Аннотация: Написано по мотивам игры "Эльменстрэм". Не уверена, что всё было именно так, но... так мне кажется.
Она вошла в его жизнь, как входят в шею жертвы масанские клыки - неожиданно, сладко, легко и чуточку болезненно. И он все никак не мог понять, стоит ли радоваться этому негаданному своему счастью.
Впрочем, независимо от своего мнения на этот счет, он ничего не мог поделать с уже свершившимся фактом: она пришла. Мягко, но настойчиво - как будто вернулась в давно покинутый дом. Вытерла ноги об коврик с надписью "Не влезай - убьет!", аккуратно закрыла за собой дверь, повесила дорожный плащ на покосившуюся вешалку, прошла в гостиную и села в кресло у камина, поставив гитару на пол рядом с собой. И он позволил ей остаться, хотя первым его побуждением было прогнать ее, чтобы защитить от самого себя, потому что он помнил вкус ее крови и боялся вновь ощутить его, но уже против ее воли.
Но как он мог ее прогнать - это несчастную девочку со сломанными пальцами и душой? Да и кто мог поручиться, что демоны, жившие внутри нее, не страшнее одного единственного масана? Зато рядом с ним ей было тепло. И он готов был душу продать за улыбку на любимых губах и в ее глазах, когда она смотрела на него. И плевать, что по мнению святых отцов души у масанов нет. Пусть он хоть трижды бездушная тварь, но он никому больше не позволит ее обидеть. Хватит уже. Его и так порой бросает в дрожь, когда на ее лице пляшут отсветы огня в камине. Нет, он никогда не был впечатлителен, как и все масаны, но она - менестрель и умеет рассказывать так, что история ее жизни казалась ему его собственным предзакатным кошмаром. И тогда она брала его за руку, прижималась к ней щекой и начинала что-то тихонько напевать на незнакомом ему гортанном наречии. И он понимал, что все хорошо. Крепко прижимал ее к груди и зарывался лицом в густые рыжие волосы. И даже смеялся, что ей приходилось отгонять от него свои собственные страхи.
Она была для него загадкой. Его удивляло в ней все: ее спокойная мудрость и по-детски наивная вера в чудеса, ее отчаянное желание спасать любого, кто подвернется под руку, настоятельная потребность дарить хоть кому-нибудь тепло и невероятная внутрення сила и несгибаемая воля. Все это было для него так же странно и непривычно, как и сказки, которые она рассказывала ему долгими вечерами, когда они пили глинтвейн у камина. Смешно сказать, ему никто никогда раньше не рассказывал сказок, и он привык считать их не более чем глупыми историями, которыми люди убаюкивают своих детей. Но больше всего он любил, когда она играла для него на гитаре - тихо и осторожно, как будто недоверчиво прислушивалась к собственным пальцам: неужели они действительно сумеют взять очередной аккорд, неужели и правда не подведут? И имя ее было похоже на тревожный резкий звук рвущейся струны - Ма-ар-р-вен-н.
Но в то же время, несмотря на всю свою чуждость и непонятность, она очень походила на его родной город - прекрасный, суровый и неприступный Мельгорнас. И иногда ему казалось, что именно за это он ее и полюбил.