Кейтаро говорил спокойно, без нажима, но в его голосе звучала та интонация, которую она привыкла слышать от наставников. От тех, кто имел право говорить от имени клана. И что удивительно - ему хотелось подчиниться. Неосознанно, без внутреннего сопротивления, как будто перед ней стоял кто-то из старших, а не бывший сокомандник, которого она помнила совсем другим.
Когда они были в одной команде, Кейтаро не держался в тени. Он был кичливым, надменным утырком из главной ветви Учиха - и не скрывал этого. Смотрел на остальных свысока, будто их присутствие рядом было досадной формальностью. Он не командовал, не слушал, не помогал. И уж точно не стремился брать на себя ответственность.
А теперь - говорит, как будто всегда был лидером. И Рин слушает. Более того - готова идти за ним. И это удивляет.
Противники напряглись. Не резко, не демонстративно, но Рин видела, как меняется их стойка, как пальцы смещаются ближе к оружию, как дыхание становится короче. Особенно у того, кто задал вопрос. Он не суетился - просто смотрел. Внимательно. Оценивающе. И она чувствовала, как он взвешивает: стоит ли отвечать, стоит ли нападать, стоит ли вообще связываться.
Слева от неё - девушка, имя которой Рин не знала. Кейтаро не успел их представить. Но по комону на одежде было ясно: Сарутоби. А по манере держаться, по уверенной осанке, по дорогой ткани юкаты - явно не простая куноичи. В ней чувствовалась сила, и не только физическая. Чакра - плотная, зрелая, ровная. Для её возраста - впечатляюще.
Чуть впереди - сам Кейтаро. И вот что поражало: он не готовился к бою. Не разгонял источник, не прогонял чакру по кейракукей. Совсем. Как будто и не собирался драться. Стоял спокойно, будто всё под контролем. Но тогда - зачем он провоцирует?
Бьякуган Рин уже работал на полную. Она видела всё. Четверо противников. Один - джонин, скорее всего токубецу. Остальные - чунины, бесклановые, но не слабые. Если начнётся бой, пострадают мирные, которых вокруг было слишком много. Это недопустимо. Клан Хьюга не оценит, если узнает, что она вписалась в конфликт без прямого приказа. Особенно в такой - грязный, неофициальный, с участием джинчурики.
Что это джинчурики, Рин поняла сразу. Избитый ребёнок сразу привлёк её внимание. Его чакра была слабой, рваной, но под ней - нечто иное. Глубже. Гораздо глубже. Ужасающая, древняя, чуждая. Чакра, которую невозможно спутать. Узумаки Наруто. И это пугало. Не сам мальчик - он был без сознания, избит, беспомощен. Пугало то, что скрывалось внутри. То, что могло проснуться. То, что, если его разбудить, не остановится.
Хьюга уже несколько раз пожалела, что так спешила вернуться в Коноху, что позволила себя уговорить выбраться на праздник этим вечером, что всё же подошла и заговорила с бывшим сокомандником.
О чём она не жалела - так это о том, что находится здесь и сейчас. Готовится к бою. Не собирается отступать, чем бы ни закончилась эта ситуация. Она - куноичи. А перед ней - ребёнок. Избитый. Брошенный. Но свой. И если помощь требуется - она обязана её оказать.
Это аксиома.
И всё же, несмотря ни на что, она надеялась на красноречие Кейтаро. И это удивляло еще больше.
- Вы ведь знаете, кто этот мальчишка. И знаете, что он под защитой Деревни, - произнёс Учиха, лениво, почти зевая. - А если Деревня вам не указ... значит, вы уже не в ней. Верно?
Тишина, наступившая после слов Учихи, была почти физической - вязкой, плотной, как туман перед бурей.
Один из чунинов хмыкнул, будто хотел что-то сказать, но передумал. Другой - тот, что называл ребёнка "демонёнком" - отвёл взгляд, словно впервые почувствовал, что на него смотрят не как на шутника, а как на преступника. Джонин - самый трезвый из них - не шелохнулся. Он продолжал смотреть на Кейтаро, и Рин ощущала, как его чакра медленно, почти незаметно, начала подрагивать. Не угрожающе, но как предупреждение.
Рин не двигалась. Бьякуган всё ещё был активен, и она контролировала ситуацию полностью. Она видела, как у противников дрожат чакровые потоки, как в их стойках появляется неуверенность, как взгляды становятся рассеянными. Они не ожидали сопротивления. Не ожидали, что кто-то встанет между ними и их "игрой". И теперь - не знали, как реагировать.
Сарутоби - та, чьего имени Рин не знала - тоже не двигалась, но её чакра оставалась стабильной, уверенной. Она не боялась. Или умела это скрывать. В её позе не было ни напряжения, ни показной бравады - только готовность.
Кейтаро стоял спокойно, как будто всё происходящее его не касалось. Как будто он не просто контролировал ситуацию - как будто он был её центром. И это продолжало удивлять Рин. Он никогда не был таким. Ни в команде, ни вне её.
- Мы не хотели... - начал один из чунинов, но голос его дрогнул, и слова повисли в воздухе.
- Не хотели? - Кейтаро чуть повернул голову, и в его голосе появились ласковые и вкрадчивые нотки. - А что вы хотели?
Ответа не последовало.
Рин чувствовала, как напряжение нарастает, будто сама земля под ногами ждёт, кто сделает первый шаг. Но никто не двигался. И тогда она поняла: бой закончился, не начавшись. Победа осталась за ними. Точнее - за Учихой Кейтаро.
Джонин медленно выдохнул, как разочарованный зритель, которому наскучило представление.
- Игрушка, похоже, сломалась, - произнёс он лениво, с лёгкой усмешкой. - Праздник всё-таки. Пора искать приключения в более... подходящих местах. Идзакая, бордель - кто что предпочитает.
Он сделал шаг назад, демонстративно не спеша, словно подчёркивая: уходит не потому, что его вынудили, а потому что сам так решил.
- Можно было бы и подраться, конечно, не будь вы, клановые, - добавил он, бросив взгляд на вышитые комоны на одежде девушек. - Сразу побежите жаловаться. Так что, пожалуй, не сегодня.
Он развернулся, не оглядываясь, и остальные - чунины, чуть менее уверенные - поспешили за ним. Один из них всё ещё бросал взгляды на Узумаки, но под взглядом Сарутоби - Рин заметила, как та чуть сместила вес на переднюю ногу - быстро отвёл глаза.
Кейтаро молча смотрел им вслед, пока напряжение окончательно не рассеялось. Затем, почти лениво, но с индифферентной интонацией, произнёс:
- Имена.
Джонин чуть повернул голову, не спеша, с той самой показной расслабленностью, за которой пряталась осторожность.
- Я - Хидэо, - сказал он ровно, без вызова. - Остальные... если нужно, назову. Будешь жаловаться?
- Не исключено, - ответил Кейтаро, не меняя тона.
Хидэо кивнул. Ни страха, ни раздражения - он просто убедился, что его запомнили.
- Тогда - до встречи, - сказал он и развернулся.
Он уводил остальных без суеты, без паники. Но в походке, во взгляде, в том, как он не оборачивался, было ясно: он понял. Это - не закончилось. Это - отложено.
Рин смотрела им вслед, чувствуя, как напряжение в её теле постепенно отпускает. Но внутри всё ещё дрожала злость. И что-то новое - уважение. К Кейтаро. К себе. К тому, что они не дрогнули.
Хьюга присела рядом с ребёнком, взгляд с активным Бьякуган скользнул по его телу. Левая рука - вывернута под неестественным углом, плечевой сустав, скорее всего, вышел. Несколько рёбер - сломаны, одно, судя по форме, могло задеть лёгкое. Поверхностные порезы, ссадины, следы от ударов. Он был без сознания, но чакра всё ещё мерцала - слабая, рваная, но живая.
Кейтаро опустился на колено, осторожно, почти бережно, поднимая мальчика. Двигался так, будто боялся причинить ещё боль. Рин заметила, как он чуть прижал пальцы к спине ребёнка, стабилизируя дыхание, будто знал, что делать.
- Я его узнала, - вдруг сказала Сарутоби, как бы между прочим, глядя на лицо мальчика. - У нас в клане есть определённые... инструкции. В отношении него.
Рин повернула голову. Слова прозвучали спокойно, без нажима, но в них было что-то... отстранённое. Как будто речь шла не о человеке, а об объекте.
И она вспомнила. Ей тоже когда-то говорили: если встретишь Узумаки Наруто - не вмешивайся. Не помогай. Не разговаривай. Просто проходи мимо. Причину не называли, но она и так её видела. Иногда - даже издалека, если Бьякуган был активен. Эта чакра. Ужасающая. Древняя. Чуждая.
- Плевать, - сказал Кейтаро, не поднимая глаз. Голос был ровным, но твёрдым. - Всю ответственность беру на себя.
Он поднялся, держа мальчика на руках, как будто тот был не носителем демона, а просто ребёнком. Из Листа. Из их деревни.
- Его нужно немедленно доставить в госпиталь. И я этим займусь. Сейчас.
Учиха, держал ребёнка на руках так осторожно, будто тот был из стекла, чуть наклонился в сторону Сарутоби - не в полном поклоне, а в мягком, уважительном жесте, чтобы не потревожить Узумаки.
- Благодарю за сегодняшний вечер, Сэми-сан - тихо сказал он. - Было приятно. Прости за испорченную концовку... и за то, что не смогу проводить тебя домой. Мне нужно срочно заняться этим.
Сарутоби улыбнулась - спокойно, без тени обиды.
- Всё в порядке, Кейтаро-сан, - ответила она. - Мне было весело. Ты - интересный собеседник. Надеюсь, как-нибудь повторим.
Кейтаро кивнул, чуть виновато, и перевёл взгляд на Рин.
- Простите, - сказал он, - я не успел вас представить друг другу. Это - Рин Хьюга, моя бывшая сокомандница. А это...
Он замолчал, посмотрел на Сарутоби, и та, всё ещё улыбаясь, чуть склонила голову.
- Просто Сарутоби, - сказала она. - Пока достаточно.
- Спасибо вам обеим, - продолжил Кейтаро. - Рин, было приятно снова тебя увидеть. Надеюсь, найдётся время - вспомнить академию, общие тренировки, всё то, что когда-то связывало. Как-нибудь, когда у нас появится свободный вечер.
Он не кланялся - не мог, держа ребёнка. Но аккуратно кивнул обеим, с той самой вежливостью, которая не требует формальностей.
Рин смотрела на него, и в груди медленно поднималось чувство, которое она не сразу смогла назвать. Тепло. Уважение. И, возможно, лёгкая грусть - от того, как сильно он изменился. И как мало она знала о нём на самом деле.