Иногда, когда мне становится совсем грустно и одиноко, я достаю из шкафа старый, еще школьных времен, фотоальбом и начинаю просматривать фотографии. В них вся моя юность, и нет для меня ничего дороже своей памяти. Она снова дарит мне раз за разом возможность побывать ТАМ. Там, где осталась лучшая пора моей жизни. Кто знает, что ждет меня впереди, ведь жизнь моя не бесконечна, и я понимаю, что рано или поздно мне придется уйти. Наверное, не так уж много мне осталось, и от того лишь сильнее хочется жить. И когда сил почти уже не остается, я продолжаю смотреть на старые свои снимки, которые еще теплят во мне остатки жизни. Это мой мир и моя судьба. Пускай, не все было в ней правильно и гладко, но я прожил ее, стараясь быть честным и открытым для мира. Увы, не всегда я получал взаимность в ответ.
И все же, я ни о чем не жалею. Хотя бы потому, что сохранилась еще одна фотография, где я совсем еще молодой, веселый и беспечный, обнимаю быть может самого лучшего человека своей жизни. Человека, дороже которого не было и не будет в моей судьбе. Она смотрит прямо в камеру, слегка прищурив глаза от яркого солнца. Такая серьезная и напряженная, истинная красавица, она пленила меня не только своими зелеными глазами. Было что-то в ней загадочное, таинственное. Что-то такое, что заставляло просто любить ее, не обращая внимания абсолютно ни на что. Не знаю, что крылось за этим ее очарованием. Невероятной силы магнетизм притягивал меня к ней. И когда я был рядом с ней, мне казалось, что я просто не заслуживаю этого. Слишком уж безупречна она была в моих глазах.
Такой она и осталась в моей памяти, идеальной несбыточной мечтой, которая позволяет лишь прикоснуться к себе, а потом исчезает навсегда. Жаль, что произошло со мной именно таким вот образом. Прошло уже много лет с тех пор, как я не видел ее, но память о ней продолжает жить во мне. И когда я говорил о снимках, которые поддерживают меня в минуты слабости, я имел ввиду именно эту фотографию, где Женя смотрит прямо в камеру, чуть прикрыв глаза от яркого солнца...
Я впервые по-настоящему увидел ее в тот миг, когда она была чем-то очень сильно встревожена. Она стояла возле окна и смотрела на улицу, подперев правой рукой подбородок, а левую подставив под правый локоть. Мне решительно не было до нее никакого дела- чего она там стоит и смотрит в школьное окно. Я был с ней совсем не знаком, она была моложе меня на год и меня в то время интересовали скорее мои сверстницы, нежели такие как она. Кроме того, это была последняя моя весна в качестве школьника, и через несколько месяцев я должен был покинуть это место навсегда. Вместе с ней и всеми остальными, о ком я не знал, но кого видел каждый день, не обращая на них внимания. Словом, я смотрел на нее вовсе не из интереса к ее персоне, а потому что мне просто нечего было делать. Урока у меня не было и в то время, как большинство моих одноклассников либо пошли домой, либо пропадали где-то в кафешке прямо возле школе, я продолжал оставаться в школе. Лишь потому, что домой мне абсолютно не хотелось- что мне там делать одному в абсолютно пустой квартире-, а сидеть и в тихомолку попивать вино или пиво вместе с друзьями мне в такой теплый весенний день было малоприятно.
Словом, она просто стояла и смотрела в окно, а я просто смотрел на нее. Наверное, я слукавлю, если скажу, что так уж сильно она меня не интересовала. Нет, почему- она была вполне симпатичной девченкой с умными зелеными глазами (это я не потому говорю об их цвете, что вижу со спины- я ведь достаточно часто вижу ее на переменах и сумел рассмотреть то, что глаза у нее зеленые), вполне "фигуристой" и все такое, на что мальчишки обращают внимание в первую очередь. Она смотрела на школьный двор, где в этот момент не было совершенно никого. Причем таким взглядом, словно сквозь стену она рассматривала все то, что за ней находится. Словом, она о чем-то напряженно думала в тот момент, когда я смотрел на нее.
Так продолжалось минут пятнадцать- двадцать. Наконец я не выдержал и подошел к ней и стал рядом с ней. Стал и начал смотреть в ту же точку, куда смотрела она. Мы стояли друг возле друга и я чувствовал, что она просто не обращает на меня никакого внимания. То есть, она конечно заметила меня, но не подала и виду. Через какое-то время я наконец произнес:
- Сегодня неплохой день, теплый и погожий, неправда ли?
Она продолжала молчать, не обращая на меня внимания. Удивительно, но она даже не посмотрела в мою сторону. Может, мне и не стоило говорить ей что-то. Видимо, она совершенно не была настроена на то, чтобы заводить беседу. И все же я был достаточно упрям для того, чтобы склонить ее к разговору.
- Слушай, ты стоишь тут уже столько времени одна, может у тебя что-то произошло, а?
Опять ноль внимания. Может она глухая?
- Молчишь и о чем-то думаешь своем...
- Слушай, какого черта ты ко мне прицепился? Ну стою я тут, и что- оно тебя совершенно не колышет! Чего ты хочешь от меня?
Нормально! Вот это прорвало. Видимо, она и в самом деле не в духе, раз послала меня. И что же делать, ситуация ведь- дурнее не придумаешь!
Можно было просто взять и отвалить по-хорошему, но ведь это было бы совсем не интересно- у меня наклевывалось нормальное такое общение с девчонкой и я не хотел, чтобы оно срывалось. Ежу понятно, что у нее что-то там такое произошло, и она с этим сама справится просто не в состоянии. Помочь ей? Интересно, как, если она не смотрела на меня даже в тот момент, когда говорила все, что думает обо мне в тот момент.
- Ты извини, я не должен был так вот просто брать и вмешиваться в твои дела. Прости.
Сказав это, я отошел немного назад, давая понять, что оставляю ее одну наедине со своими мыслями.
Она как-то изменила направление взгляда, перестав смотреть непонятно куда. После чего громко вдохнула воздух и сказала:
- Да ладно, чего ты? Просто неудачный день, измоталась вся, устала, хотя еще только обед, вот и сорвала на тебе эту усталость.
Говоря это, она повернулась ко мне лицом. Вот теперь я мог посмотреть на нее почти в упор. Должен сказать, что она была куда симпатичнее, чем казалась издалека. Глаза были и вправду очень выразительные. Ими она смотрела, оценивающе, как бы снисходительным тоном. А еще они и впрямь были усталые, эти ее зеленые глаза. Бедняга, наверное, действительно произошло чего. Она смотрела на меня и мне стало как-то неловко. Она извиняется за что-то, хотя и не в чем не виновата.
- Чего, абсолютный напряг? Тяжело учиться?
- Да нет, не то чтобы очень сильно тяжело. Просто личные проблемы,-тут она сделала паузу, явно раздумывая- стоит ли мне доверять наболелое.
Знаете, это называется эффектом случайного попутчика. Бывает так, что самые серьезные проблемы ты выкладываешь отнюдь не кому-то близкому и родному, другу, маме с папой, учительнице. Ты готов поделиться сокровенной информацией с тем, с кем в будущем встречаться уже не будешь. И тебе абсолютно до лампочки, как он отреагирует на то, что ты ему выложишь. Лишь бы он просто выслушал тебя, не перебивая. Именно случайный попутчик, который едет с тобой в одном купе, стает зачастую лучшим собеседником и психологом.
Таким "попутчиком" для этой девушки должен был стать я. И я это понял. Очень внимательно взглянув в ее зеленые глаза, я улыбнулся и спросил:
- Ты куришь?
Самое оно! Естественно, именно так ее и можно было разговорить.
Девушку звали Женей. И она оказалась милый и добрым существом, не способным по-настоящему кого-то обидеть. То, что она сорвалась, было вызвано рядом обстоятельств. Но все же, видимо, это была судьба, если я решился заговорить с ней и не послал ее в ответ.
Мы шли по весеннему парку и говорили о ней. Я намеренно не хотел ее ни перебивать, ни переспрашивать ни о чем. Я дал ей возможность просто сказать то, что нужно было мне услышать.
- Иногда жизнь словно сходит с ума, все идет совершенно не так, как задумывается, а потом уже нету времени что-то исправлять,- говорила она, затягиваясь,- да и сил уже не остается. Понимаешь, мне только пятнадцать лет, у меня вся жизнь еще впереди, а такое ощущение, что кроме пустоты ничего и не ожидает. Ты ,наверное, думаешь, что я по-дурости влюбилась в кого-то, не получила взаимности и теперь вот страдаю (признаться честно, и впрямь подумал ненадолго). Нет, скорее наоборот, меня гложет что-то другое, и я сама не могу понять что. Порой кажется, что это просто одиночество съедает меня. Проблема в том, что ведь никто и не нужен, сама о себе позабочусь, если что. И вот что делать? Насильно-то ведь не влюбишься. Вот и выходит замкнутый круг, когда желания не совпадают с возможностями. Обидно, блин...
Женя пыталась найти себя в этой жизни, и все вроде у нее получалось- на виду у друзей, она не подавала повода, чтобы те заподозрили у нее признаки плохого настроения. Это был веселый и общительный человек, который ставал душой компании, едва войдя в нее.
Но стоило ей остаться самой, как ее начинали терзать глупые вопросы о своем предназначении в этой жизни, об одиночестве и любви. чушь в общем- совершенно не то, ради чего стоит усиленно напрягать мозги. Мне доподлинно неизвестно о том, знала ли Женя истинную причину соих страданий. Во всяком случае, я достаточно быстро пришел к этому. Она панически боялась одиночества, которое, по ее словам, съедало ее. То есть, естественно, она об этом думала, но страх этот был скорее подсознательный, и там крылось нечто большее, нежели просто нежелание остаться одной. Думаю, ее так сильно пугала та мысль, что она не сможет влюбиться в кого бы то ни было, а то, что ее никто не сможет полюбить. В этом все и заключась. А остальное - скандалы с родителями и учителями, неровная, хоть в целом и хорошая успеваемость, надуманные ссоры с друзьями- все это было просто последствием таких переживаний.
Такая вот получалась проблема у этой девушки. Что было бы правильным посоветовать в ее ситуации? А что тут советовать- просто набраться терпения и молча ждать, когда кто-то один единственный просто появится в ее жизни. Ничего необычного в этом не было. Странно конечно, что именно я оказывался в роли того, кто ей что-то советовал.
Я смотрел на нее и явно чувствовал, что она не все мне говорит. То есть она пытается мне это сказать, но у нее ничего не получается. Вся проблема не могла заключаться в недостатке общения. Было что-то еще очень важное, что сильно ее тревожило и не могло никак отпустить. И я подумал, что раз она боится мне это сказать, то первый шаг должен сделать я.
- Женя, может я не прав, но что ты боишься спрятать от меня, и самое главное- от себя? Что же ты прячешь?- я говорил с надрывом,- если уж мы начали с тобой вести беседу и ты посвящаешь меня в свою тайну, то открой ее до конца- не темни, прошу! Ведь есть что-то же!
Она посмотрела на меня и мне вдруг стало до невероятного ее жаль. Почему? Я увидел, что в глазах ее стоят слезы! Огромная слеза вот-вот должна была потечь по ее левой щеке. Значит, я и в самом деле не ошибся.
- Его больше нет...- сказала она дрожащим голосом.
У меня внутри все замерло от волнения. Что она хотела этим сказать, кого уже не было? Я так ее об этом и спросил, пристально глядя на нее в ожидании.
Вместо того, чтобы сразу начать рассказывать, она попросила еще одну сигарету. Сначала долго она эту сигарету крутила пальцами, размышляя о том как начать. После чего наконец подкурила, глубоко затянулась и сказала достаточно ровным, почти без эмоций голосом:
- У меня был друг, очень верный, как мне казалось друг. Я его сильно любила, но он был только другом... Блин, может ты мне скажешь кто придумал это идиотское правило, что друзья не могут быть любовниками! Бред, я его очень сильно любила, а он говорил, что ценит во мне только друга, как буд-то я последняя уродина- честное слово! Да, он не любил меня настолько сильно, насколько любила его я- да это ведь и не важно. Понимаешь, Максим - ведь дружба между нами была настоящая, не выдуманная. Когда мне казалось, что я остаюсь одна в сложной ситуации, он вдруг оказывался рядом со мной, представляешь- в буквальном смысле этого слова. Я плачу, уткнувшись лицом в подушку, а он берет и звонит мне в этот момент. Я ему ничего не говорю, а он, будто все зная без меня, вдруг начинает утешать и говорить, что все обойдется, дело не во мне самой, а в том, что этот мир очень жестокий. И все такое. Или знаешь, я часто находила утром по дверью цветы- это он приходил очень рано и клал их туда. Знаешь, ведь это было безумно красиво. Он был старше меня на несколько лет- мне четырнадцать, а ему семнадцать. Я говорила себе уже о том, что плевала я на эту ответную любовь, надо будет- обойдусь только дружбой. Потому что я сильно верила и ему, и этой нашей дружбе...
Она замолчала. Сложив ладони в замок и подперев ими подбородок, она снова смотрела куда-то в непонятном направлении. Мы сидели на старом бревне, которое осталось от дерева, которое когда-то во время урагана сломалось и упало на землю. Вокруг нас в едва зеленеющем парке не было почти ни души- только несколько мамаш с колясочками прогуливались или читали книжки. Тогда, еще до Чернобыля, их было много - молодых мам и детей, прогуливающихся по парку нашего города, это сейчас все уже поменялось и беременная женщина смотрится диковинно. Мы сидели на этом бревне и я не смел ее перебить. Мне не передать насколько спокойно она произносила эти слова о своей потерянной дружбе. Казалось, ей было абсолютно все равно, слушаю я ее или думаю о чем-то своем. И когда она замолчала, я подумал, что она расхотела говорить. Подкусив нижнюю губу, она наконец сказала:
- Знаешь, как мы с ним познакомились? Не поверишь, на похоронах! Умерла моя соседка- достаточно старая уже женщина- а он был ее внуком. Он так грустно смотрел на то, как закапывают его бабушку (не просто там плакал, причитал или что-то такое- он смотрел так, словно она прощается с ним и уходит, а он делает такое лицо в надежде разжалобить ее и заставить не уходить). И мне стало очень грустно вместе с ним. Я подошла потом к нему с соболезнованиями. А он сказал мне спасибо и то, что ему очень тяжело. Потом мы еще несколько раз виделись с ним и наконец через какое-то время с тали друзьями...- она опять умолкла, вдавливая сигарету в старую древесину,- ровно до того момента, когда он вдруг взял и предал меня. Как предал? А как обычно предают, так и он меня предал. У меня была серьезная тайна, в которую был посвящен лишь он. Сам понимаешь, вскоре об этом знали все мои знакомые. И даже те, кого я и в лицо-то не знала! Вот а теперь у меня его нету. Я поняла, что влюбилась не в того, кто этого заслуживает.
- Значит, все же влюбилась, хоть и не по дурости.
Она немного подумала.
- Да, наверное, так оно и есть, тут ты прав. Но все равно ведь дело не столько в этом человеке, сколько в том, как я к этому отношусь. Черт, я совсем запуталась- зачем я вообще говорю и думаю об этом?
- Было бы странно, если б ты не думала и не говорила- это вполне естествено,- я пожал плечами,- говорить кому-то о том, что тебе грустно, если такой человек может тебе помочь. Не стоит стесняться.
Она взглянула на меня и улыбнулась.
- Спасибо тебе, Максим, что выслушал меня. Мне и в самом деле стало немного легче, хоть я ничего такого и не сказала. Глупости все это, не стоит на них зацикливаться.
- И все же, ты хочешь совета. Я угадал?- по тому, как она улыбнулась и опустила глаза, я понял, что угадал.- Конфуций говорил о том, что люди должны учиться жить, не оглядываясь назад и ни о чем не жалея. Чем сильнее человек, тем скорее он сможет убедить себя в том, что произошедшая с ним неприятность, произошла вовсе не с ним, а с кем-то другим. Создай легенду о себе, где все просто прекрасно на протяжении всей жизни, дай поверить в нее всем окружающим, а потом ты не заметишь, как сама в нее будешь безоглядно верить. Рецепт хорошего настроения, только и всего.
Женя посмотрела на меня в очередной раз и не смогла спрятать улыбку. Не знаю почему, но именно шепотом, а не обычным своим голосом, она сказала мне спасибо.
В тот же вечер я позвонил ей и спросил как у нее дела. Она сказала, что рада моему звонку и что у нее уже все гораздо лучше, и она больше не думает о том, о чем рассказывала мне днем. Мы поболтали немного и договорились на следующий день куда-то вместе сходить. Она вдруг о многом решила мне рассказать, "если это, конечно, тебя не затруднит".
Естественно, меня это нисколько не затрудняло и я готов был на то, чтобы и дальше говорить с ней. Так вот оно все и завертелось-закружилось. Она мне нравилась своей невероятной непосредственностью, которая, впрочем, переходила в такую серьезность, что сложно было поверить. Будто это были совершенно разные два человека. То она с веселой улыбкой бегала по парку, спотыкаясь о сухие ветки, то вдруг останавливалась и начинала тревожно о чем-то вспоминать и раздумывать. В такие моменты я подходил к ней сзади и обнимал, ничего не говоря. Она прекрасно понимала, что ничего и не нужно в общем-то говорить.
Где-то в глубине души она была еще сушим ребенком, который с трудом пытается разобраться в себе, и которому нужна для этого помощь со стороны. Я помогал ей конечно, как мог, но когда я однажды глубокомысленно на нее посмотрел и спросил о нас, она грустно попросила меня не спешить и немного подождать.
И ждал, день за днем пытаясь наполнить теплом ее пустующее сердце. Естественно, это было вовсе не так легко, как хотелось бы. Женя была удивительным человеком, достаточно скрытным для того, чтобы очень много кому-то рассказывать о себе. Мне удавалось хоть немного, но все же входить в ее жизнь и быть для нее близким человеком.
Был ли это роман? Дайте подумать, если он должен разворачиваться по определенным законам, то, естественно, нет. Мы сильно дружили. Знаете почему я и сам не стремился к спешке в наших с ней отношений? Слишком уж хрупкий это был человек, что бы так вот брать, и снова мучать ее мыслями о дружбе и любви. Любил ли я ее? Да, любил. Как потом уже понял, когда начал терять ее. Она приучила меня к тому, что любовь иногда не бывает мгновенной, что к ней нужно упорно идти и любить тогда, когда твердо уверен в ее существовании. И я шел к этому. Все сильнее привязываясь к этому человечку, у которого хоть и были мозги набекрень, но не любить которого просто нельзя было.
И вы знаете, наступил день, когда я либо сам убедился в своей любви, либо в этом убедила меня она. Нужно ли вообще описывать наши с ней отношения до того дня, когда я это понял. Я приближался к ней точно так же, как она приближалась ко мне в своих чувствах. Поначалу ей ведь действительно было нелегко отойти от горькой обиды несбывшейся любви. Я знал, что она часто плачет по вечерам от того, что рядом с ней вовсе не тот человек, с которым она была готова провести всю свою жизнь, что я, может, лишь прохожий в ее судьбе. А, может, она и вовсе обо мне не думала в такие вечера, хоть я и сильно в этом сомневаюсь. Знал потому, что чувствовал это- такие вещи нельзя объяснить какими-то словами. Просто я это знал. И от того было лишь сложнее раз за разом заставлять ее улыбаться. И кто знает, может не было для меня дороже в жизни ничего, чем ее радостная улыбка. А красивее ее тогда для меня и не было. Позже я понял, что не только тогда, но и на протяжении всей свой жизни. Впрочем, по-другому я сейчас не могу о ней писать, ведь я знаю, что любил ее тогда, как продолжаю любить сейчас. Это не просто красивые слова о ее улыбке. Что мне еще тогда было нужно кроме ее счастья! Как же я пытался дать ей это счастье. Но тогда я был просто другом, самым обычным для нее человеком. Конечно, для меня много значили наши с ней встречи, и наши прогулки по парку, и то, как мы сбегали с уроков в кино (и от чего было бы не сбежать- тогда, в конце семидесятых годов мне не казалось странным то, что билеты стоили по двадцать копеек, а на свои карманные деньги я мог дать ей не только кино и мороженое. Многое тогда было более простым и доступным. Жаль, это чувствуется лишь теперь, с высоты прожитых лет...), и многое другое. Мы жили свое жизнью- в целом все еще беззаботной и радостной.
Впрочем, я отвлекся. Я говорил о том дне, когда многое для нас с Женькой решилось. В общем-то, ничего особенного не произошло. Стояла настолько фантастически теплая погода, а Женька была настолько фантастически непосредственна в своем поведении, что я просто не мог отказать себе в удовольствии взять и побеситься вместе с ней. Знаете, словно малые дети мы бегали друг за другом, громко смеясь и крича, от чего производили, наверное, весьма странное впечатление на окружающих. Хотя, не было нам никакого дела до прохожих, когда мы с громким смехом повалились на землю, устало дыша. Я сначала лежал на земле рядом с ней и смотрел прямо на небо, где в этот момент летели какие-то птицы. Кажется, это дикие утки. А потом я повернулся лицом к ней. Она смотрела на меня, чуть приоткрыв рот. Вдруг я понял, что просто не могу не коснуться губами к ее губам. И еще я понял, что и она этого хочет.
У каждого свои впечатления от таких вот моментов жизни. Лично для меня это было самой настоящей вершиной счастья. И в тот момент я не мог любить никого так сильно, как ее. У меня просто никогда не хватит слов, чтобы взять и описать все это.
Это было сильное чувство. Для меня это было настоящей любовью, такой сладкой и манящей, какой она может быть в мои шестнадцать лет.
Мы целовались потом несколько дней подряд, где только можно и нельзя. Я искал повод для того, чтобы сбежать с уроков и найти ее. Найти для того, чтобы обнимать и жадно целовать, прижимая ее к себе так, словно боясь отпустить. Боже, как это было волшебно! Для меня не существовало тогда ничего, кроме нее одной- родной и близкой. Мы растворялись друг в друге и в той весне, которая нас свела. Мне не хотелось думать о том, что царило у нее в голове еще несколько недель назад. Я любил ее. И знал, что она любит меня. Мне наконец-то удалось заполнить ту пустоту в ее сердце, о которой я уже говорил. И хотя я не стремился вначале заполнить ее до конца лишь собой, но черт возьми- неужели это не был просто потрясающий результат!
И разве мог я подумать в тот момент, когда утопая в бесконечном тепле ласкового апрельского солнца, мы целовались, не замечая ничего вокруг, что уже теряю ее? Если бы мне сказали тогда о том, что произойдет в будущем, я просто сошел бы с ума с горя.
Он вошел в ее жизнь еще быстрее, чем в этой жизни появился я. Собственно, я этого и не заметил, ведь для меня он существовал всегда- просто появился ниоткуда и знал я его ровно столько, сколько помнил себя. Крот был лучшим моим другом, и значил для меня все же куда больше, нежели все девчонки вместе взятые. Может, именно это сыграло в дальнейшем главную свою роль во всей этой истории.
Я познакомил их в день своего рождения. Бывает так, что порой нет громких и шумных праздников на именины. Хочется побыть либо самому, либо же в кругу самых близких своих друзей. Вот и мне в день своего семнадцатилетия совершенно не хотелось созывать огромную кучу народа чтобы дружно со всеми нажраться как свинья, испохабив тем самым весь праздник. А ведь и звать-то некого было, кроме них двоих. И праздник получился куда лучше. чем мог вообще получиться. Санька- Крот, Женя и я весь вечер просидели проболтали, пив при этом одно лишь вино. Говорили мы тогда о самых разных вещах. То обсуждая меня и мое детство, воспоминания о котором сохранились по старым фотографиям, то вспоминая санькины проказы на уроках, за которые потом приходилось отдуваться его родителям. Собственно, о чем вообще могла говорить тогда молодежь, как не о всякой чепухе, важнее которой, однако быть просто не могло. Так что, из всех событий того дня рождения, самым запоминающимся оказался такой.
Крот, словно чувствуя в Женьке себе подобного, хитро сощурил глаза и сказал:
- А чего бы вам не сфотографироваться? У вас есть свои фотографии? Нет? Ну и какие же вы после этого влюбленные? Не, ну нормально. Ладно Женя, он дурак, а ты-то чего! Нет, товарищи, вы как хотите, я вас сфотографирую. Зря я что ли брал с собой фотоаппарат!
А ведь это была и в самом деле прекрасная идея- взять и сфотографироваться. И хотя мы с Женькой в два голоса настаивали на том, что и он должен там присутствовать, Крот, получивший свою кличку как раз за эту вот свою любознательность, готовность "рыть землю" ради того, чтобы узнать что-то новое и поделиться свежей новостью или идеей с друзьями, только отвечал:
- Это ваш праздник, ребята, и вам быть вдвоем, я уж где-нибудь в другом месте вылезу из своей норы, дабы испоскудить чье-то фото своей физиономией... Ну чего мы ждем-то,- принялся он командовать из всех сил,- солнце светит как раз в сторону стены, так что становитесь, и, как говорится, ждите, сейчас вылетит.
Мы с Женей стали возле стены на фоне книжной полки и плакатов, которыми эта стена была обклеяна. Я обнял ее, а она почему-то напряглась, щурясь от солнца(все же совершенно необязательно было ставить нас так, чтобы солнце било нам в лицо). А потом, когда Крот сфотографировал нас, я посмотрел на нее так, словно видел ее впервые. Она была очень красива и спокойно смотреть на то, как светлые волнистые волосы спускаются на плечи, было просто невозможо. Я думал о том, что мне безумно повезло, что я увидел ее тогда, стоящей возле окна в школьном коридоре. И еще я думал о том, как бы могла идти дальше моя жизнь не встреть я ее. Все же, какой же неземной она была для меня! Недаром ведь Крот, едва увидев ее, поднял тайком кверху большой палец, одобряя тем самым мой выбор.
А я смотрел на нее и не мог никак насмотреться. Наконец я приблизился к ней вплотную и прошептал ей на ухо:
- Я люблю тебя и хочу быть с тобой всю свою жизнь. Не исчезай из моей жизни, прошу...
Она обняла меня и прижала мою голову к себе, говоря тем самым, что готова быть со мной до самой своей смерти. И ничто не сможет этому помешать...
Крот уже собирался уходить, когда вдруг раздался телефонный звонок. Звонила мама и, жутко извинясь, что портит мне праздник, попросила меня срочно прийти к ней в больницу. В ту смену ей срочно нужна была моя помощь, ибо справиться со всеми делами, просто не хватало рук.
В связи с этим у меня возник один единственный вопрос- кто будет провожать Женьку домой, ведь у меня абсолютно никак не получалось это сделать! Я посмотрел на нее с таким сожалением, с каким только мог посмотреть.
- Не стоит меня провожать, Макс. Я смогу сама дойти до дома, не переживай за меня.
Ну конечно- не переживай. Что же делать? Оставалось только просить Крота, чтобы за меня это сделал он.
- Без проблем, старик! Я доведу ее до квартиры в целости и сохранности, можешь не беспокоится- иди помогай маме, а завтра ты увидишься со своей любимой! Все нормально.
Кому-кому, а Кроту я доверял как самому себе и знал, что Женьку он действительно доведет до самой квартиры и еще пожелает при этом спокойной ночи...
А через несколько дней спустя, когда я и думать перестал об этом случае, с Женькой начали происходить первые странности. Не то чтобы она вдруг как-то холодно ко мне относиться, но куда-то начала пропадать вся та страсть, которая царила между нами. То есть она была какой-то односторонней, эта страсть. Я по-прежнему старался как можно сильнее показывать как люблю ее, но вот с ее стороны с каждым разом следовало все меньше взаимности.
Один раз, на третий или четвертый день после того, как я начал замечать неладное, я увидел, что она стоит совершенно одна, прислонившись к стене возле школьного расписания. Он снова о чем-то думала, совершенно не замечая меня. Я подошел к ней и обнял, спросив почему она такая грустная. Она мне ничего не ответила. Это меня удивило и я спросил:
- Что случилось, Заяц? Ты в последние дни ведешь себя как-то странно. Может, произошло что-то, ты не молчи, попробуем вместе разобраться...
Она молчала и ничего не собиралась мне говорить. Она крепко сжала губы. От того, что они сильно дрожали и она боялась
- Объясни мне- что происходит, Женя? Какая муха тебя укусила?
- Пожайлуста, Максик, не тут и не сейчас. Прошу, оставь меня одну, мне нужно подумать. Мы обязательно с тобой потом об этом поговорим. Но только не сейчас...
Идиотизм какой-то, что это все означает? Может, мне вовсе не показалось, когда я чувствовал холодок с ее стороны.
- Нет уж, Женька- в этот раз мы попробуем разобраться вместе. Давай выкладывай, что у тебя там прозошло.
- Макс, я прошу тебя- не вмешивайся, я не хочу сейчас об этом говорить.- сказала она умоляющим голосом, и я увидел, что она готова расплакаться. - Мне нужно время...
Тут уже у меня поехала планка и я не хотел ничего откладывать. Словно последний придурок, я что-то рявкнул. От чего она не выдержала и наконец рассплакалась.
- Отпусти меня, умоляю. Я не могу тебе этого рассказать сейчас. Как ты не понимаешь?
Я попытался было прижать ее к себе, но она вырвалась и побежала вдоль коридора вся в слезах. Я громко вздохнул, ничего не понимая из того, что только что произошло. Бедьненькая, но ведь что-то же случилось! Первой мой мыслью было взять броситься за ней, но я сразу же от нее отказался, понимая, что могу сделать только хуже. Если ей нужно было остаться одной, я не должен был ей мешать.
В тот день я так и не пошел больше на уроки, весь оставшийся день проведя в парке на том самом старом бревне. Естественно, я думал лишь о ней.
А когда я пришел домой, то не выдержал и позвонил ей. Какая-то надежда еще теплилась во мне на то, что смогу с ней поговорить. Но когда мне сказали, что Женя заболела и не может ни с кем говорить, я понял, что дело куда серьезнее, чем я думал.
А на следующий день, впервые за много недель, я ее не увидел вовсе. В школе она не появлялась, а идти к ней домой у меня просто не хватало смелости. Я не мог взять и заставить себя сходить к ней. Я, словно последний трус, находил повод для того, чтобы не пойти к ней и не поговорить. Я час за часом в течении трех дней думал о ней и все равно ждал, что она сама найдет меня, когда нужно будет мне что-то сказать.
И дождался этого. Она действительно не хотела, чтобы я раньше времени видел ее и говорил с ней о чем-то. В тот момент, когда она почувствовала, что сама мне объяснит, она решилась.
Я сидел все все там же, когда она подошла ко мне сзади и стала, словно не зная с чего начать. Я почувствовал, что она стоит сзади меня и обернулся. Ее глаза были совершенно красными от слез. Я подумал о том, что она плакала все то время, что мы с ней не виделись. Она грустно смотрела на меня и не могла сказать ни слова. Бедняжка вся дрожала, словно от холода. А я все никак не мог взять и подойти.
Наконец, несколько минут спустя я все же пришел в себя и подошел к ней. Подошел и обнял, пытаясь согреть своим теплом, хотя и знал, что вовсе не от холода она дрожит. Мы стояли молча минут десять, если не больше. Она плакала у меня на плече, не находя сил для того, чтобы хоть что-то сказать. Мне хотелось ее подбодрить, но у меня самого речь словно отнялась. Почему-то я знал то, что она скажет мне первым делом. Я больше всего боялся этого, но готовился все последнее время и считал. Что смогу это вынести хоть как-нибудь спокойно.
- Я ухожу от тебя, Макс...-сказала она, продолжая прижиматься головой к моему лицу.- Прости, я не могу по-другому...
- В любви нечего прощать, малыш. Не стоит себя мучать и оставаться со мной, если это доставляет тебе страдания. Я люблю тебя больше жизни, и ты это знаешь.
- Отпусти меня, пожалуйста.
- Я не держу тебя, родная... Может скажешь, что же все-таки произошло.
- Ты не простишь мне этого, зачем тогда ...
Я не хотел ее перебивать, но так нужно было. Волей-неволей, мне пришлось бы узнать почему мы с ней расстались. Ведь я думал об этом все последнее время, и обязан был знать истину. Я об этом ей так и сказал, попросив рассказать мне правду чего бы это ей не стоило. Но когда она все мне открыла, я почувствовал, что две слезы текут по моим щекам:
- Это Саша. В нем вся причина.
Я не верил своим ушам. Боже, а крот-то здесь причем?! Что он мог натворить? Признаться честно, я был совершенно в шоковом состоянии. От неожиданности я отошел от Женьки на несколько шагов.
-Что? Крот? Объясни мне, Женечка, что он сделал? Ты что, уходишь от меня к нему?
Она молчала, сама не зная то говорить. Она была, похоже, шокирована ничуть не меньше, чем я. Впрочем, какой это имело смысл? Меня хватило лишь на то, что бы сказать всего несколько фраз.
-Ты все же нашла того единственного человека, которого так долго искала. Странно, мне казалось, что это я ... Ты его любишь? Хотя, конечно любишь, разве ж это не видно.- Наконец, я смог поднять глаза и посмотреть на нее. Грустно, теперь я видел, насколько красивой она была. Именно в тот момент я и понял, насколько сильно ее люблю, и сколь много она для меня значит.
Удивительно, но я ни в чем ее не винил. Это ее выбор, и в тот момент, когда я их знакомил, я естественно ничего не мог предугадать, все прошло помимо моей воли. Это чувства, и хотя за них нужно бороться, я решил отступить. Слишком многое было брошено на карту. Увы, моя карта оказалась бита. Обидно.
Крот, хотя я с ним не говорил на эту тему, поступил, видимо, так как должен был поступить. И хотя он отбил у меня девчонку, я точно так же ничего не хотел ему говорить. Собственно, в чем моя-то роль в этом, мне следовало признать, что я проиграл, только и всего.
Женя хотела мне еще что-то сказать, но я позволил себе перебить ее словами:
-Не надо, Женька. Пожалуйста. Дай мне покоя, прошу. Иди.
Она подняла на меня свои зеленые заплаканные глаза, словно пытаясь еще что-то сказать. Но я лишь помотал головой, отпуская ее:
- Иди, Женя ...
Тогда я видел ее в последний раз. Это был миг нашего прощания.
Через несколько недель я сдал последний экзамен и, сразу после выпускного бала, собрал вещи и уехал.
Жизнь летит, словно птица, проходят года и вот я вижу себя совсем не школьником, а взрослым мужчиной, который видел куда больше, нежели слезы из красивых глаз и обиду со стороны лучшего друга.
Война оставляет на сердце каждого огромный рубец, выровнять который уже невозможно. Жить с этим нельзя, но и забыть тоже просто грешно. По крайней мере, теперь я понимаю о чем говорил мой дед когда рассказывал мне о Курской дуге и Сталинграде...
В восемдесят четвертом году, когда вокруг меня каждый день летели оторванные руки и головы, когда Афган стал второй моей родиной, когда почти все, кто воевал бок о бок со мной, отправлялись домой в цинковых гробах, я не думал о том, что нужно себя для чего-то беречь, что есть еще что-то ценное в моей жизни. Как я жил и о чем думал все эти годы? Совру, если скажу, что абсолютно не думал о ней все это время. Я все так же продолжал любить ее, словно мы и не расставались. Только вот в моем сознании она была совершенно другой, не такой, как раньше. Естественно, я знал, что она изменилась, и она росла и изменялась в моем воображении. Теперь она казалась мне еще красивее. Хотя, конечно, я не видел ее ни разу и не знал, какая она теперь.
Именно в тот год, самый, наверное, страшный год за все время войны в Афганистане, произошло событие, которое потом перевернуло всю мою жизнь, и о котором я теперь вспоминаю с содроганием.
Стояла неимоверная жара после того боя, когда весь наш отряд полег в результате чьей-то глупости. Повелись на то, что молодая афганка сидела абсолютно одна в нашем советском "бобике". Знаете, так бывает- парни, истосковавшиеся по дому и своим подругам теряют голову и срываются, увидев женщину, не способную защитить себя. Вот так и тогда. Она сидела абсолютно одна в машине, испуганно глядя на наших бойцов. Признаться честно, ей было чего боятся- ведь она была, по-сути, еще совсем ребенком. Это -то и сыграло свою роль. Увлекшись, ребята не заметили, как из горных холмов один за одним появляются стволы от "УЗИ". И когда духи начали вести огонь, то застали в рассплох всех, кто был вне бронетранспортера. Увы, я немного опоздал. Будучи капитаном, именно я обязан был пресекать любое внеуставное действие своих подопечных. Но я следовал следом за колонной в отдельной группе из новоприбывших солдат. Мне предстояло командование их взводом.
И вот именно в тот момент, когда наша отдельная группа подтягивалась к впередиидущим, и завязалась схватка. На моих глазах один за одним падали солдаты, скошенные пулеметной очередью. Бой был крайне тяжелым потому как, у духов было преимущество в месторасположении. Собственно, стрельба утихла так же быстро, как и началась. Основной задачей таких небольших отрядов является скосить основную нашу живую силу, не убивая всех до последнего, а потом незаметно исчезнуть узкими горными тропками...
Я поднялся с земли и осмотрелся. Картина открывалась просто ужасная. Эти твари не оставили почти никого. Всего несколько раненых, в том числе и я. У меня была сквозная рана левого предплечья, но я почти не чувствовал боли- она должна была прийти чуть позже после того, как я должен был выйти из своего шокового состояния.
И все же, хоть я и переживал шок, понимал, что нужно обойти вокруг и посмотреть на то. кто остался еще живой. Я знал, что есть вероятность попасть под новый обстрел, но, скорее всего, думал я, духи уже исчезли.
Одну за одной я находил оторванные головы своих ребят. Глупые, попались на старый фокус с подставной немой девчонкой, которая служила лишь приманкой и погибла еще раньше, чем первая пуля полетела в наших. Ну а потом всех их обстреляли из "мухи"- очень грозного оружия в любых руках. Особенно, если это руки опытного гранатометчика...
Я увидел его тогда, когда он уже умирал, истекая кровью из развороченного живота. Крот, старый мой дружок, оказывается ехал в соседнем грузовике, а мы так с ним и не увиделись. Так нас связала судьба, что встретились мы вовсе не дома, а здесь, в Афгане.
Я смотрел на него немигающими глазами. Он пытался мне что-то сказать, но воздух почти не поступал ему в горло и он лишь беззвучно шевелил губами. Из последних сил он поднял руку и она тут же упала на нагрудный карман. Я увидел, что из него что-то выглядывает. Но я не смел прикоснуться к карману Крота. Что-то мешало мне это сделать.
Тысячи мыслей мгновенно пронеслись у меня в голове. Что мне делать- пристрелить Крота тут же на месте за то, что он когда-то сделал? Но ведь он и так умирает, да и не заслуживает он этого. Взять его на руки и скорее понести чтобы успеть спасти? Снова тот же ответ- я ни за что на свете не успел бы спасти его. Я смотрел на то, как он медленно умирает, а у самого в этот момент текли две слезы. Как когда-то давно, в парке, в момент прощания с Женей...
Он умер с улыбкой на лице. Что-то заставило его в последний миг это сделать. Буквально за минутку до того, как его не стало, я успел попросить у него прощения, но, видимо он этого уже не слышал.
Я закрыл его глаза своей ладонью и лишь после этого смог прикоснуться к его нагрудному карманчику и вытащить то, что он хотел мне отдать. Когда я увидел, ЧТО это, то просто не мог поверить своим глазам. Старая черно-белая фотография, сделанная в день моего семнадцатилетия. Женя, такая прекрасная и далекая, стоит, обнимая меня и щурясь от яркого солнца. Тогда мне казалось, что это был мой лучший день рождения. С тех пор я храню это фото как саму ценную свою вещь.
Вы можете меня спросить- почему я так вскользь обо всем этом рассказываю? А я отвечу, что об этом не стоило бы вообще говорить и поставить точку в том месте, где я попрощался с Женей. Но это было бы неправильно. Как неправильно было бы искать после Афгана Женю и пытаться связывать с ней свою жизнь. На то есть одна простая причина.
Помимо фотографии, Крот пронес с собой через всю войну до самой смерти еще и старый тетрадный листик, почти истлевший от огня и насквозь пропитанный его кровью. И хотя прочитать то, что там написано очень сложно, я прочел это с первого раза.
Саша!
Мне безумно жаль, но я не могу быть с тобой, как бы сильно ты меня не любил, и сколь признательна тебе за все я не была. Ты часто говоришь мне о том, что полюбил меня ровно в тот момент, когда увидел меня, ты молча смотришь на то, как я стою где-то в стороне и не решаешся подойти ко мне подойти. Не потому, что боишься отказа, а потому, что верен Максу и не можешь предать вашей с ним дружбы.
Мне было очень сложно принять такое решение. Ведь предо мной стоял выбор между тобой и им. Но как я могу быть с кем-то одним, если страдать будет другой.
Саша, ты не представляешь, как я ценю то, что ты был со мной в тот момент, когда я осталась одна. Ты один тогда знал, как сильно я любила Максима. Знал и не напоминал о своем чувстве. Кто знает, увидим ли мы его в будущем. С тех пор, как я оставила его одного в том парке, мне часто хотелось плюнуть на все и подойти к нему с просьбой простить меня. Но я не могла- просто не могла еще сильнее разбивать его сердце. Боже! И почему все произошло именно таким образом? Ведь я по-настоящему любила его, и продолжаю любить сейчас. И тебя я тоже люблю. Разобраться в своих чувствах я уже не могу.
Через несколько дней ты оставишь меня одну в этом городе, где все будет напоминать мне о вас двоих. Мое время еще не пришло, а вам пора идти в самостоятельную жизнь. Я знаю, что отдала бы все, лишь бы вернуть назад время, чтобы прожить эту весну правильно, не разбивая вам сердца...
Раньше я не могла тебе этого говорить, но теперь, когда мы уже далеко, многие слова говорятся очень просто. Я хочу, чтобы ты знал- где бы ты ни был, и где бы сейчас не находился Макс, я продолжаю верить в вашу дружбу, в то, что она продолжит жить несмотря ни что. В моей памяти вы оба останетесь навсегда самыми лучшими ребятами из тех, кого я когда-либо знала. Если ты когда-то увидишь Макса, скажи ему, что я благодарна судьбе за, что она связала нас. Оно всегда будет в моем сердце... Пускай, если сможет, простит мне то, что самой себе я простить не смогу...
А теперь- прощай, Саша. Ты был верным моим другом, и я это очень ценю. Не обижайся на меня, прошу. Видимо, судьба обязана сложиться таким образом, чтобы нам не быть вместе. Мне искренне жаль, но по-другому я поступить не могу. Со временем ты поймешь это. Прощай, я люблю тебя.