Большой железнодорожный начальник Александр Павлович Лексин ехал с женой Эльвирой и детьми, Арнольдом и Симочкой, на восьмидесятилетие тетки Евстольи Петровны. Ввиду ноября и вообще дороговизны в вагоне СВ было пусто и тихо, и дети бегали с криками по коридору свободно, а проводница Ниночка изредка за-глядывала и стреляла глазами.
"Чего ты заглядываешь? -- говорил ей мысленно Лексин. -- Вот поеду один, тогда и заглядывай". Хотя, думал он дальше, не может она не заглядывать, так как наверняка знает, кого везет.
-- Смотри, какая красота, Алик, -- сказала ему Эльвира, когда поезд остановился на каком-то полустанке под крутой горой.
Из окна была видна вся эта крутая бело-розовая гора, освещенная вечерним солнцем, аккуратные домики по всей горе и поезд, обнимающий подножие.
-- Да, красота, -- ответил Лексин, вставая и пытаясь заглянуть за окно. -- Красота-то красота, а вот почему мы здесь остановились? Вот что меня интересует!
-- Да ну тебя, -- сказала Эльвира. -- Убей в себе железнодорожника. СЦБ, ШЧ -- что это все такое? Я наслаждаюсь этим видом.
-- Наслаждайся пока, а я пойду выясню. Здесь остановки нет. Что-то случилось.
Но ему не пришлось ничего выяснять.
Послышался встревоженный голос проводницы:
-- Гражданин, вы куда? Эй, остановитесь!
-- Да отпусти ты, я человека ищу.
Вслед за этим раздалось хлопанье открываемых и закрываемых дверей -- кто-то проверял подряд все купе. Лексин выглянул в коридор.
-- Сашка, здорово! -- закричал его двоюродный брат Юрий, к матери которого он и ехал на юбилей. -- А я смотрю -- твой поезд идет. У меня тут начальник станции знакомый, я и говорю ему: "Ну-ка, Митяй, тормозни-ка вот этот паровоз, у меня там братуха едет, надо поздороваться".
-- Да ты сам-то как здесь оказался?
-- Да я ж в рейсе, домой возвращаюсь. Нас тормознули -- тебя пропустить. А я думаю: "Дай, думаю..." Ну и вот. Здорово, Сашка!
-- Здорово, Юрка. Но это ты зря, вечером увиделись бы.
-- Элка, здорово! -- кинулся Юрка обнимать невестку. -- Он у тебя раньше такой не был.
-- У меня он всегда был такой, -- сказала Эльвира, быстро взглянув на мужа. -- А какой он был раньше?
-- Ну ладно, -- обнимая ее и пытаясь другой рукой приобнять и брата, сказал Юрка, -- я побежал. Ну, ты рад, Сашка, что я тебя так, а? Здорово, правда? Смешно, а? У вас в Москве небось такого не бывает.
-- Смешно, -- улыбнулся Лексин, -- но непорядок. У нас такого не бывает.
-- Ладно! Вечером увидимся, -- и, громко топая, Юрка убежал, задев в тамбуре перепуганную проводницу.
Из окна Александр Павлович и Эльвира видели, как он взобрался на стоящий на соседних путях локомотив и скрылся в кабине.
-- Папа, а кто это был? -- спросила Симочка, воздушное создание с пепельными кудряшками в ярко-зеленом комбинезоне. Они с братом из коридора наблюдали всю эту сцену.
-- Это был террорист, -- ответил восьмилетний Арнольд, -- у-у-у! -- Он схватил сестру за руку, и они, смеясь, побежали по коридору.
-- Да, -- сказал Лексин, -- это интересно. А если бы в самом деле?..
-- Да ну тебя, -- отмахнулась жена, -- мужик тебе приятное хотел сделать, а ты...
-- Да, интересно.
Вечером было шумное застолье, героем которого наряду с именинницей был и ее сын. История остановки поезда обрастала новыми подробностями -- как Юрка уговаривал начальника станции и какое лицо было у Сашки, когда он ворвался в его купе.
-- Во как у нас, -- говорил Володька, старший сын Евстольи Петровны. -- Это тебе, Сашка, не Москва. Это там ты большой начальник, а тут мы начальники. Давай за это выпьем.
Выпили и за это, помянули деда с бабкой, вырастивших Сашку, когда его матери пришлось работать в две смены, а отец пил. Восхищались Сашкиными подарками любимой тетке -- громадным павловопосадским платком и телевизором "Филипс", экран которого был чуть меньше платка. Потом пели "Вечерний звон", а Лексин играл на гитаре. Потом, уже за полночь, уложив детей, пошли к Юрке в Ямскую слободу добирать, где Володька пил из стакана горящий самогон и все плясали так, что маленький двухкомнатный домик ходил ходуном. Сашка всех обнимал, особенно Юркину жену, был вдупель пьян, всем доволен и тоже попробовал горящего самогона.
"В Москве такого не бывает, в Москве такого не найдешь" было рефреном сегодняшнего дня, и Лексин первый был с этим согласен.
Через неделю на работе Лексин вызвал секретаршу:
-- Марина Юрьевна, узнайте, пожалуйста, кто начальник станции в К. и подготовьте приказ на увольнение в связи с нарушением производственной дисциплины. Начальником временно назначается его зам. Тоже, кстати, узнайте, кто это.
-- Каким числом приказ, Александр Павлович?
-- Приказ -- сегодняшним, а уволить... Пусть тоже будет сегодняшним.