Соболев Сергей Викторович : другие произведения.

Агент Оранж (Последний выстрел "Странника")

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В распоряжение ФСБ попадает флешка с материалами готовящегося в Москве дерзкого террористического акта. Убийство важной фигуры, по замыслу планировщиков, вызовет серьезный кризис с далеко идущими последствиями. Совершить акцию должен специалист экстра-класса, зашифрованный под псевдонимами "Агент Оранж" и "Странник". Этот человек пока отдыхает в Таиланде; он до поры даже не догадывается, какое задание получит уже вскоре, и как высоки будут ставки.
  
   В настоящее время здесь выставлен ознакомительный фрагмент. Новая редакция романа на портале Автор Тудей
  
  
   "Это точно. Мне это известно. Даже ищут так
   называемую "сакральную жертву" из числа
   каких-нибудь заметных людей. Сами
   "грохнут", извините, а потом будут власть
   обвинять. Там такой народ на все способный. Я
   без всякого преувеличения говорю".
   Владимир Путин, 29 февраля 2012 г.
  
  
  Пролог
  
  
  21 апреля. Вечер
  Центр Москвы
  
  Я стою на площади среди собравшихся здесь людей; я нахожусь в самом эпицентре событий.
  В ушную раковину вставлен микродинамик, в руке, опущенной в боковой карман куртки, смартфон. Я не различаю отдельных лиц, вижу лишь смазанные обезличенные силуэты. Я сам часть этой собравшейся на площади толпы; и я ощущаю ее мощную энергетику.
  
  На сцене стоят известные, малоизвестные и совсем неизвестные личности. Их речам, их голосам внимает собравшаяся на площади толпа.
  С некоторых пор принято называть этих людей "оранжевыми", "оранжоидами". Они, эти деятели, мнят себя властителями дум, они считают себя демократическими лидерами, истинными глашатаями прав и свобод, проводниками чаяний "креативного класса". Но они не самостоятельны, ими манипулируют, ими управляют. А некоторых из них, в случае необходимости, могут даже принести в жертву.
  
  Они, эти "оранжевые", все вместе взятые ни на что не годны, кроме разговоров. Это про них сказано - бурление говен. Они, как показала практика, не способны сместить даже мэра в небольшом российском городе. Чего уж там говорить про высших должностных лиц государства.
  Они были бы не опасны, а может быть, даже полезны - "полезные идиоты", - если бы не одно "но".
  Помимо этих крикливых деятелей, существуют еще такие персонажи, как "Агент Оранж".
  
  Один точный выстрел в Мемфисе в чернокожего проповедника Лютера Кинга привел общество к бунтам, погромам, массовым многомиллионным манифестациям. Он, этот единственный точный выстрел, сильно изменил Америку.
  
  Один или несколько выстрелов в президента США Джона Кеннеди, а затем и убийство его брата Роберта, изменили всю американскую элиту. А затем американская элита стала менять весь остальной мир.
  
  Я - "Агент Оранж". Или просто - Оранж.
  
  Я лучший в своей профессии.
  
  Я один стою их всех, тех, кто стоит сейчас на сцене. Мне достаточно дважды нажать на кнопку смартфона, обозначенную символом в виде звездочки, чтобы произошло событие, способное кардинально изменить судьбы многих.
  
  
  Мои веки налиты свинцом. Саднит левый бок; бронежилет, надетый на мне минувшим вечером, спас мне жизнь - осталась лишь отметина в виде гематомы да еще трещина в ребре.
  Чтобы оказаться здесь, на этой площади, мне пришлось через многое пройти. Некоторых из тех, с кем я соприкасался совсем недавно, к этому моменту уже нет в живых. Моя девушка, та, о которой я не могу не думать даже сейчас, в эту драматическую минуту, находится в смертельной опасности. И это обстоятельство, среди всего прочего, мне тоже приходится учитывать.
  Я жду, когда к микрофону выйдет тот, чья фотография помечена черным маркером, тот, напротив которого в списке начертана цифра 2.
  У меня в запасе есть еще немного времени, чтобы поведать свой вариант этой истории. О себе, о пережитом в последние несколько суток, расскажу в первом лице. Что касается остальных персонажей, иных из которых уже нет в живых, то здесь я вынужден полагаться на те сведения, которые мне известны к этой минуте.
  
  Начну свой рассказ с одного события, которое произошло далеко от того места, где я сейчас нахожусь.
  
  Глава 1
  
  16 апреля
  Остров Самуй, Таиланд
  
  Наверное, я самый счастливый человек на всем белом свете. Все самое ценное, самое важное, единственное, без чего я не смогу обойтись и не смогу даже далее жить, находится здесь же, рядом, на расстоянии вытянутой руки. Мне вполне достаточно для счастья того, чем я располагаю - здесь и сейчас.
  Более чем достаточно.
  - Милый, расслабься же наконец! - В голосе, прозвучавшем у меня над ухом, заключена ласковая требовательность. - Ты весь как из железа выкован!..
  - Мне кажется, я предельно расслаблен.
  - Устройся хорошенько! И постарайся не ворочаться!
  - Куда руки то девать? - шутливо поинтересовался я. - А можно...
  - Нельзя! - перебила она меня, догадываясь, к чему я клоню. - Пациент, соблюдайте порядок! Сейчас по расписанию лечебные процедуры! Так что, Серый Волк, держите в ближайшие полчаса свои лапы при себе, а не то сделаю больно.
  Тихий журчащий смех, при звуках которого у меня начинают мурашки по телу бегать, смягчил прозвучавшую угрозу "сделать больно". Надо было пролететь несколько тысяч километров, попасть в это удивительное место, чтобы лучше понять самого себя. Оказывается, я способен на самые отчаянные поступки.
  - Доверься мне, - тем же ласковым тоном сказала она, после чего вновь положила свои прохладные, влажные от масла ладони мне на спину. - Расслабься, - повторила, как мантру. - И постарайся думать о чем то приятном.
  Я положил подбородок на руки, так, как это обычно делают люди, угодившие на стол к массажисту. Ника - так зовут мою женщину - уже вполне овладела приемами тайского массажа. Она очень восприимчива ко всему новому и как то легко, без видимых усилий, так быстро, что порой меня это удивляет, овладевает навыками, на овладение которыми у большинства людей ушли бы недели, а то и месяцы.
  Некоторым приемам тайского массажа Нику обучила местная девушка, нанятая нашими нынешними соседями, пожилой парой. Зовут эту миниатюрную молоденькую тайку Сумали. Ей двадцать, с ее же слов. Все здесь называют ее не иначе как Сью.
  Когда я говорю "все", имеется в виду, что нас в местном комьюнити, разместившемся в двух бунгало - третье пустует - на берегу дикого пляжа в южной части острова, в данный момент всего пятеро. Мы с Никой, тайская девушка Сумали да еще двое немолодых янки.
  Должен сказать, такое соседство лично меня вполне устраивает.
  
  Я лежу на тонком жестком матрасе, положенном на пол. На мне нет и клочка одежды. На женщине, которая сидит в данную секунду на мне верхом, сжимая гладкими сильными ногами мои бедра, бикини и плотно обтягивающий нежные полушария топ ярко оранжевого цвета.
  Ее длинные чуткие пальцы выискивают самые потаенные мои кнопки, нажимая в известном лишь ей порядке то одну, то другую. Я смежил глаза и попытался - как мне было велено - расслабиться. Иногда мне кажется, особенно в такие мгновения, как нынешние, что Ника все еще подбирает ко мне ключи. Или, если угодно, пытается набрать некую кодовую комбинацию, при помощи которой ей удастся отворить тяжелую дверку бронированного отсека. В который, как в банковский сейф, я когда то сам упрятал свою душу, после чего выбросил ключи и стер из памяти код доступа.
  Но это мои вольные фантазии. Она, эта молодая женщина, за сравнительно недолгое время, кажется, успела изучить меня, мое тело, основательней, чем я сам за все свои тридцать шесть лет жизни. И, что меня не перестает удивлять, относится она ко мне много лучше, чем я того заслуживаю.
  Действо длится уже около получаса. Мы дважды меняли позу - сначала я лежал на спине, затем на боку. Но большую часть времени я провел, лежа лицом вниз. Не самая удобная позиция, должен сказать, учитывая, что подо мной лишь тонкий жесткий матрас. Но тут вот какая штука. В своей прошлой жизни я мог провести несколько часов, а порой и сутки или даже двое в гораздо менее комфортных условиях. К примеру, в лесу, фактически без движения, в очень ограниченном пространстве устроенной мною же "лежки".
  Хотя я сам и меняюсь, хотя у меня, как у ящерки, попавшей в западню, отвалился хвост, некоторые навыки все же остались при мне. Так что для меня выполнить команду, отданную ласковым полушепотом, "замри", "не шевелись, милый", это сущий пустяк.
  
  Мне временами становится чуточку больно (а порой, должен признать, и не "чуточку"). Но это сладкая боль; и я готов терпеть ее и наслаждаться ею бесконечно долго. Комната наполнена проникающим через единственное окно с поднятыми жалюзи сиреневатым светом - день клонится к закату. Меня окружают, обволакивая, приятные обонянию ароматы масел для притирания, тропических фруктов, розовых лепестков, которыми усеян пол; к ним примешивается йодистый запах моря. Из невидимых динамиков льется щемящая душу мелодия, к которой я раньше был равнодушен, которая прежде не находила во мне никакого отзыва.
  Да, одна лишь мелодия, в треть громкости, как фон, без слов. Но я их откуда то знаю, слова этой песни, и они звучат у меня внутри, где то под черепной коробкой, а может - в моей душе, если таковая вообще существует:
  You are my heart, you are my soul... Yeah, a feeling that our love will grow...
  
  Никогда еще мне не было так хорошо, так покойно, как сейчас, в эти самые мгновения...
  
  Вскоре я почувствовал, что моя Ника подустала. Ее дыхание стало чуть затрудненным; движения ее рук, ее пальцев были уже не столь ритмичными, не столь акцентированными. Она чаще, чем в начале сеанса, делала паузы; иногда на несколько секунд припадала грудью и животом к моей спине - отдыхала, собираясь с силами, чтобы качественно довершить начатое, чтобы воспроизвести поэтапно, пошагово то, чему ее научила Сью, используя меня же, мое тело в качестве учебного пособия. Ника - упорный человек, я это уже понял. И если она за что то берется, то старается сделать это как можно лучше.
  А еще она иногда напоминает мне кошку. Из этих, знаете, "четвероногих докторов", фелиотерапевтов, способных вылечить хозяина от какой нибудь болячки тональным ультразвуком или "иглоукалыванием", а фактически, как доводилось слышать, забирающих недуг себе. Когда Ника в хорошем настроении, то ластится ко мне, как кошка. А она всегда в хорошем настроении. Во всяком случае, в ином расположении духа я не видел ее ни разу со дня нашего знакомства.
  - Всё, Ника, хорош! - скомандовал я. - Пациент молит о милосердии!..
  - Не мешало бы еще помучить, поволтузить Серого Волка. - Ее кулачки напоследок выбили дробь на моей покрасневшей после массажа шкуре. - Но, так и быть, пощажу тебя.
  Ника поднялась на ноги, вытерла руки влажной полотняной салфеткой. Передала мне банное полотенце, которое я накрутил вокруг бедер. Я благодарно обнял свою женщину, поцеловал ее в лоб, затем в соломенную макушку.
  Главное преимущество в нашем случае, в нынешнем нашем положении заключается в отсутствии всякого планирования. Я, собственно, и приехал в эту страну, на этот остров, в это удаленное и почти безлюдное по местным меркам местечко для того, чтобы избавиться от необходимости просчитывать каждый свой последующий шаг (конечно, имеется и другая причина, или даже несколько причин, но о плохом я запретил себе думать). У Ники есть свои резоны вести себя именно так, как она себя ведет; но она взрослый человек, и это ее личный выбор. Так что мы ничего здесь заранее не планируем, а просто живем в свое удовольствие: купаемся, загораем, гуляем по окрестностям, пьем вино, занимаемся по нескольку раз в день любовью.
  В глазах посторонних, если таковых вообще заинтересуют наши персоны, мы с Никой, должно быть, смахиваем на молодоженов, приехавших в этот райский уголок с целью приятно провести медовый месяц. Но у нас, в отличие от тех же соединивших только что через ЗАГС свои судьбы молодых людей, нет никаких обязательств друг перед другом. Ни ка ких. Мы вместе ровно до тех пор, до того дня, пока мы нуждаемся друг в друге. До того часа или минуты, пока мы оба - и каждый по отдельности - хотим быть вместе.
  Да, жизнь наша проста и состоит из простых элементов. Сейчас мы выпьем по стакану сока, я - апельсинового, Ника - грейпфрутового. Потом искупаемся в небольшой бухте: она укрыта от глаз посторонних имеющим подковообразную форму выступом поросшей тропическими кустарниками горы. Когда солнце опустится в зеленовато желтые, меняющие свой цвет к концу светового дня на сиреневый, затем пурпурный и лиловый воды Сиамского залива, когда россыпь южных звезд отразится в потемневшем водном зеркале, смешиваясь с огоньками прогулочных яхт и морских судов, мы вернемся в бунгало. Ника достанет из холодильника сыр, отварную телятину и кусочки куриного филе, запеченного в фольге. А еще местную зелень, помидоры, салат и иные овощи, привезенные Сью по нашей просьбе. Моя женщина - так я называю Нику про себя всю последнюю неделю - накроет стол; я откупорю бутылку красного вина. Мы славно поужинаем при зажженных свечах. А потом займемся любовью: здесь ли, в бунгало, на пляже или в воде, это мы решим позже.
  
  И вот что еще. Наши разговоры здесь ограничиваются этими вот предельно простыми вещами - пища, отдых, природа, секс.
  И дело, пожалуй, не в том, что нам не о чем говорить, просто так сложилось. Возможно, это как то связано с теми событиями, из за которых мы оказались здесь, на краю земли. А может быть, каждый из нас в душе боится сказать другому лишнее, сообщить что то такое о себе или своем прежнем окружении, что может разрушить одномоментно то хрупкое, тонкое взаимопонимание, которое, возникнув словно ниоткуда в определенный момент времени, существует сейчас между нами.
  
  Я очистил остро наточенным кухонным ножом от кожуры два средней величины грейпфрута. Затем снял кожицу с трех крупных апельсинов. На стол, на мои руки косо - от окна, выходящего на юго запад, на залив, - легла полоска багряного закатного света. Я щелкнул переключателем светильника, расположенного над столом. Одной из немногих обязанностей в этой моей новой жизни является приготовление свежевыжатого сока. За прошедшую неделю Ника освоила азы тайского массажа, я же научился быстро и ловко освежевывать ножичком цитрусовые, а затем при помощи агрегата перерабатывать их на сок.
  - Сережа, добавь мне в сок лайма... Кажется, у нас есть в холодильнике.
  - Лайма? - удивленно переспросил я. - Ты никогда раньше не просила.
  - А сейчас вот захотелось.
  Я достал из холодильника лайм, разрезал его пополам. Кухонька, освещенная теперь уже не только закатным солнцем, но и подсиненным светом включенной мною лампы, отделена от гостиной лишь барной стойкой. Из оборудования имеются электроплита на две конфорки, СВЧ печка, компактный кофейный аппарат, электрочайник и кухонный комбайн с соковыжималкой и блендером. В двухкамерном холодильнике можно хранить недельный запас провизии. Есть еще один холодильник, размерами поменьше, - для напитков. Он в данный момент заполнен лишь на четверть - запасы напитков подходят к концу. Из спиртного остались початая - и открытая еще в день нашего приезда в этот райский уголок - бутылка двенадцатилетней выдержки молта Chivas Regal и две бутылки "бордо". До недавнего времени я не пил вино: ни белое, ни красное, ни кислое, сухое, ни сладкое, крепленое. Но и рядом со мной еще никогда не было такой женщины, как Ника, - само ее присутствие слегка кружит мне голову, как выпитый натощак бокал красного вина.
  
  Истекает седьмой день нашего совместного времяпрепровождения на этом острове, вдали от тех, кто нас знает, и у кого - возможно - есть какие то дела или вопросы к нам обоим или к кому то из нас двоих. Мы все обговорили в первый день; в числе прочего договорились некоторое время не касаться определенных тем. Я передал женщине стакан с грейпфрутовым соком, в который выдавил и сок из разрезанного лайма. Мне ужасно не хотелось произносить этих слов, поскольку они могли нарушить царящие вокруг мир и гармонию. Но я их произнес:
  - Нам нужно поговорить, Ника.
  - Поговорить? - переспросила она.
  На какое то время воцарилась тишина. Столь любимая, похоже, нами обоими тишина... Ника неспешно, мелкими глотками выпила сок. Поставила стакан на барную стойку, вытерла чуть припухшие губы - мы целовались день и ночь - салфеткой. Выдержав паузу, посмотрела на меня своими лучистыми глазами.
  - Да, конечно, Сергей. Давай поговорим. Я, кстати, тоже хотела кое что тебе сказать... Но, раз уж ты заговорил первым, тебе и слово.
  Я вытащил из лежащей на барной стойке красно белой пачки "мальборину". Чуть размял сигарету в пальцах; эта привычка у меня осталась от иных времен. Вспомнив, что мы договорились не курить в домике - не сговариваясь, правда, на словах, но согласно безмолвному уговору, - сунул ее обратно.
  Я волновался, чего уж там. Мне нужно отъехать по одному делу. Я надеялся, что мне удастся управиться с этим за трое суток. Максимум за четверо. Дело это такого рода, что требует моего личного присутствия. Не далее как послезавтра, в среду, восемнадцатого числа, в половине десятого утра я должен быть в местном аэропорту Koh Samui - чтобы пройти регистрацию и сесть на самолет местной линии, вылетающий в Бангкок. Затем мне еще предстоит переезд из регионального аэропорта в международный - Bangkok International Suvarnabhumi Airport, - у меня билет на "эрбас", отправляющийся в Амстердам. Но Нидерланды не являются конечным пунктом, мне нужно в Прагу; тот вариант, что я выбрал благодаря подсказке специализированного сайта, оказался оптимальным и по деньгам, и по срокам.
  Номера в гостиницах по избранному маршруту я забронировал заблаговременно, за две недели до предстоящей мне поездки - по Интернету. Авиабилеты у меня имеются: и туда, и обратно.
  Бумаги на покупку кое какой недвижимости в Чешской Республике уже составлены, аванс на банковский счет риелторской конторы переведен... Но мне все ж придется лично присутствовать при подписании бумаг в местной нотариальной конторе, ибо таковы правила. Я надеюсь, что это все не займет много времени. Не позднее пятницы я уже буду здесь, на этом так полюбившемся нам обоим - надеюсь - острове. Вернее, я вернусь сюда, если в этом будет смысл: только так, а не иначе.
  Я, собственно, не собирался грузить Нику всеми подробностями: куда, во сколько, зачем, почему. Хотел лишь проинформировать, что должен отъехать ненадолго и что не могу оставить ее здесь одну, на этом диком пляже, в компании двух или трех пусть и с виду безобидных, но совершенно незнакомых мне людей.
  Короткая речь мною была заготовлена заранее, но в горле у меня вдруг образовался непроходимый комок. И в этот самый момент она сама пришла мне на помощь.
  - Уезжаешь? - спросила она. - Когда?
  - Послезавтра... утром самолет.
  - Как надолго ты собираешься уехать? Или... насовсем?
  Я отвернулся в сторонку, прокашлял горло. Пока заново собирался с мыслями, вновь прозвучал ее голос:
  - Если хочешь, я могу отправиться с тобой. Или это дорого встанет? У меня у самой есть кое какие средства...
  - Дело не в расходах, - наконец выдавил я из себя. - Эта поездка достаточно важна... Меня не будет три дня. Максимум - четыре. Но если ты против , если не хочешь, чтобы я оставлял тебя одну, то могу перенести эту поездку.
  Она положила на мою сжатую в кулак руку свою прохладную ладошку.
  - Ни в коем случае, Сергей. Я буду тебя ждать. Если, конечно, ты сам этого хочешь.
  Я прижал ее к себе, привычным уже жестом погладил по соломенным, выгоревшим на солнце волосам. Ника ниже меня ростом всего сантиметров на семь восемь. На фоне местных девушек со своими ста семьюдесятью пятью она выглядит очень рослой. Но когда я обнимаю ее, то сам себе кажусь великаном; я как будто даже становлюсь выше ростом; моя голова в эти моменты находится за облаками.
  - Я тебя здесь одну не оставлю. Пока меня не будет, поживешь в Натхоне. Номер в отеле я забронировал и оплатил до конца недели.
  Ника отстранилась. Несколько секунд пристально смотрела на меня своими переливчатыми зелеными глазами. Потом, улыбнувшись, кулачком шутливо - но ощутимо - ткнула меня в живот.
  - Какой предусмотрительный волчара!.. Ты всегда так далеко планируешь? Ты всегда просчитываешь каждый свой шаг на недели и месяцы вперед?
  Я едва смог скрыть кривую ухмылку. От необходимости отвечать на прозвучавшие вопросы меня избавило негромкое мелодичное треньканье колокольчика - кто то нажал кнопку дверного звонка.
  
  Глава 2
  
  Мы запираем дверь бунгало лишь на ночь; да еще когда выходим из домика купаться или чтоб прогуляться по окрестностям. А так она у нас обычно открыта настежь, как и окна. В это время года еще нет той духоты, что приходит с началом майского сезона дождей, так что нет необходимости закупориваться и включать кондиционеры, которыми оборудованы обе комнаты - гостиная и спальня.
  Дверь и сейчас открыта настежь; но гостья в силу деликатности и сложившегося здесь жизненного уклада предпочла сначала нажать кнопку дверного звонка и лишь затем подала голос:
  - Hey, it"s Sju! Is there anyone home?
  - Hi, Sju! - отозвалась Ника - Come in, my dear!
  Тайка, на которой узкая и длинная - дань условностям, - но с разрезом - а это уже дань моде и времени - юбка и легкая цветистая блузка, привычно сняла у входа обувь (мы, кстати, тоже быстро научились этому местному обычаю). Поприветствовала парочку фарангов традиционным "вай" и жестом в виде сложенных вместе ладошек - "намастэ". Прошлепала босиком в гостиную. Глядя на меня снизу вверх, что то протараторила. У Сью птичий голосок. Она не говорит, а щебечет. Большинство тайцев, в той или иной степени знающих английский, а таких здесь много, особенно среди молодежи, общаются с иностранцами на тайглише . Получается мяукающая речь; слова без пауз и ударения в необычных слуху вариантах. Даже если представить, что эта миниатюрная, но симпатичная и весьма гармонично сложенная тайка знала бы русский так же хорошо, как английский, то я все равно вряд ли разобрал бы, что она там пищит.
  Поэтому я дождался паузы в этом птичьем щебете, улыбнулся - в ответ на белозубую улыбку - и перепоручил гостью Нике.
  Моя девушка перебросилась с тайкой несколькими репликами на английском. Пока они разговаривали, я успел прогуляться в ванную и сменить прикрывавшее мои чресла полотенце на шорты. Чтобы не смущать пожаловавшую к нам гостью, натянул на покрасневший после массажа торс свежую майку. Присоединившись к расположившимся у барной стойки девушкам, обнаружил, что тайка держит в своей миниатюрной ручке стакан с апельсиновым соком, который я делал для себя. Наверное, Ника предложила угоститься. Ну и ладно - подумалось, - я себе еще сделаю, а гостью действительно следует чем то угостить. Тем более что кроме этой девушки порог нашего бунгало еще никто не переступал. Даже ее наниматели, пара пожилых американцев, за все время, пока мы здесь, ни разу не были в этом нашем съемном жилище.
  
  - Сережа, тут возникла небольшая проблема, - глядя на меня, сказала Ника. - Сью ездила в поселок за продуктами...
  - Так поздно? - спросил я.
  - Там есть маркет "Севенэлевен", он работает до одиннадцати.
  - И что случилось?
  - На обратном пути из поселка машина заглохла... Сью говорит, что она неопытный водитель и что у нее не получается завести джип. Спрашивает, не могли бы мы ей помочь, если это, конечно, возможно и удобно.
  Я посмотрел на тайку, которая, в свою очередь, все с той же приветливой улыбкой глядела на меня, вслушиваясь в звуки незнакомого ей языка. Среди туристов, особенно наших соотечественников, принято думать, что тайцы постоянно улыбаются, что улыбка не сходит с их лиц даже во время сна. И что они такие по жизни улыбчивые, потому что их Будда запрещает им печалиться и хмуриться; и вообще они добрые душевные люди. Но я не в первый раз обретаюсь в этих краях, поэтому точно знаю, что тайцы не благодушные идиоты. Эти их улыбки всего лишь традиционный, отточенный веками способ реагирования на окружающую действительность; зачастую по сути это защитный барьер.
  - А где твои фаранги, Сью? Питер и Джоан разве не у себя, не в бунгало?
  Ника задала этот же вопрос тайке, но на английском. Та что то прощебетала в ответ на птичьем наречье. Моя девушка, похоже, без труда ее понимает. Во всяком случае, перевод на русский последовал немедленно:
  - Они неважно себя чувствуют.
  Я подождал продолжения, но его не последовало. Да мне, собственно, ничего и не надо было объяснять: у меня есть собственные глаза и уши, есть какие никакие мозги, чтобы уметь делать выводы на основании того, что я вижу и слышу. Надо сказать, что наше общение с парой американцев, занимающих расположенный в полусотне шагов от нашего бунгало дом (он вдвое больших размеров, но все равно, в сущности, небольшой), сведено до минимума. Они днем почти не выходят из своего жилища. Если и прогуливаются по дикому пляжу, пройти или проехать на который можно лишь через узкую однорядную дорогу меж двух скалистых выступов, огораживающих бухту со стороны приморского шоссе, то недолго и лишь на рассвете или ближе к закату. Днем же сидят у домика - в тени, под навесом, или в самом бунгало. Внешне оба, и Питер, и его спутница Джоан, похожи на двух одновременно состарившихся хиппи. Возможно, они здесь тусили еще в юности, курили травку, поднимались по склону соседней горы к статуе Будды, медитировали, о чем то мечтали. А теперь, спустя полвека, когда выросли дети, у которых появились уже свои взрослые дети, приехали сюда, в Таиланд, в местечко, где они когда то были юны, беззаботны и счастливы. Возможно, приехали, чтобы здесь умереть - как водится, в один день.
  Я усмехнулся этим мыслям, пронесшимся в моей голове, - не ожидал от себя такой буйной фантазии.
  В сущности, мы с Никой не так уж много знаем о наших соседях.
  Когда пересекаемся с ними на каменистом пляжике, на берегу бухты, останавливаемся на минутку, обмениваемся вежливыми и малозначимыми, в сущности, репликами - hi! how are you? weather is nice today, is not it? Или же просто ограничиваемся приветственным взмахом руки, когда видим их сидящими в шезлонгах под тентом возле их домика. Они, эти пожилые янкесы, все время улыбаются, показывая безупречные вставные зубы; улыбки не сходят с их лиц, и этим они походят на местных. Не знаю, кто они по жизни, чем занимались у себя в стране, что их привело сюда, в Таиланд, в это сравнительно уединенное местечко на юго западной оконечности острова Самуй. Но когда я вижу Питера в бейсболке и солнцезащитных очках, дремлющего часами в шезлонге, закутанного даже днем в плед, при том, что температура здесь не опускается ниже двадцати пяти, когда вижу, как они ходят, поддерживая друг друга, медленно и осторожно - а Питер еще и опирается на палку, - то понимаю, что человек этот вряд ли протянет сколь нибудь долго.
  
  Все эти мысли промелькнули у меня в голове в те несколько секунд, пока Сью смотрела с приязненной, но и просительной улыбкой на меня, ожидая моей реакции на ее просьбу.
  - Спроси, где она оставила машину.
  - На пересечении поселковой и приморской дорог, - перебросившись словцом с тайкой, сказала Ника. - Всего метрах в трехстах отсюда.
  - На повороте?
  - Да. Говорит, в багажнике две сумки с продуктами и напитками. Если не получится завести джип, то неплохо бы забрать сумки из машины и перенести в дом Питера и Джоан, иначе некоторые продукты могут испортиться.
  - Ладно, - сказал я. - Пойду посмотрю, что там с машиной.
  - Я пойду с тобой. - Ника достала из шкафа накидку, чтобы прикрыть обнаженные плечи. - Вернее, с вами.
  
  Я закрыл окно и опустил жалюзи. Дежурный свет в гостиной - на кухоньке, вернее - выключать не стал, пусть будет. Прихватив сигареты, зажигалку и фонарь, направился вслед за девушками на выход. Запер дверь домика на верхний замок; связку с тремя ключами на колечке сунул в кармашек шорт, зафиксировав "липучку". Щелкнув пакетником, включил светильник над входной дверью. Разобрали каждый свою обувь. Обычно наши с Никой сандалии стоят у порога весь день, мы прекрасно обходимся без обуви и почти без одежды, как первобытные люди. Но передвигаться босиком по гравийной дороге, ведущей от пляжа до приморского шоссе, да еще в сгущающихся сумерках, удовольствие из числа сомнительных.
  Только что, казалось, над заливом пламенел закат; заросшие мхами, со свисающими там и сям лианами, невысокие, но живописные, обрывистые скалы по бокам бухты окрасились в золотисто пурпурный цвет. Но вот прошло еще четверть часа или чуть больше, и на береговую кромку уже наползала, надвигалась мягко, но неотвратимо бархатистая, пахнущая морскими водорослями темнота... Переход между днем и ночью здесь, как мне кажется, короче, чем где бы то ни было еще. Во всяком случае, в тех местах, где мне самому доводилось прежде бывать.
  У соседей над входом включен светильник. Когда я посмотрел в ту сторону, мне почудилось, что там кто то стоит; я видел не самого человека, а тень, которую можно принять за человеческий силуэт. На всякий случай я поприветствовал соседей - если они меня видят - взмахом руки. Жалюзи на окнах опущены, сквозь них сочится голубоватый, пульсирующий временами свет. Похоже, у них в гостиной включен телевизор.
  У нас тоже в бунгало есть "плазма", имеется и CD, проигрыватель. Но мы не включаем телевизор. Мы не читаем газет вот уже седьмые сутки. Мы не пользуемся Интернетом, не пользуемся также и сотовой связью. У меня, правда, есть трубка, я купил ее в первый день по приезду на Самуй. Но и этой "нокией", привязанной к местному оператору, я еще ни разу не воспользовался. Именно с этого приобретенного уже в Таиланде телефона я намереваюсь позвонить завтра после полудня в отель, чтобы подтвердить броню на заказанный предварительно и оплаченный одноместный люкс. И затем уже - только затем - вызову по сотовому такси, которое отвезет нас в Натхонг, островную столицу, где я оставлю Нику на время одну в гостиничном номере, пока не вернусь из своей поездки. Если, конечно, надумаю вернуться, если ничего в нашей жизни не поменяется.
  
  Девушки шли в нескольких шагах впереди, о чем то оживленно переговариваясь. Я не прислушиваюсь к их разговору, тем более что вряд ли они говорят о чем то, что может быть интересно мне. Сью тоже прихватила с собой фонарь; она включила его, направив луч на посыпанную мелким щебнем дорогу, по которой мы идем. Не сказать, чтоб уж совсем стемнело; на часах четверть одиннадцатого, очертания предметов все еще можно различить...
  Я отчетливо вижу перед собой две женские фигурки.
  Сью - а она ниже Ники на голову - взяла спутницу фарангу под руку. Когда я смотрю на эту женщину, на свою девушку, вот так, как сейчас, немного со стороны, то понимаю, что мне несказанно повезло. Как осознаю в полной мере и то, что я должен благодарить небеса - или кого следует в таких случаях благодарить? - за то время, что я пробыл вместе с ней, поскольку ничего этого в моей жизни могло и не случиться; да и вряд ли я сам заслуживаю такое счастье.
  Словно почувствовав, что я думаю о ней, Ника сначала чуть замедлила ход, а затем, остановившись, обернулась.
  - Сережа, не отставай!
  - Я здесь, рядом, - подал я реплику.
  - Теперь вижу, - сказала она, коснувшись моего плеча ладонью. - Умеешь же ты ходить бесшумно... И где ты только этому научился.
  Я усмехнулся про себя. Где и чему я научился и кем были мои учителя, тебе, дорогая, лучше не знать.
  
  Узкая дорога, идущая в подъем, делающая плавный поворот, в точности повторяющий рельеф рассеченной в этом месте, разделенной расщелиной, как заячья губа, прибрежной горной складки, вырвалась из теснины на свободу. Стали видны огни ближнего поселка, до которого отсюда километров шесть, не более. Пешком туда можно добраться часа за полтора, может, за два, учитывая рельеф местности. Кстати, я решил здесь не брать колеса напрокат; если потребуется транспорт, можно вызвать такси в любую точку острова.
  В той стороне, откуда разматывается лента двухрядного асфальтированного шоссе, видны россыпи электрических огней. Эти сверкающие, переливающиеся в опустившейся темноте огни приморских вилл, коттеджей, отелей, баров, ресторанчиков, оборудованных фонарями и светильниками набережных и пляжей, четко, зримо очерчивают линию береговой черты почти вплоть до самой юго восточной оконечности острова. Шоссе выглядит пустынным. Даже днем здесь не слишком оживленное движение, преимущественно тут проезжает транспорт, направляющийся в поселок, да еще встречаются велосипедисты и молодежь на байках или скутерах. Ну а в темное время суток здесь, в этой малонаселенной части острова, где нет отелей, ресторанов и хороших пляжей, и подавно нечего делать.
  Вскоре мы подошли к сиротливо стоящему на обочине у поворота вишневого цвета внедорожнику.
  Это был Toyota RAV 4, не последняя модель, но и не совсем древний. "Паркетник", я бы такой не стал брать напрокат в этой местности. И уж тем более покупать.
  Я подумал так еще в тот день, когда мы приехали сюда на такси с Никой из Натхонга вместе с представителем турфирмы, которая сдает в аренду эти домики, и когда я увидел на каменистой площадке за домом, занимаемым парой пожилых фарангов, эту тачку. Но это не мое дело, потому что не мне решать, какая машина здесь нужна паре арендующих соседнее бунгало американцев и почему они выбрали именно этот экземпляр, при том, что "раф" пользуется большей популярностью у молодежи, нежели у людей зрелого возраста.
  Сью вытащила из сумочки, свисавшей у нее с плеча, брелок. Приветливо угукнула "сигналка", мигнули фары.
  Я открыл переднюю дверку, уселся в кресло водителя. У "рафика" дистанционное электронное зажигание. В идеале, запуск двигателя простым нажатием кнопки и система Smart Key делают управление Toyota RAV 4 простым и приятным занятием. Но не в этот раз, не сегодня.
  При нажатии на кнопку Push start двигатель "рафа" таки завелся; ожили, осветились приборы и датчики на исчерна синей с белыми фрагментами приборной панели.
  Первым делом я посмотрел на экранчик компьютера с управлением двигателем и АКПП. Убедившись, что девушки стоят на другой обочине, попытался тронуться, переключив автомат в соответствующее положение.
  Но это привело лишь к тому, что двигатель заглох.
  Я вновь завел его "пушстартом", повторил попытку тронуться. Результат оказался столь же плачевным...
  Теперь я уже более внимательно пригляделся к показаниям датчиков и компьютера. Ага, ошибки "В" и "С" в работе соленоида... И еще какая то ошибка - набор латинских букв мог что то подсказать диагносту тойотовского сервис центра, но не мне.
  Поколдовав еще пару минут, я выбрался из салона.
  - Ну что, не заводится? - спросила Ника, подойдя ко мне. - Что то с ней не так?
  - Машина неисправна, - сказал я, не вдаваясь в детали. - Скажи Сью, что неисправность смогут исправить только в сервисе.
  Ника перевела мой вердикт на английский, хотя, признаться, я способен и сам связать пару тройку фраз на инглише.
  Пока они переговаривались, я направился к корме и открыл багажник. Внутри его обнаружились, как и говорила тайка, две сумки.
  Тем временем к нам по шоссе приближалась какая то машина; я отчетливо слышал звук двигателя и видел ложащийся на открытый кормовой отсек отсвет фар.
  Что то, какая то посетившая мою голову мысль заставила меня на какие то мгновения застыть. Не знаю, с чего это вдруг, но я ощутил неясную тревогу. Это тревожное чувство усиливалось по мере приближения источника звука и света, по сути - лавинообразно.
  Я резко выпрямился и двумя руками захлопнул багажник. Развернулся на сто восемьдесят. Надо бы перебраться на другую сторону обочины, присоединиться к стоящим там девушкам...
  Но было уже поздно; одновременно с визгом прихваченных тормозных колодок захлопали дверки остановившегося рядом с "рафиком" микроавтобуса!..
  - Police! - прозвучал чей то громкий накаленный голос. - Don"t move!!
  Их было четверо. Пятый, вероятно, остался за рулем. Экипированы в камуфляж, поверх которого у них надеты еще темно синие жилеты с отсвечивающей надписью POLICE.
  Лица сокрыты темными шлем масками с прорезями для глаз и рта.
  Один из них, тот, что выскочил через боковую люковую дверь первым, быстро сместился в сторону - этот держит меня на мушке своей М 16 (или что там у него в руках). Двое его коллег, удерживая двойным хватом пистолеты, направленные опять же на меня, замерли на какие то мгновения у борта остановившегося в нескольких шагах от "рафа" микроавтобуса. Четвертый, тот, что выбрался из салона последним и через другую дверь, взял на мушку застывших у обочины девушек - они были в эти первые секунды скорее удивлены, нежели всерьез напуганы происходящим.
  - Don"t move, we are the police! - крикнул тот, что держал меня на мушке М 16.
  - Сережа, что происходит? - крикнула Ника. - Почему здесь полиция?
  - Не знаю, - процедил я. - Пока не знаю, - уточнил, облизнув пересохшие губы.
  - Shut up! - рявкнул кто то из их компании. - Don"t move! Stop talking!
  - Hey, you! - спустя еще несколько томительных мгновений обратился ко мне этот же субъект. - Hand up!.. Show your hands!
  Я, стоя лицом к ним, хорошо видимый на свету включенных фар, просвечиваемый не хуже, чем на рентгеновском аппарате, медленно поднял руки. Показав тем самым этим людям в форме, что у меня нет оружия и прочих опасных предметов. Тот, что держал меня на мушке М 16, скомандовал, чтобы я отошел от машины. Я сделал шаг в сторону, затем еще два или три, после чего мне велели лечь на землю - лицом вниз.
  Я улегся на асфальт - он был теплым, он весь день впитывал в себя солнечные лучи и еще не успел остыть. Боковым зрением выхватил деталь, которая мне сильно не понравилась: двое полицейских, пока их коллеги держали меня на мушке, направились к девушкам...
  Ого, кажется, на них надевают наручники!
  Но больше всего меня в данный момент беспокоило то, что эти четверо говорят на английском без уже привычного моему уху тайского акцента.
  Они говорят - или командуют - на добротном "инглише", а не на "тайглише".
  И они, эти люди, заметно выше, габаритнее, чем средний тайский мужчина.
  
  Двое полицейских подошли ко мне - с двух сторон. Третий, тот, что страховал действия коллег, удерживая меня на мушке своей М 16, тоже переменил позицию. Этот остановился шагах в двух; теперь я видел перед собой его берцы со шнуровкой, в которые заправлены пятнистые брюки "милитари".
  - Don"t move, man!
  В мою спину, хорошо размятую, промассированную пальцами моей женщины, уперлось твердое, показавшееся железным, мужское колено. Я предположил, что меня сначала обыщут (хотя на мне только шорты и майка, порядок и процедуры должны быть соблюдены). Затем наденут наручники, после чего уже начнут осмотр джипа.
  Ну а дальнейшее, если мыслить логично, будет зависеть уже от результатов осмотра этой машины. От того, что они там реально найдут, или что захотят там найти.
  Но я ошибся.
  Причем, похоже, лажанулся уже во второй раз за этот вечер.
  Я ощутил, как что то кольнуло меня под левую лопатку; ощутил, как что то острое, подобное раскаленной спице, вошло в мое тело...
  "Вот и к тебе, Антонов, пришла костлявая", - кажется, это было последним, о чем я успел подумать прежде, чем меня поглотила тьма.
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"