Аннотация: Рассказ, вдохновленный песнями группы "Кипелов" ... Наши силы - это дар или проклятье? А быть может, они - именно то, чем мы хотим их видеть?
Соболева Наталья
На людной площади
Гладкие, отполированные тысячами шагов камни булыжника, еще не успевшие просохнуть от росы, казалось, отражали затянутое тяжелыми тучами небо. Таинственное чувство, не имевшее определения и не дававшее ему покоя едва ли не с самого рождения, снова гнало его из дома. Поплотнее закутавшись в изношенный серый плащ, он зашагал к главной городской площади, закрывая рукой лицо от ледяного ветра.
Сколько он себя помнил - ему было холодно. И он был один. Был ли этот холод от того, что у него просто не было теплой одежды, или это царствовало в нем вечное одиночество? Не было рядом родной души, а еще больше леденило то, что ему навсегда суждено остаться одному - об этом говорили его видения...
Странные картины являлись ему с самого детства. Когда ему было всего пять лет, он словно наяву увидел, как умирает его мать. Он ничего не рассказал ей, всю ночь проплакал в подушку, надеясь, что это лишь сон или странный морок. Но через два дня его мать погибла - на городском рынке, куда она рано поутру вышла с обычной корзинкой овощей со своего огородика, ее задавила лошадь купца, спешившего догнать мелкого воришку. Воспоминания всего следующего года его жизни были размыты, как будто он смотрел сквозь оконное стекло, залитое дождем - или слезами.
С тех самых пор вопросы и сомнения никогда не покидали его. Теперь он знал, что это было лишь первое звено, замкнувшее длинную цепь, но для чего давались ему эти страшные картины? Сначала он действовал один, потом стал рассказывать знакомым, пытаясь найти поддержку, потом решил, что лучше рассказать всем, и уж кто-нибудь найдется... Но ни разу еще ему не удавалось изменить что-либо, и туманные образы становились реальностью, он оставался один на опустевшей площади, закиданный грязными словами и уничижительными взглядами. Он замедлил шаги. По телу волнами шла дрожь.
К чему снова испытывать судьбу? Результат уже известен - люди глухи и слепы от рождения, ничто не поможет им! Если б только можно было и ему так же ослепнуть, оглохнуть - но судьба дала ему широко распахнутые глаза, и только смерть закроет их. Для чего? Он уже отчаялся понять. Он устал искать душу, желающую прозреть ценой покоя. Удивленный собственной мысли, он остановился посреди улицы - он не пойдет дальше, и ничего не будет делать. Не станет втолковывать им очевидное, описывать свое видение, увещевать и убеждать. И пусть у него заберут дар - пусть! Жизнь станет куда более легкой ношей без этого проклятия! Мысли смешались и голова закружилась...
Внезапно он почувствовал сильный толчок и, оглянувшись, понял, что улица уже полна народу, и за всеми раздумьями он привычной тропой уже почти дошел до площади.
Казалось, в плотной людской толпе должно было стать чуточку теплее - но нет, снова хлестнул холодный ветер, снова, словно осенние листья или крошки хлеба на мостовой, заметались мысли, теряя равновесие. Знак ли это - или просто насмешка судьбы? Может быть, он и вправду не зря оказался здесь, и совсем недалеко, в нескольких десятках шагов - тот самый круг, отмечающий центр площади, с которого он и выкрикивал пророческие слова, терзавшие его день и ночь - выкрикивал в пустоту... Нет, не станет он повторять былое, не нужно ходить по кругу. Он резко повернулся спиной к площади и снующему там народу и сделал шаг. Что это? Что-то словно обожгло его, и будто невидимая стена, вмиг воздвигнутая кем-то, не дает ему покинуть зачарованный круг...
Он больше не противится судьбе, слишком живо был явлен ее указующий перст. Он делает шаг в центр круга, и вслед прилипчивым шлейфом тянется чувство, будто все меняется вокруг, как если бы кто-то вдруг переставил две кости домино, и всей фигуре волей-неволей пришлось измениться. Но ничего не заметно - все те же лица, все тот же вздох толпы, заметившей, что местный "юродивый" вот-вот начнет свою проповедь. Что ж, пусть так, пусть принимают за шута, под этой маской легче говорить правду в глаза. Он снова обводит их взглядом, эти неприветливые лица, и вдруг ему становится нечем дышать.
Он стоит в самом центре площади, и те, кто минуту назад со стоном раздражения ждали начала его речи, теперь как-то разочарованно созерцают его молчание. Но слова не идут, и воздух словно выжжен из легких. Из всех лиц вокруг он видит только одно, и эти глаза говорят, что стена одиночества разрушена.
Может ли быть такое? Ведь всю жизнь, столько лет он видел и знал, что судьба предрекла ему быть одному в этом слепом мире... Он закрыл глаза, погружаясь в сверкающую, закручивающуюся бесконечным водоворотом глубину. Словно спали оковы, и теперь он видит, как то, что раньше было сумеречным тоннелем, превращается в яркий луч света. Возможно, вправду так и должно быть - едва ты окончательно хоронишь все надежды и мечты, как алый парус нового рассвета возвращает былую веру. Вечный холод одиночества растаял, он чувствовал, что кто-то великий свыше неизвестно за какие заслуги подарил ему вторую жизнь.
Они еще не сказали друг другу ни слова, и все так же недвижно стояли, соединенные лишь взглядами - но он уже знал, что она готова увидеть все, что было скрыто от нее раньше.
Словно шелк или летучая паутинка коснулись его пальцев. Оглянувшись, он понял, что стоит в толпе, а круг в центре площади остался пуст. Словно во сне, он протянул руку навстречу своей мечте, словно искал ее вслепую - и невзначай коснулся ее волос.
Словно озарение, пришла мысль - все его видения были правдой и неправдой одновременно. Каждое видение еще нужно понять, расшифровать - и, кажется, он понимал их в унисон своему настроению, и боялся их, как древние люди страшились грозы. А как можно привлечь к себе, источая страх?
Ему не нужны были видения, чтобы понять - теперь все изменится. Изменится в нем самом - а значит, и все вокруг него. Щурясь и ловя тонкий лучик солнца, пробившийся через осенние тучи, он молча произнес непривычные слова: Спасибо Тебе!