Гэблдон Диана : другие произведения.

Эхо в Крови (Эхо прошлого) -1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 7.32*56  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    7-й роман из историко-приключенческой фантастической саги Дианы Гэблдон "Чужестранка." ПРОЛОГ: Человеческое тело удивительно пластично. А дух даже более того... Однако есть некоторые вещи, к которым уже не вернуться. Скажем так, а nighean? Правда, тело легко изувечить, и Дух может быть сломлен - но только в человеке, который никогда еще не был разрушен.
  5 марта 2015 г. в 15:35
  
  ПРОЛОГ
  
  Человеческое тело удивительно пластично. А Дух даже более того...
  Однако есть некоторые вещи, к которым уже не вернуться. Скажем так, а nighean?
  Правда, тело легко изувечить, и дух может быть сломлен - но только в человеке, который никогда еще не был разрушен.
  
  
  Часть 1.
  
  НЕСПОКОЙНЫЕ ВОДЫ
  
  Иногда они все же мертвы...
  
  
  Уилмингтон, колония в Северной Каролине
  Июль, 1776
  
  
  ГОЛОВА ПИРАТА СКРЫЛАСЬ под водой. Уильям услышал рядом с собой на набережной разглагольствования стайки бездельников - тех интересовало, появится ли она снова.
  "Не-а, с ним все уже кончено, ушел навек,"- покачав головой, сказал какой-то оборванец-полукровка. "Его или de аlli...гатор сожрет, или вода."
  Его собеседник, по виду обитатель лесной глубинки, перетащив языком кусок табака от щеки к щеке, сплюнул в воду в знак несогласия:
  "Нет, готов он будет только на следующий день - может, на второй. Есть эдакие хрящеватые штуковины, на которых держится голова - так они должны высохнуть на солнце. Затвердеют, что твое железо! Сам много раз видел, как это бывает с оленьими тушами."
  Уильям заметил, как миссис МакКензи быстро взглянула на гавань, а затем отвела глаза в сторону.
  Выглядит она очень бледной, подумал он, и слегка переместился - так, чтобы заслонить от нее и этих мужланов, и бурые воды прилива, - хотя прилив был высокий, а тело крепко привязано к столбу, и отсюда его, естественно, не было видно.
  Участь пирата была, тем не менее, суровым напоминанием о цене преступления. Тот был приговорен к утоплению на этом илистом берегу, в полосе прибоя уже несколько дней назад - и с тех пор сохранность его разлагающегося трупа стала нескончаемой темой общественного обсуждения, происходившего и в настоящее время.
  
  "Джем!" - резко окликнул мистер МакКензи и бросился мимо Уильяма в погоне за сыном. Мальчик, рыжий, как и его мать, забрел уже очень далеко, чтобы послушать мужские разговоры - и теперь опасно нависал над водой, уцепившись за тумбу в попытке увидеть мертвого пирата.
  Мистер МакКензи схватил мальчика за шиворот, вскинул его на руки, хотя тот сопротивлялся изо всех сил, изворачиваясь и вытягивая голову, и теперь нес его назад к полузатопленной, захлестываемой волнами гавани.
  "Я хочу посмотреть, как валигатор будет есть пирата, папа!"
  Зеваки расхохотались, и даже МакКензи слегка улыбнулся - хотя улыбка исчезла, как только он взглянул на жену. Через мгновение он был уже рядом с ней, рукой подхватив ее под локоть.
  "Думаю, нам пора идти," - сказал МакКензи, перенося вес сына на другую руку, чтобы удобнее было поддерживать жену, чьи страдания стали уже очевидны.
  "Лейтенант Рэнсом... я имею в виду, лорд Элсмир," - поправился он, с извиняющейся улыбкой глядя на Уильяма - "имеет и прочие обязательства, я уверен."
  Что верно, то верно - Уильям действительно должен был встретить своего отца и сопроводить его на ужин. По счастью, отец договорился встретиться с ним в таверне прямо через набережную; так что никакого риска разминуться с ним не было.
  Сообщив об этом, Уильям убеждал их остаться еще: он наслаждался их компанией - и обществом миссис МакКензи в особенности - но, хотя цвет лица у нее был уже много лучше, та с сожалением улыбнулась и ласково похлопала увенчанную чепчиком головку младенца, которого держала на руках:
  "Нет, мы все же должны идти." Она посмотрела на сына, до сих пор пытавшегося освободиться и сползти вниз, и Уильям снова увидел ее глаза, сверкнувшие в сторону гавани и позорного столба, возвышавшегося над потоком. Потом решительно отвернулась, устремив глаза на лицо Уильяма:
  "Малышка уже просыпается; скоро она захочет поесть. Тем не менее, было весьма приятно встретиться с вами. Надеюсь, как-нибудь мы сможем поговорить подольше."
  Она произнесла это со всей искренностью и легко коснулась его руки, оставив ему приятнейшее ощущение где-то под ложечкой.
  
  Зеваки тем временем делали ставки на повторное появление утонувшего пирата - хотя, судя по всему, никто из них не имел за душой ни гроша.
  "Два к одному, когда прилив сойдет, он будет все еще там!"
  "Пять к одному - тело еще там, а голова пропала. Меня не волнует, что вы там болтаете о хрящах, Лем, но голова уже висела на волоске, когда пришел этот последний прилив. Следующая волна уж снесет ее наверняка."
  Надеясь хоть как-то заглушить разговор, Уильям приступил к сложной церемонии прощания - и зашел так далеко, что поцеловал руку миссис МакКензи в своей самой изысканной придворной манере, а затем, охваченный вдохновением, поцеловал ручку маленькой девочке, заставив их всех рассмеяться.
  Мистер МакКензи бросил на него довольно странный взгляд - однако, похоже, не обиделся, и пожал ему руку наиболее республиканским способом; потом, подхватив шутку, приподнял своего сына и заставил мальчика пожимать руки тоже.
  "Вы уже килт... убили кого-нибудь?"- спросил мальчик, с интересом рассматривая форменное платье и шпагу Уильяма.
  "Нет, пока еще нет,"- ответил Уильям, улыбаясь.
  "А мой дед убил, килт два десятка людей!"
  "Джемми!" - оба родителя заговорили одновременно, и мальчуган втянул голову в плечи по самые уши.
  "Да, он это сделал!"
  "Я уверен, что он смелый и кровавый человек, твой дед,"- заверил Уильям мальчика очень серьезно. "Королю такие люди всегда нужны."
  "Мой дедушка говорит, что король может поцеловать его в задницу,"- ответил мальчишка как ни в чем не бывало.
  "Джемми!" Мистер МакКензи хлопнул рукой по рту свое не в меру откровенное потомство.
  "Ты же знаешь, что дедушка такого не говорил!" - сказала миссис Маккензи. Мальчик покладисто кивнул, и отец отнял заглушающую слова руку.
  "Нет! Это бабушка так сказала."
  "Ну, это ближе к истине,"- пробормотал мистер МакКензи, очевидно, пытаясь не рассмеяться. "Но мы до сих пор не говорили таких вещей солдатам - ведь они служат королю."
  "О,"- сказал Джемми, явно теряя интерес к предмету. "А это волна сейчас идет?" - спросил он с надеждой, снова вытягивая шею в сторону гавани.
  "Нет,"- твердо сказал мистер МакКензи. "Она придет сюда через несколько часов. К тому времени вы будете уже в постели."
  Извиняясь, миссис МакКензи улыбнулась Уильяму - щеки ее очаровательно порозовели от смущения, - и семейство удалилось с некоторой поспешностью, оставив Уильяма изо всех сил борющимся со смехом и ужасом.
  
  ***
   "ЭЙ, РЭНСОМ!" Он быстро обернулся на звук своего имени, чтобы найти у себя за спиной Гарри Добсона и Колина Осборна, двух вторых лейтенантов своего полка, которые, видимо, уже сменились с дежурства и теперь были готовы вкусить плотских удовольствий изо всех "мясных котлов" Уилмингтона - во что бы то ни стало, и каковы бы те ни были.
  "Это кто?" - заинтересованный, Добсон смотрел вслед уходящей группе.
  "Мистер и миссис МакКензи. Друзья моего отца."
  "О, так она замужем, да?"- причмокнул Добсон, по-прежнему глядя на женщину. "Что ж, это будет немного сложнее, я полагаю, но - что за жизнь без вызова?"
  "Бросите ему вызов?" - Уильям окинул своего миниатюрного друга саркастическим взглядом. "Ее муж раза в три больше вас, если вы не заметили."
  "А что, зададим ему перца, почему нет?" - Осборн, который был много выше пяти футов Добсона, но все же на голову ниже Уильяма, неожиданно нанес удар ему в колено, хоть и притворный, зато ощутимый.
  Уильям увернулся и слегка задел манжетами Осборна, который, нырнув в свою очередь, лягнул ногой Добсона.
  
  "Джентльмены!" - угрожающий кокни сержанта Каттера заставил их всех очнуться.
  Они могли бы одернуть сержанта - но указать ему на это ни у кого из них не хватило бы духу. Весь батальон трепетал перед сержантом Каттером, который был, кажется, старше самого Господа, и росточком примерно с Добсона - но в чьем тщедушном теле постоянно клокотала ярость полноразмерного кипящего вулкана.
  "Сержант!" Лейтенант Уильям Рэнсом, граф Элсмир и старший по званию в группе, вытянулся в струну, плотно прижав подбородок к позументу на груди.
  Осборн и Добсон, у которых от страха душа ушла в пятки, поспешили последовать его примеру.
  Каттер уже вышагивал перед ними взад и вперед c видом выскочившего из засады леопарда. Можно было явственно видеть, как он всплескивает хвостом и облизывается, предвкушая отбивные, подумал Уильям. Ожидать от него укуса было едва ли не хуже, чем сразу получить его в задницу.
  "И где же ваши войска?"- прорычал Каттер. "Господа?"
  Осборн с Добсоном тут же пустились в сбивчивые и пространные объяснения, зато лейтенант Рэнсом - на этот раз - перешел на сторону ангелов:
  "Мои люди охраняют дворец Губернатора, под командованием лейтенанта Коулсона. Мне дали отпуск, сержант, чтобы я мог пообедать со своим отцом,"- почтительно сказал он. "Сэр Питер..."
  Имя сэра Питера Пэкера звучало магически, как заклинание - и Каттер неожиданно стих в самой середине извержения. Однако, к удивлению Уильяма, не имя сэра Питера произвело на него такое впечатление.
  "Ваш отец?" - сказал Каттер, прищурившись. "Это лорд Джон Грей, не так ли?"
  "Э-э... да,"- ответил Уильям осторожно. "Вы... его знаете?"
  Не успел Каттер ответить, как дверь в ближайшую таверну открылась, и оттуда вышел наружу отец Уильяма.
   Уильям невольно улыбнулся, в восторге от такого своевременного появления, но быстро стер улыбку с лица - цепкий взор сержанта был устремлен на него:
  "Что это вы тут зубы скалите, как "воздушная обезьяна..."- начал сержант опасным тоном, но был тотчас прерван лордом Джоном, фамильярно похлопавшим его по плечу - на что ни один из трех молодых лейтенантов не осмелился бы, даже предложи вы им хорошие деньги.
  "Каттер!" - сказал лорд Джон, тепло улыбаясь. "Я услышал эти сладостные звуки, и сказал себе - черт меня дери, если это не сержант Алоизий Каттер! На всем свете нет, и не может быть другого человека, у которого голос звучит, как у бульдога, который однажды проглотил кошку - и жил дальше, чтобы рассказывать об этом на каждом углу."
  "Алоизий?" - шепнул Уильяму Добсон одними губами, но Уильям только коротко хмыкнул в ответ, не смея пошевелиться до тех пор, пока отец не обратил своего внимания и на него.
  
  "Уильям,"- сказал тот наконец с сердечным поклоном. "Как вы пунктуальны. Приношу свои извинения за то, что так поздно; обстоятельства меня задержали."
  И прежде, чем Уильям мог сказать что-нибудь в ответ, или хотя бы представить спутников, лорд Джон с сержантом Каттером пустились в долгие воспоминания, вновь переживая добрые старые времена на равнинах Авраама, с генералом Вольфом во главе.
  Это позволило трем молодым офицерам немного расслабиться - что, в случае Добсона, означало возвращение к своей прежней мысли. "Вы сказали, что рыжая крошка - приятельница вашего отца?"- прошептал он Уильяму. "Узнайте у него, где она остановилась, а?"
  "Идиот,"- прошипел Осборн. "Ведь она даже не хорошенькая! Она длинноносая, как... как - как Вилли!"
  "Я просто не успел добраться так высоко.. до ее лица,"- сказал Добсон, ухмыляясь. "Ее грудки были у меня как раз на уровне глаз, так что..."
  "Болван!"
  "Тсс!" Осборн быстро наступил Добсону на ногу, чтобы тот заткнулся, в то время как лорд Джон уже обернулся к молодым людям:
  "Ты не представишь меня своим друзьями, Уильям?" - учтиво осведомился лорд Джон.
  Покраснев до корней волос - он должен был знать, что слух у отца острый, несмотря на все его артиллерийские опыты, - Уильям немедленно так и сделал, и Осборн с Добсоном поклонились, глядя на того с благоговением.
  Они не сразу поняли, кем был его отец, и Уильям был одновременно горд тем, что они впечатлены, и слегка разочарован от того, что личность лорда Джона преждевременно раскрыта - это должно было произойти только завтра, перед всем батальоном, еще до ужина.
  Не то, чтобы сэру Питеру это было неизвестно, конечно, но...
  Он собрал все свое остроумие, уже понимая, что таким образом отец распрощался с ними обоими, и, отсалютовав сержанту Каттеру - торопливо, но по всей форме - поспешил за отцом, бросив Добби и Осборна на произвол судьбы.
  "Я видел, как ты сейчас разговаривал с мистером и миссис МакКензи,"- небрежно сказал лорд Джон. "Надеюсь, у них все хорошо?"
  Он посмотрел вниз, на набережную - но семейство МакКензи уже давно исчезло из вида.
  "Кажется, так и есть," - сказал Вилли.
  Он не собирался расспрашивать, где они остановились - однако впечатление, которое молодая женщина произвела на него, до сих пор сохранялось. Он даже не мог сказать, была ли она хорошенькой, или нет; хотя ее глаза поразили его - чудесные, темно-синие, с длинными темно-рыжими ресницами... и они смотрели на него с той лестной заинтересованностью, которая согрела все фибры его сердца.
  Гротескно высокая, конечно, но - что он себе возомнил? Женщина была замужем, с детьми! И рыжая, ко всему.
  
  "Вы.. э-э - давно их знаете?" - спросил он, думая о шокирующе-порочных политических настроениях, очевидно, процветавших в этой семье.
  "Уже некоторое время. Она дочь одного из самых старых моих друзей, мистера Джеймса Фрейзера. Ты не помнишь его, случайно?"
  Уильям нахмурился, припоминая - у отца были тысячи друзей, как он может...
  "О!"- сказал он. "Не тот ли английский друг, вы имеете в виду... Не тот мистер Фрейзер, которого мы посетили в горах, когда вы заболели краснухой?"
  При одном воспоминании об ужасах того времени у него в животе что-то сжалось.
   Он сам тогда путешествовал по горам словно в тумане страдания; матушка его скончалась всего месяц назад. К тому же в дороге лорд Джон подхватил корь, и Уильям был совершенно уверен, что отец уже при смерти и скоро оставит его в полном одиночестве, в этой пустыне...
  В то время в его сознании не оставалось места ни для чего, кроме страха и горя, и от визита в памяти у него сохранилась лишь мешанина запутанных впечатлений. И еще смутное воспоминание о том, что мистер Фрейзер взял его с собой на рыбалку, и был к нему добр.
  "Да," - сказал его отец, искоса улыбаясь. "Я очень тронут, Вилли. Однако я должен был подумать, что, возможно, вам этот визит запомнился больше из-за вашего собственного злоключения - еще более злосчастного, чем мое."
  "Зло.." - воспоминания нахлынули на него, обдав жаркой волной - жарче, чем влажный летний воздух вокруг.
  "Большое спасибо! Мне уже удалось вычеркнуть этот эпизод из памяти, пока вы снова о нем не упомянули!"
  Но его отец смеялся, и не делал никаких попыток этого скрыть.
  Сказать по правде, он был просто в конвульсиях.
  
  "Мне очень жаль, Вилли,"- говорил он, задыхаясь и вытирая глаза уголком платка.
  "Ничего не могу с собой поделать; это было самое... самое - о, Боже, никогда не забуду, на кого ты был похож, когда мы вытащили тебя из этой уборной!"
  "Вы же знаете, это был просто несчастный случай,"- сухо сказал Уильям. Щеки у него до сих пор вспыхивали при воспоминании о былой обиде. По крайней мере, дочка Фрейзера тогда не присутствовала, чтобы теперь вновь засвидетельствовать его позор и унижение.
  "Ну да, разумеется. Только..." - его отец прижимал платок ко рту, молча подрагивая плечами.
  "Ну же, не стесняйтесь, вы можете прекратить свое кудахтанье в любой момент," - холодно сказал Уильям. "Куда, черт возьми, мы с вами собираемся, так или иначе?"
  Они уже добрались до конца набережной, и теперь отец вел их - по-прежнему пыхтя и отдуваясь, как тюлень,- по одной из тихих, обсаженных деревьями улочек, вдали от шумных таверн и гостиниц в районе гавани.
  "Мы ужинаем с капитаном Ричардсоном," - наконец сказал его отец, сдерживаясь с явным усилием. Он снова закашлялся, высморкался и спрятал платок. "В доме мистера Белла.
  
  ***
  ДОМ МИСТЕРА БЕЛЛА был свежепобеленный, очень опрятный и зажиточный, однако без претензий.
  Капитан Ричардсон производил такое же впечатление - среднего возраста, ухоженный и крепко сшитый, но без какого-либо заметного стиля, и с лицом, которого вы не смогли бы выделить в толпе уже через две минуты после знакомства.
  Обе мисс Белл произвели на него куда более сильное впечатление - особенно младшая, Мириам, чьи кудри цвета меда очаровательно выбивались из-под чепчика, - не сводившая с Уильяма больших круглых глаз в продолжении всего обеда.
  Правда, сидела она слишком далеко, чтобы он мог разговаривать с ней напрямую - но ему показалось, что языка глаз вполне достаточно, чтобы дать ей знать, что увлечение ее было взаимным, и как только появится возможность для более приватного общения, то не мог бы он предложить ей, позже...?
  Улыбка, и скромно опущенные медового цвета ресницы - а затем быстрый взгляд в сторону двери, распахнутой на крыльцо, на свежий воздух. Он улыбнулся в ответ.
  
  "Вы так не думаете, Уильям?"- сказал его отец, и достаточно громко, чтобы указать на то, что задает вопрос уже во второй раз.
  "О, да, разумеется! Хм... думаю - что?"- переспросил он, так как прежде всего тот был его Papa, а вовсе не его командиром.
  Отец ответил ему взглядом, означавшим, что, будь они не на публике, он закатил бы глаза под потолок - но все же терпеливо ответил: "Мистер Белл спрашивает, не собирается ли сэр Питер задержаться в Уилмингтоне."
  Мистер Белл, сидевший во главе стола, любезно поклонился - хотя Уильям заметил, как прищурились его глазки в направлении Мириам.
  Возможно, лучше будет вернуться сюда завтра, подумал он, когда мистер Белл будет занят служебными делами.
  "О... Полагаю, мы сможем задержаться здесь лишь ненадолго, сэр,"- почтительно сказал он мистеру Беллу.
  "По моему заключению, главная беда сейчас там, в самых малонаселенных и отдаленных местах - и потому мы, несомненно, будем вынуждены продвигаться дальше, чтобы подавить беспорядки на корню."
  Кажется, мистер Белл выглядел вполне удовлетворенным - хотя краешком глаза Уильям отметил, как мило надулась Мириам при известии о его возможном скором отъезде.
  "Хорошо, хорошо,"- весело сказал Белл. "Никаких сомнений, что очень скоро сотни лоялистов начнут стекаться сюда, чтобы присоединиться к нам на марше."
  "Несомненно, это так, сэр,"- пробормотал Уильям, принимаясь за суп.
  Отчего-то он сомневался, что сам мистер Белл будет среди них. Не совсем тот тип, чтобы ходить строем, если присмотреться. В любом случае, помощь горстки неподготовленных провинциалов, вооруженных лопатами, вряд ли будет кому-то полезна, он бы так сказал.
  Пытаясь рассматривать Мириам исподтишка, не глядя на нее в упор - а не перехватывать брошенных ею мельком взглядов, которые теперь в основном путешествовали между его отцом и капитаном Ричардсоном - Уильям впервые начинал удивляться. Отец совершенно определенно сказал ему, что они обедают с капитаном Ричардсоном - значит ли это, что именно встреча с капитаном была целью вечера? Но почему?
  Затем он случайно поймал взгляд от мисс Лилиан Белл, сидевшей напротив, рядом с его отцом, и совсем перестал думать о капитане Ричардсоне.
  Черноглазая, чуть выше и стройнее, чем ее сестра - но на самом деле довольно красивая девица, как он теперь заметил.
  Таким образом, когда миссис Белл и ее дочери встали и все мужчины вышли после обеда на крыльцо, Уильям ничуть не был удивлен, обнаружив, что находится на одном конце веранды вместе с капитаном Ричардсоном - в то время как на другом его отец вовлекает мистера Белла в оживленную дискуссию о ценах на деготь.
  Papa умел поговорить со всеми и обо всем.
  
  "У меня есть к вам предложение, лейтенант,"- сказал Ричардсон после обмена обычными любезностями.
  "Да, сэр,"- почтительно сказал Уильям. Его любопытство начинало расти.
  Ричардсон был капитаном легких драгун, но в настоящее время не со своим полком; это и было то немногое, что он раскрыл за ужином, небрежно прибавив, что откомандирован сюда для "особых поручений." Откомандирован - для чего?
  "Я так и не знаю, что ваш отец успел рассказать вам о моей миссии?"
  "Ничего, сэр."
  "Ах так. Меня подозревают в сборе разведданных для Южного отделения. Не то, чтобы я командовал подобными операциями, как вы понимаете,"- капитан сдержанно улыбнулся, - "но некоторой их частью."
  "Я... высоко ценю значение подобных операций, сэр,"- сказал Уильям, нащупывая дипломатический тон - "но я сам... для себя, как бы это сказать.."
  "Вы сами не питаете никакого интереса к шпионажу. Нет, разумеется, нет." На веранде было темно, однако сухость тона капитана была очевидна. "Мало кто из людей, считающих себя солдатами, к этому готов."
  "Я не хотел никого обидеть, сэр."
  "Никто не берется! Тем не менее, я приглашаю вас не на работу в качестве шпиона - это занятие деликатное, и сопряжено с некоторой опасностью - нет, скорее, как посланника. Хотя в пути вы могли бы изыскать возможность действовать и как наш разведчик... ну, скажем, это стало бы дополнительным вкладом... и ценилось бы очень высоко."
  Уильям почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо - подразумевалось, что он не был готов ни к сложностям, ни к опасности - но характер выдержал, ответив лишь - "О?"
  Кажется, в Каролине капитан собирал необходимую и важную информацию о местных условиях, и теперь искал возможности отправить эти материалы командующему Общим отделом Северного Департамента, генералу Хоу, в настоящее время находившемуся в Галифаксе.
  "Разумеется, я намерен посылать не одного гонца,"- сказал Ричардсон."Естественно, быстрее будет доставить донесения на корабле, - но мне хотелось бы иметь по крайней мере одного посланца, путешествующего сушей - как из соображений безопасности, так и ради ведения в пути подробных наблюдений. Ваш отец отзывается о ваших способностях весьма высоко, лейтенант..."- неужели он обнаружил намек на некоторое удовольствие в этом сухом, как опилки, голосе? - "К тому же, я выяснил, что вы много путешествовали по Северной Каролине и Вирджинии. В нашем деле это является ценным атрибутом. Вы должны понимать - я вовсе не желаю, чтобы мои посланцы исчезали в мрачных болотах Дисмал Свомп безвозвратно."
  "Ха-ха,"- сказал Уильям вежливо, воспринимая замечание как шутку.
  Ясно, что капитан Ричардсон никогда даже рядом не бывал с Большим Мрачным Болотом Дисмал Свомп; Уильям там побывал - и потому не думал, чтобы кто-то в здравом уме мог отправиться туда снова, и с какой-то иной целью - кроме охоты, разумеется.
  У него были серьезные сомнения относительно предложения Ричардсона - хотя, даже когда говорил себе, что никак не может позволить себе бросить людей, и свой полк - в романтических грезах он уже видел себя, в одиночку преодолевающим бескрайнюю пустыню, и несущим важные вести сквозь бури и опасности...
  Однако то, что могло ожидать его на другом конце пути, заслуживало более пристального рассмотрения.
  
  Кажется, Ричардсон ожидал его вопроса - и ответил прежде, чем он заговорил."После того, как вы на окажетесь на севере - это уже согласовано, - вы присоединитесь к штабу генерала Хоу."
  "Так,"- подумал Вилли. Здесь тоже было яблочко, сочное и румяное.
  Он знал, что Ричардсон говорит - "это согласовано,"- скорее имея в виду генерала Хоу, нежели самого Уильяма, но он уже имел некоторую уверенность в собственных силах - а скорее считал, что сумеет доказать, что может быть в этом деле полезен. Он пробыл в Северной Каролине всего несколько дней, но и этого ему было вполне достаточно, чтобы сделать точную оценку относительных шансов взаимодействия между Северным Департаментом и Южным.
  Вся Континентальная армия во главе с Вашингтоном была сосредоточена на севере; а войска южан-повстанцев, кажется, сплошь состояли из "пустых карманов," "блэквудсменов" - жителей лесной глубинки, и экспромт-милиции, - и едва ли могли представлять серьезную угрозу.
  А что касается сравнительного статуса сэра Питера и генерала Хоу как командиров...
  "Я хотел бы обдумать ваше предложение, если это возможно, капитан,"- сказал он, надеясь не выказать в голосе излишнего рвения. "Могу ли я дать вам ответ завтра?"
  "Разумеется. Полагаю, вы желаете обсудить перспективы с вашим отцом... можете это сделать."
  Затем капитан намеренно сменил тему - и не прошло и нескольких минут, как к ним присоединились лорд Джон и мистер Белл; завязался общий разговор.
  Уильяма уже мало интересовало то, о чем они говорили; его внимание отвлекалось видом двух тонких белых фигур, которые, как привидения, маячили среди кустарника у внешнего края двора. Две одетые в чепчики белые головки собирались то вместе, то порознь. Время от времени одна из них коротко оборачивалась к крыльцу в чем-то вроде глубокой задумчивости.
   "...Что же до его облачения, так мы просто бросим жребий,"- пробормотал его отец, качая головой.
  "А?"
  "Ничего. Не обращай внимания." Отец улыбнулся и повернулся к капитану Ричардсону, который только что сказал что-то о погоде.
  
  ***
  СВЕТЛЯЧКИ ГОРЕЛИ В САДУ, тихонько колеблясь, будто тихие зеленые искры между влажной пышной зеленью растений.
  Как славно было увидеть светлячков снова; в Англии он их пропустил - и эта особенная мягкость южного воздуха, от которой белье липло к телу, и биение крови в кончиках пальцев делалось ощутимым. Вокруг щебетали сверчки, и ему показалось, что на мгновение их песня заглушила все, кроме звука его пульса.
  "Кофе готов, gen'mun." Тихий голос раба Беллов прорезался сквозь мелкие ферменты крови, и он вошел в дом вместе с другими мужчинами, бросив всего лишь короткий взгляд в сторону двора. Белые фигурки исчезли, но чувство смутного обещания задержалось в мягком, теплом воздухе.
  
  Час спустя он обнаружил, что идет обратно к своей казарме, мысли его пребывают в приятной неразберихе, а его отец молча вышагивает рядом с ним.
  В конце вечера мисс Лилиан Белл одарила его воздушным поцелуем, порхнувшим между светлячков, целомудренным и мимолетным - а на губах, и в густом летнем воздухе, казалось, витает вкус кофе и спелой клубники, несмотря на распространяющийся вокруг сырой, тинистый запах гавани.
  "Капитан Ричардсон рассказал мне о предложении, которое он вам сделал,"- небрежно сказал лорд Джон. "Вы к нему склонны?"
  "Не знаю,"- ответил Уильям с равной небрежностью. "Мне, разумеется, придется оставить своих людей, но..." Миссис Белл настаивала, чтобы он пришел к чаю в конце недели.
  "Некоторая маленькая неизменность, обычная рутина военной жизни,"- сказал отец, слегка покачав головой. "Я вас предупреждал."
  Уильям коротко проворчал что-то в знак согласия, но на самом деле его не слушал.
  "Неплохая возможность для продвижения,"- повторил его отец, и небрежно добавил -"хотя, конечно, есть в этом предложении и какая-то опасность."
  "Что?"- услышав это, насмешливо переспросил Уильям. "Поездка в Уилмингтон, чтобы затем пересесть на корабль в Нью-Йорке? Так это всего лишь дорога, почти все время!"
  "И с некоторым количеством Континенталов на ней,"- подчеркнул лорд Джон. "Вся армия генерала Вашингтона сосредоточилась по эту сторону Филадельфии, если новости, которые я слышал, верны."
  Уильям пожал плечами."Ричардсон сказал, что выбрал меня, потому что я знаю страну. Я и по бездорожью достаточно легко смогу проложить маршрут."
  "Ты уверен? Ты не бывал в Вирджинии почти четыре года."
  Сомнение, прозвучавшее в его тоне, взбесило Уильяма. "Вы думаете, что я и дороги найти не в состоянии?"
  "Нет, вовсе нет,"- сказал отец, все еще с оттенком сомнения в голосе. "Ты ничем не рискуешь, принимая это предложение; но я не хочу, чтобы ты брался за это дело, хорошенько не подумав."
  "Что ж, я подумал,"- сказал Уильям, уязвленный. "Я за него берусь."
  Лорд Джон молча сделал еще несколько шагов, потом неохотно кивнул.
  "Это твое решение, Вилли,"- тихо сказал он. "И мне придется лично за тебя отвечать, если ты за него возьмешься."
  Все раздражение Уильяма мгновенно растаяло."Конечно, возьмусь,"- грубовато сказал он.
  Они шли под темной сенью кленов и гикори, почти не разговаривая, и так близко, что их плечи изредка касались друг друга.
  
  В гостинице Уильям пожелал лорду Джону спокойной ночи, но сразу в свое жилье не вернулся. Вместо этого, беспокойный и бессонный, он отправился бродить по набережной.
  Прилив вернулся и схлынул опять, и запах мертвой рыбы и гниющих морских водорослей стал еще сильнее, хотя вода до сих пор покрывала илистые берега, застывшие в свете убывающей Луны.
  Ему потребовалось время, чтобы найти столб. Какое-то мгновение он думал, что тот исчез - но он был здесь, тонкой линией чернел над проблеском воды. Пустой.
  Столб уже не стоял вертикально - он резко накренился, будто вот-вот готовый упасть, и узкая петля прицепленного к нему каната плавала вокруг на убывающей волне прилива, как веревка висельника.
  Уильям чувствовал какое-то инстинктивное беспокойство; один этот прилив не мог унести тело. Говорили, что здесь водятся крокодилы или аллигаторы, хотя сам он до сих пор не встречал ни одного. Он невольно посмотрел вниз, словно одна из рептилий могла внезапно ринуться из воды ему под ноги. Воздух был еще теплым, однако его насквозь пронизывала мелкая дрожь.
  Он резко встряхнулся, отбросил прочь все сомнения и вернулся к себе на квартиру.
  До отъезда у него будет еще день или два, думал он, и спрашивал себя - сможет ли он повидать голубоглазую миссис МакКензи снова, прежде, чем должен будет уехать?
  
  ***
  ЛОРД ДЖОН НА МГНОВЕНИЕ ЗАДЕРЖАЛСЯ на крыльце гостиницы, наблюдая, как его сын исчезает в тени под деревьями.
  С ним уже приключилось несколько приступов малодушия и растерянности; дело было улажено в большей спешке, чем ему бы того хотелось - тем не менее, в навыках и способностях Уильяма он был совершенно уверен. И хотя предложение явно имело свои риски, но такова уж была истинная природа жизни солдата. Просто некоторые ситуации иногда оказывались несколько более рискованными в сравнении с прочими.
  Услышав гул разговоров внизу, в пивной, он замешкался - однако ему уже с лихвой хватило ночных компаний, а мысль о том, как он ночью будет метаться туда-сюда под низким потолком своей комнаты, в ловушке, душной от дневной жары, заставила его выйти снова и отправиться бродить - до тех пор, по крайней мере, пока телесное утомление не обеспечит ему крепкого сна.
  Тут не только жара виновата - думал он, спускаясь с крыльца и выбирая направление, противоположное тому, в котором ушел Вилли. Все это было ему знакомо достаточно хорошо, чтобы он понимал - даже самому удачному плану повредит, если он ночь напролет будет лежать здесь без сна, трясясь, как собака над костью, вновь и вновь выискивая в плане слабые места и ища пути их усовершенствования.
  В конце концов, Уильям уедет не сразу; у него оставалось в запасе еще немного времени, чтобы вновь все обдумать и внести в план изменения, если это будет необходимо.
  Генерал Хоу, например. Было ли это наилучшим выбором? Или, возможно, Клинтон... но нет. Генри Клинтон, как старая баба, суетливая и привередливая, шагу не пожелает ступить без приказа в трех экземплярах.
  Братья Хоу - один генерал, другой адмирал, - напротив, были известны своей лихой неотесанностью, манерами, наружностью и общим ароматом больше напоминая "кабана на борозде". Тем не менее, ни тот, ни другой отнюдь не были глупы, и, Господь свидетель, оба были не из пугливых - тут Грей впервые подумал, что Вилли давно уже способен пережить и дурные манеры, и резкие выражения.
  Что касается командирской привычки плевать на пол - однажды Ричард Хоу плюнул на самого Грея!.. хотя тогда это в большой степени была случайность, просто ветер неожиданно изменил направление, - возможно, молодому подчиненному будет легче мириться с этим, чем терпеть некоторые причуды других господ-военных, знакомых Грея.
  Но даже самые своеобразные представители "братства клинка" были предпочтительней дипломатов.
  Он лениво размышлял о том, что венцом коллекции и карьеры любого дипломата мог бы стать самый продолжительный коитус.
  Что ж, если писатели создали Братство по Перу, если лисью стаю шпионов вполне можно было назвать Крадущимися - Братством симулянтов, бездельников и Мастеров прятаться за чужую спину... тогда, вероятно, дипломатов следует окрестить Разящими из-за Угла? Братством Стилета? Нет, решил он. Слишком прямолинейно.
  Пожалуй, "Опиат Дипломатов" им подходило больше. Братство Скучающих.
  Хотя те из них, кто не были скучны, иногда могли быть опасны - при случае.
  И одним из них был сэр Джордж Жермен - правда, самого редкого сорта: скучный и опасный одновременно.
  
  В течение некоторого времени он бесцельно бродил вверх и вниз по улицам города, в надежде исчерпать себя, прежде чем вернется в свою маленькую, душную комнатенку.
  Небо было низким и угрюмым, с редкими зарницами, мерцающими среди облаков, и вся атмосфера казалась влажной, как губка. Сейчас он должен быть в Олбани, не менее влажном, и полном докучливых насекомых - но все же чуть более прохладном, и совсем недалеко от сладостных темных лесов Адирондака. Тем не менее, он ничуть не жалел о своем поспешном путешествии в Уилмингтон.
  Вилли наконец-то был "отсортирован"; это было главным.
  И сестра Вилли, Брианна - помертвев, он на мгновение остановился и закрыл глаза, вновь переживая тот момент "трансцендентности" - преступающих все пределы гордости и горя, - который испытал днем, впервые увидев их вместе. Это могла быть их единственная встреча - однажды... и навсегда.
  Он едва мог дышать, не в силах оторвать глаз от двух высоких фигур - таких красивых, от их юных, смелых лиц, так похожих друг на друга - и на человека, который стоял рядом с ним, не двигаясь, но в отличие от Грея, глотавшего воздух судорожно и редко, словно боялся, что, возможно, уже никогда не сможет вздохнуть снова.
  Грей потер местечко на левом безымянном пальце, еще не успев привыкнуть к тому, что оно опустело...
  Они с Джейми Фрейзером сделали все, что было в их силах, чтобы обезопасить тех, кого любили - и, несмотря на все уныние, он утешался при мысли, что теперь они вновь объединились в этом подобии родственной ответственности.
  Встретятся ли они с Брианной Фрейзер МакКензи когда-нибудь снова? - подумал он. Она сказала - нет, и кажется, была опечалена этим фактом так же, как и он сам.
  "Благослови тебя Бог, дитя,"- пробормотал он, качая головой, и повернулся к гавани. Ему будет очень ее не хватать - но, как и в случае с Вилли, перевешивая чувство личной утраты, его утешала мысль, что скоро она уедет из Уилмингтона и будет уже вне опасности.
  Выйдя на причал, он невольно взглянул на воду, и вздохнул с облегчением, увидев пустой столб, косо стоявший в волне.
  
  Он никак не мог понять, почему она делает то, что делает, однако знал ее отца - и ее брата, если на то пошло - слишком долго, чтобы ни с чем не спутать ту упорную решимость, которую увидел в ее кошачьих голубых глазах.
  Итак, он раздобыл ей небольшую лодку, о которой она его просила, и стоял на набережной, с сердцем, ушедшим в пятки, но готовый, в случае необходимости, отвлечь внимание на себя, пока ее муж греб по направлению к связанному пирату.
  Он тряхнул головой и повернул обратно к гостинице.
  Оставалось спокойно подождать еще две недели, думал он, прежде чем ответить Жермену на письмо, которое он сам, с ловкостью почти магической, извлек из дипломатической почты, заметив имя Уильяма на конверте, после чего честно ответить, что - увы, в то время, когда письмо было получено, лорд Элсмир находился где-то в пустыне между Северной Каролиной и Нью-Йорком, и, таким образом, никак не мог быть проинформирован о том, что отозван в Англию... хотя он (Грей) совершенно уверен, что Элсмир весьма сожалел об упущенной возможности присоединиться к сотрудникам сэра Джорджа, когда узнал об этом несколько месяцев спустя.
  Очень, очень жаль.
  Он начал насвистывать "Lillibulero", и зашагал обратно в гостиницу в самом хорошем настроении.
  
  ***
  "ДА, СЭР,"- заверила она его. "Сказал, что он ваш старый друг... Только своего имени он мне не назвал."
  Брови на мгновение нахмурились, затем лицо разгладилось снова:
  "Он сказал, Боу-Шоу, или что-то в этаком роде... Французское имя, сэр,"- пояснила она. "И сам джентльмен тоже по виду француз. Вообще-то, не угодно ли вам прежде поесть, сэр?"
  "Нет, благодарю вас." Он отмахнулся и решительно зашагал вверх по лестнице, вспоминая, не оставил ли ничего в комнате, чего вовсе не должен был при себе иметь.
  Француз, по имени Боу-Шоу... Beauchamp! Это имя мелькнуло в голове, как вспышка молнии.
  В середине лестницы он на мгновение остановился - а затем возобновил свое восхождение, уже медленнее.
  Нет, разумеется, нет... но кто еще это мог быть?
  
  Оставив несколько лет назад действительную военную службу, он начал новую, дипломатическую жизнь в качестве члена Английской Черной палаты - это была тайная организация лиц, причастных к перехвату и дешифровке официальной дипломатической почты, а также сообщений куда менее официальных, из тех, что вечно текли между правительствами Европы.
  Каждое из правительств обладало собственный Черной палатой, и для членов каждой из таких палат не было ничего необычного в том, чтобы быть в курсе всего происходящего с их коллегами - они никогда не встречались, но были хорошо известны друг другу, по их личным подписям, инициалам, по маргиналиям и черновым пометкам на полях.
  Бошан был одним из самых активных французских агентов; за прошедшие годы их с Греем пути пересекались несколько раз, хотя его собственные дни в Черной палате были далеко позади.
  Но если он сам знал Бошана по имени, то вполне разумно было предположить, что этот человек знал его так же хорошо, хотя их незримое сотрудничество прекратилось уже много лет назад. Они никогда не встречались лично, и если такая встреча произойдет здесь...
  Он коснулся потайного кармана в камзоле, и его успокоил приглушенный треск бумаги.
  В верхней части лестницы он заколебался, но в скрытности не было никакого смысла; очевидно, что его ожидали.
  Твердым шагом он прошел по коридору и повернул белую фарфоровую дверную ручку, остро ощутив под пальцами ее прохладную гладкость.
  
  Уже на пороге его захлестнула волна жара - он задохнулся и замер, хватая ртом воздух. И не смог удержать потока богохульств, невольно сорвавшихся с губ.
  Джентльмен, удобно расположившийся на единственном в комнате стуле, действительно выглядел "французом" - его отлично сшитый костюм украшали целые каскады снежного кружева, у горла и на манжетах, а его ботинки - серебряные пряжки, по цвету вполне соответствовавшие серебру волос на висках.
  "Месье Beauchamp,"- сказал Грей и медленно закрыл за собой дверь. Влажное белье прилипло к телу, и он почувствовал, как пульс бешено стучит в венах. "Боюсь, вы застали меня врасплох... и в самом невыгодном для меня положении."
  Настойчивый посетитель, Уэйнрайт, улыбнулся, но как-то уж очень незначительно.
  "Я рад видеть вас, Джон,"- сказал он.
  
  ***
  ГРЕЙ ПРИКУСИЛ ЯЗЫК, чтобы с него не сорвалось нечто необдуманное - все, что могло случайно выдать охватившие его чувства, подумал он - за исключением разве что "Добрый вечер."
  "Добрый вечер,"- сказал он. И вопросительно поднял брови: "Мистер Бошан?"
  "О, да." Перси подобрал под себя ноги, собираясь встать, но Грей только махнул рукой и повернулся, чтобы принести себе стул, надеясь, что выигранные таким образом секунды позволят ему хоть сколько-нибудь вернуть себе самообладание.
  Обнаружив, что это не помогло, он добавил себе еще минуту, чтобы открыть окно и сделать пару глотков тяжелого, сырого воздуха, прежде чем вернуться и занять место напротив.
  "Так как же это случилось?"- спросил он по возможности небрежно."Бошан, я имею в виду. Или это просто псевдоним?"
  "О, нет!"
  Перси вынул обшитый кружевом платок и деликатно отер пот со лба, уже начинающего лысеть, как отметил про себя Грей.
  "Я всего лишь женился на одной из сестер барона Aмандена. Родовое имя в семействе - Бошан; я его принял. Такое родство - непременное условие, чтобы... entrée в определенные политические круги, в коих..."
  Он очаровательно пожал плечами и сделал изящный жест, охвативший всю его карьеру в Черной палате - и несомненно, во многих других местах, - мрачно подумал Грей.
  
  "Мои поздравления по случаю вашего успешного вступления в брак,"- сказал Грей, не утруждаясь тем, чтобы скрыть в голосе иронию. "И с кем же вы спите - с бароном, или с его сестрой?"
  Перси взглянул на него удивленно.
  "С ними обоими, по случаю."
  "Все вместе?"
  Улыбка стала еще шире. Зубы у него были по-прежнему хороши - Грей это заметил сразу,- хотя несколько потемнели от вина.
  "Время от времени. Хотя Сесиль, моя жена, по-настоящему предпочитает внимание своего двоюродный брата, Люсьена - а я тем временем вынужден принимать ухаживания младшего садовника. Прекрасный человек, Эмиль; он напоминает мне вас... в ваши молодые годы. Стройный, белокурый, мускулистый - и жестокий."
  К своему ужасу, Грей обнаружил, что готов рассмеяться.
  "Звучит очень по-французски,"- сказал он вместо этого сухо. "Я уверен, он вам подходит. Так чего вы хотите от меня?"
  "Дело скорее в том, чего хотите вы, я полагаю."
  Перси, не выпивший еще ни капли из предложенного ему вина, взял темную бутылку и, бережно рассмотрев ее на свет сквозь очки, налил в стакан густую красную жидкость.
  "Или, возможно, я должен сказать - чего хочет Англия." Он с улыбкой протянул стакан Грею.
  "Вряд ли можно отделить ваши собственные интересы от интересов вашей страны, не так ли? На самом деле, признаюсь, вы всегда казалось мне воплощением Англии, Джон."
  Грей хотел было запретить ему пользоваться своим христианским именем, но сделать это - будет просто подчеркнуть память об их близости - а это было, несомненно, как раз то, о чем хотел ему напомнить Перси. Он предпочел проигнорировать эту вольность, и сделал глоток вина, которое, кстати, было необычайно хорошо.
  
  Он спрашивал себя, должен ли он будет заплатить и за это - и если да, то как именно.
  "То, чего хочет Англия,"- повторил он скептически. "И каково ваше мнение о том, чего хочет Англия?"
  Перси тоже сделал глоток вина, и держал его в рту, по-видимому, наслаждаясь - пока, наконец, не проглотил.
  "Вряд ли это секрет, дорогой мой, не правда ли?"
  Грей вздохнул и многозначительно на него посмотрел."Вы уже видели эту "Декларацию о Независимости", изданную так называемым Континентальным конгрессом?"- спросил Перси.
  Он обернулся, доставая из кожаной сумки, которую перекинул через спинку стула, сложенную пачку бумаг, и протянул ее Грею.
  На самом деле Грей документа еще не видел, хотя, разумеется, слышал о нем. Тот был напечатан всего две недели назад, в Филадельфии, но копии уже распространились по колонии со скоростью несомых ветром эоловых сорняков.
  Вздернув в сторону Перси бровь, он развернул бумагу и быстро пробежал ее глазами.
  "Король - тиран?"- сказал Грей, посмеиваясь над эпатажностью некоторых, наиболее экстремальных выражений документа. Он сложил листы вместе и бросил их на стол."И если я - Англия, то вы, полагаю, воплощение Франции, имея в виду цель этого разговора?"
  "Я действительно представляю здесь определенные интересы,"- ответил Перси учтиво. "Как и в Канаде."
  Вот тут и прозвонили малые колокола тревоги.
  
  Грей воевал в Канаде еще вместе с Вульфом, и ему было хорошо известно, что - в то время, как французы большую часть своих североамериканских владений в этой войне потеряли,- они по-прежнему яростно цеплялись за северные регионы, от долины Огайо до Квебека. Кажется, это достаточно близко, чтобы чинить теперь неприятности? Нет, он не думал, что французы остались в прошлом. И уж точно не Перси.
  "Откровенно говоря, Англия намерена положить конец всей этой глупости." Длинная гибкая рука махнула в сторону бумаг. "Континентальная армия - так называемая "армия",- является всего лишь неубедительным объединением людей, не имеющих опыта, и с самыми противоречивыми понятиями о ведении войны. Что, если я готов предоставить вам информацию, которая может быть использована для... словом, представлять интерес для некоторых из высших офицеров Вашингтона, не вполне ему верных, или по каким-то причинам внезапно потерявших его доверие?"
  "Что, если бы - вы..?"- ответил Грей, уже не пытаясь скрыть в голосе скептицизм. "А что, если кровные интересы Франции - и ваши собственные интересы, которые я еще должен буду обдумать,- возможно, не совсем одно и тоже?"
  "Я вижу, время так и не смягчило вашего природного цинизма, Джон. Это одна из ваших наименее привлекательных черт - не знаю, я когда-нибудь упоминал вам об этом?".Глаза Грея слегка расширились, и Перси вздохнул.
  "Итак, земля,"- сказал он. "Северо-Западная территория. Мы хотим вернуть ее себе."
  Грей издал короткий смешок."Хотите... я полагаю."
  
  Запрос о Территории, большом участке к северо-западу от долины реки Огайо, был сделан Великобритании из Франции в конце франко-индейской войны. Англия этих земель никогда не занимала, хотя и не позволяла расширения колонистов в их пределы, как из-за вооруженного сопротивления аборигенов, так и из-за ведущихся в настоящее время переговоров о Договоре с ними.
  Колонистов это отнюдь не радовало, он был в этом уверен. С некоторыми из "уроженцев колоний" Грей уже сталкивался, и был склонен думать, что позиция британского правительства в этом вопросе весьма разумна и почетна.
  "Французские торговцы имеют в этих районах обширные связи с аборигенами; у вас же их нет."
  "Торговля мехами .. купцы.. являются одними из интересантов... Это их интересы вы теперь представляете?" Перси широко улыбнулся.
  "Но не основные интересы. Лишь некоторые."
  Грей не стал спрашивать, почему Перси обращается к нему - отставному, по видимости, дипломату, не имеющему особого влияния в этих вопросах. Перси были известны сила и могущество семьи Грея, о его знакомствах и родственных связях тот знал еще со времен их близкого общения; но еще больше "месье Бошану" было известно о его нынешних, личных связях - из потоков информации, которые постоянно стекались во все Черные палаты Европы.
  Разумеется, Грей не смог бы действовать в этом вопросе самостоятельно. Но он был вполне в состоянии тихо довести предложение до сведения тех, кто мог.
  Грей чувствовал себя так, словно каждый волосок у него на теле встал дыбом, как антенны у насекомого, оповещая его об опасности. "Разумеется, нам хотелось бы потребовать чего-то большего, чем ваше предложение,"- сказал он очень холодно. "Имя сотрудника в этом вопросе, например."
  "Только не мое - оно разглашению не подлежит, на данный момент. Но, как только переговоры в духе доброй воли будут открыты..."
  Грею было уже интересно, кому он обязан подобным предложением. Уж только не сэру Джорджу Жермену. Возможно, кабинету лорда Норта? Тогда это может и подождать.
  "А ваши личные интересы?"- спросил он напрямик. Перси Уэйнрайта он знал достаточно хорошо, чтобы быть уверенным - здесь должна быть какая-то сторона дела к личной выгоде самого Перси.
  "Ах, это." Перси сделал еще глоток, потом опустил бокал и ясным взглядом смотрел через него на Грея. "В действительности все очень просто. Я должен найти человека. Знаете ли вы некоего шотландского джентльмена, по имени Джеймс Фрейзер?"
  
  Грей почувствовал, как треснула у него в руке ножка стеклянного бокала. Тем не менее, не подав и виду, он продолжал все так же сосредоточенно потягивать вино, мысленно благодаря Бога за то, во-первых, что сам никогда не называл Перси имени Джейми Фрезйера и, во-вторых, что в тот день Фрейзер уже покинул Уилмингтон.
  "Нет,"- ответил он равнодушно. "Чего же вы хотите от этого мистера Фрейзера?"
  Перси пожал плечами и улыбнулся. "Только вопрос - или два."
  Грей чувствовал, как кровь сочится из ранки на его ладони. Тщательно собрав вместе потрескавшиеся стекла, он допил оставшееся вино. Перси был совершенно спокоен, и пил вместе с ним.
  "Мои соболезнования по поводу кончины вашей жены,"- тихо сказал Перси. "Я знаю, что она..."
  "Вы ничего не знаете,"- сказал Грей с тихой яростью. Он наклонился, и попытался поставить раз битый бокал на стол; бокал опрокинулся и покатился с тонким безумным звоном, осадок вина омыл треснувшее стекло. "Ни-че-го. Ни о моей жене, ни обо мне."
  С приторной галльской ужимкой Перси воздел руки. Это означало: как вам будет угодно. И все же его глаза - они были по-прежнему красивы, черт бы его побрал, темные и нежные - смотрели на Грея с чем-то, похожим на подлинное сочувствие.
  Грей вздохнул.
  Несомненно, оно было подлинным. Перси нельзя было доверять ни в чем и никогда - но то, что он делал, обычно делалось им из-за слабости характера, а не от злобы, или даже просто - от отсутствия чувств.
  "Чего вы хотите?"- повторил он.
  "Ваш сын,"- начал Перси, и Грей резко и неожиданно обернулся к нему. Он сжал плечо Перси с такой силой, что мужчина невольно задержал дыхание и застыл. Грей наклонился, глядя Уэйнрайту - простите, Бошану,- в лицо так близко, что почувствовал на щеке тепло дыхания этого человека, и даже запах его одеколона. Ох, наконец-то он запятнает кровью одежды Уэйнрайта!
  "Я видел вас здесь в последний раз,"- сказал Грей очень тихо: "Сейчас я был на волосок от того, чтобы всадить пулю в вашу башку. Не давайте же мне повода сожалеть о моей сдержанности."
  Он отпустил его и встал."Впредь держитесь от моего сына подальше - и держитесь подальше от меня. И если вы еще способны принять добрый совет - возвращайтесь во Францию. Немедленно."
  Развернувшись на каблуках, он вышел, плотно прикрыв за собой дверь.
  Он был уже на полпути вниз, на улицу, прежде чем понял, что оставил Перси в своей комнате одного.
  "Дьявол с ним,"- пробормотал он, и решительно направился к сержанту Каттеру, проситься к тому на ночлег.
  Утром он должен убедиться, что семья Фрезейра и Уильям благополучно покинули Уилмингтон.
  
  
  НО НЕ ВСЕГДА...
  
  Лаллиброх
  Инвернесс-Шир, Шотландия
  
  Сентябрь, 1980
  
  "МЫ ЖИВЫ..."- повторяла Брианна МакКензи, и голос у нее дрожал.
  Она смотрела на Роджера, обеими руками прижимая к груди бумаги. Лицо ее было залито слезами, но синие глаза так и сияли чудесным светом. "Живы!"
  "Позволь мне посмотреть." Сердце билось у него в груди так сильно, что он едва мог расслышать собственные слова.
  Он протянул руку, и она неохотно сдалась, отдала письмо ему - но тут же потянула его назад, и цеплялась за его руку все время, пока он читал, не в силах оторвать глаз от листков старинной бумаги.
  Она оказлась восхитительно грубой наощупь, эта бумага ручной работы, с призраками листьев и цветов, вдавленных в ее волокна. Пожелтевшая от времени, но все-таки жесткая, и притом на удивление гибкая.
  Бри сделала ее сама - более двухсот лет назад.
  Роджер понял, что руки у него трясутся - бумага в них дрожала, и размашистый неровный почерк трудно было прочесть, он то и дело исчезал, расплывался перед глазами - так же, как выцветшие чернила.
  
  31 декабря 1776
  
  Моя дорогая Дочь,
  Как видишь, вы получили это письмо - а это значит, мы живы ...
  
  На глаза наворачивались слезы, и он утирал их тыльной стороной ладони - но даже, когда говорил себе, что все это уже не имеет значения, потому что они, Джейми Фрейзер и его жена, Клэр, без сомнения, давно уже мертвы - от этих слов на странице он чувствовал такую острую радость, словно эти двое, улыбаясь, стояли сейчас здесь, перед ним.
  Еще он обнаружил, что письмо было от них обоих. Начиналось оно рукой и интонациями Джейми, зато на второй странице верх взял решительный наклонный почерк Клэр.
  ..Рука вашего отца не удержит сейчас ничего другого. Но все это чертовски длинная история. Весь день он рубил дрова, и теперь едва может разогнуть пальцы, но все равно настоял на том, чтобы сообщить вам собственноручно, что мы - до сих пор! - не сгорели, никто не погиб в огне и не был сожжен дотла. Нет - но это могло с нами случиться в любой момент; сейчас здесь, в старой хижине, ютятся еще четырнадцать человек, и я пишу это письмо более или менее сидя - прямо на очаге, со старой Бабушкой МакЛеод, хрипящей на своем соломенном тюфяке у меня в ногах, так что, если она вдруг начнет помирать, я смогу залить ей в горло еще порцию виски.
  
  "Боже мой, я как будто слышу ее голос,"- сказал он удивленно.
  "Я тоже..." Слезы все еще текли по щекам Бри, но это был уже легкий грибной дождик, как будто пробившийся сквозь солнце; она вытерла щеки, смеясь и шмыгая носом. "Читай дальше. Почему они все в нашей хижине? Что случилось в Большом Доме?"
  Роджер провел пальцем вниз по странице, чтобы найти это место снова, и возобновил чтение.
  "О, Боже!"- сказал он. "Помнишь того идиота, Доннера?"
  При этом имени у него вверх по рукам побежали мурашки. Путешественник-во-времени, Доннер. И один из самых безответственных людей, которых он когда-либо встречал, и о ком когда-нибудь слышал - но от этого, тем не менее, особенно опасный.
  
  ...Ну, так он превзошел самого себя, собрав банду головорезов из Браунсвилля и подбив их прийти и украсть сокровище, чертову кучу самоцветов, которые, как он их всех убедил, были припрятаны у нас в доме. Только ничего у нас, разумеется, не было.
  
  Не было - потому что он, Брианна, Джем и Аманда взяли с собой весь небольшой запас драгоценных камней, чтобы защитить и обезопасить свой полет через камни.
  
  ...Они держали нас в заложниках, и разграбили дом, черт их раздери - все вокруг поломали, и, среди прочего, разлили бутыль эфира в моей операционной. Дымом и газом чуть не отравили нас всех подчистую...
  
  Он быстро дочитал письмо до конца, а Брианна выглядывала из-за его плеча и только повизгивала иногда от огорчения и тревоги.
  Закончив, он снова сложил страницы и повернулся к ней - внутри у него все так и кипело.
  "Иными словами, ты это сделала..."- сказал он, понимая, что не должен этого говорить - но не в состоянии, просто не в силах не зафыркать от смеха. "Ты и твои чертовы спички... вы все-таки сожгли дом дотла!"
  "Нет, это все ты и твоя мать. Научные женщины,"- сказал Роджер, качая головой. "Восемнадцатому веку еще повезло пережить вас обеих."
   Она тоже тихонько фыркнула. "Ну, этого никогда бы не случилось, если б не было того простофили, Доннера!"
   "Правда,"- признал Роджер. "Но ведь он тоже был смутьяном из будущего, не так ли? Хотя, стоит признать - и не женщина, и даже не слишком... научный."
  "Хммф." Она взяла у него письмо; держала его очень осторожно, но все же была не в силах удержаться, и не потереть иногда страницы между пальцами. "Ну, он-то как раз не выдержал восемнадцатого века, разве не так?" Глаза ее были опущены, а веки красны до сих пор.
  "Ты же не чувствуешь к нему никакой жалости, нет?" - спросил Роджер требовательно и недоверчиво.
  Она покачала головой, но ее пальцы все еще легонько перебирали толстые мягкие страницы.
  "Нет... не к нему... Это просто - мысли о ком-то, умирающем вот так... В одиночестве, я имею в виду. Так далеко от дома."
  Нет, не о Доннере она сейчас думает. Он обнял ее и положил голову ей на макушку. От нее пахло шампунем Prell, а еще свежей капустой; она недавно была в огороде. Слова на странице исчезали и проявлялись снова, вместе с наклоном пера, их написавшего, но, тем не менее, казались острыми и четкими - почерк хирурга.
  "Она не одинока,"- прошептал он и тронул отпечаток пальца над постскриптумом, написанным уже размашистой рукой Джейми. "Никто из них. И - есть у них крыша над головой, или нет,- теперь они дома."
  
  ***
  Я ОТЛОЖИЛА ПИСЬМО. У меня еще достаточно времени, чтобы закончить его позже - подумала я.
  В конце концов, я корпела над ним, переписывая его вновь и вновь, улучая каждую свободную минуту на протяжении последних нескольких дней; а не то, чтобы в спешке, только чтобы поймать уходящую почту.
  При этой мысли я усмехнулась, и снова аккуратно сложила листы, укладывая их в свой новый мешочек для рукоделия - на хранение. Я вытерла перо и отложила его в сторону, потом крепко растерла ноющие пальцы, смакуя и растягивая чуть дольше это дарованное мне письмом сладкое чувство связи.
  Самой мне написать его было легче и проще, чем Джейми, но мои плоть и кровь тоже имеют свои пределы, а день был очень, очень длинным.
  
  Я снова взглянула на соломенную подстилку по ту сторону очага, как делала это каждые несколько минут, но она лежала по-прежнему тихо и неподвижно.
  Мне слышно было ее дыхание, слабое хриплое бульканье, доносившееся через интервалы, такие долгие, что я могла бы поклясться - в любой из них она запросто могла умереть. Но она этого не делала, и по моим прогнозам не сделает еще какое-то время. Я надеялась, что она будет жить до тех пор, пока мой скудный запас опиума не иссякнет.
  Я даже не знала, сколько ей лет; выглядела она лет на сто или около того, но могла оказаться даже моложе, чем я.
  Два ее внука, мальчики-подростки, привезли ее к нам двумя днями раньше. Они приехали с гор, намереваясь доставить свою бабушку к родственникам в Кросс-Крик прежде, чем отправятся в Уилмингтон, чтобы присоединиться к тамошней милиции; но по дороге бабулю "сильно прихватило", как они выразились - и кто-то сказал им, что на Хребте, поблизости, есть женщина-знахарка. Таким образом, они привезли ее мне.
  Бабушка МакЛеод - другого имени у меня для нее не было; мальчики и не подумали назвать мне его перед отъездом, а она сама была просто не в состоянии этого сделать, - почти наверняка была на последней стадии рака.
  Ее плоть давно уже была привычна к наркотикам, и лицо сведено судорогой боли, даже когда она была без сознания - я видела это в тусклой серости ее кожи.
  
  Огонь горел еле-еле; мне нужно было срочно его оживить, подбросив одну-другую сосновую палку.
  Однако на коленях у меня лежала голова Джейми. Интересно, удастся мне дотянуться до поленницы, не нарушив его сна?
  Для равновесия я легко положила руку ему на плечо и потянулась, чтобы достать пальцами самый кончик небольшого поленца. Я проделала это очень осторожно, тихонько ерзая и прикусив зубами нижнюю губу, и наконец, извернувшись всем телом, мне удалось ткнуть его в очаг, разбив красно-черные залежи тлеющих углей и подняв в воздух облако искр.
  Джейми под моей рукой зашевелился и пробормотал что-то невнятное, но когда я сунула полено в оживший огонь и снова откинулась на спинку стула, он вздохнул, устроился поудобней и снова провалился в сон.
  Прислушиваясь, я посмотрела на дверь, но не услышала ничего, кроме шелестящих на ветру деревьев.
  Конечно, думала я, ну как тут можно что-то услышать, учитывая, что ждала я Молодого Яна.
  Им с Джейми пришлось ходить дозором по очереди, прячась среди деревьев, еще растущих вокруг сожженных развалин Большого Дома. Ян был в дозоре уже больше двух часов; сейчас ему бы самое время вернуться на ужин и обогрев.
  
  "КТО-ТО ПЫТАЛСЯ убить нашу белую свинью,"- объявил он за завтраком три дня назад, и выглядел при этом крайне озадаченным.
  "Что?" Я передала ему миску с кашей, с большущим куском подтаявшего масла и щедро окропленную медом. К счастью, мои бочонки с медом и рамки сот были в кладовке над ручьем, когда случился пожар. "Ты уверен?"
  Он кивнул, принимая чашу, и с блаженным видом вдыхая идущий от нее пар.
  "Да, у нее порез прямо на боку. Неглубокий, его можно будет залечить, тетушка,"- добавил он, покивав в мою сторону - очевидно, предчувствуя, что я отнесусь к медицинскому состоянию и благополучию свиноматки с таким же интересом, что и любой другой житель Хребта.
  "Вот как? Хорошо,"- сказала я, хотя мало что могла бы сделать, если бы она не поддавалась исцелению. Я умела врачевать - и врачевала - лошадей, коров, коз, горностаев, и даже - изредка,- не желающих нестись кур, но именно эта свинья была совершенно особенной.
  Эми Хиггинс перекрестилась при одном упоминании нашей свиноматки.
  "Похоже, это был медведь,"- сказала она. "Никто другой не осмелился бы. Айдан, ты только послушай, что говорит господин Ян, вот! Наверное, забрела подальше от дома, братца твоего искала по окрестностям."
  "Медведи спят зимой, мам,"- рассеянно сказал Айдан. Его внимание было сейчас приковано к новому волчку, который Бобби, его новый отчим, специально для него вырезал, и который теперь никак не хотел должным образом вращаться.
  Сведя глаза к носу от усердия, он, осторожно натянув тросик и затаив дыхание, установил его на столе - и дернул.
  Волчок пулей ринулся через весь стол, пошел юзом, срикошетил в банку с медом и с пронзительным воем - вжжик! - на самой высокой скорости устремился к кувшину с молоком.
  Ян вытянул длинную руку и подхватил волчок в самый последний момент. Дожевывая тост, он жестами показал Айдану на струну - заводи! - и привычным движением отправил свистящий волчок прямо к центру стола. Айдан смотрел на него, разинув рот, а затем вдруг нырнул под стол, когда волчок, обессилев и потеряв управление, повалился на бок...
  
  "Нет, это было не животное,"- сказал Ян, наконец дожевав и успешно проглотив очередной кусок. "Там порез был чистый. Кто-то пошел на нее с ножом, или с мечом."
  Джейми посмотрел на него, оторвавшись от подгоревшего тоста, который до тех пор внимательно изучал.
  "Ты нашел его тело?"
  Ян коротко усмехнулся, но покачал головой.
  "Нет, если она его и убила, она его сожрала - я не нашел даже объедков."
  "Свиньи вообще едоки неразборчивые,"- поделился наблюдением Джейми. Он осторожно попробовал укусить сожженный тост, сморщился, но съел его все равно.
  "Может, это индейцы?"- спросил Бобби. Малютка Орри изо всех сил пытался сползти с колен Бобби на пол; его новый отчим заботливо усадил в его любимом месте под столом.
  Джейми и Ян обменялись взглядами, и я почувствовала легкое шевеление волос на затылке.
  "Нет,"- сказал Ян. "Все Чероки поблизости знают ее свирепый нрав, и даже десятифутовым шестом к ней не прикоснутся. Они думают, что она демон, понятно? "
  "А кочующим индейцам с Севера пришлось бы взяться за луки со стрелами, или за томагавки,"- закончил Джейми.
   "Ты уверен, что это была не пантера?"- спросила Эми с сомнением. "Они ведь охотятся зимой, не так ли?"
  "Ну да,"- заверил ее Джейми. "Я видел вчера их метки на Грин Спринг. Да вы меня слышите, эй, там?"- сказал он, наклоняясь, чтобы поговорить с ребятишками под столом. "Ума набираетесь, да?"
  "Ну нет,"- добавил он, выпрямляясь. "Думаю, уж Ян-то знает разницу между следом от когтей и порезом от ножа."
  И он чуть усмехнулся в сторону Яна.
  Ян вежливо удержался от того, чтобы не закатить глаза под лоб, и просто кивнул в ответ, не сводя глаз с корзинки с тостами.
  
  Никто и не предположил, что какой-нибудь житель хребта Фрейзеров, или кто-то из Браунсвилля мог охотиться на Белую свинью.
  Местные пресвитерианцы в глаза не видели ни Чероки, ни какого другого одушевленного существа (духовной материи, можно сказать) на Хребте - но даже они были решительно согласны с демонической сущностью нашей свиноматки.
  Лично я не уверена, что они не были в этом правы.Тварь пережила даже сожжение Большого дома, выйдя из своего логова под его основанием среди искр и пылающих головешек совершенно невредимой, и в сопровождении стайки едва подросших поросят из ее последнего помета.
  "Моби Дик!" - воскликнула я вслух, вдохновленная сравнением.
  Ролло поднял голову с испуганным - "Вуфф? "- посмотрел меня желтыми глазами, и снова положил голову, вздыхая.
  "Дик... кто?"- переспросил Джейми сонливо. Он сел, со стоном потянулся, провел рукой по лицу и уставился на меня.
  "Я просто подумала - это то, что свинья напоминает мне..."- попробовала объяснить я. "Длинная история. О ките. Я расскажу вам завтра."
  "Если бы я жил так долго,"- сказал он, зевая так, что чуть не вывихнул челюсть. "Где у нас виски - или чем ты там еще пользуешь вон ту бедную женщину?" Он кивнул на одеяло, завернутое в форме Бабушки МакЛеод.
  "Еще рано. Здесь." Я наклонилась, пошарила в корзине у себя под стулом и вытащила на свет закупоренную бутылку.
  Он вытащил пробку и отхлебнул; краски постепенно возвращались на его лицо.
  Если тратить все свои дни на охоту и рубку дров, или по пол-ночи таиться в засаде в морозном лесу, даже такая огромная жизненная сила, как у Джейми, начнет проявлять признаки увядания.
  
  "Как долго вы еще продержитесь?" Я спросила это, понизив голос, чтобы не будить Хиггинсов - Бобби, Эми, двое маленьких мальчиков и две невестки Эми от ее первого брака, приехавшие на свадьбу, которая состоялась за несколько дней до того, в сопровождении пятерых детей в возрасте до десяти, - все спали в маленькой спальне.
  Отъезд мальчиков МакЛеод слегка облегчил столпотворение в нашей хижине, но с Джейми, мной, Яном, собакой Яна, Ролло, и старухой, спящей на полу в главной комнате, со всеми этими вещами, которые нам удалось спасти от огня, и уложенными теперь вдоль стен, я иногда чувствовала явные всплески клаустрофобии. Неудивительно, если Джейми и Ян уходили патрулировать леса скорее, чтобы надышаться воздухом, чем от убеждения, что там было что-то такое...
  "Ни минутой дольше,"- заверил он меня, слегка содрогнувшись, когда большой глоток виски пошел вниз по пищеводу. "Если мы не увидим ничего сегодня вечером, тогда..." Он замолчал, резко повернув голову к двери.
  Я ничего не слышала, но увидела, как щеколда сдвинулась, и мгновение спустя морозный порыв ветра хлынул в комнату, тыча холодные пальцы мне под юбки и раздувая искры вокруг огня.
  Я поспешно схватила тряпку и попыталась сбить их, прежде чем они могли попасть на волосы бабушки МакЛеод или на постельные принадлежности, сохнувшие у огня.
  К тому времени, как я взяла огонь под контроль, Джейми уже нацепил пистолет, охотничий мешок, повесил рожок с порохом себе на пояс, и, понизив голос, разговаривал с Яном, стоявшим у двери. Сам Ян, с красными от холода щеками, откровенно чему-то радовался...
  Ролло был уже тут как тут, выискивая что-то в ногах у Яна и виляя хвостом в ожидании леденящих душу приключений.
  "Ты лучше оставайся здесь, a cù,"- сказал ему Ян, растирая уши замерзшими пальцами. "Sheas".
  Ролло произвел горлом недовольное ворчание и попытался протиснуться мимо Яна, но каким-то чудом был пойман за ногу. Джейми обернулся, застегивая куртку, наклонился и поспешно меня поцеловал.
  "Дверь на засов, а nighean,"- прошептал он. "Никому не открывать, кроме меня или Яна."
  "Какого..."- начала я - но они уже исчезли.
  
  ***
  НОЧЬ ВЫДАЛАСЬ ХОЛОДНОЙ и ясной. Джейми глубоко вдохнул - и вздрогнул, позволяя холоду войти в себя, вытравляя тепло жены, запахи дыма и очага. Ледяные кристаллы мерцали в его легких и остро покалывали в его крови.
  Он повернул голову туда, и сюда, совсем как волк, почуявший дыхание ночи. Было немного ветрено, но воздух проникал сюда с востока, неся с собой горький запах пепла из руин Большого Дома... и, казалось, он чувствовал у себя на языке слабый привкус крови...
  Он посмотрел на племянника - вопрос крутился у него в голове - и увидел, как Ян кивнул, темным силуэтом на фоне лавандового свечения неба.
  "Там лежит мертвая свинья, сразу за тетушкиным садом,"- сказал ему парень придушенным голосом.
  "Ах, так? Не та Белая, ты имеешь в виду?" Сердце при этой мысли на миг дало сбой, и он подумал - стал бы он оплакивать эту тварь, или станцевал бы на ее костях. Но нет. Ян покачал головой - движение он скорее почувствовал, чем увидел.
  "Нет, не та хитрая зверюга. Этот молодой, может, из опороса прошлого года. Кто-то его убил и разделал тушу, но взяли не больше, чем ломоть или два, от бедра. И самые хорошие куски из тех, что взяли, разбросали вниз по тропе."
  Джейми оглянулся, удивленный.
  "Что?"
  Ян пожал плечами.
  "Да. Еще одна вещь, дядя. Его зарубили и разделывали топором."
   Ледяные кристаллики застыли в крови от неожиданности, сердце почти остановилось.
  "Иисус,"- сказал он, но это был не столько шок, сколько невольное признание того, что он и так знал уже давно. "Тогда это он, кто же еще."
  "Да." Они оба это знали, хотя до сих пор ни один из них не был готов об этом заговорить.
  Не совещаясь, они отошли от хижины, к деревьям.
  "Так, хорошо." Джейми сделал длинный, глубокий вдох и выдохнул в темноту туманное белое облачко. Он надеялся, что тот человек взял свое золото и свою жену, и навсегда покинул Ридж, но это были не больше, чем надежды. Aрчи Баг был Грантом по крови, а клан Грантов всегда был чересчур мстителен.
  
  Около пятидесяти лет назад Фрейзеры из Гленхэльма поймали Aрчи Бага на своих землях и дали ему на выбор: потерять глаз или два пальца на правой руке. Мужчина дал согласие на то, чтобы ему искалечили руку, и перешел от стрельбы из лука, которым он отныне не мог пользоваться, к метанию топора - и овладел им с мастерством, равным лучшему из Mогавков, несмотря на свой возраст.
  С чем он не мог смириться, так это с убытками от поражения Стюарта и с потерей якобитского золота, посланного из Франции слишком поздно, и спасенного - или украденного, в зависимости от вашего взгляда на вещи, - Гектором Кэмероном, который привез одну треть его в Северную Каролину; да и эта доля была в свою очередь украдена - или возвращена владельцам - у вдовы Кэмерона, на этот раз самим Aрчи Багом.
  Но с Джейми Фрейзером Aрч прийти к соглашению не смог.
  
  "Это угроза, как ты считаешь?"- спросил Ян.
  Они уже отошли от хижины, но держались поближе к деревьям, обходя стороной большую поляну, где еще недавно был Большой Дом. Трубы и половина стены все еще стояли, мрачные и обугленные, на фоне грязного снега.
  "Я так не думаю. Если бы это была угроза, если он это имел в виду, зачем было ждать до сих пор?"
  Тем не менее он молча возблагодарил небеса за то, что и его дочь, и ее подросшие дети благополучно исчезли. Бывали угрозы и похуже, чем дохлые свиньи, и он думал, что Aрчи Баг осуществил бы их, не колеблясь.
  "Может, он и ушел,"- предположил Ян. "Чтобы повидаться с женой, убедиться, что она устроена, и вернулся только сейчас."
  Мысль была разумна: если и было в этом мире хоть что-то, что Aрчи Баг любил, так это его жена, Mурдина, его помощница и подруга вот уже более пятидесяти лет.
  "Может быть,"- сказал Джейми. И все же ...
  И все же он чувствовал чей-то взгляд на спине, и не раз, в течение нескольких недель с тех пор, как Баги ушли. Он чувствовал Молчание в лесу, и это не было просто молчанием скал и деревьев.
  Он не спрашивал, видел ли Ян следы владельца топора; если и можно было найти кого-то в лесу, Ян бы его нашел.
  Но снега не было уже больше недели, и те следы, что еще оставались на земле, были обрывочны или затоптаны ногами бесчисленных людей.
  Он посмотрел на небо; снег пойдет снова, и скоро.
  
  ***
  ОН СТАРАТЕЛЬНО ПРОКЛАДЫВАЛ дорогу к небольшому участку обнаженной породы среди льда; за день снег растаял, но ночью вода в очередной раз замерзла, и теперь с карнизов хижины и с каждой ветки свисали сверкающие сосульки, которые то заполняли лес светом голубого заката, то вспыхивали каплями золота и алмазов в лучах восходящего солнца.
  Теперь они были бесцветными и звенели, как стекло, когда его рукав смахивал веточки с обледенелого куста.
  Он остановился и присел на верхней части выходящей на поверхность породы, глядя через поляну.
  Хорошо. Уверенность в том, что Aрч Баг здесь, уже вплелась в цепочку полуосознанных умозаключений, выводы из которых понемногу всплывали к поверхности его рассудка.
  "Он пришел сюда снова по одной из двух причин,"- сказал он Яну. "Для того, чтобы навредить мне - или чтобы заполучить золото. Все. Или - или."
  Он отдал Багу добрый кусок золота, и отослал старика и его жену вон из поместья, когда предательство Бага раскрылось. Половину французского слитка - это позволило бы пожилой паре прожить остаток своей жизни в скромном достатке.
   Но Aрч Баг вовсе не был скромным человеком. Когда-то он был арендатором у Грантов из Гранта и до поры прятал ото всех свою гордость, но это была не та природная гордость, которую уносят с собой в могилу.
  Ян взглянул на него, заинтересованный.
  "Все..."- повторил он. "Так вы думаете, он спрятал его где-то здесь - где-то, куда ему не так легко добраться, с тех пор как вы его прогнали?"
  Джейми поднял руку и козырьком приложил к глазам, наблюдая за поляной.
  С тех пор, как Дома не стало, отсюда можно было ясно разглядеть крутую тропинку, которая раньше пробегала за ним, к месту, где когда-то располагался сад его жены, защищенный частоколом от оленьих набегов. Некоторые колья от ограды еще стояли, чернея на фоне пятнистого снега.
  Бог даст, в один прекрасный день он разобьет ей новый сад.
  
  "Если его целью было только причинить вред, шанс у него был." Отсюда он уже мог видеть забитую свинью, темную тушу на дороге, запятнанной широкой лужей крови.
  Он отогнал непрошеную мысль о Мальве Кристи и заставил себя вернуться к своим рассуждениям.
  "Да, он спрятал его именно здесь,"- повторил он уже более уверенно. "Если бы он забрал все, то давно бы ушел совсем. Он ждал, и пытался найти способ до него добраться. Но не смог сделать этого тайно, и теперь пытается придумать что-то еще."
  "Да, но что? Это.." Ян кивнул в сторону бесформенной туши у дороги. "Я думал, это может быть ловушкой, или чем-то вроде западни - но это не так. Я смотрел... "
  "Может, приманка?"- сильный запах крови был очевиден даже отсюда; это был откровенный призыв к любому хищнику. Вот и сейчас, пока он размышлял, глаз уловил какое-то легкое движение возле свиньи, и он положил руку Иену на плечо.
  Еле уловимое движение - и кто-то совсем небольшой, извиваясь, юрко бросился в сторону и исчез за телом свиньи.
  "Лиса," - заявили мужчины в один голос и с облегчением расхохотались.
  
  "Там еще пантера в лесу, повыше Грин Спринг,"- с некоторым сомнением сказал Ян. "Я видел вчера следы. Может, он задумал подманить ее на свинью, в надежде, что мы бросимся за ней, и тогда он сможет добраться до золота, пока мы с нею управимся?"
  Джейми нахмурился и посмотрел в сторону хижины. И правда, пантера могла бы выманить мужчин наружу - но только не женщин и детей. Да и где он мог оставить золото в столь густонаселенном месте?
  Его взгляд упал на длинную горбатую печь для обжига, выстроенную Брианной неподалеку от хижины, которой никто не пользовался с самого ее отъезда - и вспышка тревоги заставила его вскочить на ноги.
  Это было бы...но нет; Aрч выносил золото Иокасты Кэмерон по одному слитку за раз, и тайно переправлял его через Ридж; и начал он свою кражу задолго до того, как Брианна уехала. Но, может быть ...
  Ян внезапно застыл, и Джейми резко повернул голову, посмотреть, в чем там дело.
  Он ничего не заметил, но потом услышал звук, который насторожил Яна.
  Глубокий, похожий на свиное хрюканье, а затем скрежет и треск. Потом среди почерневших бревен разрушенного дома стало заметно какое-то движение, и внезапно его осенило.
  "Иисус!"- воскликнул он и схватил Яна за руку так сильно, что племянник вскрикнул от неожиданности. "Это под самым Большим Домом!"
  Белая свинья выплыла из своего логова под руинами, и теперь маячила в ночной тьме огромной кляксой цвета сливок, мотая головой и к чему-то подозрительно принюхиваясь. Потом начала двигаться - тяжко и грозно вздымаясь, она медленно устремилась вверх по склону.
  Джейми чуть было не расхохотался над чистой, почти первобытной красотой этого зрелища.
  
  Aрчи Баг хитроумно припрятал свое золото под фундаментом Большого Дома, выбирая время, когда свиноматка удалялась по своим делам!
  Никто и мечтать не мог о вторжении во владения свиньи; та была идеальным хранителем - и, несомненно, он рассчитывал извлечь золото из тайника так же, как прежде: осторожно, по одному слитку за раз.
  Потом Дом сгорел, бревна обрушились на фундамент, это сделало золото недоступным, и без большой и опасной работы ему было уже не обойтись, - а это, безусловно, могло привлечь внимание. И только когда люди разобрали большую часть камня и щебенки - и в ходе работ растащили сажу и головешки по всей поляне,- любой теперь смог бы добраться до чего-то, скрытого под фундаментом, не привлекая к себе излишнего интереса.
  Но сейчас стояла зима, и Белая свинья, отнюдь не впадавшая в зимнюю спячку, как это делают медведи, строго охраняла свою уютную берлогу - в которой копила все, что можно было сожрать.
  Ян даже застонал от отвращения, услышав на дороге чавканье и хруст.
  "Свиньи вообще не отличаются большой деликатностью чувств,"- пробормотал Джейми. "Уж если кто мертв, они его непременно слопают."
  "Да, но это, скорее всего, ее собственное потомство!"
  "Она то и дело пожирает свой молодняк; сомневаюсь, чтобы она стала пугаться, поедая их мертвыми."
  "Тсс!"
  Он тут же умолк, не сводя глаз с почерневшей развалины, что когда-то была красивейшим домом в округе.
  Несомненно, какая-то темная фигура появилась из-за летней кладовки и осторожно, бочком пробиралась вниз по скользкой тропинке.
  Свинья, поглощенная ужасной тризной, не обращала внимания на человека, который, похоже, был одет в темный плащ и тащил на себе что-то вроде большого мешка.
  
  ***
  Я НЕ СРАЗУ ЗАПЕРЛА дверь - сначала на минутку вышла подышать свежим воздухом, захлопнув дверь под носом у Ролло.
  Через несколько мгновений Джейми и Ян уже исчезли за деревьями.
  Я беспокойно обвела глазами поляну, посмотрела и на черную массу леса вдали, но не заметила ничего дурного. Ничто в округе не двигалось, и ночь была совершенно беззвучна; я подумала, что же такого Ян мог там найти? Возможно, какие-то незнакомые следы? Это могло бы объяснить его настойчивость; ведь скоро начнется снегопад.
  Луны совсем не было видно, но все небо было глубокого розовато-серого цвета, и земля, утоптанная и испещренная следами, еще была покрыта старым снегом. От этой картины исходило странное молочное свечение, в котором все предметы, казалось, плавали, будто нарисованные на стекле, огромные, бесформенные и тусклые. Сгоревшие останки Большого Дома стояли в дальнем конце поляны; на таком расстоянии они казались не более, чем темным пятном, как будто их там начертил чей-то гигантский закопченный палец.
  Я уже чувствовала в воздухе тяжесть надвигающегося снегопада, слышала его в приглушенном шорохе сосен.
  
  Мальчики МакЛеод пришли со своей бабушкой с гор; они сказали, что с трудом преодолели высокие перевалы. Еще одна снежная буря скорее всего запечатает нас здесь до марта, или даже до апреля.
  Это напомнило мне о моей пациентке; я бросила последний взгляд на поляну и положила руку на защелку. Ролло скулил, царапался в дверь, и я бесцеремонно толкнула его в морду коленом, когда ее приоткрыла.
  "Стой, пес,"- сказала я. "Не волнуйся, они скоро вернутся."
  Он издавал высокие, тревожные звуки, бросался из стороны в сторону, подталкивал меня под ноги, и стремился выйти наружу сам.
  "Нет,"- сказала я, отпихнув его, чтобы запереть дверь.
  Щеколда упала на место с ободряющей стуком, и я, потирая руки, повернулась к огню. Ролло положил голову на лапы и негромко, скорбно завыл, от чего волосы у меня на затылке встали дыбом.
  "Что?"- сказала я, сильно встревоженная. "Тише!"
  Шум разбудил одного из малышей в спальне, и тот заплакал; я услышала шуршание постельного белья и сонное материнское бормотание; тогда я опустилась на колени и быстро схватила Ролло за морду, прежде чем он смог завыть снова.
  "Тссс,"- сказала я и посмотрела, не потревожил ли звук Бабушку МакЛеод. Та лежала неподвижно, с восковым лицом, закрыв глаза. Я ждала, автоматически считая секунды до следующего поверхностного, слабого подъема ее груди.
  ... Шесть ... семь ...
  "Ах, чертово пекло,"- сказала я, уже понимая.
  Поспешно перекрестившись, я переползла к ней на коленях, но ближайший осмотр не сказал мне ничего, о чем бы я уже не догадалась. Самоотверженно, до последнего вздоха сносившая страдания, она наконец захватила тот момент, когда я отвлеклась, и умерла незаметно.
  Ролло еще метался туда-сюда, но уже не выл, сдерживался. Я тихонько положила руку на впалую грудь. Не ставя диагноз, нет, и не предлагая помощи - больше она ей не понадобится. Просто... мне необходимо было подтверждение кончины женщины, чьего имени я даже не знала.
  "Ну... Упокой, Господи, душу бедняжки,"- сказала я тихо и села на корточки, пытаясь придумать, что же мне делать дальше.
  
  Надлежащие правила Хайленда гласили, что дверь должна быть открыта сразу после смерти, чтобы душа покойника могла уйти.
  Я с сомнением потерла костяшками пальцев по губам: не могла ли душа ее сделать быстрый рывок, когда я открыла дверь, чтобы войти? Наверное, нет.
  Можно подумать, что в условиях климата настолько негостеприимного, как в Шотландии, разумней было бы предусмотреть в этих вопросах некую климатологическую свободу действий - но я знала, что это не так. Дождь ли, снег, мокрый снег или ветер - Горцы всегда распахивали двери настежь, и оставляли их открытыми в течение нескольких часов, чтобы освободить отлетающую душу, стараясь ничем не воспрепятствовать духу (который в любой миг мог вернуться и устроиться здесь на постоянное место жительства, уже как призрак) в его исходе.
  Большинство же фермерских хозяйств были слишком малы, чтобы сделать такую перспективу приемлемой.
  
  Маленький Орри опять проснулся; я слышала, как счастливо он мурлычет для себя самого песенку, состоящую из звуков имени его отчима.
  "Бaааааа-би, бaaa-би, БAAAх-би..."
  Я услышала тихий, сонный смешок и ответное бормотание Бобби .
  "Кто тут мой крошечный человечек... Тебе нужно на горшок, a cooshla?"
  Гэльское выражение нежности - а chuisle, "кровь моего сердца,"- вызвало у меня улыбку, так же как и его слова, и чудной дорсетский акцент Бобби.
  Ролло издал горлом сдавленный, тревожный звук, возвращая меня к необходимости каких-то действий.
  Если в ближайшие несколько часов Хиггинсы и вся их родня встанут, и обнаружат на полу труп, их чувство справедливости и приличий будет оскорблено - все они будут очень расстроены и возбуждены при мысли о мертвой незнакомке, возможно, навсегда прильнувшей к их очагу. Очень плохое предзнаменование для нового брака, да и для наступающего Нового года тоже.
  К тому же ее присутствие несомненно нервирует Ролло, и перспектива того, что в ближайшее время он их всех перебудит, сильно меня взволновала.
  "Правильно,"- сказала я себе под нос. "Давай, пес."
  
  На гвозде у двери, как всегда, висели части сбруи, нуждающейся в ремонте. Я на всю длину распутала поводья и соорудила из них импровизированный поводок, которым и заарканила Ролло.
  Он был более чем счастлив выйти вместе со мной на улицу, и рвался вперед, когда я открывала дверь - хотя радость его несколько поугасла, когда я затащила его в пристройку-кладовую, где поспешно обернула самодельный поводок вокруг столба перед тем, как вернуться в хижину за телом Бабушки МакЛеод.
  Помня увещевания Джейми, я осторожно огляделась, прежде чем решиться на вылазку еще раз... но ночь была тиха, как в церкви; даже деревья умолкли.
  Бедная женщина не может весить более семидесяти фунтов, подумала я - ее ключицы чуть не протыкали кожу насквозь, и пальцы казались хрупкими, как сушеные веточки.
  Тем не менее семьдесят фунтов, прямо скажем, "мертвого груза"- это было несколько больше, чем мне удалось бы поднять самой, и я была вынуждена развернуть одеяло, в которое та была завернута, и использовать его в качестве импровизированных саней, на которых и вытащила ее наружу, бормоча под нос попеременно то молитвы, то извинения.
  Несмотря на холод, я уже задыхалась и была насквозь влажной от пота к тому времени, как дотащила ее до кладовки.
  "Ну, по крайней мере, теперь у вашей души будет достаточно времени, чтобы отдохнуть,"- пробормотала я, встав на колени, чтобы осмотреть тело, прежде чем завернуть его в самодельный саван. "В любом случае, не могу себе представить, что вам захочется витать здесь, в кладовке, являясь кому-нибудь между делом."
  Ее веки были не совсем закрыты, в щелочках видны были белки глаз, как будто она пыталась открыть их в последний раз, чтобы взглянуть на этот мир - или, быть может, в поисках хотя бы одного знакомого лица.
  "Benedicite,"- шепнула я и осторожно закрыла ей глаза, гадая... возможно, придет день, и какой-то незнакомец сделает то же самое и для меня. Шансы мои были хороши. Если бы только...
  
  Джейми уже объявил о своем намерении вернуться в Шотландию, забрать свой печатный станок и снова вернуться в бой.
  Но что - шепнул маленький, трусливый голосок внутри меня - что, если мы больше не вернемся? Что делать, если мы уедем в Лаллиброх, и останемся там навсегда?
  Даже когда я думала о такой перспективе - со всеми ее розовыми видениями: того, как мы будем приняты в нежные объятия семьей, способной жить в мире, и как мы будем вместе потихоньку стареть, без постоянного страха перед разрухой, голодом и насилием,- я все равно знала, что это работать не будет.
  Не знаю, был ли прав Томас Вулф насчет невозможности снова вернуться домой,- ну, этого я никогда и не знала, подумала я с некоторой горечью; на свете не было никого, к кому я могла бы вернуться,- но я хорошо знала Джейми.
  В сторону идеализм - а у него были некоторые идеалистические идеи, хоть и весьма прагматичного свойства,- простой факт того, что он был достойным человеком, требовал от него, чтобы и работу он имел достойную. Не просто труд; не только зарабатывать себе на жизнь. Работу. Я разницу понимала.
  И в то же время - хотя я была уверена, что семья Джейми встретит его с радостью,- природа моего собственного приема в ее лоно вызывала куда большие сомнения; но я предположила, что не будут же они в самом деле звать священника, чтобы тот изгонял из меня злых духов (или что-то чуждое, что они всегда во мне чувствовали), то есть, не попытаются ли подвергнуть меня экзорцизму... Главным же было то, что Джейми больше не лэрд Лаллиброха, и никогда им не будет.
  " ...и места, которое его знает, больше нет,"- пробормотала я, обтирая влажной тканью некоторые интимные части старухи - удивительно свежие; вероятно, та была моложе, чем я думала. Разумеется, она ничего не ела в последние дни; но даже релаксация смерти не произвела бы большого эффекта... хотя каждый заслуживает того, чтобы уйти в свою могилу в чистоте.
  
  Я остановилась. Это была мысль. Сумеем ли мы ее похоронить? Или она просто мирно упокоится у нас в кладовке - под банками черничного варенья и мешками сушеных бобов - хотя бы до весны?
  Я собрала всю ее одежду, и выдохнула, широко открыв рот, пытаясь определить температуру воздуха по пару от собственного дыхания.
  Нынешней зимой это будет лишь второй крупный снегопад, и еще ни разу не было по-настоящему сильных морозов, какие обычно случались здесь в середине января. Если земля еще не замерзла, мы смогли бы ее похоронить, при условии, что люди будут готовы лопатами расчищать снег.
  Ролло, наконец смирившись, улегся, и я вернулась к своему занятию - но в ту же минуту он вскинул голову снова и навострил уши.
  "Что?"- испуганно спросила я, и развернулась на коленках, чтобы посмотреть в открытую дверь кладовой. "Что там еще стряслось?"
  
  ***
  "ВОЗЬМЕМ ЕГО СЕЙЧАС?"- пробормотал Ян. У него с собой был лук через плечо; он встряхнул рукой, и лук тихо упал ему в ладонь, готовый к бою.
  "Нет. Сначала дадим ему его найти."
  Джейми говорил медленно, прикидывая, как правильней поступить с человеком, так неожиданно вновь появившемся перед ними.
  Только не убивать; и он, и его жена своим предательством наделали немало бед, это так; но ведь они не собирались причинить вред его семье - не сначала, по крайней мере.
  Был Aрчи Баг действительно вором, в собственных глазах? И уж конечно, у тетки Джейми, Иокасты, прав на золото было ничуть не больше - если даже не меньше - чем у него.
  Он вздохнул и положил руку на ремень, где у него висели пистолет и кинжал.
  В любом случае, он не мог позволить Багу ни удрать вместе с золотом, ни отвадить его попросту, ни оставить его на свободе, чтобы тот не натворил еще больших неприятностей.
  О том, что, во имя Господа, делать с ним после поимки... это было похоже на змею в мешке. Но теперь делать уже нечего - оставалось спокойно его поймать и начинать волноваться позже, - о том, что же делать с этим мешком дальше.
  Видит Бог, некоторые сделки могут быть порази...
  Фигурка уже подобралась к черному пятну фундамента, и теперь неловко карабкалась вверх среди уцелевших камней и обугленных бревен; полы темного плаща вздымались и опадали при каждом порыве ветра.
  
  Начал падать снег, внезапно и тихо: большие ленивые хлопья, казалось, не падали с неба, а как бы сами собой, кружась, возникали из воздуха. Они коснулись его лица и толстой коркой налипли на ресницы; он их вытер и махнул Яну рукой.
  "Иди за мной,"- прошептал он. "Если он побежит, пусти стрелу мимо его носа, просто чтобы остановить. И все время держись позади меня, ага? "
  "Это вы лучше держитесь сзади, дядя,"- прошептал Ян. "Если промажете в этого парня из пистолета, он может вынести вам мозг своим топором. А я не собираюсь потом объясняться с тетушкой Клер."
  Джейми коротко фыркнул и оттолкнул Яна прочь с дороги.
  Он зарядил пистолет, взвел курок и решительно зашагал сквозь густо падающий снег к развалинам своего дома.
  Как-то раз он видел, что Aрчи своим топором попал в индюшку с двадцати футов. И ведь правда, что большинство пистолетных выстрелов не были так точны, даже на расстоянии куда меньшем, чем это. Но он не хотел стрелять в человека, в конце концов.
  Он выхватил пистолет и твердо держал в его руке.
  "Арч"! - позвал он. Человек, стоявший к нему спиной, наклонился над чем-то, разгребая золу. При его возгласе он, казалось, оцепенел, так и не разогнувшись.
  
  "Арч Баг!"- закричал он. "Выходи оттуда, парень. Я буду с тобой говорить!"
  В ответ фигура резко выпрямилась, повернулась, и струя пламени вспыхнула сквозь падающий снег.
  В то же мгновение пламя опалило ему бедро, и он пошатнулся.
  Сознания он не потерял в основном от неожиданности; он и не знал, что Арч Баг умеет пользоваться пистолетом, и был весьма впечатлен, что тот сумел так ловко прицелиться своей левой...
  Он упал в снег на одно колено... но, когда с трудом поднял свое оружие, уже понял две вещи: черная фигура нацелила на него второй пистолет - и вовсе не с левой руки.
  Что означало...
  "Иисусе! Ян!"
  Но Ян уже видел, как он упал, и второй пистолет увидел тоже.
  Сквозь порывы ветра и снега Джейми не слышал полета стрелы; та появилась, будто по волшебству, и вонзилась человеку в спину.
  Тот еще шел, ступая прямо и твердо, а затем мешком рухнул на землю.
  Но еще прежде, чем тело ударилось о землю, он побежал к нему, хромая - правая нога подгибалась под ним с каждым шагом.
  "Боже, нет, Боже мой, нет..."- повторял он, и слова звучали, будто сказанные чужим голосом.
  Голос едва доносился сквозь снег и ночь, призывая кого-то в отчаянии.
  Потом все перед глазами поплыло, мимо него проскакал Ролло - интересно, кто его выпустил? - и треск еще одного винтовочного выстрела из-за деревьев... Ян орал где-то рядом, подзывая собаку, но у Джейми не было времени, чтобы посмотреть,- он, почти теряя сознание, карабкался вверх по почерневшим камням, скользя и спотыкаясь на свежевыпавшем снегу, его нога была холодна и горяча одновременно, но все равно - о, Боже, нет, пожалуйста, нет...
  
  Он добрался до черной фигуры на снегу, и бросился рядом с ней на колени, и вцепился... Он сразу все понял; знал это с того самого момента, как увидел у нее в правой руке пистолет. Aрч, с его отсутствующими пальцами, не мог стрелять из пистолета правой.
  Но - о, Боже, нет...
  Он приподнял ее снова, чувствуя, что безвольное тяжелое тело становится вялым и громоздким, как только что убитый олень.
  Откинул капюшон плаща и провел рукой- осторожно, беспомощно,- по мягкому круглому лицу Mурдины Баг.
  Она еще дышала - возможно... но еще у себя под рукой он почувствовал древко стрелы. Та пробила шею насквозь, и дыхание мокро клокотало у нее в горле; его рука тоже была мокрой, и очень теплой.
  "Арч?"- хрипло сказала она. "Я хочу Aрчи..." И умерла.
  
  
  ЖИЗНЬ ЗА ЖИЗНЬ
  
  Я ВПУСТИЛА ДЖЕЙМИ в кладовую.
  Было темно и холодно, особенно для человека без штанов, но я не хотела рисковать, и ждать, пока кто-то из Хиггинсов проснется. Господи, только не сейчас.
  Они всей стаей вспорхнут со своих насестов, словно взлетающие в панике перепелки - я трусила при одной мысли о том, что придется иметь с ними дело - прежде, чем я соберусь с силами. Было бы ужасно рассказывать им о том, что приключилось днем; я не могла даже думать спокойно о подобной перспективе.
  
  Лучшего выбора у нас просто не было, и Джейми с Яном уложили миссис Баг в кладовой - затолкали под нижнюю полку рядом Бабушкой МакЛеод, и прикрыли ее лицо плащом.
  Я смотрела, как торчат ее ноги, обутые в стоптанные изношенные сапоги и полосатые чулки.
  Внезапно у меня возникло видение - я увидела в ней Теодору (Бастинду), Злую Ведьму Запада, - и я захлопнула себе рот рукой, прежде чем что-нибудь - то ли смех, то ли вопль, но что-то по-настоящему истерическое,- смогло прорваться наружу.
  Джейми повернул голову в мою сторону, но взгляд его был обращен внутрь, лицо осунулось, и все черты глубоко и резко обозначились в сиянии свечи, которую он принес с собой. "А?"- неопределенно сказал он.
  "Ничего,"- сказала я дрожащим голосом. "Вообще ничего. Садись... сюда."
  Я поставила рядом стул и мою аптечку, забрала у него свечу и оловянную миску с горячей водой, и попыталась больше не думать абсолютно ни о чем, кроме предстоящей работы. Ни о ногах. Ни о Хиггинсах. И, Бога ради, только не об Aрчи Баге.
  
  Плечи у Джейми были обернуты одеялом, а ноги обнажены, и я чувствовала, как волоски дыбом стояли на покрытых гусиной кожей ногах, пока моя рука их обмывала. Подол рубашки был насквозь пропитан подсыхающей кровью и прилип к ноге, но он не издал ни звука, когда я отодрала его и раздвинула ему ноги врозь.
  Он еле двигался, будто в дурном сне, но - как только пламя зажженной свечи вплотную приблизилось к его яйцам - сразу очнулся.
  "Ты там поосторожней со свечой, англичаночка, да?"- сказал он, мгновенным защитным движением приложив руку к причинному месту.
  Заметив этот его пунктик, я дала свечу ему в руки, чтобы светил мне сам, и с кратким наставлением - остерегаться капель горячего воска,- вернулась к обследованию.
  Рана у него сочилась кровью, но явно незначительно; я погрузила тряпку в горячую воду и приступила к работе. Его плоть была холодна, и на холоде притупились даже острые ароматы кладовой - но я все равно чувствовала его запах, этот привычный сухой мускус, с примесью крови и пота.
  ...Рана глубокая, проникающая, дюйма на четыре, в верхней части бедра. Но хотя бы чистая, и то хорошо.
  "Джон Уэйн, особый,"- сухо сказала я, пытаясь найти наилучшее освещение.
  Глаза Джейми, которых он не сводил со свечи, изменили фокус и остановились на мне.
  "Что?"- сказал он хрипло.
  "Ничего серьезного,"- сказала я. "Пуля прошла по касательной. День или два походишь враскоряку, но ведь герой живет, чтобы идти в бой уже на другой день!"
  Пуля на самом деле прошла у него между ног, глубоко пробороздив внутреннюю поверхность бедра, совсем недалеко от яичек и от бедренной артерии. Один дюйм вправо, и он был бы уже мертв. Одним дюймом выше ...
  "Слабое утешение, Сассенах,"- сказал он, но тень улыбки коснулась его глаз.
  "Да,"- согласилась я. "Но хоть какое-то?"
  "Хоть какое-то..."- эхом повторил он и легонько коснулся моего лица. Рука его была очень холодной, и дрожала; горячий воск струйкой пробежал по костяшками другой, но он, казалось, этого даже не почувствовал.
  Я осторожно вынула свечу у него из рук и поставила ее на полку.
  
  Я чувствовала, как от него волнами исходят бесконечная печаль и муки самобичевания - и сопротивлялась этому, чтобы хоть как-то его удержать... Я уже ничем не смогу ему помочь, если сдамся в этой чудовищной ситуации. В любом случае - я не была уверена, что сумею ему помочь, но я хотела хотя бы попробовать.
  "О, Боже,"- говорил он так тихо, что я едва его слышала. "Почему я не позволил ему забрать его? Какое это имело значение?"
  Он беззвучно ударил себя кулаком по колену. "Боже, почему я не позволил ему просто забрать его себе!?"
  "Ты же не знал, ни кто это был, ни что они намереваются делать,"- мягко сказала я, положив руку ему на плечо. "Это был несчастный случай."
  Его мускулы свело судорогой, он почти окаменел от тоски.
  Я тоже чувствовала в горле тугой ком протеста и отрицания - нет, это не может быть правдой, этого просто не могло случиться! - но у меня была работа, и мне еще предстояло ее сделать. А неизбежным я займусь позже.
  Он закрыл лицо руками и медленно качал головой, взад и вперед, но больше не говорил, и не двигался, пока я не закончила обработку и перевязку раны.
  
  "Можешь сделать кое-что для Яна?"- спросил он, когда я закончила. Он убрал руку и посмотрел на меня, когда я встала - его лицо, прежде искаженное страданием, снова было спокойно. "Он..." Он сглотнул и посмотрел на дверь. "Ему плохо, Сассенах."
  Я взглянула на виски, который принесла с собой: четверть бутылки. Джейми проследил за направлением моего взгляда и покачал головой.
  "Этого недостаточно."
  "Тогда выпей ты." Он снова мотнул головой, но я поставила перед ним бутылку и сжала его пальцы вокруг нее.
  "Это приказ,"- сказала я, тихо, но очень твердо. "У тебя шок."
  Он сопротивлялся, пытался поставить бутылку обратно, и я еще крепче сжала его руку.
  "Я знаю,"- сказала я. "Джейми - я знаю. Но ты не можешь сдаться. Только не сейчас ".
  Он еще минуту смотрел на меня, а затем кивнул, соглашаясь - потому что был должен, - и мышцы у него наконец расслабились.
  Мои собственные пальцы были жесткими, окоченевшими от воды и морозного воздуха, но все же теплее, чем у него. Я сложила обе руки вокруг его ладоней и крепко их сжала.
  "Знаешь, в чем причина, почему герой никогда не умирает,"- спросила я и попыталась улыбнуться, но почувствовала, что гримаса на лице вышла вымученной и фальшивой. "Когда происходит худшее, кто-то еще должен решить, что делать дальше. А сейчас тебе нужно перейти в дом и согреться."
  Я выглянула в ночь, с небом цвета лаванды и дикими вихрями кружащегося снега. "Я... найду Яна."
  
  
  КУДА ЖЕ ОН ПОШЕЛ? Вряд ли далеко - не в такую погоду.
  Учитывая его состояние, когда они с Джейми вернулись с телом миссис Баг, подумала я, он мог просто уйти в лес, не заботясь о том, куда идет и какая беда с ним случилось - но с ним был его пес. Независимо от того, что он чувствовал, он не мог прогнать Ролло прочь, в эту завывающую пургу.
  А метель разыгралась не на шутку. Я медленно брела в гору мимо хозяйственных построек, защищая фонарь полами своего плаща.
  Внезапно мне пришло в голову - что, если Арчи Баг укрылся в холодной кладовой над родником, или в коптильне? И... о, Боже - что, если он знает? Я на мгновение остановилась, и густо падающий снег сразу покрыл мне голову и плечи, как вуалью.
  Я была так потрясена случившимся, что даже не подумала спросить себя, знает ли Арчи, что жена его умерла. Джейми сказал, что кричал, призывал Арчи выйти, как только понял, что произошло - но никакого ответа не было. Возможно, Арчи подозревал какой-то подвох; а может, просто сбежал, увидев Джейми и Яна и полагая, что они, разумеется, ничем не повредят его жене.
  В таком случае...
  "Ох, черт вас возьми,"- в ужасе пробормотала я себе под нос. Но тут я уже ничего не могла поделать.
  Но еще надеялась, что чем-то смогу помочь Яну...
  Я растерла рукой лицо, сморгнула с ресниц снег и пошла дальше, очень медленно; свет от фонаря мгновенно исчезал во мраке, в вихрях кружащегося снега.
  
  Если бы только я нашла Арчи... Мои пальцы невольно крепче вцепились в ручку фонаря.
  Я должна буду сказать ему, должна отвести его в хижину и позволить ему увидеть... О, моя дорогая.
  А если я вернусь с Арчем, смогут ли Джейми и Ян занять его достаточно надолго - для меня, чтобы я успела вынести тело миссис Баг из кладовой и придать ему более подобающий вид? У меня не было времени даже на то, чтобы удалить торчавшую из шеи стрелу, или просто уложить тело прилично.
  Я впилась ногтями свободной руки себе в ладонь, пытаясь взять себя в руки.
  "Иисус, только не дай мне его найти,"- бормотала я себе под нос. "Пожалуйста, не дай мне найти его!"
  Но холодная кладовая, и коптильня, и амбар - все были, слава Богу, пусты - а в курятнике никто не смог бы укрыться без того, чтобы куры не устроили безумный переполох; но они молчали и спали, пережидая шторм.
  Вид курятника невольно привел мне на ум образ миссис Баг - я вдруг увидела, как она разбрасывает цыплятам кукурузные зерна из фартука, напевая им всякие глупые песенки.
  Она их всех называла по именам. Черт побери, лично меня никогда не заботило, кого мы съедим на ужин - Изобейль или Алистер - но только сейчас я осознала сам факт того, что никто никогда больше не сможет отличить одного от другого, или порадоваться тому, что у Элспет вылупились птенцы, целых десять штук - и это казалось несказанно, душераздирающе несправедливым.
  
  ***
  Я НАШЛА ЯНА, в сарае - его темная фигура притулилась в соломе, у ног нашего мула, Кларенса; тот при моем появлении сразу навострил уши. Он с упоением заревел, предвкушая перспективу еще большей компании, а козы истерично заблеяли, решив, что я волк. Удивленные лошади вскинули головы, разом зафыркали и вопросительно заржали.
  Ролло, расположившийся на сене рядом с хозяином, тоже издал короткий, резкий лай, недовольный моим вторжением.
  "Ковчег румяный Ноев здесь,"- заметила я, отряхивая снег с плаща и вешая фонарь на крючок. "И все что нам нужно, это пара слонов...* Тише, Кларенс!"
  Ян повернулся ко мне лицом, но по его пустому выражению я увидела, что он даже не понял, что я сказала.
  Присев с ним рядом, я провела рукой по его щеке; та была совсем холодной и щетинилась молодой бородой.
  "Это была не твоя вина,"- тихо сказала я.
  "Я знаю,"- сказал он, и трудно глотнул. "Но не вижу, как я теперь смогу жить."
  В этом не было ничего мелодраматичного; голос у него был скорее растерянным. Ролло лизнул ему руку, и его пальцы погрузились в собачью шерсть, будто ища в нем поддержки.
  "Что я теперь буду делать, тетя?" Он беспомощно смотрел на меня. "Ничего, ведь правда? Я ничего не смогу ни вернуть, ни отменить. И все же я продолжаю искать какой-то способ, что я могу с этим сделать. Что-то же я могу, чтобы все cнова стало правильно? Но нет... ничего."
  Я присела на сено поближе и обняла его за плечи, прижав к себе его голову. Он неохотно, скрепя сердце, подчинился, и я почувствовала, что он часто и мелко вздрагивает от горя и изнеможения, как будто его насквозь пробирает холод.
  "Я любил ее,"- сказал он тихо, я едва могла его расслышать. "Она была мне, как бабушка. А я..."
  "Она тоже тебя любила,"- прошептала я. "Она не станет тебя винить."
  Все это время мне приходилось держать собственные эмоции мертвой хваткой, просто чтобы делать то, что должно быть сделано.
  Но теперь... Ян был прав. Ничего поделать было уже нельзя - и от абсолютной беспомощности слезы ручьем покатились по моему лицу.
  
  Я даже не рыдала. Горе и шок меня переполнили; я больше не могла их сдерживать.
  Быть может, почувствовав на своей коже мои слезы, или только вибрации моего горя - не могу сказать точно - но Ян неожиданно уступил и тоже дал волю слезам, и горько заплакал у меня на руках, тихонько раскачиваясь из стороны в сторону.
  Я желала всем сердцем, чтобы он снова был маленьким мальчиком, чтобы ураган этого горя помог смыть его вину и оставил его, очистившегося, в покое. Но он был уже далеко за пределами таких простых вещей; все, что я могла теперь, это держать его в объятиях и тихо поглаживать по спине, сама издавая детские, беспомощные всхлипывания.
  Тут Кларенс предложил нам свою поддержку - тяжело вздохнув, он опустил голову на голову Яна и принялся задумчиво жевать клок его волос.
  Ян дернулся, и хлопнул мула по носу.
  "Och, awa" wi" ye! Пошел прочь!" Он вдруг задохнулся и затрясся от смеха, потом снова расплакался - а затем выпрямился и утер нос рукавом.
  
  Какое-то время он сидел неподвижно, собирая себя по кусочкам, и я ему не мешала.
  "Когда я убил того парня в Эдинбурге,"- сказал он наконец сдавленным голосом, уже справившись с собой - "дядя Джейми взял меня с собой на исповедь, и сказал мне молитву, которую вы должны произнести, когда вы кого-то убили. Дабы вверить его душу Богу. Вы можете прочитать ее вместе со мной, тетя?"
  Я и не думала об этом - не говоря о том, что не читала "Господь Всемогущий" уже долгие годы, - но все же неловко подхватила, спотыкаясь на каждом слове.
  Зато Ян читал молитву без запинки и колебаний, а я задавалась вопросом, как часто он ею пользовался, все эти годы?
  Ее слова, казалось бы незначительные и бессильные, терялись среди шорохов сена и звуков жующих животных. Но, когда мы их произносили, я чувствовала, что с каждым словом здесь становилось чуточку уютней.
  Возможно, это было всего лишь чувство сопричастности, прикосновения к чему-то большему, чем мы сами - они давали нам некое ощущение, что есть в этом мире кто-то большой - обязательно должен быть кто-то! - потому что сами, в одиночку, мы не сможем толком справиться с ситуацией.
  Я, конечно же, не могла.
  
  Ян все время сидел с закрытыми глазами. Наконец он их открыл и посмотрел на меня; глаза его словно почернели от какого-то нового знания, лицо под отрастающей щетиной было страшно бледным.
  "И тогда Он сказал: вы будете с этим жить,"- сказал он тихо. Он крепко потер руками лицо. "Только я не думаю, что смогу."
  Это была простая констатация факта, и именно этим страшно меня напугала. Слез у меня больше не было, но чувствовала я себя так, будто смотрю в черное бездонное отверстие - и не могу отвести взгляда.
  Я глубоко вздохнула, пытаясь придумать, что сказать, потом вытащила из кармана платок и дала ему.
  "Ты дышишь, Ян?" Рот у него слегка покривился.
  "Да... я так думаю."
  "Сейчас это все, что ты должен делать."
  Я встала, стряхнула сено со своих юбок и протянула ему руку. "Пойдем. Мы должны вернуться в хижину, прежде чем нас занесет здесь снегом."
  
  Снег пошел еще гуще, к тому же порывом ветра затушило свечу в моем фонаре. Это уже не имело значения, теперь я смогла бы найти хижину с завязанными глазами.
  Не говоря ни слова, Ян вышел вперед и стал прокладывать мне след по свежевыпавшему снегу. Сгорбив узкие плечи, низко пригнув голову, он шагал навстречу буре.
  Я надеялась, что молитва помогла ему хоть немного, и спрашивала себя - а вдруг у Moгавков есть какие-то лучшие средства борьбы с несправедливостью смерти, чем те, что предлагала Католическая церковь.
  И тогда я поняла, что знаю точно, что в таком случае будет делать Moгавк.
  То же, что и Ян; он уже это делал.
  Чувствуя себя так, словно проглотила большущий ледяной шар, я потуже затянула вокруг себя плащ.
  
  
  ***
  ЕЩЕ НЕ ВРЕМЯ
  
  ПОСЛЕ ДОЛГИХ ОБСУЖДЕНИЙ оба трупа были осторожно вынесены наружу и аккуратно уложены на краю веранды.
  Внутри просто не нашлось места, чтобы уложить их должным образом и в соответствии с обстоятельствами...
  "Оставлять Старого Арча в сомнениях относительно того, что он знать должен, мы больше не можем,"- сказал Джейми, положив этим конец всяким спорам. "Если тело будет находиться здесь, на виду, он, быть может, придет, а может, и нет - зато будет знать наверное, что его жена мертва."
  "Он придет,"- сказал Бобби Хиггинс, всматриваясь в густые заросли деревьев. "И, как вы думаете, что он станет делать тогда?"
  Джейми мгновение постоял, глядя в сторону леса, потом покачал головой.
  "Горевать,"- спокойно сказал он. "А утром мы увидим, что делать дальше."
  
  Это были необычные поминки - но они были проведены со всеми возможными церемониями, какие мы только могли себе позволить.
  Эми пожертвовала свой собственный саван - сшитый после ее первой свадьбы и тщательно с тех пор хранившийся, - для миссис Баг, а бабушка МакЛеод была облачена в отрез ткани для моей запасной сорочки, и в пару фартуков, поспешно нами сшитых вместе, из соображений респектабельности. Тела были уложены по одному с каждой стороны крыльца, нога к ноге, с небольшим блюдцем соли и кусочком хлеба на груди каждого трупа, чтобы они не могли стать добычей Пожирателя Грехов.
  Упаковав небольшую глиняную жаровню с горящими углями, я установила ее рядом с телами, и было решено, что все мы, по очереди, будем сидеть рядом с умершими - всю ночь, потому, что крыльцо выдерживало не более двух-трех человек.
  "И луна на груди свежевыпавшего снега - Придала блеск полудня всем предметам внизу,"- тихо сказала я.
  Все так и было: буря уже пронеслась мимо, и луна в три четверти бросала на снег чистый, холодный свет, заставляя каждое заснеженное деревце выделяться резко и нежно, как на картине, написанной японской тушью.
  А в отдаленных руинах Большого дома безумное чучело в куче обугленных бревен прятало от него все, что лежало там, внизу.
  
  Мы с Джейми взяли себе первые часы. Когда Джейми всем об этом объявил, никто даже спорить не стал.
  Хоть ни один из нас об этом и не говорил, образ Aрча Бага, скрывавшегося в лесу, в одиночестве, был на уме у каждого.
  "Думаешь, он сейчас там?"- спросила я Джейми, понизив голос. Я кивнула в сторону темных деревьев, таких мирных в своих мягких саванах.
  "Если бы ты лежала здесь, а nighean,"- сказал Джейми, глянув вниз, на тихие белые фигуры на краю крыльца, "я бы знал, что должен быть рядом с тобой, живым или мертвым. Садись."
  Я села рядом, придвинув тигель поближе к нашим обернутым плащами коленям.
  "Бедные,"- сказала я после недолгого молчания. "Долог был путь из Шотландии."
  "Так и было,"- сказал он, и взял меня за руку. Пальцы у него были не теплее, чем мои собственные, но меня всегда успокаивали их размеры и сила. "Зато здесь они будут похоронены среди народа, который знал их пути, пусть даже не среди своих сородичей."
  "Ты прав, как всегда."
  Вернутся ли когда-нибудь внуки Бабушки МакЛеод, я не знала - но знала, по крайней мере, что здесь они всегда найдут знак на ее могиле, и будут уверены, что к ней отнеслись с добротой и милосердием.
  У миссис Баг не было никакой родни, кроме Арча - и некому было прийти, поклониться могильному камню. Но здесь она будет среди людей, которые знали ее, и любили. Что же касается Aрча..? Даже если у него были родственники в Шотландии, он никогда не говорил нам об этом. Его жена была для него всем - как и он для нее.
  "А ты, гмм... не думаешь, что Aрчи может...покончить с собой?"- спросила я осторожно. "После того, как узнает?"
  Джейми покачал головой, совершенно недвусмысленно.
  "Нет,"- сказал он. "Этого в нем нет и не было."
  
  С одной стороны, услышав это, я почувствовала облегчение.
  Но на самом нижнем и наименее сострадательном уровне, я все же не могла не беспокоиться о том, что мог бы совершить человек страстей - такой как Арч Баг - сраженный смертельным ударом, в одночасье лишившись женщины, которая была его якорем, и его безопасной гаванью большую часть жизни.
  Что станет делать такой человек? Я задумалась.
  Пустится в бегство, наперегонки с ветром - пока не сядет на риф и не пойдет ко дну?
  Или поставит всю свою жизнь на якорь ненависти и ярости, и начнет мстить, руководствуясь своим новым компасом?
  Я видела, как несут свою вину Джейми и Ян; но сколько еще сможет вынести Арч?
  Может ли вообще человек нести на себе такую вину? Или он должен выплеснуть ее наружу, просто, чтобы выжить?
  
  Джейми ничего не сказал мне о собственных предположениях, но краем глаза я заметила, что на поясе у него были и пистолет, и кинжал - и пистолет был взведен и заряжен; даже сквозь смолистое дыхание ели и пихты я чувствовала запах черного пороха. Ну конечно, они же могли быть приготовлены на случай встречи с бродячим волком, или лисицей...
  Мы уже некоторое время сидели в тишине, наблюдая за изменчивым блеском углей в тигле, и мерцанием света в складках саванов.
  "Как ты думаешь, должны мы о них помолиться?"- шепнула я.
  "Я не перестаю молиться с тех пор, как все это произошло, Сассенах."
  "Я знаю, что ты имеешь в виду."
  Я и сама молилась - это была и страстная мольба о том, чтобы ничего этого не было вовсе, и безнадежная молитва о совете на будущее, после всего, что уже случилось; нам нужно было что-то делать дальше - даже теперь, когда на самом деле уже ничто помочь не может.
  И, разумеется, это была молитва за упокой недавно ушедших.
  
  По крайней мере, Бабушка МакЛеод ожидала смерти - и приветствовала ее, думала я. С другой стороны, миссис Баг - та, должно быть, была страшно уязвлена тем, что умерла так внезапно.
  Меня приводило в замешательство одно неотступное видение - она как-будто стояла в снегу возле крыльца и недовольно разглядывала собственный труп - уперев руки в бедра и раздраженно поджав полные губы, оттого, что так грубо и неожиданно лишилась тела и вдруг стала бесплотной.
  "Для нас это тоже было потрясением,"- виновато сказала я ее тени.
  "Ну да, так все и было."
  Джейми залез в складки плаща и вытащил оттуда фляжку. Откупорив ее, он наклонился и осторожно вылил несколько капель виски на голову каждой из погибших женщин, а потом поднял фляжку в безмолвном тосте - сначала за Бабушку МакЛеод, а потом и за миссис Баг.
  "Mурдинa, жена Арчибальда, вы были великим поваром,"- сказал он просто. "Я буду помнить ваши печенья всю свою жизнь, и думать о вас с каждой утренней порцией каши."
  "Аминь,"- сказала я; мой голос дрожал от смеха и слез. Я приняла у него флягу и отхлебнула; виски обжег мне стиснутое горло, и я закашлялась.
  "А еще я знаю ее рецепт для пикулей. Это не должно быть утеряно; я его запишу."
  
  МЫСЛЬ О НАПИСАНИИ РЕЦЕПТА совершенно неожиданно напомнила мне о неоконченном письме, до сих пор так и лежавшем в моем мешочке с рукоделием. Джейми, почувствоваd в моей позе некоторое ужесточение, вопросительно повернул ко мне голову.
  "Я просто подумала о том письме,"- сказала я, слегка прочистив горло. "Я хотела сказать... несмотря на то, что Роджер и Бри уже знают, что Дом сгорел, они будут рады услышать, что мы все еще живы - всегда надеюсь, что они в конце концов его непременно получат."
  Вполне сознавая опасности времени, неопределенность выживания и сохранности исторических документов, Джейми и Роджер разработали сразу несколько схем для передачи информации - начиная с публикации зашифрованных сообщений в разных газетах, и кончая чем-то совсем уж сложным, с участием Церкви Шотландии и Английского Банка.
  Все, разумеется, опиралось, как на безусловный факт, на то, что семейству МакКензи удалось совершить проход через камни и безопасно прибыть в более или менее правильное время,- я просто вынуждена была, для моего собственного спокойствия, предполагать, что им это удалось.
  
  "Но я ни за что не хочу закончить его рассказом... об этом." Я кивнула в сторону окутанных саванами фигур. "Они оба любили миссис Баг - а Бри к тому же будет страшно расстроена из-за Яна."
  "Да, тут ты права,"- задумчиво сказал Джейми. "И есть вероятность, что Роджер Мак все это хорошенько обдумает и поймет, насчет Aрча. А знать, и быть не в состоянии что-то с этим сделать... Да, так они будут мучиться, пока не найдут еще одно письмо, в котором мы расскажем, чем все обернулось - и Бог знает, как долго это может продлиться, прежде чем все выйдет наружу."
  "А если следующего письма они не получат..." Или - если нам не удастся прожить достаточно долго, чтобы дописать это конца,- мрачно подумала я.
  "Да уж, лучше совсем не рассказывать. Еще не время."
  Я придвинулась к нему еще ближе, и оперлась на него, и он крепко меня обнял.
  Мы немного посидели молча, все еще печальные и обеспокоенные - но скоро утешились при мысли о Роджере, Бри, и о детях.
  Отсюда мне были слышны звуки, доносившиеся из хижины; там все было тихи и подавлены, в шоке от случившегося - но жизнь быстро восстанавливает свои силы.
  Дети не могут молчать слишком долго - и я уже слышала их вопросы, их пронзительные голоса, требующие еды, болтовню малышей, взволнованных тем, что в этот раз их разбудили так поздно; их голоса раздавались сквозь звон посуды и глухое постукивание и позвякиванье домашних приготовлений.
  Сегодня у нас будут "bannocks" - булочки, и пирожки с мясом для следующей части поминального застолья; миссис Баг останется довольной.
  
  Внезапно целый сноп искр вылетел из трубы и рассыпался веером вокруг крыльца - словно падающие звезды, сверкающие в темноте ночи, на фоне белого свежего снега.
  Рука Джейми еще крепче обвилась вокруг меня, и он даже слегка застонал от удовольствия при виде такого зрелища.
  "Как раз то, что ты назвала "молочным"... о свежевыпавшем снеге?"- в его мягкой горской скороговорке слово прозвучало немного комично. "Ведь это было стихотворение, да?"
  "Да... Только не совсем уместное во время поминок - ведь это шуточная Рождественская поэма, и называется она "Визит Святого Николаса."
  Джейми насмешливо фыркнул, и его дыхание белым облачком повисло в воздухе между нами.
  "Не думаю, что слово "уместно" имеет много общего c хорошими поминками, англичаночка. Дай скорбящим шотландцам достаточно выпить, и скоро они будут хором петь: "O thoir a-nall am Botul" и водить детские хороводы, вроде "встаньте-девицы-в кружок- вокруг роз-при лунном свете!"
  Как-то слишком легко все это себе представив, я едва не расхохоталась.
  Здесь у нас было достаточно выпивки, даже слишком; непочатая бочка пива, сваренного совсем недавно - это в кладовой,- да еще Бобби приволок неприкосновенный бочонок виски, из тайника в сарае.
  Я поднесла руку Джейми к губам и поцеловала его замерзшие пальцы.
  Первый шок и чувство потерянности начинали потихоньку отступать, с растущим осознанием пульсирующей у нас за спиной жизни.
  Хижина у нас была совсем крохотная - трепещущий плавучий островок жизни, в бескрайнем холоде черно-белой ночи.
  
  ***
  "НЕТ ЧЕЛОВЕКА, КОТОРЫЙ БЫЛ БЫ КАК ОСТРОВ, САМ ПО СЕБЕ,"- тихо сказал Джейми, подхватывая мои невысказанные мысли.
  "Так... а вот это, конечно, уместно,"- ответила я суховато. "Быть может, даже чересчур."
  "Да? Это как же?"
  "Никогда не спрашивай, по ком звонит колокол, он звонит по тебе? Я еще никогда не слышала, ни от одного мужчины, что он и есть этот остров... без погребального звона в конце."
  "Mмффм... Думаешь, что знаешь об этом все, не так ли?"
  Не дожидаясь моего ответа, он нагнулся и перемешал угли палкой, подняв в воздух крошечный веер тихих искр. "Знаешь, это тебе все-таки не стихотворение - ибо тут мужчина вовсе не имеет в виду, что он одинок."
  "Нет?"- спросила я удивленно. "И что же это значит? Или значило?"
  "Медитация - что-то среднее между проповедью и молитвой. Джон Донн написал это, как часть своих "Религиозных Обрядов при Внезапно Возникающих Жизненных Обстоятельствах". Это сейчас достаточно уместно, не так ли?"- добавил он, с некоторым намеком на черный юмор.
  "Этих женщин," - я кивнула на два тихо лежащие у наших ног тела,- "не могла постигнуть внезапность большая, чем та, что случилась... нет. Или я что-то упустила?"
  "Ммм..." Он подтащил меня поближе и наклонил голову, чтобы отдохнуть у меня на груди.
  "Позволь мне прочитать сейчас те, что приходят на ум. Я не буду вспоминать всего, но есть отрывки, которые меня поразили - так, что я до сих пор помню..."
  Я слушала его дыхание, медленное и легкое, сосредоточенное.
  
  "Все человечество имеет одного автора,"- медленно читал он,- "и вмещается в один том. Когда человек умирает, глава не вырывается из книги, но переводится на лучший язык; и таким образом каждая глава должна быть переведена."
  Там есть отрывки, которых я не учил наизусть, но мне понравился этот: "Колокол звонит по тому, кто верит, что умер,"- его рука нежно сжала мою, -"и хотя жизнь его прерывается на время, с той минуты, как он это постигнет, он соединяется с Богом."
  "Хмм." Некоторое время я размышляла. "Ты прав; это не так поэтично, но все же чуть более... обнадеживает?"
  Я почувствовала, что он улыбается.
   "Я всегда считал его таким, да."
  "Где ты это взял?"
  "Джон Грей дал мне крошечный томик писем Донна, когда я был пленником в Хелуотере. Это было в нем".
  "Очень грамотный господин,"- сказала я, несколько задетая этим напоминанием о существенном куске жизни Джейми, который Джон Грей разделил с ним, а я нет, - в то же время неохотно радуясь тому, что у него был друг в эту пору испытаний.
  Мне вдруг подумалось - как часто самому Джейми приходилось слышать, как звонит колокол?
  Я села, потянулась к фляге и сделала еще один живительный глоток.
  Запах выпечки, лука и тушеного на медленном огне мяса просочился из-под двери, и мой живот заурчал самым неприличным образом.
  Джейми этого не замечал; он задумчиво щурился на запад, туда, где основная масса горы была скрыта от нас облаками.
  "Ребятишки МакЛеод говорили, что снега намело уже по пояс, когда они оттуда спускались,"- сказал он. "Если даже здесь, на равнине, нового снега по колено, то на высоких перевалах все три фута будет. До весенней оттепели мы никуда не двинемся, Сассенах. Хватит времени, чтобы вырезать достойные надгробия, серьезные, по крайней мере,"- добавил он, бросив взгляд на наших тихих гостий.
  "Ты все еще намерен ехать в Шотландию, не смотря ни на что?"
  Однажды он уже заговорил об этом, после того, как Большой Дом сгорел - но больше к этому разговору не возвращался.
  Я даже не была уверена в том, что он имел в виду - быть может, в то время это просто было реакцией на давление обстоятельств.
  "Да, надо собираться... Думаю, мы не можем здесь больше оставаться,"- сказал он с некоторым сожалением. "Придет весна, и все в наших глухих местах закипит снова. Мы уже достаточно близко подошли к огню."
  Он дернул подбородком в сторону обугленных останков Большой Дома.
  "У меня и в мыслях нет в следующий раз быть поджаренным."
  "Ну... да."
  Он был прав, и я это знала. Мы могли построить еще один дом, но вряд ли нам позволили бы жить в нем мирно.
  Среди всего прочего, Джейми теперь полковник милиции, - или, по крайней мере, был им. Ни по болезни, ни из-за кратковременного отсутствия, ни в коем случае он не мог отказаться от такой ответственности.
  А настроения в горах были отнюдь не все в пользу восстания.
  
  Я уже знала немало людей, избитых, сгоревших, изгнанных в леса и на болота, или просто убитых на месте - и это был прямой результат бурно и безрассудно выражаемых политических настроений.
  Погода помешала нашему отъезду, но точно так же она закупорила дороги, по которым двигались ополченцы - или кочующие шайки разбойников-бригандов. Эта мысль мгновенно пронзила меня холодом, и я вздрогнула.
  Заметив это, Джейми спросил: "Может, зайдешь в дом, a nighean? Некоторое время я могу побыть здесь один."
  "Ну да. А потом мы выйдем к тебе с булочками и медом, и найдем тебя, протянувшего ноги рядом со старушками, с топором в голове. Я в порядке."
  Я сделала еще глоток виски, и вернула ему фляжку.
  "Думаю, нам вовсе не обязательно ехать в Шотландию,"- сказала я, наблюдая за тем, как он пьет. "Мы могли бы поехать в Нью-Берн. Ты можешь присоединиться к Фергюсу в его книгоиздательском деле."
  Именно об этом он и говорил - что хотел бы вновь этим заняться: поехать в Шотландию, вызволить типографский пресс, оставшийся у него в Эдинбурге, а затем вернуться и присоединиться к борьбе, вооруженным свинцом, отлитым в формах для шрифта, а не для пуль. Но я совсем не была уверена, какой из означенных методов может быть наименее опасным.
  
  "Ты что же, считаешь, твое присутствие может остановить Арча, если он попытается вышибить из меня мозги - если это именно то, что он затеял?"- Джейми легонько улыбнулся, и его чуть раскосые глаза сложились в узкие треугольнички:
  "Нет, Сассенах. Фергюс, конечно, имеет право подвергать себя любой опасности, и он этого хочет. Зато я не имею никакого права втягивать его и его семью в свои собственные опасности."
  "Это уже говорит мне все, что я хотела знать - о том, какого рода печатью ты намерен заняться. А мое присутствие, может и не остановит Арча, когда он за тобой явится - зато я смогу, по крайней мере, крикнуть "Берегись!" - если увижу, как он выползает прямо у тебя за спиной."
  "Я хочу, чтобы ты всегда была у меня за спиной, англичаночка,"- заверил он меня совершенно серьезно. "И ты, разумеется, знаешь, что я собирался делать?"
  "Да,"- сказала я со вздохом. "Иногда у меня бывают тщетные надежды, что я в тебе ошибаюсь - но я не ошиблась ни разу."
  Это сразу заставило его рассмеяться
  "Нет, ни разу," - согласился он. "Но ты ведь еще здесь, правда?"
  Он поднял фляжку, отсалютовал мне и отпил из нее. "Хорошо знать, что кто-то будет скучать по мне, когда я паду бездыханным."
  "Вряд ли я буду скучать по этому "когда" больше, чем по "если," - сказала я холодно.
  "Но это всегда было "когда", англичаночка,"- сказал он нежно. "Каждая глава должна быть так переведена. Да?"
  
  Я тяжело вздохнула и посмотрела на проплывающий мимо шлейф густого тумана.
  "Я, конечно, искренне надеюсь, что мне не придется этого делать,"- сказала я, "но можно мне все-таки поднять вопрос - ты хотел бы быть похороненным здесь? Или чтобы тебя отвезли обратно в Шотландию?"
  Я думала о гранитном "брачном камне" на кладбище в Санкт-Kилдa, с его именем, и с моим тоже.
  Проклятый камень чуть не вызвал у меня сердечный приступ, когда я его увидела - и не уверена, что смогу когда-нибудь простить это Фрэнку.
  Джейми фыркнул, но на смех это было не похоже.
  "Я буду счастлив просто быть похороненным, англичаночка. Куда более вероятно, что я утону, буду сожжен, или брошен гнить на каком-нибудь поле битвы. Не трави себя. Если тебe когда-нибудь придется распоряжаться моей тушей - просто оставь ее воронам."
  "Возьму это на заметку,"- сказала я.
  "Неужто ты тоже собираешься в Шотландию?"- спросил он, приподняв брови.
  Я вздохнула.
  Несмотря на то, что я давно уже знала, что он вовсе не собирается лечь под этот, конкретный надгробный камень - я никак не могла избавиться от мысли, что в какой-то момент он может там умереть.
  
  "Нет. Я собираюсь оставить эти горы! Я собираюсь всю дорогу смотреть, как ты зеленеешь и выблевываешь свои кишки на палубу корабля, и я прекрасно помню все самое скверное, что может с нами случиться на пути к этому пресловутому кораблю, но... Ладно, в сторону Эдинбург и чертов печатный пресс - ты ведь хочешь вернуться в Лаллиброх, не так ли?"
  Он кивнул, не сводя глаз с пылающих углей.
  От тигеля шел слабый свет, он ложился теплыми бликами на рыжие арки его бровей, золотистой линией бежал вниз, по длинной, прямой переносице.
  "Я ведь обещал, помнишь?"- сказал он просто. "Я сказал, что привезу Молодого Яна к его матери. А после... лучше, если он туда поедет."
  Я молча кивнула. Даже трех тысяч миль океана может оказаться недостаточно, чтобы Яну удалось бежать от воспоминаний - но все же это ему не повредит. И, кто знает, может, радость увидеть своих родителей, братьев и сестер, и само Нагорье... возможно, это поможет исцелить его.
  Джейми кашлянул и осторожно потер костяшками пальцев по губам.
  "Тут есть еще одна вещь,"- сказал он, немного застенчиво. "Еще одно обещание, ты могла об этом забыть."
  "Что именно?"
  Он повернул ко мне голову, и мы встретились глазами; взгляд у него был темный, серьезный.
  "Я поклялся себе,"- сказал он, "что никогда не буду смотреть на моего сына через ствол пушки."
  Я глубоко вдохнула - и склонила голову.
  
  После минутного молчания я наконец оторвалась от созерцания окутанных саваном женщин.
  "Ты еще не спрашивал, что я захочу сделать с моим телом."
  Я сказала это - по крайней мере отчасти,- в насмешку, чтобы хоть как-то поднять ему настроение, но его пальцы так резко сжали мне ладонь, что я ахнула.
  "Нет,"- тихо сказал он. "И никогда этого не сделаю."
  Он смотрел не на меня - а на белизну, открывшуюся перед нами.
  "Я не могу даже подумать о том, что ты можешь умереть, Клэр. Что угодно - только не это. Я не могу."
  Он резко встал.
  Скрип деревянной щеколды, лязг падающей на пол оловянной миски, и голоса изнутри, умоляющие нас о чем-то, спасли меня от ответа.
  Я просто кивнула - и позволила поднять меня на ноги - когда дверь распахнулась, излив на нас поток света.
  
  
  **
  Посвящения Бедственным Событиям Жизни и Дуэли со Смертью ("По ком звонит колокол" - Джон Донн):
  "Нет человека, который был бы как Остров, сам по себе, каждый человек есть часть Материка, часть Суши; и если волной снесёт в море береговой Утёс, меньше станет Европа, и так же, если смоет край мыса или разрушит Замок твой или друга твоего; смерть каждого Человека умаляет и меня, ибо я един со всем Человечеством, а потому не спрашивай, по ком звонит колокол: он звонит по Тебе".
  
  ***
  УТРО ПРИШЛО СОЛНЕЧНОЕ И ЯСНОЕ, свежего снега под ногами лежало не больше фута.
  К полудню сосульки, свисавшие с карниза хижины, начали таять и падать на землю - как случайные, промахнувшиеся мимо цели кинжалы, с глухим прерывистым стуком.
  Джейми и Ян, прихватив лопаты, ушли на гору к маленькому кладбищу, убедиться, что в земле можно будет вырыть достаточно глубокую яму для двух скромных могил.
  "Прихватите с собой Айдана, и одного или двух других мальчиков,"- сказала я за завтраком. "Чтобы не путались здесь под ногами."
  Джейми бросил на меня проницательный взгляд, однако кивнул. Он-то отлично понимал, о чем я думала. Если Арч Баг до сих пор и не знает, что жена его умерла, то непременно начнет делать выводы, если увидит, как они роют могилы.
  "Лучше бы он пришел поговорить со мной,"- тихонько сказал мне Джейми под шумок, производимый собиравшимися в поход мальчиками - пока их матери упаковывали обед, который те должны были взять с собой в гору, а младшие ребятишки водили хороводы в задней комнате.
  "Да,"- сказала я, "и мальчики ему этого сделать не помешают. Но если он предпочитает не выходить, и не говорить об этом с тобой..."
  Ян мне признался, что прошлой ночью, во время стычки слышал винтовочный выстрел; однако Арчи Баг не был особо метким стрелком, и вряд ли рискнул бы открыть огонь по группе, в которой были малыши.
  Джейми молча кивнул, и отослал Айдана за двумя его старшими кузенами.
  
  Бобби с мулом Кларенсом отправились вперед вместе с партией могильщиков. На склоне горы, чуть выше участка, где однажды, как объявил всем Джейми, должен был вырасти наш новый дом, у нас лежал запас свежераспиленных сосновых досок; если удастся вырыть могилы, Бобби вполне может принести оттуда несколько досок, чтобы сколотить из них гробы.
  Отсюда, с крыльца, я уже могла видеть Кларенса, тяжело нагруженного, но спускавшегося вниз по склону с жеманной грацией балерины, со своими большими ушами, чутко навостренными по обе стороны головы и как бы помогающими ему удерживать равновесие.
  Я мельком увидела Бобби, который шел сбоку от мула, то и дело хватаясь за него, чтобы не поскользнуться; он тоже меня заметил и, улыбаясь, махнул мне рукой. Клеймо "М" у него на щеке было заметно даже на таком расстоянии, лилово-синее на разрумянившейся от мороза коже.
  Я помахала ему в ответ и вернулась в дом, чтобы рассказать женщинам, что похороны у нас действительно будут.
  
  ***
  НА СЛЕДУЮЩЕЕ УТРО мы гуськом пробирались по извилистой тропе к небольшому кладбищу.
  Два старые дамы, едва ли даже товарки по смерти, лежали рядышком в гробах, на санях, запряженных Кларенсом и одной из мулих МакКаллума, маленькой черной труженицей по кличке Пудинг.
  Нам не удалось приодеться в наше лучшее платье; ни у кого просто не было этого "лучшего", за исключением Эми МакКаллум Хиггинс, которая в знак уважения к покойницам накинула свой обшитый кружевами свадебный платок. Однако все мы в основном были чистыми, а взрослые - по крайней мере, с виду,- были трезвы и бдительны. Очень бдительны.
  "Которая из них будет теперь новым Стражем, ма?" - вдруг спросил Айдан у матери, с интересом разглядывая два гроба, пока сани со скрипом медленно ползли в гору впереди нас. "Та, которая умерла первой?"
  "Почему ты... Я не знаю, Айдан,"- ответила Эми, слегка опешив. Нахмурясь, она взглянула на гробы, потом посмотрела на меня.
  "А вы это знаете, миссис Фрейзер?"
  
  Вопрос застиг меня врасплох, словно брошенный издалека камешек, и я моргнула.
  Конечно, я это знала, но - с некоторым усилием я удержалась от испуганного взгляда на деревья, которые выстроились вдоль тропы. Я понятия не имела, где находится сейчас Арчи Баг, но он был где-то рядом; в этом я не сомневалась. И если он был достаточно близко, чтобы подслушать наш разговор...
  Суеверия Хайленда гласили, что последний человек, похороненный на кладбище, становится местным хранителем и должен защищать души, которые там упокоились, от любого зла, пока не умрет кто-то другой, и не сменит его на посту - после чего прежний хранитель будет освобожден и сможет отправиться на небеса. Однако я вовсе не думала, что Арч может быть счастлив от сознания того, что его жена, как в ловушке, будет лежать в этой земле, чтобы охранять могилы пресвитерианцев и грешников, таких, как Мальва Кристи.
  При мысли о Мальве я снова почувствовала в сердце легкий холодок... вот кто, по-видимому, был - как я теперь думала,- настоящим стражем на кладбище.
  "По-видимому,"- потому что, в то время как остальные люди умирали в Ридже собственной смертью, именно она оказалась последней, похороненной на кладбище надлежащим образом. Ее брат, Аллан, был похоронен неподалеку, чуть отступя в лес, в тайной безымянной могиле; даже не знаю, было ли это место достаточно близко, чтобы считать его кладбищем.
  А ее отец...
  Я закашлялась в кулак и, прочистив горло, сказала: "Ох... думаю, это миссис МакЛеод. Когда мы вернулись в хижину с телом миссис Баг, она уже умерла."
  Это было сущей правдой. Кажется, то, что она была мертва, когда я покинула хижину, лучше было опустить.
  Пока я это говорила, я смотрела только на Эми.
  Я снова повернула голову к тропе - и он был там, прямо перед мной.
  
  Арчи Баг, в своем порыжевшем черном плаще, обнажив белую голову и следуя за санями по глубокому снегу, медленно склонился над ними, словно идущий на посадку ворон.
  Слабая дрожь пробежала по рядам скорбящих.
  Затем он повернул голову и увидел меня. "Вы будете петь, миссис Фрейзер?"- спросил он голосом тихим и почти заискивающим. "Мне хотелось бы отправить ее на покой со всем надлежащим почтением."
  "Я... о да, конечно."
  Чрезвычайно взволнованная, я лихорадочно нащупывала в памяти что-нибудь подходящее. Я была не готова взять на себя даже задачу правильной организации отпевания - не говоря уж об исполнении церемониального плача по умершим, без которого не обходятся ни одни первоклассные Хайлендские похороны.
  Я торопливо затянула на гэльском псалом, которому научил меня Роджер, "Is e Dia fèin a"s buachaill dhomh."
  Это было линейное нотное песнопение - каждую строфу полагалось сначала пропеть регенту хора, а потом, строка за строкой, ему эхом вторили прихожане.
  В сущности, это оказалось просто - и, хотя собственный голос на горном склоне показался мне тонким и каким-то несущественным, те, кто толпились вокруг, сумели его подхватить, - и к тому времени, как мы достигли места погребения, все вместе мы достигли уровня, вполне достойного по накалу чувств и звучанию.
  
  Сани остановились на краю окруженной соснами поляны. Несколько деревянных крестов и пирамид выглядывали из полу-растаявшего снега, и в самом центре зияли две свежие могилы, грязные и жестокие.
  Их вид оборвал пение так же внезапно, как ушат холодной воды.
  Бледное солнце ярко светило на нас сквозь деревья, и в ветвях на краю поляны болтала о чем-то целая ватага поползней, неуместно бодро и весело.
  Джейми вел впереди мулов, и даже не оглянулся на появление Aрча. Однако теперь он обернулся и, слегка кивнув в сторону ближайшего к нему гроба, спросил вполголоса; "Вы посмотрите на вашу жену еще раз?"
  Только когда Арч кивнул и подошел к саням, я поняла, что - хотя крышку гроба госпожи МакЛеод мужчины уже заколотили, у миссис Баг ее оставили приоткрытой.
  Бобби и Ян подняли крышку, опустив глаза в землю.
  Арч распустил волосы в знак скорби; раньше я никогда не видела его с распущенными волосами. Они были негустыми, совершенно белыми, и колебались вокруг его лица, как клочья дыма, когда он наклонился и нежно поднял покров с лица Mурдины.
  Крепко сцепив руки, я с трудом глотнула. Я сама удаляла стрелу - не самое приятное занятие, - а потом аккуратно обернула ей горло чистой повязкой, прежде чем расчесать волосы.
  Теперь она выглядела, как и подобало покойнице, но при этом ужасающе незнакомой; не думаю, что когда-нибудь мне приходилось видеть ее без чепца - к тому же повязка на полной шее придавала ей строгий, официальный вид пресвитерианского священника.
  Я заметила, как Aрч вздрогнул, совсем чуть-чуть, и горло у него дернулось.
  Почти сразу ему удалось совладать со своим лицом - но я видела глубокие жесткие морщины, пробежавшие у него от носа до подбородка, как овраги сквозь мокрую глину, и как он сжимал и разжимал кулаки, снова и снова, словно пытаясь уцепиться за то, чего больше не существовало.
  Он еще долго смотрел в гроб, потом нашарил что-то у себя в меховом спорране и вытащил это на свет.
  Когда он запахнул свой плащ снова, я поняла, что его перевязь была пуста; он пришел без оружия. В руке было зажато что-то маленькое и блестящее.
  Он наклонился и попытался воткнуть его в саван, но не смог, со своими отсутствующими пальцами.
  Он долго возился, что-то приговаривая себе под нос на гэльском, потом взглянул на меня, и я заметила в его глазах что-то близкое к панике. Я тут же к нему подошла, и взяла вещицу из его рук.
  Это была брошь - небольшая, красиво сделанная вещица в форме парящей ласточки. Изготовленная из чистого золота, и с виду совсем новая. Я взяла ее у него и, слегка отвернув саван, заколола ею платок миссис Баг.
  Я никогда не видела этой броши раньше, ни на самой миссис Баг, ни среди ее вещей - и мне пришло в голову, что, вероятно, Арчи сам отлил ее из золота, взятого у Иокасты Кэмерон - быть может, когда только начинал выносить слитки, один за другим; а может, и позже. Как обещание жене - что их затянувшаяся на долгие годы нищета и зависимость наконец-то закончились.
  Что ж... теперь они закончились на самом деле.
  Я взглянула на Арчи, и когда он кивнул, осторожно расправила покров над холодным лицом его жены.
  Импульсивно я протянула руку, чтобы его коснуться, поддержать за локоть, но он отстранился и отошел назад, бесстрастно наблюдая за тем, как Бобби заколачивает крышку гроба.
  В какой-то момент он поднял глаза и медленно перевел их с Джейми на Яна, оглядев каждого в свою очередь.
  
  Едва взглянув на Джейми, когда вернулась и встала с ним рядом, я только крепче сжала губы - я увидела следы неизбывного бедствия, словно вытравленные горем на его лице.
  Какая страшная вина была в них начертана! Но и ее было недостаточно, чтобы от них избавиться - хотя было ясно, что Арч ее тоже чувствовал, как свою собственную.
  Но - разве никому из них не приходило в голову, что миссис Баг тоже должна была что-то с этим делать, сама?
  Если бы только она не выстрелила в Джейми...
  Однако люди не всегда ведут себя разумно и правильно - и сами вершат то, что неумолимо ведет их к гибели, отчего трагедия не становится меньше.
  
  Еще раньше я заметила небольшой валун, которым была отмечена могила Мальвы и ее сына, от него из-под снега был виден только верх - мокрый, округлый и темный, как макушка младенца при рождении.
  Покойтесь с миром, подумала я, и почувствовала, как чуточку ослабло напряжение, в котором я пребывала в течение последних двух дней. Теперь вы можете уйти...
  Мне пришло в голову - что бы я ни говорила Эми и Айдану о том, которая из женщин действительно умерла первой, правды это все равно не изменит.
  Тем не менее, учитывая личность самой миссис Баг, я бы скорее решила, что ей могло и понравиться такое задание - кудахтать и суетиться вокруг душ-резидентов, обретших последний покой на нашем кладбище - совсем, как среди стаи столь любимых ею цыплят, отгоняя от них злых духов острым словцом, или размахивая неред ними палкой колбасы.
  ...Эта мысль впервые посетила меня во время лаконичного прочтения нескольких глав из Библии, молебна и слез: плакали здесь в основном женщины и дети, большинство из которых не имели ни малейшего представления, по ком они плачут; и потом, когда гробы выгружали из саней; и особенно во время общей сбивчивой декламации отрывков из Молитвы Господней.
  Я очень скучала по Роджеру - по его обычному чувству спокойствия и порядка, и подлинному состраданию во время проведения похорон.
  Пожалуй, именно ему было точно известно, что сказать в своей хвалебной речи о Mурдине Баг.
  Как бы то ни было, когда молитва закончилась, никто уже больше не говорил, и наступила долгая, неловкая пауза - люди тревожно переминались с ноги на ногу; мы все стояли ногами в снегу, и даже женские юбки промокли до колен.
  Я увидела, как Джейми зябко передернул плечами, словно его куртка стала ему слишком мала, и взглянул на сани, где под одеялом у них лежали лопаты.
  
  Но, еще прежде, чем он успел дать сигнал Яну и Бобби, Ян глубоко, прерывисто вздохнул и шагнул вперед.
  Он подошел к ожидающему в сторонке гробу миссис Баг, прямо напротив обездоленного мужа, и остановился, явно желая что-то сказать.
  Арч не обращал на него внимания несколько долгих минут, глядя в разверзшуюся перед ним в земле яму, но в конце концов поднял лицо, совершенно бесстрастное. Ожидающее.
  "Это случилось... от моей руки,"- Ян глотнул - "то, что эта бесценная женщина погибла. Я не мог бы лишить ее жизни по злобе, или умышленно, и это стало для меня великим горем. Но умерла она от моей руки."
  Ролло тихонько заскулил, стоя бок о бок с Яном и словно чувствуя беду своего хозяина - но Ян положил руку ему на голову, и он снова замер.
  Ян вытащил из-за пояса нож и положил его на гроб перед Aрчи Багом, а затем выпрямился и посмотрел ему в глаза.
  "Однажды вы дали клятву моему дяде, еще во времена большой распри, и предложили ему жизнь за жизнь, ради этой женщины." Теперь я клянусь этим своим железом, и предлагаю вам то же самое."
  Губы его на мгновение крепко сжались, горло перехватило - но взгляд был темным и трезвым.
  Я обнаружила, что стою, затаив дыхание, и с трудом заставила себя дышать снова.
  Я думала - неужели в этом и состоит план Джейми?
  Ян явно имел в виду то, что сказал. Тем не менее, шансы, что Арч примет его предложение и перережет Яну горло перед дюжиной свидетелей, были невелики, независимо от того, насколько были сильны его чувства. Но если сейчас он публично откажется от предложения - тогда появится возможность более формального, и менее кровавого возмездия, - по крайней мере, Молодой Ян будет хотя бы отчасти освобожден от своей вины.
  Чертов горец, подумала я, взглянув на Джейми - не без некоторого восхищения.
  
  Я будто сама почувствовала легкие толчки мышечной энергии, пробегающие сквозь него каждые несколько секунд, хотя каждый из них ему удалось в себе подавить.
  Он не станет вмешиваться в попытку Яна искупить свою вину - но лишь до тех пор, пока не увидит, что тот ранен, если старый Арч ненароком сделает выбор в пользу крови. И, кажется, он считал, что такое возможно.
  Я взглянула на Арча, и тоже так подумала.
  Старик с минуту смотрел на Яна, насупив тяжелые косматые брови, с курчавыми железно-серыми старческими волосками - и глаза под ними тоже были серые и седые, и холодные, как сталь.
  "Слишком легко, мальчик,"- сказал он наконец голосом, похожим на скрежет ржавого железа.
  Он опустил глаза вниз, на Ролло, который стоял рядом с Яном, навострив уши и сверля его настороженным волчьим взглядом.
  "Ты позволишь мне убить своего пса?"
  Маска с лица Яна была сорвана и сломана в одно мгновение - шок и ужас сделали его вдруг совсем юным.
  
  Я услышала, как он залпом глотает воздух и пытается успокоиться, но когда он ответил, голос у него как будто треснул:
  "Нет,"- проскрипел он. "Он ничего вам не сделал. Это мое... мое преступление, не его."
  Арч слегка улыбнулся - улыбка даже не тронула его глаз.
  "Да. Вот видишь. А ведь он всего-навсего блохастая зверюга. Не жена."
  Слово "жена" он произнес почти шепотом. Горло у него работало, только когда он его прочищал, откашливаясь.
  Потом он осторожно перевел взгляд с Яна на Джейми, а затем и на меня.
  "Не жена,"- сказал он почти нежно.
  Я думала, что кровь у меня в жилах уже похолодела; но тут замерзло мое сердце.
  Арч, умышленно не спеша, переводил взгляд на каждого мужчину по-очереди; Джейми, потом Ян, на котором он задержался всего на мгновение, а нам показалось - на всю жизнь.
  "Когда у тебя будет то, что стоит забрать, мальчик - ты увидишь меня снова,"- сказал он тихо, потом повернулся на каблуках и пошел в лес.
Оценка: 7.32*56  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"