Первые робкие лепестки славы коснулись моих щек. Я ощутила торжество. Это трепетное чувство поразило меня второй раз в жизни. Удивительно, но это случилось, когда выпал первый снег. Один из самых любимых дней в году.
Первый раз это было давно. Мой сын учился во втором классе. И на восьмое марта, подарил мне одноименные духи. За три рубля. Некоторые помнят те деньги. Зарплата в 120 рублей в месяц считалась хорошей. А в 160 уже приличной. Как ребенок смог накопить такие деньги, лишая себя всяких там булочек, было просто непонятно.
Я испытывала то самое торжество. Открыла духи и понюхала. Именно так они и пахли. Горьковатый запах лилий и нарциссов.
Самое смешное, что ни тогда, ни теперь, я не пользуюсь духами, не могу - у меня астма. Но на эти духи она не распространяется. Я люблю их до сих пор.
Вчера я снова его ощутила, это самое торжество. Полезла на сайт, где вывесила свои рассказы, и послала один на конкурс. Рассказ с многозначительным названием "Первая". Сначала, хотела послать другой, "Ливанский террорист". На мой взгляд, очень смешной. Но он был великоват. Хотела сократить, но не смогла, стало жалко.
Только потом поняла, что, само название рассказа, подсознательно, как бы претендует на первое место, но тогда мне это даже не пришло в голову.
Так же как и мой псевдоним, "Славина", тоже как бы намекает о жажде славы. Сейчас бы я его поменяла. Это, возможно, подсознательное желание, выглядит довольно убого и пошло. Как девушка, которая, делает вид, что не понимает, о чем идет речь, когда парень приглашает ее вечером погулять в парк.
Когда выбирала псевдоним, не думала об этом, моего отца звали Слава, и я взяла простой псевдоним, похожий на правду.
И вот вчера читаю критическую статью мужика по поводу этого конкурса. Я плохо помню ее, а суть в том, что из 350 рассказов, выставленных на конкурс, он счел возможным делать литературный анализ только моего рассказа. Прямо так и написал, этот рассказ исключение.
Мне самой очень нравятся мои рассказы, иногда смеюсь, когда их перечитываю. Я стала настоящей "чукчей". Помните, этот древний анекдот: "Чукча не читатель, чукча писатель". И я тоже. Сначала пишу рассказы, а потом их читаю, и получаю удовольствие. Полная самодостаточность.
Моим подругам, они тоже нравятся, конечно, не все и не всем. Но я отношусь к этому совершенно спокойно. Недавно увлеклась психологией, и прочла у Юнга, в "Психологических типах":
"Как бы хорошо, Вы не написали книгу, все равно половина человечества ее не поймет, потому, что относится к другому психологическому типу".
В, общем-то, и до Юнга знала об этом. Когда училась на втором курсе, то дала своей лучшей подруге почитать Иьфа и Петрова "Двенадцать стульев". Когда, через неделю, спросила, прочла ли она, ожидая услышать в ответ всякие восторги, то та сказала:
-"Не смогла. Очень скучная книга".
Вот именно тогда, и поняла, что все люди разные.
И поэтому, прочитав, что мой рассказ, единственный из такой массы, смог так отозваться, в его душе, я и ощутила то самое торжество. Оно переполняло меня, и лезло наружу. Я поделилась им с мужем и с несколькими подругами. А потом поняла, что больше никогда в жизни не смогу его ощутить, потому, что оно было первым признанием моей литературной одаренности. Именно первым, от совершенно постороннего мне человека.
Когда мой зять купил себе последнюю модель АУДИ, довольно дорогую, и всем ею хвастался, я его спросила:
-"А, помнишь, как десять лет назад, ты купил себе первую иномарку, подержанную МИЦУБИСИ. Я смотрела на тебя, ты был таким счастливым, как трехлетний ребенок, увидевший свой первый велосипед. Мне кажется, что сейчас, даже, если ты купишь себе самую дорогую машину в мире, ты не сможешь стать таким же счастливым".
Он задумчиво посмотрел на меня и произнес:
-"Да, не смогу. Я помню ее до сих пор".
Так и я. Больше вряд ли смогу пережить это чувство своего признания. Того, что ты что-то можешь. Можешь затронуть душу чужого человека так, что он скажет:
"Да, если бы я писал об этом, то написал бы точно также. Теми же самыми словами".