Дамы в элегантных чёрных платьях держат в руках узкие высокие бокалы с прозрачным дорогим вином.
По стенам развешены картины в золочёных рамах. Картины талантливы. Всё чинно и пристойно, с претензией на избранность.
Не так, как на открытии других выставок, где всё живо, весело. Именинник ходит в старом разношенном свитере с блестящими глазами. Корреспонденты ТВ берут у него интервью. А он, прямо сходу, выдаёт такие вещи, что ты стоишь и удивляешься, пытаешься запомнить его слова. Потому что это для тебя открытие
Нет, здесь всё по-другому. ..
Тишина, торжественность, благоговение.
Выставка устроена по случаю 90-летнего юбилея художника.
Гостей мало. На открытие приглашён узкий круг: близкие друзья, художники, журналисты. Они, не торопясь, бродят по залу, переходя от одной картины к другой, шелестят негромкие голоса . . .
До Ивана долетают обрывки произнесённых фраз: "Интересный взгляд! . . У него cвой стиль. . .А стиль - это всё!"
Иван стоит неподвижно, в углу, между окном и роялем, на который кто-то положил жёлтый кленовый лист. Наблюдает за гостями. Все эти картины ему хорошо знакомы. В детстве он брал уроки живописи у этого художника и был своим в его доме, в его мастерской.
А когда подрос и понял, что живопись от него ускользает, стал просто составлять компанию художнику в его сумасбродствах.
Да, именно, в сумасбродствах!
Никто из нынешних гостей, причисляющих себя к категории утончённых людей, причастных к высокому искусству, и не подозревает, какой он был скотиной. Вот уж поистине, Ахматова верно сказала: " Когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда,. . ."
Никому из них не приходилось слышать, как Мастер кричал ему дурным пьяным голосом: "Ванька, дуй в магазин! Водка кончилась! ", пересыпая слова отборным матом, как крепкой солью.
Мастер чувствовал себя гением. Думал, что ему всё позволено. Ему дела не было до обычных людей. Он парил где-то высоко над ними.
Люди казались ему незначительными букашками. Ведь они не видели того, что видел он.
Многие из выставленных здесь полотен писались на глазах Ивана. Ему был интересен процесс создания картин, у него самого так не получалось. И поэтому он не вылезал из мастерской. Ему казалось, что художник знает какой-то особый секрет и ему хотелось раскрыть этот секрет.
Но вместо секрета, он увидел изнанку его жизни.
Мастер жил в другом ритме, по другим законам и правилам.
У него был бешеный темперамент.
Когда приходило вдохновение, он мог не спать по двое - трое суток, до тех пор, пока вчерне не закончит картину. Он боялся прервать работу, он знал, как всё тонко устроено, и что всё рвётся. Знал, что вдохновение может неожиданно в одну секунду уйти, как вода в песок. И поэтому торопился, пока был на волне. Лицо становилось жёстким, сосредоточенным, рука энергично сновала по холсту, нанося сочные мазки. А, когда картина была закончена, он падал замертво.
Отоспавшись, правил. Но идеал недосягаем! И наступало опустошение.
И в этот момент он запивал по-чёрному. Мастерская превращалась из обители искусства в хлев. По углам валялись пустые бутылки, на столе объедки и стаканы с недопитой водкой. Водку он пил из стаканов, самых простых, гранённых.
Но на стенах мастерской висели чудные картины и в комнате стояли мольберты с этюдами его новых задумок, интересных и оригинальных.
Иногда некоторые из случайных собутыльников прихватывали с собой понравившийся холст.
Он бесился, вызывал милицию, метал громы и молнии, но найти и вернуть то, что пропало, как правило, было невозможно. Потому, что он и внешности того человека, с которым пил, не помнил.
Ещё он любил женщин. В своих беспорядочных связях дядя Паща наверное превосходил Гришку Распутина.
Он и Ивана, мальчика из рафинированной интеллигентной семьи, приучил к водке и женщинам. В его мастерской он выпил первую рюмку и попробовал первую женщину.
Мастер был вдрызг пьян, когда подтолкнул к нему захмелевшую от одной рюмки лёгкого вина, молоденькую натурщицу. У Ивана закружилась голова от дурманящих запахов её тела, от такой близкой нежности, мягкости и податливости. . .
Позже Иван пробовал её рисовать. До сих пор где-то дома хранится набросок: волнистые изгибы тела, облако воздушных кудрявых волос и жаркий полуоткрытый рот, с яркими губами-лепестками.
Натурщица Нелли была студенткой художественного училища. Стипендии не хватало, родители жили в каком-то глухом городишке, из которого ей удалось выбраться на нелёгкую дорогу художника в большой город.
Иван даже хотел на ней жениться, но родители отправили его в Москву поступать в МГУ. Окончив Университет, он женился на однокурснице, москвичке, да так там и остался. Защитил кандидатскую, преподавал в вузе, растил сына.
Неделю назад его неожиданно направили в командировку в родной город. Так нечаянно он и попал на эту юбилейную выставку.
Увидев афишу, не смог пройти мимо.
И нахлынули мощным потоком воспоминания о юности. . .
В тот вечер он долго бродил по притихшим улицам родного города, вдыхая по-особому свежий осенний воздух, в котором уже чувствовалось дыхание приближающейся зимы, и вспоминал дядю Пашу. И те уроки живописи и жизни, которые от него получил. . .
Такого неординарного человека, он знал, среди его друзей уже не будет.
Талант - это редкость! Он был не просто художник, он был поэт. Дядя Паша знал наизусть всего Есенина, любил природу. Каждый простой по теме пейзаж он мог подать настолько необычно, что дух захватывало!
В каждой вещи он видел суть, то сокровенное, что прячется за внешней оболочкой.
И, если бы дядя Паша не пил, то наверняка бы поднялся ещё на одну ступень в развития своего творчества. Но водка помешала. А жаль!