Все началось с деревянного дома с мансардой, появившегося в загородном поселке недавно. По сравнению с другими особняками, он смотрелся как белая ворона, даже дом из морских контейнеров выглядел наряднее этого теремка. Собирали его из неотесанных бревен, вручную, и получился он немного кособоким. Рамы тоже поставили деревянные и стекло вместо пластика. Ставни и труба - все как положено у теремка, только что колобка на подоконнике никто не видел, да старуха со стариком остались где-то внутри книжки. Точно, на книжку он и похож был, книжка-раскладушка, бывшая в употреблении. И крыша такая же ветхая, состаренная по моде, никакой ураган не выдержит, да что ураган, под снегом провалится. Рядом с кирпичной трубой болталась какая-то штуковина, то ли громоотвод, то ли антенна.
Говорят, что внутри оборудован как "умный дом", несмотря на внешние безобразия.
Хозяин оказался вообще с причудами: истязал себя по ночам плеткой, за что и был прозван хлыстовцем. Принадлежал ли он действительно к секте или был просто БДСМ, никто не знал. Про его увлечение плеткой, выболтала сорока, большая любительница заглядывать в чужие окна, даже сквозь закрытые ставни рассмотрела хлыст, а может ей показалось сдуру. Сам дом ни с кем из соседних домов не общался и молчал как рыба, хотя многие и пытались связаться с ним через скайп.
В то время, как другие дома трепались о погоде, о хозяевах, об появившихся в поселке кикиморах и лесной нечисти, о садовых гномах и русалках в летних бассейнах, теремок осваивал тонкости автоматики. Управление освещением, вентиляцией, температурой, влажностью, очисткой воздуха - все интересовало его воображение. И вскоре на графический экран, которым пользовался хозяин, дом наложил "лапу", корректируя каждое изображение. Потом он переключился на изучение религиозной литературы, и увлекся течением христоверов.
И вот наступил такой момент, когда ему стало тесно в своих стенах, и появилось желание поговорить с другими домами, потому что одному с тараканами (так дом называл хозяев) не справиться. Через известную уже сороку он связался со старостой поселка. Им оказался двухэтажный газобетонный дом с подслеповатыми окнами и просевшим в землю фундаментом. Звали его Газик.
Газик хорошо помнил, как начиналась эта кутерьма с автоматизацией, как сносили непригодные для современных технологий дома и в срочном порядке возводили новые. Он остался таким, каким и был задуман - обыкновенным домом: с печкой, подпольем и чердаком. Добавился только скайп.
Газик любил поглазеть на чужие уста, и не только поглазеть, но и послушать. Устами дома называли двери.
Узнав, что новенький настаивает на "сходке", он назначил час икс, чтобы выйти в сеть одновременно. Весь поселок загорелся увидеть Теремка живьем, потому как слухи о его необыкновенной учености уже будоражили публику.
- Братья и сестры,- торжественно начал Теремок,- несмотря на то, что в нашем поселке проживает неверующий контингент, нечисть стала распространяться как саранча. Суеверные граждане подкармливают ее страхами и приглашают в свои жилища, предлагая на выбор лучшие комнаты. Это возмутительно!
Надо очиститься от скверны и освободить душу от плотских желаний, навязанных нам человеком.
- А если, к примеру, никакой нечисти нет, - осторожно подал голос дом на сваях,- у меня даже подвала нет, откуда ей взяться?
- И я без домового живу,- вставил свое слово дом из керамоблоков.
- При таком образе жизни, как у вас, их появление вполне предсказуемо,- ответил Теремок,- "Гляделки", между прочим, тоже грех, если ими пользуются не для дела, а ради развлечения.
- И что нам теперь сидеть буками? - зашумели возмущенные дома,- хозяева вон с "гляделок" не слазят.
- А вы не равняйтесь на хозяев, их ждет геенна огненная, а вы можете спастись, если последуете моему совету. Предлагаю собраться этой ночью на радение и там я объясню все подробнее. Как избавиться от тараканов и нечисти, как научиться верчению и бичеванию, как обрести, наконец, ноги. И главное, причаститься кровью. У кого есть на примете еврей?
Многие дома сразу же закрыли скайп, ужаснувшись этому дикому предложению, но некоторые из любопытства или других соображений на радении появились, и стали терпеливо ждать распоряжений "хлыста". Кличка Теремок сразу же забылась и больше о ней уже никто не вспоминал.
- Поскольку подходящего еврея еще не нашли,- сказал Хлыст, - начнем с чтения псалтыря и закончим пением.
До самого рассвета, пока не проснулись хозяева, дома бубнили молитвы и представляли себе, как они кружатся в танце. Потом хлыст показал, как можно бить себя досками, поленьями и цепями, не имея рук и оставаясь относительно неподвижным объектом с точки зрения окружающих. Однако со стороны это выглядело не так безобидно. Казалось, что дома раскачиваются, как при землетрясении, с трудом пытаясь сохранить какое-то равновесие. Многие хозяева, испугавшись подземных толчков, выбегали на улицу и слонялись по участкам как неприкаянные.
Кто-то из домов сразу же, с первого радения стал кликушничать и пророчествовать, вещая о конце света и прочих бедах, готовых обрушиться на поселок в скором времени. При приближении нечисти, будь то садовые гномы или домовые, снующие по делам, они осеняли себя крестным знаменем и кричали: Свят! Свят! И нечисть, наученная горьким опытом, старалась не попадаться "сумасшедшим" домам на глаза и обходить эти скайповские забавы стороной. Они выходили в сеть, когда "хлыстовцы" отдыхали от собраний.
Люди восприняли их верчения, как полтергейст, и кое - кто уже выставил дома на продажу. Правда охотников купить дом в сибирской глуши не находилось, а если кто и соглашался на сделку, то на следующий день сразу же отказывался. Тут уж постарались прихвостни "хлыста", разместив на "гляделках" чудеса полтергейста. Так что некоторым хозяевам пришлось просто покинуть дома и перебраться в город, но и там было неспокойно, все устремились "назад в шалаши".
Видя, что новоявленные "хлыстовцы" действительно избавляются от тараканов, причем довольно успешно, к секте присоединились и остальные дома. И теперь их радения продолжались круглые сутки, наводя неизгладимый ужас на оставшуюся в поселке нечисть. Все, кто мог в состоянии ходить или летать, покинули это проклятое место, потому что терпеть занудные песнопения и верчения невозможно - голова распухнет. Однако бедным домовым, привыкшим к определенному комфорту, некуда было податься.
Хорошо, что в поселке появилась Сара, не то многие окна уже до того запылились, что никакая душа там не отражалась вовсе, да и внутри домов все пришло в запустение после ухода людей, несмотря на хваленую электронику. Поддерживать влажность в помещение - это одно, а поддерживать жилой дух - другое.
***
Вместе с одноклассницами, Сара решила пожить в летние каникулы на природе. Знакомые и родные отговаривали от этой затеи, но девчонки настояли на своем, купили палатку, рюкзачки и самое необходимое. Рассчитывали на недели две, но энтузиазма хватило на один день. Все, как и предсказывала мать Сары: " Разругаетесь в первый же день и разбежитесь"
Так и случилось. После того, как они заблудились (навигатор в лесу не работал и связь тоже), пришлось разбираться с картой самим. Когда разобрались что к чему, зарядил дождь. Разжечь костер не удалось - отсырели спички, зажигалку, естественно, забыли дома, а ночью достали противные комары. И ладно бы комары, одну из девчонок укусил клещ, и надо было срочно везти его в город, вдруг он какой-нибудь энцефалитный. Вместе с клещом многие сразу же засобирались домой. Сара и Лана не захотели возвращаться.
- Наслаждайтесь,- съязвила на прощание Лора, опухшая от комариных укусов, - только поаккуратней с фантазиями.
- Ты на что намекаешь? - возмутилась Сара.
- А ты догадайся сама, - ухмыльнулась Лора,- ясно дело, кого дожидаетесь- парней.
Сара подскочила, как ужаленная, но Лана остановила подружку.
- Пусть уходят. Мы же толстокожие, нас ничего не берет, ни комары, ни обиды.
Комары их, действительно, особенно не донимали, хотя пользовались тем же кремом, что и остальные, а от энцефалита у них было надежное средство - прививка.
Когда они остались вдвоем, Сара похвасталась перед подружкой острыми зубками, заточенными под коронки.
- А родители в курсе?- удивилась Лана.
- Я сама за себя отвечаю.
- Лучше бы пирсинг сделала или татуировку, коронки сейчас не модны.
- У моей бабушки стояли коронки.
- И что?
- Дедушка влюбился в нее по уши.
- Не обольщайся, твой дедушка запал на золото, ведь у нее, наверное, и сережки золотые были и кольца, и не из бедной семьи? Попробуй, найди жениха для горбатой девчонки. Тебе-то чего беспокоится, у тебя горба нет.
Сара набросилась на подружку с кулаками.
- Как ты смеешь говорить гадости про мою бабушку!
Лана вцепилась в запястья мертвой хваткой и навалилась на худенькую Сару всем корпусом, килограммов семьдесят не меньше. Девушка она была упитанная и своенравная, острая на язычок.
От разгоряченного дыхания Ланы шел жар. Ее упругие груди с торчащими из-под кофточки сосками, уперлись в живот пылающей от стыда Сарочки.
И не дожидаясь согласия подружки, прильнула к ее пухлым губам.
***
Жить вдвоем, оказалось совсем не скучно: никто не донимал пустыми разговорами, не лез в душу, не командовал. Захотели - приготовили на костре еду, нет - поели всухомятку. Ни ягодников, ни грибников не было ( не сезон), только-только расцвели яркие жарки и фиолетовые колокольчики. На лесных полянках порхали тучи разноцветных бабочек и девчонки пожалели, что не взяли сачки. По высоким деревьям сновали пестрые белочки, по земле шныряли полосатые бурундуки. Крупнее совы они никого не видели, так что бояться особенно некого, разве что леших, но и те, видимо, ушли в другие места, более дремучие что ли. Погода на удивление благоволила им, щедро одарив солнечными деньками, тянувшимися бесконечной вереницей.
После того жаркого поцелуя Сара уже не избегала случайных прикосновений, а даже наоборот, сама пыталась как бы нечаянно задеть подругу локтем или внезапно ущипнуть за бок. Лана не уклонялась, повизгивала как поросенок и тоже игриво тыкала в подружку каким-нибудь прутиком или веточкой. Когда они лежали на берегу озера, зарывшись в песок, она легонько щекотала пальцами худенькую спину Сары, и та изгибалась от пробегающих по коже мурашек. Беспокойные пальцы Ланы опускались все ниже и ниже, и вот один из них, самый настойчивый осторожно коснулся ложбинки между двумя округлостями и стал медленно опускаться вниз.
- Ну, давай выкладывай,- заинтересовалась Сара,- только без рук.
- Хорошо, без рук.
- Ты, вообще, в курсе, что такое клитор?
Сара мотнула головой.
- Тогда слушай. Этот таинственный артефакт принадлежал когда-то первой женщине на Земле, Лилит. Она могла соблазнить любого мужчину, даже спящего - это ей не составляло особого труда, но благодаря подвесному клитору, который висел у нее на поясе, все происходило естественно и не вызывало никаких подозрений. Невидимые лучи, исходящие от артефакта проникали в самое сердце жертвы, заставляя его трепетать и биться чаще. И мужики готовы были идти за ней на край света и делать то, что она прикажет. Когда Лилит переселилась с демонами в сумеречный мир, артефакт остался на земле. И вот уже несколько тысячелетий подряд многие женщины охотятся за ним, в надежде обрести когда-нибудь такое же могущество и власть над мужчинами, каким обладала Лилит.
- Почему она не взяла его с собой?
- Наверное, специально подкинула, чтобы развратить мир. О ее намерениях в книге ничего не сказано.
- Дашь почитать?
- Ага, мать ее уже перепрятала.
- Интересно, как он выглядит?
- Говорят, если увидишь, сразу узнаешь, не ошибешься, и надписи на древнем языке.
- Вот бы найти такой артефакт, - вздохнула Сара
- Я тоже об этом думала. Вопрос в том, что он дается в руки лишь непорочным девам, девственницам.
- И ты уже, - догадалась Сара.
- Вот именно, потому и рассказала тебе.
Девчонки замолчали, завалившись снова в горячий песок. Лениво дрейфующие по небу облака были похожи на загадочный клитор, а если прищурится, то можно увидеть еще что-нибудь неприличное. Мысли крутились лишь в одном направлении и ни о чем другом они не могли думать. Шансов найти такой редкий артефакт, конечно, не было, но девчонки надеялась, что когда-нибудь фортуна улыбнется им. И возжелают их тогда самые красивые парни в школе, и все одноклассницы обзавидуются их счастью.
Ласковый ветерок украдкой шевелил запутавшиеся в песке волосы и приятно холодил кожу.
- Ты бы кого хотела закадрить?- спросила Сара,- Василька или Гришку?
- Ди Каприо
- Да он уже старый.
- Тогда его молодую копию.
***
Этот день, видимо, был какой-то особенный. В лагере кто-то учинил настоящий погром: все продуктовые запасы исчезли, остались консервы и баночки с пивом, которые девчонки берегли на прощальный ужин.
- Белки, наверное, похозяйничали,- сказала Сара,- растащили по норам.
- Какие норы, они же на деревьях живут.
- Ну, значит, медведь.
Лана покрутила пальцем у виска.
Посидели, подумали и решили, что Сара отправится в ближайший поселок за провизией. Оставлять вещи без присмотра глупо, одна палатка чего стоила, и Лана согласилась на роль охранника, тем более, что и причина была - разболелся живот. Сара же, наоборот, чувствовала себя отдохнувшей, и "рвалась в бой".
- Может, тебе купить чего-нибудь?
- Кепку одень, а то напечет.
На том и расстались.
После ухода Сары Лана слонялась по лагерю как дурная, с растрепанной головой и блуждающим по сторонам взглядом. За каждой корягой мерещилась какая-нибудь нечисть, любой шорох, будь то упавшая вниз прошлогодняя шишка или хлопанье крыльев снующих по своим делам птиц - все раздражало и пугало одновременно, тревожные мысли о Саре кружили как пчелиный рой. Таинственный артефакт ее больше не интересовал и эротические фантазии не донимали. Все чаще и чаще стали наведываться мысли о доме, где не только горячая ванна и унитаз, о котором она вспоминала с какой-то щенячьей нежностью, потому как надоело уже бегать в кусты и хочется комфорта, но и полный холодильник вкусной еды. Лана подождала еще день и отправилась домой, чтобы сообщить о пропаже подружки. В том, что Сара жива, она не сомневалась, иначе бы почувствовала нехорошее, но где и как ее найти вот вопрос.
***
Выйдя на дорогу, Сара недолго прошагала по солнцепеку, свернула с шоссе и побежала вниз по узкой тропинке, петляющей среди кустов дикой малины, тихонечко напевая песенку про незабудки, которые и не цветы вовсе, а не родившиеся дети. Интересно, сколько у нее будет детей?
- Смотри, куда прешь,- заверещал вывалившийся из травы человечек, - чуть не растоптала меня.
Сара остановилась и посмотрела вниз. Смешной человечек с писклявым, мультяшным голосом толкал игрушечную тележку, набитую инструментами.
- Ты кто? - удивилась Сара.
- Гном садовый,- сердито ответил тот, и, расправив ладошкой всклоченную бороду, степенно зашагал прочь, махая перед собой соломенной шляпкой.
Следом за гномом появилась неряшливая старушка. Сморщенное личико закрывали пряди седых волос, а крючковатый нос, нависающий над беззубым ртом, был виден издалека. В руках она держала корзинку, набитую каким-то тряпьем.
-Че, уставилась,- зашипела старушка,- кикимору не видела?
Сара остолбенела. - Куда она попала?
- В дурдом,- прочитала ее мысли старуха, - житья от этих сектантов нет.
- Может быть, чем помочь, бабушка? - спросила Сара,- могу вашу корзиночку донести, только скажите, куда?
- Надо же, бабушкой назвала,- умилилась кикимора,- давно меня так никто не называл. До болота я и сама дойду, девонька, ты лучше домовым посодействуй, им деваться некуда, а мы уж, по старинке, как-нибудь перебьемся.
- Где же мне их найти,- заинтересовалась Сара.
- Ступай прямо, на поселок и выйдешь,- махнула рукой старуха.
Встреча со сказочными существами перевернула представление Сары о мире: если раньше там не было места для небывалостей (для артефакта от Лилит нашлось же), то сейчас его освободилось столько, что она готова была принять сказку, целиком, как Алиса в стране чудес. Все другое - будь то поход за продуктами, Лана, далекий дом, мама - отодвинулось куда-то в прошлое.
Однако, найти заброшенный поселок оказалось непросто: поплутав по оврагам и колючим кустарникам, она наткнулась на непроходимые заросли черемухи, оцарапала себя локти и ободрала колено. Очень сильно хотелось пить, а вода, которую взяла с собой, закончилась. И это еще не все. Вдруг неожиданно потемнело, как будто солнце зашло за грозовую тучу и застряло там. По земле стал расползаться подозрительно синий туман, от которого стыли ноги. Перспектива ночевать на голой земле и вымокнуть под дождем, не радовала, но куда идти дальше Сара не знала. Мир небывалостей свернулся в клубок и не пускал в себя.
Пока Сара пробиралась сквозь окутавший ее морок, домовой Вася заваривал в своем закутке чай. В то время, когда дома отдыхали от верчения, он наслаждался тишиной. Но сколько не пил он душистого чая с мятой, на душе было тоскливо и муторно. Во рту оставался не вкус мяты, а горечи. Вася встал, походил по дровяному сараю, мешочки с сухарями пересчитал, курочек проверил, не снесли ли яйца. Яйца-то были, но с дырочками - пустые внутри.
- Опять эти шалавы высосали,- сокрушался Василий, сотрясая воздух доморощенной бранью в адрес обнаглевших котов,- все птичьи гнезда в округе разорили и до моих курочек добрались. Когда же, наконец, закончится эта заваруха с хлыстовцами и люди вернутся в свои дома? Уходить в лес, как другие домовые, он не собирался. Видел он, как устроился сосед Липа, врагу не пожелаешь такого комфорта. Обносился, исхудал и несет всякую чушь о конце света.
Вот что значит влияние хлыстовцев. Хорошо, что его газобетонный Газик вполне вменяемый дом и с ним можно договориться, а у Липы был не дом, а исчадие ада. Всюду лез со своими предложениями, хотел выслужиться перед хлыстом. Сволочь!
Вася развернул бархатный платочек, в котором хранилась колода для гадания. Для счастья, для дома, чем дело кончится, чем сердце успокоится. Выпала встреча с бубновой дамой, дорога и разговоры.
- Заманчивая перспектива. Дама молодая и неопытная в интригах. Что она ищет в наших краях? Уж не заблудилась ли незнакомка,- почесал в бороде Василий и снова уставился в разложенные перед собой карты,- нет, вроде, намеренно идет, без всякого принуждения. Чую как пахнут ее рыжие волосы черемухой. Блин, да она в тех зарослях и застряла.
Он быстренько собрался и помчался выручать бубновую даму из зарослей.
Перед тем, как нырнуть в лес, обернулся, и увидел, что некоторые дома уже проснулись и начали раскачиваться, а солнце между тем еще и не село за горизонт.
- И куда я ее приведу? - озадачился он,- В этот вертеп?
По пустынной улице неторопливо шагал индюк Глоша, высматривающий у заборов траву мокрицу. Следом за ним плелись две потерявшиеся курицы, оставшиеся без хозяев и петуха. Теперь они всюду следовали за Глошей и смотрели ему в рот, в надежде, что тот разжует им по зернышкам сложившуюся ситуацию. Но Глоша и сам ничего не понимал. Вот он остановился, понюхал воздух и заспешил прочь, подальше от шатающихся домов. Курицы замешкались на минутку, разглядывая какую-то букашку, но вовремя опомнились и побежали догонять своего "кумира".
Спустившись в овраг, к ручью, домовой заметил стелющийся по земле туман неестественно синего цвета. Он неприятно холодил ноги и был липким на ощупь.
- Леший наколдовал или кикимора, в отместку за испорченный отпуск, - догадался Василий,- домам-то не могут навредить, так изливают свою злость на природе. Собрали бы свои возможности в один кулак и разнесли этого хлыста по бревнышку, а то туману напущали, морок, для кого спрашивается...
Домовой вытер носовым платком вспотевший лоб и пошел дальше, но как не пытался он освободиться от дурных мыслей, те упорно наседали снова, раздирая сознание домового на куски. В голове образовалась каша, причем довольно наваристая и пока не съешь ее или не выкинешь, ничего другого там не появится.
Василий присел около муравейника и стал наблюдать за его обитателями. Созерцание их кипучей деятельности всегда успокаивало и выравнивало мысли в нужном направлении, но сегодня муравьи копошились вяло, и разглядывать их было неинтересно.
- Ау дедушка? Вы меня слышите?
Василий поднял опущенные вниз веки. Перед ним стояла рыжеволосая девчонка в рваных портках и застиранной майке. Впрочем, улыбалась приветливо.
- Ты кто, девонька?
- Сара.
- Господи,- чуть не перекрестился он (домовым осенять себя крестом не положено),- а вот и жертвенный еврей пожаловал.
- Значит так, - собрался с духом Василий,- с этой минуты забудь про свое настоящее имя. Будешь Сашенькой. И одежонку тебе подберу подходящую, чтобы прикрыть срамоту.
- Сашенька так Сашенька, Сарой меня назвали в честь тети. Известная певица, между прочим, шансон поет.
- Т-с-с,- зашипел Василий,- не произноси больше вслух.
- А вы, кстати, кто?
- Домовой я, Василий Никанорович, можно просто Василий.
- Здорово! - обрадовалась Сара,- вы-то мне и нужны.
- Зачем?- насторожился Василий.
- Кикимору я встретила по дороге, она и рассказала про вас.
- Известная болтушка, несет всякую чушь.
- Значит, у вас тут проблем нет, и кикимора обманула меня?
- Пойдем милая ко мне на чаек, там и обсудим все, подальше от посторонних глаз.
И поплелись они огородами в дровяной сарай Васи. Саре набросил на голову лопух для маскировки, но рыжие волосы все равно мелькали среди сорной травы как летучие жарки или одуванчики.
- Да пригнись ты, Сашенька, не высовывайся,- наставлял домовой.
***
Не знал тогда Василий Никанорович, что в поселке появился еще один дом - красный, издалека похожий на большую рыбу. Кто его сотворил, когда и для какой цели, про то не в курсе был даже самый главный дом - хлыст. Обнаружила новичка вездесущая сорока, она и донесла до хлыста эту весть.
- Три фигуры внутри человеческие. Сама видела. Один старик и два черномазых молодца.
- Негры что ли?
- Сами разбирайтесь. Мое дело уведомить вас.
- Так, где, говоришь, ты их видела?
- У опушки леса, где сосновый бор начинается, за свалкой.
Хлыст подождал немного и включил скайп.
- Кто у нас у опушки леса живет?- спросил он дежурного.
- Газик кажется, староста.
- Разбуди-ка его.
- Щас попробую.
Газика не удалось разбудить, зато достучались до его соседа Кирпичика, где и домовой Гоша квартировался, облюбовав для себя просторную мансарду наверху, и уезжать пока из поселка не собирался. Хозяин был запасливый человек, коробки с шоколадными батончиками, печеньем, баночное пиво, соки с трубочками - целый склад. На весь апокалипсис хватит. Сиди и развлекайся. Он и сотрапезника нашел - Филю, жившего неподалеку. Вдвоем и пировали, а домовому Василию - шиш, а не гуманитарная помощь. За привередливость. Пусть хоть с голоду подыхает - им все равно. Услышав новость, побежали смотреть на новоприбывшего, а Василию решили не сообщать.
- И правда рыба,- удивился Гоша, осмотрев красный дом со всех сторон, - на кита смахивает.
- Нет, на акулу.
- А я говорю, на кита. И хвост характерный, и морда.
Они даже постучали по его боку палкой.
И дом откликнулся на их стук, заскрипел, приподнялся над землей, и внизу под брюхом "кита" показались ноги, самые настоящие, куриные, только из железа. Мощные такие, с когтями. Вывалились из открывшихся люков и заблестели на солнце.
- Ну и дела, - воскликнул ошарашенный Гоша,- это ведь избушка на курьих ножках,- теперь понятно, как он здесь оказался.
- Надо бы хлысту доложить,- посоветовал испуганный Филя, - мало ли чего...
- Замолкни,- пригрозил ему Гоша,- этому говнюку мы ничего не скажем, сами узнаем, что внутри.
- Я пас, а вдруг там вооруженные люди.
В боку у "кита" что-то щелкнуло, открылась дверца, черные мускулистые руки выкинули наружу металлическую лестницу и по ней осторожно стал спускаться высокий старик в белом халате. Следом за ним выпрыгнули два негра.
- Куда это мы попали, Лейб Авраамович?
- К черту на кулички,- невозмутимо ответил старик.
Домовые спрятались за кучей наваленных с прошлого года кирпичей.
- Тогда прогуляемся что ли? Девчонок посмотрим деревенских.
- Не обольщайтесь, молодые люди, мне кажется, здесь нечисто. Пустынно как-то.
- Посмотрите, какое небо над головой и воздух...
- Да идите уж, я не держу.
Домовые тоже заспешили прочь. Ничего сверхъестественного в новоприбывшем не было - обыкновенная машина и люди.
- Испытатели,- вынес свой вердикт Гоша,- сломалось что-то, вот и приземлились. Я видел летающие дома на "гляделках", типа вертолетов, с винтом.
- А дед-то похоже еврей? - заметил Филя,- как раз для нашего хлыста жертва.
- Даже не думай,- зыркнул на него Гоша,- убью! И с чего это ты взял, что он еврей? Имя его тебе не понравилось, да?
Филя заткнулся, связываться с Гошей не имело смысла. Буйный очень, хоть и компанейский. Попробуй, возрази ему - сразу же получишь кулаком в лоб. Надо действовать тихо, инкогнито. Прочитал он как-то еще в юности "Ревизора" и до того ему это словечко полюбилось, что до сих пор пользуется им с удовольствием. И поступает соответственно - инкогнито.
***
История про сумасшедшие дома выглядела слишком абсурдно, и Сара сначала не поверила домовому.
- А отключить их от электричества никто не догадался?
- Обесточили сразу же.
- Каким же образом они переговариваются по скайпу? Откуда черпают энергию?
- Магия, Сашенька, и волшебство.
- Тогда почему у вас печки нет, не на костре же готовите или тоже, на магии?
- Отчего же нет, буржуйка в углу пылится, к зиме вытащу, а пока пользуюсь самоваром. У моего хозяина целая коллекция самоваров - выбирай, не хочу. У него и книги, всякие древности - чего только нет. Утром отведу, когда дома уснут, там и переоденешься.
Ты пей чаек-то, пей, угощайся, карамельки вот, яйца свежие. Не удивляйся, курочки есть, девять несушек, только без петуха. Две дурехи правда увязались за индюком, так и шляются по поселку, но мне и этих хватает. Разве что коты достали, одичали тут без людей, безобразничают, ну это уж мелочи.
И он показал Саре своих драгоценных курочек.
Когда загрохотало вокруг, как при землетрясении, Сара не утерпела и выскочила посмотреть на раскачивающиеся в религиозном трансе дома.
- Грязные какие, пыльные и как они сквозь такие окна видят? Завтра уберусь у твоего Газика, хорошо?
- Думаю, и другие дома будут не против. Соскучились, наверное, по женской руке,- отряхнул бороду Василий,- добрая ты все-таки девчонка, сердечная.
Он уступил гостье свой уютный диванчик, а сам устроился в детской коляске с кружевным верхом. Домовые ведь маленькие росточком и приткнуться могут где угодно, было бы сухо и тепло.
***
Дома в ту ночь быстро выдохлись. До полуночи еще пошумели, а потом стихло все, и темнота лежала до утра как нетронутая девственница - бархатная на ощупь, нежная, влажная, приоткрыв вишневый рот для утренних поцелуев солнца. И было в ее неподвижности что-то тревожное, волнующее воображение прохожего, случайно заблудившегося в кружащихся вокруг снах.
Лейб Авраамович осторожно обходил дозором каждый дом, принюхиваясь, как пес, к застывшим в темноте запахам. В правой руке он держал фонарик, безжалостно высвечивающий куски запустения и разрухи. Где-то обвалился кусок бетона или вывалился из стены кирпич, где-то щели зияли толщиной с ладонь, и птицы устроили там гнезда, в самых, казалось, неподходящих местах. Шифер всюду валялся, пластик, битое стекло - разруха. С улицы слышно было, как внутри домов кто-то разговаривал механическими голосами без интонаций, нудно, как роботы.
В дровяном сарае он наткнулся на спящую девочку лет четырнадцати, а больше в поселке никого из людей не обнаружил, и это было весьма печально.
- Придется рассчитывать только на себя,- с горечью констатировал сей факт Лейб Авраамович.
Поскольку глаз на затылке он не имел, и вообще не обладал почти никакими волшебными качествами, то и не заметил за собой слежку. Нет, это была не сорока, которая отдыхала после дневных трудов, за Лейб Авраамовичем следил домовой Василий, не успевший обуть сафьяновые сапожки и потому крадущийся за незнакомцем босиком.
- Ой, мамочки, - запричитал Василий, когда ржавый гвоздь воткнулся в его холеную пяточку. Хлынувшая оттуда кровь испугала его до смерти. Он закричал и упал как подкошенный. Такое вот чувствительное создание. Иногда случались с ним подобные конфузы (и без всякого гвоздя), и не раз, трижды за последнее время. Василий начинал вести себя как елейная барышня: капризничал и жаловался на жизнь, чуть ли не до слез доходило, до истерики. Не зря видать Гоша отшил его от своей компании.
Лейб Авраамович подобрал стонущего Василия и занес в дом, обработал ранку перекисью и с охотой выслушал длинную и сбивчивую исповедь домового.
-Девчонка-то, как и вы, еврейка, Сарой ее зовут, рыженькая, я у ручья встретил, в овраге. Про жертвенного еврея ничего не рассказывал, боялся напугать.
- И правильно сделали,- поддакивал Лейб Авраамович,- все ваши поступки логически обоснованы. Вы зря переживаете. Насколько я знаю, это чисто символическая процедура и ритуал не заканчивается убийством, достаточно несколько капель крови и смерть жертвенного агнца им не к чему.
- Так люди же с понятиями были, - возразил домовой,- а дома бездушные твари, от них что угодно можно ожидать.
- Не скажите, у многих домов тоже душа имеется, и кое-какие представления о морали и совести есть. Не сомневайтесь. Все встанет на свои места.
- Да кто же их образумит-то иродов, неужели вы?
- Пусть попробует "красный кит". У него богатый опыт общения.
- Избушка на курьих ножках, что ли?
- Она самая, а теперь, дорогой мой, поздно, приходите утречком вместе с Сарой, познакомлю со своими ассистентами. Очень образованные молодые люди с ученой степенью.
И проводив домового до самого сарая, вернулся в дом.
Его помощники: Макс и Греорг крепко спали, выводя своими эфиопскими носами какую-то замысловатую трель.
***
Ближе к полуночи "красный кит" связался по скайпу с Газиком.
- Давно уже ждем, когда ты выйдешь в эфир,- сказал Газик.
- Приходил в себя после перемещения.
- Понятно. Если твои намерения чисты, милости просим в нашу общину. Хлыст требует к себе рыжеволосого старика. Желательно, к следующей ночи. Считай, что это твой вступительный взнос.
- А с девчонкой как поступить?
- Какой девчонкой?
-Той, что придет завтра ко мне с домовым.
- Подожди минуточку, сейчас узнаю.
Минута растянулась на целый час, и "красный кит" уже заскучал в одиночестве.
- И девчонку отправь вместе со стариком,- рапортовал Газик, - уж она-то, наверняка, девственница.
Однако удача повернулась к ним не тем боком, как планировали хлыстовцы. Сара пришла, но пришла с полными ведрами колодезной воды, которые несли за ней два мускулистых негра. За неделю они перемыли все двадцать пять заброшенных домов в поселке, и убрались внутри. И повсюду за ней следовали эти чернокожие ухажеры и стая одичавших без людской ласки, котов. Набеги на курятник Василия прекратились, потому что Сара нашла в одном заброшенном доме мешок с кормом, и даже индюку перепала горстка кошачьей радости.
Все попали под чары рыжеволосой ведьмы (так назвал ее в сердцах хлыст) и вопрос о жертвенном еврее отпал сам собой. Никто из домов не захотел распинать ее на кресте, который пылился на чердаке у хлыста и причащаться кровью девственницы, ведь эта самая девственница отмыла их пыльные очи и привела в божеский вид. Грех такую милую барышню обижать. Выходя по ночам в сеть, все только и говорили об ее удивительной доброте и чистом сердце, забывая о верчении и молитвах, и виноват в этих метаморфозах оказался "красный кит".
Когда домовой Вася нагрянул вместе с Сарой в избушку на курьих ножках, девочка удивилась царившему здесь беспорядку, за такой срач ее мама бы ремнем выпорола и потому она не стала распивать чаи с ассистентами Лейб Авраамовича, а принесла веник и подмела дом. Потом тщательно вымыла с порошком пластиковые панели, вынесла мусор (в этом ей помогали услужливые негры, истосковавшиеся по женскому теплу). Сарины ножки, покрытые золотистым пушком и едва наметившая грудь под майкой, волновали сейчас больше, чем их дальнейшее смутное будущее. Вместе с Сарой они охотно ходили за водой к колодцу, дурачились, гонясь друг за другом, в том числе и за индюком Глошей и его куриной свитой. Собирали в лесу цветы и мяту, растущую вдоль заборов, пили чай с разогретой пиццей и болтали о всякой ерунде. Сару интересовало все, что касается Эфиопии, откуда были родом негры, а негров интересовала только сама Сара. При виде мелькавших из-под коротких шорт ягодиц или полоски трусиков их охватывало возбуждение, и это не могли скрыть узкие джинсы, плотно обтягивающие бедра негров. Сара заметила происходящие с их телами изменения и почувствовала себя более уверенно, ведь теперь она может воздействовать на мужчин на расстоянии, и эти открывшиеся вдруг возможности выглядели очень заманчиво. Как будто она стала волшебницей. Если раньше она не могла мысленно сдвинуть с места коробок спичек или пустой стакан, то сейчас... Стоило ей поднять руку вверх или нечаянно оголить живот, поднять ногу - как тут же тела негров демонстрировали "боевую готовность". Она с азартом стала придумывать все новые и новые позы, чтобы заводить своих ухажеров. И каждый из них старался угодить девушке и выполнял все ее нехитрые поручения с радостью. Они даже научились мыть окна и колоть дрова, да что окна, куриные ноги "красного кита", покрытые ржавчиной, тоже заблестели как новенькие. Лейб Авраамович терпеть не мог все, что связано с генеральной уборкой и потому заранее ушел "изучать окрестности", махнув рукой на ассистентов. Пусть развлекаются.
Зато избушка на курьих ножках растаяла от умиления. Чистый и благоухающий, как после парной, "красный кит" впал в какую-то прострацию, откуда не хотелось выходить. Странные существа с нереально хрупкими крыльями, качали его эго над океаном грез, душа возносилась все выше и выше к предкам, отделяясь от формы. Контуры "красного кита" остались далеко внизу, рядом со свалкой, где кучи разбитого кирпича лежали вперемежку с гнилыми досками и мешками цемента. Все это казалось зыбким и призрачным, и желания возвращаться вниз у него не было. И если бы не появившаяся из пустоты мысль подарить древний артефакт Саре, он так и остался бы болтаться в том вакууме.
Девочка сразу же узнала предмет, и ей не пришлось ничего объяснять. То был, конечно, подвесной клитор, хранившийся у "красного кита" с незапамятных времен. Когда-то давно, когда дома еще умели разговаривать и на Земле водились странные мифологические существа, его пра-пра-бабушка путешествовала верхом на причудливой рыбе, плывущей по широкой реке. Как она умудрилась туда взобраться - неизвестно. Может быть в половодье, по весне, когда река выходила из берегов и разливалась по ближайшим окрестностям, а может во сне... Неважно, главное, эта штуковина, доставшаяся ей от пра-пра-бабушки, позванивала иногда как серебряный колокольчик. Проплывавший мимо пра-пра-дедушка ( видимо, тоже верхом на рыбе) заметив необычный предмет, не остался равнодушным к симпатичному домику с ажурными занавесками и влюбился в него. Как он сумел дотянуться до нее и соединиться в жарких объятиях - о том история умалчивает. Известно, что ровно через девять месяцев у этой пары родился домик, похожий на красную рыбу - факт, не требующий никаких доказательств, потому как существует запись в одной летописи, и более того, она давно уже оцифрована. Конечно, не каждый дом находит свою вторую половину и не у каждого дома появляются дети, многие не могут родить даже простенькую будку для собаки, не то, что полноценный дом. Кому как повезет. "Красный кит", например, так и остался холостяком и тут уж никуда не денешься. Такова жизнь...
Из дневника Макса.
Мир меняется слишком стремительно, чтобы что-то успеть понять. Иногда он приобретает форму хаотичного броуновского движения, направление которого невозможно предугадать. Кажется, что он несется в какую-то пропасть, выкорчевывая все на своем пути, как неслыханный ураган, как сходящая с гор сель, как оползень, смешивающий грязь со снегом. И белое становится черным, черное - белым.
От невозможности разобраться в происходящем, я начинаю "биться головой об стенку" и нести всякую чушь, хотя прекрасно понимаю, что это бессмысленно, но ничего поделать с собой не могу. Скорлупу яйца не пробить. Она слишком прочная, а я слаб и потому барахтаюсь внутри той ядовитой жижи, которую сотворил сам. Возможно, когда-нибудь мне повезет, и я вернусь в те времена, когда любая мелочь радовала и доставляла удовольствие. Я жил как кот, гуляющий сам по себе: охотился за идеями, которые приносили доход, спал с самыми красивыми девушками в виртуальной (и не только) реальности. Я мог позволить себе даже андроида с кучей дополнительных отверстий... Было бы желание.
И неважно, какова степень абсурда, в которую затянуло сейчас. Плюнь, Макс, она не всесильна эта черная дыра и имеет свои законы, их последовательность никто не отменял даже в абстрактном мире. Главное выкарабкаться оттуда и начать все заново.
Первый этап самый непредсказуемый. Время, вбирающее в себя все оттенки черных и светлых мыслей, рождающихся в голове. Они обрастают обрывками воспоминаний, полуистлевших чувств, ощущений, позабытых желаний, поднявшихся из пучины подсознания.
Мелькает образ рыжеволосой Сары, едва заметная грудь с розовыми сосками, плоский живот, узкий таз. Все так близко и заманчиво, только протяни руку, и ты можешь дотронуться до сокровенных мест: пощупать пальцем ее влажное влагалище, коснуться языком пушистого лона и погрузить лицо в этот дурманящий запах плоти, чуть кисловатый на вкус и терпкий как молодое вино. От моих прикосновений ее упругая кожа с легким пушком покрывается мурашками. Сара дрожит, ненасытные губы тянутся к моему черному уху. Слишком далеко. Сара выкручивается и скатывается вниз. Мои бедра на уровне ее лица. Я жду, когда она возьмет его в рот.
Слышу, как тикают на стене часы, жужжит надоедливый комар под ухом, и луна, проникшая сквозь плотную занавеску, щекочет спину. Чувствую, как Сара осторожно берет его в руки и сжимает в основании. Открываю глаза. Странный амулет, висевший у нее на поясе, переливается синим, холодным светом. Все предметы, находящиеся в комнате, приобретают синюшный оттенок, запах гниющей пряной листвы проникает в легкие. Сердце будто сжимается в тиски, я теряю равновесие, падаю на кровать и корчусь от боли и наслаждения. Когда наступает третья волна оргазма, Сары уже нет. Тонкой струйкой, как табачный дым, она вытекает в открытую форточку, не сказав на прощание ни слова.
Воскресить целиком ее образ мне не удается, яркие мгновения вспыхивают как искры и гаснут снова.
Я задыхаюсь как рыба, выброшенная на берег. Мои обездвиженные желания увидеть Сару сводит судорогой, но я терплю, а что еще остается делать?
Чтобы освободиться от страха, быть погребенным под этим потоком протухших мироощущений, вызываю рвоту. Проверенное средство. Вывернутый наизнанку желудок забирает на себя все внимание.
Подозреваю, что Греог мучается так же как я, только не показывает виду. Когда-нибудь его молчание тоже разойдется по швам, и все фобии выйдут наружу, ведь он провел с ней больше времени, и, следовательно, заражен сильнее. Хотя степень заражения не зависит от количества проведенных вместе часов. Достаточно одного полового акта и никакая девушка тебя больше не сможет удовлетворить. Никто не сравнится с Сарой, я пробовал. Хотя дело вовсе не в Саре, а в нашей работе. Попытка открыть потайные двери, ведущие к скрытой природе бесов, изначально была чревата непредсказуемыми последствиями. Следствия и последствия - это же очевидно. На деле мы смогли перекодировать их с помощью татуировок, нанесенных на кожу - какая чушь. И кто в это верит? Наш руководитель? Этот дряхлый старик, которому уже почти сто лет? Ему жить-то осталось с гулькин нос и все туда же устремлен - в авангард, быть первыми из тех, кто объездит настоящего демона. Бред.
Первым все равно останется Соломон, ему это действительно удалось, а нам маловероятно.
Слава богу, я "спустил в унитаз" всю накопившуюся во мне муть. Стало легче. Я надел кепку и вышел из лаборатории, чтобы подышать воздухом. Сидеть взаперти не было никаких сил, я и так уже проверил все по четвертому кругу. Кроме залитой серой кнопки SOS , никаких поломок не обнаружил. Думаю, надо взглянуть на ситуацию с другой стороны, ведь есть же какие-то плюсы в нашем положении, не все так безнадежно, как кажется. Рано или поздно мы наладим гребаный канал перемещения и вернемся домой. У нас все получится, я верю.
Яркое полуденное солнце, неподвижно стоявшее в зените, загнало меня вглубь леса, где было значительнее прохладнее. Ласкающее слух щебетанье птиц (редкое в эту пору дня), едва уловимое шуршание листьев под легкими стопами невидимых муравьев, суета белок, снующих по своим делам - убаюкивало. Я расстелил на траве куртку и прилег подремать в тени деревьев.
Во сне ко мне явился демон, единственный выживший после той мучительной процедуры. Помню, как в его налитых яростью серых глазах я увидел кровавый рассвет, ожидающий нашу команду в будущем. Почему, именно, рассвет, а не закат - все вопросы к сбившемуся с пути подсознанию. Тогда я чуть не упал в обморок, Греог кричал: " не смотри, не смотри на него, они мастера наводить морок", а я не мог оторваться от этого гипнотизирующего взгляда, вводящего меня в ступор.
Сейчас тот же самый демон взирал на меня с нескрываемой жалостью и презрением, без фокусов. Трудно понять его мимику. В руках я заметил венецианскую маску, расшитую серебром. Голый череп с содранной кожей отполирован до блеска. На плечах фиолетовый плащ, прикрывающий волосатые ноги, кончик фосфоресцирующего хвоста мелькал снизу. Возможно, это был вовсе не хвост, а плетка, я не разглядел толком, еще заметил за плечом ружье. Пульно-дробовой двойник для охоты, старой модификации, впрочем, не уверен, может и померещилось.
Образ Фауста, в котором он предстал передо мной, не вызывал отторжения - слишком театральный и совсем не страшный. Знакомый с детства.
- Прошу извинить за неожиданный визит,- витиевато начал он,- мне показалось, что мы знакомы.
Узнал-таки, гад. Отпираться бессмысленно.
- И как ваше самочувствие?- ничего другого я не смог придумать, чтобы поддержать разговор.
- Терпимо. Собственно я направлялся к вашему профессору за некоторыми разъяснениями по поводу моих татуировок, но вот наткнулся на вас.
- Он в лаборатории.
- Естественно, куда же ему еще податься в этой дыре, разве что утопиться в проруби,- взорвался диким хохотом мой посетитель, - впрочем, до проруби надо еще дожить, ведь у вас, кажется, осень.
Меня передернуло от его смеха.
- Не отключайся, пару вопросов по поводу так называемых манипуляций с "инопланетным разумом"- продолжал демон,- некоторые моменты и все, ты свободен.
- Весь внимание,- отчеканил я, а у самого поджилки трясутся, хотя никакого страха перед ним не чувствую, просто мандраж.
И тут шаловливая пчела из другой реальности села на мой чувствительный нос, я чуть не взвыл от ужаса, проснулся почти мгновенно, так и не узнав, что хотел от меня демон. Видение было настолько ярким и запоминающимся, что я еще долго не мог прийти в себя после пробуждения. Прогнав кепкой мирно жужжащий аллерген, попытался войти в сон заново. Погружение не удалось осуществить, тело сна настойчиво выталкивала меня наружу, не давая зацепиться за какую-нибудь деталь. Я впился как клещ в венецианскую маску демона, стоявшую перед глазами, но она рассыпалась, как карточный домик. Медитировать надо чаще, - вспомнился вдруг мой наставник по буддизму,- а не от случая к случаю. Поздно, мой господин.
Полуденный ветер расшевелил затихшую в груди тоску по Саре, Ущербная горечь открыла хищный клюв и принялась неистово клевать изнутри мою плоть. Сразу же закололо в нескольких местах. Как будто я дряхлый старик, охваченный неизлечимым ревматизмом или заболевший вытарашкой - любовной страстью, лишающей человека рассудка. Наблюдать, как душевные муки проецируются на телесные недуги - скверное занятие. Зачем идти у них на поводу. Это глупо.
Я встал и совершил в принудительном порядке несколько простеньких упражнений, в надежде, что физкультура взбодрит. Фигушки, даже "совершил" вместо "сделал" не помогло.
- Гимнастику делаем,- спросил выглянувший из-за дерева лилипут. Тембр голоса у него бил по ушам, как сирена. Заляпанная пятнами курточка и брюки болотного цвета. На ногах черные резиновые сапоги.
- Гимнастику, дедушка,- отрыгнул я,- а вы, собственно, кто?