Соболев Павел Юрьевич : другие произведения.

Радикальная психология: 1. Постулат психического детерминизма

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Введение нового правила в психологии человека, обратное правилу Моргана в психологии животных. Если у животных мы редко можем наблюдать непосредственные проявления разумной деятельности в поведении, тем самым приходя к выводу, что не следует придумывать лишних объяснений, кроме инстинктов, то почему в стремлении объяснить некоторые аспекты поведения человека мы с лёгкостью используем понятие того же самого инстинкта, если точно знаем, что человек имеет сложнейшее психическое устройство?

ПРЕДИСЛОВИЕ

  
   Когда начинаешь формулировать все накопленные мысли в слова, укладывать их, структурировать в виде одной объёмной концепции, становится немного волнительно. Чистая правда.
   Особенно когда понимаешь, что значительная часть выдвинутых тезисов будет воспринята в категорические и остро отточенные штыки ортодоксами от науки - в первую очередь от психологии, и во вторую, от этологии, тогда на душе становится совсем беспокойно.
   За каждое сказанное дальше слово они будут готовы наброситься на меня, как стервятники на ослабшего конголезского младенца.
   Но мне не страшно. Только волнительно, не больше...
   Однажды, когда мне было что-то около 18-ти лет, я шёл тёмным зимним вечером по дворам своего района. Шёл и, как всегда, в ту юношескую пору, размышлял о масштабных вещах - культура, наука, политика или что-то ещё... Многие из нас в том возрасте горели желанием переменить этот мир.
   И вот тогда я и пришёл к важному для себя заключению: если в твоей голове вдруг возникла какая-либо мысль, до жути крамольная, противоречащая всем канонам, но хоть отчасти кажущаяся тебе верной, ты просто обязан её огласить во всеуслышание.
   Пусть эта мысль окажется на самом деле хоть трижды ошибочной, но если есть хоть малейший шанс на то, что всё-таки она может быть истинной и окажет хоть какое-то влияние на развитие человечества, то этот шанс ни в коем случае нельзя упускать - его надо использовать во что бы то ни стало.
   Тогда я пришёл для себя к выводу, что невысказанная мысль - это преступление.
   Преступление против человечества.
   Не надо бояться выйти за установленные в данный момент рамки. Эти рамки есть лишь от поры до времени - они не навсегда. Кто-то рано или поздно пересмотрит их. Поэтому не надо бояться преодолеть их прямо сейчас. Может быть, именно ты будешь тем, кто сможет изменить устоявшиеся каноны.
   Как затем скажет персонаж одного из моих романов: талант - это тот, кто виртуозно и в мельчайших деталях следует установленным правилам, а гений - этот тот, кто эти правила разрушает.
   Не бойся показаться смешным. Не бойся быть освистанным. Озвучь ту крамолу, что зреет в твоей голове. А человечество уже само разберётся, что с ней делать.
   Ты отрёшься от плевков и пойдёшь дальше - разрабатывать другие бредовые концепции, выдвигать другие глупые гипотезы.
   Пока одна из них не окажется верной...
   Если в твоей голове есть интересные мысли, их нужно высказывать.
   Вот и эта работа... Она очень рискованная, но просто обязана быть изложенной для ознакомления широким думающим массам.
   Рискованная эта работа как раз потому, что претендует на звание теории, всеобъемлюще объясняющей поведение человека. В силу масштабов задуманного это опасная замашка. Дерзкая.
   Но стоит отметить и тот факт, что рискованность данной работы заметно снижается, если учесть, что сфера, в которой и будут производиться все эти замашки, является всё ещё малоизученной. Психология - это по-прежнему наука с большой оговоркой. Наука неточная, позволяющая каждый раз возникать всё новым и новым гипотезам, во многих случаях противоречащим друг другу.
   Психология - одна из самых молодых наук, но при этом и одна из самых важных. Именно её "неточность" и придаёт мне смелости вмешаться в её нестройные ряды со своими собственными теориями и попытаться разбросать оппонентов в день вчерашний и позавчерашний.
   Если бы речь шла о физике, математике или химии, то я бы сидел тихо, опустив голову и сопя в две дырочки... Как, впрочем, всегда и делал на этих предметах в школе, сидя за самой дальней партой - подальше от доски и учителя.
   Нужно быть поистине безумцем, чтобы лезть в точную науку с теориями, переворачивающими все ныне принятые взгляды. Впрочем, у таких безумцев от точной науки есть лишь один шанс вмешаться - сделать эту науку не совсем точной... Что Эйнштейн, к примеру, и сделал с физикой.
   С психологией же всё много проще.
   Самое главное, что в ней нужно, это цепкое внимание. Ну и совсем неплохо было бы уметь ловко анализировать и затем так же ловко обобщать.
   Жизнь показывает, что эти три навыка много важнее, чем тома прочитанной литературы на тему психологических изысканий. Именно этими навыками я и буду в первую очередь пользоваться по ходу изложения.
   Стиль работы не будет носить сухой, сугубо академический характер. Это будет скорее некий симбиоз автобиографичной повести и квазинаучной публицистики. Всё это исключительно для простоты восприятия освещаемых тем. Или даже своеобразный маркетинговый ход для обретения широких читательских масс
   Перемежение научных фактов с почти художественными эпизодами из жизни - это метод, выпестованный мною в ходе написания многих прежних работ в сфере художественной литературы. Каждый, читавший их, знает, что художественна моя литература лишь отчасти.
   Смесь документалистики и прозы - этот подход в особой чёткости соблюдается и в данной работе.
   Изложить новую психологическую теорию, исходя в значительной степени из жизнеописания одной среднестатистической семьи - такая идея пришла мне в голову случайно.
   Изначально это планировалось как обычное повествование о жизни обычных людей со всеми полагающимися художественными изысками. Но потом в голове всё чаще стали роиться описания каких-либо экспериментов из области психологии, которые в той или иной степени могли бы прокомментировать обозначенный эпизод из жизни.
   Так и пришла идея совместить оба направления - автобиографическую повесть (создающую иллюзию художественности) и публицистическое изложение соответствующих случаю психологических теорий и экспериментов.
   В итоге вышло то, что вышло.
   Я просто взял свою семью, своих друзей и знакомых и публично препарировал их жизни и их взаимоотношения. Для демонстрации моих теорий сгодилось всё - и внутренности, и наружности.
   Чтобы не была травмирована ничья сомнительная гордость, чтобы предупредить все возможные упрёки в свой адрес, имена и фамилии многих участников повествования были изменены до неузнаваемости.
   Ну или достаточно одного этого упоминания здесь...
   Полагаю, после всего выше сказанного не нужно пояснять, насколько это произведение автобиографичное?
   Пока остаётся лишь надеяться, что если чтение работы не расширит кругозор читателя или не вызовет в нём полнейшего согласия с выдвигаемыми теориями, то хотя бы пусть принесёт простое человеческое удовольствие. Для этого по ходу повествования я буду травить анекдоты, хлопать в ладоши и забавно приплясывать...
   Верными окажутся все теории или нет, покажет время. На данный момент я в них верю и до конца недели отрекаться не планирую.
   Невысказанная мысль - это преступление, разве нет?
   Я не боюсь быть освистанным, не боюсь показаться смешным.
   Я делаю то, что считаю должным сделать.
   Я высказываю свою крамольную мысль...
   Да, и ещё... Я иногда буду хамить - не удержусь. Такой уж у меня характер. Спишем это на дурное воспитание... А эволюционисты же пусть спишут на дурные гены.
  
   Ну а если вдруг все выдвинутые мной здесь теории окажутся всё же неверными, с меня пиво

Введение

  
   В моей жизни можно выделить три гносеологических этапа, каждому из которых свойственен тот или иной угол зрения на природу человеческого поведения.
   Первый этап (лет до 15-ти) - природа человеческого поведения была мне попросту безразлична.
   Я понимал, что поведение есть, и всё.
   У одних людей это поведение одно, а у других - другое. Остальные категории находились за пределами моего сознания. Человеческое поведение существовало для меня как должное, как нечто само собой разумеющееся... Как факт того, что у хлеба вкус хлеба - иначе и быть не может.
   Попросту говоря, на этом этапе жизненного пути я совершенно не задумывался над природой поведения.
   Значительная часть из всех существующих нынче людей всю жизнь остаются на этом этапе своего онтологического развития.
   Второй этап (от 15-ти до 18-ти лет) - я стал задумываться над природой поведения. Но самым частым ответом самому себе и своим мыслям я предлагал наиболее распространённый общественный взгляд на данную проблему - гены.
   Это был самый элементарный ответ, который первым приходил на ум. Мы такие, потому что мы такими рождены. Наследственность.
   Разве можно придумать объяснение легче?
   Нельзя. Именно поэтому данного объяснения на чисто бытовом уровне придерживается львиная доля людей. Почти абсолютное большинство.
   Я точно помню такой момент из жизни: иду по одному из парков и вижу двух маленьких мальчуганов, играющих среди тополей. В руках у них игрушечные пистолеты, которые они направляют друг на друга и кричат "Пах! Ты убит!"
   Им лет по пять, не больше.
   Я как раз иду и думаю о том, как воспитывать людей "хорошими" ("накатило" что-то тогда на мальца - у меня самого ведь тогда едва пушок под носом появился), а тут вдруг эти пацанята...
   Я вижу их игровую агрессию, и внутри у меня как будто всё рушится...
   Сокрушённо мысль молотом бьёт по голове:
   "Да какое, к чёрту, воспитание?! Они же вон какие ещё маленькие, а уже! Это же всё врождённое! Они же от рождения такие!"
   Так я и пришёл сугубо научным путём к безрадостной мысли о детерминизме генов в нашем поведении.
   Было грустно... А водку мне ещё пить запрещалось.
   Но мне тогда было всего 15 лет... Я многого не знал. Не знал того, что в возрасте до 5 лет ребёнок уже потребил из окружающей среды столько разнообразной информации, что "врождённость" его поведения моментально ставится под сомнение.
   Не знал того, что уже в возрасте нескольких месяцев ребёнок впитывает в себя образцы поведения, как губка.
   Именно в силу того, что многого ещё не знал, я на несколько лет поверил в генетическую предопределённость человеческого поведения.
   Интересно отметить и ещё один своеобразный нюанс того периода моего онтогенеза...
   Когда я задумывался над тем, что строительство бобрами плотин - это инстинкт, что плетение пауками сложных по своей художественности паутин - тоже инстинкт, то внутри меня что-то решительно принималось бунтовать... Я никак не мог понять, как такая сложная деятельность может быть инстинктивной. Мне настойчиво казалось, что здесь непременно прослеживаются зачатки интеллектуальной активности, не иначе.
   Мне казалось, что инстинкт - это нечто простое. Что-то наподобие банального влечения к удовлетворению той или иной потребности. Я тогда ещё совсем не был знаком с научным пониманием инстинкта как видоспецифической деятельности особей, выражающейся в строгой последовательности (стереотипности) определённых действий.
   Что у всех бобров умение и потребность строить плотины - врождённые (как и у пауков плести паутины) и не являются результатом научения, мне ничуть не мешало считать всё это результатом их интеллектуальной деятельности. Мне тогда и в голову не приходило, что если бы всё это действительно было плодом разума, то даже в рамках одной популяции одного вида деятельность по достижению одной цели всё равно приобретала бы те или иные различия в своих проявлениях и порой была бы даже совершенно различной.
   Таким образом, в понимании поведения животных я шёл по ложному пути своеобразного антропоморфизма, и был склонен понимать инстинкт больше всё-таки как некую интеллектуальную деятельность.
   В то же самое время сложнейшее поведение человека, включающее его явно когнитивные операции, я абсолютно легко полагал врождённым (сродни инстинктивному поведению).
   То есть если в отношении понимания поведения животных я шёл по пути наивного антропоморфизма, то в отношении понимания поведения человека шёл, наоборот, по пути наивного натурализма.
   Вот такая вот амбивалентность в понимании явлений.
   Надо заметить, кстати, что большинство людей (на обывательском уровне) и до сих пор искренне полагают, что инстинкт - это всего лишь некоторое врождённое влечение. То, что инстинкт - это врождённая, свойственная всем представителям вида, строго упорядоченная СИСТЕМА ДЕЙСТВИЙ, направленных на удовлетворение врождённого же влечения, они не знают и до сих пор.
   Третий этап (от 18-ти лет до гробовой доски... Ну или до конца этой недели) - природа поведения стала казаться всё меньше и меньше зависящей от генетических факторов.
   В ту пору я всё глубже окунаюсь в мир человеческого поведения. Просто так случилось, что в возрасте примерно 18 лет я начинаю постепенно выбираться из собственной замкнутости, активно преодолевая себя, и вполне сознательно и методично расширяю круг своих знакомых.
   Я задумывался: мой характер меняется, меняется моё поведение... Но это происходит не само по себе, а вследствие моих планомерных усилий над собой. Так вот вопрос - если я точно знаю, какие события привели к тому, что я решил менять своё поведение, свой характер, то каким образом с этим "факторным" условием перемен согласуется генетическая гипотеза характера человека?
   Если со мной сначала произошли конкретные события, вследствие которых я принял ОСОЗНАННОЕ решение менять свой характер (и успешно начал это делать), то как во всё это вписывается распространённый взгляд о врождённости каких-то черт личности?
   Генетическая гипотеза стал лишним моментом в этом вопросе. Если можно обойтись без неё, то зачем она тогда? Нет, не годится...
   Общаясь с всё новыми людьми, узнавая их не просто "поближе", но зачастую и очень близко, я всё чётче понимаю, что вот данный конкретный аспект характера человека связан с данным конкретным фактом из его семьи и детства. Вот этот аспект связан с этим, и так далее...
   И вот тогда в какой-то один момент я задумываюсь: если так много явлений в поведении человека можно объяснить событиями из его детства и юности, так почему бы не попробовать объяснить таким образом ВООБЩЕ ВСЁ поведение человека?
   Насколько это вообще возможно? Какую роль в поведении человека играют тогда генетические факторы? Об этом всём предстояло задуматься основательно...
   Но для моего юношеского сознания генетический детерминизм в поведении человека с каждым годом терпел всё больший крах. И этот вопрос всё чаще и звонче звучал в моей голове: если можно объяснить то или иное поведение человека исключительно с позиций влияния среды, то целесообразно ли тогда вообще говорить о каких-либо врождённых склонностях, задатках, паттернах поведения?
   Нужно ли телеге пятое колесо?
   С позиций генетики и наследственности объяснять поведение людей в какой-то мере схоже с тем, как раньше креационисты объясняли мироздание и многообразие видов в нём. Всё такое вокруг нас, потому что всё таким создано изначально, говорили они. И объяснять ничего не надо. Иди и пей чай...
   Я, конечно, в какой-то степени утрирую подход эволюционной психологии к генетическому объяснению поведения человека, но, в сущности, всё так и есть.
   Порой они так усердствуют в своих попытках объяснить поведение, что доходит до печальной улыбки... Когда с опостылевшей регулярностью видишь в газетах, интернете и телевидении сообщения, что найден ген, отвечающий за гомосексуальность, ген, отвечающий за общительность, отвечающий за страх, за умение образовывать долговременные брачные союзы, за честность и за веру в бога, то тут уже делается даже и не совсем смешно.
   В такие моменты невольно задаёшься вопросом: если даже тот факт, что я предпочитаю смотреть новости по "НТВ", а не по "РТР", обусловлен генетически, то что же тогда вообще остаётся от человеческой психики?
   Понятно, что не надо в абсурдных изысканиях винить всё сообщество эволюционистов - только единицы из них заходят так далеко, что пытаются откровенно нивелировать сам факт наличия сложной психики у человека. В целом, конечно, эволюционная психология не забирается в такие сомнительные дебри, но, тем не менее, её выводы, распространяемые на человека, не только порой, но и зачастую вызывают сильнейший скепсис и разумное отторжение.
   Если я могу объяснить агрессивное поведение человека, исходя из психологической обстановки его раннего детства, то есть ли необходимость в таком случае прислушиваться к соображениям о генетической предрасположенности к агрессии? Есть ли нужда внимать доводам о том, что агрессия обусловлена усиленной выработкой конкретного гормона?
   Есть ли в этом нужда, если мы знаем, что человек сначала идентифицирует объект как опасный, а затем реагирует на него страхом или агрессией, запуская выработку адреналина, кортизола или адренокортикотропина? А чтобы верно идентифицировать объект как опасный, особи человека требуется собственный опыт - то есть научение. И никакой наследственности в восприятии стимулов и отношении к ним.
   Психология такая штука, что там легко допустить подмену причинно-следственной связи.
   Эволюционные психологи говорят, что генетика и гормоны обусловливают наше поведение, но мы можем привести сотни примеров того, как наша психика и поведение организуют нашу эндокринную систему, усиливают выработку такого-то гормона, чтобы всё это ещё надёжнее способствовало установившемуся образцу поведения.
   Многие качества в поведении животных являются врождёнными - этот факт знают все. И поэтому что может быть проще, чем распространять этот взгляд и на природу человека, верно?
   Человек ведь относится к инфраотряду узконосых обезьян, к отряду приматов, к классу млекопитающих... К животному царству, проще говоря, так ведь? Именно так.
   Так почему к объяснению его поведения должен быть принципиально иной подход, нежели ко всем прочим животным? Конечно, возникает (всегда и у всех) непреодолимое искушение сделать именно так - человек животное, значит, его поведение формируется точно такими же путями, что и у животных. Различные аспекты поведения попросту наследуются.
   Понять такую позицию можно.
   Но беда в том, что она ложна.
   В корне.
   Безусловно, человек - животное. Но зато какое? Принципиально отличное от всех прочих. Никто ведь не будет отрицать, что в поведении человека существенно меньше неких врождённых особенностей поведения, нежели у тех же собак или кошек? От рождения человек менее всех других животных приспособлен к жизни и окружающей среде. И ему требуется невероятных объёмов научение, чтобы освоить те или иные навыки, необходимые для выживания и жизни.
   Каждый из нас знает, что почти всё, что он умеет в своей жизни - это всё то, что ему приходилось самым тщательным образом осваивать, изучать. Но, тем не менее, подход к формированию поведения человека в науке (и что более важно - в умах обычных людей) в значительной степени остаётся прежним - человек животное, следовательно, многие аспекты поведения в нём заложены генетически, наследуются.
   Передаются от алкоголика-отца к сыну-астроному....
   Просто мы с детства привыкли слышать о "зове крови", о генах, о наследуемости и фразы типа "весь в отца пошёл - дурная наследственность"... Мы все приучены к такому пониманию вещей с самых пелёнок.
   Так привычнее объяснять суть вещей, а главное - проще.
   Это понятный подход, наиболее распространённый в головах людей. Но он ложен...
   В какой-то момент, чтобы продвинуться вперёд, углубить своё понимание явления, требуется отказаться от прежних взглядов и посмотреть на проблему под новым углом зрения. Это мы и сделаем в данной работе.
   В своей статье "О природе креативности" Жан Пиаже высказал здравую мысль. Он сказал, как ещё Клапаред учил его, что лучше всего изначально подойти к изучению предмета исключительно своими силами, без предварительного ознакомления с уже существующими теориями насчёт него. Сначала лучше узнать предмет самому, разглядеть его со всех возможных сторон под самыми разными углами, сделать СОБСТВЕННЫЕ выводы по существу, а только уже ПОТОМ приступать к ознакомлению с существующими точками зрения на этот предмет. Это всё нужно для того, чтобы подойти к изучению какого-либо явления максимально непредвзято, так сказать, с чистым взглядом, со свежей головой. Такой "чистый" подход позволит увидеть в явлении нечто такое, что осталось незамеченным другими исследователями этого вопроса. И вот тогда действительно можно совершить прорыв...
   Но если же изначально начать ознакомление с явлением через официально принятые точки зрения, то в дальнейшем будет чрезвычайно трудно посмотреть на него по-новому, с другой позиции, потому что взгляд на предмет будет осуществляться уже преимущественно с той позиции, с которой начинающий исследователь уже знаком. То есть сформируется некий стереотип в подходе, который и будет дальше, словно призма, преломлять всю поступающую информацию под строго определённым теоретическим углом. В таком случае прорыв в исследовании наименее вероятен.
   Именно поэтому Пиаже и видел успешную креативность в том, что изначально надо самостоятельно узнать предмет, изучить его, поковырять пальцем, понюхать, потыкать палкой... И только потом уже знакомиться с теориями разных авторов и соотносить их с тем, что тебе довелось наблюдать самому.
   В социальной психологии давно известен тот феномен, когда стереотип легко искажает любую информацию и преподносит её в таком ракурсе, который будет только подтверждать этот стереотип. Противоречащие данные попросту отсеиваются сознанием, не замечаются. Почему? А именно потому, что они не укладываются в рамки сложившегося стереотипа.

- Я всегда на новолуние полнею... Есть какая-то связь с этим.

- Да какая связь может быть? Это же несерьёзно, Катя.

- Не рассказывай, это действительно так. Я ведь уже многие годы наблюдаю это за собой.

- Погоди, ну вот сейчас как раз период новолуния... Но ты ведь ничуть не изменилась - какой была неделю назад, такой и осталась. Это ты как объяснишь?

- Ну это просто сейчас так... А обычно всегда полнею.

Из разговора с малограмотной знакомой.

На следующее новолуние разговор повторился с точностью до слова...

  
   Исследователи (Hamilton & Rose, 1980) провели эксперимент, в котором играючи показали, как стереотипы влияют на отсев воспринимаемой информации. Испытуемым давали предложения, в которых серией прилагательных описывались представители той или иной профессии ("Дуг, бухгалтер - робкий и задумчивый"). Секрет был в том, что в общем представители всех профессий были поочерёдно описаны ВСЕМИ прилагательными одинаковое число раз (фигурировал там и "Бухгалтер Билл - напористый и разговорчивый"). То есть в итоге и бухгалтеры, и врачи, и продавцы успели побывать робкими и напористыми, состоятельными и нуждающимися, разговорчивыми и задумчивыми. Но по окончании исследования этот факт не помешал участникам заявить, что они чаще читали именно о робких бухгалтерах, состоятельных врачах и разговорчивых продавцах. То есть существующий в обществе стереотип определил, на какие характеристики люди будут чаще обращать своё внимание, а какие просто проигнорируют.
   Дэвид Майерс коротко резюмирует "Верить - значит видеть".
   Именно поэтому Пиаже совершенно справедливо утверждал, что сначала необходимо ознакомиться с явлением САМОМУ, а лишь потом знакомиться с его обобщёнными описаниями. Только так будет обеспечена максимальная объективность в подходе, а не умение видеть лишь то, на что уже есть установка.
   Именно об этом и говорил Эйнштейн в своём известном афоризме: "Все знают, что это невозможно. Но вот приходит невежда, которому это неизвестно - он-то и делает открытие".
   Первоначальное ознакомление с какими либо теориями приводит к тому, что человек оказывается запертым внутри этих теоретических представлений. Он оказывается в определённых рамках. И избавиться от них уже не так и легко.
  
   На днях довелось смотреть эпизод мультсериала "Симпсоны". Но смотреть пришлось не с начала, а где-то с середины... В мультфильме фигурировали два новые персонажа - мужчина и женщина, из разговора о которых было понятно, что это какие-то знаменитости, но вот какие именно, понять было трудно. Приглядывался и так, и этак, он брюнет, она длинноволосая блондинка... Но кто это, понять было совершенно невозможно - особенно по нарисованным лицам. В один из моментов в фильме наконец-то всплывают две фамилии - Алек Болдуин и Ким Бейсингер. Вот оно как, значит, они, думаю я. А ведь действительно - вот эта черта лица, как у Болдуина, эта, как у Бейсингер. Действительно похожи, думаю. И всё, дальше я видел в этих изображённых персонажах именно Болдуина и Бейсингер, несмотря на то, что всего минуту назад не мог даже примерно определить, кто это.
   Изначально в них можно было видеть кого угодно - хоть Джеймса Вудса и Брук Шилдс, хоть Хью Джекмана и Николь Кидман. Но как только стало известно, что это Болдуин и Бейсингер, я стал обращать внимание исключительно на те карикатурные черты лиц, которые были свойственны именно им.
   Этот случай демонстрирует, как из общего, совокупного набора имеющихся черт с помощью какой-либо установки (ожидания) можно вычленять лишь те конкретные черты, которые соответствуют выбранной схеме. Остальные же черты сразу будут игнорироваться и незамеченными улетать в урну под ярлыком "Несущественное"... Суть в том, что если мы изначально знаем, что ищем, знаем, чего ожидаем, то именно на это и будем склонны обращать внимание, а всё остальное попросту игнорировать.
   Так работает стереотип (установка). Он создаёт схему, по которой производится восприятие.
   Интересно, что данный эпизод описывает не только работу стереотипа, но и работу психики человека в целом, которую я постараюсь изложить уже в первой главе - интерпретации действительности по шаблонам прошлого опыта. Именно ИНТЕРПРЕТАЦИЯ.
  
   Смотреть на мир не так, как тебя учили - дело очень непростое.
   Поэтому лучший вариант в деле изучения психики человека - это первоначальное "свободное" изучение этого вопроса, самостоятельное. И только когда сложится уже какое-то более-менее устойчивое отношение к явлению, возникнут какие-то СВОИ предположения по поводу природы тех или иных процессов в нём, тогда можно приступать к ознакомлению с существующими распространёнными подходами и точками зрения по этому вопросу. Тогда ты сможешь непредвзято соотносить всё то, что тебе доводилось наблюдать самому, с тем, что доводилось наблюдать другим. Потому как если ты изначально знаешь, что тебе НУЖНО наблюдать, то только это наблюдать и будешь, а всё другое останется "за бортом".
   Иными словами, если хочешь понять психологию человека, то изучай человека, а не психологию. Понимание психологии потом придёт само.
  
   Вспоминается случай девушки, только начавшей ознакомление с трудами Фрейда. Успев вкратце узнать об эдиповом комплексе, о комплексе Электры и прочей несуразице, она, судя по всему, на время приняла эти теории как научные постулаты. Однажды она описала мне беспокоящее поведение своей трёхлетней дочери, в котором отчётливо проявлялся, по её словам, "комплекс Электры". Она рассказала, как дочка каждый раз впадает в истерику, видя, как папа лезет к маме целоваться. Знакомая предположила, что дочка просто ревнует маму к отцу, вот и не хочет видеть, как тот её обнимает.
   Я же знал, что дочка с мамой в данной семье имеет очень хороший контакт, очень тёплый. Поэтому ревность к маме из-за якобы влечения к отцу показалось очень сомнительной. После более подробных расспросов о специфике отношений в семье, выяснилось, что контакт у дочери существует в принципе только с матерью, а молодой папаша же и вовсе чурается дочери, почти не имеет с ней точек соприкосновения.
   Мама прямо признала, что дочка даже побаивается папу, никогда не хочет оставаться с ним одна.
   То есть дочка маму любит, а папу боится. И вот зачем было приплетать сюда теории о какой-то ревности дочери к отцу? Всё можно было объяснить гораздо проще: маму любит, значит, переживает за неё, а папу боится, потому и допускает вероятность исходящей от него опасности, как от чужого человека. И при попытке последнего обнять и целовать любимую мать, дочь и впадала в истерику, но не потому, что испытывала какое-то мифическое влечение к отцу, а именно потому, что беспокоилась за любимую мать. Но вооружившись психоаналитической теорией, мама увидела только удовлетворяющие ей факты, а всё прочее осталось незамеченным.
   Если смотреть на мир через замочную скважину, то легко можно прийти к выводу, что очертания мира похожи на эту самую замочную скважину.
  
   С позиции развиваемых здесь идей радикальной психологии выводится непосредственная связь когнитивного развития человека и его восприятия и реагирования на окружающую действительность. Эти самые восприятие и реагирование ставятся в исключительно подчинённое положение по отношению к мыслительному аппарату человека, который не знает себе аналогов среди всех биологических видов Земли. В отличие от всех других животных, которых мы смело можем именовать низшими, и для которых в природе существуют целые ряды безусловных стимулов, безусловные стимулы напрочь отсутствуют в психике человека.
   Наиболее активно данный тезис развивался в советской психологии, а в особенности Московской психологической школой Выготского - в рамках его культурно-исторической концепции.
  
   Следует отметить один очень важный момент - если заниматься изучением психологической науки только путём ознакомления с работами титанов Западной науки, то картина психики человека в значительной степени будет представлять собой некоторый набор разрозненных фрагментов, клочков, за которыми не возникает ощущения той самой необходимой целостности картины.
   Особенно остро для среднего увлекающегося человека этот вопрос до недавнего времени стоял на территории постсоветского пространства, где полки всех книжных магазинов были буквально завалены трудами Фрейда, Фромма, Маслоу и даже беллетриста Карнеги. Если знакомиться с их трудами, то зачастую возникают противоречивые ощущения - словно каждый стоит на своём островке, посреди своего озера, кричит в свою сторону и кричит о том, что видит в этой самой стороне со своего островка на своём озере... По существу так оно и есть - каждый из авторов стоял на своих теоретических позициях и с этих же позиций производил все свои изыскания. Психоаналитики претендуют на то, что именно их теория исчерпывающе объяснит всё поведение человека, гештальтисты тоже претендуют на это, бихевиористы и т.д. Каждое направление в психологии претендует на полное и безоговорочное право владения человеческой душой. В общем, всяких теорий много, изучают они совершенно разные явления в психике человека (и каждое направление считает себя самым важным), но вот именно отсутствие некоего общего базиса, который бы объединял все эти многочисленные системы, включал бы их в один комплекс, сильно портит настроение дотошному читателю.
   Именно эту ситуацию ещё в начале прошлого века Выготский и Лурия назвали кризисом в психологии и обозначили через термин "мозаичная психология". И беда в том, что для Западной психологии этот кризис по сей день так и остался неразрешённым - эта наука там и сейчас продолжает оставаться в значительной степени "мозаичной".
   Настроение портит даже тот факт, что в теориях многих маститых зарубежных исследователей нет никакого жёсткого критерия оценки своих предположений - в первую очередь далеко не в каждом теоретизировании можно обнаружить попытку соотнести свои тезисы с точкой зрения эволюционной необходимости, то есть оценить свои предположения с позиций одного естественнонаучного вопроса: "Как данное качество могло возникнуть в ходе эволюции и какую объективную функцию оно несёт сейчас?"
   Соотнесение своих теорий о природе психики человека с какими бы то ни было ОБЪЕКТИВНЫМИ критериями существования СЕЙЧАС - это дело необычайно редкое в положениях значительного числа зарубежных психологов. Особенно грешен в этом смысле Фрейд и многие другие психоаналитики, рассуждения которых больше похожи на философию (тут и Фромм впереди планеты всей).
   И вот эта самая нехватка серьёзности, что ли, в работах большинства западных психологов приводила в уныние.
   Беда в том, что многие годы с момента развала СССР основным источником информации для россиянина был Запад - всё западное очень настойчиво вещало с экранов наших телевизоров и всё западное настойчиво читалось со страниц наших книг. Сложилось стойкое впечатление, что в СССР ничего подобного и вовсе никогда не было - ни такого кино, ни такой музыки, ни таких мультфильмов, ни такой науки... В частности это касалось и психологической науки.
   Мне доводилось сталкиваться с тем, что представители сравнительно молодого поколения практикующих психологов (вплоть до 40 лет) утверждали прямо - в СССР психологии не было. И они заявляли это столь авторитетно, что у меня, тогда ещё совсем юного и наивного, не возникало сомнений в истинности их слов.
   Ну кем могла гордиться советская психология, задавался я, темнота дремучая, вопросом? Какого известного психолога из СССР можно вспомнить? Хоть одного?
   И никого в мою тёмную голову напрочь не приходило. И я верил, что в СССР - психологии не было...
   Но однажды мне довелось столкнуться с работами Пиаже. Там я и встретил неоднократные упоминания о заочной дискуссии этого швейцарского учёного со Львом Семёновичем Выготским - психологом из мрачного и дремучего СССР со всеми его сталиными, медведями и снегом. Тезисы Выготского показались мне столь интересными, столь здравыми, столь умело опровергающими теории мастодонта от психологии Пиаже, что возникло жгучее желание ознакомиться с творчеством этого молодого советского психолога (он умер в 1934-ом в возрасте 37-ми лет).
   И вот тогда я открыл для себя психологическую школу Выготского - этого гения научной психологии. Только тогда мне предстояло оценить весь масштаб его научной мысли, её грандиозность. Только тогда мне пришлось понять, что до этого всё то, что я называл научной психологией, на деле было лишь разглагольствованием, за которым стояло мало обоснований.
   Все прочие эксперименты в психологии представляются сущей ерундой по сравнению с формирующими экспериментами психологов Московской школы, в ходе которых они имели перед собой цель не просто описать какое-либо свойство психики, но и сформировать его, что было бы наиболее ярким доказательством верного понимания в своём подходе.
   Знакомство с советской психологией совершило настоящий переворот в моих представлениях о психологии как науке. Работы большинства западных исследователей стали сразу же казаться менее серьёзными и основательными, лишёнными необходимого капитального теоретического базиса, они стали казаться детским лепетом или разговором бабок у подъезда. Основательность подхода советских психологов к изучаемой проблеме просто поражала своей глубиной.
   Именно после знакомства с советской психологией пришлось понять, что в действительности представляют собой такие имена, как Лурия, Леонтьев, Гальперин, Запорожец, Эльконин, Зейгарник и многие другие...
   Это плеяда самых настоящих талантов в психологической науке.
   Это плеяда представителей школы Выготского...
   Почти все великие психологи СССР (за исключением, наверное, одного лишь С. Л. Рубинштейна) - это последователи идей Льва Семёновича Выготского. Молодого и донельзя гениального.
   Обидно, что сейчас взгляды Московской школы оказывают гораздо большее влияние на течение научной мысли на всё том же Западе, а у нас же результаты их исследований постепенно, но основательно забываются. Все молодые российские психологи гораздо лучше ознакомлены с творчеством западных учёных, но никак не с творчеством своих же талантливых соотечественников.
   Выготский, Лурия и прочие - это нечто несущественное в головах современных молодых психологов, как когда-то было и в моей собственной голове.
   Никогда не забуду, как мне позвонила знакомая с четвёртого курса психологического факультета и спросила, есть ли у меня для курсовой какие-нибудь материалы по "ВЫготскому"...
   Не по "ВыгОтскому", как правильно, а именно по "ВЫготскому".
   Всё бы ничего, можно списать на то, что она молодая, неопытная, но беда в том, что ей так озвучил тему преподаватель...
   Нет пророков в своём отечестве.
   И это всё жутко удручает.
   Необходимо заметить также и тот факт, что после ознакомления с работами исследователей старой советской школы, колоссальная эрудиция которых поистине впечатляет, ознакомление с работами почти любого западного автора оставляет на душе некоторое ощущение пустоты... Когда читаешь труды советских психологов, то сразу видишь необъятные груды изученных материалов, знание всех эволюционных корней, включая и протекание всего исторического развития рода человеческого, но после работ зарубежных авторов такого ощущения невообразимой эрудиции не возникает. Вероятно, в этом и проявляются преимущества советского образования - разностороннего и глубокого.
   Справедливым окажется и соображение следующего характера: самое глубокое и основательное изучение любой научной проблемы наиболее вероятно будет произведено в странах не так называемого "первого эшелона" цивилизации, а второго или даже третьего. Причина этого феномена такова - результаты исследований в странах "первого эшелона" (в сфере психологии это снова США и Европа) становятся известны на весь мир, то есть и странам всех прочих "эшелонов". Тогда как о результатах исследований и построенных на них теориях из менее развитых стран не становится известно всему миру. Как правило, эти данные надолго задерживаются в этих самых странах, так и не проникая на "вершину мира" - в США и Европу (а если это и случается, то через очень продолжительное время).
   Таким образом, на вершине мира довольно плохо осведомлены о том, что происходит уровнями ниже, а "низ", в свою очередь, хорошо осведомлён о достижениях, случившихся выше, но плюс ещё и о своих собственных достижениях. Следовательно, концентрация знаний выше не в самых развитых странах, а как раз в тех, что несколько отстают. Там и можно ожидать наиболее полной интеграции имеющихся в человеческой цивилизации данных и возникновения наиболее основательных и всеобъемлющих теорий.
   Вероятно, этим "эшелонированием" научной сферы и можно объяснить тот факт, что лишь единицы зарубежных исследователей блещут в своих работах эрудицией и обширнейшим знанием фактологического материала.
   На фоне всего этого совершенно не удивительно замечание академика РАН Вяч. Вс. Иванова в послесловии к книге Зориной и Смирновой об освоении языка жестов антропоидами (Иванов, 2006). Там он прямо говорит, что в дискуссии по обозначенной теме, проходившей в США "издатели американских семиотических периодических журналов не обнаружили достаточных знаний русской научной литературы, в том числе и таких работ, как труды Выготского, давно переведённых и прокомментированных в США"...
   На это же сетует мэтр отечественной психологии Л.Ф.Обухова в предисловии к своей "Возрастной психологии", указывая, что почти в каждом крупном западном университете имеется своё разработанное пособие по детской психологии. Эти пособия объёмны, хорошо иллюстрированы, но "ни в одной из этих по-настоящему интересных книг мы не встречаем анализа целостной концепции детского развития, разработанной Л.С.Выготским и его последователями и являющейся истинной гордостью и подлинным достижением отечественной психологии" и дальше: "Отсутствие знаний о столь существенной концепции заставляет нас считать, что любой зарубежный учебник не отражает в полной мере современный уровень психологических знаний о развитии ребёнка" (Обухова, 2008).
   Всё именно так, и, по всей видимости, это даже закономерная ситуация, которая может объясняться описанной схемой эшелонирования научной сферы.
   Мы знаем, что происходит в науке Запада, но Запад не знает, что происходит в нашей науке. А если и знает, то лишь приблизительно.
   По этой причине складывается стойкое убеждение, что с основами какой-либо науки лучше знакомиться в работах именно отечественных авторов, а не западных (надеюсь, моя мысль никому не покажется чем-то большим, чем она является на самом деле).
   Надо просто научиться преодолеть те скепсис и пренебрежение к отечественной науке, которые прививались нам после развала Союза. Это необходимо.
  
   Можно смело говорить, что до Выготского и после него не существовало исследователя, который бы сумел предложить и разработать наиболее полную и общую теорию развития психики человека. Выделив средовые факторы (культурно-исторические) как определяющие развитие всех высших психических функций человека, Выготский подготовил основание для формулировки единой концепции возникновения психики, на которую в известной степени уже можно было нанизать многие другие теории маститых исследователей.
   Дальше мы увидим, как на неё успешно нанизываются и некоторые взгляды Фрейда, и гендерная психология, и даже (и это самое, на мой взгляд, главное) теория самости Хайнца Кохута.
   Культурно-историческая концепция в психологии выступила тем самым недостающим условием для интеграции многих других психологических теорий, которые раньше представлялись в значительной степени разрозненными, как бы сами по себе. Как отдельные фрагменты единой головоломки.
   Культурно-историческая психология Выготского позволила определять формирование тех или иных свойств человеческой психики как результат взаимодействия человека со средой - с социумом и его культурой. Поэтому совсем не удивительно, что именно на базе культурно-исторической концепции мог зародиться такой подход к психике человека, который бы полностью отрицал какие-либо врождённые качества человеческой личности, какие-либо её "задатки".
   В той или иной степени этот тезис высказывали и Лурия, и Леонтьев, но наиболее активным и радикальным пропагандистом этой идеи выступил П. Я. Гальперин, создатель теории поэтапного формирования умственных действий. В этом смысле Гальперин был смелым, категорически заявив, что врождёнными у человека являются только органические потребности (необходимые для функционирования самого организма - то есть потребность в еде, питье и тепле), и никаких других "врождённых" потребностей у него больше нет и быть не может.
   В 60-70-е высказать подобную мысль было явным новшеством, поскольку и тогда (и сейчас) было всё-таки принято как-то, пусть и по умолчанию, но всё же считать, что у человека, помимо простых органических потребностей, есть и некоторые "инстинкты". Даже после Маслоу, который в 50-е выступил со своей концепцией "инстинктоидов" (которая в существенной степени выступала против классических представлений обывателей об инстинктах у человека), категорические заявления Гальперина об отсутствии врождённых потребностей у вида Homo sapiens, кроме потребности в еде, питье и тепле, всё равно звучали очень уж крамольными. Но он был чрезвычайно настойчив, и именно поэтому тема отсутствия у человека "врождённых" качеств, задатков и уж тем более стереотипных видов поведения оглашалась им снова и снова - в целом ряде статей, в университетских лекциях и в его основной работе ("Введение в психологию", 1976).
   Разработав свою методику поэтапного формирования умственных действий, ныне известную во всём мире, Гальперин получил весомые козыри в борьбе с теориями о "врождённых задатках" в психике человека. Благодаря этой методике на практике удавалось развить многие нужные функции в психике испытуемых - будь то умение распределять внимание, умение лучше запоминать, умение точнее дифференцировать требуемые свойства объектов или даже умение совершать правильные движения с ювелирной точностью. Таким способом Гальперину (а потом и многим другим психологам СССР) удавалось улучшать успеваемость учеников в школах (прежде отстающие фактически за две недели настигали по успеваемости "отличников" - разница в выполнении заданий между первыми и последними оказывалась всего в 6,5%), а также и точность выполнения работ среди тружеников производства. И вот на основании всего этого Гальперин задавал справедливый вопрос: если мы можем сформировать у человека ту или иную психическую функцию, если мы точно видим, как именно она возникает и развивается, то о каких же врождённых задатках мы ещё можем говорить?
   В свете довольно-таки модной на Западе тенденции, согласно которой интеллект человека - тоже характеристика наследуемая, врождённая, метод Гальперина выглядел цистерной святой воды в толпе упырей.
   Развить на практике можно любую функцию и у каждого. С интеллектуальными функциями тут уж и вовсе дело обстояло прекрасно.
   От идеи "врождённых" интеллектуальных задатков стало попахивать сероводородом и глупостью...
   Теория и методика планомерного формирования умственных действий Гальперина получила широкое признание по всему миру и была внедрена в самый широкий спектр общественных сфер. Что удивительно (или наоборот - неудивительно?), но несмотря на это, его концепция отсутствия у Homo sapiens каких-либо врождённых типов поведения и безусловных стимулов не получила сколь-нибудь широкого распространения. По всей видимости, в то время она оказалась слишком уж смелой для большинства умов от психологии. А ведь Гальперин был совершенно прав - если мы можем сформировать у человека ЛЮБОЙ навык на довольно высоком уровне воспроизведения, то о каких врождённых способностях может идти речь?
   Когда Маслоу заявил, что виды, находящиеся на вершине эволюционной лестницы (человекообразные обезьяны и сам человек) утрачивают какие-либо врождённые формы поведения (инстинкты) и выходят из-под безоговорочной власти гормонов, это прозвучало красиво.
   Красиво, но не более того.
   Этот тезис в изложении Маслоу так и остался в голом виде - он не был объяснён, под него не была положена какая бы то ни было теоретическая прослойка, объяснительный базис. Маслоу, в принципе, и не очень старался истолковать, почему же у антропоидов отпадает необходимость в инстинктах и гормональных влияниях. Просто озвучил, что это так, и всё.
   Возможно, именно по причине необоснованности тезис Маслоу об отсутствии инстинктов у человека так и остался болтаться на периферии научной мысли и оказался менее замеченным, в отличие от его концепции пирамиды потребностей, которую изучают даже в железнодорожном техникуме.
   А ведь причина, по которой на определённой ступени эволюционного развития у некоторых видов возникает необходимость в отмирании врождённых форм поведения, лежит совершенно на поверхности. До неё мог додуматься каждый, кто хоть раз в жизни активировал свои лобные доли. И так получилось, что первыми об этой причине стали наиболее логично и обоснованно говорить представители культурно-исторической школы Выготского - Лурия, Леонтьев и Гальперин. То, над чем не стал ломать голову Маслоу, хорошо аргументировано и изложено нашими отечественными учёными - светилами психологической науки. Именно их работы и помогут нам разобраться в тёмных закоулках человеческой психики и понять, что неких "врождённых свойств" (потребностей, предпочтений, навыков) там столь же много, сколько было женщин у Канта...
   Обо всём этом мы и будем подробнее говорить дальше. Работа предстоит кропотливая и долгая, поэтому рекомендую запастись терпением и (для некоторых случаев) энциклопедическим словарём, хотя, как указывал выше, излагать все тезисы постараюсь максимально простым языком.
   У человеческой психики необычайно сложная структура. Многие вопросы в психологии остаются открытыми и по сей день. Но уже сейчас мы можем попробовать определить, насколько сильно на поведение человека влияет его генетика и врождённые установки.
   Можно следовать примеру простодушного большинства и каждый раз тот или иной поступок объяснять неким инстинктивным действием, запрограммированным в генах, но можно попытаться подумать... Подумать более глубоко, нежели большинство привыкло делать, и попробовать разобраться основательнее в явлении человеческой психики.
   Это более сложный путь, чем ссылки на генетический детерминизм, но всё-таки если есть хоть один шанс, что этот путь окажется верным, то мы должны попробовать...
  

* * *

   В науке существует так называемое правило Моргана.
   Оно гласит, что учёным, изучающим животных, никогда не следует объяснять их поведение с позиций высших психических процессов.
   Не следует объяснять поведение животных с применением понятия мышления, если всё можно объяснить инстинктом, привычкой или ассоциацией.
   Это своеобразный принцип Оккама в изучении поведения животных.
   И это абсолютно верный подход, поскольку причин сомневаться в наличии у животных разума у нас имеется железнодорожный состав, дрезина, воз и маленькая тележка... И ещё баба с коромыслом.
   Всё логично.
   Но выходит интересная инверсия этого подхода, если мы вдруг обращаем наш взор на поведение человека...
   Каждый из нас знает не понаслышке, что в арсенале бытия человека имеются сложнейшие психические процессы, кульминацией которых является разум.
   Каждый знает об этом, исходя как минимум из своего собственного опыта.
   Так не должно ли в данном случае самым естественным образом возникать некоего правила, обратного правилу Моргана?
   Правило, которое гласило бы: учёным, изучающим человека, никогда не следует объяснять его поведение с позиций инстинкта, врождённых видоспецифических норм поведения, если всё можно объяснить исключительно высшими психическими процессами.
   Это правило логично в своей элементарности.
   Не будем долго ломать голову - назовём его для простоты правилом Соболева
   Итак, если у животных мы редко можем наблюдать непосредственные проявления разумной деятельности в поведении, тем самым приходя к выводу, что не следует придумывать лишних объяснений, кроме инстинктов, то почему в стремлении объяснить некоторые аспекты поведения человека мы с лёгкостью используем понятие того же самого инстинкта, если точно знаем, что человек имеет сложнейшее психическое устройство?
   Не потому ли это, что мы пока ещё очень плохо знаем человеческую психику? Не равносильна ли ссылка на инстинктивную природу в объяснении некоторых поступков человека простой отмашке от попыток реально объяснить поведение человеческой особи?
   Почему бы нам не попробовать обойтись в описании поведения человека ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО понятием высшей психической деятельности?
   А ведь это возможно... И даже несложно.
   Итак, приступим...
  
  

1. Постулат психического детерминизма

  

"Человек - это особенный биологический вид, у которого отсутствует биологическое предопределение отношений с внешней средой. [...] Это врождённая биологическая особенность человека. В связи с этим возникает совершенно особая проблема в психическом развитии ребёнка, потому что из всех живых существ на Земле человеческий ребёнок самый беспомощный, самый неопределённый и самый широко доступный любому воспитанию, в то время как ни одно животное не может стать ничем другим, кроме как ещё одним экземпляров своего вида".

П. Я. Гальперин.

  
   Во второй половине двадцатого века, когда от бихевиористского направления психологии стали отпочковываться когнитивные направления и также зародилась более "общая" психология - гуманистическая, в битву за право владения человеческой душой вступилась и психология эволюционная. Её сторонники стали предпринимать попытки объяснить поведение человека с позиций эволюционного развития - все действия, манеры и предпочтения людей, с точки зрения эволюционизма, имеют своё логическое обоснование в эру наших далёких лохматых предков, а человеку современному эти общие поведенческие установки якобы передаются генетически - наследуются.
   Между бихевиористами и эволюционистами (именно так мы будем дальше называть и эволюционных психологов, и социобиологов, чьи объяснения поведения человека тяготеют к ссылкам на некие врождённые свойства, закрепившиеся эволюционно) случилось не очень кровопролитное, но всё же сражение, под конец которого было достигнуто условное соглашение. Суть его заключалась в том, что как бихевиористы, так и эволюционисты после изложения своих взглядов должны везде и всегда подчёркивать, что всем следует избегать применения принципа "ничего кроме". То есть бихевиористы вежливости ради должны подчёркивать, что на поведение человека влияют не только стимулы и научение, но и некоторая доля генетически обусловленных установок, а эволюционисты, из той же взаимной вежливости, должны подчёркивать, что наряду с генетической обусловленностью поведения человека своё влияние оказывает и научение (воспитание, социум, культура).
   Казалось, точка условного компромисса была найдена. Речи о неприемлемости принципа "ничего кроме" звучали со всех трибун... Народ ликовал.
   Но перемирие это было слишком коротким...
   Казалось, уж кто-кто мог бы вновь ввязаться в бой, но только не эволюционисты - они достаточно хорошо понимают всю шаткость своих воззрений, поскольку кругом нас предостаточно свидетельств ЗНАЧИТЕЛЬНОГО, а порой и ИСКЛЮЧИТЕЛЬНОГО воздействия научения (культуры) на поведение человека.
   Но нет, партизанские вылазки начали совершать именно эволюционисты...
   С печальной регулярностью стала проскакивать информация о тех или иных исследованиях в лагере эволюционистов, которые "со всей обстоятельностью" демонстрируют, сколь сильно влияние генетического в поведении человека...
  

"Уровень эстрадиола определяет склонность женщин к адюльтеру"...

"Тестостерон и серотонин покажут, кто будет вожаком"...

"Феромоны: мы выбираем друг друга по запаху"...

"Обнаружен ген "предпринимателя" и "госслужащего"!..

"Тайсон откусил ухо Холифилду!!"

"Гинденбург" разбился!!!"

   И полилось... И потекло...
   Объяснить генетическим детерминизмом привлекательность блондинок или брюнеток, склонность к геймблингу или гонкам на больших скоростях по ночным автострадам - это всё больше и больше походит на театр абсурда.
   На астрологию или предвыборные речи Ельцина...
  
   "Согласно исследованиям, за танцы отвечает та же часть мозга, что и за убийства... Поэтому если вы обучитесь фокстроту, то вероятность того, что вы совершите убийство, упадёт на десять процентов" (начальник колонии для несовершеннолетних из мультсериала "Симпсоны").
  
   Отщипывая от человеческой психики по кусочку, эволюционисты со временем не оставят от неё ничего. Будет лишь сплошное царствие генов, гормонов и инстинктов.
   А куда ж мы сунем нашу психику, господа? В какую дыру?
   Куда денем человеческое сознание?
   Или каждый из нас должен будет просто закрыть глаза на все собственные когнитивные (читателю: когнитивный - мыслительный) операции при совершении выбора в той или иной жизненной ситуации и всё списывать исключительно на гены, гормоны и инстинкты?
   От всех этих неумелых (но и несмешных) изысканий эволюционистов аж дурно становится.
   Они всё больше и больше лишают человека права на владение сознанием и разумом - тех самых явлений, наличие которых каждый из нас ощущает лично и ежеминутно.
   И с этим не поспоришь...
   Правило Соболева - это своеобразная реакция на постоянно растущее давление и хамство со стороны эволюционистов. Это мера вынужденная и уже даже не оборонительная, но, как будет видно по ходу данной работы, вполне наступательная.
   Образно выражаясь, изложенную дальше теорию можно сравнить с мощным рывком в перетягивании каната... Если эволюционисты и теоретики научения в своём перетягивании каната в изучении человеческого поведения договорились о некой условной черте, за которую никто сильно не выдёргивает оппонентов, то эволюционисты, как показало время, своих обязательств не выполнили. Постепенно они продолжали подёргивать канат, втихаря так, чтоб никто не заметил... И со временем вся теория научения и культуралисты оказались у критической черты, до которой было условлено не доводить.
   Наверное, данная критическая черта символизирует сознание среднестатистического человека - в его представлениях о поведении человека СЕЙЧАС больше готовности отнести львиную долю особенностей на счёт физиологии и других врождённых характеристик, а не на влияние среды и воспитания. А ведь это не что иное, как досадное упущение культуралистов, с молчаливого согласия которых эволюционные концепции в умах обычных людей занимают самые основные позиции (дальше мы покажем, как такое положение вещей оказывает чрезвычайно негативное влияние на обычные межличностные человеческие отношения).
   Это положение можно исправить - найти бы только среди культуралистов отчаянных малых, обладающих недюжинной смелостью, плечистых и закалённых в боях под Цусимой...
   Короче, данная работа - это и есть именно такая попытка... Дергануть канат так сильно, одним мощным рывком, чтобы все эволюционисты с их воззрениями улетели в прошлое и даже писем не писали.
   Кто-то сочтёт применяемые здесь суждения и меры несуразными, даже "донкихотовскими", но это мелочи... Один раз живём.
   Я лучше скажу, а вы уж разгребайте...
   Надо заметить, что для успешного противостояния эволюционизму изначально хватило бы классического бихевиоризма.
   Для успешной же атаки на эволюционизм и зажима его в стальные тиски хватило бы теории социально-когнитивного научения.
   Но вот для сокрушительного удара, который может привести к почти полному изничтожению эволюционизма, требуется уже консолидация усилий теории социального научения и психоанализа... Именно так.
   Таким образом, копать могилу эволюционистам мы будем лопатой социального научения, а закидывать землёй с помощью психоаналитической школы объектных отношений и психологии самости. Так и похороним эту порочную практику.
   Основная ошибка эволюционистов - весьма сомнительный подход в объяснении полученных данных. Как правило, они измеряют уровень различных гормонов в организме исследуемых животных, а затем производят корреляционный анализ (читателю: корреляция - сравнение, соотношение) показателей гормонального фона особей с их поведенческими особенностями.
   Таким образом, в известной мере исследования эволюционистов носят статистический характер. Но статистика как средство научных изысканий занимает в общем инструментарии исследователя не слишком надёжное положение. Ещё Ключевский говорил, что статистика - наука о том, как, не умея мыслить и понимать, заставить делать это цифры... Что уж говорить тогда о применении столь сомнительного средства, как статистика, в столь сложной и самому богу непонятной науке, как психология.
   Больше всего поражает распространённая манера эволюционных психологов при анализе гормонального фона отталкиваться от данного параметра как детерминанты поведения (читателю: детерминанта - первопричина). Исследовав несколько десятков женщин, склонных к измене, учёные выявляют, что у всех повышен уровень эстрадиола. Далее, естественно, именно эстрадиол признаётся виновником всей кутерьмы. Но на каком основании? На основании одной лишь корреляции?
   Эволюционисты на удивление редко задумываются над тем, что в своих умозаключениях (и прежде всего - в самих изысканиях) они могут подменять причину следствием.
  
   "Путаница в толковании корреляционной и причинно-следственной зависимостей становится причиной многих лишённых логики рассуждений, представленных на страницах популярных психологических изданий" (Д. Майерс, "Социальная психология", 2009)
  
   Элементарным примером корреляционного анализа является обнаружение у популяции особей двух факторов - А и В. И дальше есть два наиболее распространённых пути - можно либо А объявить причиной Б, либо Б причиной А (тут всё будет зависеть, из какого предубеждения исходят авторы конкретного толкования).
   Но есть и третий путь - возможно, и у А, и у В есть одна общая причина, которая состоит в факторе С. В результате чего А и В просто параллельно сосуществуют друг с другом, но не более. Для примера можно взять тёмную кожу негроидной расы и курчавость её волос. Если мы будем торопливы и поверхностны, то легко можем объявить, что А является причиной В (то есть тёмная кожа как-то ответственна за то, что волосы становятся курчавыми) либо В является причиной А (курчавые волосы как-то ответственны за потемнение кожи - такие смешные предположения в корреляционных анализах действительно бывают). Но на деле же причиной и фактора А, и фактора В является третий фактор - С, который заключается в чрезвычайно активном воздействии солнца, что и приводит к потемнению кожи с целью лучшей защиты от ультрафиолета и к курчавости волос с целью образования воздушной прослойки над поверхностью головы для защиты мозга от перегрева.
   Известно, что в животном царстве гормоны влияют на поведение особей, но ведь известно и обратное - что поведение влияет на выработку того или иного гормона. Это своеобразный реципрокный детерминизм в психофизиологии ((читателю: реципрокность - взаимосвязанность, взаимное влияние).
   Эволюционисты знают об этом явлении, знают, что поведение влияет на гормональный фон, но, тем не менее, в своём подходе к исследованию поведения животных стараются придерживаться одной единственной связи - влияния гормонов на поведение.
   Оно и понятно, почему так происходит: если поведение можно будет свести в значительной степени к влиянию гормонов, то те, в свою очередь, плотно привязаны к генетической программе организма, следовательно, и само поведение можно объявить наследуемым.
   Вот вам и эволюционная обусловленность того или иного поведения.
   Подход эволюционной психологии к проблеме поведения животных в целом носит скорее описательный характер, нежели объяснительный.
   Когда то или иное поведение можно списать на наследственность, то и объяснять ничего больше не надо.

ЭТО САМЫЙ ПРОСТОЙ ПУТЬ.

   "Среди некоторых психологов сейчас стало модным, столкнувшись с чем-то, что трудно объяснить, называть это врождённой или наследственно передаваемой способностью. Но это вовсе не является объяснением и всего лишь переносит проблему в область биологии. Однако и биология далека от возможности объяснить какие-либо психические особенности..." (Ж.Пиаже, "О природе креативности", 1972).
  
   Если эволюциониста попросить объяснить, почему канатоходец так ловко умеет держать равновесие, тот вскроет его черепную коробку, ткнёт пальцем в зону мозга, отвечающую за равновесие, и скажет: видите, эта зона у него крупнее, чем у других людей...
   Но это не объяснение, какого может требовать психология. Это исключительно описание, выявляющее некоторую корреляцию между способностью объекта и морфологией его мозга.
   Проведение одной лишь корреляции не является объяснением.
   В некотором роде это похоже на явление синкретизма в мышлении детей 5-6 лет. Когда ребёнка просят объяснить, почему солнце не падает, тот обычно ограничивается лишь упоминанием какого-либо другого признака, присущего солнцу.
   - Почему солнце не падает?
   - Потому что оно жёлтое...
   - А луна? Как она держится?
   - ... Потому что это очень высоко... (Пиаже, 1924)
   Психология - это не столько наука, описывающая поведение, сколько наука, объясняющая его причины, генезис.
   Поражает обилие людей, рассуждающих следующим образом: дети справляются с различными заданиями по-разному, следовательно, у кого-то есть для этого некие "врождённые задатки", а у кого-то нет. Действительно поражает такой подход. Поражает в первую очередь своей уверенностью в том, что такие люди полагают, будто их цепкий взгляд сразу вычленил все составляющие той или иной деятельности. Следовательно, если ОНИ НЕ МОГУТ понять, почему у кого-то что-то получается лучше, чем у другого, то, значит, это результат неких "задатков", "предрасположенностей", которые можно считать врождёнными. До жути близорукий подход, блещущий переоценкой собственного умения учесть ВСЕ моменты изучаемой проблемы.
   Вот одна знакомая, которая недавно закончила психологический факультет педагогического ВУЗа и уже работает с детьми, в ответ на моё замечание насчёт составляющих таланта с психологической точки зрения ответила: талант - он либо есть, либо нет. Как и харизма.
   Вот и всё "объяснение".
   Поразительный подход для "психолога". Фактически это и есть тот самый описательный подход, но никак не объяснительный. И сейчас таких "психологов" пруд пруди...
   Логика же эволюционистов проста: давайте все особенности поведения сведём к физиологическим коррелятам, а это уже будет прямой путь, чтобы искать причины данного поведения не в настоящем (в онтогенезе, в эволюции конкретной особи), а в далёком многотысячелетнем прошлом наших лохматых предков (в филогенезе, в эволюции вида).
   Но разумно ли, обнаружив, что куплённый тобой в киоске арбуз покусан крысами, ехать скандалить на астраханские бахчи?
   Сомнительный подход.
   Ударов по воззрениям и методам эволюционистов было нанесено немало ещё в прошлом веке (в смысле, в ХХ-ом). Дональд Олдинг Хебб провёл много интересных экспериментов, среди которых был и известный с крысами, выращенными в разных стимульных условиях - в обеднённой и обогащённой средах (Hebb, 1949).
   Первая группа крыс выращивалась в клетках лаборатории, а вторая группа росла в доме Хебба, по которому они свободно перемещались, бегали и играли с двумя его дочерьми.
   Через несколько недель эксперимента обе группы крыс подверглись тестированию. В ходе него выяснилось, что крысы, выращенные в более обогащённой стимулами среде (у Хебба дома), справлялись с заданиями на поиск обходных путей и прохождение лабиринта гораздо лучше, чем их собраться из лабораторных клеток.
   Результаты исследований Хебба затем были неоднократно подтверждены данными других учёных. Наиболее интересными оказались результаты, полученные командой учёных Университета Беркли (Rosenzweig, et al. 1964). В их экспериментах проверялось не только различие в поведении крыс, выращенных в бедной и обогащённой средах, но и возникающие в ходе этого различия в морфологии мозга.
   Крысы первой группы содержались раздельно в клетках с минимальными стимульными условиями (в общем, их только кормили, и всё, никакой активности, деятельности и контакта с другими крысами), а крысы второй группы были помещены в одну общую клетку, устроенную по принципу парка аттракционов - она была оборудована разнообразными шестками, лестницами и беговым колесом...
   По окончании эксперимента не оказалось удивительным, что крысы из обогащённой среды опять же лучше справлялись с многочисленными заданиями. Удивление вызвало изучение мозга крыс из обеих групп... Выяснилось, что у крыс из обогащённой стимульными условиями среды значительно увеличивались толщина и масса коры мозга, а также возрастала активность важного для работы мозга фермента - ацетилхолинестеразы, который отвечает за скорость передачи импульсов между нейронами.
   Согласно изысканиям Дененберга (Denenberg, 1970), мозг, с раннего возраста реагирующий на множественные стимулы, провоцирует усиленную выработку надпочечниками кортикостерона. Этот гормон меняет активность гипоталамуса, в результате чего у индивида значительно снижается эмоциональность, и в дальнейшем возникает меньше стрессов в связи с решением новых задач.
   В итоге в научном мире было чётко продемонстрировано, что воздействие окружающей среды (читай: опыта) чрезвычайно велико не только на само поведение особи, но даже и на строение её мозга и его биохимию.
   Но что будет, если адепту эволюционной психологии, не осведомлённому о сути эксперимента с бедной и обогащённой средами, представить крыс из двух разных групп? Как он объяснит разницу в результатах прохождения ими тестов?
   Верно, согласно общей тенденции в исследованиях этой школы, эволюционист укажет на разную морфологию мозга этих крыс. И дальше скажет, что у тех крыс, что прошли тесты лучше, лучшая наследственность, выраженная в большем объёме мозга и, следовательно, в лучших способностях.
   Эволюционисты разводят руками и делают "ку" три раза.
   То, что является лишь следствием определённого поведения (изменение структуры мозга и его биохимии), согласно их интерпретации, должно быть его причиной.
   Именно поэтому эволюционную психологию сложно в полном и серьёзном смысле слова называть психологией. Она в значительной степени изучает не причины поведения, а его последствия. При этом одно успешно путая с другим...
   Интересно, но, несмотря на то, что воздействие среды и поведения на мозг и его биохимию экспериментальным путём доказано уже более полувека назад, некоторых современных эволюционистов этот факт, похоже, удивляет своей неожиданностью и новизной по сей день.
   Когда уже в 21-м веке исследователи сразу нескольких университетов США провели эксперимент с окрашиванием груди некоторых самцов деревенской ласточки, результаты их удивили, хотя и были предсказуемы, если принимать в расчёт известное влияние поведения на гормональный фон. Но исследователи исходили из своей непоколебимой позиции, что именно гормоны определяют поведение особи, а потому и были удивлены, обнаружив изменение уровня тестостерона у экспериментальных самцов под влиянием изменившихся внешних условий (McGraw, Safran, 2008).
   Суть эксперимента заключалась в том, чтобы закрасить чёрным маркером грудку и перья "неудачливых" самцов Hirundo rustica erythrogaster, подтянув их окрас до уровня более "удачливых" в брачных отношениях самцов.
   Окрашены были 30 особей из 63 отловленных в сезон спаривания - оставшиеся 33 ласточки послужили контрольной группой. Когда через неделю их снова отловили и произвели измерение гормонального фона, выяснилось, что у окрашенных самцов уровень тестостерона возрос в среднем на 36%, и это в тот период, когда обычно у ласточек этот уровень должен как раз уже падать (что и продемонстрировала контрольная группа, в которой уровень тестостерона в соответствии с сезоном снизился за неделю почти вдвое). Самым вероятным объяснением явления стало то, что к окрашенным самцам внимание самок возросло (исследователям и прежде было известно, что "выгодно" окрашенные самцы привлекают больше самок). И как следствие от возросшего внимания со стороны женского пола у подопытных самцов изменился и гормональный фон.
   Таким образом, в очередной раз было продемонстрировано влияние изменяющейся среды и поведения на биохимию организма. Но для авторов данного исследования полученные результаты, по-видимому, оказались чем-то неожиданным...
   Один из авторов, Джеймс Адельман, признался: чаще всего особенности поведения животных определяют гормоны, но данное исследование показывает, что всё может быть куда сложнее...
   Эка неожиданность. А мы-то не знали...
   Недавние же исследования учёных университетов Регенсбурга и Иены (Германия) показали, что, вопреки устоявшемуся в научных кругах мнению, мозг взрослого человека не прекращает развиваться после определённого возраста, но продолжает активно изменяться под воздействием опыта (May, 2004).
   Исследования показали, что в результате всего трёх месяцев тренировок в жонглировании у человека происходит увеличение слоя серого вещества в зоне левой задней борозды коры мозга - участке, ответственного за восприятие движения объектов в трёхмерном пространстве.
   Морфология мозга взрослого человека меняется в ходе онтогенеза, и этот процесс не прекращается даже на поздних его стадиях (хотя и не является уже столь активным, как на ранних). Это вопрос индивидуального опыта, а, следовательно, - вопрос среды и научения.
   Автор исследования, Арне Мэй, отметил: наши результаты бросают вызов нашим воззрениям на центральную нервную систему человека. Видимо, человеческий мозг должен рассматриваться как динамическая, изменчивая в связи с развитием и нормальным обучением система.
   А ведь это было показано ещё более полувека назад целым рядом исследований. Тот факт, что нынешние учёные должны вновь "открывать" явление воздействия научения на морфологию мозга и биохимию, говорит лишь о том, с какой неохотой данный феномен принимается научным миром, который привык объяснять всё преимущественно врождёнными физиологическими установками.
   Выдвигаемое нами здесь правило в изучении поведения человека основывается на постулате психического детерминизма. В основе этого постулата лежит утверждение примата психики над всеми прочими процессами в организме человека, что, в свою очередь, означает исключительную роль окружающей среды и научения в формировании поведения человека.
   Озвученное правило ставит перед нами главный вопрос - можно ли с позиций психического детерминизма объяснить ВСЁ поведение человека?
   Нужна ли смешная, но расхожая теория инстинктов для объяснения даже всего лишь некоторых аспектов человеческого бытия?
   Или всё можно объяснить одной лишь психикой и её реакциями на среду с применением незаурядного когнитивного аппарата (работу которого мы и сами далеко не всегда понимаем)?
   Под термином "психика", который мы здесь часто применяем, подразумевается не эквивалент сознания, не его синоним. Под психикой мы понимаем также и феномен бессознательного (об этом дальше будет отдельная обширная и чрезвычайно важная глава), который в жизни человека играет не меньшую, чем сознание, роль, а скорее всего, даже и большую.
   Таким образом, психика, в нашем потреблении - это совокупность всех аспектов восприятия и анализа данных как сознательными, так и бессознательными мыслительными структурами.
  
  
   Из воспоминаний. Год 2003.
  
   Сидим с ребятами на скучной лекции по земельному праву.
   Садясь за парту, Миша спрашивает: чувствуешь, как я сегодня пахну?
   - В смысле? - улыбаюсь я. - Чем ты пахнешь?
   - Ну ты ничего необычного не ощущаешь? - всё допытывается он.
   - Да нет, а что такое-то?
   Миша слегка смущается и говорит: я купил себе духи с феромонами...
   - Оооо! - улыбаюсь я и подкалываю: - Все девчонки должны быть твои сегодня?
   - Ну, посмотрим, - слегка краснеет Миша.
   У Миши есть три главных свойства:
   - он до невозможности добрый
   - он рыжий
   - он всё ещё девственник в свои 22 и жутко комплексует по этому поводу...
   Как и многие другие до невозможности добрые и стеснительные парни, он через пять лет женится буквально на второй девушке, с которой у него был более-менее регулярный половой контакт.
   И на свадьбе у него будет скучно и непьяно.
   Но сейчас не об этом...
   Мы четверо, как всегда, сидим где-то на галёрке, что даёт нам возможность "сусолить" на самые разные темы.
   В этот раз мы говорим о сексе. Я отстаиваю позицию, что для секса мало одной только красоты женского тела. Что нужен ещё и эмоциональный контакт, некая симпатия духовного уровня. В общем, банальный интерес.
   Стас и Слава в корне не согласны. Они говорят: ты что, характер сношать собрался? Там только тело!
   - Да какое тело?! - возмущаюсь я громким горячим шёпотом. - Желать переспать только лишь с красивым телом всё равно, что желать спать с красивым куском мяса!
   В этот момент на наш шёпот оборачивается одногруппница Оксана.
   Она пытается придать своему лицу недовольный вид, но смущённая улыбка всё равно проглядывает.
   Она якобы возмущённо шепчет нам: хватит уже! Вы нам мешаете!
   Оксана, улыбаясь, отворачивается, а Миша в этот момент толкает меня в бок и восторжённо шипит: ты видел, как она на меня посмотрела?! Ты видел?! Это всё феромоны! Всё они!
   И глаза этого рыжего горят и сияют от счастья.
  
   Примерно так эволюционисты и доказывают свои гипотезы...
  
   Взгляд на человека как на биологическое существо, безусловно, понятен и бесспорен. Но спорным и совсем непонятным становится применение к человеку подходов, используемых в изучении всего прочего животного мира... Этим подходам суждено терпеть фиаско.
   Эволюционные психологи очень часто в своих исследованиях делают выводы об инстинктивной природе человека на основании одного лишь СРАВНЕНИЯ с поведением животных (так называемый компаративистский подход). И сравнения эти, надо сказать, до смешного поверхностны...
   Наблюдая за тем, как стаи, стада и прайды порой враждуют с другими стаями, стадами и прайдами за свою территорию, исследователи приходят к забавному заключению: человеческие цивилизации тоже устраивают войны, следовательно, это инстинкт борьбы за территориальность...
   Так лёгкой рукой эволюционистов начисто упраздняется из человеческого общества институт политики и могучий аппарат государственного принуждения, который НАСИЛЬНО мобилизует граждан на войну (тем самым чётко демонстрируя, что у этих людей "инстинкт" борьбы за территориальность почему-то вдруг отказывается функционировать).
   Когда женщина вполне осознанно ищет себе в партнёры состоятельного мужчину, эволюционисты объявляют это инстинктом, велящим женщине выбирать себе спутника, способного обеспечить жизнь потомства. Но что скажет эволюционист относительно тех случаев, когда в последние десятилетия XX-го века появилось предостаточно молодых мужчин, которые тоже ищут себе состоятельную партнёршу с машиной, квартирой и статусом?
   Это тоже такой своеобразный инстинкт заботы о потомстве, но уже со стороны мужского пола?

Эволюционисты разводят руками и делают "ку" три раза.

   Не надо объяснять эволюцией то, что можно объяснить изъянами воспитания.
   Наблюдая за тем, как парни на дискотеке набили друг другу физиономии из-за девушки сомнительного поведения, эволюционист скажет, что и в прочем животном мире самцы бьются за право спариться с самкой - следовательно, и у людей это инстинкт.
   Но что скажет эволюционист, когда те же два парня ломают друг другу кости за последний плазменный телевизор на распродаже в ГУМе?
   А когда две девушки сомнительного же поведения в глухой уральской деревеньке друг другу волосы рвут за видного парня? Это тоже инстинкт борьбы за право спариться, но только уже с мужской особью?
   Одним лишь проведением параллелей нелепо и совершенно несерьёзно пытаться доказывать тождество активных причин рассматриваемых явлений.
   Статистика и поверхностные сравнения (компаративизм) - вот методы, которыми пользуется эволюционная психология, экстраполируя свои взгляды на человеческое существо. Эволюционисты упорно не хотят понимать, что всё живое в этом мире существует в одной системе координат - среди ограниченных ресурсов, необходимых для выживания. И именно этой единой системой координат и вызвана В ОБЩЕМ схожая система действий низших животных и человека. Но разница в том, каким именно образом формируется данное конкретное поведение в отношении тех или иных ресурсов - является ли это поведение генетически предопределённым, врождённым или же вырабатывается посредством когнитивных функций в ходе собственного развития особи. Именно в этом вся разница.
   Некоторые аспекты поведения животных и человека могут иметь идентичное внешнее проявление (текстуру). Но вот внутреннее устройство этого поведения (структура), его организующее основание, самым коренным образом различается. Для иллюстрации схожей текстуры поведения, но различной его структуры можно привести в пример устранение следов дефекации кошки и человека...
   Когда кошка нагадит в отведённое для этого место, она тут же принимаются совершать закапывающие движения передними лапами. Это каждый наблюдал в своей жизни. Также каждый наблюдал, что всякая кошка делает это без малейшего научения с чьей-либо стороны. Её не надо учить тому, как закапывать свои фекалии, как не надо и, в принципе, учить тому, что их ВООБЩЕ надо закапывать. Каждая кошка как бы "знает" это от рождения (это врождённое "знание" и есть инстинкт).
   Если изучать данный аспект поведения кошки (закапывание своих испражнений) с точки зрения его формирования в процессе эволюции, то мы обнаружим, что этот навык был развит и усвоен древними предками наших домашних питомиц в связи с необходимостью удачной охоты. В природе дикие кошки охотились, залегая в укрытиях и подстерегая жертву. Чтобы этот процесс проходил более удачно, требовалось избавляться от малейших запахов, свидетельствующих о присутствии самой кошки. Именно поэтому на протяжении многих и многих тысяч поколений у семейства кошачьих развивалась чистоплотность (вылизывание себя, чтобы избавиться от запахов) и навык закапывания своих испражнений. Всё это служило исключительно целям успешной охоты.
   Прошло уже не менее 10 тысяч лет с момента одомашнивания кошки человеком, но и по сей день её инстинкт закапывать фекалии сохраняется, в чём может убедиться каждый из нас, ежедневно наблюдая, как его питомица усердно, но совершенно слепо и неосмысленно скребёт лапками по кафелю, безуспешно силясь реализовать свои врождённые программы. И это несмотря на то, что они ей уже как минимум 10 тысяч лет не нужны...
   Но это всё кошка... Теперь возьмём человека.
   Он избавляется от своих испражнений? Верно, тоже избавляется.
   С какой целью он это делает? С целью обеспечения себе лучшей охоты? Вряд ли...
   Мы точно знаем, что человек ликвидирует свои фекалии самым главным образом по причине наличия в его психике такой категории, как эстетика. И ещё мы знаем, что данная психическая категория совсем не наследуется в генетическом порядке, а перенимается посредством усвоения культурно-исторических образцов поведения в данном конкретном обществе. Иначе говоря, мы точно знаем, что ребёнка человека ОБУЧАЮТ избавляться от своих испражнений, порой даже посредством наказаний.
   Но что мы имеем в итоге?
   В итоге же мы наблюдаем и у кошек, и у людей одинаковую текстуру поведения - избавление от своих фекалий. Это формальный внешний признак деятельности. Но мы точно знаем, что под этой одинаковой текстурой скрывается в корне отличающаяся структура. У кошек эта потребность врождённая, заложенная в генах и реализуемая совершенно инстинктивно, без участия сознания, служащая вполне конкретной цели (пусть она уже и неактуальна для их вида), тогда как у человека эта потребность исключительно приобретаемая и служащая уже неким абсолютно абстрактным целям.
   Так и получается, что чисто внешне деятельность многих животных и человека может быть чрезвычайно схожа, но вот по своему внутреннему устройству эта деятельность не похожа ничуть, это совершенно разные явления в психологии. Также получается и то, что эволюционные психологи чрезвычайно падки именно на внешнее сходство деятельности, но внутренняя же её структура лежит за пределами их поля зрения и понимания. Иными словами, эволюционисты совершенно не склонны вникать в суть явления - для них главное подогнать под шаблон, найти внешнее сходство, и всё, тезис доказан.
   Если ориентироваться только по признаку внешнего сходства, то, выходит, и кит - рыба.
   Данный пример насчёт особенностей избавления от последствий своей дефекации необычайно удобен в том плане, что начисто игнорируется самими эволюционистами. Игнорируется он ими по той простой причине, что уничтожение своих испражнений у человека происходит самым очевиднейшим образом как результат научения. Об этом факте знают все, и никому даже в голову не приходило в этом сомневаться. А ведь с эволюционной точки зрения, казалось бы, такой естественный процесс - избавление от своих следов. Но нет, у человека даже такой "естественный" процесс, который у всех других видов наследуется генетически, несёт на себе чёткое клеймо научения, освоения в ходе личного опыта.
   Именно поэтому эволюционисты никогда не упоминают о рассмотренной выше теме.
   Навык устранения следов своей дефекации - наиболее очевидный пример, когда с чисто формальной стороны он схож у животных и человека, но по внутренней сути, по структуре, таковым совсем не является.
   Вся беда в том, что в случае со многими другими явлениями в психологии человека эволюционисты уже не могут увидеть столь очевидной и однозначной связи с научением, как на примере устранения следов дефекации, а потому и считают, что тут они ещё могут поспорить насчёт причин тех или иных аспектов. Во всех других случаях факт научения попросту труднее разглядеть, там он не столь очевиден. Потому и возникает искушение объявить некоторые процессы в психике и склонности врождёнными. А на самом же деле необходимо тщательнее изучать элемент научения во всех прочих аспектах поведения - определить этот зачастую не столь очевидный фактор. Но пока же эволюционная психология упускает всё это из виду и идёт по явно ложному пути.
   Эволюционистам неплохо было бы запомнить главный тезис, который я вывел для себя ещё классе в 9-ом... Если ты что-то не нашёл, то это ещё не означает, что этого НЕТ. А в поведении биологического вида Homo sapiens научение везде и всюду - надо только уметь его разглядеть. К сожалению, это не каждому дано.
   Следует отметить справедливости ради, что когда речь идёт об исследовании грызунов, птиц и прочей живности, эволюционная психология действительно расправляет плечи и способна продемонстрировать красоту своих объяснений, но когда со всё тем же набором инструментов и алгоритмов эволюционисты бегут препарировать человека, это уже больше походит на шутку...
   Исследования последних десятилетий показывают, что обусловленные эволюцией врождённые паттерны поведения слабеют с каждым видом вверх по эволюционной лестнице и сходят совсем на "нет" как минимум уже у человека (но вероятно, всё это справедливо так же и для всех остальных антропоидов). Ещё сам Маслоу говорил об этом. А Маслоу - не поросячий хвостик (ведь недаром в Висконсинском Университете его научным руководителем был сам Гарри Харлоу - выдающийся приматолог).
   Но поскольку гормональное влияние является в некотором роде проводником в поведение неких врождённых установок, то и детерминированность поведения от гормонального фона вверх по эволюционной лестнице также КАК МИНИМУМ слабеет.
  
   "... по мере подъёма по эволюционной шкале [...] рефлексы, гормоны и инстинкты становятся всё менее значимыми детерминантами и заменяются интеллектом, научением и социальными факторами, возможно, самым существенным моментом эволюции". (А.Маслоу. "Мотивация и личность: 3-е издание", 1970).
  
   МакГуайр и Рэли (McGuire & Raleigh, 1975) обнаружили (и сейчас это общеизвестно относительно животных), что у мартышек-верветок с изменением социального статуса меняется и уровень серотонина в организме. Далее было обнаружено, что и социальный статус верветок, в свою очередь, можно повышать путём простого медикаментозного увеличения уровня серотонина. Ввёл дозу серотонина, и мартышка в дамках...
   Иногда статус верветок даже удавалось повысить до уровня альфа-самцов (Raleigh, 1991).
   Это же свойство серотонина было выявлено даже у сверчков и омаров.
   Принято считать, что уровень секреции серотонина определён у животных генетически. Но исследования ряда учёных показывают, что уменьшение выработки серотонина в значительной степени обусловлено особенностями раннего онтогенеза особи. Так, плохие условия жизни в детстве приводят к хронически низкому уровню серотонина у макак-резус (Higley, Suomi, Linnoila, 1996).
   Таким образом, уже даже у животных, стоящих хоть и близко, но всё же не на самом верху эволюционной лестницы, с гормонами дело обстоит так, что применение термина "генетический детерминизм" кажется весьма сомнительным. Корректнее было бы говорить именно о психофизиологической реципрокности в поведении, о взаимном влиянии генетических факторов на поведение и наоборот - поведения на генетику.
   Но если уже у животных не самых высоких рангов эволюционной лестницы мы наблюдаем не "чистый" генетический детерминизм, а психофизиологическую реципрокность, то что же можно сказать о самом верхе этой лестницы - о высших приматах, о высших обезьянах и о человеке в частности?
   А тут дело обстоит ещё сложнее. Это не сверчки и омары...
   Конечно, никакого генетического детерминизма здесь уже нет и в помине. Но также кажется уже сомнительным существование и полноценной психофизиологической реципрокности.
   Вероятно, у антропоидов нет даже её (собственно, потому мы изначально и завели речь о психическом детерминизме). Если же такая реципрокность и может порой наблюдаться (чисто гипотетически), то с очевидным перекосом в сторону примата психики.
   Даже известные эволюционисты Л. Палмер и Дж. Палмер, комментируя опыты МакГуайра о повышении социального статуса мартышек путём медикаментозного увеличения уровня серотонина, замечают как бы мимоходом: "... но у людей взаимоотношения гораздо сложнее... Сомнительно, что манипуляции с серотонином повлияют на статус даже у высших обезьян. Например, когнитивная сложность шимпанзе (читателю: шимпанзе - это уже антропоид, то есть человекообразная обезьяна), по-видимому, находится на таком уровне, что предотвращает изменение положения в иерархии простым введением нейротрансмиттера".
   Ребята, но это ведь существенная оговорка.
   Чрезвычайно важная.
   Заключения, к которым исследователи приходят на основе экспериментов над низшими животными, совершенно не годятся для объяснения поведения не только человека, но уже и прочих высших обезьян (шимпанзе, гиббоны, орангутанги, гориллы). Здесь действительно есть над чем задуматься.
   Как мы сможем в дальнейшем убедиться, благодаря качественно иному когнитивному аппарату между всем животным миром и высшими обезьянами возникает неописуемая бездна...
   У антропоидов формируется такая психика, о которой уже нельзя смело сказать, что она детерминирована какими-либо генетическими факторами. Психика человека столь сложна, что целесообразность и даже разумность экстраполяции на него данных, полученных на других видах, мягко говоря, кажется весьма сомнительной.
  
   "Академические психологи в работах, касавшихся мотивации, в значительной мере полагались на данные, полученные в процессе экспериментов на животных. Не надо доказывать, что белая крыса - это не человек, но, к сожалению, необходимо повторить это вновь, поскольку слишком часто результаты экспериментов на животных воспринимаются как основные данные, опираясь на которые, мы должны выстраивать теории о человеческой природе". (А.Маслоу, 1970).
  
   "И если теперь нам придётся воспользоваться данными о животных, необходимо [...] предпочесть обезьяну белой крысе в качестве испытуемого для мотивационных экспериментов, хотя бы исходя из того, что мы, люди, куда больше похожи на обезьян, чем на белых крыс..." (там же).
  
   В связи с этим забавно вспоминать убеждённость первейших бихевиористов (Уотсона и Торндайка), которые в своём стремлении свести всё поведение животного к принципу "стимул-реакция" отрицали возможность научения через наблюдение. И ведь они даже наглядно демонстрировали верность своих убеждений в экспериментах с животными... А потом совершенно искренне экстраполировали полученные результаты на психику человека.
   Сначала в 1898-м Торндайк изучал научение через наблюдение на кошках, затем проделывал то же самое на собаках и даже цыплятах... Хорошо, хоть до кротов руки не дошли.
   После ряда ещё нескольких неудачных попыток, но уже на обезьянах, в 1901-ом Торндайк и оставляет свою запись: "Ничто в моих опытах с животными [...] не подтверждает гипотезу об их общей способности обучаться действовать определённым образом, наблюдая за тем, как это делают другие" (Thordike, 1901).
   Уотсон повторил эксперимент Торндайка в 1908-ом и пришёл к тому же заключению - научение через наблюдение невозможно...
   Мол, не может человек научаться через наблюдение, но только методом собственных проб и ошибок (так опыты с кошками и цыплятами показали, тут уж не поспоришь).
   И совершенно не важно, что и Уотсон, и Торндайк, да и любой из нас может вспомнить не один десяток примеров из личного опыта, когда его научение чему-нибудь происходило ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО через наблюдение за другими людьми. Это же очевидная вещь, но нет, кошки с крысами показали обратное...
   В итоге уже Альберту Бандуре пришлось в ходе всей своей научной деятельности почти полстолетия спустя доказывать, что научение через наблюдение является для человека вообще одним из основных способов научения.
   На примере каких обезьян Торндайк демонстрировал неспособность к научению через наблюдение?
   На примере мартышек.
   А кто у нас мартышки в иерархии животного царства?
   Верно, мартышки - это НИЗШИЕ обезьяны... Пусть и высшие приматы, но всё же низшие обезьяны.
   Производить эксперименты на мартышках и пытаться переносить их результат на человека (высшую обезьяну) - забавная несуразица. Хотя для начала прошлого века это всё же простительно, поскольку Кёлер и Йеркс лишь чуть позже в своих исследованиях продемонстрировали наличие фундаментальной разницы между интеллектом низших и высших обезьян.
   Ещё гений отечественной психологии Выготский отмечал, что Кёлеру удалось доказать, что высшие обезьяны морфологически, физиологически и даже психологически ближе к человеку, нежели к низшим обезьянам (Л.С.Выготский. Собрание сочинений, М., 1982-84).
   И оговорка Палмеров относительно когнитивной сложности шимпанзе и человека, делающей неоднозначным и непредсказуемым влияние гормонов на поведение, должна быть не просто озвучена как бы мимоходом... В среде психологов она должна звучать постоянно!
   Со всех трибун, на всех волнах и даже на детских утренниках!
   Эта мысль должна быть поставлена во главу угла в деле исследования человека.
   Гормональные манипуляции НИКОГДА не будут получать в поведении этого высшего вида такие же результаты, какие получаются у низших животных.
   Психика антропоидов в совокупности с устройством физиологического аппарата столь сложна, что всякое сравнение с верветками, резусами и уж тем более с кошками и крысами - является демонстрацией крайне некорректного и даже ненаучного подхода в изучении человеческой психики или хотя бы даже его поведения.
   Психология как наука должна пересмотреть некоторые свои воззрения на поведение человека и устройство его психики. Не хотелось бы говорить, что психологии следует пересмотреть и свои взгляды на природу человека (поскольку все мы знаем его природу - биологическую, изначально животную), но, по всей видимости, надо всё-таки как-то аккуратно это сделать...
   Да, самого в юности раздражало, когда романтики или чрезмерно религиозные деятели утверждали, что человек - никакое не животное... Даже откровенно порой бесило, честно. Было дело. Тогда я настойчиво тыкал пальцем в справочную литературу, где чёрным по белому было указано, что в иерархии животного царства человека занимает нишу в разделе "Высшие обезьяны".
   Но со временем же, больше общаясь с людьми, да и копаясь в самом себе, я всё отчётливее понимал, что человеческие стремления, что всё его поведение обусловлено никакой не физиологией и уж тем более не инстинктами, но исключительно социальной средой и высшими психическими функциями.
   Я всё отчётливее понимал, что человек хоть и сам из животных, но причины его поведения уже сотни тысяч лет коренятся совсем не в физиологии.
   Общее с животными у человека лишь прошлое. Настоящее же кардинальным образом разнится. И в этом настоящем мы можем чётко наблюдать за приматом психики в поведении, за приматом психики над физиологией, за приматом психики во всех сферах человеческой жизни.
   И психосоматика появилась не зря, утверждая, что даже многие болезни человеческого организма обусловлены специфическими реакциями психики.
   Примитивная животная психика, однажды возникшая на основе биологического, над этим же биологическим впоследствии и возвысилась, подчинив себе физиологические процессы, прежде бывшие детерминантами всякого поведения.
  
  
   Из воспоминаний. Год 1997...
  
   Мне 14... Я зашёл в гости к другу.
   Пока он в туалете, беру со стола книгу - что-то о Фрейде...
   Листаю, много забавных, почти детских картинок. О Фрейде в те свои 14 лет я только слышал, и суть его теории знал весьма приблизительно.
   Старик, который всё поведение человека сводил почти исключительно к сексуальным желаниям...
   Забавно.
   Листаю книгу, смотрю картинки. Мимоходом пытаюсь выхватывать и понимать фразу из текста... Витиевато.
   "Либидо". "Сублимация". "Катексис".
   Что-то из этого я слышал, но неуверен, что правильно понимаю значения.
   И неужто Андрюха это читает? И неужто понимает?
   Парень он весьма неглупый, но всё равно как-то... Тут мне на глаза попадается необычная картинка... Это шарж на Фрейда, но необычный. Он выполнен в технике гештальтпсихологии по принципу "фигура-фон".
   Вы наверняка видели этот рисунок.
   Там старина Зигмунд изображён в профиль, с очками на носу и густыми бровями... Но когда приглядываешься внимательнее, то понимаешь, что это рисунок "два в одном". Если посмотреть "иначе", если несколько сменить фокус восприятия, то станет видна обнажённая женщина почти ренуаровской комплекции, разметавшаяся на чём-то чёрном (волосы Фрейда и его борода).
   Сама женщина - это и есть лицо и лоб Фрейда, согнутая в колене нога - это его орлиный нос, а густая бровь - это пучок её лобковых волос...
   Забавный рисунок... "Так" посмотришь - Фрейд, а посмотришь "так" - голая женщина.
   Гештальтпсихология в действии.
   Придумают же, улыбаюсь я.
   Но тут в голову приходит мысль...
   Я задумываюсь.
   Значит, от меня зависит, что я буду сейчас видеть? Захочу увидеть лицо Фрейда, то увижу? А если захочу голую даму, то также увижу?
   Но момент с самим Фрейдом непосредственно неинтересен. Интересен он именно с женщиной...
   Я сижу в старом кресле и задумываюсь: когда я вижу голую женщину, то, гипотетически, в моём организме запускаются механизмы, которые должны обусловить возбуждение на физиологическом уровне. Иными словами, при виде голой тётки у меня якобы должны возникать элементарные физиологические позывы к эрекции...
   Но вот я "делаю" так, что опять вижу малопривлекательного в сексуальном плане Фрейда.
   Что сейчас, гипотетически, должно происходить в моём организме? Механизмы физиологического возбуждения должны приостанавливаться...
   Это что получается? Что организм человека реагирует выбросом гормонов не тогда, когда человек фактически видит объект возбуждения, опасности или радости, но тогда, когда он СЧИТАЕТ, что видит это?
   Снова делаю так, чтобы видеть голую женщину в шевелюре Фрейда...
   Выходит, мне показывают видеоряд, а дальше уже я "выбираю", что именно из совокупности его контуров я увижу?
   Ведь именно так получается...
   Тут же вспоминаю, как когда-то в глубоком-глубоком детстве смотрел телевизор, и вдруг сигнал пропал... Перед глазами остались только мириады чёрно-белых снежинок, копошащихся на экране и громко шипящих... Я выключил тогда звук и продолжил сидеть у телевизора, ожидая возобновления вещания. Около получаса смотрел я в эти помехи на экране. И в какой-то момент этого занятия обратил внимание, что могу "видеть" на экране среди пляшущей тучи этих электронных снежинок то, о чём подумаю... Представил себе бегущих друг за другом героев мультфильма "Том и Джерри" - и вот они уже отчётливо видны на этом сером динамическом фоне. Правда, серые на сером... То есть, по идее, их не должно быть видно. Но я вижу...
   То же самое я потом проделывал и со снегом... Стоишь смотришь на белый-белый, как лист бумаги, снег, блестящий на солнце, и пытаешься увидеть вот "то-то"... И вот ты это видишь. Это самое "то-то".
   Белое на белом.
   Но если всё обстоит действительно так, то значит, и все последующие реакции моего организма на физиологическом уровне зависят от того способа восприятия действительности, который выберу Я?
   Всё зависит от МОЕГО отношения к окружающей действительности?
   Всё зависит от ИНТЕРПРЕТАЦИИ?
   Я могу лепить в своём воображении какие угодно образы, а мой организм будет вынужден реагировать на них в той или иной физиологической манере?
   Весь вопрос лишь в том, насколько чётко и достоверно будут слеплены эти образы в моей голове... Выходит, по крайней мере часть физиологических процессов моего организма подчинена моему воображению? Моей воле? Моей психике?
   Это так?
   Слышится шум сливаемой в унитазе воды, и Андрюха выходит из туалета... Лицо довольное. Его известная почти конская улыбка.
   - Ну что, куда пойдём? - спрашивает он.
  
   Тогда-то и зародились в моей голове первые мысли о возможном примате психики в бытии человека.
   О психическом детерминизме.
  
   Не нужно никому доказывать, что когда человеку сообщают нечто весёлое, радостное, то его настроение улучшается. В регулировании настроения человека участвуют гормоны - это как бы общеизвестно. Но что служит первичным стимулом, запускающим этот физиологический механизм? Не когнитивный ли аппарат, который производит распознание стимулов и уже затем "выбирает" ту или иную реакцию?
   Когда мы видим, как человек поскальзывается на льду и падает, это может вызвать улыбку. Но если мы тщательнее вдумаемся в его ощущения, то в результате такой эмпатии мы даже испытаем беспокойство за этого человека, испуг. И все эти мыслительные операции будут сказываться на гормональном фоне нашего организма. Они будут им УПРАВЛЯТЬ.
   Вот прямо сейчас любой из нас может припомнить какой-либо эпизод из жизни - чрезвычайно радостный или чрезвычайно грустный... И не просто припомнить, а, закрыв глаза - во всех подробностях, в самых мельчайших деталях.
   И что мы будем иметь?
   Мы будем иметь то, что в данный момент нами начнёт овладевать то самое эмоциональное переживание, какое характерно для представляемого эпизода - радость или грусть. Чем точнее представим нужный момент, тем сильнее будут наши эмоции.
   Но мы можем даже взять для примера не какой-то конкретный и реальный эпизод из нашего прошлого, но воссоздать у себя в воображении такую ситуацию, что повторит эффект реальной.
   То есть нам достаточно лишь ВООБРАЗИТЬ ту или иную ситуацию с определённой степенью достоверности, живости, и она повлияет на наш эмоциональный настрой точно так же, как и реальная ситуация из жизни.
   Как память и воображение влияют на возникновение эмоций, описывал ещё Джером Сингер (Singer, 1974).
   Да в общем-то, это явление может подтвердить и любой писатель, занимающийся даже мало-мальски серьёзной художественной литературой. Самый настоящий вымысел автора способен вызывать, тем не менее, самые настоящие слёзы читателя. Всё это вполне реально, хоть и обусловлено исключительно собственным воображением.
   Наверное, в жизни каждого из нас бывал хоть раз случай, когда поступок или поведение близкого нам человека порождало в нас противоречивые чувства. Когда вдруг сказанное этим человеком слово может нас обидеть, если мы посмотрим на это "вот так", а может нас и повеселить, вызвать улыбку, но при условии, что мы посмотрим на сказанное уже иначе.
   Конечно, такое бывало в жизни каждого.
   Мало того, что я наблюдал это явление на себе лично, так я и слышал откровения других людей, которые открыто говорили мне "Ну вот она мне это сказала... Я подумал и решил обидеться"...
   И это очень точно сказано - ПОДУМАЛ и РЕШИЛ обидеться.
   Нелепо, конечно, но в большинстве случаев все мы выбираем именно вариант "Обидеться"...
   И вот когда мы выбираем обиду, нам вдруг делается грустно, голова сникает (а внутри мы ощущаем необъяснимую сладость, какое-то непонятное смакование чувства собственной обиды, мы испытываем скрытое удовольствие, "играя" в обиду - но это то, в чём себе признается не каждый, хотя почти каждый это осознаёт) - все эти изменения настроения сказываются и на пульсе, тонус снижается.
   Явно, тут уже происходит выброс какого-то гормона, регулирующего этот сложный процесс.
   В данном случае интерес представляет не конкретно чувство обиды, но сам тот начальный момент, когда мы делаем выбор - как отнестись к услышанному, как его интерпретировать...
   Назовём момент этого выбора когнитивным перепутьем. То есть перепутьем, на котором человеку предстоит определить, по какому пути идти дальше, по какому пути развивать свои реакции в данный момент.
   Это явление может длиться мгновение, буквально долю секунды, а может растянуться чуть подольше, вот тогда мы его и осознаём.
   Именно в этот момент мы решаем, какой вариант интерпретации услышанного нам лучше применить (обидный, если мы допускаем, что человек хотел нас именно обидеть, или же безобидный, если понимаем, что человек нас обидеть, ну, никак не хотел).
   Мне лично приходилось интроспектировать у себя когнитивное перепутье неисчислимое множество раз. Но лишь с возрастом я пойму, что вариант "Обидеться" - он почти всегда проигрышный, невыгодный... Также пойму и то, что люди слишком трусливы, чтобы действительно пытаться кого-то обидеть - почти всегда они просто ляпают всё без разбора, даже не думая, что могут как-то задеть. Поэтому выбирать "Обидеться" - это на деле надумывать себе лишнее и обижаться уже исключительно на свои домыслы.
   В итоге на когнитивном перепутье мы решаем, как нам реагировать. Мы либо отнесёмся к сказанному нейтрально, либо обидимся, оскорбимся.
   Этот выбор, если не всегда сознателен, то бессознателен - но, так или иначе, а он когнитивного свойства. На когнитивном перепутье выбор совершаем МЫ.
   Мы выбираем ИНТЕРПРЕТАЦИЮ действительности. И уже на нашу интерпретацию принимается реагировать организм со всем его физиологическим арсеналом.
   Исследования британских физиологов (Coates J.M., Herbert J., 2008) показали, что биохимические процессы в организме человека управляются стимулами второй сигнальной системы - то есть управляются условными знаками, их смыслом, а не некими безусловными стимулами. В частности уровень тестостерона брокеров меняется вслед за колебаниями биржевых курсов. Всё зависит от того, совпадает ли колебание тренда с ожиданиями игрока. Здесь мы отчётливо видим, как стимул совершенно небиологической природы (по сути, всего лишь символ) влияет на нашу эндокринную систему. Но влияет он на неё исключительно через когнитивный аппарат.
   Что будет, если мы изначально обучим человека брокерскому делу некорректно - если все нюансы торгов, включая понимание самих биржевых графиков, мы втолковали бы ему с прямо противоположным значением?
   Верно, в таком случае мы бы наблюдали гормональные всплески в те моменты, когда наш неумелый брокер ПОЛАГАЛ, что сейчас происходит то или иное событие на бирже. И совсем не важно, что на самом деле всё происходит совершенно наоборот - что если тренд доллара пошёл вниз, а наш брокер обучен думать, что это означает рост валюты, то при его игре на повышение мы будем всё равно наблюдать изменения уровня тестостерона.
   Таким образом, посредством этой наблюдаемой реакции на символы мы снова видим, как биохимия человека изменяется не под воздействием реальной среды, а под воздействием того или иного понимания этой среды. Под воздействием ИНТЕРПРЕТАЦИИ действительности.
   В своём замечательном учебнике по социальной психологии, который обязательно буду рекомендовать даже своим внукам, Дэвид Майерс, описывая явления более широкого круга, нежели биохимия человека, на примере многочисленных экспериментов приходит к подобному же заключению: "Мы реагируем не на действительность как таковую, а на наше толкование этой действительности".
   Организм сам по себе не может "знать" нашего отношения к конкретному явлению (как это происходит у низших животных), следовательно, он и не может выделять так называемые гормоны радости или стресса, как ему вздумается (почему в ходе эволюции у человека отпала необходимость в фиксированном отношении к окружающей действительности, мы поговорим в отдельной главе чрезвычайно обстоятельным образом). Сначала информация из внешнего мира проходит через когнитивный аппарат нашей психики, которая и решает, как реагировать на то или иное явление, исходя из собственного к нему эмоционального отношения (то есть из своего индивидуального опыта), а затем уже идёт адекватная явлению реакция организма на биохимическом уровне (возбуждение или снижение тонуса).
   Так всё и происходит.
   Интересный эксперимент в своё время провёл Стэнли Шехтер - выдающийся американский психолог, удостоенный множества престижных наград за свою исследовательскую деятельность...
   В серии известных экспериментов, проведённых совместно с Джеромом Сингером (Schachter, Singer, 1962), он ставил целью выяснить роль и значимость когнитивной составляющей в формировании эмоции человека.
   Шехтер исходил из данных, описанных ещё в 1924-м году Грегорио Мараньоном. Тот просил интроспектировать свои ощущения испытуемых, которым он вводил адреналин. Хоть исследование Мараньона и носило несколько несистематичный характер, всё же ему удалось получить интересные результаты...
   Так, в ходе интроспекций выяснилось, что примерно треть испытуемых при введении адреналина ощущали нечто, что они могли назвать эмоциональным состоянием. Но с оговоркой - они замечали, что чувствуют себя так, "как если бы" ощущали испуг или "как если бы" ожидали наступления чего-то важного...
   Далее Мараньон беседовал с теми испытуемыми, которые сообщали об ощущениях, носящих приблизительный эмоциональный окрас. Говорил он с ними о различных событиях из их жизни - из недавнего прошлого или ожидаемого будущего, имеющих эмоциональную составляющую (о смерти близких или о готовящейся свадьбе). И вот тогда ощущения данных испытуемых теряли приблизительную форму "как если бы" и обнаруживали в себе уже вполне реальные эмоции (печаль или радость безо всяких "как если бы" - в зависимости от того, о чём перед этим шёл разговор).
   Именно после знакомства с данными Мараньона сорок лет спустя Шехтер и решил провести своё исследование этого вопроса - роли когнитивного фактора в формировании эмоций.
   Одной группе добровольцев вводили адреналин, но при этом извещали, что это витамин для улучшения зрения. Другой группе вводили простой солевой раствор (плацебо), но тоже извещали о том, что это витамин для зрения - эта группа и была контрольной.
   Затем обе эти группы делили на три подгруппы: испытуемым первой сообщали, что введённый витамин может усиливать сердцебиение, тремор и общее возбуждение (то есть фактически им говорили о физиологическом воздействии адреналина, но о самом адреналине не упоминали, приписывая все его свойства мифическому витамину).
   Испытуемым второй подгруппы не сообщали о возможных ощущениях ничего, а вот третьим - так и вовсе откровенно врали, сообщая, что у них может начаться головная боль, зуд или даже онемение конечностей.
   Произведя все пояснения и сделав все инъекции, каждого испытуемого отдельно отводили в комнату, где уже сидел другой человек, тоже представлявшийся одним из испытуемых... Но на деле же он был ассистентом экспериментаторов, и у него имелась чёткая задача - создавать в комнате строго определённую эмоциональную атмосферу.
   В одном случае подставной "испытуемый" демонстрировал весёлое настроение, улыбался, шутил или даже принимался радостно играть в баскетбол посредством скомканной бумаги и мусорной корзины. Истинный испытуемый невольно наблюдал за его поведением.
   В других же случаях ассистенты, наоборот, намеренно демонстрировали раздражённое поведение, постоянно ворчали, были обидчивы, постепенно становились всё более злыми, пока в ярости не покидали комнату...
   По окончании всех процедур испытуемых подробно опросили относительно их ощущений. Выяснилось, что та подгруппа добровольцев, которым сделали инъекцию адреналина и достоверно предупредили об ожидаемом физиологическом эффекте, на поведение подставных ассистентов реагировала совсем незначительно. Но вот та группа, представителям которой была сообщена ложная информация о возможном воздействии препарата, то есть чьи физиологические ощущения отличались от ОЖИДАЕМЫХ, оказалась наиболее подвержена влиянию поведения подставных лиц. По окончании эксперимента они вели себя преимущественно так же, как и ассистенты, демонстрировавшие то или иное эмоциональное состояние - они были точно так же либо радостны, либо злы.
   Третья же группа, которая не получила совсем никаких объяснений насчёт возможного воздействия препарата, продемонстрировала промежуточные реакции.
   Результаты эксперимента показали, что если у человека вызвать сначала физиологическую реакцию (путём инъекции или каким-то другим способом) и не дать ей надлежащего объяснения, то человек будет сам искать подходящую интерпретацию своего состояния, ориентируясь на события окружающей действительности в данный момент.
   Если человек вдруг понимает, что что-то в его самоощущении меняется, он тут же начинает неосознанно искать обоснование этому вокруг себя. Обнаружив наиболее очевидное явление, человек приписывает причиной своему физиологическому состоянию именно данное обнаруженное явление. В том случае, если явление вызывает у него отрицательную оценку, то человек будет считать, что он зол, раздражён, а если положительную - то рад и восторжён.
   Так и формируется эмоция (но исключительно в том случае, если сначала вдруг возникает биохимическое изменение в организме).
   Шехтер пришёл к выводу, что для возникновения эмоций требуется не только некий физиологический фактор (возбуждение), но и когнитивный (интерпретация). Без него состояние физиологического возбуждения или снижения тонуса так и останется лишь возбуждением или снижением тонуса... Эмоциями они не станут.
   Для этого нужен когнитивный аппарат, его оценка.
  
   Можно легко предположить, что теория Шехтера пригодна и для описания явления женского ПМС. В предменструальные дни вследствие гормональных изменений в организме возрастает физиологическое возбуждение, и уже исключительно от интерпретации женщины зависит, выльется ли это в её повышенную раздражительность, озлобленность или же в повышенную эйфорическую активность. Насколько можно судить, многие женщины сами не могут сказать, как именно проявится конкретный их ПМС - всегда по-разному, то радостно, то грустно. Это означает, что всё зависит от конкретных ВНЕШНИХ условий именно в данный момент.
   Ряд исследований подтверждает, что настроение женщин во время ПМС не сильно отличается от настроения во все другие дни, но только лишь постфактум ими самими сильно переоценивается (Hardie, 1997; Gallant et al., 1992). Это позволяет утверждать, что именно в дни ПМС перемены настроения сами женщины приписывают гормональным изменениям в своём организме, тогда как во все другие дни подобные же перепады настроения они склонны приписывать к другим внешним причинам. Как верно отмечает Майерс в великолепном учебнике "Социальная психология", который обязательно буду рекомендовать даже своим внукам, "жалобы на ПМС зависят не от известных биологических различий женщин, а от культуры, к которой они принадлежат. Всё это, по мнению некоторых специалистов, свидетельствует о том, что ПМС принадлежит к числу социально обусловленных расстройств".
   Кстати, разумеющему мужчине здесь содержится подсказка: если ваша женщина в периоды ПМС чаще становится именно агрессивной или просто обидчивой, значит, в её жизни в данный момент имеются явления, раздражающие её, вызывающие её недовольство. Этими причинами может быть и сам ваш брак...
  
   В своих умозаключениях Шехтер указал, что одной биохимии недостаточно. Требуется и когнитивная составляющая. Шехтер мог пойти в своих суждениях дальше, но не пошёл.
   В его эксперименте мы действительно не найдём попытки определить в формировании эмоции первичность биологического или когнитивного. Этого там нет. Но он как минимум продемонстрировал, что без когнитивного фактора там вообще никак.
   Зато доказать примат психики в формировании эмоций может каждый из нас (даже лёжа дома на диване). Если предположить, что человек, представитель одной культуры, попадает в совершенно иную культуру... В своей среде он привык к сложившейся там системе знаков, жестов в межличностном общении - определённые движения пальцев или рук, которые демонстрируют уважение или презрение к оппоненту. Когда при знакомстве с аборигенами новой культуры интурист увидит в свой адрес жест, который в его собственной культуре означал презрение, то он или придёт в ярость, или будет глубоко задет и подавлен. И так будет до тех пор, пока интуристу не объяснят, что в местной культуре данный жест означает прямо противоположное - выражение симпатии, доверия... И уже буквально на следующий же такой жест наш интурист будет реагировать улыбкой и радостью. А когда ему объяснят, где можно хорошо отовариться в ближайшей "Берёзке", так он и вовсе просияет от счастья...
   Когда матёрый филателист вдруг видит марку, которой нет в его коллекции, он сразу же возбуждается. Но этого не произойдёт с любым другим человеком, который холоден к маркам, как Элтон Джон к женщинам.
   Реакция организма человека на внешние раздражители находится под строгим контролем со стороны его психики. Все наши реакции, и на уровне биохимии в том числе, это всё вопрос наших интересов, предпочтений, убеждений, опыта... Тремя словами - это вопрос психики.
  
   Как тут не вспомнить суждения моего собственного брата относительно влияния алкоголя на поведение... В пору своей разухабистой юности и учёбы в институте он постоянно выпивал в кругу своих одногруппников, влезал в драки, бил стёкла и не раз бывал за это в милиции.
   Со своими друзьями, склонными к разгульному образу жизни, они обычно пили только водку. Много водки. И агрессия в их поведении была очень яркой и очень частой.
   После очередного, особенно эмоционального инцидента, брат на несколько лет прекратил потребление всякого спиртного. Даже пиво не пил.
   Но однажды, несколько лет спустя, он познакомился с приятной девушкой. Вместе они оказались в весёлой компании, представители которой оказались лёгкими в общении людьми - приятными и улыбчивыми. Тогда брат и решил после длительного воздержания вновь попробовать алкоголь. На столе была текила.
   В тот вечер было выпито немало, но что удивило самого брата - что, несмотря на алкоголь, настроение было отличным, а после выпитого стало даже ещё веселее.
   Как и многие нынешние "психологи", брат пришёл к единственному "разумному" решению:
   - Видимо, водка вызывает агрессию, а текила - радость...
   Это обычный пример того, как люди, наслышанные о влиянии химии на поведение, склонны описывать поведение через химию. Но одно дело, когда такие суждения свойственны выпускнику Горно-Геологической Академии, и совсем другое - когда так рассуждает человек с психологическим образованием.
   Ещё в 60-е, на волне наркотического бума, когда ЛСД, кокаин, марихуану и прочую дрянь ели ложками, Тимоти Лири (Leary, 1969) ввёл термин "установка и обстановка" (англ. "set and settings"). Термин "установка" обозначает внутреннее состояние человека в момент приёма психоактивных веществ (настроение в этот момент, желания), а термин "обстановка" обозначает внешнюю ситуацию в момент приёма.
   Именно от факторов установки и обстановки зависит то, какое именно переживание получит человек от воздействия наркотика - будет ли ему хорошо, спокойно и радостно, или же плохо и угнетающе. Эти переживания зависят не от самого наркотика, а исключительно от внутренних и внешних факторов в момент его приёма.
  
   Кто как ситуацию интерпретирует, тот так на неё и реагирует.
   Для человека не существует безусловных стимулов. Все стимулы для него условны. Все они зависят от его индивидуального отношения к ним.
   Таким образом, когнитивный фактор не только необходим как сопутствующий феномен физиологическим процессам для возникновения эмоций, но он необходим и как самая непосредственная действующая причина для самих этих физиологических процессов.
   Внешний стимул, проходя через когнитивный аппарат, уже в зависимости от того или иного осмысления, от той или иной интерпретации активизирует соответствующие выбранному варианту образцы поведения, вслед за которыми произойдут и соответствующие физиологические реакции организма.
   Спустя четыре года после исследований Шехтера и Сингера свои уточнения в их двухфакторную теорию эмоций (общее возбуждение + ситуативная интерпретация этого возбуждения) внёс Стюарт Валинс (Valins, 1966). Он, как мы выше и предполагали, продемонстрировал примат психики в формировании эмоций. То есть в своём эксперименте для формирования эмоции он обошёлся даже без какого бы то ни было физиологического возбуждения. Достаточно оказалось лишь одной мыслительной деятельности.
   Группе испытуемых демонстрировали фотографии полуголых девиц. При этом к испытуемым подсоединили приборы и сказали, что будут фиксировать частоту их пульса, а на голову им надели наушники, чтобы испытуемые и сами могли слышать своё сердцебиение.
   На деле же слышимое в наушниках испытуемыми сердцебиение было фикцией - это не был звук биения их собственного сердца. Это были звуки, полностью подконтрольные экспериментаторам - они то ускоряли это "сердцебиение", то замедляли его.
   В итоге по окончании исследования испытуемые заявили, что им больше всего понравились именно те снимки, демонстрацию которых экспериментаторы сопровождали изменениями в "биении сердца". То есть испытуемые рассуждали примерно следующим образом: при наблюдении этого снимка моё сердцебиение меняет свою активность, выходит, к барышне на данном снимке я и более чувствителен.
   Потом испытуемые даже смогли забрать с собой наиболее "понравившиеся" им фотографии - то есть как раз те, при демонстрации которых исследователи ускоряли либо замедляли "стук" фальшивого сердца. В контрольной же группе, члены которой слушали в наушниках те же самые звуки, но которым было сказано, что это просто фоновые шумы, не имеющие к ним никакого отношения, сдвигов в предпочтениях фотографий, свойственных экспериментальной группе, выявлено не было.
   Таким образом, примат психики демонстрируется со всей очевидностью.
   Когнитивный анализ первичен в отношении любого нашего поведения, любых наших предпочтений и даже в отношении нашей биохимии.
   По приблизительной схеме эксперимента Шехтера проводили свои опыты и другие исследователи. Результаты и выводы оказались теми же.
   Зильман и его соратники (Zillman & Bryant, 1974; Zillman, Johnson & Day, 1974; Zillmann, Johnson & Day, 1975; Zillmann & Cantor, 1976) поставили серию интересных экспериментов, цель которых была - выявить зависимость агрессивного поведения человека от его же когнитивной оценки своего собственного состояния.
   В одном из исследований испытуемых поделили на группы. Дальше в действие вступал помощник экспериментаторов, который в адрес участников выражал неприятные критические замечания. Затем первой группе испытуемых давали поупражняться за велотренажёром полторы минуты. И только после этого им предоставляли условную возможность "наказать" неприглядного ассистента экспериментаторов посредством электрического разряда.
   Разница между первой и второй группой испытуемых была в том, что первой группе предоставляли возможность "мести" сразу же после окончания ими упражнения на велотренажёре, а вторая группа должна была обязательно после этого упражнения ещё посидеть шесть минут, чтобы отдохнуть, перевести дух. Только после этого им давали возможность электрического удара оскорбившему их ассистенту.
   Экспериментаторы предположили, что группа, которая сразу же после упражнения получит шанс отыграться на обидчике, проинтерпретирует своё физиологическое возбуждение как вызванное упражнением на велотренажёре (здесь не важно, чем на самом деле было вызвано это возбуждение - упражнением или обидой), и по этой причине будет "мстить" обидчику не очень активно. А та группа, которой после упражнений дадут шесть минут передышки, посчитает, что продолжающееся физиологическое возбуждение до сих пор является следствием обиды, поскольку после физических упражнений они уже якобы отдохнули, и потому будет "мстить" обидчику более активно.
   Предположения исследователей подтвердились - интенсивность электрического разряда при ударе провинившегося ассистента была наибольшей именно во второй группе, представители которой полагали, что после физических нагрузок они уже передохнули, а физиологическое возбуждение сохраняется исключительно в силу обиды. Наименьшая интенсивность разряда была, как и ожидалось, в первой группе - поскольку её представители предполагали, что возбуждение у них до сих пор сохраняется в силу только что проведённых упражнений на тренажёре, поэтому они были меньше всего склонны интерпретировать его как результат озлобленности на ассистента.
   То есть опять было показано, что именно интерпретация причины своего возбуждения влияет на самоощущение и дальнейшее поведение человека.
   Юнгер и Дуб (Younger & Doob, 1978) провели подобный же эксперимент с применением плацебо - таблеток-"пустышек". Разделив испытуемых, употребивших "пустые" таблетки, на две группы, первой экспериментаторы разъяснили, что таблетка должна вызывать возбуждение, а второй - что она, наоборот, должна расслаблять.
   Дальше, как и полагается в подобного рода занимательных исследованиях, испытуемых провоцировал ассистент экспериментаторов - скабрезные замечания на их счёт, неуместная критика и всё прочее, за что в обычной жизни как минимум плещут коктейлем в лицо - после того, как нос уже сломан...
   Ожидания экспериментаторов были такими, что наименьшему воздействию на провокации ассистента будут подвержены испытуемые из первой группы, которые будут думать, что их возрастающее возбуждение связано исключительно с действием мифического препарата.
   Ожидания полностью оправдались.
   В той же группе, испытуемые которой ждали расслабления от действия таблетки, подверженность провокациям была максимальной - поскольку у испытуемых не было никаких альтернатив, на счёт которых можно было бы списать возрастающее возбуждение, кроме нелицеприятных высказываний ассистента экспериментаторов.
   Результаты многочисленных подобных же исследований (Brancombe, 1985; Geen, Rakovsky & Pigg, 1972; Rule & Nesdale, 1976a; Tannenbaum & Zillmann, 1975; Taylor, O'Neal, Langley & Butcher, 1991) чётко показывают - агрессия появляется лишь там, где индивид соответствующим образом интерпретирует возникшее возбуждение. Если он чётко понимает (пусть даже ошибочно), что его возбуждение вызвано собственной физической активностью, посторонним громким шумом, фармакологическим воздействием или другим раздражающим фактором, не имеющим никакого отношения к агрессии непосредственно, тогда и шансов появления агрессивного поведения нет никаких. Но если в силу каких-либо причин человек не может точно определить источник своего возбуждения (это может быть как множественность источников возбуждения одновременно, либо истечение определённого времени с момента его возникновения), то его психика тут же хватается за наиболее удобный в её понимании фактор для устранения своей когнитивной дезориентации - так и возникает удобная почва для зарождения агрессии.
   Уже у низших млекопитающих мы можем обнаружить точно такой же эффект - проявление агрессии вследствие неверной интерпретации собственного раздражения. Натан Эзрин (Azrin, 1967) фактически совершенно случайно обнаружил, что если крысу ударить током, она тут же набрасывается на другую крысу, которая оказывалась рядом. Чем сильнее удар током, тем яростнее атака. Дальше этот же феномен был обнаружен у впечатляющего перечня животных - у хомяков, оппосумов, лисиц, нутрий, енотов, белок, петухов, змей, мартышек и даже у черепах. Что интересно, животные в такие моменты могли набрасываться не только на своих сородичей, но даже на резиновые куклы и теннисные мячи.
   Эффект тот же самый - причину резкой неприятной стимуляции животное в меру своих слабых мыслительных способностей интерпретирует самым случайным образом.
   У людей тоже всё происходит именно так (конечно, на теннисный мячик наброситься вероятности меньше в силу более развитого мышления, но некоторые уникумы и на такое способны). Вызывать агрессию по причине неверной интерпретации человеком своего раздражения могут вонь и табачный дым (Botton & Frey, 1985), но наиболее частая причина - это жара (Griffitt, 1970; Griffitt & Veitch, 1971).
   Впрочем, каждый из нас мог бы проследить за собой всю справедливость приведённых выше исследований. Как часто мы, будучи раздражены чем-то вполне конкретным, выплёскиваем своё негодование на близких нам людей, когда они вдруг просто переспрашивают нас о чём-то, что не расслышали. Таких мелочей каждый может вспомнить немало...
  
   Я сам отлично помню, как впервые чётко задумался над феноменом раздражительности лет в восемнадцать... Как с тех пор всегда чётко прислушиваюсь к своим ощущениям с целью понять, что в данный момент меня гложет, что выводит из себя... И ведь с тех пор вообще почти никогда не выплёскиваю какой бы то ни было свой гнев на близких - это вообще стало исключительным явлением. Или же вообще прекратилось... Главное - умело себя интроспектировать. И не приписывать людям той вины раздражителя, которой на них нет.
  
   К настоящему моменту уже накоплено множество экспериментальных свидетельств в пользу такого взгляда. К примеру, исследование канадских учёных (Dutton, Aron, 1974) показало, что испытуемые, прошедшие по высокому и шаткому подвесному мосту (137 метров пешком на высоте 70 метров над бурной рекой), склонны были полагать, что их возбуждение вызвано видом привлекательной ассистентки экспериментаторов, которая останавливала их в ходе эксперимента и давала номер своего телефона с предложением позвонить, если возникнет желание. В группе же испытуемых из более спокойных условий (невысокий и стабильный мост) "интерес" к этой же ассистентке оказался в два раза ниже.
   В другом эксперименте всё те же Даттон и Арон получили подобные же данные. Когда в комнату с двумя экспериментаторами входили испытуемые во встревоженном состоянии (перед этим их запугивали, обещая, что в комнате они испытают сильный шок), то после беседы с экспериментатором противоположного пола они были склонны оценивать его как более привлекательного сексуально. Ну а те испытуемые, кто входил в комнату в более спокойном состоянии (им не обещали перед входом ничего страшного), после беседы с экспериментатором противоположного пола были склонны оценивать его в плане привлекательности не столь высоко, как испытуемые из первой группы.
   Таким образом, собственное возбуждение человек склонен интерпретировать под действием тех ситуативных факторов, которые кажутся ему наиболее подходящими или же совокупностью всех факторов. В условиях стресса можно приписать своё возбуждение совсем не тому фактору, который это возбуждение вызвал на самом деле.
  
   Помню, как когда-то, когда я, как и большинство прочих обывателей, принимал на веру, что многие аспекты нашего поведения, включая и любовь, регулируются гормонами, мне довелось встретить описание исследования "каких-то там психологов из какого-то там университета", которые доказывали, что чувство любви, возникающее между людьми, обусловлено гормоном фенилэтиламином. Якобы это химическое соединение выделяется в нашем организме в моменты зарождения светлого чувства. В статье говорилось, что фенилэтиламин обычно синтезируется в опасные стрессовые моменты (к примеру, у парашютистов во время прыжка), но именно он же и "отвечает за любовь". Говорилось, что если мужчина на первом свидании приведёт девушку в кино на фильм ужасов, то в пугающие моменты вследствие выделения у неё в организме этого вещества, возрастает вероятность того, что она испытает к данному мужчине влюблённость. Это позволило авторам прийти к выводу, что фенилэтиламин можно называть "гормоном влюблённости"...
   Трактовка, конечно, бездарнейшая. И всё это двадцать и даже тридцать лет спустя после всех исследований самых уважаемых авторов, навеки вписавших своё имя в анналы психологической науки, которые уверенно показали, что собственное возбуждение человек интерпретирует в зависимости от ситуации. И то, что некоторые психологи с сомнительными дипломами склонны называть "влюблённостью", тоже является результатом одной из таких интерпретаций.
   Фенилэтиламин отвечает за усиление кровяного давления, увеличение частоты пульса, то есть его эффект - это возникновение общего физиологического возбуждения. Это произойдёт, и когда тебе приставят к голове пистолет, и когда ты увидишь невероятно красивую женщину и не будешь знать, как к ней подступиться (то есть всегда в те моменты, когда ты будешь понимать, что надо что-то сделать, но не знать, что именно). Возникает банальное ОБЩЕЕ возбуждение, а как его дальше проинтерпретировать - дело каждого человека. Если девушка будет чётко понимать, что её возбуждение вызвано просмотром фильма ужасов, а не влиянием симпатичного парня, пригласившего её в кино, то и отношение к нему не изменится.
   Это уже всё давно известно, но, тем не менее, мы сплошь и рядом продолжаем слышать о "гормонах любви и влюблённости"...
  
   Когнитивный анализ первичен в отношении нашего поведения. И не только в отношении поведения и биохимии, но и даже структуры нашего мозга. Тот факт, что это приходится доказывать в двадцать первом веке, вызывает глубокие сожаления...
   Приводившиеся выше данные исследований об изменении морфологии мозга под влиянием обучения жонглированию и изменения в мозгу крыс из обогащённой стимульной среды - это лишь часть данных, которые позволяют создать примерную картину того, как психика и подчинённое ему поведение меняют структуру мозга.
   У музыкантов, играющих на струнных инструментах (они активно используют пальцы левой руки), структуры мозга, отвечающие именно за данную руку, в процессе обучения разрастаются (Elbert e.a., 1995). То же самое происходит и с увеличением зоны мозга, отвечающей за читающий палец у слепых, практикующих чтение шрифта Брайля (Pascual-Leone, Torres, 1993; Pascual-Leone e.a., 1995).
   Согласно ядерно-магнитному резонансному исследованию мозга праворуких музыкантов (Katrin Amunts e.a., 1997), у них происходит увеличение участка мозга, отвечающего за правую руку (по-научному это звучит как - интрасулькальная длина дорзальной части прецентральной извилины выражена больше).
   Британское исследование (Maguire, et al, 2000) показывает, что у водителей лондонского такси гиппокамп (отдел мозга, связанный с памятью) больше, чем у среднестатистического человека. И гиппокамп тем больше, чем больше стаж работы у таксиста. Мозг развивается в результате усиленного запоминания сложных маршрутов.
   В труде, посвящённому обобщению данных проблемы асимметрии мозга, отечественные психофизиологи Леутин и Николаева справедливо замечают: "То, что называется "функциональной асимметрией" полушарий мозга, имеет в своей основе чётко выраженную морфологическую асимметрию. Но причинно-следственные взаимоотношения между ними неизвестны. Вполне возможно, физиологическая активность меняет морфологическую структуру мозга, порождающую эту активность. Следовательно, можно говорить о взаимном влиянии функциональной и морфологической асимметрии" (Леутин В.П., Николаева Е.И. "Функциональная асимметрия мозга: мифы и действительность", 2008).
   Устоявшееся в народе мнение о том, что нервные клетки не восстанавливаются, уже не одно десятилетие как кануло в небытие, поскольку было открыто такое явление, как неонейрогенез (Александров Ю.И., "Введение в системную психофизиологию", 2003). В психофизиологии это является уже общеизвестной истиной - клетки мозга не только продолжают возникать вновь и вновь, но этот процесс (неонейрогенез) становится особенно результативным в моменты научения, то есть тогда, когда индивид сталкивается с новым опытом.
   Известно, что вскоре после рождения, то есть в период раннего онтогенеза, в ходе формирования мозга гибнет невероятное число нейронов - до 50%. Это общая характеристика для всех млекопитающих, включая человека. Та совокупность нейронов, что выжила, и составляет мозг ребёнка. Весь трюк в том, что выживают, по всей видимости, те нейроны, которые находят себе применение, то есть нейроны, в которых индивид нуждается для фиксации своего опыта в виде сформировавшихся мозговых структур.
   Но процесс зарождения новых нейронов не прекращается, как считалось в первой половине прошлого века, а всего лишь существенно замедляется. Он продолжается в любом возрасте. И что характерно - число выживших нейронов, возникающих в ходе последующего неонейрогенеза, тем больше, чем более насыщенной стимулами является среда индивида. То есть чем насыщеннее и разнообразнее опыт особи, тем больше зарождающихся нейронов используется при формировании и развитии его мозга. И этот процесс продолжается в течение всей жизни.
   Здесь следует задуматься вот над чем: тот факт, что в раннем онтогенезе смело гибнет 50% нейронов мозга (просто за ненадобностью), а при более активном освоении опыта выживает уже больше 50% (то есть сберегаются с пользой, включаются в процесс деятельности), наталкивает на мысль, что раннее детство - это наиболее продуктивный этап онтогенеза для освоения самого разнообразного опыта, но именно в силу того, что среда не является достаточно насыщенной, этот период проходит в известной степени впустую.
   Проще говоря, когда человек сталкивается с новым опытом, его мозг меняется.
   Опыт непосредственно проецируется в структурах мозга. Опыт меняет наш мозг.
   И это явление в современной психофизиологии считается чем-то обыденным, само собой разумеющимся.
   Но почему же эволюционные психологи об этом не знают? Почему они до сих пор продолжают указывать на тот или иной участок мозга и утверждать, что это именно он явился причиной данного конкретного поведения? Это доказывает всё печальное положение эволюционной психологии как науки, специалисты которой зачастую демонстрируют очевидную некомпетентность в уже общеизвестных вещах.
   Вообще же, похоже на то, что изначальный биологический базис в природе человека (особенно мозг при рождении) - это своеобразный план по застройки города, подписанный безразличным мэром.
   На этом плане размечены все равнины, холмы и лесопарки с водоёмами, всё поделено на чёткие участки, где будет построено то-то, то-то и то-то... А вот будет всё это построено или нет, мэру уже не важно - он план по застройке одобрил, подписал, а на полученную взятку отправился с молоденькой женой на Канары... Что и как именно будет построено, ему уже неинтересно.
   Как говорила одна красивая девушка: простите, мне скучно...
   И вот вся эта территория отдана исключительно во власть строительных компаний - что хотят, то и строят. И как хотят.
   Эти компании - это наш с вами индивидуальный опыт.
   Как будет строиться город и на что он будет похож в итоге, зависит уже исключительно от нас. Кто-то повсюду возведёт удивительные дворцы и небоскрёбы с зимними садами и ликёрными барами, а кто-то вместо стройки будет рыть землянки.
   Иными словами, биологическое начертило нам план, обозначило весьма условные контуры, а как дальше мы будем его выполнять, чем мы будем это делать и будем ли вообще - это уже решать исключительно каждому из нас.
  
   "Мозг, а человеческий мозг особенно, - это система возможностей. А какие из этих возможностей будут реализованы - это зависит от того, как мы построим внешнюю и внутреннюю деятельность человека. Из самого мозга и закономерностей его работы это ещё не вытекает". (Гальперин, "Лекции по психологии").
  
   Развитие мозга, распределение его функций и, как следствие всего этого, постепенное усложнение нашей психики - всё это результат взаимодействия человека с конкретной средой. Психика человека - это результат воздействия его среды, его опыта, его деятельности.
   Тысячу раз были правы Выготский, Леонтьев и Лурия, утверждая это.
   Воздействие опыта на развитие психических процессов многогранно. Если честно, то трудно представить, что можно учесть всю совокупность факторов, которым с самого детства ежедневно подвергается психика человека в своём формировании.
   К примеру, в народе укоренилось мнение, что мужчины обладают лучшим пространственным мышлением, чем женщины. Эволюционисты тут же подхватили идею и нашли ей обоснование - в древности мужчины ходили на охоту, им приходилось учиться лучше ориентироваться на местности, чтобы всегда найти дорогу до родной пещеры. Якобы в дальнейшем филогенезе это умение и отложилось в мозге мужчины...
   Но как можно серьёзно это утверждать, если Пиаже (а это гигант исследовательской психологии!) в течение 60-ти лет своей научной деятельности настоятельно и убедительно показывал, что формирование любых мыслительных операций в голове ребёнка происходит ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО в ходе манипуляций с разнообразными предметами, в ходе многочисленных их переворачиваний, пересыпаний, разбираний и собираний? Как быть с тем, что уже давно категорически обосновано, что даже такие базовые когнитивные явления, как понимание причинности, сохранения вещества и постоянства предметов не являются сколь бы то ни было врождёнными, но приобретаются ребёнком исключительно в результате постоянного взаимодействия со средой, с предметами разной степени сложности?
   Но эволюционисты на всё это просто закрывают глаза. Они далеки от научной психологии, как Хрущёв от коммунизма.
   Мы же со всей справедливостью можем спросить: зачем искать причины какого-либо аспекта психической деятельности в филогенезе, если эти причины можно найти в онтогенезе?
   Зачем ссылаться в объяснении лучшего пространственного мышления на древнюю охоту на мамонтов и шерстистых носорогов, если мы знаем, что родители всегда покупают девочкам куколки и прочие мягкие безделушки, а мальчикам - кубики, пирамидки и даже конструкторы, манипуляции с которыми в пространственном отношении трудно переоценить в сравнении с игрой в куклы? Да и как мальчики проводят время, становясь чуть постарше? Верно - бегают, прыгают, носятся по всем окрестным местностям, изучая все мельчайшие закоулочки... А девочка же сидит дома и продолжает играть в куклы.
   Но нет, без мамонтов никак... С точки зрения среднего эволюциониста, мамонт объясняет всё много лучше, чем изучение характерной дифференциации на ранних стадиях онтогенеза мужчины и женщины.
   Не надо торопиться сразу списывать то или иное свойство поведения на генетику. Ой, не надо.
   Лучше сначала присмотреться к индивидуальному опыту и попробовать найти причины искомого явления там - в онтогенезе особи.
  
   Вот, к примеру, как раз сегодня (22.04.09) в репортаже по телевидению сообщили, что учёные из Техаса исследовали снимки (!) мозга Эйнштейна и пришли к предположению, что за его гениальность могла отвечать необычная структура его мозга. Якобы в теменных долях у него имеются нетипичные для большинства людей выпуклости, и в правом полушарии зона, отвечающая за движение левой рукой, тоже больше обычного... Исследователи и пришли к мысли, что именно эти особенности и могли обусловить "гениальность" физика.
   Эйнштейн родился гением, а не стал им. Это особая структура мозга является причиной гениальности, а не наоборот. Смешно, конечно...
   Мозг - это не статичная структура, которая планомерно, согласно некой врождённой программе, развивается строго по заданной схеме и к определённому возрасту завершает своё формирование. Конечно, нет. Мозг, как и обычная мышца, развивается под влиянием деятельности. Он формируется в ходе деятельности. Грубо говоря, у кого какая деятельность, у того такой и мозг.
   С одной стороны справедливо, конечно, - бодибилдер может орудовать большими весами в силу своих огромных мышц. Но в силу чего он развил себе такие мышцы? В силу орудования большими весами.
   Всё так же и с мозгом.
  
   Гены не решают, гормоны не решают. Но решает психика. И зачастую она решает, быть или не быть тому или иному гормону, быть или не быть тому или иному участку мозга.
   Пётр Яковлевич Гальперин, выдающийся советский психолог, разработавший знаменитую сейчас на весь мир концепцию поэтапного формирования умственных действий (с помощью которой удавалось сравнять способности всех учеников - то есть подтянуть самых отстающих, и даже умственно отсталых, до уровня "отличников"), исходя из того, что опытным путём удавалось добиться образования конкретного психического свойства, приходил к выводу, что физиология - это совсем не определяющий фактор. Про физиологию он прямо говорил, что "это только возможности для реализации тех или других психологических процессов; только возможности! А то, что будет реализовано, зависит от того, что будет воспитано".
   Возникновение сложной психики на высших ступенях эволюционной лестницы обусловило возникновение другой реальности - субъективной. Для человека как биологического вида уже не существует только некой объективной реальности с её безусловными стимулами, но возникает более значимая реальность - субъективная. И в ней все стимулы уже весьма условны и индивидуальны. Реакция на них (или же вообще её отсутствие) зависит от субъективного отношения к ним конкретного индивида. От его ИНТЕРПРЕТАЦИИ этих стимулов.
   Всё зависит от того, какое значение человек придаёт тому или иному явлению действительности - и вот именно эта совокупность индивидуальных значений и является действительностью, в которой существует данный конкретный человек.
   У низших животных всё совершенно иначе. Для них есть только объективная действительность.
   Благодаря формированию сложной психики человек безвозвратно оторвался от своих биологических корней и улетел в запредельные выси. Он, как исследовательский спутник, однажды собранный на Земле, собранный землянами и ими же запущенный, бороздит космические просторы и ни с Землёй, ни с землянами уже ничего общего не имеет.
   Да и к чему вообще всё это доказывать?! Каждый мужчина может подтвердить, насколько велико значение психики в реакциях нашего организма, на собственном опыте.
   Вот перед тобой обворожительная голая женщина - бери, не хочу! Она уже обнажена, да и ты наизготове... Вдруг видишь, что у неё в подмышках джунгли... Не бреет. Итальянка.
   И у рынка происходит спад...
   Нужно сильно постараться, чтобы "быки" снова одержали верх.
   Любой мужчина скажет, какое неисчислимое множество факторов влияет на то, чтобы "биологическое" начало действовать - чтобы заиграла кровь в нужных количествах и в нужных местах...
   А как некоторые из них в пиковые моменты коитуса, чтобы продлить удовольствие женщине, представляют перед своими глазами дохлых сусликов или кошек, раздавленных машиной?
   Всё это психика, господа.
   Чистой воды психика.
   А возбудится ли мужчина на бородатую женщину? Или хотя бы с хорошо наклеенной бородой?
   Хоть убей, не поверю... А вот с точки зрения эволюционной психологии, должны возбудиться, поскольку феромоны...
   Наша биологическая природа уже не реагирует на какие бы то ни было безусловные стимулы окружающей среды, но подчиняется своей собственной психической надстройке - своеобразному командному центру.
   На первый взгляд может показаться, что с точки зрения данного подхода (в общем-то, радикального по своей сути), физиологические процессы организма расцениваются вообще как лишённые смысла, как некий эпифеномен. Но это не так. С точки зрения предложенного подхода, те же гормоны - это не движущий фактор, не мотивирующий, но вызванный к жизни психикой, чтобы послужить ей средством.
   Именно средством.
   Если у низших животных мы можем наблюдать, как гормоны носят не только инструментальный характер, но и мотивирующий, то у людей и, возможно, у всех антропоидов такого феномена мы уже наблюдать не будем. У них остаётся лишь инструментальный фактор гормонов. Первостепенно психика воспринимает стимулы окружающей среды и интерпретирует, исходя из своего индивидуального опыта, и только лишь затем активирует выброс соответствующего гормона, который инструментально поможет воспроизведению определённой реакции (к примеру, посредством выброса адреналина мобилизовать организм для некоторой реакции).
   Не древний физиологический механизм, сложившийся в ходе эволюции, управляет психикой человека, но психика управляет этим механизмом, выборочно активируя нужные его свойства.
   Образно выражаясь, наличие молота не мотивирует ломать стену. Но он сослужит хорошую службу, если такой мотив уже есть.
   У животных же реакция иная: если оно хочет "ломать стену" - появится молот, а если же не хочет "ломать", то появление молота всё равно промотивирует к этому...
   Человек сложнее. Потому и подход к его изучению нужен другой.
   Совершенно другой.
   Нужно пытаться объяснить ВСЁ разнообразие его поведения (и даже физиологические аспекты) исключительно с позиций психического детерминизма.
   У нас есть все основания утверждать, что в своих исследованиях поведения человека эволюционная психология путает причину и следствие. Изучая группу людей с конкретным поведением, она выявляет в их организмах коррелирующий уровень конкретного гормона и объявляет его причиной данного поведения, хотя на деле же причиной является как раз поведение, а сложившийся гормональный фон - его следствие.
   Когда эволюционистами проводятся различные эксперименты по выявлению влияния какого-либо гормона на поведение человека, то исходные положения и постановка этих изысканий, естественно, вызывают немалое количество нареканий. До сих пор не проведено ни одного эксперимента, который действительно можно было бы беспрекословно назвать "чистым". Это касается и попыток доказать существование у людей так называемых феромонов. Мало кто знает сейчас (и действительно ведь мало кто знает!), что существование этих самых феромонов у человека и уж тем более их влияния на его поведение до сих пор является недоказанным, и упоминания об этом явлении всегда носят исключительно ГИПОТЕТИЧЕСКИЙ ХАРАКТЕР, хотя всегда преподносятся как нечто давно доказанное. Это ещё раз показывает, насколько легко в народе уживаются эволюционистские взгляды в силу простоты их "объяснения" поведения людей.
   Известно, что в некоторой степени (в какой?) уровни таких базовых "половых" гормонов, как тестостерон и эстроген в организме мужчины и женщины зависят от деятельности, которой они занимаются.
   Если взять для рассмотрения некоторые виды спортивной деятельности как наиболее яркий пример среды, в которой требуется соревновательный характер, преодоление трудностей и постоянные стрессовые условия, то среди женщин-спортсменок 5% отмечают развитие в своём характере агрессивных черт, а 7,8% отмечают за собой даже возникновение жестокости, которую сами же приписывают как следствие занятиям спортом (Лубышева, 2000).
   В свою очередь, мэтр отечественной психологии Евгений Павлович Ильин упоминает об исследованиях, показавших снижение уровня эстрогенов и повышение уровня тестостерона у женщин, начавших заниматься дзюдо (Ильин, "Дифференциальная психофизиология мужчины и женщины", 2003).

Эволюционисты разводят руками и делают "ку" три раза.

   И это весьма логично: человек, находящийся в стрессовых условиях, требующих от него постоянного напряжения (не только и даже не столько физического) и умения добиваться цели, выбирает себе соответствующий тип поведения. Дальше уже это выбранное поведение и приводит к изменению гормонального фона с целью оптимизации возможностей организма в сложившихся условиях.
   В этом месте стоит задуматься о том, что тестостерон и эстроген называть "половыми" гормонами справедливо лишь отчасти, поскольку их выработка имеет также и ситуативный характер и зависит от рода деятельности и степени активности в преодолении трудностей.
   О том, что мужчины с самого раннего детства постоянно находятся в более стрессовой обстановке, чем женщины, более мотивируются культурными установками на высокие достижения, что и должно в определённой степени приводит к увеличению хронического уровня тестостерона, мы поговорим в других главах...
   Принято считать, что тестостерон в животном мире, помимо прочих моментов, отвечает за агрессию - эксперименты на мышах это показывали сотни раз (конечно, куда ж нашим парадигмам без мышей и мамонтов). Но, в свою очередь, уже у приматов существует и обратная связь - агрессивное поведение ведёт к росту уровня андрогенов (в число коих и входит тестостерон) (Bernstein, Rose, Gordon & Grady, 1979).
   Далее рядом исследований установлено, что агрессивное поведение и у людей ведёт к росту тестостерона (Salvador, Simon, Suay & Llorens, 1987; Schalling, 1987).
   Несмотря на то, что мужские яички - основной источник тестостерона в организме, кастрация не приводит к значительному снижению уровня агрессивности (Sheard, 1979).

Эволюционисты разводят руками и делают "ку" три раза.

   Мазур и Лэмб (Mazur, Allan and T.A. Lamb. 1980) в ряде исследований подробно изучили взаимосвязь гормонов и поведения и пришли к тому самому выводу, который мы здесь озвучиваем, - не гормоны влияют на поведение человека, а поведение влияет на гормоны.
   В своей интересной работе "Агрессия" Роберт Бэрон и Дебора Ричардсон (2001) справедливо замечают: "Излишняя увлеченность биологическими детерминантами агрессивного поведения может объясняться желанием найти "легкий" способ решения проблемы человеческой агрессивности".
   Хинтон (Hinton, 1981b) даже более чётко призывает: "... назрела необходимость в проведении более основательных комплексных исследований воспитания детей и влияния этого воспитания на гормоны, психофизиологические реакции и последующее поведение".
   Агрессия (как и все прочие элементы человеческого поведения) - это исключительно психический феномен. В дальнейших главах мы увидим даже тот, казалось бы, невероятный факт, что и пресловутое сексуальное влечение человека - это порождённый спецификой первичных стадий ИНДИВИДУАЛЬНОГО развития исключительно психический феномен (а не физиологический, и уж тем более никакой не инстинкт продолжения вида, как по простоте душевной все считают уже многие сотни лет).
  
   Многие десятилетия в умах среднестатистических людей бытует укоренившееся с лёгкой руки эволюционных психологов мнение, что и такая тонкая субстанция в человеческих отношениях, как любовь - всего лишь результат определённых биохимических реакций. Выше уже упоминалось об этих "гормонах любви и влюблённости".
   Мол, при встрече двух людей происходит выброс некоторых гормонов в мозге, отчего и возникает любовь... Чушь, конечно, но это не помешало "исследователям человеческих душ" сделать вывод, что в течение нескольких лет (от 3 до 7) к данной биохимической реакции происходит "привыкание", и любовь "улетучивается". То есть любви был отмерен лишь определённый промежуток времени, который обусловлен исключительно влиянием некоего биохимического коктейля на мозг. Якобы сканирование мозга влюблённых партнёров показывало, что при демонстрации фотографий друг друга в определённых участках мозга происходило увеличение электрической активности и выброс того самого коктейля, но уже спустя год или два такой реакции не наблюдалось. Отсюда и вывод, что биохимия определяла отношения людей друг к другу.
   Но разве каждый из нас не знает, что достаточно сделать всего одно действие, чтобы любовь партнёра к тебе мгновенно улетучилась, превратившись в презрение или даже ненависть? Разве мы не знаем, что именно наши действия приводят либо к расцвету любви, либо к её увяданию? Разве не видим мы сплошь и рядом на примере многих пар, как неаккуратные действия в отношении партнёра ломают всё к чертям собачьим? А неаккуратности такой до жути много в отношениях между людьми... Чрезвычайно мало умелых отношений, чрезвычайно мало чутких, аккуратных людей в нашей популяции. Сущие единицы из существующих пар умеют действительно заботиться друг о друге и не пренебрегать потребностями партнёра, в первую очередь думая о своих.
   Так если я могу всего одним жестом мгновенно порушить все чувства, что были, то как же сюда вписывается какая бы то ни было биохимия? Если ей и есть место в подобных отношениях, то уж явно не в качестве причины. Следствие - это максимум.
   Поэтому неудивительно, когда совсем недавнее исследование группы учёных (Aron, 2009) методом магнитно-резонансной томографии показало, что в мозге некоторых уже пожилых пар продолжают происходить те самые химические процессы, которые свойственны ранним стадиям влюблённости. Примерно у каждой десятой пары, длительность отношений которой составляет не менее 20 лет, при виде фотографии партнёра всё так же активируются определённые участки мозга и происходят химические реакции, будто перед нами молодые влюблённые. Они всё так же проявляют нежность по отношению друг к другу и похожи на радостных детей.
   Конечно, нелепо будет всё это списать на то, что мозг представителей каждой конкретной пары по каким-то причинам дал "сбой", в результате чего попросту не произошло "привыкания" к биохимическому "коктейлю", вызывающему любовь. Особенно абсурдным такое предположение покажется, если учесть, что "сбой" мозга произошёл одновременно у обоих партнёров в паре, а не у кого-то одного.
   Вся эта биохимия, все эти реакции мозга - это исключительно РЕАКЦИЯ на конкретное поведение людей, его СЛЕДСТВИЕ.
   А вообще, вдумайтесь: согласно этому исследованию, всего в каждой десятой паре люди умеют относиться друг к другу действительно нежно и уважительно... Всего в одной паре из десяти... Это же кошмар.
  
   Тогда какое же значение имеют гормоны в поведении человека? Это естественный вопрос, возникающий в свете оглашаемой гипотезы. И надо сказать честно, вопрос очень непростой...
   С позиций нашей радикальной психологии, вариантов ответа на него всего два: инструментальный характер гормонов и эпифеноменальный их характер.
   Об инструментальном характере мы уже говорили выше - с данной позиции, гормоны являются лишь вспомогательным средством нашей психики в мобилизации необходимых свойств организма для достижения выбранной цели.
   Ни о каком мотивационном характере гормонов здесь, конечно, речи не идёт. Они только обусловливают выполнение определённых действий, но никак к ним не мотивируют.
   Любые упоминания о мотивирующей роли гормонов в поведении человека несерьёзны.
   Тестостерон - только влияние на рост мышц и молочных желез. Никакого стимулирования сексуального влечения и агрессии.
   Окситоцин - только влияние на сокращение матки и улучшение выработки молока у женщин. Никакого стимулирования доверия и прочих социально-сближающих факторов.
   Вазопрессин - только влияние на задержку воды в организме и повышение кровяного давления. Никакого стимулирования социальной приязни или неприязни.
   Эпифеноменальный же характер гормонов и пояснять не надо. С позиций этого взгляда, они являются лишь побочным результатом функционирования организма и никакой существенной роли не играют.
   Это как эхо в ущелье - какая у него функция? Никакой... Оно просто есть.
   Но, сказать честно, эпифеноменальный характер гормонов кажется маловероятным и даже откровенно сомнительным. В организме человека всё имеет свою, пусть порой и не сразу понятную функцию. Поэтому инструментальный характер гормонов кажется наиболее подходящим кандидатом для рабочего варианта в рамках теорий радикальной психологии.
   Мы должны понять, что вопрос о функции гормонов в поведении человека не обязательно требует того же подхода, что и в деле исследования поведения низших животных.
   Мы должны понять, что сложность психики человека и его когнитивного аппарата заставляет нас совершенно иначе смотреть на известные прежде вещи.
   Мы должны отказаться от старых теорий.
   В итоге действительно получается такая картина: когда мы отбираем для изучения наиболее активную особь, полную сил и стремящуюся к доминированию, то вдруг с лёгкостью обнаруживаем у неё высокий уровень тестостерона. И только на основании соотнесения двух этих факторов мы можем наделать кучу неправильных выводов об их взаимосвязи. Мало одной лишь корреляции. Необходимо проследить весь генезис двух этих факторов, их развитие для понимания того, что было первичным в отношении другого - данную взаимосвязь можно объяснить, наблюдая её исключительно в процессе динамического развития, а не в зафиксированной статике. Только при таком условии изучения процесса мы можем с большей уверенностью говорить, что всё поняли максимально правильно.
   Эволюционные психологи имеют чрезвычайно упрощённый подход к пониманию человеческой природы. Донельзя упрощённый... Топорный метод.
   Они всегда рассматривают поведение человека в ключе генетического детерминизма (хоть вслух, положа руку на сердце, никто нам в этом и не признается). Факт влияния психики и поведения на физиологию ими в значительной степени игнорируется. Но это является недопустимым, когда речь касается изучения поведения человека. Низших животных изучайте так сколько угодно, но человека не троньте. Это является очевидной демонстрацией абсолютного непонимания природы человеческой психики.
   Именно в связи с этим систематическим злоупотреблением эволюционистами негласным принципом генетического детерминизма применительно к изучению поведения человека мы и создаём в ответ свою радикальную психологию с её постулатом психического детерминизма ...
   Которым в дальнейшем и будем также усердно злоупотреблять.
   В общем, дёрнем канат со всей силы, и пусть всё летит в тартарары.
  
  
  

РЕЗЮМЕ

  

- У Насти заметна тяга то к типично женским образцам поведения, то к типично мужским... Видно, что она порой как бы разрывается между ними...

- Это называется "знак Зодиака Близнецы", Пашенька...

Из разговора с другой малограмотной знакомой.

   Относительно всех поведенческих особенностей человека когнитивный анализ в его жизни имеет не просто большое значение, но определяющее, самое главное в процессе формирования всего его поведения. Этот факт в значительной степени недооценивается большинством современных психологов.
   Нет такого фактора в природе, который бы оказался для человека безусловным стимулом, побудил бы его мгновенно и сразу к осуществлению строго конкретного поведения. Мы видели выше, что поведение человека выстраивается именно с учётом того, как он сам интерпретировал своё возбуждение, как идентифицировал его источник. Верно произошла эта интерпретация или нет, но именно она повлияет на дальнейшее поведение индивида.
   На уровне низших животных безусловные стимулы присутствуют сплошь и рядом. Эти стимулы в силу их безусловности (врождённости) вызывают среди особей того или иного биологического вида строго заданную реакцию, общую для всех представителей вида без исключения (инстинкты). У человека же таких реакций не бывает. Не бывает у вида Homo sapiens конкретной поведенческой реакции на конкретный стимул, свойственной всей популяции без исключения. Реакция каждого человека индивидуальна и зависит всецело от его опыта, от его знаний о стимульном объекте, от личностного смысла, который он в него вкладывает. В силу всего этого, поведение человека не может быть врождённым в какой бы то ни было степени.
   Немного забежим вперёд и отметим, что реакции человека мы делим на три вида: движения, действия и собственно поведение.
   Движение у человека, как и у всех прочих животных, разумеется, бывает непроизвольным, то есть сугубо рефлекторным - сужение зрачка при воздействии света, одёргивание руки при обжигании и т.д. Такого рода реакции являются безусловными (врождёнными) рефлексами и имеют в своём составе именно одно движение органа или органов.
   Действие - это уже совокупность движений. К примеру, поднести руку к стакану, обхватить пальцами, приподнять - это действие, которое и состоит из поочерёдной реализации целой серии упомянутых движений. Не нужно пояснять, что действия уже не носят у человека характер врождённых.
   Поведение - это уже совокупность действий, их система. Как правило, такие "системы действий" носят регулярный характер, а не разовый. Именно в поведении можно усмотреть цели и мотивы особи, в поведении раскрываются его личностные свойства. Тут тоже не нужно пояснять, что у человека поведение (как регулярная совокупность действий) не является врождённой, тогда как у прочих животных многие аспекты поведения носят сугубо врождённый характер (инстинкты).
   Иначе говоря, поведение состоит из системы действий, действия состоят из системы движений. Врождёнными же (безусловными) могут быть ТОЛЬКО некоторые движения (безусловные рефлексы), но и то это очень узкий их перечень, известный каждому.
   Необходимо понимать, что рефлекторное движение (сужение того же зрачка при воздействии света или одёргивание руки при обжигании) никак не определяют не то что поведения индивида, но даже и его действий.
   Одёрнуть руку от огня не означает дальнейшей невозможности засунуть в пламя руку и уж тем более не означает невозможности дальнейшего овладения пламенем и использования его в своих целях.
   Но подробнее о рефлексах и видоспецифическом поведении мы поговорим дальше (глава 3 "Инстинкты и деинстинктация человека"), где и разъясним всё максимально подробно, заодно подложив необходимую теоретическую базу для объяснения того факта, почему у человека как биологического вида в ходе эволюции инстинкты просто обязаны были отмереть...
   Только индивидуальные знания влияют на то, как конкретный индивид проинтерпретирует конкретный стимул - посчитает его опасным и устремиться прочь, или же посчитает его съедобным и примется за шинковку.
   Именно высокоразвитый когнитивный фактор психики человека требует совершенно иного подхода к изучению его поведения. Высказывать мысли о врождённости того или иного поведения у вида Homo sapiens является простой отмашкой от проблемы, призывающей рассматривать поведение самого высокоинтеллектуального существа на планете исключительно в рамках типичного поведения типичных животных, у которых когнитивный аппарат развит в значительно меньшей степени, и существует неописуемое множество безусловных стимулов.
   Предложенный выше подход к изучению поведения человека можно назвать интерпретативным, поскольку основной акцент делается именно на способности индивида интерпретировать всякую поступающую информацию - как извне, так и изнутри собственного организма. Интерпретация эта осуществляется с позиций индивидуального опыта, что непременно ведёт к разным реакциям у разных представителей человеческого вида (в силу того, что опыт разных представителей нашего вида не может быть совершенно идентичным по всем параметрам; по многим - да, но не по всем). Кто-то боится одного, кто-то боится другого, кто-то третьего... Кто-то любит одно, кто-то другое, кто-то третье... Всё индивидуально.
   Но, разумеется, здесь не стоит забывать и о том факте, что даже универсальные особенности поведения совсем не обязательно указывают на некие врождённые характеристики психики.
   Ещё в середине прошлого века в своей масштабной работе "Модели сексуального поведения" Форд и Бич (1951), исследовав и сравнив нюансы сексуального поведения у разных биологических видов с таковым поведением в разных человеческих культурах, пришли к разумному выводу, что факт универсальности некоторого поведенческого аспекта совсем не говорит о его врождённости. Они обнаружили, что некоторые универсальные моменты поведения (даже у низших животных) не являются наследуемыми, а формируются разными путями (в ходе научения). "Универсальное" не синоним "генетически заданного".
   В принципе, мы это уже обсуждали, когда говорили об универсальном свойстве большинства человеческих культур избавляться от следов своей дефекации. Свойство универсальное, но отнюдь не наследуемое генетически, а передаваемое исключительно в ходе культурной преемственности.
   Именно поэтому всегда надо помнить о таком непременном средовом факторе в жизни каждого человека, как культура. Это невероятно могущественный фактор (мы увидим это в дальнейших главах данной работы), который в значительной степени формирует поведение людей по некоторым общим схемам, свойственным именно для данного общества. Культурная среда универсализирует поведение человека по очень многим параметрам.
   Культура влияет на развитие как мыслительной деятельности своих представителей, так и на развитие их эстетических и этических категорий. Все эти факты общеизвестны, но, видимо, не мешает о них периодически напоминать. Также культура формирует ценности человека, создаёт движущую мотивацию для всей его деятельности и направляет её в определённое русло. Иными словами, культура в значительной степени определяет, чем именно ДОЛЖЕН интересоваться человек, что он ДОЛЖЕН любить, а к чему - испытывать отвращение.
   Культура - это жёсткие формовочные рамки, в которые заливается субстрат человеческой психики. К сожалению, эволюционными психологами эти самые "рамки" существенно недооцениваются.
   Дальше. Если мы говорим о том, что интерпретация индивидом всякой поступающей информации происходит под влиянием его опыта, то необходимым фактором здесь возникает и такое понятие, как дефект интерпретации, поскольку опыт человека имеет свои конкретные рамки, которые и ограничивают возможности любой интерпретации. Таким образом, дефектом интерпретации мы будем называть такой ход интерпретации, который возникает из-за нехватки необходимой для объяснения информации (то есть по причине недостаточности опыта в данной сфере) и как следствие этого является некорректным. К такого рода дефектам мы можем отнести многие описанные выше случаи (к примеру, когда человеку вводили адреналин, что вызывало общее физиологическое возбуждение организма, а он, не зная этого, по ситуативным факторам интерпретировал своё возбуждение как результат плохого или хорошего настроения).
   Грубо говоря, дефект интерпретации - это объяснение ситуации (включая собственное состояние или поведение) путём привлечения для этого наиболее подходящей в данный момент категории, но на деле не являющейся причинной. Можно смело сказать, что дефект интерпретации - постоянный спутник жизни каждого человека: чем ограниченнее опыт индивида, тем ограниченнее корректность его интерпретации (но подробнее об этом в следующей главе "Теория бессознательного").
   Как мы видели выше, качество интерпретации влияет на дальнейшее поведение человека. Если индивид считает, что его возбуждение вызвано симпатичным представителем противоположного пола, то демонстрирует в своём поведении такие аспекты, которые действительно свойственны именно влечению.
   Всё это наводит на мысль, - на которой мы дальше и будем категорически настаивать, - что всякое возбуждение (психологическое или же физиологическое) изначально возникает в восприятии человека как некоторое возбуждение недифференцированного характера, то есть в виде возбуждения, природа которого неясна, смутна, размыта, неопределённа. И уже исключительно посредством своей мыслительной деятельности, базирующейся на имеющемся опыте, человек интерпретирует возникшее возбуждение, придаёт ему конкретные очертания, исходя из наличной вокруг себя ситуации.
   В случае с возбуждением психологической природы (которое, конечно, почти мгновенно активирует и физиологический аппарат с его гормонами) интерпретация проходит в значительной степени проще и корректнее, поскольку в большинстве случаев человек так или иначе знает, что именно его испугало, обрадовало или огорчило (разумеется, так тоже обстоит далеко не всегда). Но в случае с возбуждением именно физиологической природы (то есть возникшего вследствие первоначального изменения уровня какого-либо гормона - как-то: при менструации, при введении других психоактивных веществ) интерпретация собственного состояния происходит в определённой степени труднее, поскольку в данной ситуации нет даже примерных оснований, которые можно было бы объявить причинными. Поэтому человек склонен порой привлекать для интерпретации подобных своих состояний совершенно неожиданные категории. Вплоть до религиозного экстаза и божественного вмешательства. Но это именно при условии, что человек не знает, что в его организме случились биохимические изменения. Как мы помним, в такой ситуации всё проходит много лучше, если человек изначально знает, что за его физиологическое возбуждение ответственна какая-либо биохимия. Тогда он и ведёт себя спокойнее. Но если же индивид этого не знает, тогда достаточно создать ему обстановку (settings), в которой ход интерпретации можно направить в конкретно заданное русло, и поведение индивида претерпит соответствующие изменения и обретёт все те черты, к которым его обязывает собственная интерпретация. Если поспособствовать ему интерпретировать своё состояние как обиду или злобу на конкретного человека, то дальше мы увидим все прочие атрибуты именно обиды или злобы.
   Таким образом, интерпретация изначально недифференцированного возбуждения, в ходе которой оно принимает конкретные контуры, непременно меняет и поведение индивида, которое становится инструментальным по отношению к интерпретации. То есть становится адекватным своей интерпретации.
   Как уже упоминалось выше, интерпретация происходит в большинстве случаев на неосознаваемом уровне, чрезвычайно быстро. Почти мгновенно. Участие сознания в этом мероприятии дело порой совершенно излишнее. Тот момент, в который совершается сам акт интерпретации (когнитивное перепутье), осознаётся лишь тогда, когда интерпретация по ряду причин затруднена, а потому делается затянутой во времени - это и способствует осознанию данного явления. В такие моменты человек словно замирает и не знает, какой из вариантов интерпретации выбрать - он понимает, что стоит на когнитивном перепутье.
   Словно Буриданов осёл меж двух стогов сена...
   Безусловно, самое обширное поле, в котором человек осуществляет тысячи интерпретаций на дню, это межличностные отношения. Для человека именно сфера межличностных отношений - его "естественная" среда обитания. Каждый раз понимать, какой именно смысл вложил собеседник в то или иное слово, в каком контексте всё это произошло, ухмыльнулся ли он при этом еле заметно или же остался холоден, а был ли он в курсе вчерашних событий в твоей жизни, чтобы скрыто иметь их в виду?
   Зачастую информация предоставлена в противоречивом виде (как при иронии или сарказме - когда человека говорит одно, а мимикой или интонацией демонстрирует, что понимать сказанное надо в обратном значении).
   Даже невозможно представить, насколько большой объём информации обрабатывается человеком в один момент времени при интерпретации в ходе межличностного общения. Это поистине колоссальные объёмы, невероятные.
   В связи с этим следует задуматься вот над чем: если человек производит интерпретацию, исходя из совокупности элементов данной ситуации, то на основании какого фактора он порой делает выбор между этими элементами, если они во многих отношениях равнозначны?
   Вспомним для примера упоминавшуюся выше ситуацию житейского когнитивного перепутья, когда мы решаем, обидеться нам или нет: близкий человек озвучивает шутку, которая каким-то своим аспектом задевает нашу личность...
   С одной стороны, мы понимаем, что это шутка (она может быть действительно забавной), но с другой стороны, мы понимаем, что в ней содержится и некая колкость, если допустить, что друг упомянул шутку именно с этой целью.
   От чего зависит дальнейшая интерпретация данной ситуации? За счёт чего мы делаем выбор - обижаться нам на шутку друга или посмеяться над ней?
   Это очень тонкий момент, на самом деле, обладающий невероятной теоретической значимостью. Ответ на этот вопрос поможет в значительной степени понять основы поведения человека.
   Если учесть, что в мыслительной деятельности применяется весь прошлый опыт индивида, то понятно, что для интерпретации каждой конкретной ситуации весь этот опыт и привлекается. Так может ли статься так, что индивидуальный опыт индивида характеризует специфическую именно для него интерпретацию?
   Если мы ответим на этот вопрос отрицательно, то после этого можем смело идти пробовать свои умения в сфере физического труда - может, там повезёт...
   Разумеется, прошлый опыт индивида и определяет основную линию его интерпретаций в сфере межличностного общения. Это безусловный факт. Грубо говоря, каким был социальный опыт индивида в прошлом, таким будет и его интерпретация социальной действительности (межличностных отношений) в настоящем, даже если эта ситуация уже коренным образом изменилась.
   В этом аспекте мы и упираемся во все те моменты, которые являются ключевыми с точки зрения рассматриваемой нами проблемы - о врождённости или приобретённости человеческого поведения, структур его психики. Как мы упоминали выше, поведение человека является инструментальным по отношению к его интерпретации действительности. То есть поведение в рамках действительности подчинено интерпретации этой самой действительности - каковой индивид воспринимает среду, такой способ поведения и вырабатывает. Так в свете этого, может, логично было бы не делать поспешных (и откровенно нелепых) утверждений о врождённости того или иного поведения человека, если поведение подчинено пониманию действительности, её интерпретации?
   Может, следует попросту основательнее изучить само явление интерпретации, чтобы понять, почему в конкретных ситуациях человек реагирует именно так, а не иначе?
   Ведь причина всякой реакции человека именно в специфической интерпретации, следовательно, изучать нужно саму интерпретацию, её индивидуальные особенности, а не объяснять всё уровнем тех или иных гормонов.
   Вот, к примеру, зададимся вопросом: если человек на ранних стадиях своего развития испытывал к себе агрессивное отношение со стороны близких, то увеличивает ли это его склонность в дальнейшем интерпретировать поведение всех других людей как агрессивное в отношении него? Будет ли он склонен даже в невинных шутках усматривать попытку нападения на него?
   Несомненно, мы должны ответить утвердительно.
   А увеличивает ли данная интерпретация вероятность того, что и собственное поведение индивида примет агрессивные черты как наиболее адекватные такой интерпретации?
   Здесь ответ уже не столь однозначен (поскольку факторов, влияющих на поведение, несоизмеримо больше, чем факторов, влияющих на интерпретацию), но всё же мы должны ответить и на этот вопрос утвердительно (лишь с некоторыми оговорками).
   Но здесь мы немного забегаем вперёд, а потому данную тему (о выработке поведения) лучше рассмотреть тогда, когда тому придёт время, иначе сейчас всё это будет выглядеть до жути поверхностно. Подчеркнём лишь тот момент, который требовалось выразить данным примером - поведение подчинено интерпретации ситуации, а интерпретация эта осуществляется под воздействием наличных в ней факторов плюс (и это чрезвычайно важно!) определёнными тенденциями в опыте индивида, существовавшими в его жизни раньше на протяжении достаточно длительного времени. Иными словами на интерпретацию действительности сильное влияние оказывает и сформированная некогда установка. Это очень важный момент, на самом деле.
   Свой прежний опыт индивид накладывает, как рамку, как трафарет, на возникшую в настоящий момент ситуацию и видит что? Верно, и видит лишь то, что входит в контуры этого самого трафарета - если какие-то элементы ситуации выходят за его рамки, то индивид склонен их не воспринимать, они оказываются вне его внимания. Именно так работает установка (некий длительный прежний опыт) при интерпретации действительности.
   Выше мы уже упоминали, что культура является одним из базовых факторов, определяющих специфику развития психики человека. Иными словами, культура, с психологической точки зрения, - это одна колоссальная метаустановка. Есть примеры того, как культура обусловливает даже особенности восприятия. К примеру, при предъявлении человеку на сетчатку каждого глаза разных изображений начинается так называемая борьба за зрительное поле (издержки бинокулярного зрения). На один глаз проецируется изображение угловатой формы, а на другой глаз - формы округлой. В итоге обычно испытуемыми воспринимается только одна из этих фигур. Но у людей разных культур "побеждают" и разные фигуры. По какому принципу всё это происходит? Ведь в мозг-то всё равно поступает информация с обоих глаз, об обеих фигурах, но индивид для восприятия выбирает только одну - почему это так?
   А зависит всё от того, какие именно геометрические формы преобладают в жизни каждой из этих культур - если человек живёт преимущественно среди округлых объектов, то именно их у него и будет тенденция воспринимать, если живёт среди прямоугольных форм - то будет лучше воспринимать именно их.
   То есть восприятие зависит от установки - что именно психика привыкла воспринимать, то она и будет иметь тенденцию воспринимать лучше, отчётливее.
   Другой пример, который приводит А.Н.Леонтьев ("Лекции по психологии"), это эксперимент с жителями США и жителями Мексики. Исследование проводилось примерно по той же схеме. Испытуемым предъявлялось сдвоенное изображение - одновременно коррида и вид какой-то американской национальной игры типа регби. То есть в мозг опять поступало наслоение двух разных стимулов.
   Какой стимул оказывался воспринятым? Конечно, именно тот, который был наиболее свойственен данной культуре. Большинство мексиканцев "разглядели" корриду, а большинство американцев - регби.
   Теперь понятно, по какой схеме осуществляется интерпретация действительности? Из недифференцированного набора черт (каким в итоге и оказывалось сдвоенное изображение) для восприятия выбираются те черты, которые наиболее соответствуют сформированной прежде установке.
   Именно явление интерпретации действительности лежит и в основе так называемой категориальности восприятия (оно же - осмысленность восприятия). Суть данного явления в том, что восприятие осмысленных предметов человеком происходит совсем не так, как восприятие некоторых неосмысленных предметов. В данном случае в процесс восприятия непосредственно вклинивается весь прошлый опыт индивида и его мыслительная деятельность.
   Лучше всего явление категориальности восприятия демонстрировать на примере зрительного восприятия через псевдоскоп. Псевдоскоп - это прибор по типу бинокля, но с применением необычным призматических линз (в своих "Лекциях" Леонтьев назвал их линзами Доде, но правильно - призмы Дове). Они преломляют, переворачивают поступающий от предметов свет так, что на сетчатку в итоге попадает образ с обратной перспективой: те точки предмета, которые ближе к наблюдателю, воспринимаются как отдалённые, а те точки, что дальше, воспринимаются как приближенные. В итоге мы видим предметы как бы наизнанку - то, что на самом деле является выпуклым, мы увидим как вогнутое, и наоборот.
   Если посмотреть через псевдоскоп на шар, то увидишь некое подобие блюдца, нечто вогнутое. Если посмотреть на лежащий на полу кирпич, то увидишь в полу как бы квадратную дырку.
   Если смотреть на гипсовую маску человеческого лица с вогнутой стороны (с тыльной), то увидишь её выпуклой, то есть как бы нормальной, лицом к лицу.
   Интересное же начинается, если посмотреть на эту самую маску с выпуклой стороны, с фронтальной... Что получится? Должны ведь все черты как бы уйти вглубь, создать обратную перспективу, и маска должна быть увидена как вогнутая, верно?
   В теории верно. Но на деле этого не происходит...
   Маска продолжает оставаться нормальной выпуклой маской.
   То же самое происходит и с человеческим лицом - оно НИКОГДА не меняет своей перспективы под действием искажающих линз псевдоскопа.
   Это удивительное явление и называется категориальностью восприятия, его осмысленностью. Суть его в том, что как только человек по ряду признаков ПОНИМАЕТ, какой именно объект он наблюдает в данный момент, то в то же мгновение начинает воспринимать его в нормальном виде, несмотря на все искажающие объективные факторы. Именно так всё и происходит с псевдоскопом - пока человека не понял, что он видит, то видит это так, как и преломляют линзы, но стоит только понять, что это на самом деле такое, предмет тут же становится самим собой.
   То есть объективно падающие на сетчатку глаза лучи по всем законам физики ДОЛЖНЫ приводить к искажённому восприятию предмета, но этого не происходит, если человек ЗНАЕТ, что это за предмет.
   Если вы через псевдоскоп наблюдаете квадратную выемку в полу, но экспериментатор скажет вам, что на деле это кирпич, вы тут же прекратите видеть выемку и увидите кирпич.
   Это и есть - категориальность восприятия человека. Удивительное явление.
   В основании категориальности восприятия лежит именно интерпретация действительности. Имеющийся опыт человека непременно влияет на его восприятие явлений. И в данный процесс неминуемо включается и мыслительная деятельность, когнитивный аппарат.
   Но если даже такая важная составляющая психики, как чувственное восприятие, оказывается подвержена когнитивной интерпретации, то можем ли мы утверждать, что точно так же происходит и восприятие межличностных отношений?
   Безусловно.
   Особенно если учесть, что восприятие межличностных отношений, по сути, является восприятием не чувственным, а смысловым, тогда становится понятно, что роль интерпретации возрастает в разы. Если человека постоянно критиковали в детстве, то будучи взрослым, он будет склонен в самых нейтральных жестах людей усматривать критику в свой адрес.
   Это всё тот же вопрос о соотношении фигуры и фона из гештальтпсихологии: что я буду видеть? что мне выбрать, чтобы начать воспринимать - вазу посередине картинки или два лица по бокам? Что станет фоном, а что - фигурой?
   Разумеется, если человек всю жизнь занимался гончарным ремеслом, то склонен будет видеть именно вазу...
   Сейчас мы не будем подробно рассматривать само явление интерпретации, этим мы займёмся в дальнейших главах. Пока же следует отметить одно, чему и была посвящена данная вводная глава - человек как особый биологический вид не воспринимает окружающую действительность как нечто объективно данное. Воспринимаемая им действительность (в первую очередь - действительность социальная, сфера межличностных отношений) является всецело обусловленной имеющимся у него опытом. Опыт человека непременно искажает поступающую информацию.
   Недифференцированное возбуждение особо чётко выступает на самой ранней стадии развития человека - во младенчестве. Тогда ребёнок ещё совершенно не способен различать свои собственные ощущения, как и не способен понимать их причин. Во всех случаях он реагирует совершенно одинаково - плачем. Мёрзнет ли он, голоден ли он, напуган ли он громким звуком - на всё он реагирует совершенно одинаковым плачем (о том, что плач во всех этих ситуациях действительно ничем не отличается, говорил ещё Гарри Салливан в своей "Интерперсональной теории психиатрии", ссылаясь на изучения данной проблемы с помощью приборов, разлагающих звук ребёнка на составные элементы - правда, дальше сам Салливан делает несколько некорректные выводы). Грубо говоря, ребёнок совершенно не понимает, мёрзнет ли он, голоден ли он - но все эти органические потребности доступны ему лишь в виде некоторого неопределённого переживания, возбуждения, на которое он всегда реагирует плачем. Переживания младенца, в этом плане, - это одно сплошное ощущение, совершенно недифференцированное, нерасчленённое по причинам его возникновения. Ребёнок ощущает лишь общий дискомфорт. И родитель уже сам должен догадаться, какая именно потребность возникла у ребёнка - а делает родитель это как? Верно, опять же путем интерпретации обстановки, наличной ситуации - давно ли ребёнка кормили? холодно ли? могло ли его что-то напугать?
   Тут мы можем говорить, что с точки зрения младенца, переживание холода ничем не отличается от переживания голода - это одно и то же, нечто смутное, неопределённое, выражающееся в физиологическом дискомфорте. И только уже с опытом, всё больше познавая реальность, ребёнок начинает дифференцировать свои потребности; действительность для развивающегося мышления ребёнка расширяется, а значит, расширяются и горизонты для интерпретации своих собственных состояний.
   Используя придуманную аналогию всё того же Салливана, можно представить, что ощущения ребёнка - это приборная панель с одной единственной лампочкой, которая всегда вспыхивает в моменты психологического либо физиологического возбуждения. Чем бы ни было вызвано возбуждение, а лампочка всё равно загорается одна и та же, поскольку она вообще единственная на панели. И только со временем собственного развития ребёнок словно надстраивает на основе своего опыта ещё одну панель - на которой уже целый набор разных лампочек, каждая из которых сигнализирует о вовлечённости в ту или иную ситуацию в данный момент времени, на основании чего и делается заключение о том, какая именно МОЖЕТ БЫТЬ причина у данного возбуждения. Но в основе сигнализации всё та же первая и единственная лампочка на первой панели - сначала вспыхивает она, сообщая, что возникло некое общее возбуждение, а затем уже ребёнок переводит взгляд на вторую панель своего опыта и пытается разобраться, что показывают лампочки на ней, чтобы определить, в какой ситуации он сейчас находится, дабы понять причины возникшего возбуждения.
   Картина примерно такая.
   И она сохраняется на протяжении всей нашей жизни - имеется некое недифференцированное возбуждение, которое непременно должно получить объяснение, стать дифференцированным. Чем в более сложную систему отношений вовлекается индивид, тем острее перед ним встаёт проблема определения собственных ощущений, чтобы выработать наиболее адекватные способы поведения для устранения либо продления возникшего возбуждения.
   Разумеется, следует обратить внимание на тот момент, что причина конкретного возбуждения почти всегда является ПРЕДПОЛОЖИТЕЛЬНОЙ. Человек о ней обычно лишь может догадываться с определённой долей вероятности.
   Так, вкратце, выглядит концепция интерпретации в рамках нашей теории радикальной психологии.
   Человек интерпретирует ситуацию на основе имеющихся в ситуации факторов плюс на основе своего индивидуального прошлого опыта, в котором могут иметься некоторые установки, искажающие восприятие этих самых реальных ситуативных факторов. Тут надо обратить особое внимание на этот кажущийся антагонизм - человек понимает ситуацию из совокупности наличных в ней факторов, но не в голом виде, а под искажающим влиянием своего прошлого опыта. То есть в каждой новой ситуации человек имеет дело не только с непосредственно имеющимися в ней факторами, но он также непременно привносит в эту конкретную ситуацию факторы из всего своего прошлого опыта, что и приводит к искажённому восприятию ситуации. Поскольку помимо реальных факторов, человек неосознанно "обнаруживает" в ситуации и те факторы, которых в ней на деле сейчас нет, но когда-то имелись в его прошлом. Таким образом, прошлый опыт искажает опыт настоящий.
   И вот только на основании всего этого и строится дальнейшее поведение человека, являющееся сугубо инструментальным по отношению к самой интерпретации.
   Совсем недавно в изящных экспериментах исследователи продемонстрировали факт психического детерминизма в восприятии действительности (Balcetis and Dunning, 2009). Было показано, как сила желания влияет на оценку расстояния. Группа испытуемых с утолённой жаждой и группа испытуемых, до эксперимента активно откормленная солёными орешками и крекерами, затем по-разному оценивали расстояние до бутылки с водой. Томимые жаждой воспринимали бутылку ближе, чем первая группа. В другом эксперименте авторов с бросками по вознаграждаемым мишеням также подтвердилось, что наиболее желаемая цель воспринимается и как более близкая.
   То есть мотивация способствует такому субъективному восприятию действительности, которая мотивирует к осуществлению действия ещё больше. Это доказывает известную поговорку: желание - тысячи возможностей, а нежелание - тысячи причин. Если человек действительно чего-то хочет, то видит именно возможности.
   В общем-то, в известных пределах предметом психологии человека как научной дисциплины должен быть вопрос интерпретации и всех её особенностей. Хотите понять поведение человека, попробуйте понять, почему он интерпретирует ситуацию именно так, а не иначе, изучите все факторы, влияющие на его интерпретацию действительности. Следовательно, изучение механизмов интерпретации и является предметом радикальной психологии. Раскрыть все особенности и тонкости, которые формируют данную уникальную интерпретацию - вот в чём изюминка. И, конечно, понять общие механизмы интерпретации - всё это очень важно.
   В какой-то степени это созвучно идее П.Я.Гальперина о предмете психологии, в которой он провозглашал необходимость изучать психику как ориентировочную основу действия.
   Гальперин отмечал, что психика в филогенезе формируется там, где у особей возникает необходимость предсказания событий, необходимость в опережающем отражении действительности, чтобы успеть произвести соответствующее действие для получения желаемого результата. Для этого в ходе эволюции видов возникает необходимость в перенесении внешней предметной действительности во внутренний план - формирование в своём представлении слепка, образа мира, его отражения, в котором уже и становится возможным произвести все пробы и ошибки намечаемых действий, но без реальных опасных последствий. Волк на ходу может проанализировать длину рва, через который ему необходимо перемахнуть, и если проведённое в умственном плане действие оказывается успешным, то волк решается на прыжок - но уже не в своём умственном плане, а во внешней предметной действительности. Таким образом, психика помогает проработать вероятные варианты дальнейшего развития событий, принимая в расчёт обширнейший перечень характеристик, включая местоположение источника раздражения, оценку его размеров, способы, которыми можно с ним взаимодействовать, особенности строения собственного тела и многое другое, что необходимо для совершения максимально корректного действия. И чем сложнее психический аппарат животного, тем больший объём физических характеристик им может быть обработан для верной реакции.
   Психика - это именно аппарат для ориентировочной основы действия.
   Аппарат для ориентировки.
   В ориентировочную основу действия входят знания о наличной ситуации (полные или неполные) и знания о самом действии, которое необходимо совершить в рамках данной ситуации (разумеется, тоже полные или неполные) (Талызина, 1992). Следовательно, гальперинская ориентировочная основа действия (или просто - ориентировка) это синоним введённого здесь термина "интерпретация". Вопрос терминологии, суть же одна - определение ситуации с целью воспроизведения наиболее адекватного действия.
   Единственной добавкой в теории интерпретации является описанный выше искажающий фактор прошлого опыта, фактор сформированной установки, которая может искажать восприятие и, следовательно, весь процесс интерпретации-ориентировки в целом.
   Психический аппарат человека развит во многом на принципиально ином уровне, нежели у всех прочих животных. Для оценки наличной ситуации он может учитывать не только колоссальное число данных из лично приобретённого опыта, но, помимо этого, он также способен на сложный анализ этих данных, на выявление неочевидной взаимосвязи между явлениями. Таким образом, если для осуществления конкретного поведенческого акта индивид первоначально должен интерпретировать имеющуюся ситуацию (произвести ориентировку), то мы должны, прежде чем ссылаться на некоторые врождённые особенности, которые якобы и определяют данное поведение, изучить все особенности его интерпретации, его специфику.
   Поскольку именно исход интерпретации определяет, какое действие будет произведено, мы должны изучать именно интерпретацию действительности.
   Объяснять поведение человека некими врождёнными особенностями его психики - последнее дело в изучаемой проблеме.
   Как говорилось выше, ссылка на врождённость той или иной психической (и уж тем более поведенческой) функции человека - это есть завуалированный отказ от объяснения как такового.
  
   Итак, в данной главе мы видели, как деятельность человека развивает специфические структуры его мозга.
   Мы видели, как деятельность регулирует биохимию мозга.
   Мы видели, как деятельность человека влияет на его гормональный уровень.
   Мозг не является неким генератором психических функций, но является лишь их вместилищем и реализатором, а сами же психические функции формируются в ходе деятельности, в ходе взаимодействия индивида со средой.
   Физиология человека никоим образом не предопределяет его поведения, но она способствует реализации того или иного выбранного индивидом поведения.
   Если поведенческому акту предшествует процесс интерпретации-ориентировки, то мы должны изучать именно этот процесс, чтобы понять основы поведения человека.
   Как уже упоминалось, интерпретация в большинстве случаев производится когнитивным аппаратом почти мгновенно и лишь в экстремальных и редких случаях человек способен осознать, как в его мышлении происходит этот процесс (осознать своё когнитивное перепутье). Таким образом, интерпретация осуществляется преимущественно на бессознательном уровне. Следовательно, чтобы лучше понять механизмы интерпретации, необходимо изучить все особенности человеческого мышления и на неосознаваемом уровне.
   Именно этот предмет и будет рассмотрен в следующей главе. Речь пойдёт о бессознательном, о его структуре и принципах деятельности. Как мы сможем увидеть, работа бессознательного привносит в интерпретацию действительности свои существенные дополнения.
   Поехали...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

16

  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"