Криминалисты уже заканчивали свою работу. Ванная, кровь и девушка... мертвая. Черные мокрые волосы теперь отливали багровым. Глаза были удивленно распахнуты, будто затаили где-то на дне странную обиду. Никакой предсмертной записки. Смерть была скупой и... расчетливой, если так можно выразиться.
- Ле Рой, что скажешь? - Девушка-фотограф равнодушно взирала на тело.
- Самоубийство, о чем тут еще можно говорить?
- И все-таки...
- Мэги, это же Румыния! По здешним улицам ходят толпы экзальтированных девиц, которые мечтают оказаться в объятиях графа Дракулы. Так что самоубийство это даже скучно!
- Да, пожалуй, ты прав...
Никто не обратил внимания на маленькую поблекшую монетку в сжатой в кулак предсмертной судорогой хрупкой ладони...
Приземистый мужчина был одет кое-как, блекло и старомодно. И если бы не нарисованная на лице грустная улыбка и две карандашных капли в уголках глаз, то никто не обратил бы на него ровным счетом никакого внимания. В жилистых руках мим держал две тонких длинных палочки, соединенных леской. С помощью них он раскручивал и подбрасывал в воздух разноцветные небольшие катушки. Они мелькали непрерывно. Мим делал это с таким невозмутимым видом, что это занятие казалось всем зрителям чрезвычайно простым, но до такой степени чудным, что никто не смел отвернуться или пройти мимо. Любой готов был отдать взамен свою душу, лишь бы, не прекращая, смотреть за ловкими руками мима.
Стоящий рядом молодой человек в твидовом пальто напротив - не замолкал ни на минуту. Он увлеченно разглагольствовал, распевая слова по слогам.
- Жители великолепного города Бухареста, спешите узреть потрясающее представление. Парижский мим и его маленькие "del diablo". Подходите, не стесняйтесь! - Стоило какой-нибудь даме в плюмаже засмотреться на дьявольские катушки, как он хватал ее за локоток и начинал увлеченно щебетать что-то ей на ушко.
- Говорят, чтобы овладеть этим мастерством, наш мим продал душу Дьяволу. - Но тут же переходил с шепота на неистовый крик. - И это истинная правда! Теперь ему приходиться рисовать улыбку на лице с тем, чтобы прохожие не могли видеть его несчастного лица, зато руки его творят настоящие чудеса.
- Да, он просто Бог! - Отвечала ему дама, смущенно поправляя перчатки.
- Не Бог, мадам, а сам Дьявол! А чем вы могли пожертвовать?
- Чем угодно, монсеньор! - Смело и с вызовом отвечала она. И многие из зрителей удивлялись этой даме. Это была владелица бакалейной лавки. Дама почтенная. Католичка. Высоких моральных устоев. И непривычно было видеть ее разгоряченной, с горящими глазами и припухшими бутонами губ.
- О, мадам, я не позволю вам жертвовать своей жизнью. Но несколько лей, брошенных в эту шляпу, сделают жизнь грустного мима чуть веселее!
Дама уже рылась в сумке в поисках кошелька.
Молодой человек протягивал, придерживая за полы, шляпу так изящно, что руки остальных зачарованных зрелищем прохожих сами тянулись за леями. Но эти двое, что организовали представление в триумфальной арке, вовсе не были шарлатанами, и взамен опущенных в шляпу лей давали каждому по маленькой монетке. На всех было написано всего лишь одно слово: "Сюрприз".
- Что же мне с этим делать? - Недоуменно спрашивал седой старик. Его руки тряслись, и от этого монетка жадно ловила на себе солнечные блики и отталкивала их от себя с такой же страстью.
- О, это очень просто. Позвольте мне показать. - Он положил принятую из рук старика монету в один из карманов пальто, и уже из другого ловким жестом заправского фокусника вытащил фоторамку. Вещь не имела практически никакой ценности, но в выцветших глазах пожилого мужчины появились слезы. Он прижал предмет к груди и устремился прочь, шаркая поношенными ботинками.
Фоторамка не была пуста, но никто не знал этого, кроме фокусника. На ней была изображена женщина лет сорока пяти, погибшая в автомобильной катастрофе. Старик, покинувший преставление у триумфальной арки, был вдовцом и мог бы многое отдать, чтобы снова увидеть свою умершую жену. Но память сыграла с ним злую шутку, и дорогое лицо смыло волнами времени.
Тем временем представление продолжалось.
Мальчишка смело вышел вперед. Он сам опустил монетку в карман твидового пальто. Молодой человек, хитро улыбнувшись, протянул ему белоснежную шахматную фигуру ладьи. Она была тщательно вырезана из слоновой кости. Мальчик запрыгал на месте от счастья и понесся тут же прочь.
Он спешил домой, отчаянно сверкая пятками, будто вознамерившись ослепить прохожих. Спешил вернуть потерянную вещь, за которую был серьезно наказан. Отец строго-настрого наказал Тимею: не трогать старинные шахматные фигуры. Но как можно было удержаться перед этими совершенными формами, перед волшебным теплом слоновьей кости? И по самому страшному закону подлости одна из фигур - ладья - выскользнула из рук на мостовую, где и потерялась бесследно. Теперь пропажу можно было вернуть.
И, разумеется, остальные зрители не могли сообразить: чему так радуется несмышленыш?
Только лицо в черном пальто странно улыбалось. Он знал многое и не знал ничего. Все за него делали его пальто и его руки. Но разве не он сам руководил ими? Он мог и не смог бы ответить на этот вопрос. Он просто делал то, что должен был. И он продолжал вытаскивать из бесчисленных карманов своих различные штуковины.
Руки жадного сухопарого мужчины тряслись от негодования. Расставаться с деньгами он не просто не любил, но ненавидел с той же силою, что и проклятых тараканов, снующих по кухне. Каково же было его удивление, когда молодой человек протянул ему стопку крупных купюр. Они безо всякого сомнения были настоящими. Леи льнули в ладонь, как кожаный поводок в руку заботливого хозяина. Меняла забыл про все на свете и принялся подпрыгивать на месте, как маленький ребенок. Но вскоре побрел прочь, пересчитывая и снова пересчитывая деньги.
- Можно мне тоже? - Девушка с волосами цвета вороного крыла протянула вперед монеты, зажатые в тонкой ладони.
Но мим вдруг резко бросил катушку на тротуар. Та лишь жалобно тренькнула и разломилась пополам. Нарисованная улыбка превратилась в злобную гримасу. Он резко обернул леску вокруг шеи и стал с остервенением затягивать петлю.
Парень в пальто взглянул на девушку с какой-то необъяснимой тоской ожидания.
- Вы - медь звенящая! Прощайте.
Только взмахнул черной шляпой и исчез вместе с мимом.
Душа самоубийцы не стоила ничего.
И только разломанная надвое "diablo" сиротливо лежала на асфальте.