На окраине села, у почты, как сейчас помню, стоял обшарпанный телефон-автомат. Из которого можно было позвонить в город, домой, если у тебя была мелочь.
Этот телефон часто был неисправен, работал на одном честном слове. Но всё равно, когда я начинала сильно скучать по дому, то тоска гнала меня через широкое бесконечное поле, мимо ромашек и колокольчиков, к этому телефону.
Набирая номер, я слышала в трубке зловещее шипение, щёлканье...словно по проводам шла передача тоски маленькой девочки по маме, туда, далеко, домой, в город... И я надеялась, что меня услышат, или почувствуют как мне одиноко и плохо.
Но в моём доме телефона тогда не было, значит не было и номера, по которому я могла бы дозвониться. В то время мало у кого в квартирах стояли телефоны. Но я не знала об этом и с упорством набирала какие-то цифры и крутила диск... А почтальонка, глядя на меня в окно, улыбалась: "...Ох, уж, эти дети!
Живут в санатории, что им ещё надо?"
Село Большеустьики;нское...Само село я собственно и не помню. Мне было десять лет, когда родители меня отправили в ревматический санаторий для детей, который был расположен не то в самом селе, не то рядом с селом. Скорее всего, рядом. Потому что санаторий стоял в сосновом бору. Я до сих пор помню его сладкий .воздух.
В селе я запомнила книжный магазинчик, одноэтажный, кирпичный, побелённый известью. И молочную ферму. На ферме нас поили парным молоком. Но я его пить не смогла. Сделала два глотка и отказалась. А другие дети пили.
Но главное, что мне запомнилось, это дорога в санаторий, в село с длинным и непонятным названием - Большеустьики;нское
На вокзале в Уфе нас провожали родители. Помню, как мать суетилась, нервничала, беспокоилась за меня. Наложила полный чемодан копчёной колбасы и другой еды, которую я не запомнила.
Эту колбасу мы ели потом всем отрядом целый месяц. Но одной девочке, слишком хорошенькой, я из зависти не давала, хотя она очень просила . Вот, такая была вредина!. Но это был единичный случай в моей жизни, потому я его и запомнила. Я никогда никому не завидовала.
Поезд отошёл от станции под вечер. Я проснулась ночью от грохота его металлических колёс. Выглянула в окно и увидела совсем близко, прямо за окном, на расстоянии вытянутой руки, высокую скалистую гору красноватого цвета со светлыми прожилками. Гора была как стена, я не видела, где она кончается, не видела неба - она всё закрывала собой. Поезд шёл словно сквозь туннель. Это видение меня захватило. Я никогда не видела таких больших отвесных гор.
Разбудили нас на ранней зорьке: едва-едва рассвело..Краешек бледного заспанного солнца нехотя выглядывал из-за облака.
На пустой станции было очень тихо. Только где-то в кустах изредка чирикали птички. Они тоже только-только начинали просыпаться.. Кругом простиралась степь.
Я впервые присутствовала при рождении дня.
Мы стояли , не выспавшиеся, в мятой одежде, сбившись в стайку, как цыплята. Было зябко. Поезд тоже стоял. Пахло мазутом. По железнодорожным путям бродили какие-то люди, вероятно рабочие железной дороги, они, переговариваясь, осматривали, простукивали рельсы и колёса поезда..
В стороне стояли два автобуса, которые должны были доставить нас в санаторий.
По дороге нам встретилась речка, неширокая с тёмной коричневой водой. Называлась она Ик.
А неподалёку протекала ещё одна река, которую называли Ай. Речки - близнецы. Эти названия, состоящие из одного слога, мне показались странными. Но я поняла, почему село называлось таким непонятным трудновыговариевымым длинным именем - оно было расположено в истоке реки Ик. И потому, называлось Большеустьики;нское...
Со мной в одной группе ехали две девочки с нашей улицы, двоюродные сёстры Оля и Наташа. Мы немного знали друг друга и поэтому я думала, что мы будем дружить. Но они всегда держались вдвоём, а меня задирали, подставляли, ставили в неловкое положение. Например, открывали дверь туалета, когда я находилась там, и со смехом убегали. А удобства были во дворе. Мне было очень стыдно и досадно.
Я аккуратно и часто писала письма домой...
А на окраине села, у почты, у боковой её стены, стоял обшарпанный телефон-автомат какого-то непонятного, вроде бы серого, цвета, с облупившейся краской. Сколько помню, это место всегда продувалось ветром.. Ветер ерошил и путал волосы, задирал юбку, хлестал по щекам...
Этот телефон часто бывал неисправен...Связь с городом была ненадёжная...
Но всё равно, когда я начинала сильно скучать по дому, то тоска гнала меня через широкое бесконечное поле, мимо ромашек и колокольчиков, к этому телефону...