это дерьмо чуть не за эликсир молодости. И представьте, покупают, невзирая на сомнительную рекламу и коммивояжеров, изношенных до последней степени изношенности. Видел я как-то такого продавца: заклинивает после каждой фразы. Хуже проститутки, те хоть на пластику зарабатывают, а эти на что? Даже зап.частей сейчас таких не производят, чтобы видоизменить фасад их внешности. Наследство уходящей эпохи. Роботы средневековья. Не знаю, почему я вдруг стал такой зануда, может быть оттого, что я давно не выходил из дома?
Сижу в аквариуме сновидений, и поглощаю иллюзии, до полного беспамятства. Жду, когда изготовят новые протезы, но ходят слухи, что я не получу их вообще, дабы лицензии для охотников будут сокращены в ближайшее время. И спонсировать лечение никто не собирается. Заповедник пуст: та тварь, которую я убил, на поверку оказалась главным Е, и без его Е процесс оплодотворения скатился к нулю. Звери не желают совокупляться, они едят, спят и совсем не думают о любви. А обществу нужна кровяная вытяжка, вот и я уже вынужден был перейти на иллюзии, впрочем, мне все равно чем заполнить образовавшееся вдруг свободное время.
Иногда ко мне во сне наведывается Модуль Х-375-18 и талдычет о смене имиджа.
- Еще не поздно,- говорит он,- твой запас прочности рассчитан не на одну жизнь, а ты боишься высунуть нос на улицу. Харизма без щупальц. Сам себя поедаешь изнутри.
Я отпихиваю его в сторону и пытаюсь поймать ртом ускользающую соломинку, из которой сосу как младенец, сладкие сновидения. Мое тело идентично телу модуля. Я похож на шар, и я уже умею летать, но я не хочу кружиться с ним в паре над пустынной планетой, где кроме заповедника и города, в котором я родился, ничего живого нет. Сплошная иллюзия.
- Ты видишь то, что хочешь видеть,- гудит подо мною Модуль,- и поэтому ты не можешь представить другие миры. Тебе это не под силу, в твоей башке стоит ограничитель, тормозящий твое воображение. Я знаю, у вас его ставят тогда, когда вы выкарабкиваетесь из яиц на свет. Всего лишь одно впрыскивание, и вот вы уже послушные граждане. Еще одно впрыскивание в пубертатном возрасте и ты уже знаешь, кем будешь. А тебе кажется, что ты прирожденный охотник...
Между прочим, мое появление было связано не с пресловутыми яйцами, и я не из переселенцев, попавших сюда через игровой канал. Жертвы тамошнего прогресса, застрявшие между мирами.
- Почему, между мирами? - переспросил я
- А где же вы пребываете, по твоему мнению? Ты и эти переселенцы? Операторы, правительство и прочие, прочие небожители? Вы находитесь в самой жопе, уж поверь мне на слово, я знаю, о чем говорю. Но я объясню тебе позже, пока не снят ограничитель воображения, ты не поймешь ничего. Ты, даже ,едрена вошь, не хочешь научиться летать....
Я не смог ему достойно ответить, промолчал.
- В вашей дыре есть только одно существо, с которым бы я хотел познакомиться, это невеста капитана Боткина,- неожиданно переменил тему Модуль,- собственно, ради нее я и прибыл в это поганое место, но, увы, я не могу попасть в город, который отвергает саму возможность свободного воображения. У меня нет ограничителя, и любая попытка воспарить над вашей столицей оканчивается неудачей. Ваши операторы называю меня " исчадием ада", они стреляют по мне как по живой мишени. Я уже стал притчей во язытцах и устал имитировать свою смерть.
- Так ты же не один модуль,- удивился я,- вас много...
- На самом деле я один и вынужден просить твоей помощи.
-Чем же я тебе могу помочь, лишенный щупальц, я бы и сам не прочь увидеть невесту капитана Боткина. Говорят она красавица.
- Не то слово. Само совершенство. И как ее угораздило влюбиться в этого никчемного капитана?
Меня буквально взорвало, когда я услышал про его никчемность. Капитан Боткин был нашим кумиром, и хотя у него не было щупальц, а были руки и ноги, как у переселенцев, тем не менее, он был свой в доску. Охотники ходили за ним толпами. Он не гнушался выпить с нами и поговорить по душам. К сожалению, я не встречался с ним в заповеднике, не повезло. Он так же, как и все охотники, предпочитал "одиночное плавание", в котором ощущение риска есть ощущение риска, а не просто блеф.
Модуль, узрев мое недовольство, постарался объяснить слово никчемность.
- Никчемность это не порок, это отсутствие цели. Капитан Боткин, так же как и вы, охотники, погряз в рутине. Заповедник высасывает из вас жизненное ЦИ, и что взамен? Где та вершина, на которую устремлен ваш взор, ваши желания, ваш стимул, наконец. Где идеалы? Где те великие цели, ради которых стоит жить? А ведь могли бы, я вижу, вы не совсем пропили свое геройство, свой дух.
Здесь возразить Модулю мне было нечего, и я, скрепя зубами, согласился провести его в город, чтобы познакомить с Навной. Я не совсем доверял Модулю, и смутное подозрение в его нечистоплотности и коварных замыслах слегка тревожило меня, но я все-таки решился изменить жизнь, и впустил ( вобрал) в себя Модуль. Только так он мог пройти в город.
Я открыл для него свое сердце и он, изменив свой внешний облик до прозрачного эфира, проник в мое тело через ноздри. Это случилось уже второй раз после ямы. Мне кажется, третьего раза я не выдержу. Когда он появился во мне второй раз, я почувствовал, что незримая стена окружила меня со всех сторон, наглухо отгородив от мира, и от этого мне стало тоскливо.
Я словно старался вырваться из чего-то, стеснявшего меня, но не мог. Внутри у меня долго стоял какой-то шум, но в этом шуме я наконец различил протяжный звук, напоминавший вой раненного зверя.
И только знакомство с Навной растопило во мне эту тревогу. Встретив ее на одной из городских вечеринок, я, охваченный грустью, с наслаждением отпил глоток популярного тогда абсента, и почувствовал невольное волнение, охватившее меня целиком. Ее необыкновенная чистота и невинность, граничащая с наивностью, удивила меня на столько, что я чуть не сошел с ума. Я и сидящий во мне Модуль. Его "колбасило". Сначала он порывался выскользнуть из меня через те же ноздри, потом через ротовое отверстие, потом...
Короче, я постарался смыться, чтобы не быть осмеянным. Впрочем, Навна бы не стала смеяться, но капитан Боткин, появление которого ожидалось с минуты на минуту. Он бы не стал церемониться.
То, что я хотел сказать Навне, осталось несказанным. Казалось, что слова вот-вот посыплются сами, как жемчуг с разорвавшейся нити, но они только кружились у меня в голове, не находя выхода, что-то мешало им..
- Вот видишь,- нашептывал мне Модуль, - твое воображение уже переступило черту. Еще немного и ты полетишь...
И вот тогда он купил меня с потрохами. Я был как зачарованный и согласился на все его условия, лишь бы еще раз увидеть Навну, а Модуль обещал мне "райские кущи".
И я как обезумевшее от страсти животное, потерял разум. Я даже возненавидел капитана Боткина за то, что он рядом с Навной и скоро станет ее мужем. А у меня всего лишь щупальцы вместо ног...
- Ты получишь свои ноги, как русалочка, если согласишься предоставить свое тело в аренду, на кратковременный срок, с блокировкой сознания. Ты ничего не будешь помнить,- уговаривал меня Модуль,- абсолютно безболезненная процедура. Ты даже ничего не почувствуешь.
Если сказать, честно, я еще не пришел в себя после протезирования. Новые щупальцы были как чужие: всюду давили и сидели по- дурацки, одно короче другого, я мучился и проклинал дешевое протезирование, вспоминая свои старые щупальцы.
Так или иначе, но я согласился на предложение Модуля, и был глубоко разочарован, и это еще мягко сказано. Я потерял все: честь, совесть и свои щупальцы, но приобрел ноги и руки, с помощью которых ищу, нахожу и давлю этих проклятых модулей. Меня называют: звезданутый, охотник на модулей. Я поклялся себе найти и вернуть капитану Боткину его невесту, Навну, ведь только я и никто другой виновен в ее исчезновении.