Суббота, вечер. В травматологическом отделении клинической больницы идет прием. Врач один, рентгенолог бегает из корпуса в корпус, не успевая нигде, и это страшно злит всю очередь, разговоры в которой "раньше было лучше" и "если б дать им денег, вот бы они забегали". Много покалеченных и пьяных, но есть и приличный народ.
Дверь в очередной раз открывается, и охранник впускает в приемную троицу, которая прекращает все разговоры в приемной уже хотя бы потому, что очень громко, на публику разговаривает.
-- Нет и нет, Виталий, -- говорит дама лет сорока, ведя под руку совсем еще молодую, очень высокую и стройную девушку изысканной красоты. -- Инночка больше не сядет на эту лошадь, которую я просто ненавижу. Я вообще лошадей ненавижу.
-- Мамулечка, -- возражает ей Виталий, импозантный мужчина, сознающий, что он -- глава семьи, -- еще как сядет. Она любит лошадей, и верховая езда ей необходима. А переломы бывают у всех. Да, девочка?
-- Конечно, -- отвечает Инночка, -- я очень люблю лошадей, и верховая езда необходима.
-- Опять ты со своим престижем, Виталий, -- говорит дама и кривит губки, которые у нее полны и ярко накрашены.
Из дальнейшей беседы выясняется, что Инночку в Битце сбросила лошадь и, по-видимому, у нее сломана ключица. Сюда, в травмопункт, ее привезла мамулечка, а глава семьи подъехал уже на своей машине. В разговоре мелькают "твой "Мерседес"", "мой "Опель"".
Внимание от них отвлекает появление нового пациента -- сильно окровавленного пьяного бугая, затем еще кого-то привозят на носилках, затем еще. Прием продолжается...
-- Следующий проходите! -- зовет из-за двери кабинета медсестра, и Инночка небесной походкой, демонстрируя подиумные ножки, следует в кабинет.
-- Да, -- вздыхает немолодая женщина с переломом ноги, глядя вслед троице, -- кому же такая красота достанется?
-- Да какому-нибудь козлу вроде меня, -- отвечает хриплый злой голос.
Через час с небольшим все перебинтованы, уколоты и ждут результатов рентгена. Инночка с сопровождающими уже не вызывает такого интереса, не стреляет глазками по сидящим в очереди, и разговаривают они тихо.
Наконец приходит рентгенолог, и врач Оксана Викторовна вызывает пациентов и рецензирует снимки. Очередь доходит до Инночки, и все трое заходят в кабинет.
-- Ну, более-менее все в порядке, -- слышится из-за двери голос врача.
-- Что значит более-менее? -- с напором спрашивает Виталий.
-- Шина наложена хорошо, но, возможно, на месте перелома останется небольшой бугорок.
-- Какой еще бугорок?!
-- Его почти не будет заметно.
-- Не понимаю! Это вы неправильно наложили шину и теперь девочка останется уродом?!
-- Что вы, какой урод!
-- А такой! Если вы никогда не носили декольте, то не знаете, что грудь и плечи должны быть безупречными. Переделывайте!
-- Как это? -- В голосе врача слышится смущение.
-- Я вам заплачу, но это должно быть переделано!
-- Подождите, папаша. Это же процедура не из приятных, пожалейте дочку!
-- А она мне не дочка, а жена. А мне не нужна жена с изъяном!
В коридоре наступает гробовая тишина. Никто не шевелится и даже не переглядывается.
-- Виталий... -- вступает жалобно "мамулечка", но ее тут же перебивают.
-- Помолчи, моя хорошая, не возникай!
-- Но ты сошел с ума!
-- Это не я сошел с ума, а ты, когда навязала мне свою дочь. Так что... Я сделал, как ты хотела, а теперь все будет по-моему.
-- Гражданин, -- говорит Оксана Викторовна, -- вы меня задерживаете. Я ничего больше сделать для вас не могу.
-- Можете, доктор, можете. Сколько?
-- Да отстаньте вы от меня!
-- Тогда я свяжусь с вашим главврачом. Вы плохо наложили гипс, моя хорошая, и к тому же что это еще за "отстаньте"?! Вот... вот и вот... -- По-видимому, достает деньги. -- Переделывайте.
Видно, сумма хороша, да и вина некоторая имеется, потому что Оксана Викторовна вздыхает и после паузы говорит:
-- Пойдемте.
Все четверо выходят. Очередь не отрываясь смотрит на юную красавицу. Она чуть не плачет, не поднимает головы и как-то сразу перестала быть красавицей. Даже одежда, надетая на гипс, не кажется богатой и подобранной со вкусом. "Мамулечка" старается не смотреть по сторонам и, кажется, даже постарела. Группа скрывается в операционной.
-- Да, -- с превосходством произносит женщина со сломанной ногой, -- бедная ты, бедная! -- И уже с сожалением и насмешкой от души добавляет: -- Коняшка!