Влад решил прогуляться. Был конец июля -- прибалтийское субботнее солнце мягко и приятно пригревало спину. Дома не сиделось -- жена после восьми лет замужества начала сходить с ума в четырех стенах от "отсутствия эмоций", как она говорила. В итоге, после постоянных скандалов, подала на развод. Судья приняла заявление и дала три месяца сроку подумать. Как быть дальше, Влад не знал - в квартире все время висело напряжение. Освободить служебную квартиру и съехать самому куда-нибудь? А дети? У них было двое мальчиков -- одному четыре, другой осенью пойдет в первый класс. Так и жили пока все вместе. Влад ночевал на диване -- отдельно от жены, стараясь лишний раз не разговаривать с ней. Старший сын сильно переживал. Смуглый, худой, с годами еще больше вытянувшийся, темноволосый и темноглазый -- маленькая копия высокого Влада, часто задумчиво молчал, изучая узоры на обоях. Жена иногда ворчала, что сын слишком мечтательный, будто постоянно где-то в облаках. Как-то сын изображал котенка, дурачась, отказываясь одеваться сам: -- Котят всегда мама-кошка сама одевает. -- Ну майку-то сам можешь надеть? -- уговаривала его мать. -- Тогда я ненастоящий котик. -- Настоящий! -- Нет, я игрушечный, -- печально подводил итог сын. В последнее время он долго не засыпал, лежал молча с открытыми глазами, смотря в темноту. Иногда спрашивал у отца: -- Папа, а ты меня любишь? -- Конечно, люблю. -- А мама меня любит? -- И мама тебя любит, сынок, -- говорил Влад. -- А Саша? -- И Саша тоже тебя любит. Все тебя любят. Спи. Сын засыпал. Саша -- брат жены, изредка заходил в гости, возился с детьми, катал их на себе, читал им книги. Младший сын -- внешне противоположность брата, голубоглазый блондин, напоминал Владу броневичок -- такой же крепкий и упрямый. Было видно, что к жизни он относится просто и беззаботно. Часто дразнил старшего брата, доводя его до слез. Больше он пошел в мать. И тянулся к ней сильнее.
Влад шел по аллее, усаженной каштанами. Вдоль тротуара выстроились старые виллы. Этот район города хорошо сохранился после войны. "Город-сад" -- так его иногда называли. От круговых площадей разбегались улочки, встречаясь со скверами, на домах с причудливыми крышами коричневела довоенная черепица. Изредка вдалеке проносились машины, рельсы вдоль дороги отбрасывали блики, словно скучая по стуку трамвайных колес -- узколейная линия давно была заброшена. Стояла тишь, как часто бывает в летний полдень. Только шумела листва над головой, и в глубине крон перекликались птицы. Трава была яркая и зеленая, листья на деревьях подсвечивало солнце. Влад решил дойти до пруда -- там недавно заменили старинную брусчатку тротуарной плиткой, спилили несколько древних дубов и соорудили что-то вроде причала для лодок. Раньше это место нравилось ему больше. Среди кувшинок промышляли утки, резкие крики чаек разносились по воде. Возле домика для птиц лениво покачивались лебеди. Через месяц наступит сентябрь, но Влада это мало волновало. Он прожил почти всю жизнь за Уралом и там это что-то значило. Здесь золотая осень приходит поздно -- только в середине октября. На тротуары падают каштаны, такие гладкие и приятные на ощупь, что если их взять в руку, то чувствуешь, как они удобно и кругло умещаются в руке. На душе становится спокойно и немного грустно -- как это бывает осенью. Иногда он забывал пару каштанов в кармане ветровки, а весной, удивившись, доставал их -- сморщенные за зиму, потускневшие и потерявшие свой замечательный красно-коричневый глянец. Как-то Влад принес домой большой пакет яблок, груш и слив -- набрал неподалеку в заброшенных садах. -- И в магазин идти не надо, -- подмигнул он сыновьям, выложив добычу на стол. Небо словно разрезало по диагонали: с одной стороны синь, с другой -- перистые облака. Биссектрисой пролег след самолета, пронзившего десятикилометровую высь серебристой стрелой. Когда они приехали в аэропорт восемь лет назад, жена была на седьмом месяце. Интересно, что почувствовал ребенок, проделав в животе матери путь в четыре тысячи километров по воздуху за каких-то пару часов? Может там, в поднебесье среди облаков, он и стал таким мечтательным?
Влад услышал писк. Он остановился и прислушался. Писк доносился из травы, окаймленной гранитным, позеленевшим от времени, бордюром. Рядом с газоном, за кованым забором стоял трехэтажный особняк с резным балконом, посреди травы росло гладкое дерево с серой корой, похожее на ногу гигантского слона. По правую сторону через дорогу -- огороженная металлическим забором помойка, внутри зачем-то стояли кадки с цветами. В траве были котята. Рыжий, дымчато-серый, персиковый и черный. Влад взял одного котенка в руку, тот уткнулся носом в ладонь, почувствовав тепло. Через дорогу Влад увидел черную кошку и подозвал ее. Та принюхалась, с осторожностью подошла к траве, и, увидев котят, тут же убежала, недоверчиво оглядываясь и припадая на одну лапу. -- Нет, это не ваша мамаша... -- вслух подумал Влад. -- Не хочу булочку, хочу мороженое! -- на тротуаре показалась девочка трех лет, рядом с ней шла беременная женщина. Она покосилась на Влада, сидящего на корточках. -- Вот. Котята, -- сказал Влад. -- Кошка, видать, бросила, а они одни здесь на газоне остались. Нужно куда-то их пристроить, а то бродячие собаки их живо съедят. Вон помойка недалеко, они тут часто трутся, наверное. Жалко будет, если слопают. -- Смотри, Даша: котятки, -- обратилась женщина к девочке. -- Где? -- спросила Даша. -- А вон. В траве, -- показала женщина пальцем. Слепые котята расползлись кто куда. Лишь один спал, пригревшись на солнце и свернувшись в теплый комок меха. Девочка стала бегать по траве, пытаясь взять сразу всех котят к себе на руки. Котята мяукали наперебой. Из-за забора выглянул охранник. Даша показала котенка матери: -- А давай мы заберем его? -- Нет, Даша, нельзя, у них мама есть. "Нет у них мамы", -- подумал Влад. -- Ну почему? -- заплакала Даша. Они же маленькие... Давай рыжего возьмем и будем с ним играть? Я его в домик с куклами посажу. -- Пойдем, Даша, -- женщина взяла девочку за руку. Та, утирая слезы и оглядываясь на траву, где возились котята, неохотно пошла за ней. Женщина шла медленно и важно, неся перед собой большой живот. Влад посмотрел на залитую солнцем траву. Котята уже спали. Он наклонился и взял в руки одного котенка. Обошел кованый забор, стоящий на старом, еще немецком фундаменте, и выгрузил котенка внутрь двора -- сбоку от дома. -- Так хоть собаки не достанут. Затем взял еще двух котят и осторожно перенес их, надеясь, что охранник не видит его. Остался последний котенок. Он лишь засопел, когда Влад взял его в руки. -- Пойдем, -- тихо сказал ему Влад, -- тебе нужно надежное место. Может быть, котят заберет кто-нибудь из тех, кто живет в большом доме?.. Газон был пуст. Влад стоял на траве. Тишина разлилась по улице, в животе будто плавало волнение, щекоча и одновременно обжигая внутри. В груди щемило. Было ощущение чего-то такого, что совсем скоро уйдет, а ты так и не поймешь, что это было: что-то мимолетное, тревожное и важное. Может, это Бог? Или вселенная? Нужно просто еще немного сосредоточиться и понять, что это. Может, то, что движет нами и делает настолько мелкими и слепыми, как котята, что мы иногда теряемся на карте этого мира и не знаем, куда идти, порой возвращаясь к самим себе. Он вздрогнул от неожиданности -- в кармане зазвонил телефон. Он достал трубку и удивленно посмотрел на нее. Звонила жена. -- Слушай, -- сказала она. -- Нужно поговорить насчет всего этого... может, нам не стоит торопиться? Да и дети тебя ждут, нужно погулять с ними... Влад молчал, пытаясь сфокусироваться на солнечных пятнах в траве, где совсем недавно ползали котята. Там, в тени от деревьев застыла вечность. -- Ну что? Ты скоро придешь? -- Скоро, -- ответил Влад и положил трубку. Он задержал взгляд на траве, где растеклось тепло, пытаясь поймать и оставить в себе навсегда ощущение вечности, но, почти поймав, понял, что оно ушло.