История 144, несуществующая, в которой рассказчик использует запрещенные препараты, спасает своего лучшего друга и поражается коварству женщин.
В дверь настойчиво стучали. Ну, не мог я, воспользовавшись так удачно выпавшим выходным днем, не облачиться в халат из свежесотканного китайского шелка, и не разгуливать по своей городской квартире точно чайньский барон, вдыхая божественные курительные смеси из моего портативного кальяна. Не спрашивайте, где мне удалось раздобыть их - это строжайшая медицинская тайна одного из моих коллег-танатологов.
Тем не менее, к тому моменту, как я смог принять более-менее светский вид (а по армейским меркам на это у меня ушло в районе 5 спичек), с каждым новым ударом в дверь я все больше опасался за ее жизнеспособность и уже всерьез начал подумывать, существуют ли духи-хранители и у неодушевленных предметов (чувствуется, забористая мне досталась смесь в этот раз).
На пороге открывшейся двери стоял Эйзенхарт-младший, отличный следователь, не отмеченный ни одним из покровителей, но от этого еще более своенравный и упрямый. Взгляд Виктора показался мне смутно знакомым, однако я не стал заострять на этом факте своего, и так не вполне фокусирующегося, внимания.
-Виктор, какой сюрприз! - неестественно радостно возопил я, за что мысленно отвесил себе пару тумаков. Правда, быстро нашелся, решив свести все к шутке, - и это в выходной день? - выходных для гетценбургской полиции попросту не существовало. Шутку он оценил... По-своему.
-Роберт, я смотрю у танатологов-патологоанатомов выходные проходят намного более продуктивнее, - смерил меня своим типичным взглядом, коим оценивает всех своих подозреваемых.
-Я честно ждал Вашего визита, дорогой друг, до полудня. Но устав надеяться, все же решил посвятить хоть один день нашей насыщенной недели себе.
-Тогда доставайте все Ваши "неприкосновенные запасы", ибо я пришел к Вам не столько по делу, сколько по дружбе.
Спустив свои очки на переносицу, словно, мне как-нибудь могло это помочь, я с подозрительным прищуром взглянул на Эйзенхарта.
-Что-то случилось?
-Если мы так и будем топтаться на пороге, то, боюсь, точно случится. - пространно ответил он, - так и слышу дыхание каждого из Ваших соседей, прильнувших сейчас к своим дверям, в ожидании темы для свежей сплетни.
Оказавшись внутри, за закрытой дверью мой дальний родственник, а по-совместительству, друг, заметно расслабился. Скинув в прихожей свой пиджак и оба ботинка, он целенаправленно двинулся к моему излюбленному диванчику, на котором еще каких-то двадцать минут тому назад, я воображал себя китайским вельможей. Всем своим видом гость показывал, что притворяться нужды нет и пора уже начать делиться своими "сокровищами".
Сделав несколько затяжек и поймав мой вопросительный взгляд, он неохотно начал свое повествование:
-Боюсь, моей прежней жизни пришел конец. Матушке приспичило срочным образом женить меня, - это заявление порядком меня удивило. Насколько мне было известно, Эйзенхартов вполне устраивало замужество дочери, поэтому сына они не тревожили подобными вопросами. - да, не удивляйтесь, Роберт. Дело в том, что матушка, внезапно решившая начать вести активную светскую жизнь, два дня назад встретила меня в ресторации "Блумберг и Ко". Я там находился по нашему последнему делу и не один, как Вы понимаете. За одним столом со мной сидела леди Виктория Готтесанбетерин. Я вел завуалированный допрос. Ровно так же, как это происходило и всегда. А когда вернулся домой, мне было объявлено о договоренности с ее родителями о скором объявлении нашей помолвки.
-Но как это возможно?! - услышанное не хотело укладываться в моей голове. - во-первых, леди Готтесанбетерин - подозреваемая в том страшном преступлении. Во-вторых... Постойте, а как же леди Гринберг? Вы уже сообщили ей эту новость?
-Попытался.. - уныло пробормотал Виктор, оттягивая ворот своей рубашки (втородневной свежести, надо сказать). Над ключицей виднелась лилово-красная гематома очевидного, даже для не-медика, происхождения. Надо сказать, что Эвелин всегда восхищала меня нестандартностью своих взглядов и поведенческих реакций, явно неодобряемых нашим застоявшимся обществом. Но в этот раз она превзошла саму себя, просто пометив "своего" мужчину. Да любой даме теперь оставалось только, что держаться от неудавшегося жениха на расстоянии пяти ярдов как минимум, если только ее намерения не были деловыми. Вот так Канарейка! Видимо ухмылка отразилась на моей лице, так как Виктор поспешил добавить:
-Проблема только в одном, Виктория не испытывает ко мне никаких романтических чувств и вряд ли собирается замуж. Но договорные браки, Роберт, сами понимаете... Да и доказать ее вину в свете последних событий станет труднее...
Было очевидно, что выхода из сложившейся ситуации нам в ближайшие несколько часов нам не найти, а посему принято решение полностью поддаться легкому эскапизму путем вдыхания ароматных паров из моего портативного кальяна.
Спустя пару часов от былой фрустрации не осталось и следа, и теперь Эйзенхарт на полном серьезе строил версии по происшествию в Гетценбургском Региональном Университете (в народе именуемом ГРУ).
Что нам, то есть полиции, было известно? В шесть часов вечера в отдел убийств поступил звонок от некоей дамы, представившейся невестой ректора. Из взволнованной и полной всхлипываний речи следовало, что она, не далее, как пятнадцать минут тому назад, обнаружила своего будущего мужа бездыханным на собственном рабочем столе. Придя в себя от шока, она незамедлительно вызвала бригаду во главе с моим другом. Осмотр места происшествия не дал ничего. Патологоанатом показал, что жертва умерла от острой сердечной недостаточности и никаких признаков насильственной смерти не выявлено.
Однако Виктор, будучи въедливым и дотошным копом, никак не мог поверить в случайность всех обстоятельств этого дела. Леди Виктория Готтесанбетерин стала его первой и единственной подозреваемой. Он стал вести охоту за ней, что посмотрев со стороны, можно было вполне обвинить его во вторжении в личную жизнь и неоднозначном интересе. Неудивительно, что леди Гринберг отреагировала подобным образом.
Но, каким бы ни был внешний аспект происходящего, Эйзенхарт преследовал лишь одну цель - доказать виновность леди Готтесанбетерин любой ценой.
-Так вот, скажите мне, доктор,- язык его уже еле ворочался, как впрочем и мои мысли, - ну неужели это не странно? Она находит мертвым своего жениха, но обращается за помощью только спустя пятнадцать минут. Пятнадцать минут, доктор! За это время можно с легкостью скрыть любые улики. А если добавить то время, что полиция добиралась до ГРУ, то... - он лишь смачно икнул. Но тут и без слов все было понятно. У Виктории действительно было достаточно времени, чтобы избавиться от улик, раз уж она никак не могла изменить факта своего посещения жениха... В общем, ситуация сложилась странная и неоднозначная, а зная Виктора, я мог с уверенностью сказать, что и подозрительная.
Но полнейшее отсутствие доказательной базы сделало из и так не вполне спокойного полицейского, просто маниакально одержимого своей идеей, фанатика....
В дверь стучали долго и назойливо. Я открыл глаза и увидел лежащего рядом и мирно посапывающего Эйзенхарта. А сколько сейчас времени? И что здесь произошло? Брошенный взгляд на кальян многое объяснил. Однако стук в дверь не был галлюциногенного происхождения, потому как не пропадал, а только усиливался.
Накинув поверх расстегнутой рубашки куртку своего друга, пошел открывать дверь. Через мгновение в моей руке белел конверт с гетценбургским обратным адресом, смутно знакомым. Я растолкал умилительно спящего копа и в нетерпении стал вскрывать конверт. Почерк записки, адресованный, как ни странно нам обоим, тоже оказался знакомым. На блокнотном листе чернилами спешно было выведено: "Если Ваш друг хочет получить доказательства вины своей подозреваемой, а заодно и полную свободу от супружеских обязательств, пусть незамедлительно встает с Вашего дивана и едет по нижеуказанному адресу... В дверь стучать три раза: два коротких, один длинный. Э.Г."
Долго уговаривать не пришлось и уже через десять минут мы тряслись в экипаже по нужному адресу. Когда извозчик наконец остановился, я обнаружил, что мы находимся в довольно сомнительном районе Гетценбурга, по вечерним улицам дефилировали ночные бабочки, а по углам тут и там прятались их сутенеры. Хотя то место, куда меня незамедлительно потащил друг, от спешно отъехавшей кареты, пожалуй можно было бы назвать инсектарием. Однако в миру оно именовалось "Публичный дом" или "Дом свиданий".
Признаться, до этого момента в моей жизни не возникало необходимости появляться в подобных заведениях, поэтому я живо крутил головой, поправляя то перчатки, то очки, которые почему-то так и норовили слететь с носа. Через некоторе время я понял причину подобного феномена, просто местные девушки обладали уникальными способностями, знаменитой на весь мир техникой "порхающих пальчиков". В общем, пока мон ами, прекрасно ориентируясь в местных порядках и отыскав невероятных размеров женщину с каштановыми буклями, собранными на макушке, быстро разведал, куда именно нам стоит идти дальше, я был обласкан с ног до головы.
Смутно соображая, ведомый исключительно доблестной полицией, я вдруг осознал, что мы поднялись на второй этаж и стоим у двери. После того, как мы постучали именно так, как было указано в записке, дверь распахнулась и нашему взору предстала странного вида комната: приглушенный свет придавал атмосферу таинственности этой небольшой комнате, круглая, без углов, застеленная красным покрывалом постель, казалось могла вместить весь почетный караул его императорского величества. Однако в самом ее центре располагалась одна единственная девушка, женщина, а по-совместительству наша хорошая знакомая, обладающая невероятной грацией Элайзы. Леди Гринберг и в привычной своей одежде была несомненно интересна, но сегодня она выглядела просто невероятно. Виктор перехватил мой восхищенный взгляд, и с силой ударил меня в солнечное сплетение, "обезвредив" на несколько минут. Увидев нас, она мило улыбнулась и начала тормошить покрывало рядом с собой. Взгляд моего друга уже наливался кровью, и, признаться честно, я уе готовился к самым жутким последствиям, как вдруг из-под одеяла вынырнули блондинистые локоны явно женского происхождения.
-Тори, милая, они уже пришли. Ну же, просыпайся...
-Как это понимать? - похоже Эйзенхарт-младший впервые с трудом мог подобрать подходящие слова. В это время леди Виктория хлопала своими прекрасными длинными ресницами, пытаясь понять, что в данный момент происходит, и смущенно подтягивая к груди покрывало.
-Ну а что тут непонятного? - обвела взглядом нашу компанию Эвелин, - я, кажется, поняла, каким образом причастна леди Готтесанбетерин к смерти своего многоуважаемого жениха, таким образом подтвердив твою маниакальную теорию о ее виновности, - как ни в чем не бывало произнесла леди Гринберг.
-Ты же обещала, что не сдашь меня ему? - блондинка отстранилась от своей протеже.
-Я и не собираюсь ему тебя сдавать! - фыркнула Канарейка, - просто поясняю ситуацию.
Тем временем знаменитому хладнокровию Эйзенхарта наступал неотвратимый конец, лицо багровело, и я всерьез стал опасаться, что его с минуты на минуту может хватить инсульт.
-Что здесь происходит? - шипел он.
-В сущности, лишь только то, о чем я сказала до этого, - пожала плечами Эвелин, - ах, да... И, прошу, не забудь поблагодарить меня - ведь это именно я спасла тебя от неминуемой смерти.
Кажется эти слова стали точкой кипения. Не знаю, что именно привело ко всему случившемуся, то ли количество выкуренных недавно смесей, то ли одиозность ситуации, но мон ами вдруг выхватил из-за пазухи складной нож и наставил его на свою возлюбленную.
-Прежде чем ты совершишь непоправимый поступок, пройди в ванную комнату пожалуйста. Доктор, Вам тоже любопытно будет посмотреть. Вы уж извините, сопроводить не смогу. Сами понимаете, не пристало леди разгуливать перед двумя мужчинами в неглиже.
Послушавшись, мы все-таки сделали все то, о чем и просила нас Канарейка. Какого же было наше удивление, когда в ванне мы увидели тело мужчины. Осмотрев его, я готов был поклясться, что оно было с явными признаками смерти от сердечной недостаточности. Это и сообщил Эйзенхарту.
Когда мы появились в спальне, дамы уже были облачены в свои одежды и сидели на краешке кровати, нежно поглаживая друг друга. Виктор не выдержал первым:
-Вы что, решили извести весь Гетценбург? Точнее всю мужскую составляющую этого города?
-Нет, что ты. Это всего лишь был способ доказать тебе невиновность твоей главной подозреваемой. Точнее совершенную непреднамеренность ее действий и незнание последствий.
-Что ты хочешь этим сказать? Как можно не знать, что убийство влечет за собой смерть.
-У нас у каждого есть духи-покровители. Ну, кроме тебя, конечно. Все дело в том, что Тори отмечена Богомолом. Мне стоит напоминать, чем славятся самки этих чудесных насекомых?
Мы с Виктором так и опешили... Во-первых, я впервые слышал о подобном Духе-покровителе... А во-вторых, она сама была жива-здорова, почему? Этот вопрос я не преминул задать.
-Все дело в том, доктор, что я женщина. Богомолиха убивает только самцов, но никак не самок. И именно поэтому, я убеждена, что оставшись с Викторией, помогу избежать Виктору смерти.
Все это время мой друг, всегда острый на язык, пребывал в состоянии шока, осознавая, насколько коварными могут быть эти женщины, и что ему крупно повезло.